Текст книги "Эхо. Творец нитей (СИ)"

Автор книги: Анатолий Хохлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 44 страниц)

   Кицунэ сбивчиво поблагодарила бродяг и помчалась дальше. Город совсем близко! В карманах пальто припрятано немало денег, она отдаст их все, не задумываясь ни на мгновение, и Рими будет спасена!

   Город оказался небольшим, с невысокой каменной стеной, которая даже не охранялась. Кицунэ толкнула малую дверь главных ворот и вошла. Ни в караулке, ни на сторожевой вышке не было никого. Город мертв?

   Нет.

   Дома явно были жилыми, и на отчаянный стук в дверь ближайшего к воротам отозвались почти сразу. Сжимая в руках тяжелый, грубо выкованный нож, угрюмый мужчина осторожно приоткрыл дверь и глянул на нарушителя спокойствия.

   – Кто такой? Что надо? – сквозь зубы процедил хозяин дома.

   – Больница... – тяжело дыша, едва находя силы, чтобы стоять на ногах, прохрипела Кицунэ. – Моя сестренка умирает... пожалуйста... нам надо в больницу.

   – Ну так иди! Что ко мне ломишься? – злобно скривив губы, мужчина хотел захлопнуть дверь, но оборотница подставила ногу и помешала ему.

   – Дурак! – вскричала она, разъяренная чужим равнодушием. – Думаешь, я местный? Где здесь больница?! В какую сторону бежать, как выглядит здание? Говори, живо, или... или так шарахну по двери, что вместе с нею и ножом в стену влипнешь!

   Вид при этом у Кицунэ был такой, что немало перетрусивший горожанин поспешил дать указания и еще с полминуты стоял у приоткрытой двери, глядя вслед убежавшему мальчишке, желая убедиться, что угроза миновала. Беспокоился он напрасно. Маленькой лисе было совершенно не до него.

   – Кицунэ-нэсан... – прошептала Рими и слабо захныкала. – Кицунэ-нэсан...

   Она по-прежнему была без сознания, девочка бредила от жара и боли.

   – Потерпи, Рими, – Кицунэ целовала щеки сестренки, стараясь успокоить ее, и озиралась по сторонам, отчаянно выискивая взглядом белый двухэтажный дом, обнесенный синим дощатым забором.

   Вот он!

   Не снижая скорости, Кицунэ перескочила через ворота во двор и, подбежав к двери здания, принялась молотить в металлическую обивку кулаком. Она даже не подумала обратить внимания на тот факт, что от ворот к дверям больницы через заснеженный двор вела узкая тропка, свидетельствующая о том, что больницу за прошедшие с последних снегопадов дни посещало совсем немного людей.

   – Откройте! Прошу вас! Откройте же!

   На втором этаже горел свет, и в призрачном сиянии электрической лампы явно видно было движение, которое Кицунэ спровоцировала поднятым шумом. Люди спешат сюда! Скорее, скорее же!

   Но ждать пришлось еще минуты четыре, и Кицунэ не единожды снова принималась молотить кулаком в наглухо запертую дверь, надеясь расшевелить до ужаса нерасторопных врачей.

   Заскрежетал засов, лязгнул замок, и тяжелая дверь со скрипом приоткрылась.

   – Кто тут ломится?! – зло сверкая глазами, на улицу выглянула полупьяная толстая тетка в засаленном медицинском халате. – На кого собаку спустить, а?

   У Кицунэ все внутри опало при виде дежурной врачихи. Засален был не только изношенный халат, но и руки, и клочковатые волосы, и даже лицо этой тяжеловесной, неповоротливой женщины. Помощь, сочувствие? Заплывшие жиром глаза смотрели на нарушителей спокойствия с отвращением и злобой, с желанием, чтобы двое детей, отвлекающих от собственных занятий врачихи, сейчас же, в это мгновение, провалились под землю.

   – Пожалуйста, тетя, помогите нам! – взмолилась Кицунэ. – Моя сестренка... умирает!

   – А что с ней? – тетка слегка отстранилась. – Тиф?

   – Это ангина и грипп! Ничего самого страшного, просто нужно немного лекарств! Умоляю вас, помогите!

   – Есть чем заплатить?

