Текст книги "Часы бьют полночь (СИ)"
Автор книги: Анатолий Даровский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Дмитрий обвёл её затуманенным взглядом. Ну точно – уже выпил. Несильно, но достаточно, чтобы впустить в дом знакомую девочку без лишних вопросов.
– Оля? – переспросил он, нахмурившись. – Оля из Подмосковья?
Та быстро закивала и снова улыбнулась, стараясь выглядеть максимально приветливо. В сочетании с грязной курткой и потрёпанным видом смотрелось наверняка ужасно нелепо.
– Да, из Подмосковья. Вы меня помните? – ещё одна дежурная улыбка. – Извините, что так поздно и в таком виде, я решила устроить Жене сюрприз и приехала… без приглашения.
– О как! – крякнул Дмитрий и усмехнулся. – Помню я тебя, помню. У тебя ж вроде коса была? Здорово ты изменилась, Оля из Подмосковья.
Напоминание о косе неприятно кольнуло внутри, но виду Оля не подала. Да и прав он был, в конце концов. Действительно ведь здорово изменилась.
И дело не только в причёске.
– Так вы впустите? – с нажимом поинтересовалась она. – Я пойму, если нет, просто… не хотелось бы ночевать на улице.
Дмитрий покачал головой и открыл дверь пошире, впуская её в коридор.
Вау. Всё оказалось ещё проще, чем Оля рассчитывала. Как повезло, что он её запомнил!
– Только это… – мужчина вдруг замялся и знакомым движением коснулся рукой волос – тёмных, как у самого Женьки, только намного короче. Провёл ладонью по «ёжику» на голове. Это у них что, семейное?
– Что? – невинно поинтересовалась Оля, переступая порог и быстро заходя в квартиру, пока Дмитрий не передумал. Квартира оказалась потрёпанная, с советским ещё ремонтом. Вместо обоев на стене коридора – краска, бежевая с дурацкими кружками кирпичного цвета. Продавленный линолеум под ногами. Понятное дело – съём, да ещё в такой глуши…
– Да ничего… просто Жека со вчерашнего дня торчит у себя в комнате и дверь не открывает. Я уж думал, случилось чего, но он говорит, всё нормально… Странный он в последнее время, уж не знаю, почему. Как пыльным мешком по лицу ударенный. Так что не знаю, как он… ну, воспримет твой приезд.
А вот это ей уже не понравилось. Что он там делает? Что задумал – под Новый год-то?
– Ничего страшного, – постаралась удержать лицо Оля, – даже если у него что и случилось… думаю, мне он будет рад.
Она едва удержалась от смешка: рад, как же. О да. Ещё как рад, после всего случившегося-то. Но для Женькиного отца – прокатит.
– Ну… оно и хорошо, наверное, – протянул Дмитрий. – Слушай, ты девчонка вроде понимающая, толковая. Повлияй на него как-нибудь, а. А то ему почти шестнадцать уже, я в его возрасте в такие приключения влезал – девочки там, винцо… А он всё дома сидит. Ну не дело это, ну, я рад за него, конечно, что хоть учится хорошо, но что там той учёбы…
На этот раз не рассмеяться всё же не получилось, и Оля торопливо закашлялась, прикрывая ладонь рукой, чтобы тот не увидел её улыбки. Это у Женьки-то в жизни не хватает приключений?! И, что самое главное, – это она должна на него повлиять?!
Кажется, Дмитрий выпил-таки лишнего.
– Хорошо, – максимально серьёзно постаралась ответить Оля. – Я попробую… повлиять.
– Вот и ладно! – ожил тот. – Да, и это… я понимаю, если что. Можете у меня просить, я всё дам, если понадобится, ну, ты поняла… в аптеках на малолеток косо смотрят, сам знаю, сам таким был, а без них как-то, ну, опасно…
О, боже, только не это. Только не опять.
– Ничего не нужно, – Оля приветливо улыбнулась, чувствуя, как загораются уши, – спасибо за предложение, но мы не встречаемся, и презервативы нам ни к чему.
Сколько ещё раз ей придётся повторять?! Господи, ну почему, почему каждый встречный считает своим долгом её смутить? Правда, до такого, как Дмитрий, не доходил до сих пор никто. И это уж совсем чересчур. Похуже тварей будет.
Даже мама с её подозрениями не опускалась до того, чтобы подсовывать ей презервативы.
