Текст книги "Путь Любопытства. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Анатолий Нейтак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 46 страниц)

Хантер 11: вопросы (не)понимания

Встречающий алурин возвышался над Хантером на полторы головы. На его фоне Шак, и так-то довольно щуплая, смотрелась совсем уж тощим заморышем. Из бросающихся в глаза отличий маг отметил иную расцветку меха (не синевато-серую, а серо-чёрную с белыми пятнами), иной цвет глаз (не золото в прозелень, а глубокая синева с почти чёрной каймой по внешнему краю огромных радужек), ну и более мощные челюсти, из-за которых лицо если и казалось по форме треугольником, то вытянутым и усечённым, а не почти равносторонним.

Остальные видовые признаки оставались уже знакомыми: те же четырёхпалые кисти с довольно мощными когтями, трёхпалые, также когтистые ноги с обратным изгибом, полукруглые уши. Что касается магии, исчезновение развито до полного третьего уровня плюс самое начало четвёртого; ну а финальным штрихом во внешности следовало считать ростовой длины копьё с костяным, кажется, наконечником, годным также и рубить, и – если пользоваться тыльной, тупой стороной – дробить. Популярнейшее Лёгкое Рассечение усиливало боевые качества этого орудия.

Хотя, если уж о финальных штрихах речь… Как говаривал Ригар, «со своими порядками в чужую страну приходят только во главе победоносной армии». Но всё-таки Хантера несколько смущало отсутствие на встречающем даже намёков на одежду.

«Хорошо, что Шак осталась в лагере. Вот только…»

– Аарруэ шшуа ха соос Ирришаах? Соу ифаари хир ссахи.

– Прошу прощения, я не знаю вашего языка. Но мы принесли вам важные вести. Рикс, будь добр, покажи послание.

Воин шагнул вперёд, демонстрируя в поднятой руке запечатанный тубус. Алурин с копьём бросил в его сторону один лишь быстрый, полный пренебрежения взгляд и снова уставился прямо на Хантера. После чего заявил:

– Сихха фээ ишитиуа, хришш.

– Ничего не понял, но сам ты хришш.

– Шуурри си оусси?! – свободная от копья правая рука алурина вместо мирного кулака раскрылась в боевое положение с растопыренными когтями. – Рисууш ахирасси рра фаса шаахуэ фи, ассихаш иффаши асс!

– Да, мне тоже не очень нравится, когда обзывают на пустом месте. Позвал бы ты своё начальство, что ли… или хотя бы кого-то, знающего имперскую низкую речь. А может, – Хантер повернулся к «пустому месту» чуть дальше и левее, поближе к массивным подъёмным воротам у входа в подземелья, – кого-то договороспособного кликнешь ты?

По мысли мага, способность заметить алурина под покровом исчезновения должна была показать, что в гости пришёл серьёзный человек (ну, это на случай, если Ревущий Тигр по правую руку и левая рука, опирающаяся на холку Свирепого Двурога, почему-то выражают серьёзность в недостаточной степени). А добровольное раскрытие этой способности показывало, что серьёзный человек явился с миром – ибо готов уступить преимущество осведомлённости. Враг постарался бы «не замечать» невидимку до последнего, позволяя тому заблуждаться.

Только вот для встречающего такая логика оказалась чужда. Он резко перестал ругаться и даже демонстрировать когти, вместо этого перехватив копьё двумя руками в боевое положение. Причём наконечник открыто нацелил Хантеру в грудь.

– Иффуэ ариш! Ссар, ихээши… хришш шерофэх!

– Шикарно. Значит, я уже не просто хришш, а «хришш человек»? – выверенная пауза. – Ну, тогда ты – хришш алурин.

Копьё резко сдвинулось вперёд. До плаща (и скрытого под плащом нагрудника) осталось не больше ладони. Однако маг остался недвижим…

Внешне.

Его правая рука с самого начала этого идиотского диалога упиралась в бок, а точнее, в карман пояса, где лежало Ядро Сути, вырезанное из плоти Амфисбены Урагана. А душа его в данный момент испытывала лёгкое, но приятное давление маны, заполнявшей резерв до предела. И матрица Усиленного Призыва Существа уже звенела, получив команду активации. Точь-в-точь тогда, когда алурин направил на Хантера копьё.

