Текст книги "Путь Любопытства. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Анатолий Нейтак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 46 страниц)

– Это как?

– Ну, обычная рыба плавает, изгибаясь вот так – справа налево, справа налево, – ладошкой изобразила Васаре. – Ну, ты знаешь, тоже книги читал. И хвост у неё вертикальный. Даже если это вот такой морской скат – да‑да, как тот чёрный жутик. Хвост видишь, как торчит? Само тело горизонтальное, а вот плавник сзади – перпендикулярный. Да, о той рыбе‑перевёртыше. У неё при переходе от молоди к взрослой один глаз переползал к другому, на правую половину тела. И та становилась не правой, а верхней, сама рыба начинала плавать на боку, левая (то есть уже нижняя) часть бледнела, верхняя, что с глазами, обретала маскировочную окраску, помогающую оставаться невидимой при залегании на дне. И хвост у этой рыбы становился горизонтальным, конечно, как будто это и не рыба, а дельфин или кит какой. И это всё – без магии, на чистой биологии! Прикинь?

– Да‑а‑а… дивны дела матери‑природы, – повторил Мийол, искренне пытавшийся себе это всё представить и не менее искренне изумившийся вывертам естества. – Когда из гусеницы, что сплела кокон, выбирается бабочка – это как‑то меньше впечатляет. Насекомые мелкие, простые по устройству, метаморфоз для них нередок. Хоть и удивителен, конечно. Но чтобы у рыб? У вполне себе полноценных позвоночных? Без магии?!

– Справедливости ради, на полноценный метаморфоз изменения той рыбы всё же не тянут, – заметила Васька. – Скорее всего, без магии такие масштабные штуки у сложных организмов и вовсе невозможны. Да и с магией… я вот уже могу кое‑что в себе менять. Но по мелочи. Когда разовью Атрибут до четвёрки, точно смогу стать красивой…

– Ты и так красивая.

– Не, – якобы небрежный взмах ладошки, – едва симпатичная, да и то… а уж со всякими Урмами мне не тягаться.

Мийол напрягся. Разговор стремительно скатывался в какую‑то неправильную сторону. Не отдыхом чреватую, а новыми сложностями – причём куда более сложными, чем встреча над морем «со всякими Хирипами».

– Я своё место знаю, – продолжала Васька каким‑то странным, натянутым и слишком уж ровным тоном. – Тот же Ланнат мне улыбается вовсе не потому, что я страсть какая красотка, а потому, что я артефактор‑эксперт и его отец считает меня перспективной партией. Но другим девицам, особенно Тави и Сетте, Ланнат улыбается куда шире. И чаще.

«Вот фрасс. Надо срочно что‑то сказать. Или лучше сделать…»

Однако от попытки обнять её сестра ловко увернулась. Сверкнула глазищами гневно:

– Не надо! Незачем меня утешать… вот так. Выжимать дружеское участие.

– Я ничего не выжимаю!

– Знаю! Только мне вовсе не дружба от тебя нужна, братец! Но куда там… если за столько лет любви не вышло, то и впредь…

– Чушь!

– Ничего не чушь!

– Чушь, я сказал! И отец оказался прав: ты всё же понапихала в свою умную голову всякого хлама, который теперь придётся долго вытрясать вон…

– Ах, отец. Конечно…

– Ригар‑то чем тебя успел обидеть?

– Ничем.

– Нет уж, договаривай! И давай вон туда отойдём, нечего устраивать… театр двух актёров.

Одной фразой Мийол расчётливо сбил двух птиц: снизил внезапный накал разговора – и загнал (без принуждения!) сестрицу на конец пустующего узкого причала. Где уж ей, случись что, уворачиваться от объятий станет некуда.

Васаре, кстати, дойдя до конца, это сообразила и развернулась с недовольным выражением на мордашке… обнаружив брата на вполне пристойном расстоянии в два шага, с руками, заранее заложенными за спину.

– Итак, чем тебя обидел отец? – мирно спросил он.

– А то ты не догадываешься? – снова начала распаляться Васька.

– Нет.

– Тупого из себя не строй! Ты прекрасно помнишь, что он сказал!

Тут уж Мийол не выдержал и закатил глаза, вздыхая.