– Ну… как знаешь, – снова крякнул Женькин отец, – если что, я и со спиртным подсобить могу, ну, вроде как праздник…
– Где его комната? – перебила Оля, не в силах больше слушать предложения одно другого хлеще. – Которая из дверей?
– Та, дальняя, – махнул рукой Дмитрий. – Ладно, ладно, раз неинтересно, пойду дальше… отмечать. Уже куранты скоро, вы к телевизору-то выйдете?
Оля покачала головой. Вряд ли у них будет на это время.
– Как знаете, – повторил тот и, покачиваясь, удалился в комнату – видимо, гостиную. Оттуда доносилась музыка: какой-то ретро-канал с новогодним концертом. Скоро забьют куранты, а там и «огонёк» включат.
Всё равно. У неё есть дела поважнее.
******
Дверь Женькиной комнаты Оля распахнула без стука. Хочет он открывать, не хочет – какая разница! Замков на двери нет, и ладно. Значит, сама войдёт, не гордая.
Стоило ей потянуть на себя створку, как в лицо дунуло совершенно арктическим морозом. Пуховик Оля успела снять и оставить в коридоре, и холод заставил её болезненно поёжиться.
Что за стынь он тут развёл? Окна, что ли, открыты? И почему так темно?
Свет и впрямь не горел. Это выглядело уж совсем нехорошо.
– Пап, ну чего ты вламываешься? Просил же! – недовольно раздалось из недр комнаты. Что ж, как минимум голос Женькин, и интонации тоже его. Значит, ещё не всё потеряно.
Оля осторожно нащупала на стене тумблер переключателя. Щёлкнула – и комнату залило светом.
Маленькая, непривычно тесная комнатушка. Вся заваленная вещами и хламом – как обычно. Стопка книжек у кровати. Листы, разбросанные по всему полу. Тёмные шторы. Невозможный бардак, в котором, казалось, не сможет ориентироваться ни один нормальный человек – но Женька разбирался в нём получше, чем Оля в собственной вылизанной до блеска комнате.
Окна и впрямь были распахнуты. Чуть ли не с мясом: болтались на краях куски утеплителя. А с улицы в раскрытый проём втекало… нечто.
Немного похожее на то, что девять лет жило в теле Марины. Чёрное, как мазут, и такое же влажно блестящее, оно свисало с карниза, забиралось на подоконник, методично обволакивало, оплетало комнату. Не понять, жидкое или твёрдое – вроде слизи из магазина приколов. До приколов тут, как же…
Ртов и глаз у образины не было: только сетка кластерных отверстий, из которых сочился знакомый уже тёмный дым с алыми всполохами внутри.
Женька в джинсах и бесформенной тёмной футболке стоял у окна, наполовину закутанный этим угольным дымом. Вполоборота: похоже, он обернулся ещё раньше, когда дверь только-только открылась, но внезапно вспыхнувшая лампочка сбила его с толку.
– А! Что за?.. – он щурился, прикрывая глаза рукой от яркого света. – Пап, это ты? Чего ты вдруг…
– Это я, – оборвала его Оля и нащупала в кармане собственных джинсов зажигалку: предусмотрительно переложила из куртки. Второй карман топорщился стопкой оставшихся бенгальских огней. – С наступающим тебя, Жень.
Вышло чуть более резко, чем она планировала, зато Женька отреагировал моментально: одним прыжком метнулся в её сторону и вытолкнул в коридор раньше, чем Оля успела воспротивиться.
В прихожей царил полумрак. Из гостиной доносилась музыка, с улицы – звуки салютов. Праздник в самом разгаре, хоть часы, часы внутри неё и часы на городской башне ещё не пробили полночь. Ни те, ни другие.
Оставалось совсем чуть-чуть.
Женька быстро захлопнул за собой дверь и обернулся к Оле. Схватил её за плечи, с силой встряхнул, так, что она едва не прикусила язык.
– Ты?! Как ты… что ты… какого чёрта?! – выпалил он на одном дыхании, буравя её взглядом. – Как ты тут оказалась? Кто тебя вообще впустил?
– Отец твой, – выплюнула Оля и поморщилась: его пальцы больно стискивали плечи, а ей и прошлого раза хватило. – Успокойся. Пришла, как видишь. Новый год праздновать, даже бенгалочки принесла.