Да, маг обещал доставить послание Сираму ори-Тамарен. А вот терпеть слабо прикрытое хамство – нет. Поэтому, если ситуация продолжит развиваться в том же ключе…

Призыв завершился. Над головой Хантера изогнула переднюю часть своего гигантского тулова Амфисбена Урагана. Поскольку он призвал её с усилением, за раз влив в существо почти три четверти своего немаленького резерва, создание вышло даже внушительнее убитого прототипа – локоть в толщину, пятнадцать локтей в длину… и крепкий воздушный щит, что хотя бы отчасти возместил недостаток живучести, отнятой у зверя-подавителя его нематериальностью.

Алурин вместе с копьём отскочил назад, глядя на новую (и внушающую трепет!) угрозу с нескрываемым страхом. Хантер же, подключившийся к расширенным чувствам нового призыва и пошатнувшийся от прилива образов, который сразу постарался свернуть, резко развернулся к ещё одному скрытнику. Тоже третий уровень исчезновения – но среди его плащей, помимо маскировки от взглядов, нашлась и маскировка от магии… которая, впрочем, не помогла против Амфисбены Урагана. Та, в отличие от Мийола, чья связанность имела именно магическую природу и успешно блокировалась соответствующим плащом, воспринимала мир через что-то вроде «объёмного осязания с фиксацией едва заметных движений воздуха»…

Звуки дыхания и все остальные третий алурин умело скрывал под ещё одним плащом. Но чтобы он мог избежать обнаружения, ему следовало вовсе не шевелиться и не дышать.

– Значит, их тут трое, а не двое, – констатировал призыватель мрачно. – Что ж. Рикс!

– Лидер?

– Мне надоели эти препирательства и угрозы. Положи письмо Ока Лагора наземь, уходим. А эти… ну, пусть разбираются с нагхаас сами, с-с-союзнички шерстяные.

Слово «нагхаас» зримо напрягло единственного не замаскированного алурина, и чуть ли не сильнее, чем появление Амфисбены Урагана. Но… стоило Риксу и Хантеру с Зунгом начать отступление под прикрытием призывов, громадный кошак принял вид растерянный до полного обалдения. Он даже попытался что-то крикнуть вослед, уже не с вызовом, а снова вопросительно, как в самом начале – кажется, хотел выяснить, при чём тут нагхаас…

Люди проигнорировали. И спустя десяток минут спустились из преддверия подземелий к своему лагерю, «охраняемому» Шак – а вернее, всё теми же шестью столбами и развёрнутой вокруг них Тайной Защитой Лобруга. Алурина же смирно сидела прямо в короткой траве лужайки неподалёку от тихого ручья, закрыв глаза и нечеловеческим образом скрестив ноги. Даже когда все вернувшиеся, кроме оставшейся снаружи Амфисбены Урагана, медленно – секунд за пять – продавились через магический полог внутрь защищённой земли, Шак не шевельнула и ухом.

– Что теперь? – спросил Рикс.

– Подождём. У той троицы есть послание, в котором сказано всё нужное, и про нагхаас они отлично расслышали… а нам не повредит перекусить.

– Какого рожна они вообще начали выделываться? – продолжал бурчать Воин. – Один без причины копьём машет, двое других подкрадываются под этим ихним скрытом…

– Я знаю не больше твоего.

– Слышь, мохнатик, ты не знаешь – хришш это совсем страшное ругательство или так?

Алурина вздрогнула, открывая глаза.

– Смотря кого назвать. И смотря кто называет. И… в каких условиях.

– А как у тебя вообще с родным языком? – поинтересовался Хантер, тоже присаживаясь неподалёку. – Сможешь перевести несколько фраз?

– Постараюсь.

– Тогда… – маг выдохнул и медленно повторил, старательно копируя интонации:

– Аарруэ шшуа ха соос Ирришаах? Соу ифаари хир ссахи.

– Ничосе ты шпаришь! – изумился Рикс. – Как только запомнил?

– У меня хорошая память. Шак?

– Можешь… повторить? Ещё медленнее?

