Текст книги "Эхо. Творец нитей (СИ)"

Автор книги: Анатолий Хохлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 44 страниц)

   – В крематорий ее вне очереди, – глухо пробасил самурай. – Ясно?

   – Что же неясного? – ответил ему санитар. – Спалим и пепел развеем, не беспокойтесь, господин. Не пройдет и часа.

   – Что-то крови мало, – сказал второй работник морга. – Эй... – он взялся за руку Кицунэ и нащупал пульс. – Да она живая!

   Серое полотно в мгновение ока развернулось. Кицунэ, рана на горле которой уже полностью заросла, отбросила серую тряпку и вскочила. Оба санитара, получив свирепые удары в лица, отлетели от "ожившей" девчонки и повалились на спины.

   – Зараза! – стоявший ближе самурай подался к неугомонной соплячке и замахнулся кулаком. – Я тебя...

   Какую угрозу он хотел выкрикнуть, осталось тайной. Кицунэ, ринувшись навстречу врагу, в движении повалилась на спину и, упав под ноги склонившегося вперед стража, влепила ему пяткой в недавно определенное самое уязвимое место. Используя инерцию движения врага, она подняла тушу громилы на ноге и швырнула его через себя. С лицом, искаженным в гримасе дикой боли, самурай шумно рухнул на снег, а оборотница не медля вскочила и рванулась ко второму палачу. От импульсов Ци из ее ступней во все стороны полетел снег.

   Самурай выхватил катану, замахнулся, но не успел нанести удар, как противница сошлась с ним вплотную и прижала свое плечо к его груди. Прием, который часто использовали в бою самураи, накапливавшие Ци в плоскости и наносившие удар сокрушительным силовым импульсом. Вот только использовали они не ткань рваной блузки, а щит или в крайнем случае наплечник или латную перчатку.

   – Импульс!

   Это было похоже на взрыв. Кицунэ разорвало плечо, самурай же подавился кровью, когда сломанные ребра повредили ему внутренности. Оборотницу и стража закона швырнуло в разные стороны. Девчонка упала в снег и покатилась, солдат врезался спиной в стену здания и рухнул ничком. Он попытался подняться, закашлялся и исторг из рта кровь, заливающую его легкие.

   – Т-ты... мразь... – прохрипел он. – Ты...

   Кицунэ, покачиваясь на дрожащих ногах, поднялась. Рана на ее плече зарастала. Вывернутые кости вставали на место – мышцы возвращали их в естественное положение. Боли оборотница не чувствовала, но, к ее ужасу, тяжкое онемение начало захватывать ее тело. При всплеске адреналина она потеряла над собой контроль и использовала слишком много ресурсов тела, забыв о том, что все ее запасы биомассы отравлены.

   Бежать! Бежать!!!

   Оборотница одним прыжком взлетела на крышу здания и ринулась прочь от базы сил закона. От стражей, ставших сообщниками бандитов.

   – Догнать ее! – проорал в рацию капитан сил закона, выскочивший во внутренний двор на шум и грохот краткого побоища. – Не дать уйти! Любой ценой!

   Завывание сирен раскатились по городу.

   – Генетически измененная куноичи, не ниже третьего уровня по общей классификации! – неслись сообщения по радиоволнам, приправленные целым ворохом особых примет злостной преступницы. – Не нападать в одиночку! При контакте немедленно вызывайте подкрепление! Особо опасна!

   Все силы города были подняты по тревоге. Отряды самураев хватали оружие из арсеналов и, образуя поисковые группы, начали прочесывать улицы.

   Кицунэ не видела всей этой суматохи. Наркотики снова гуляли по ее крови, и мозг, едва очистившийся от прошлой порции яда, новый удар выдержал гораздо хуже. При очередной попытке прыжка девчонка сорвалась с крыши и, крепко ударившись при падении, уже не смогла подняться. Теряя ощущение реальности, оборотница заползла в какой-то заброшенный переулок и, словно это могло ее спасти, забилась под гору лежавших там старых картонных коробок. Ее мутило, тело почти полностью онемело, головокружение и тяжелая дурнота путали мысли. Словно маленький ребенок, которого преследуют злые и страшные люди, девочка спряталась в самое темное место и затихла. Действительно надеялась, что ее не найдут? Нет, просто ей было очень страшно, а силы к сопротивлению полностью иссякли. Она смогла только слабо и жалобно захныкать, когда чьи-то руки грубо схватили ее за ногу и выволокли из укрытия.