– Милая моя и любимая сестричка, тебе самой не смешно ли? Ты хоть отдалённо можешь представить, сколько часов подряд мне придётся работать языком, чтобы пересказать ВСЁ, что мне когда‑либо сказал Ригар?! Я помню столько его Умных Мыслей, что иногда мне начинает казаться, что для моих собственных в голове уже нет места!

Шуточка не сработала. Или сработала не полностью.

– Хорошо же, братец. Давай я вспомню нужное, чтобы ты уж точно не мог отпереться: «Если тот, кого любишь, полюбил не только тебя, если он (или она) стали от этого немного радостней и счастливее – разве тебе будет от этого плохо? Если воистину любишь, если важнее любить самому, чем получать чужую любовь, такое порадует, а не обидит и не огорчит. Только глупец будет радоваться, что его ревнуют. Только низкий, пустой внутри, недобрый человек станет ревновать сам». Его слова? Его! Так вот: я низкий, пустой внутри и недобрый человек – но мне больно видеть, как ты смотришь на эту Эонари! Потому что на меня ты так не посмотрел ни разу! Никогда за… за всё время! Стой на месте!

Однако этот приказ Мийол исполнять не стал. Да и сама Васька потрепыхалась, когда он её изловил и обнял, скорее, для порядка.

Разумеется, эмоции, транслируемые через связанность , тоже помогли.

Когда всей аурой, всей – в буквальном смысле – душой ощущаешь изливаемые на тебя нежность, любовь и тепло, трепыхаться не хочется.

– Какая же ты всё‑таки у меня глупая, – шепнул Мийол во вкусно и знакомо пахнущую макушку. – Всякой чепухи надумала и сама же в неё поверила…

– А что, разве я не права?

– Придётся идти по пунктам. Например, с чего ты выдумала, будто некрасива?

– Это очевидно!

– Глупышка. Тебе лет сколько? Ты только‑только расцветать начала! Может, к тридцати своим годам ты отрастишь грудь не хуже, чем у Урмы. А на лицо ты уже сейчас её милее.

– Но не так мила, как Эонари.

– О, тут придётся ковырнуть глубже. Ответь‑ка, не думая, как артефактор, что лучше: камень или дерево?

– Лучше… а для чего именно?

– Нет, ты ответь!

– Допустим, камень.

– Вот и глупость сказала: я бы на палети из камня спать не стал.

– А если бы я сказала, что дерево лучше?

– И тогда бы вышла глупость.

– Потому что боёк молота из камня намного прочнее?

– Ну, хотя бы.

– И какое это имеет отношение ко мне и этой… курасе?!

– Прямое. Вас невозможно сравнивать. Сказать: «Эонари лучше, чем Васаре» – глупость. И сказать, что ты лучше неё – другая глупость.

– Пфе!

– Не пфекай, а скажи: ты бы кого предпочла лишиться – меня или Ригара? Кого потерять не так больно, отца или брата?

– Я…

– Заведомо нечестный вопрос. Потому что самый правильный ответ – как следует вмазать тому, кто предложит такой выбор… эй!

– Ты сам попросил тебе вмазать, – буркнула сестра, пряча лицо где‑то в районе его левой ключицы. Впрочем, по голосу стало ясно, что она уже улыбается.

– Ну да, кругом виноват… но вот что я тебе скажу, глупышка ты моя. И скажу честно: не хочу и не буду тебе врать… меня тянет к Эонари. Сильно тянет.

Тело в его объятиях напряглось.

– Но я, как ты могла заметить, не бегу к ней, чтобы предаться… плотским утехам. Хотя она вовсе не прочь этим со мной заняться, её… знаки внимания трудно истолковать превратно.

– Вы целовались?

– Да, – сознался он: откровенничать, так до конца! – Было такое разок. По её инициативе. Но… но! С тобой мы тоже целовались, как ты помнишь. И тоже по твоей инициативе… а потом уже и по моей. Ты помнишь, что я тебе тогда пообещал?

– Помню, – буркнула Васька.

– Ну так и чего ты ждёшь? Знака свыше? Божьего благословения? Или чтобы я уподобился Килишу, пренебрёг твоими желаниями и…

– Нет! – снова напряглась она. Уже по совершенно иной причине.