Злая ирония горчила на языке, как испорченное молоко, но Женьку её слова, похоже, немного отрезвили. Как минимум он перестал волком зыркать на неё и даже чуть ослабил хватку – но держать продолжил.
– Да что за… – досадливо произнёс он. – Что за хрень? Откуда у тебя мой адрес? Как ты вообще запомнила?! Оно же… ну, должно было действовать и на тех, кто видит…
Оля покачала головой.
– Кто тебе это сказал? «Они»? – она усмехнулась одними губами. – Хотя вообще-то сперва даже сработало… только плохо. И не насовсем. Один триггер, бах! – я всё вспомнила.
В комнате зашуршало. Женька поспешно шагнул назад, прислоняясь к двери спиной и не давая ей открыться. Оле пришлось сделать шаг вслед за ним: его руки всё ещё цеплялись за её плечи.
Он с шумом выдохнул и прикрыл глаза, запрокинув голову.
– Сюр какой-то. Хотя, если подумать, – да, логично, наверняка же догадались, зачем мне стирать память видящим. Вот и сделали так, чтобы сработало не насовсем… а, блин. То есть, всё зря.
– Не зря, – эхом откликнулась Оля. – Как минимум я всё помню. Было бы намного хуже, забудь я навсегда. А так… даже лучше.
Женька снова посмотрел на неё, нахмурившись. В глубине зрачков тлели угольки, никак не разгораясь в огонь, и Оле подумалось, что, если его снова переклинит, на этот раз она может и не отбиться.
– Лучше? Да ну? – резко произнёс он. – Раз ты всё помнишь, должна понимать, в какой мы жопе. Зачем тогда вообще пришла? Знаешь же, что от меня нужно держаться подальше. Иначе обоих накроет!
– Отвали, а, – отмахнулась Оля, удачным движением выворачиваясь из хватки. – Остынь и слушай. Я кое-что придумала, и теперь у нас есть шанс.
– Остыть – это хорошо, учитывая, что мне теперь постоянно, мать его, жарко, но что ты несёшь вообще? – Женьку её слова, похоже, не убедили. – Ты эту штуку за дверью видела? Я только что потратил кучу времени, доказывая ей, что ты ничего не помнишь и никогда не вмешаешься – и тут ты прибегаешь! И что теперь? Снова-здорово?
Словно в ответ на его слова в дверь с силой ударили с той стороны. Не придерживай её Женька – распахнулась бы, а то и вовсе слетела бы с петель.
Хорошо, что музыка в гостиной стала громче. Услышь всё это Дмитрий, наверняка бы снова пристал, а им обоим сейчас было совсем не до него.
Оля сунула руку в карман джинсов, выуживая зажигалку.
– Отойди, – посоветовала она. – Я тут недавно поняла, что можно делать с этими штуками.
Женька вытаращился на неё, изумлённо вскинув брови.
– Да ты с ума сошла. Зажигалкой? Это? Ты его видела вообще? Оно ж огромное, такой маленький огонёк его…
В дверь грохнуло сильнее, и он едва удержался на ногах, на миг оторвавшись от створки – и этого мига хватило, чтобы та успела приоткрыться. Из комнаты показался мазутно-чёрный отросток. Чтобы тут же юркнуть обратно, когда дверь в свою очередь толкнула уже Оля.
Теперь они держали уже вдвоём. Он – прижимаясь спиной, она – упираясь руками по обе стороны от его плеч.
– Не зажигалкой, – пробормотала Оля сквозь зубы. – Бенгальскими свечами. Они, оказывается, так здорово помогают, когда нужно… избавиться от кого-то.
– Мало, – лаконично отозвался Женька и покосился на дверь у себя за спиной. – Вечно мы так держать не сможем. Рано или поздно придётся отпускать, и тогда… блин, ты ещё получше момента, чтоб прийти, не нашла?
– Нет, не нашла, – огрызнулась Оля. – И вообще, хватит уже мне грубить. Эта штука у тебя в голове плохо на тебя влияет.
Дверь снова содрогнулась от удара, и она прикусила губу: нечто по ту сторону било в створки с какой-то невообразимой силой. Пожалуй, он прав: тут бенгальских огней не хватит.
– Не напоминай, – вздохнул Женька. – Но правда. Что ты делать-то собралась?
– Спасать нас обоих, – одними губами произнесла Оля.
И обмерла: за спиной раздался неожиданный звук. Шаги. Нетвёрдые, неуверенные шаги из гостиной в коридор.
