Текст книги "Часы бьют полночь (СИ)"

Автор книги: Анатолий Даровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

– Вроде не горячий, – Женька нахмурился. – Ты что несёшь? Какая Марина? Она умерла хрен знает когда, как она могла с тобой говорить? Я об косяк тебя, что ли, головой треснул, пока домой нёс?

– Она мне снилась, – пожала плечами Оля. – И… не только она.

***

– Виноградник, значит, – протянул Женька, когда она пересказала ему содержание своего последнего сна. – Звучит охренеть как странно. Но я всё-таки сомневаюсь, что это был и правда призрак или что-то в таком духе. Тебя всё-таки неслабо тряхнуло, так что…

– И всё же, – упрямо повторила Оля, – она говорила о тебе. Так что я сочла нужным рассказать. Потому что, мало ли, вдруг я решу, что мне приглючилось, а потом окажется…

– Да понял я, понял! – перебил её он. – Ох, слушай… Давай пока сойдёмся на том, что это был просто непонятный трип. А то после вещих снов и твоих многоходовочек и так голова кругом идёт, чтобы ещё привидений к ним добавлять.

Она пожала плечами. Не хочет – пусть не верит. Да она сама сомневалась, хоть и видела призрак Марины собственными глазами.

Сон так сон. Пусть сном и останется.

– Ты, кстати, как? – спохватился вдруг Женька. – Ну… в этом смысле.

Он помахал рукой вокруг себя, изображая летящую по своим делам тварь. Оля невольно хихикнула: настолько по-детски забавно это выглядело.

– Пока не вижу, – призналась она. – Но они уже начинают проступать снова. Силуэтами такими, пока почти незаметными. Скоро вернутся.

– А, блин, – разочарованно протянул Женька. – Я уж было подумал…

– Подумал что? Эта самая потеря памяти на меня действует всего несколько часов, забыл? – улыбнулась Оля. – Так что ожидаемо.

Он фыркнул и отвернулся, всё ещё сжимая в руках плошку из-под бульона, которую она ему пихнула. После горячей жидкости стало полегче. Слабость одолевала по-прежнему, но головная боль немного утихла, точно он подмешал в бульон таблеток.

А что, с Женьки станется.

– Мне куда интереснее, – медленно протянула Оля, – что теперь «они» будут делать. Мы ведь… вроде как их нефигово кинули. Они нам мстить не начнут?

Мысль не давала покоя с самого пробуждения. Хорошо, от «фамильяров» они спаслись и неведомой группировке стали неинтересны. А что потом? Не захотят ли те их прибить, как слишком много знающих? Или вообще чего похуже?

– А, это, – Женька махнул рукой. – Не волнуйся. Я с ними вроде как поговорил, пока ты спала. Ничего они делать не будут, если мы не начнём офигевать и качать права.

– Поговорил? В смысле? – нахмурилась Оля. – Они сюда заявились, что ли?

– Да нет, блин! По телефону, – пояснил он. – Сказал им, что… ну, в общем-то, что мы убили нафиг эту тварь и убьём ещё, если к нам кто-то снова решит сунуться. Я был слегка не в себе после того, что случилось ночью, так что они, похоже, поверили сразу.

Неудивительно. Каким жутким бывает Женька, когда всерьёз злится, Оля знала не понаслышке.

– И что? Неужто нейтралитет предложили? – всё-таки уточнила она.

– Вроде того, – он кивнул. – Мы не трогаем их, они не трогают нас. Мне это вообще не особо нравится, потому что, ну, блин… они всё-таки людей заманивают и в тварей превращают не пойми зачем. Но, думаю, пока это лучший выход.

– Пока – что? – не поняла Оля.

Женька загадочно усмехнулся.

– Пока не придумаем чего получше. Ну, знаешь, жизнь длинна и полна… как ты там говоришь? Чудес?

– И их тоже, – хмыкнула она, протягивая ему руку. Чудес? Пусть так. Пусть в другие дни всё будет иначе, пусть неведомая группировка по-прежнему существует где-то вдали, а её цели до сих пор неясны – пусть. У них впереди ещё целая жизнь, чтобы разобраться.

А хотя бы сейчас, в посленовогоднее утро, Оля и Женька могут позволить себе не только чудовищ, но и настоящее волшебство.

Заслужили, в конце концов.

Женька осторожно провёл пальцем по её раскрытой ладони. Вдоль по порезу, широкому, кое-как заклеенному пластырем. Порез всё ещё болел, но это ничего. Пройдёт.

Главное – она сделала то, что хотела. Она спасла обоих. А ранка… подумаешь. До свадьбы, как говорится, заживёт.

– Хм, интересно, – произнёс вдруг он. – Это у нас теперь парные шрамы на руках будут, да? У меня на правой, у тебя на левой.

– Будут, – кивнула Оля. – А что, тебя реакция окружающих волнует? С каких пор? И вообще, можно говорить, что братались или вроде того… это вроде как даже не совсем неправда.

Интересно, в их случае правило работает? Кровь они, как и положено, смешивали, а что в процессе там ещё и тварь затесалась… ну, всякое бывает. Технически считалось.

Но, наверное, только технически.

Оля попыталась вообразить Женьку своим названым братом, и ей стало смешно. Ему, кажется, тоже.

– О да, – усмехнулся он. – Прямо представляю эту картину: ты – моя мелкая сестричка. Даже звучит эпично.

– Мелкая? – почему-то возмутилась она. – Эй, с чего вдруг? Мы ровесники, забыл?

– Да ну? – прищурился Женька. – У тебя когда день рождения?

– Пятнадцатого августа, – отозвалась Оля. – А что, у тебя раньше?

– Ха! Двадцатого февраля. Через полтора месяца. Так что мелкая здесь только ты, и не спорь.

Она фыркнула и попыталась запустить в него подушкой, но Женька с лёгкостью увернулся.

На душе у Оли было хорошо и спокойно. Мир, полный демонов, отступил, давая долгожданную передышку, в которой хватит места и ребяческим забавам, и настоящим приключениям. Всё ещё было впереди – и чудовища, и чудеса. Целый мир чудовищ и чудес.

Неведомая опасность, нависшая над их головами, испарилась. Ушли зловещие сны, ушли тревога и тоска. Исчезли, померкнув, и Фролов с его змеёй, и неведомый Кирилл с протезом руки. И мазутная жижа, и нелюдской огонь, горящий в венах. Остались только они с Женькой. И ещё – может быть, где-то там, в недрах вселенского виноградника из Олиных снов – невесомая Марина, призрачная и прозрачная.

На стене звонко тикали часы. Обычные, круглые, с однотонным пластиковым обрамлением. Совсем простые и домашние, не отсчитывающие время до беспощадного будущего, не зовущие, не подгоняющие. Не тревожные. Не злые.

В соседней комнате переливисто храпел Дмитрий. А в окно комнаты несмело заглядывало тусклое январское солнце.

Мир просыпался первым утром нового года.