Но не отпрянула. Наоборот: вжалась в него, словно в поисках убежища, почти до боли. Мийол сглотнул – и очень, очень аккуратно запустил пальцы в сестрицыну шевелюру на затылке. Тем самым жестом, который ей так понравился в прошлый раз.

– Я жду тебя, глупенькая младшая сестрёнка. Ждал, жду и буду ждать. Мы оба маги, у нас впереди годы. А то и века. Так что я могу разделить ложе с Эонари – опять же не буду врать, такое возможно. Я могу разделить ложе ещё с кем‑нибудь. Я могу посматривать с определённым интересом на Урму… вот как ты посматриваешь на этого твоего Ланната…

– Он не мой! – бурчание. – И не посматриваю я…

– Ты даже врёшь на диво мило. Посматриваешь, ещё как. Но… я не в обиде. Сам не без греха. Так вот. Сколько бы ни прошло времени – я буду ждать тебя. Твоей готовности. Твоего решения. Потому что я люблю тебя.

– А если я приду, когда у тебя… там… Эонари?

Мийол хохотнул.

– Обрадуюсь со страшной силой. Я, ты и Эонари, вместе…

– Дурак! И пошляк.

– Грешен. В смысле – виновен по всем пунктам.

– А если я к тебе с Ланнатом приду?

– Ну… – сглотнуть внезапно вязкую слюну. Укротить воображение. – Я низкий, пустой внутри и недобрый человек, знаешь ли. Да. Но… если для того, чтобы сделать тебя счастливой…

– Дурачок. Я тоже тебя люблю. И… не заставлю делать то, что тебе не по нраву.

– Я знаю, родная. Я знаю.

Они стояли там ещё добрых полчаса. Молча. Пока у обоих не просохли от слёз глаза.

А потом так же молча расцепились и пошли обратно на «Хитолору». Отдых закончился, настала пора возвращаться к делам. Ему – упорно и однообразно сверлить Кошмарным Глубинником скальный монолит. Ей – летать вокруг будущего жилища‑мастерской‑лаборатории‑и‑всего‑всего‑прочего‑что‑надо на яхте, чтобы дырявить тот же монолит снаружи для закладки рунных якорей под пересчитанную на эллиптический полукупол схему Тонгхаста. Общим решением Мийола и его семейства постановили не мелочиться и защитить всю выбранную скалу, вернее, всю её надводную часть. (Да, стоимость установки такой капитальной защиты выше, но и плюсы вполне пропорциональны; в перспективе можно будет сдать часть защищённого места в аренду местным магам, да и просто выгодно сбыть такую жилплощадь, которой станут – потом, после многих трудов – Скальные Норы).

Кстати, не следует думать, будто эта самая схема – панацея от биений природного фона в районе трисекции. Да, фильтрует внешние импульсы она неплохо, начисто отсекая не более пятой части потоков Природной Силы. Но полноценной экранировки не обеспечивает и выравнивания в полной мере не даёт. Сильнейшие пульсации пробиваются. Это во‑первых. А во‑вторых – есть целый ряд дополнительных трудностей и сложностей с проживанием внутри, фактически, одного большого ритуального контура. Даже если этот контур максимально нейтрален и направляет поле магистатума наружу. Всё равно внутри часть артефактов работает не так или не работает вовсе (к примеру, тот же резонансный уловитель Акрата внутри схемы Тонгхаста бесполезен). Но что ещё важнее, ВСЕ создаваемые внутри схемы ритуалы потребуют перерасчёта. Вообще все. Потому что взаимодействие ритуальных контуров с пропорциональным ростом уровня и сложности.

И не для каждого простенького ритуала третьего уровня удастся отделаться условным ростом сложности до четвёртого уровня. Или даже пятого, подмастерского. В частности, тот самый ритуал, которым Ригар с Васаре получали стекловолокно и прозрачное гибкое дерево, и без того находящийся на пределе их способностей ритуалистов… увы. И «просто» в районе трисекции – увы. Биения природного фона потому что.

Создавая для Скальных Нор защиту схемой Тонгхаста, Ригар с семьёй сознательно меняли свободу и гибкость доступной магии на защищённость.