Судя по разом изменившемуся лицу Женьки, это мог быть только…
– Ого, какие страсти, – протянул из-за её спины голос Дмитрия. – А говорила, не встречаетесь…
Оля почувствовала, что краснеет. До неё вдруг дошло, как их поза выглядела со стороны. Особенно – для пьяного человека, который к тому же понятия не имеет, что творится в комнате.
– Пап, это… не то, о чём ты подумал, – только и смог выдавить Женька, а Оля с трудом подавила желание поспешно отстраниться и опустить руки.
Ну почему именно сейчас?!
– Да ну? – фыркнул Дмитрий. – Так-то ладно, не мешаю, не мешаю. Только, если вдруг что… ну, ты знаешь, где меня искать. Я же говорил, что всегда войду в положение, так что, Жек, если тебе что-то нужно, я…
– Просто замолчи! – взвыл тот в ответ, вспыхивая похлеще Оли. – Пожалуйста! И иди уже отсюда, куда шёл, а нас оставь…
Женька не договорил: в дверь грохнуло снова, сильнее, чем в предыдущие разы, и на этот раз они всё-таки её не удержали. Сказалась растерянность: створка распахнулась, снося обоих, и из комнаты в коридор хлынула мазутно-чёрная дрянь.
Из кластерных отверстий вырывались струйки дыма.
– А… это ещё что? – непонимающе нахмурился отец. – Сквозняк, что ли, такой? Жек, ты, как проветриваешь, хоть не распахивай так, порушишь же всё, да и…
Оля уже не слышала, что он говорит: в ушах взорвался многоголосый вой, вой, от которого кружилась голова и подкашивались ноги, а к горлу подкатывала тошнота. Вой не человеческого существа, но обозлённой твари, которая наконец настигла добычу.
Субстанция захлестнула ноги, начала подниматься выше, охватывая тело. Вцепилась в колени, в бёдра. Дотянулась отростками до предплечий, скрутила их, не давая двигаться. Оля скосила взгляд на Женьку: с ним происходило то же самое, и всё, что он мог сделать – так же бессильно смотреть на неё.
Дмитрия тварь обтекала, не задев. Он всё ещё говорил и, похоже, даже не замечал, что происходит неладное.
Оля изо всех сил стиснула в руке зажигалку и потянулась свободной ладонью к пачке огней. Мало, он сказал? Но хоть что-то! Руки связаны, но немного шевелить запястьями она ещё может, так что…
Вывернуть сустав пришлось так, что тот отозвался протестующей болью. Оля скрипнула зубами. Осторожно нащупала пальцами тонкую свечу. Потянула. Перехватила за основание. Дрожащей от напряжения рукой поднесла кончик к огоньку зажигалки.
Разжала пальцы.
Мазутную мерзость осыпало искрами, и злобный вой ударил по ушам ещё сильнее. Но хватка как будто ослабла. Оля в отчаянии рванулась вперёд, к выходу из квартиры – и практически не сдвинулась с места.
Видимо, недостаточно.
Зато шевельнулся Женька, резко разворачиваясь и одним движением сбрасывая с себя чёрные ошмётки. Стремительно шагнул в комнату сквозь дымное марево. Потянулся к ближайшему ящику шкафа.
Знакомый белый луч рассёк темноту комнаты. Звук стал невыносимым.
Оля зажмурилась: виски горели, а по глазам ударило светом. Светом фонарика, того самого, починенного её отцом фонарика, который Женька забрал, когда стёр ей память. Того самого давнего подарка Марины своему маленькому сыну, что всегда, всегда разгонял чудовищ.
Что же он сразу про него не вспомнил? Из-за твари внутри себя?
– Ну чего ты стоишь? – завопили сбоку. – На выход, быстро! Быстро!
Оля очнулась. Распахнула глаза, сделала первый шаг – неловкий, неуверенный. Мазутная дрянь легко соскользнула с ног, пачкая штаны жирными чёрными следами. Похоже, фонарик действовал. Неизвестно, насколько долго хватит света, но пока он работал как надо.
Нельзя было терять времени. Просить дважды Женьке не пришлось: она рванулась вперёд, выворачиваясь из смертельной хватки, вперёд, к выходу, к улице, туда, куда оно ещё не достало!