   – Что? А, да... вот, деньги... – Кицунэ протянула врачихе припасенную пачку, но тетка только скривилась.

   – Бумага? Сейчас за пакет риса берут миллионов пять бумагой, а у тебя там сколько, тысяч двадцать? Можешь в туалет свои денежки отнести, на подтирку. Золото есть?

   Кицунэ покачала головой, и врачиха, сердито выругавшись, захлопнула дверь, но на отчаянный стук выглянула вновь и обомлела, увидев предмет, который Кицунэ протягивала ей.

   – Помогите... – прошептала девочка-лиса, вкладывая в руку обомлевшей врачихи алмазный браслет Такасэ Мей. – Пожалуйста.

   Тетка помедлила еще пару мгновений, с изумлением разглядывая сияющую драгоценность, а затем открыла дверь пошире и мотнула головой, приглашая Кицунэ войти.

   – Иди за мной. Ангина, говоришь? Сейчас посмотрим, что там с твоей сестрой. Если действительно простудное, то проблем не будет. Лекарства есть.

   Следуя за врачихой, Кицунэ поднялась на второй этаж и, пройдя по коридору, вошла в довольно просторную комнату, когда-то бывшую приемным покоем, но после перестроенную под подобие жилой комнаты. Здесь обнаружился единственный, кроме Кицунэ и Рими, посетитель больницы в этот неурочный час.

   Массивный, но не слишком рослый мужчина с отвисающим брюхом и щеками отвлекся от разложенной на столе еды и уставил свои маленькие глазки на детей, которых привела его приятельница. У стены лежали легкие доспехи городского стража с капитанскими знаками отличия на наплечниках и шлеме. Короткую, легкую катану и вакидзаси страж держал при себе, даже наслаждаясь застольем, которое Кицунэ прервала своим досадным вмешательством.

   – Ребенок заболел, – врачиха мимоходом показала капитану браслет и по выпучившимся глазам стража поняла, что доходчиво разъяснила причину, по которой не отогнала просителей от двери. – Лекарств у нас мало, но убеждать мальчишка умеет. Придется помочь.

   – Верно, верно, – страж пару раз кивнул и, поднявшись, подставил поближе к Кицунэ разболтанный и старый деревянный стул. – Садись, парень. Эта девочка у тебя на руках твоя сестра? Как вас звать? Откуда вы взялись в нашем городе?

   – Мы из Цукигаты, – ответила Кицунэ на вопрос стража, усаживаясь на стул и наблюдая за тем, как врачиха открывает сейф, вмурованный в стену комнаты. – Меня зовут Таджима Киритаро, а это моя сестра, Юнэ. Вот моя гражданская карточка, самурай-сан.

   Уцелевшая только благодаря милосердию тех, кого она пыталась обмануть в прошлый раз, Кицунэ не забыла горький опыт и подготовила историю поубедительнее. Цукигатой назывался город, в котором Кицунэ ближе познакомилась с шиамами, темнокожими детьми огня. Захватчики спалили его дотла, но лиса успела утром еще немного пошарить по комнате мальчишки и обнаружила в брошенном под кровать школьном портфеле детскую гражданскую карточку с желтой каймой. Конечно, это было не полноценное удостоверение личности, но уже хоть какой-то документ.

   – Когда Шиамы направились к нашему городу, нас эвакуировали... – рассказывала лиса, продолжая следить за тем, как врачиха вынимает из сейфа небольшие стеклянные бутылочки и, налив воду в большой стакан, принимается с задумчивым видом смешивать какие-то лекарства. – ...А когда мы вернулись домой, то увидели, что город полностью сожжен, даже храмы превратились в пепелище. Большинство людей остались под опекой армии, но у нас... у нас есть родственники, живущие в Инакаве. Мы всей семьей и шесть сопровождающих нас самураев решили держаться поближе к родным. Туда мы и шли, когда Юнэ-чан стало плохо. Самураи и сани с вещами движутся медленно, а я – самый быстроногий в семье. Поэтому меня отправили вперед, чтобы я показал сестру врачам как можно раньше.

   – Значит, ты из знатной семьи? – спросил страж, разглядывая гражданскую карточку. Желтая кайма означала, что человек несет в себе устаревший или ослабленный кровосмешением измененный геном.