…закономерно, что грубые работы по обустройству удалось завершить относительно споро и уж точно много быстрее, чем со своей частью справились отец и сестра. За неполную неделю, с третьего по шестой дни, Мийол не просто успел насверлить тоннелей, но и оформил, пусть вчерне, весь нижний горизонт: внешнюю петлю, опоясывающую его периметр, заготовки под личные комнаты между петлёй и поверхностью скалы (предполагалось, что позже в относительно тонких перегородках можно будет оформить окна, для доступа к дневному свету и свежему воздуху), три довольно крупных зала внутри петли и начало перехода на второй горизонт.

В правом дальнем зале, высверленном ещё даже до завершения петли, Ригар с Васаре при посильной помощи остальных обитателей яхты развернули артефактную мастерскую. В левом дальнем, соответственно, алхимическую лабу – отнюдь не полную, скорее походно‑полевую, по меркам подмастерий. Туда даже мистическую печь устанавливать не стали, только набор простых артефактов и посуды для нужд алхимической аналитики… потому что без вытяжки и хоть какого‑то подобия канализации работать с мало‑мальски приличными объёмами веществ всё равно невозможно. А вот тестировать образцы в такой эрзац‑лабе – это ещё так‑сяк. Что же до ближнего к единственному входу зала, туда переселили Зунга с Эшки. На правах живой охранной системы. От мийолова фамильяра с её связанностью мало какой вторженец мог бы укрыться… ну а от прямого таранного разбега Кошмарного Двурога в узком и прямом тоннеле стало бы очень больно кому угодно, вплоть до младшего зверодемона включительно.

Обойтись без охраны? Ха. В Скальных Норах нынче обреталось слишком много ценностей. Из бортовых пространственных коробов «Хитолору» выгрузили, забив половину заготовок под личные комнаты до самого потолка, наследство старика. Частью вплотную приближающееся к границе «очень дорого», а частью уже находящееся в области «за всего лишь  клаты не купишь». Та же мистическая печь гномьей работы вдали от Рубежа Экспансии, у кого такая имелась, ценилась клановыми на уровне кровных родичей, что полностью проявили наследие крови. И даже если предложить за неё десяток боевых артефактов пятого уровня – скорее всего, откажутся. Особенно имеющие своих конденсомантов.

Разгружали яхту, ясно‑понятно, не просто так: Мийол готовился к новому рейсу в Даштрох, за своим заказом. Который, ввиду резко возросшей вместимости «Хитолору», должен был стать лишь меньшей частью общего груза. Также после консультации, что любезно выдал призывателю грядущий оптовый покупатель, Иривой Акула, структуре закупок предстояло поменяться. Не так, чтобы сильно, но ощутимо.

А ещё на время отсутствия яхты в Рифовых Гнёздах, после короткого диалога с Васькой, решили нанять Урму и Сулигона с их «Скользящей в облаках». Необходимость скорейшей закладки рунных якорей никуда не исчезла, сроки отсутствия «Хитолору» оставались в лучшем случае туманны, сооружать же для монтажа схемы Тонгхаста летающую рабочую платформу… нет, можно. И даже не сказать, чтобы сильно сложно‑дорого. Но зачем, если поднаём сэкономит и средства, и силы, и время?

(Частью «жутко коварного» плана Мийола было сведение сестры с Урмой. Конечно, не в пошлом смысле – нет‑нет, просто… Ригар был прав, говоря, что Ваське ощутимо не хватает рядом если не матери, то хотя бы более взрослой женщины. И Две Насечки, или Косточка, или как там её всё‑таки зовут, выглядела не худшей кандидатурой в старшие подруги. Лёгкий характер, знание местных условий, достаточная личная сила, чтобы сестра могла уважать Урму, а не смотреть на неё свысока, просто опыт тридцати с чем‑то лет не самой простой и лёгкой жизни…

Сойдутся? Хорошо. Нет? Ну, тогда нет. Поработают вместе и разбегутся. Но Мийол ставил на то, что старшая и не такая уж простая, как выглядит, женщина правильно поняла, какой линии держаться при работе с Васькой. Иначе почему она с таким серьёзным видом медленно кивнула, когда сам он с не менее серьёзным выражением лица просил: «Помоги ей. Пожалуйста!»?)