   – Гляди-ка! – прозвучал чей-то донельзя довольный голос. – Что я тебе говорил? Мои сенсорные способности не обманешь!

   – Вот это везение!

   Кицунэ подняли и поставили на колени. Кто-то нанес ей удар в лицо, и голова оборотницы нелепо мотнулась.

   Вот и все. Ее нашли, и спасения нет. Они победили. Монстры победили...

   Свеча медленно догорала в фарфоровой чашке. Танако смотрела на огонь и не думала ни о чем. Она уже знала, что муж не вернется. Соседи рассказали о том, что видели его тело со следами побоев и пыток, висящее в петле над воротами дома судьи. Муж не вернется, так же как не вернулись сыновья. Танако жгла свечу, потому что не хотела верить в то, что дом, совсем недавно полный жизни, опустел навсегда. Все ложь. Соседи лгут. Муж и дети вернутся, а чтобы они нашли дорогу домой, в окнах должен гореть свет.

   Забывая о еде и питье, пожилая женщина жгла свечу.

   Муж был маленьким человеком. Чинил в домах электропроводку или водопровод, за что получал достаточно денег для содержания семьи. Сыновья ходили в институт, а по выходным охотились в горных долинах, принося домой добытых зверей, шкуры и мясо которых мать продавала на рынке. Дочь училась в школе, радуя родных своим старанием и высокими оценками, получаемыми на контрольных тестах.

   Когда рухнула империя, муж только гневно высказался в адрес правительства страны, оказавшегося неспособным удержать завоеванное. Он не верил, что отзвуки далекой беды докатятся до Агемацу.

   Когда начали бесчинствовать наследники погибшего в военном походе городского главы, когда начались погромы и побоища при дележе власти, муж только злобно ругал негодяев. Когда были разворованы деньги из казны, когда встали заводы Агемацу и тысячи людей остались без работы, когда начали вспыхивать разрозненные бунты, большинство горожан, живущих торговлей, сельским хозяйством, малым производством или занятых в сфере обслуживания, держались в стороне от беспорядков.

   Это была не их беда.

   Была не их беда, когда в горах начали собираться разбойничьи банды. Это была беда городского управления. Была не их беда, когда лазутчики бандитов проникли в город и вырезали правящую семью. Это беда слабых правителей. Не стало бедой для простых людей даже то, что подкупленная стража открыла ворота города бандитским группировкам и те вошли в жилые районы. Это была беда богатеев и купцов, которых начали грабить разбойники и потерявшие места службы, брошенные на произвол судьбы, солдаты. Маленькие люди сидели в стороне, довольные уже от того, что беда не зацепила их.

   Но в горящем доме, в каком бы дальнем углу ты ни сидел, нельзя верить в то, что огонь не дотянется до тебя.

   Пришел момент, и общая беда большой страны стала личной бедой семьи Танако. Семьи больше нет, но соседи спокойны. Танако прекрасно понимала почему. Это была не их беда. Их не коснулось, не опалило, не обожгло. Кто-то сгорел, но остальные продолжают надеяться, что пожар в доме – не их забота. Они маленькие, бессильные люди, которым нечего противопоставить могучим самураям и страшным бандитам. Они будут сидеть по своим углам, и кто-то из них обязательно выживет. Но не все.

   Пожилая женщина роняла слезы, и вместе с ней плакала одинокая свеча, свету которой никому уже не суждено было указать дорогу домой.

   Вой сирен тревоги...

   Что это? Городская стража, кланяющаяся бандитам, напугана и взбудоражена кем-то? Что происходит? Может быть... появился их враг?

   Танако поднялась и, с трудом переставляя дрожащие ноги, начала сборы.