   – Мы не аристократы, но наш отец – капитан сил закона, как и вы, самурай-сан, – ответила Кицунэ. – Он и солдаты его отряда – лучшие самураи Цукигаты! Когда отец учит меня обращаться с мечом, от каждого удара я отлетаю метра на три и мне едва не вырывает руки из плеч!

   Страж помрачнел, Кицунэ не упустила из вида то, как загуляли желваки этого толстобрюхого, заплывшего жиром кабана. Что, гад, испугался? Дети не одни и не беспомощны! У них есть родители и надежные защитники, которые уже скоро придут в этот город и сурово спросят с любого негодяя, если тот вдруг вздумает маленьких обижать!

   – Скажи-ка мне, Киритаро, – сказала врачиха, заканчивая подготовку лекарств. – Этот блестящий браслет, откуда он у вас?

   – Фамильная драгоценность нашей семьи. У нас нет золота, только бумага, но мы обязательно выкупим у вас эту вещь, когда деньги снова станут ценны.

   – Есть ли у вас другие такие вещи? – врачиха подошла к Кицунэ и протянула маленькой оборотнице стакан, полный аппетитно шипящей, цветной и ароматной жидкости. Разбавленный детский сироп. Лекарство, замаскированное под лимонад. – Мы с радостью выменяем их на провизию и лекарства.

   – Нет, этот браслет – единственная наша ценность, – сказала Кицунэ, поднимая руку и касаясь стакана.

   Все внутри Кицунэ сжималось от окружающего ее ощущения опасности. Сердце тревожно ухало в груди, словно ударами молота подгоняя кровь. Слепое детское доверие к взрослым она давно уже потеряла и после всех пережитых опасностей отучилась заниматься такими вредными вещами, как самоубеждение в том, что ничего страшного не происходит.

   – Это болеутоляющее и жаропонижающее, – сказала врачиха, заметив, что мальчишка не хочет принимать из ее рук стакан с питьем. – Смешанное с тонизирующими средствами и слабыми антибиотиками. Безвредно даже для детей. Пусть твоя сестренка сделает пару глотков, ей сразу станет легче. Остальное допей сам. Тебе тоже не помешает легкая профилактика, верно?

   Поверить? Взять стакан и напоить сестренку бурдой, что намешала в стакане замызганная тетка, не потрудившаяся даже помыть руки перед тем, как взяться за лекарства? Поверить в то, что эти два полупьяных сальных бурдюка с источающих гнусь слащавыми ухмылками захотят помочь попавшим в беду людям, пусть даже и за деньги?

   Кицунэ убрала руку от стакана и тяжело выдохнула, наполняя, воздух энергией Ци. Самурай, сидящий за столом, сердито пошевелил ноздрями и напрягся. Но Кицунэ не боялась его разозлить. Кто он для той, что спорила с Черной Тенью, плясала среди огня и каменных клинков синего воина-дракона, удирала сломя голову от чудовищного порождения мира демонов? Перед Кицунэ даже не бандиты, хорошо умеющие обращаться с оружием. Просто пара зажиревших алкоголиков. Если эти две обрюзгшие туши думают, что легко смогут ее напугать, Кицунэ вправит им мозги!

   Подготовка завершена. Мышцы и кости укреплены, сознание очищено, обстановка учтена, до мелочей! Осталось бросить вызов и победить!

   – Болеутоляющее и жаропонижающее? – язвительно спросила маленькая лиса и с неподдельной угрозой посмотрела на побледневшую врачиху. – Совершенно безвредное, да? Докажи. Выпей сама то, что замесила в этом стакане!

   – Что? – врачиха побледнела еще больше и отступила на пару шагов. – Ты думаешь, что я пытаюсь вас отравить? Маленький негодяй, после того, как я пустила вас в дом!

   – Мне нужны лекарства, – Кицунэ поднялась со стула и сделала шаг к врачихе, заставив толстуху попятиться еще на два шага. – Открой сейф, и я возьму все, что нужно для лечения моей сестренки.

   Самурай-страж начал в испуге озираться. Мальчишка что-то слишком самоуверен. Рядом есть еще кто-то? Это ловушка?