И вот в середине седьмого дня, дождавшись отбытия двух принадлежащих Акуле шхун – «Красношпорой» и «Белой Шелковицы» – яхта двинулась вместе с ними прочь от Рифовых Гнёзд.

Надо сказать, плывущие чуть впереди корабли не походили друг на друга без малого полностью. «Красношпорая» выглядела стандартно для грузового транспорта среднего класса: широкий корпус, временно поднятая из воды рулевая плоскость на корме, заметно возвышенные бак и ют. Ну и стационарные мачты с тщательно свёрнутыми парусами – а также четвёрка маршевых движителей, стандартных «ветродуев», подобных раздутым бочонкам без дна и крышки. Первая пара – под носовыми горизонтальными пилонами, вторая – под кормовыми.

А вот «Белая Шелковица», то самое недавнее приобретение Иривоя за номером семь, на простую рабочую ящерку походила слабо. Во‑первых, это был равнокорпусный катамаран – да не из дерева, а из армированной хитиновым шёлком керамики. Откровенно хвастаясь шхуной и её качествами, Ланнат Раковина, показывая Васаре маленькое судостроительное чудо, расписывал: кренгование втрое реже и впятеро проще; доковать для тимберовки надо тоже редко и сама по себе тимберовка обещает выйти дешёвой: глазурованная керамика не гниёт. Да и хитиновый шёлк не особо этому изъяну подвержен. Поэтому начальные вложения, конечно, выходят великоватые: на ту же сумму целых три шхуны аналогичного тоннажа купить можно. Вроде невыгодно? Но если посмотреть и оценить перспективы… кренгование реже – судно дольше стоит на маршруте. Докование реже – судно опять‑таки дольше стоит на маршруте и приносит деньги, а не забирает их (а ведь две‑три основательных тимберовки обходятся, как строительство корабля с нуля!). Плюс специально оборудованные причалы в Рифовых Гнёздах и в Томберзе, где Акула закупает товар: два корпуса – погрузка‑разгрузка вдвое быстрее! В качестве движителей «водоструи», да не внешние, а встроенные в корпуса – скорость хода выше, чем у обычной шхуны, раза в полтора.

Итого, по всем подсчётам, лет через шесть‑семь баланс расходов и доходов для «Белой Шелковицы» и гипотетических «трёх шхун аналогичного тоннажа» выровняется. А затем три шхуны начнут жрать средства всё активнее, тогда как керамический катамаран будет стоять на своём маршруте, как всегда. Десять лет, двадцать, тридцать… полвека… век.

Глазурованная керамика не гниёт!

Вот только настоящую выгоду Иривой планировал получать от таких катамаранов позже, когда доведёт их число хотя бы до трёх‑четырёх. Да и риски никто не отменял. Когда посреди моря от неестественных причин исчезает обычная шхуна – это одно. Когда такой катамаран…

Перед отправкой маленького торгового конвоя Акула навестил Скальные Норы – как бы поинтересоваться ходом строительства и обустройства, но на самом деле для очень серьёзного (буквально смертельно серьёзного!) разговора с Мийолом.

– Может, всё же лучше спокойно и совместно добраться до берега? – спросил арматор мага, изложив свои соображения по ситуации.

– Лучше‑то лучше, только вот не для меня. И не для вас, уважаемый. Мой первый учитель говорил: «Пытаясь избегать угрозы, в итоге всё равно сталкиваешься с ней. Надо сознавать угрозу и готовиться к встрече к ней на своих условиях – иначе условия станет диктовать она». Вот и в нашем случае: ну, раз мы пройдём одной группой. Ну, два раза и три. На четвёртый же конвой просто атакуют, собрав достаточно сил для абордажа трёх судов.

– Ты уверен, что сможешь выстоять в одиночку, парень? – Сочувственно и настороженно спросил Акула (а ну как пятнадцатилетний маг‑капитан сочтёт это сомнением в его способностях? вдруг обидится? или того хуже: разорвёт отношения?). – Это ведь риск…

Мийол улыбнулся. Но доброй ту улыбку не назвал бы никто, имеющий глаза.

– Я Охотник, к риску мне не привыкать. Кроме того, у нас заведомо неравное положение.

Но в дальнейшие объяснения вдаваться не стал. Иривой же не стал настаивать.