Оля только и успела, что зацепить по касательной гардероб и выдернуть оттуда две куртки: не в свитере же выбегать в минус тридцать! Метнулась к входной двери, у которой уже плескалось тёмное марево, напряжённо глянула через плечо – что там Женька?
– Ау! – позвала она. – Я жду!
Он был в коридоре, и фонарик плясал в подрагивающих пальцах – «штуке» внутри явно не нравилось, что творил её носитель. Но Женька, кажется, справлялся: медленно, но верно пробирался… в сторону от выхода?
К отцу?
– Беги вниз! Я догоню, – отозвался он, но Оля не двинулась с места. Бежать? Снова его тут оставлять? Да ещё чего! Хватит с неё прошлого раза.
Дмитрий уже не говорил: стоял и во все глаза смотрел на происходящее. Похоже, он так и не понял, что случилось. Оля представила, как ситуация выглядела со стороны Женькиного отца, и ей отчего-то стало неловко: только что они на его глазах обжимались, потом застыли, а теперь один светит по сторонам фонариком, а вторая пробирается к выходу! Ещё и выглядят так, будто увидели что-то жуткое.
– Жек, да что происхо… – начал он, когда Женька поравнялся с ним. И не договорил: тот одним движением коснулся пальцами его виска, и Дмитрий замер на полуслове.
А потом качнулся и как подкошенный рухнул на пол.
Чёрная масса так к нему и не прикоснулась.
– Прости, пап, – пробормотал Женька. И тут же перевёл взгляд на Олю. – Ты что, ещё здесь? Ну чего встала, блин? Беги уже!
В его глазах отсвечивало красным, и она с трудом подавила первое рефлекторное желание и впрямь сбежать, трусливо выскочить на улицу и ждать там. Ждать, когда всё закончится, и он выберется.
Или не выберется? Он вообще выходить собирается?
Удирать Оля не стала. Вместо этого решительно шагнула вперёд, в коридор. Протянула руку, поймала в полумраке Женькину ладонь и с силой потянула на себя.
– Вместе бежим, – упрямо произнесла она. – И даже не спорь.
И сама не поверила, когда его пальцы в ответ крепко, но бережно сжались на её запястье.
– Конечно, вместе, – почти весело отозвался Женька. – А ты что подумала?
Он одним движением метнулся вперёд, выталкивая себя и Олю из квартиры, где бушевало нечто, на лестничную площадку – почти такую же тёмную, но уже безопасную. За его спиной в прихожей с оглушительным грохотом взорвалась лампа.
В гостиной продолжала играть новогодняя музыка.
========== Глава 40. Часы бьют полночь ==========
– Мне очень хочется верить, – сказал Женька, когда они оказались на улице, – что у тебя есть план. Потому что иначе у нас все шансы не дотянуть до следующего года, а до него, если что, полчаса осталось.
Оля тяжело выдохнула. В голове всё ещё мутилось, хоть на свежем воздухе и стало получше, а ходьба придала сил: бежать от дома, где засела мазутная тварь, пришлось быстро. Да и сейчас они шли в приличном темпе. Вдруг нагонит?
В ногах отдавалось болью. Неудивительно. Сначала «ёлочка» постаралась, потом ещё этот в комнате.
Но раскисать было нельзя. Потом отдохнут.
Взяв себя в руки, Оля уверенно кивнула в ответ. План действительно был. Впервые за это время. А вот сработает ли он – другой вопрос, но попробовать в любом случае стоило.
– Может, посвятишь? – поинтересовался тот, и глаза в полумраке сверкнули искрами-всполохами. Или это просто блики от фонарей и фейерверков, грохочущих вокруг?
– Нет, – покачала головой она. – Извини, но не сейчас. Тебе я доверяю, а вот штуке внутри тебя – не очень.
– М-м-м, – он скривился и на ходу провёл рукой по лицу, – ладно, справедливо. Только скажи – ты правда нашла выход? Серьёзно?
Оля почему-то вспомнила смеющиеся глаза Рэны. «Дорогу осилит идущий – так, кажется?».
Интересно, Рэна ждёт её домой к Новому году? Или поняла, что новой знакомой не до праздника? Как она там вообще?..
– Ты бы и сам догадался, если бы внимательнее посмотрел в мамины записи, – улыбнулась Оля. – Просто вряд ли решился бы. Сложно всё-таки и рискованно.