   – Ах ты, паршивый крысеныш! – полоснув Кицунэ свирепым взглядом, врачиха взвыла и швырнула стакан прочь, разбив его о стену. Вне себя от злости, тетка обернулась к привставшему со стула самураю. – А ты чего ждешь? Прикончи этого сопляка и зови своих людей, живо!

   – Заткнись, – двухметровый грузный верзила положил ладонь на рукоять короткого меча. – Без тебя разберусь.

   – Стоять! – уверенно демонстрируя врагам свое превосходство, грозно выкрикнула оборотница. – Если хотите драки, подумайте еще раз! – Ее голосовые связки изменили длину, и голос зазвучал с девчоночьей звонкостью. – Перед вами не просто ребенок самураев или шиноби! Я – златохвостая богиня-лиса, Кицунэ!

   Бурдюки замерли выпучив глаза и разинув рты, а маленькая оборотница начала меняться, слегка увеличившись в размерах и изменив лицо, чтобы обомлевшие злодеи получили неоспоримое свидетельство того, с кем свела их судьба.

   – А теперь, когда все поняли все, – сказала Кицунэ, – займитесь лечением моей сестры, и больше без глупостей! Если спасете ей жизнь, алмазный браслет станет вашим. Но если с ней что-нибудь случится, я вас обоих в клочья разорву!

   Кицунэ была готова к тому, что злодеи подчинятся ей из страха или немедленно нападут на нее, но оба толстобрюхих увальня вдруг переглянулись и, сметая все на своем пути, ринулись к выходу. Самурай, невероятно прыткий для своего веса, попросту снес дверь одним ударом плеча. К грохоту обрушения добавился звонкий лязг металла, когда удирающие хозяева больницы налетели на стоящую поперек прохода медицинскую тележку и опрокинули ее. Еще пара мгновений, и громко хлопнула тяжелая входная дверь. Чудовища сбежали.

   – Сволочи... – прошептала Кицунэ, растерянно глядя вслед врагам и обмирая от мысли, что медикаменты-то она получила, но упустила человека, пусть и паршивого, но знающего, какие именно лекарства нужны. Маленькая лиса не подумала о том, что двое взрослых, страшных людей вот так запросто могут обратиться в бегство. Она не перехватила докторшу, не избила ее и не заставила работать. Что же теперь делать?! Кицунэ – не врач! Дура! Жалкая дура! – Глотая слезы злости на себя, Кицунэ подбежала к запертому сейфу и, выпустив короткие, острые когти из кончиков пальцев, вонзила их в металл. – Не будь ты мной, на месте бы убила за глупость!

   Может, с лекарствами есть инструкции? Тогда еще не все потеряно!

   Кицунэ рванула сейф руками, и когти ее, окутанные ярким свечением энергии Ци, вспороли дверцу сейфа. Где-то зазвенел сигнал тревоги, но Кицунэ не обратила на него внимания. Что случится? Прибегут стражи закона и арестуют расхитительницу чужих богатств?

   Замахнувшись сразу обеими руками, оборотница снова вонзила когти в металл. Рванув что есть сил, маленькая лиса дотянулась когтями до замка, повредила механизм и... затронула охранную силовую печать.

   Здание содрогнулось от взрыва. В клубах дыма и огня печать влепила в лицо и грудь оборотнице целое облако стальных осколков от разорванной в клочья внешней дверцы сейфа. Ударом несчастную девчонку швырнуло к противоположной стене, и, врезавшись спиной в твердый камень, изуродованная лиса неуклюже повалилась на пол.

   Кровь залила глаза. Комом застряла в горле, мешая дышать. Мир тонул в багровой пелене.

   Взрыв изуродовал оборотницу, но толстые кости черепа и подстегнутая паникой регенерация в очередной раз спасли ей жизнь. Харкая кровью, трясясь и плача от боли, Кицунэ поднялась. Нет времени на мысли о ранах и на потерю сознания. Нет времени думать о себе!

   Первым делом оборотница убедилась, что ни один кусок металла не попал в Рими. Большинство осколков лицом и грудью приняла Кицунэ, а миновавшее ее железо лишь оставило мелкие выщерблины на стенах.

   – Держись, Рими, – девчонка-лиса, с трудом ковыляя на подламывающихся ногах, вернулась к развороченному сейфу. Собравшись с силами, она снова нанесла удар и распорола когтями внутреннюю стенку стальной дверцы. – Сейчас... я сейчас...