   По улицам пробегали отряды самураев, но мало кто из жителей вышел из домов. Напуганные, дрожащие, маленькие люди привычно прятались и даже не интересовались, что творится. Пришли каратели от правительства? Пожар? Лавина? Чужая беда. Кому какое дело, пока не начало трясти собственный дом?

   – Тварь убежала в этом направлении! – выкрикнул капитан самураев. – Обыскать все! Проверить все дома!

   Тварь? Кого могут называть тварью люди, готовые горло перерезать кому угодно за горсть паршивых монет?

   Кто же их напугал? Агент правительства? Шпион из соседней области? Или просто порядочный человек, не пожелавший умереть как овца под ножом мясника и попытавшийся сопротивляться?

   Танако прислушивалась к происходящему вокруг и обратила особое внимание на двух людей в темной одежде, с черными тряпичными масками на лицах. Соглядатаи. Шпионы и доносчики. Сенсорные способности у них обычно повыше, чем у самураев.

   Один соглядатай указал куда-то в сторону, второй кивнул, и оба, не обращая внимания на стоящую у дверей дома женщину, нырнули в переулок. Что-то углядели. Танако последовала за ними и затаилась в тени. Секунда, вторая, и женщина выглянула из-за угла, ища глазами шпионов. Они были здесь.

   – Вот это везение! – воскликнул тот, что стоял спиной к Танако. – Пусть только попробуют не включить нас в оперативную группу, после того как мы притащим на базу этот кусок мяса!

   Соглядатай замахнулся и ударил. Затем еще раз, вкладывая в удар свой восторг и наслаждение. Танако ясно видела, над кем эти двое измывались. Молодая девушка, залитая кровью, в разорванной одежде. Длинные темные волосы, руки, безвольно обвисшие вдоль тела и слабо вздрагивающие при ударах. Кровь. Много крови. Так же, наверное, выглядела Сачико, когда наделенные властью выродки мучили ее. Разве что волосы... волосы у Сачико были короче.

   Прежде Танако наверняка бросилась бы на изуверов с кулаками и закатила бы скандал. Но так она поступила бы раньше. В прежней жизни. Теперь она уже была не та и сил бессмысленно скандалить с подонками у нее уже не осталось. Она не могла больше сказать палачам ни единого слова.

   Женщина откинула полу плаща и, поднимая руки, крепко прижала к плечу приклад охотничьего арбалета. Плохо умеющая обращаться с оружием, Танако не знала даже, как правильно целиться. Она просто направила оружие в голову врага, и палец ее лег на спусковой крючок. Сухо щелкнула тетива.

   Соглядатай, что хвастался сенсорными способностями, заметил движение во тьме, отвлекся от добычи и даже успел открыть рот для предостерегающего крика, прежде чем стрела охотничьего арбалета ударила ему точно в правый глаз.

   – Что за... – второй шпион изумленно обернулся к падающему напарнику и потянулся за оружием, но в этот момент Кицунэ почти бессознательно потянулась вперед и вцепилась в его руки мертвой хваткой. – Ты! Пусти, тварь!

   Арбалет упал на землю. Танако ринулась на врага и выхватила из-за пояса широкий, остро оточенный кухонный нож. Шпион рванулся, пинком отбросил от себя Кицунэ, и в этот момент нож вошел в ему в бок, по самую рукоять. Крик, рождающийся в глотке соглядатая, захлебнулся кровью. Шпион вынул из ножен короткий меч, хотел ударить в ответ, но тело его наполнилось слабостью, и мир начал таять перед глазами. Меч выскользнул из пальцев и плюхнулся в снег. Соглядатай повалился следом, а женщина, обратившаяся в неистового демона, вдавила его коленями в грязный снег и принялась наносить один удар ножа за другим, беспощадно добивая упавшего бандита.

   Шпион хрипел и конвульсивно дергался. Он пытался подняться, тянулся к оружию, но тело почти уже не повиновалось. Сознание ускользало во тьму.

   – Держись! – оставив затихшего подонка, женщина бросилась к залитой кровью девушке. – Слышишь меня? Потерпи немножко, – она подняла Кицунэ и прижала ее к себе. – Я... я сейчас... ты только потерпи...