– Ой-вей, мне уже это не нравится, – Женька выдохнул в воздух облачко пара и наконец перевёл взгляд на неё. Брови медленно поползли вверх – похоже, он только-только рассмотрел, как выглядит её куртка.
– Что? – с вызовом покрутилась вокруг себя Оля, на миг сбившись с темпа.
Видок у неё, конечно, был тот ещё: пятна и следы зубов на пуховике, ошмётки слизи в волосах. Копоть с пальцев и грязь с лица она стёрла перед визитом в гости, но чёрный мазут из комнаты наверняка вернул всё на круги своя.
– Вау. Ты из какой канавы вылезла? – поинтересовался наконец Женька, оглядывая Олю. Та усмехнулась.
– Да так, – задумчиво произнесла она, – зажгла по пути… кое-какую ёлочку.
– Э… пожалуй, я не хочу ничего об этом знать, – отозвался Женька. – Хотя нет, хочу. Но потом. Сейчас мне намного интереснее, куда мы идём.
А ведь и точно, она же ему не сказала!
Поначалу Оля не придала внимания разговорам, обрывки которых витали в воздухе весь день, но теперь, когда им угрожала опасность, дурацкие сплетни неожиданно сложились в кристально ясную картинку.
– В самое светлое место в городе, – улыбнулась она. – Туда, куда эта штука точно не сунется.
Женька замер, как будто налетел на невидимую стену. Оля по инерции сделала несколько шагов вперёд и обернулась, лишь когда не обнаружила его рядом.
Он стоял в шаге от неё и почему-то держался правой рукой за ближайший дорожный знак. Обычный, покосившийся: то ли «дети», то ли «пешеходный переход», в полумраке не рассмотреть. Таких полно в каждом городе.
– Ты чего? – недоумевающе спросила Оля.
Ситуация точно что-то напоминала. Нечто похожее с ними уже случалось. Только… наоборот?
– А, эм, – кажется, Женька и сам не понимал, что происходит, – это… не я. Понимаю, что звучит странно, но это не я.
Он дёрнулся, пытаясь оторваться от знака, но пальцы, что стискивали металлическую трубу, не разжались ни на миг.
– Видишь?
– Вижу, – Оля кивнула и подошла поближе. Глянула Женьке в глаза: да, всё ещё красные. Всё ещё отсвечивают всполохами. – Знаешь, что с этим делать?
– Понятия не имею, – досадливо отозвался он и дёрнул ещё раз – безуспешно. – Я, конечно, пробую, но походу этой штуке слишком не понравилось упоминание «светлого места», так что без вариантов. Пальцев вообще не чувствую, как будто заморозкой бахнули, и… забери у меня фонарик.
– Что? – не поняла Оля. Женька так быстро сменил тему, что до неё не сразу дошло, о чём он вообще толкует. – Забрать… фонарик?
– Да, из кармана куртки, быстро! Пока оно до него не добралось и не расплющило нахрен.
Окрик подействовал на неё, как удар кнута. Оля быстро придвинулась поближе к застывшей у столба фигуре и выудила из кармана пальто уже ставший привычным фонарик. Задумчиво повертела вещицу в пальцах.
– Хм, слушай, а если я…
– Можешь попробовать, – Женька пожал плечами, насколько позволяло положение, и дёрнул ещё раз. Бесполезно. – Но не факт, что поможет. И ещё… ты помнишь, что случилось в прошлый раз?
– Да уж, – она вздохнула и убрала фонарик. – Если ты слетишь с катушек, станет только хуже.
Откуда-то сзади раздался грохот, уже не похожий на фейерверки, и сменился звоном падающих на тротуар осколков. Снега на дорогах не было: вычистили к Новому году.
– Фонарь взорвался, – отметил Женька. – Добралось-таки. Как назло, а.
Оля задумчиво сунула руку в карман. Попробовать с фонариком? Или с бенгальским огнём, как более щадящим вариантом? С чем ещё можно?
Решать нужно было быстро: похоже, мазутная масса с кучей кластерных отверстий приближалась. Не хватало снова попасть в её лапы, то есть отростки.
Толстая ткань пуховика блокировала ощущения, и Оля почти не заметила, когда Женька легонько толкнул её в грудь свободной рукой.
– Иди уже, – вздохнул он. – В то «светлое место». Мне эта хреновина вряд ли что сделает, я им ещё нужен, а ты… ну, может, и выберешься. Утром встретимся, когда будет получше.