   Лекарства в бутылочках и упаковках посыпались на пол, а следом за ними зазвенели, падая, деньги. Серебряные монеты разного размера и ценности. Сейф был не хранилищем медикаментов, а складом ценностей, собранных жадными руками тех, кто захватил власть в темных углах разоренной страны, лишенных контроля со стороны верховной власти. Хозяева этих сокровищ не назывались бандитами, но на деле мало чем от них отличались.

   И все же лекарства были среди награбленных негодяями ценностей. Много лекарств.

   – Сейчас, сейчас... – Кицунэ лихорадочно шарила руками среди упаковок, ампул и бумажных пластин с таблетками, как вдруг увидела знакомые рисунки. Забавные пушистые зверята, на коробочках с детскими лекарствами. В памяти Кицунэ всплыли красочные рекламные ролики, которые обязательно крутили в кинотеатрах перед показом детских фильмов. Чаще всего в них восхвалялись сладости, но иногда проскальзывала и реклама лекарств. "От жара", "От головной боли", "От боли в горле", "Если заложен нос"... множество фраз хороводом завертелись в голове маленькой лисы.

   То, что обычно вредоносно и обманчиво, на этот раз стало путеводной нитью. Кицунэ, отгребая прочь ненужное, извлекала из коробочек с детскими лекарствами инструкции по применению и, отыскивая знакомые значки дозировки, светлела лицом.

   – Все хорошо, Рими! – Кицунэ отложила в сторону замаранный кровью листок инструкции и, взяв со стола ложку, наполнила ее жаропонижающим сиропом. Руки тряслись немилосердно, почти половина бутылочки разлилась по полу. – Все хорошо. У меня есть лекарства. Вот... – на коленях оборотница подползла к сидящей у стены девочке и тронула ее за плечо. – Вот... это для тебя, Рими...

   Рими не ответила и не шевельнулась. Все в порядке, ведь это просто обморок. Просто обморок, правда?

   Непонятно почему, Кицунэ замерла и онемела. Чувство, страшное и холодное, сжало ее сердце так, что свет померк в глазах маленькой оборотницы. Ложка, выскользнувшая из ослабевшей руки, ударилась о серые камни пола и жалобно зазвенела, а тельце маленькой крестьянки, стронутое с места неловким прикосновением оборотницы, скользнуло спиной по стене и повалилось на бок. Легкий тряпичный капюшон от детского платьица соскользнул с головы Рими и открыл взгляду Кицунэ бледное детское личико. Личико с необычайно заострившимися чертами.

   * * *

   Богиня.

   Добрая, светлая богиня, своей любовью поднимающая людей на борьбу против зла.

   Богиня?!

   Прежде чем самураи Инакавы нанесли первый удар, прежде чем Хино Тайсэй швырнул в лица атакующим свою смертоносную силу, Кицунэ вдруг изогнулась в жесточайшей агонии. Из горла ее вырвался нечеловеческий вой, полный такой чудовищной боли и такого смертного горя, что души дрогнули у всех, даже у безликого чудовища, Нуэ. Все вокруг замерли, а над руинами разрушенного города звучал и звучал рвущий людские сердца горестный плачь. Кицунэ звала маму. Звала бабушку Таку и деда Такео, звала свою маленькую сестренку Рими, звала всех ушедших родных вернуться и... забрать ее с собой. Почему она должна оставаться здесь, среди почерневших руин мертвого, разрушенного мира? Мира, в котором силу и власть обретают только негодяи. Мира, из которого все достойные любви люди уходят опустошенными и сломленными, бесследно и безвестно исчезая за вратами смерти.

   Пусть враги торжествуют. Пусть смеются и упиваются своей очередной победой. Когда мир умрет, не останется памяти ни о них, ни о том зле, что они совершили. Руины храма канут во мрак, а Кицунэ... что Кицунэ? Она ведь никакая не богиня, а просто еще один ребенок, неспособный жить в отсутствие любви.

   – Мама!!! – в последнем судорожном крике напитанный энергией Ци воздух разорвал горло оборотницы.