   – Ма... ма... – глаза Кицунэ были залиты кровью, она ничего не видела и, услышав женский голос, на грани потери сознания приняла его за голос той, кого увидеть и к кому прийти хотела больше всего на свете.

   – Потерпи, – шепнула Танако, и слезы хлынули из ее глаз. – Я не оставлю тебя, милая моя. Слышишь?

   Удары кулака в дверь заставили сотрясаться, казалось, весь дом.

   – Открывай! Быстрее, быстрее! Шевели ногами, или мы вышибем дверь!

   Танако выбежала в коридор и, сдвинув засов, впустила самураев в дом.

   – Что случилось, господин? – спросила она у командира отряда. – Умоляю вас, не гневайтесь! Мы простые люди...

   – Недалеко от вашего дома были убиты двое соглядатаев. Что-нибудь знаете об этом?

   – Нет, господин. Я выходила узнать причину переполоха, но быстро вернулась и никуда больше из дома не уходила. У меня больна дочь, и я не могу ее надолго оставить.

   Самурай, не утруждая себя снятием обуви, прошел в дом и открыл дверь одной из комнат.

   – Ваша дочь? – он посмотрел на темноволосую девушку с короткой стрижкой, что спала в кровати. – Документы есть?

   – Да, да, господин. Сейчас. – Танако засуетилась, вынула из комода два удостоверения личности, свое и своей дочери, и протянула их самураю. – Вот, пожалуйста.

   Страж закона мельком глянул на документы и вернул их женщине.

   – Сохраняйте спокойствие и не выходите из дома без большой необходимости, – сказал он. – И... что за вонь? У вас на кухне что-то горит.

   – Пока я узнавала причину переполоха, – Танако стыдливо поникла, – сгорела каша, которую я забыла на плите. Прошу простить меня за неудобства, господин.

   – Проветрите помещение. Больной человек не должен дышать гарью.

   – Я непременно так и поступлю, самурай-сама.

   Танако проводила стража до выхода и, закрыв за ним дверь, едва не упала на пол от нервного перенапряжения. Этот вооруженный мечом ублюдок... если бы он приподнял одеяло на "больной", то впал бы в ступор от вида разводов крови на теле девочки и на простыне. Крови, запах которой Танако маскировала гарью, устроив на кухне небольшой пожар. Обман удался. Как хорошо, что этот мордоворот в железном панцире из другого района города и не знает о недавних событиях в этом доме!

   Хозяйка дома бегом вернулась в спальню и встала на колени у постели. Девушка не спала. Лишение сознания, это не сон. Кто она? Откуда появилась в этом городе? Или она жила здесь всю свою жизнь?

   Танако не знала ничего о столь неожиданно появившейся из небытия девчонке, но была уверена в том, что рука не дрогнет, если вновь потребуется взяться за нож ради того, чтобы моральные уроды не дотянулись до этого ребенка.

   Женщина провела рукой по волосам Кицунэ. Спешно обрезанным до длины прически, которую носила Сачико. Чтобы эта девочка стала хоть немного похожа на образ, сохраненный фотографией в удостоверении личности.

   – Ма... ма... – шепнула сквозь болезненный бред девчонка.

   – Тише, тише, – Танако приложила ладонь к щеке оборотницы, пытаясь успокоить ее прикосновением, и сразу увидела, как девочке стало легче. Болезненно трясущиеся руки поднялись и обняли ладонями касающиеся ее пальцы женщины. Все страхи мира и даже физическая боль становятся меньше, если рядом есть сочувствующий человек.

   Весь остаток ночи, до самого утра, Танако не двигалась с места и позволяла девушке сжимать ее руку.

   Мерно тикали часы на стене. Приближался рассвет.

   Ощущение погружения тела в воду.

   Танако осторожно уложила девочку в большой деревянный чан и начала смывать с нее засохшие кровавые разводы, когда та шевельнулась и с тихим стоном открыла глаза.

   – Тише, тише, – сказала ей Танако, осторожно погладив оборотницу рукой по роскошным золотистым волосам. – Вы в безопасности, Кицунэ-сама.