Хантер исполнил просьбу:

– Аарруэ шшуа ха соос Ирришаах? – Пауза. – Соу ифаари хир ссахи.

– Зачем вы пришли в Ирришаах, – с нотой неуверенности перевела алурина. – И что-то про запас… нет… про отвод?

– Может, резервный выход?

– Да… наверно, так и есть. Но откуда ты…

– Мне следовало догадаться, – Хантер махнул рукой в досаде. – Зря мы полезли не к самому охраняемому, а к самому близкому выходу из Подземья. Конечно, резервный выход вовсе не элита стережёт, и даже объясниться толком не вышло. Так. А как насчёт такой фразы… готова?

– Да.

– Сихха фээ ишитиуа, хришш.

– Не суй… не знаю такого слова.

– А хришш? – вклинился Рикс. – Его-то ты знаешь!

– Да. Это примерно как… голый. Или бритый. Алурины часто называют людей так, это… не намного обиднее, чем «мохнатый» или «мохнатик» для нас.

– А если так назвать не человека, а вашего?

– Кто… назвал?

– Боюсь, что я, – Хантер слегка смутился, хотя не каждый сумел бы понять по искажённому маской голосу, каковы его чувства. – Мне не понравилось, с какими чувствами постовой выдал это, и… в общем, я ответил, что сам он хришш. А ты как думаешь, – внезапно повернулся он влево, причём Амфисбена Урагана также нацелила свою смертоносную голову на «пустоту», – кто тут самый «голый или бритый»? И как мне тебя называть?

Незваный гость подбирался к лагерю с «неправильной», наветренной стороны… что не играло особой роли, поскольку среди развитых им плащей имелся и тот, что скрывает запах. А маг заметил его поздновато, потому что на открытом месте вал ощущений от его нового призыва был столь велик и непривычен, что приходилось нарочно притуплять чувствительность. Причём во много раз. Убитый магический зверь своим особым сенсорным навыком «пробивал» сразу во все стороны не менее чем на полтораста шагов, в выбранном направлении – на все триста; а вот Хантеру этот диапазон пришлось сократить шагов до тридцати-сорока. И всё же этого хватило, чтобы подловить очередного невидимку до того, как тот пролезет под магический полог.

Сбросив исчезновение (но лишь частично, для взгляда и слуха; маскировка от магического восприятия осталась на месте, да и от обоняния вроде бы тоже… а вот Шак, кажется, так не умеет – интересно!), гость двинулся вперёд, к границе защиты. И встал, чуть не дойдя до неё, в дюжине шагов от вставшего навстречу Хантера.

– А мой бесторковый сынуря не соврар. Сам ты сирён, но вокруг тебя – мусор.

Маг молчал, разглядывая вторую (после Шак) встреченную алурину.

Бледно-голубые глаза – настолько бледные, что смотреть в них почти жутко. Мех серый, довольно тёмного оттенка, с большими серебряными пятнами неправильной формы. Ростом выше Мийола на пол-головы, а Шак – на голову. Крепко сложенная, явно не слабая физически, но не утратившая гибкости. От пояса до середины бедра её прикрывала тонкая синяя юбка, а верх торса – белое оплечье из тонкой ткани с хитрой серо-зелёной вышивкой и чёрной меховой оторочкой. Гибкую шею обнимал костяной обруч-ошейник, тоже белый и широкий, с резными знаками, складывающимися в надпись на алуринском языке, прочесть которую маг не мог.

А ещё от этого обруча, ложась на оплечье, свисало… что-то вроде подвесок. Волосяные шнурки с навязанными на них костяными пластинками, на которых тоже вырезали… что-то. Только система и симметрия в этом украшении, на сторонний взгляд, отсутствовала напрочь. Вот, например, крайний левый шнурок: пластинка круглая, потом ещё одна круглая. Следующий: две вытянутых и круглая. Третий: две вытянутых. Четвёртый: две круглых. Пятый: четыре вытянутых. Шестой: две вытянутых. Седьмой: круглая и вытянутая. Восьмой: опять две круглых.

Магии во всём этом не просматривалось. Смысл – что ж, смысл, наверно, имелся. Только вот Мийолу он оставался неведом… в отличие от Шак, что как-то резко подобралась и оробела.