Говорил Женька спокойно, но кого он, спрашивается, пытался этим спокойствием обмануть? Уж точно не её.
И это сейчас? После всего, что она сделала, после всех её возвращений, после плана, придуманного с таким трудом? После поездки на Север, синяков на руках и ногах, следов на шее, потери и возвращения памяти ей предлагают просто уйти?
Да он издевается, что ли?
– Никуда я не пойду, – решительно помотала головой Оля и шагнула к дорожному знаку. Вцепилась в его пальцы, тисками сжимавшие металл. – Офигел совсем?
– Нет, просто пытаюсь не сдать тебя «им» в лапы, – отозвался Женька. – Не знаю, что там за «план», но с ним придётся подождать. Хотя бы до завтра.
Ага, до завтра. А потом – до послезавтра, а потом до вечности, вечности в стылом московском метро, пахнущем креозотом и одиночеством. До обкусанных пальцев и нудных зачётов на нелюбимой специальности, на которую Оля поступила-то только потому, что из-за борьбы с тварями завалила вступительные!
Нет уж. Никакого больше «подождать». Сколько она ждала – что из этого выходило? Сплошные потери.
– Ты же понимаешь, что не сработает, – выпалила Оля, по-прежнему пытаясь разжать его пальцы. – Оно тебя нагонит – и всё, блэкаут. Что потом будет, не знаю, но явно ничего хорошего.
– А даже если так – ну и что? – повысил голос Женька. – Посмотри на меня, у меня хренов монстр внутри! Понимаешь, что хэппи-эндом тут не пахнет? В любом случае?
– Это мы ещё посмотрим, – прошипела Оля. Кажется, ей удалось подлезть собственными пальцами под его ладонь, но на этом успехи закончились. – И вообще… знаешь, задолбал со своей дурацкой жертвенностью!
– Говорит девушка, которая в нашу первую встречу попыталась убиться об монстра, чтобы спасти кучку малознакомых ребят, – парировал Женька. – Что изменилось? Чем я хуже тебя? Или герой здесь только ты?
– Да при чём тут героизм?! – чуть ли не завопила Оля, выгибая пальцы до ломоты в суставах. – Что может быть проще, чем сдохнуть, а?
Сбоку грохнул ещё один фонарь. На этот раз – ближе, намного ближе. Ещё чуть-чуть, и оно подберётся, и поймает, и сожрёт, или хуже, сдаст «им», и тогда…
Нет, не дождётся!
– В таком мире, как наш с тобой, героизм – это, мать его, жизнь, – с жаром продолжила она, проталкивая ладонь между его рукой и холодным металлом, с силой дёргая на себя, и снова, и снова. – Потому что умереть легко и можно в любой момент, об любую тварь, об какую душа пожелает! А жить – жить сложно, намного сложнее.
– Оля, послушай, у нас нет на это вре… – начал было Женька, но Оля не дослушала.
– Да, да, я понимаю! Я помню, что ты тогда говорил. И про одиночество, и про монстров, и про то, как это тяжело – жить ненормальной жизнью, терять родных, близких, притворяться, что всё окей, и при этом умирать внутри! Бегать от опасности и пытаться не сдаться. И это правда трудно! Я и сама поняла. Ничего на свете вообще труднее нет, чем жить! Особенно – вот так, как мы. Но… нужно!
Кончики пальцев, зажатые между его рукой и столбом, нащупали что-то на Женькиной ладони. Что-то знакомое, что-то болезненное. Она это видела на фудкорте, а он пытался от неё скрыть, чтобы не задавала лишних вопросов…
Голос хрип, на глаза наворачивались истерические слёзы. Тварь подступала всё ближе, но Оля продолжала – громко, почти срываясь на крик:
– Нужно, потому что зачем иначе это всё?! Вся эта борьба, все эти попытки, все эти рассветы и закаты, олимпиадный кружок, мамин дневник и то, как она на прощание желала тебе удачи, и всё остальное, всё, что делает нас счастливыми, понимаешь? Какой бы ужасной эта жизнь ни была, она всё ещё лучше, чем исчезновение, после которого ничего не будет, вообще ничего больше! Только чёрный дым и… монстры…
Она выплюнула залезшую в рот прядь и с силой вонзила ногти в глубокий порез на его правой ладони. Рука дёрнулась и разжалась, отпуская дорожный знак. Освобождая Женьку.