   Услышав свое имя, девчонка испуганно дрогнула и села в воде.

   – Я... я...

   – Успокойтесь, прошу вас. Я не причиню вам зла.

   – Где я? Как вы догадались, что я – Кицунэ?

   – Мне удалось избавиться от соглядатаев и обмануть самураев, представив вас своей дочерью. Сейчас вы в моем доме, Кицунэ-сама. А как я догадалась что вы – это вы? Взгляните, – женщина взяла с умывальника небольшое зеркальце и протянула его оборотнице.

   Зеркальце отразило образ златовласой синеглазой девочки. Стройной и красивой, словно сошедшее с картины художника изображение богини.

   – Вот оно что... – Кицунэ смущенно покраснела.

   – Я видела, как вы превращались, Кицунэ-сама. – Танако приняла зеркальце, убрала его и села возле чана с водой, ласково накрыв ладонь оборотницы своей ладонью. – Вам грезилась мама, и вы подсознательно приняли тот облик, в котором она помнила вас. Не беспокойтесь. Вы немного напугали меня, когда с вашей головы осыпались темные волосы, но... но я не боюсь. И теперь мне понятна та суматоха, которая началась в этом городе после вашего появления. Как жаль, – слезы скользнули по щекам женщины, – как жаль, что вы не появились раньше, Кицунэ-сама. Теперь если и произойдут чудеса, то уже не для моей семьи...

   Девочка потянулась к Танако и обняла плачущую женщину. Оборотница не знала, какое горе мучило хозяйку этого дома и какая беда произошла у живших здесь людей, но сердце ребенка не могло не дрогнуть при виде чужих слез.

   Оставаться в образе юной камигами-но-отоме было смертельно опасно.

   Танако показала Кицунэ фотографию темноволосой девочки с короткой стрижкой и попросила сменить облик, затем помогла оборотнице помыться, подала ей полотенце и тапочки. Кицунэ внешность сменила, но, не желая ранить добрую женщину, не стала превращаться в ее дочь и вернула себе облик "Нами", скопировав с фотографии только прическу.

   Потом был завтрак, и женщина, не касаясь еды сама, полностью опустошила холодильник, стараясь сытнее и вкуснее накормить оборотницу, во время боев и на борьбу с ядом истощившую практически все запасы питательных веществ в своем организме. Кицунэ ела жадно, создавая запас на будущее. Кто знает, сколько еще впереди будет сражений и испытаний, прежде чем потерявшийся в горах лисенок вернется к маме?

   – Ваша одежда разорвана, Кицунэ-сама, – сказала женщина после завершения завтрака и проводила девчонку в комнату, простыня и одеяло на кровати в которой были замараны высохшей кровью. – Возьмите что-нибудь из вещей моей дочери.

   – А можно? – с сомнением спросила Кицунэ, открыв шкаф и оглядывая висящую в нем одежду. Жила эта семья не слишком богато, и вот так, без разрешения владелицы, забирать что-либо нисколько не хотелось.

   – Да, Кицунэ-сама. Уверена, Сачико не будет сердиться на меня. Ведь вы – враг тем демонам, что захватили Агемацу? Вы пришли сотворить чудо для нашего несчастного города? Могу ли я вам не помочь всем, что только в моих силах?

   Кицунэ поискала в шкафу и начала одну за другой вынимать понравившиеся ей вещи. Она плохо разбиралась в золоте и драгоценных камнях, но хорошей ткани и фирменному покрою от ее глаза было не укрыться. То, что привлекало внимание Кицунэ, стоило немало. Семья потратила серьезную часть своего бюджета, чтобы девочка хорошо выглядела, отправляясь к кому-либо в гости или по делам в центральные районы города.

   – И это тоже можно, Танако-сан? – сомнение в голосе оборотницы зазвучали еще явственнее, когда она поняла, что забирает все самое лучшее.

   – Да, Кицунэ-сама, – женщина со слезами на глазах смотрела на извлеченные из шкафа наряды. Очевидно, вспоминала, как мило выглядела в них ее дочь, когда они всей семьей навещали родных или друзей.