   Захлебнувшись кровью, Кицунэ рухнула на колени. Толька рука в черной перчатке, ухватив девчонку за плечо, помешала ей упасть в грязный снег. Пространство свернулось и развернулось вновь. Вокруг теперь был тихий зимний лес.

   Хино Тайсэй держал Кицунэ за плечо и смотрел на то, как она угасает. Пальцы Черной Тени мелко вздрагивали. Да, он был убийцей. Да, он был в союзе с демонами и вершил судьбы целых стран, на костях миллионов людей строя новый мировой порядок. Да, его злил истинно детский фанатизм Кицунэ, он смеялся над ее нелепой болтовней о красоте людской природы, но... но даже при всем этом он все еще оставался человеком.

   Мир вокруг изменился. Зачем еще раз и еще. Пятый прыжок был последним, и двое, оставив остальных в лесу близ Инакавы, оказались в кромешной тьме.

   У Тайсэя была здесь оставлена метка. Для быстрого перемещения, на тот случай, если девочка-оборотень придет сюда.

   Черная Тень поднял руку, и исторгаемая из кончиков его пальцев энергия Ци воспламенилась.

   Свет выхватил из тьмы серые каменные стены и череду мраморных изваяний. Рослые, плечистые воины стояли вдоль стен. Многие фигуры были одиночны и гордо возвышались, крепко сжимая боевые знамена в знак того, что воин с честью погиб в бою. К другим ласково припадали красивые женщины, рядом с некоторыми даже стояли дети. Те дети, что ушли, по какой-то причине не успев повзрослеть и создать собственные семьи. Здесь они снова были со своей семьей. Здесь... в родовом склепе Маэда.

   – Поднимись, девочка, – сказал Тайсэй. – Соберись с силами. Остаток пути пройден, осталось всего несколько шагов. Мама ждет тебя. Иди за мной.

   Кицунэ поднялась и, безмолвно следуя за трепетным сиянием пламени над рукой уходящего во тьму человека, начала переставлять ноги. Шаг, еще один. Еще два. Еще и еще, мимо десятков статуй, с печальными улыбками взирающих на тех, кто потревожил их покой. Мертвые не возражали. Смерть – радушная хозяйка, всегда готовая открыть усталым путникам двери своего дома, она никого и никогда не выгоняла обратно за порог.

   Человек в черном и пляшущее яркое пламя остановились.

   Мама.

   Глубокая нежность затеплились в опустевших глазах Кицунэ, когда свет коснулся белого мрамора и отогнал тьму от фигуры стройной женщины, лицо которой маленькая оборотница множество раз видела в самых добрых и печальных своих снах.

   Мама.

   Мраморное воплощение леди Хикари сидело на украшенной цветами каменной тумбе, и тому, что фигура не стояла в полный рост, было довольно простое объяснение. Так дети могли быть к ней ближе.

   Красивый, статный мужчина в самурайских доспехах, касаясь ладонями плеч камигами-но-отоме, с любовью смотрел на свою жену и детей. Девочка-подросток, так удивительно похожая на маму внешне, с ласковой улыбкой льнула к ее плечу, а сама мраморная камигами-но-отоме трепетно обнимала руками двух маленьких мальчиков, что стояли справа и слева от нее и смотрели на своих родителей, жадно цепляясь ручонками за мамину одежду.

   Но оставалась в этой композиции некая незавершенность. Колени камигами-но-отоме пустовали. Мог ли знать скульптор о том, как любила Кицунэ сидеть в маминых объятиях? Или просто почувствовал сердцем, где погибший маленький лисенок хотел бы обрести свое последнее пристанище? Художник ждал, когда гибель Кицунэ признают официально, и тогда здесь появилась бы еще одна скульптура. Пусть даже без коробочки с прахом, собранным с погребального костра и заложенным в грудь мраморного воплощения вместо сердца. Так или иначе, но семья бы воссоединилась.

   "Я вернулась, мама, – кровь и шрамы на горле мешали Кицунэ говорить. Губы ее шевелились, но вместо слов звучал едва слышный тихий хрип, похожий на шелест. – Я справилась со всеми ужасами, не умерла и не остановилась, потому что знала, что ты меня ждешь. Столько долгих дней и ночей... Прости меня, мама. За то, что добиралась так долго. Я спешила. Я правда очень спешила к тебе"...