– Что морчишь? – недовольно спросила голубоглазая.

– Ты не задала мне вопросов, на которые я мог бы ответить, и не сочла нужным ответить на вопрос, заданный мной.

– Ты что, срепой, черовек? Я нарочно нацепира порный… а-а, ты же не знаешь ируэрри. Даже странно, что Око Рагора отправира такого невежду…

– Не мне обсуждать замыслы коллеги Сираму в её отсутствие. И тонко намекаю: я всё ещё хочу узнать, с кем имею честь беседовать.

Алурина рассмеялась – короткими, отрывистыми звуками, глуховатыми, больше похожими на кашель, чем на смех.

– Упорный, – констатировала она одобрительно. – Что ж. Ррасуэши, дочь Ахиссаа, вторая Атроосси, урождённая Уарис из Ирришааха – вот краткое имя мне. Назовись!

– Хантер.

– Торько Хантер? И всё?

– Если угодно, я также вольный Охотник, эксперт магии призыва и немного артефактор.

– Вот как. Радно. Так зачем ты пришёр в Ирришаах, да ещё к сокрытому входу?

– Передать послание с предупреждением об активности нагхаас в Лагере-под-Холмом… и, вероятно, просьбой о помощи.

– А сам ты написанного Оком Рагора не видер?

– Я получил послание запечатанным. Что именно написала Сираму, не знаю; я лишь ходил к ней с рассказом о том, что случилось…

– О! – перебила голубоглазая Ррасуэши, резко шагая вперёд… и утыкаясь в магический барьер, на что, впрочем, не обратила особого внимания. – Так ты рично видер ссар хоуширри… чешуекожих отродий?! Может, ещё и убивар?

– Я – нет. Она, – указующий жест, – да. И тем самым спасла меня от ещё пары стрелок из этого… хастанса.

Алурина посмотрела на спутницу мага так, словно впервые увидела… и увиденное ей не понравилось. Под её взглядом Шак не увяла сильнее, как ожидал Мийол, а выпрямилась и слабо оскалилась. Словно не заметив ответного вызова, Ррасуэши вернула взгляд на Хантера.

– Ты регко признаёшь свою срабость, маг-эксперт.

– Я отдаю должное моим спутникам, проверенным в боях. Ишаакрефи, дочь Сашширти, молода, но спасла мне жизнь. Рикс пока что лишь Воин-ученик, но именно его меч срубил голову Амфисбене Урагана, а позднее вырезал Ядро Сути, с помощью которого я призвал этого зверя. Ты назвала их мусором. И я считаю это оскорблением, задевающим меня лично.

– Вот как. Ты ещё, небось, на поединок выйдешь ради безродной фрисс?

– Да.

Помолчав, Хантер добавил:

– Только взаимная верность прочна. Только вступающийся за других достоин, чтобы за него вступились тоже.

– Намекаешь, что есри Ирришаах не пришрёт помощь, то и нам её потом не дождаться?

– Ну почему же. Помощь всё равно пришлют, если не захотят остаться против нагхаас без поддержки, – весомая пауза. Затем итог. – Только цену назначат… иную.

– Что ж. Я усрышара и перескажу твои срова в точности, Хантер.

Ррасуэши отступила на шаг, ещё один и третий, постепенно исчезая под набрасываемыми плащами. Укрывшись полностью, она перешла на бег, быстро покинув область чувствительности Амфисбены Урагана, а тем самым и Хантера.

– Сурово ты с этой мохнатой, – заметил Рикс.

– Она не какая-то «мохнатая»! – натурально рыкнула, вскочив, Шак. – Она – Ррасуэши, дочь Ахиссаа, вторая Атроосси, урождённая Уарис из Ирришааха – матерь восемнадцати! Десяти сыновей и восьми дочерей! Имей уважение, хришш!

– Ты чего это? Она ведь и тебя к мусору языком подмела!

– Имеет право!

– При всём уважении, – вклинился Хантер, – покуда вы двое в моём отряде, вам следует отдавать предпочтение в первую очередь моему суждению. Суждения посторонних – вторичны, а то и вовсе ничтожны. Эта, не помню как звать, даже не соизволила извиниться; поэтому на вопрос о том, имеет ли она право судить вас, я склонен ответить кратко: нет.