…продержавшись одной группой с «Красношпорой» и «Белой Шелковицей» седьмой день и переждав вместе с ними слабый ночной дождь, утром первого дня следующей недели яхта с тремя разумными на борту отделилась от шхун и взяла курс на Даштрох.

Да, только тремя: Мийол оставил с собой лишь испытанную команду, Шак и Рикса. Даже при самом худшем повороте дел пострадают лишь те, кто и без того привычен к ходьбе по краю.

Хотя на этот раз, конечно, всё куда серьёзней и ставки выше.

«Хитолору» весьма быстр даже на двух третьих своей крейсерской скорости. Уже через полчаса «Красношпорая» и «Белая Шелковица» скрылись из виду среди облачных столбов и вечно витающей над морем после дождя дымки. Напряжение понемногу начало расти. Мийол со всем тщанием оглядывал переднюю полусферу с любимого места на фордеке, Шак, как наиболее остроглазая – заднюю. Рикс просто сидел на палубе, закрыв глаза и медитируя на уплотнение праны. При статической медитации он успешно перекрывал все семь узлов, поднимая объём праны до пика пятого ранга, а то и начала шестого.

Час от разделения. Два часа. Три.

«Неужели мы ошиблись и эти утырки нацелились на катамаран?»

– Учитель, я их вижу, – сказала Шак на четвёртом часу.

– Их?

– «Мурена» и ещё какая‑то посудина помельче.

Мийол нахмурился.

«Второго пирата в расчётах не было!»

Охотник 8: пираты и латифундисты

Изначальный план отличался простотой, использованием артефактов, алхимии и призывов – а также тем фактом, что Хирип с его потенциальной жертвой и в самом деле имели заведомо неравное положение.

Колено должен был догнать «Хитолору» и взять на абордаж, пользуясь подавляющим численным превосходством своей команды… ну, и личной силой. Всё же Воин шестого ранга при нормальных условиях – это боец, превосходящий эксперта магии. А у Хирипа на борту «Мурены», если верить Акуле, хотя бы относительно слабыми растущими были почти все. Исключением являлись навигаторы – эти имели статус старших учеников магии – и корабельный плотник (маг‑специалист). Ну и абордажники первой волны: эти все имели четвёртый ранг. За исключением четвёрки пятого ранга: кока, здоровилы ещё даже похлеще Колена, боцмана и парочки близняшек, Пчелы с Осой, до крайности боевитых девок. Постель Хирипу грели обе, а Оса вдобавок занимала пост старпома. Причём высокую должность свою она заработала отнюдь не ублажением капитана, а в поединках. В том числе с другими абордажниками первой волны.

И мозгами.

Иривой полагал, что Колено остаётся капитаном только потому, что Оса немного слабее. Но даже будучи старпомом, принимает важные решения именно она. А капитан – так, ширма. Впрочем, сейчас это не так уж важно.

Итого: капитан‑шестёрка. Четверо пятого ранга, девять четвёртого. Плюс ещё полсотни со вторым‑третьим рангами (первоуровневых Хирип в команде не держал, считая за слабаков). Да, в абордажном бою у троих Охотников с «Хитолору» шансы отсутствовали. Их бы стоптали.

Вот только Мийол не собирался абордировать «Мурену».

Он планировал просто уничтожить её.

К сожалению, второго преследователя он и впрямь в расчёт не брал. Иривой тоже ничего о нём не говорил. А меж тем всё это резко меняло ситуацию, и не к лучшему. Тот второй пират мог нести ещё сколько‑то головорезов; но это ладно, этого призыватель не боялся. Вот только на борту второго судна могли находиться маги – и не слабаки, способностей которых впритык хватает для роли штурманов‑навигаторов, а эксперты. Там даже подмастерье мог быть!

И если так – положение становится из тяжёлого безнадёжным. От опытного подмастерья команде Мийола оставалось бы только бежать, форсировав движители и пользуясь призывным Беркутом Урагана для уменьшения сопротивления воздуха.

Причём не факт, что побег вышел бы успешным.