   Тайсэй отступил в сторону, и Кицунэ, пройдя мимо него, осторожно забралась мраморной статуе на колени. Мама не могла поднять руки и обнять свою измученную дочь, но так или иначе долгое, ужасно долгое путешествие завершилось.

   "Мы все же добрались, Рими, – сказала Кицунэ, крепче прижимая к себе сверток, который не выпускала из рук весь остаток пути от того страшного безымянного города, до самой Инакавы. – Это моя мама, леди Хикари. Самая красивая и добрая женщина, на всем свете. А это великий лорд Кацуо, наш папа. А это – наша сестра и двое братьев. Чувствуешь, как все они рады нас с тобой видеть? Какое же это счастье вернуться домой. Теперь мы уже не расстанемся. Никогда. Никогда-никогда"...

   Положив голову маме на плечо, Кицунэ закрыла глаза и улыбнулась.

   Пламя, трепещущее над пальцами Черной Тени, начало угасать. Подступающая тьма окутала оборотницу непроницаемой пеленой, но Кицунэ не боялась. Она успела увидеть стоящие рядом фигуры бабушки Таки и обоих дедов-самураев. Разве можно бояться хоть чего-нибудь, когда тебя окружают самые близкие люди? Покой и умиротворение так приятно обнимают душу...

   Без всяких усилий со стороны самой златохвостой любительницы творить волшебные миры на нее снизошел удивительный сон. Темное подземелье сменилось солнечным летним садом, а мраморные статуи сошли со своих мест и обратились в живых людей, что с радостными восклицаниями устремились к новоприбывшим. Кицунэ сомлела от счастья, почувствовав, как мамины руки приходят в движение, поднимаются и крепко прижимают ее и Рими к маминой груди.

   – Кицунэ... – прошептала, роняя слезы, ожившая камигами-но-отоме. – Ты вернулась. Где же ты была так долго, моя маленькая, глупая лисичка? Целую вечность.

   – Значит, это и есть та девочка, о которой ты мне столько рассказывала, Хикари? – сказал лорд Кацуо, присаживаясь на корточки и с грубоватой, мужской лаской ероша волосы на голове Кицунэ. – Надо же, она еще очаровательнее, чем я себе представлял!

   – А кто это с тобой, милая моя? – спросила леди Хикари, глядя на маленькую крестьянку, что со стеснением и волнением робко осматривала обступивших ее людей.

   – Это моя младшая сестренка, я спасла ее от злой, страшной Ямамбы! – гордо заявила Кицунэ. – Ее зовут Рими, и... я ее очень-очень, очень сильно люблю!

   Хино Тайсэй смотрел на лицо Кицунэ. Слезы еще блестели на щеках девочки, но она улыбалась и что-то шептала в бреду. Болезнь и истощение делали свое дело. Она уже не очнется.

   – Прощай, златохвостая богиня, – сказал Черная Тень, пока последние всполохи огня угасали на его пальцах. – Спасибо тебе за твои сказки, и поверь, мне тоже очень жаль, что в этом мире, полном демонов, нет и никогда не было места для богов.

   Свет угас, и наступила кромешная, беспросветная тьма. Слушая тихое дыхание Кицунэ, Тайсэй стоял неподвижно и ждал исчезновения последних звуков.

   * * *

   Боевые кони ударами копыт выбили из мостовой и раскололи несколько плит, но никто даже не подумал посетовать ни о попорченной дорожке, ни о свернутых воротах на подходе к холму клановых склепов.

   – Все еще не сняли печати? – выкрикнул Кано, когда он и Мичиэ соскочили со своих коней, сердито порыкивающих и мотающих головами в поисках того, что так взволновало их хозяев. – Скорее же, скорее!

   – Приказ на снятие защиты поступил всего двадцать минут назад! – кланяясь, принялся оправдываться капитан охраны. – Работа со сторожевыми схемами сложна и опасна, нам нужно еще пару часов. Нижайше прошу вас проявить терпение, Кано-сама, Мичиэ-сама.

   Пока он говорил, молодой правитель страны собственноручно снял со спины боевого коня большой металлический ящик, древнее сокровище правящей семьи Водопадов, до недавнего времени бывшее бесполезным и демонстрировавшееся любопытствующей публике в качестве музейного экспоната. Раритет времен Единой Империи. Ножны пожирателя душ, Тоцуки.