– Ты не понимаешь…

– Так объясни мне! Пожалуйста. И… я хочу извиниться перед тобой, Ишаакрефи, дочь Сашширти, – маг склонился в глубоком поклоне, не спеша разогнуться.

– За что?

– Я расспрашивал тебя только о нагхаас, а интереса к алуринам не показал. За это я и хочу извиниться, причём не на словах, а на деле, – Хантер выпрямился. – Расскажи о своём виде. Мне это интересно. Очень.

Шак осела в траву, словно увядший цветок. Посмотрела на свои раскрытые – дрожащие – ладони, медленно опустила их на колени, переворачивая когтями вниз, закрывая глаза. Маг тоже сел. И Рикс сел, опираясь на левую руку, готовый слушать.

– Мой вид… – выдохнула алурина, – он не мой. У меня – нет родины. Нет рода. Нет мужа. Нет детей. Я… действительно лишь… фрисс. Я говорю на имперском лучше и свободнее, чем на алуринском. Я ношу человеческую… тряпку вместо шуарси. Я… что ты делаешь?!

– Если тебе что-то не нравится, или кажется неприличным, или слишком дерзким… только попроси, и я сразу перестану, – сказал Хантер. Пока Шак тошнило отрицаниями, он тихо подсел вплотную, стянул перчатки, чуть сжал левой рукой её ладонь, а правой рукой принялся гладить её голову, шею и верх спины. – Но если уж ты так очеловечилась, то должна знать, что меж людьми – меж нами – водится такой обычай. Когда кому-то близкому плохо, мы стараемся стать ещё ближе, в самом прямом, физическом смысле. И утешить, поглаживая. Это как бы знак того, что ты – не одна. Что рядом есть кто-то живой, кому ты не безразлична. Что тебя поддержат. Что тебе помогут. – С другой стороны к ней пристроился Рикс. Правда, гладить не стал, просто положил руку алурине на плечо. – У меня есть младшая сестра… не сильно младшая, она всего на полгода моложе. И она не родная, а сводная. Но она никогда не отталкивала меня, не пыталась справиться сама. Она обнимала меня в ответ и иногда тихо плакала. Поплачь и ты, если хочешь.

– Алурины не плачут, – буркнула Шак, не открывая глаз, но как-то подозрительно морща нос.

– О, так ты всё-таки не совсем человек? Тогда сделай милость, расскажи всё-таки о своём виде. Например, как ты узнала, что та… которая недавно отсюда убралась… именно мать, причём именно десяти сыновей и восьми дочерей? Я догадываюсь, конечно, но знать точно – приятнее.

И Шак начала рассказывать. Кое-что из этого Мийол уже знал из книг и от торговцев, но даже задавать уточняющие вопросы старался с осторожностью.

…если у людей близнецы рождаются не чаще, чем у одной матери из полусотни, а тройня случается ещё раз в пятьдесят реже, то алурины намного более плодовиты. Беременность у них длится семь месяцев, и шансы появления двойняшек – примерно три к пяти. Тройняшек – один к четырём. И лишь один к десяти – за то, что родится один ребёнок. Даже в рождении четверни у мохнатых потомков засадных хищников нет ничего особенного, такое бывает вдвое чаще, чем у людей – пара близнецов. В общем, алурины рожают легко, рожают часто, рожают много.

И это их беда.

Потому что на всю ораву потомков попросту не хватает еды. Несмотря даже на то, что только-только рождённые алурины часто умирают, несмотря на то, что они давно не являются чистыми хищниками и могут есть растительную пищу. Могут даже жить только на ней – плохо, с последствиями для здоровья, но могут.

Еды не хватает.

Поэтому к отбору тех, кто достоин есть досыта, подходят со всей строгостью. Очень легко оступиться и перейти в ряды тех, кто живёт впроголодь (а вот обратный переход ох как не прост!). Чуть сложнее, но тоже достаточно легко оказаться изгнанным из семьи, из рода и из страны. Лишь строжайшее следование уложениям и полное повиновение воле своих старейших и сильнейших сородичей может отодвигать призрак гибели от истощения.