Похоже, она оказалась права. Именно через ранку тварь проникла в его тело, и именно через неё на «эту штуку» можно было воздействовать.
– Поэтому живи, – прошептала Оля. – И я тоже буду жить. Давай быть героями… вместе.
Перехватив его запястье, она бросилась вперёд по улице и потянула Женьку за собой.
***
– Наверное… не стоило… так расходиться, – пробормотал он, переводя дух. – Хотя ты была крута. Я бы не додумался про порез на руке.
– Прости, – прошептала Оля. – Я на самом деле… не собиралась. Случайно вышло. И то, и другое. Прости.
Она и впрямь не собиралась. Сейчас, в полутёмном предбаннике Дома культуры, когда всё осталось позади, ей стало мучительно стыдно за недавнюю вспышку. Оля ведь и сама не думала, что говорит, просто выкрикивала вслух слова, копившиеся на душе месяцами.
Не хотелось в этом признаваться, но убедить она пыталась не только его.
Себя тоже.
– Зря извиняешься, – Женька покачал головой. – Ты всё верно сказала. Жить сложно, но нужно, а этот мир – классное место даже с чудовищами. Я вечно об этом забываю, но ты права.
Он легонько ткнул её кулаком в плечо, и Оля несмело улыбнулась в ответ.
Они сидели на скамейке у стены предбанника. Около турникетов дежурил суровый бородатый дядька в форме, в местном обшарпанном Доме культуры смотревшийся неожиданно комично. Дядька то и дело косился на двух запыхавшихся подростков, что засели у стены и негромко о чём-то переговаривались, но замечаний не делал.
Внутрь они пока не заходили: слишком много народа и шума. Последние взбалмошные часы здорово вымотали обоих – хотелось хоть пару минут передохнуть в тишине и покое. Благо от твари пока оторвались. Если и найдёт, то не скоро.
– Ты не посчитаешь меня поехавшей? – слабо усмехнулась Оля. – После всего этого.
Женька фыркнул и запустил руку в волосы.
– Смеёшься? Оль, я тебя считаю поехавшей с первого дня нашего знакомства. Но в хорошем смысле.
– Это как?
– В суперважные моменты тебе вечно приходит в голову что-то безумное, но при этом рабочее, – пояснил он. – Поэтому я верю, что твой план выгорит, хотя даже не знаю, про что он.
– Скоро всё поймёшь, – Оля загадочно улыбнулась и нащупала что-то в кармане джинсов. Не фонарик, нет, и не бенгальский огонь. И даже не зажигалку. Было кое-что ещё.
Теперь, когда она знала про порез, всё становилось проще.
– Я уже спрашивал, да, – протянул вдруг Женька, – просто до сих пор не могу поверить. Ты действительно придумала, как нам… справиться со всем разом? И с «ними», и с этой штукой?
– И я снова отвечу – да, действительно. Верь мне, – решительно кивнула Оля, прислушиваясь к ощущениям внутри. Стрелки дрожали как бешеные, почти подступив к двенадцати. И на настоящих часах, тех, что отмеряли минуты до нового цикла, тоже была почти полночь.
Скоро они пробьют – и всё изменится.
– Я верю, – серьёзно ответил Женька. – Это так-то всё, что мне остаётся. Верить и… надеяться на лучшее. Видишь, я же говорил? Моё будущее сейчас – тоже в твоих руках.
Оля покачала головой. Месяц назад такое заявление испугало бы её: взять на себя ответственность за чью-то судьбу? За чью-то жизнь и человечность? За монстра в чьих-то венах?
Сейчас страха не было. Никакого страха больше не было. Только горел внутри ровный огонь, огонь, который уже не погаснет. Даже знакомые беспощадные стрелки, что отстукивали время до неизбежного, больше не казались холодными – пылали, как и всё остальное.
– Слушай, – спохватилась вдруг она, – а что твой папа? Мы его так там бросили…
– А что ему будет, – Женька поморщился, явно вспомнив произошедшее в квартире. – Хреновина его не тронет, он же не видит. Проспится, проснётся завтра с утра и вообще не вспомнит, что ты к нам заходила. И к лучшему, ей-богу.
Он вдруг отвернулся и отпустил голову, прижал ладонь к порозовевшей щеке. Оля могла его понять. Ей самой до сих пор становилось неловко, как только память воскрешала сцену в коридоре.