«Вот что мне стоило захватить Эшки с собой? Она бы легко провела разведку, а я сейчас не маялся неизвестностью…

Стоп. Легко? Вот уж прямо! Что ж я так туплю? Или страх сосредоточиться мешает? Я ведь уже об этом думал…

Нет, нет и ещё раз нет: сама по себе моя напарница ничего разведать не смогла бы. Она – Филин, а не стриж какой‑нибудь. У неё нет стихии воздуха, как у призывного Беркута. Так что отправить навстречу преследователям Эшки я бы смог… но вот вернуться ей бы не удалось. Отстала. Хуже того: после продвижения ей стало тяжело летать дольше десятка минут подряд – так что бедолага попросту утонула бы!

Воздушная разведка для неё станет условно возможной, когда Ваське удастся выточить под неё «поплавок». Вот только пока что моноблочный левитационный артефакт четвёртого уровня сестрице не по умению, даже в оборудованной мастерской. Чуть‑чуть не хватает точности… но это «чуть‑чуть» – разница между свежеиспечённым экспертом магии и полноценным экспертом‑артефактором. Достойным своего уровня не по силе, а по искусству. Способным уже не амулеты клепать и простенькие зачарования накладывать – нет, создавать полноценные талисманы.

Поэтому я и оставил Эшки в Рифовых Гнёздах… и об этом я тоже думал раньше.

Но почему‑то не подумал дать ей унаследованный от Щетины старый талисман облегчения веса! Для себя захватил, а что он ко мне не привязан и что моя крылатая умница вполне способна им пользоваться – не сообразил…

На будущее, если моя глупость этого будущего нас не лишит: страховаться дополнительно, добавляя надёжности планам с помощью любых доступных средств! Не надеяться благодушно, что враг не вытащит на подоблачный свет какой‑нибудь фрассов козырь…»

– Лидер? – с толикой беспокойства спросила Шак у задумавшегося капитана.

«…а пока будем делать вид, что всё идёт по плану».

– Всё нормально, действуем по обговорённому. Просто придётся сперва оценить тех, кто пришёл по наши души… и действовать сообразно.

– Оценить? – это уже Рикс. – Как?

– С помощью призыва, конечно, – Мийол постарался улыбнуться поуверенней.

Однако торопиться с магией не стал. Самое первое, что следовало оценить – ещё до всех танцев с разведкой – это относительную скорость охотников и беглеца. Да, «Мурена» – эй‑шлюп быстрый, пират не может иметь слабые движители и невысокую удельную мощность. Но ведь и «Хитолору» построен с расчётом именно на скорость!

А со вторым преследователем и вовсе сплошные неясности: за четыре тысячи шагов определить его скоростные возможности не получится, надо ждать и наблюдать. И чуть увеличить темп движения: с двух третьих крейсерской до, скажем, четырёх пятых. Пусть Хирип думает, что жертва удирает со всех ног.

Спустя полчаса стало ясно: даже на пяти пятых мощности разница в скорости у «Мурены» и яхты минимальна. Причём в пользу «Мурены». Пусть медленно, но дистанция между беглецом и пиратом сокращалась.

– Быстрый, скотина! – с досадой, восхищением и страхом заметила Шак.

Встречный ветер так и норовил сдуть с палубы живых букашек, поэтому все трое на палубе вынужденно цеплялись за страховочные фалы. «Ветродуи» уже не гудели, как на двух третьих крейсерской скорости, а выли с присвистом. Дерево палубы мелко вибрировало, тросы в потоке воздуха звенели натянутыми струнами. Даже повернувшись лицом к корме, приходилось сильно щуриться, да и дышать получалось с трудом.

– Второй тоже не медленный, – добавил Мийол. – Но всё же отстаёт.

– Зато хирипова посудина нас нагоняет.

– Возможно, он форсирует «ветродуи», опустошая накопители. А может, и нет. У нас точно есть запас по мощности на крайний случай… и есть Беркут Урагана, если потребуется больше скорости. Ждём. На трёх сотнях шагов я смогу его прощупать и определить статус движителей. Но мне потребуется полная концентрация. Так что вот, держи.

Шак без слов приняла контрольное ожерелье. Маг же присел на корме, спрятавшись за рубкой. Два судна разделяло уже всего‑то с полтысячи шагов…

…четыреста пятьдесят…

…ровно четыреста…

…триста пятьдесят.

«Нет, рановато. Подожду ещё чуть… да. Сейчас».