Судьба же изгнанных незавидна – Сашширти тому мёртвый свидетель. Её выкинули из Ирришааха только за то, что она родила фрисс.

– И как это переводится? – спросил Хантер.

– Синяя.

– Что?!

– Несчастливый цвет, злой.

– То есть единственная вина твоей мамы…

– Если бы вина была больше, – сказала Шак почти спокойно, – её бы просто убили. Но она не изменяла мужу, это проверили сразу же, как увидели мой мех. Она просто… родила фрисс. Поэтому мою сестру оставили в роду, а маму проводили через диколесье до людских земель, не…

– Идиоты, – простонал Хантер. – Из-за какого-то вшивого рецессивного гена… во имя всех добрых богов, какие же идиоты!

– Не говори так об… алуринах, – попросила обладательница меха несчастливого оттенка. – Они спасаются от смерти, как могут.

– А контролировать рождаемость они не пробовали?

– Это как?

– Рожать меньше!

– Но матери должны много рожать. Чем больше детей, тем выше… положение. Матери так же гордятся рождёнными детьми, как отцы – убитыми врагами.

– И поэтому они…

– Они – что? – спросила Шак, не дождавшись проглоченного окончания фразы от Хантера, что уже не гладил её по голове, а массировал висок прямо сквозь капюшон.

– Ничего. В смысле, потом продолжим. Нам ещё гномам послание доставлять, так что давайте собираться в дорогу.

Хантер 12: рука помощи

– Поистине удивления достойно, – сказал маг, отключая Среднее Сканирование Лимрана, – но ты справилась. Огрехи, конечно, есть, для первого раза они были неизбежны. Но ты успешно гравировала Управление Памятью и можешь смело активировать своё первое заклятье.

– Сейчас? – слегка удивилась Шак.

– Ну да. А чего тянуть? Мне не терпится продолжить твоё обучение. Меж тем именно эти чары отлично подходят для эффективного усвоения знаний в больших объёмах.

– Я бы с этим подождал.

– Рикс?

– Что – Рикс?! – Воин вспыхнул. Благодаря связанности в нём легко читались смешанные чувства, от лёгкой зависти в адрес алурины до комка смутных суеверных страхов. Пожалуй, этот комок Хантер оформил бы как «если всё идёт слишком уж хорошо, надо ждать какой-то крупной пакости». – Мы посреди диколесья. Да на границе дальнего диколесья притом! Синие Увалы – вон они, половина дня пути! Хотя, можа, мы уже в Синих Увалах щас, а не в холмах. Уже в дальнем диколесье. Тут пограничных камней нету…

– И что?

– Осторожность надо иметь, – Рикс понизил голос, следуя собственным словам. – Вот что. Знаете, скока баек охотничьих ходит про слишком расслабившихся? И все кровью кончаются. Все. Никому ошибки не прощаются. А мы тута идём, блош, как по ровному.

– Потому что лидер силён, – заметила Шак.

– Дак я с тем и не спорю! Не, я понимаю, и маг наш не слаб, и червяк наш летучий дюже силён… но дальнее тут диколесье, дальнее!

– И что? – не без удовольствия повторил Хантер.

– А зверодемоны тут. Не иногда забредают по делам, как в среднее. Живут они здесь. Если мы на такую тварину нарвёмся…

– Не нарвёмся.

– Слышал, – вздохнул Рикс. – Свои методы и всё такое.

– Так почему больше не веришь?

– Так зверодемоны!

Настал черёд вздыхать уже Хантеру.

– Наверно, это моя вина, – признал он. – Надо было раньше и лучше объяснить… начать надо с того, что на самом деле зверодемоны – это не демоны никакие. Вообще ничего общего.

– Но…

– Как пишет в своей «Природной истории» грандмастер Нимаротуф из Ольхетта, создания, коих меж людьми принято именовать зверодемонами – это просто сильные магические звери. Младшие зверодемоны – пятый уровень, старшие – шестой, древние – седьмой, вечные – восьмой, мифические – девятый, божественные – десятый. От обычных магических зверей первых четырёх уровней их отличают три основных черты. Во-первых, наиболее наглядный признак: размеры. Нет и быть не может младшего зверодемона, который имел бы вес тела менее тринадцати пудов. Во-вторых, это объём накопленной энергии. Нет и не может быть младшего зверодемона, сила коего уступает в объёме подмастерью магии, а в плотности – Воину шестого ранга. Признак последний – зависимость от Природной Силы. Нет и не может быть младшего зверодемона, способного жить вне её потока или даже в недостаточно сильном потоке, ибо границы плотского естества такие существа превзошли окончательно. Что как возвысило их, так и наделило слабостями.