   Оборотница замерла и несколько мгновений медлила, а затем не выдержала и задала мучивший ее вопрос:

   – Танако-сан... а что случилось с Сачико-чан? Я... она уехала из города? Но ведь она вернется, правда?

   Женщина покачала головой и в бессилии села на край кровати. Бледная и изможденная, она казалась лишь тенью живого человека.

   – Танако-сан... – Кицунэ, положив одежду на кровать, села рядом с хозяйкой дома и, не зная, как ее утешить, в великом сочувствии осторожно тронула ее плечо. – Танако-сан, Сачико... погибла?

   Женщина закрыла лицо ладонями, пряча слезы.

   – Ее убили, Кицунэ-сама. Неделю назад... вечером, похожим на этот, она ушла гулять с подругами и не вернулась. Той ночью мы... мы с мужем и сыновьями весь город обегали. Все больницы и базы сил закона проверили... все места, куда девочки могли пойти... но мы искали не там. На следующий день тело Сачико... и тела двух ее подруг... нашли в мусорных контейнерах недалеко от квартала гейш. Со следами побоев и издевательств... с жуткими дозами наркотиков и алкоголя в крови. Когда я увидела тело своей дочери на опознании, то... – женщина замолчала, бессильная продолжать. Руки ее судорожно нашарили на тумбочке у кровати предусмотрительно оставленную здесь коробочку с лекарствами, спасающими от инфаркта.

   Молчание длилось минут десять, Кицунэ терпеливо ждала, пока Танако хоть немного придет в себя.

   – Вы знаете, кто это сделал?

   – Да. Сын главного городского судьи в тот вечер праздновал свое совершеннолетие. Пьянствовал с друзьями-телохранителями самурайских кровей. Юдзе и распутниц, что на все готовы ради денег, они могли бы найти легко, но такие "подружки" им уже надоели. Школьницы из порядочных семей, они ведь совсем другие, верно? Многие видели, как пятеро пьяных самураев угрозами и силой уводили девочек буквально со двора дома одной из них. И никто не вмешался... не остановил... даже нам никто ничего не сказал, пока мы искали нашего ребенка...

   – Но... – Кицунэ представила себе картину похищения, и ей стало жутко от абсурдности происходящего. Люди, нападающие на людей? На девочек, гуляющих во дворе дома? И другие люди, соседи или прохожие, смотрящие со стороны. Из окон, из-за угла. Трясущиеся от страха люди. Никто не вмешался. Как это возможно? Даже если те, кто видел похищение, слабы или трусливы, ведь можно позвать...

   Кого?

   Самураев? Силы закона?

   Кицунэ познала на себе, как помогают попавшим в беду людям силы закона этого города. Темный холод окутал душу оборотницы от понимания, насколько ужасна здесь жизнь. Но как можно было допустить полную потерю сил и воли? Стать настолько слабыми, что позволить сумасшедшим издеваться над детьми? Девочек увели, замучили и убили. На глазах у всего города. Каким бы ни был слабым человек, как может он проявлять подобное безволие и равнодушие? Собрались бы все вместе, как тогда, в ресторане госпожи Кейко, и вышли против самураев! Но город тих, сер и неподвижен. Либо это был настолько дикий случай, что все впали в шок, либо... случай далеко не единичный и ставший частью обыденной жизни.

   – Неужели никто так ничего не сделал, Танако-сан?

   – Глава нашего района ходил в дом судьи. Он пробыл там часов шесть, вернулся пьяным и начал болтать нелепицу про то, что наши девочки сами пили вино, принимали наркотики и соблазняли самураев. Подонок... сказал бы еще, что побои и увечья они получили, когда сын судьи и его телохранители защищались от их домогательств... – прерывистая от рыданий, речь женщины утихла, и некоторое время она молчала. – Муж не выдержал, ударил главу района в лицо и был избит стражей. Самураи разогнали людей, показали им бронированные кулаки, и вскоре все соседи, как попугаи, начали повторять бред про падение нравов среди девушек. Еще день, и свидетели изменили свои показания, следствие было остановлено из-за отсутствия состава преступления. Наркоманки умерли от передозировки препаратов. Так и было написано в свидетельствах о смерти.