   – Нет времени на возню. – Без колебаний открыв крышку ящика и запустив в него руку, Кано извлек на свет дня пламенеющую призрачным синим огнем яркую полосу, что казалась состоящей из чистой энергии Ци. – Если Златохвостая там, счет идет на минуты.

   Оставив ножны на земле, Кано быстрым шагом направился к массивной металлической двери, закрытой на два засова и опутанной могучими силовыми схемами. Приблизившись к воротам, мальчишка на долю мгновения замер, собираясь с духом, а затем с яростным восклицанием замахнулся и вонзил сияющий меч в створки ворот.

   Телохранители напряглись, готовясь к стремительному рывку и поднимая стальные щиты для того, чтобы за долю мгновения закрыть правителя ими, если защитные схемы активируются и ударят в сторону нарушителя всей своей разрушительной мощью.

   Но Кано не напрасно полагался на силу Тоцуки. Ток энергий в схемах защиты нарушился и изменил направление, по всем каналам устремляясь к вечно голодному пожирателю душ. Схемы среагировали и активировались, но сил на серьезный удар им уже не хватало. Вся огромная система, лишаясь энергии, стремительно угасала.

   Буря потоков Ци, истекая из рукояти чудовищного меча в ладони хозяина, буйным пламенем выплескивалась из плеч и локтей Кано, попутно сжигая кожу и мышцы, нарушая межклеточный энергообмен. Парализуя, раня, раздирая.

   Руки Кано по самые плечи покрылись тяжелейшими ожогами. Боль была чудовищной, но мальчишка нашел в себе силы подавить ее и трижды взмахнул мечом, разрубая стальные засовы.

   – Навались! – самураи вцепились в створки и дружным усилием раздвинули их. Солнечный свет хлынул в подземелье и осветил уходящую вниз лестницу. Пахнуло холодом. В сухом воздухе танцевала пыль.

   Даже в век радио срочное сообщение о событиях в Инакаве почти сутки добиралось до столицы, а затем сюда, в Хагивару, город, который уже несколько поколений был главным оплотом и центром владений клана Маэда. Время упущено? А были ли какие-нибудь шансы с самого начала?

   После получения вестей охрана проверила систему защиты и обнаружила, что внутренние датчики движения в склепе повреждены. Это была явная диверсия, но как давно она была устроена? Черная Тень намерен был перехватить Кицунэ, когда златохвостая оборотница придет к могиле своей матери, и поэтому правители двух малых стран тайно прибыли в Хагивару, надеясь успеть заслонить маленькую лису вечно голодным пламенем Тоцуки. Тайсэй тоже готовился к борьбе, и именно тогда, а не вчера, скорее всего, защита склепа была повреждена.

   Черная Тень принесет свою жертву сюда? Если только с пробитой головой и вырванным сердцем, чтобы в дань уважения уложить тело погибшего врага ближе к месту упокоения ее близких.

   – Скорее! – чувствуя, как болезненно сжимаются их собственные сердца, Кано и Мичиэ первыми устремились в холодную, молчаливую темноту.

   Освещая себе дорогу призрачным сиянием Тоцуки, они бежали мимо безмолвных мраморных статуй, а по потолку и стенам метались сотни теней, словно живые действительно потревожили своим вторжением души умерших.

   Скорее! Скорее! Бежать... зачем? Чтобы убедиться в том, что никто сюда не приходил и проститься с последней надеждой когда-нибудь увидеть маленькую златохвостую лису?

   Словно налетев на невидимую стену, принц и принцесса остановились. Нет, пришли сюда они не напрасно. Перед ними была семья великого лорда Маэда Кацуо, а на коленях у мраморной камигами-но-отоме, положив голову маме на плечо и обнимая руками большой белый сверток, неподвижно лежала худенькая златовласая девочка. Лет пятнадцать или шестнадцать на вид и удивительно красивая даже сейчас, когда лицо ее уже было отмечено печатью смерти.

   – К... Кицунэ! – Мичиэ первая бросилась к статуям и, схватив подругу за плечи, обняла ее. – Кицунэ, очнись! Это я, Мичиэ! Слышишь меня? Очнись! Открой глаза!