– Это какими?

– Самая очевидная – размножение. Гляньте на это чудо, – Хантер махнул рукой в сторону ползущей в авангарде почти по-змеиному Амфисбены Урагана. – Помните, я говорил, что обычные сородичи моего призыва, в смысле, простые двуходки, – насекомоядные создания в локоть длиной и меньше? Но мало того. Положим, развившийся до пятого уровня магический зверь всё же встретит другого такого же, сходного уровня и – изначально – того же вида. И даже противоположного пола. Смогут ли они размножиться?

– Видимо, нет, – сказала Шак. – Это… различия вида? Каждый магический зверь идёт своим путём. Развивает разные стихии, а иногда не развивает. Получает разные способности.

– Всё верно. Каждый зверодемон – это представитель своего, единственного в своём роде вида. В тех крайне редких случаях, когда им всё же удаётся продолжить род, потомство чаще всего выходит ослабленным, калечным, искажённым… нежизнеспособным, одним словом. Уж точно не способным тоже быстро подняться до уровня родителей-зверодемонов. И это большая удача для всех разумных, потому что иначе…

Шак и Рикс одинаково поёжились, отлично понимая недосказанность.

– Низшие зверодемоны, те, что от пятого до седьмого уровней, – продолжил Хантер, – оказываются тем самым в своего рода ловушке. Оставлять потомство они уже не могут, но ещё не достигают окончательного разрыва с законами плотского естества.

– Окончательного? Это как?

– Ну, если верить всё той же «Природной истории» Нимаротуфа, вечных зверодемонов неспроста называют именно так. Они в самом деле вечны. Вернее, живут до тех пор, пока кто-то больший не придёт и не пожрёт. Или пока не совершат прорыв, становясь мифическими. Старости для них уже не существует… а также кое-каких других слабостей. Им, например, больше не надо есть, пить, дышать… зависимость от Природной Силы, правда, лишь усугубляется, да оно и понятно. Кстати, – хмыкнул Хантер, – существует забавная гипотеза, по которой божественные зверодемоны – это далеко не предел.

Рикс гулко сглотнул. Ему и о вечных-то магических зверях думать не хотелось (потому что слишком страшно), а тут ещё какие-то запредельные твари сильнее божественных!

– Не… предел?!

– Именно. По той гипотезе, существует ещё уровень космических зверей и как минимум ещё один вселенский зверь, размеры и мощь которого для нас уже совсем невообразимы. Так вот: все мы, не исключая даже монстров божественного уровня, являемся просто ползающими по шкуре космического зверодемона (и ничтожно малыми по сравнению с ним) паразитами; а то, что нам кажется потоком Природной Силы – это нечто вроде того тепла, которое возникает при работе наших тел. Забавно, не правда ли?

«Маги – ненормальные», – очень громко подумал Рикс.

Широко распахнутые глаза Шак пылали восторженным ужасом.

– Но это лишь гипотеза, на практике подтверждено только существование божественных магических зверей. И вообще я излишне увлёкся. Мы ведь начали с угрозы младших зверодемонов и причин, по которым я не особо опасаюсь встречи с ними. Основная заключается в том, что для них граница меж средним и дальним диколесьем неуютна. Как мелководье для слишком крупной рыбы. Да, на этой границе поток Природной Силы уже достаточно силён, чтобы поддерживать их существование. Но худо-бедно развиваться тут могут лишь слабаки, едва-едва перешедшие на пятый уровень… и они это могут в основном в природных энергетических узлах, где поток чуть посильнее. В таких узлах зверодемоны и сидят… или устраивают за них сражения. Ещё они не откажутся закусить магическими зверями второго-третьего уровней или даже зверем четвёртого уровня… если тот одинок. Младшим зверодемонам приходится экономить силу, они не станут здесь, на границе, просто так атаковать сильную группу… а наша группа, в которой присутствуют Амфисбена Урагана и я, для их восприятия подобна паре существ четвёртого уровня. Слишком опасно связываться, проще обойти. Если мы сами не побеспокоим их, всё будет нормально. А мы не побеспокоим, потому что существо с размерами и силой младшего зверодемона, да ещё на фоне довольно разрежённой Природной Силы, заметно издали.