   Кицунэ не могла поверить в то, что услышанное – реальность. Первую пару минут. А затем она вспомнила свирепую морду Таюры и самодовольные, полные высокомерия ухмылки самураев в ресторане Кейко. Если эти люди – власть и закон, то кто же тогда изуверы и бандиты?

   – Танако-сан... а где ваш муж? И сыновья?

   – Сыновья ушли сразу после похорон Сачико, когда мы оплакивали нашу дочь. Они искали убийцу, хотели отомстить. Напали на дом судьи и были убиты стражей. Их тела сбросили в ров у особняка. Дети погибли, и муж отправился к особняку, чтобы забрать их тела. Он хотел похоронить их, а затем искать мести и смерти сам, но ему не позволили. Стража схватила его и повесила перед главными воротами особняка, чтобы запугать других, кто жаждал мести. Все убиты. Вся моя семья. Дочь... сыновья... муж... всего несколько дней, и я осталась одна. Не верю... не верю...

   Женщина залилась слезами и умолкла, но прошло время, и дрожащий голос ее прозвучал с глубокой, полный безумной надежды, мольбой:

   – Кицунэ-сама... вас называют богиней... я прошу... умоляю вас, свершите чудо! Сделайте так, чтобы я очнулась от этого кошмара и, открыв глаза, увидела, что просто видела страшный сон... увидела, что с детьми и мужем все в порядке... Кицунэ-сама... прошу...

   Оборотница обняла женщину, бессильная утешить. Бессильная пробудить ее от ужасов и избавить от горя.

   – Никто не властен изменить свершившееся, – сказала Кицунэ с тоской и болью. – Я могу только помешать монстрам и сумасшедшим творить новое зло. В меру сил... которые тоже небезграничны. Но я обещаю вам, что зло, сотворенное против вас, не останется безнаказанным. Если только вам станет хоть немного от этого легче, я заставлю негодяев заплатить за все. Нет, даже если вы запретите мне, я не останусь в стороне. Судья и его сын ответят за то, что натворили.

   – Нет, Кицунэ-сама. Уходите. Уходите из этого проклятого места. Я не хочу, чтобы вы погибли здесь, пытаясь совершить невозможное. Вас никто не поддержит. Не поднимется на борьбу, к которой вы призываете людей. Здесь все будут против вас. Пожалуйста, бегите. Я... я не должна была вам рассказывать. Вы не должны погибнуть так же, как мои сыновья и муж. Нет. Я не хочу... не хочу...

   – Я не умру. И не позволю бандитам держать людей в рабстве. Потому что... это невыносимо, понимаете? Просто невыносимо! Мир, в котором сумасшедшие наслаждаются властью и убивают детей, я не хочу, чтобы он существовал. И я его изменю. Клянусь вам, Танако-сан.

   Если бы ее слышали могущественные лорды-землевладельцы, генералы самураев и организаторы множественных силовых группировок, они бы хохотали до колик в животах, но Танако и Кицунэ не смеялись. Танако верила в силу богини-лисы, и Кицунэ тоже с откровенно детской наивностью верила в свои силы.

   Ребенок, решивший изменить мир. Одинокая и полная сочувствия к людям маленькая девочка.

   Оборотница покинула дом Танако поздним вечером, осторожно прокравшись во тьме и следя за тем, чтобы остаться незамеченной. Нельзя позволить врагам узнать, кто помог беглянке. Кицунэ пришла и ушла, как незримый фантом, и монстры никому не будут мстить, досадуя лишь на себя за то, что упустили ее.

   Первым делом оборотница разыскала особняк, принадлежащий главному городскому судье, и внимательно осмотрела стены, большие ворота и виселицы, на которых болтались окоченевшие тела казненных. Сложно было сказать, кто из этих бедолаг был мужем Танако, но Кицунэ ясно рассмотрела, что выглядели казненные вовсе не как разбойники. Это были горожане, чем-то вызвавшие неудовольствие новой власти. Власти бандитов, которых необходимо было свергнуть.