Сфокусировать связанность  Атрибута в узкий луч. Направить в цель. Оценить, что можно.

«Ожидаемо: Воинов целая толпа. Правда, не на верхней палубе, а… в трюме? Один только Колено торчит на фордеке, как прыщ на носу. Форсит своей телесной крепостью – вроде как даже на такой скорости встречный ветер мне нипочём, достаточно за канаты ухватиться, могу даже против ветра смотреть! Но беспокоится.

И правильно делает: «Мурена» ведь и впрямь использует форсаж.

Правда, они там рассчитывают, что мы тоже идём на форсаже и скоро сдуемся. Ну, не будем ломать их надежды, а заодно посмотрим, что они предпримут…»

– Шак.

– Лидер?

– Скорость две третьих крейсерской.

– Сделано. Но ты уверен?

– Вполне. Я чую: у них в накопителях запас на донышке. Так что позволим уважаемым пиратам надеяться на лучшее… до последнего.

«Мурена» после того, как «Хитолору» сбросил скорость, словно пинка получила и начала нагонять яхту втрое быстрее прежнего. Недолго. Вскоре почти весь избыток скорости погасило удивительное зрелище, объяснившее, зачем эй‑шлюпу нужны две совершенно голые мачты. Оказывается, на них донная часть судна могла опускаться, как на штифтах, открывая абордажную палубу. Что вполне логично: просто бортом к жертве не притереться – торчащие движители помешают. Зайти снизу? Неудобно. Сверху? Если у жертвы есть мачты – они также станут помехой. Вот и приходится пиратам идти на разные извращения. Очевидно, опускная абордажная палуба имеет собственный левитационный контур, а то и не один, что существенно удорожает конструкцию. Но ради наживы люди могут ещё и не на такое пойти…

Быстрые деньги – это так заманчиво!

Дистанция между судами – сто шагов. Хирип спустился с верхней палубы на абордажную.

– Руль вверх на пять, – скомандовал Мийол. Шак исполнила.

Не в буквальном смысле, конечно: рулевых парусов на яхте не водилось. Просто увеличила на боковых движителях, опущенных ниже осевой линии, мощность – и это задрало нос «Хитолору к облакам. Точнее, на пять румбов к горизонтали. Резкий подъём привёл к быстрой потере скорости… и к тому, что «Мурена» чуть не вырвалась вперёд. Однако когда там повторили манёвр, эй‑шлюп также сбавил скорость, снова оказываясь позади. Уши заболели из‑за перепада давления, Мийолу и двум его соратникам пришлось сглатывать, морщась от ощущений.

– Лево руля без реверса.

На этот раз мощности прибавил правый движитель и ещё немного – верхний. Просто для компенсации. Вообще логичные манёвры: тоннаж яхты меньше, как‑никак, два класса разницы. Следовало ожидать, что манёвренность у «Хитолору» лучше и потому, даже догнав её, пират не сможет поймать вёрткую добычу. Всякий раз будет промахиваться.

Логично… но неверно. Одним бегством призыватель ограничиваться не собирался.

Два воздушных судна поднимались вверх, описывая левую спираль. Яхта – чуть более узкую, эй‑шлюп – пошире. Относительная скорость упала почти до нуля: пират всё ещё догонял, но теперь уже совсем по‑черепашьи. Окончательно успокоенный, Мийол продолжил разведку связанностью , пользуясь сократившимся расстоянием – и хищно оскалился.

«Да!!! Они не подняли полные щиты, потому что полные щиты затормозили бы их ещё сильнее, чем спуск абордажной палубы. Об успешной погоне им пришлось бы забыть. И поэтому сейчас им станет кисло… в переносном смысле.

В прямом – скорее жарко, х‑хе!»

– Рикс, кидай по готовности. По движителям левого борта.

– Липкое пламя?

– Конечно, что ж ещё? Для ядов рано: их просто сдует, и даже наш ядовар не поможет. Шак, ещё два вверх.

Левитационные контуры добавили миру сюрреализма: зеркало моря за кормой встало чуть ли не вертикально – но палуба по‑прежнему казалась расположенной внизу. Скорость стала уже совсем скромной, от кормы «Хитолору» до носа «Мурены» осталось шагов тридцать.