– Не всегда, – заметила Шак. – Существуют твари, одновременно очень сильные и хорошо прячущиеся. Их мало, но шанс натолкнуться на такую есть.

– Верно. Но что такое способность прятаться? Ты как алурина должна понимать особенно ясно: умение спрятаться закрывает возможность обладания иными способностями. Возьмём для примера опять же её, – указующий жест в сторону Амфисбены Урагана. – При жизни это зверь-подавитель, имеющий четыре усиления. Был. Первое из усилений – общее для всех подавителей увеличение силы и прочности тела. Второе – усиленная атака. Третье – расширенная подвижность. И последнее – расширенная чувствительность. Допустим, при превращении в зверодемона такой вот зверь не разовьёт одно из уже имеющихся свойств, а получит невидимость для глаз. Заметим ли мы такого зверодемона заранее?

– Ты заметишь, – без долгих раздумий ответила Шак. – Невидимость для глаз и неощутимость для магического чутья – это не одно усиление, а два.

– Именно, ученица, – маг одобрительно воздел руку. – Кстати, магическая неощутимость – это тоже минимум два разных усиления. Одно для уменьшения… хм… эманаций, с помощью которого можно, будучи сильным, сойти за слабака. И второе – для маскировки эманаций без их уменьшения, что-то вроде зелёной окраски, благодаря которой трудно издалека заметить в траве таящихся кузнечиков. Первое можно назвать пассивным, второе – активным. А ещё есть специальные усиления, которые не уменьшают эманации и не маскируют их, – просто мешают наблюдателю осознать, что это именно эманации… наверно, самый коварный вид маскирующих способностей, но и не очень надёжный…

Переведя дух, Хантер продолжил:

– Если вообразить зверодемона, пошедшего по пути алуринов и раз за разом усиливающего именно способности к скрыту, получится весьма опасное существо. Пять усилений в одном направлении – это… ну, например, невидимость, неслышимость, маскировка запаха, пассивное и активное сокрытие от магического восприятия. Но! Такой зверодемон будет начисто лишён любых иных способностей, кроме чисто телесных, обусловленных обликом и природными качествами. Ни повышенной прочности, ни дополнительной скорости, ни возможности издалека замечать угрозу, ни сродства со стихиями. И летать, например, он не сможет: полёт у зверодемонов всегда имеет магическую природу. Как и всяческие аналоги «рывков», и «скачков», и тому подобного. А сверх того, есть тонкость. Даже усиливший до предела одну лишь скрытность, магический зверь пятого уровня всё равно не сможет подобраться к нам незаметно.

– Почему? – спросил Рикс.

– Потому что через свой призыв… да-да, через неё, вы правильно поняли… я обладаю дополнительными сенсорными возможностями. – «Ещё и Эшки неустанно бдит сверху: понемногу привыкла летать в «неправильное» время суток…», – и чем дальше, тем увереннее ими пользуюсь. Привыкаю. Сейчас, например, я прощупываю дорогу уже на шестьдесят шагов вперёд… даже чуть больше. И шагов на сорок во все остальные стороны, включая верх. Даже происходящее под землёй удаётся отслеживать, хотя это труднее всего и радиус мал. А чистый скрытник, хоть он и будет на уровне младшего зверодемона, в открытом бою Амфисбене Урагана уступит. Я бы даже порадовался, если бы мы такого встретили: лёгкая победа, богатая добыча. Только вот шанс найти зверодемона, который может по-настоящему хорошо только прятаться, увы и ещё раз увы, совершенно ничтожен. Надеюсь, теперь ваши страхи успокоены?

– Я и не боялась! – заявила Шак.

– … – Рикс просто отвёл взгляд.

– Ну, раз так, то активируй Управление Памятью. А я начну учить тебя имперским мистическим знакам.