   Кицунэ обежала особняк по кругу, осмотрела стены, попала в капкан с сигнальной печатью и, удирая от всполошившейся стражи, поняла то, что в одиночку взять штурмом эту крепость никак не получится.

   – Чуть сапог не порвала! – досадливо бубнила Кицунэ, усилием рук сжимая пружины и размыкая зубастые челюсти смазанного ядом капкана. Кусок искореженного металла вместе с обрывком цепи был гневно отброшен и улетел в ночь, плюхнувшись в снег ниже по склону. – Сволочи! Понаставят всякой гадости, наступить никуда нельзя!

   Хорошо хоть стражи особняка быстро отстали. Вероятно, решили, что у стен бродил еще один недовольный горожанин. Быстроногий, но не слишком опасный. Разве может быть опасен тот, у кого хватило неуклюжести угодить в капкан?

   Девчонка помассировала ушибленную стальными челюстями ногу и задумалась. Никогда нельзя победить всех врагов только своими силами. Нужно найти союзников. Где?

   Решение пришло быстро и само собой.

   Ну конечно же, в бандитском лагере! Эти подонки, наверное, согнали туда много своих врагов, которых решили продать в рабство. Таких, как Такеджи. Если Кицунэ поможет рабам освободиться, то они в благодарность за спасение помогут справиться с судьей и навести в городе порядок! Такеджи, например, сможет подсказать, кто достоин доверия из влиятельных и сильных местных жителей. Может быть, Кицунэ даже удастся поднять весь Агемацу на борьбу против бандитов! Скоро придет весна, а как Кицунэ вычитала в одной из манг, весна – начало новой жизни!

   Окрыленная радужными надеждами, оборотница сорвалась с места и длинными прыжками помчалась прочь от города по полузаброшенному торговому тракту.

   Своими действиями бандиты сами подсказали ей, что делать. Яд, после которого целую ночь будешь валяться в беспамятстве и мучиться от галлюцинаций? У злой мико должно быть его много! Надо украсть эту гадость и подмешать в еду бандитам. А когда те свалятся с ног, можно будет спокойно вывести пленников из их лагеря.

   Великое восстание началось!

   Скоро рассвет.

   Нова открыл глаза и грузно, не спеша, поднялся. Земля вздрагивала, пока гора плоти и металла переваливалась с ноги на ногу, потягивалась и зевала.

   Гигант чувствовал жар накопленной энергии в теле. Силовые печати заряжены, мышцы полны сил. Боеготовность сто процентов.

   Нова сдвинул вниз стальную заслонку, закрывающую его лицо. Тотчас активировалась сенсорная печать, линии от которой шли прямиком в мозг гиганта. Глаз у Новы не было от рождения, лицо закрывалось стальной броневой плитой, но монстр ясно видел и бесконечные пики гор и ледники, их украшающие. Видел бесцветными. Серый, безрадостный мир, населенный маленькими злобными человечками, к которым Нова прежде испытывал смешанные чувства. Страх, злобу и презрение, разбавленные снисхождением и отстраненностью. Теперь к этой смеси чувств добавилась жгучая, неутолимая ненависть и глубокое чувство одиночества. Нова искал, но не нашел ни одного большого в горах. Не было никаких следов их существования. Только пути снабжения, боевые базы и масштабные центры клонирования маленьких.

   Маленькие убили всех больших? Как они смогли? Такие слабые...

   Может, потому что у больших не было такой замечательной брони, как у Новы? Доспех, созданный последним из великанов, Генералом, для величайшего воина, который теперь отомстит злобной мелюзге за все! За то, что Нова – последний, маленькие заплатят своей кровью! Морем крови! Больше, чем потеряли другие творения Генерала, когда их создатель по приказу с главной базы маленьких убивал своих детей. За братьев, которых Нова даже не увидел ни разу, и... и за Генерала. Великого, храброго и сильного, но порабощенного целой армией мелких выродков. Нова, что был выше Генерала на одиннадцать метров, выполнит то, что не смог сделать его отец. Маленькие будут уничтожены. Все, до единого.