Текст книги "Часы бьют полночь (СИ)"
Автор книги: Анатолий Даровский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
– Тут слишком тихо, – прошептала она, сама пугаясь звука своего голоса – тот разом стал хриплым и жёстким, будто чужим. – И… пусто. Где все люди?
Женька оглянулся по сторонам – кажется, ему разом передалась её тревога – а Оля продолжила, чувствуя, как с каждым словом всё сильнее садится голос.
– И… следы. Эти следы на снегу. Они… чьи вообще?
Вот что она пропустила. Вот что отказывалась замечать наравне с необычной пустотой и тишиной обычно популярного городского парка. Элемент пейзажа, обыденный в городе, где регулярно ходят крупные бродячие псы – но не в парке, откуда их гонят местные сторожа.
Снег по обе стороны от дорожки был испещрён крупными размашистыми следами, слишком большими, чтобы принадлежать обычной домашней собаке.
И следов было много.
========== Глава 4. Не собака ==========
– Здесь… что-то лаяло, когда я была неподалёку в прошлый раз, – Оля не узнавала звуков собственного голоса. – Я подумала, люди с собаками, но… видимо, нет.
– Совершенно точно нет, – тихо, в тон ей, откликнулся Женька. – Как-то не хочется узнавать, что за тварь разогнала отсюда всех людей. Даже тех, кто их не видит.
О том, что некоторые твари могут влиять на тех, кто не способен их замечать, она тоже знала. Не просто знала – помнила. Их знакомство с Женькой-тяжёлым-случаем, самым загадочным учеником их класса, началось злосчастным сентябрьским днём, когда весь девятый «Б» отправился на экскурсию в Москву. По пути экскурсионный автобус пожрала огромная тварь, затянула внутрь себя, в собственное маленькое пространство, закольцованное и смертельно опасное.
Стася и Никитос из их класса были там вместе с Олей и Женькой – но после возвращения они ничего не вспомнили. Ни собственной смерти, ни жутких теней. Ни даже Игоря, брата Никитки, который пожертвовал собой, чтобы спасти остальных.
Оля помнила всё. И всех. Её заслуги в том не было: просто повезло в нужный момент оказаться рядом с одноклассником, слишком хорошо знакомым с миром чудовищ.
– Вопрос в другом, – прошептала она, чувствуя, как леденеет кровь, – зачем оно это сделало? Ты… не помнишь, когда ты сюда подошёл, ничего такого не было?
– Нет, – быстро ответил Женька, напряжённо что-то обдумывая. – Всё было нормально, пока я… о, чёрт.
Они догадались практически одновременно – и синхронно развернулись к выходу из парка. Памятник издевательски белел вдали очередным сугробом, словно подсказывая: не успеете. Оно доберётся до вас раньше.
Люди, не видящие чудовищ, большинству из тварей неинтересны. А вот видящие – другое дело. Значит, когда в парке появился Женька, то, что жило там – чем бы оно ни было! – обрадовалось и начало действовать.
– Оно расчищало охотничьи угодья, – севшим голосом пробормотала Оля. – Чтобы нам никто не помог.
Женька сориентировался первым.
– Валим!
Можно сделать окружающий мир более безопасным, думала Оля на бегу, пока задувал в уши ветер да собственное дыхание вырывалось изо рта клубами пара. Можно не замечать их, делать вид, что не ощущаешь ничего, проходить мимо с безразличным лицом – и тогда они отстанут. Тогда они не смогут причинить вреда, даже зная, что ты их видишь. Тогда они, в конце концов, забудут о твоём существовании! Но даже так – не нарываться было проще и безопаснее, чем совсем ничего не чувствовать, глядя в чью-то оскаленную пасть.
Самое главное условие – не бояться. И Оля уже его провалила, провалила в тот самый миг, когда увидела на снегу след, пробудивший внутри ненавистные воспоминания.
Когда что-то большое и тёмное преградило путь, она даже не удивилась. Ну конечно. У хищника было достаточно времени, чтобы завести жертв достаточно далеко – а теперь ловушка захлопывалась, отрезала им путь назад.
Или только ей. Она не хотела этого – но облик чудовища не давал ей шанса.
Оля замерла, не в силах сдвинуться с места. Точно снег, ковром лежавший на земле, поднялся вверх, охватывая ноги, вмораживая в ледяную стынь. Женька продолжал идти вперёд – нарочито спокойно, чтобы притупить чутьё твари, сбить её с толку отсутствием страха – а Оля не могла двинуться за ним.
Он обернулся через несколько шагов, когда понял, что она за ним не идёт.
– Что случилось?
– Я… – выдавила Оля и осеклась: горло перехватило.
Существо, стоявшее впереди, покачивалось на длинных лапах. Четырёх лапах, покрытых шерстью, с жёсткими подушечками и когтями – как у волка, только длиннее. С оскаленной пасти свисала слюна, с шипением падая на снег. Снег таял под каплями.
Острый чёрный нос настороженно принюхивался, а треугольные уши шевелились: оно прислушивалось к диалогу. Слова тварь вряд ли могла разобрать. А вот интонации понимала отменно, и ужас в голосе Оли вряд ли укрылся от её слуха.
Больше всего это существо напоминало огромного чёрного волка – только странного, непропорционального, с горящими жёлтым огнём глазами. Местами шерсть и кожа истаяли, обнажая кости. Оля не разбиралась в анатомии, но могла поклясться: костная система твари была не похожа на скелет настоящего животного. Слишком длинные, тонкие лапы. Слишком широко раззявленная пасть. Слишком вытянутое тело. Как он вообще двигается?
«Волк» сделал шаг вперёд, и она с трудом подавила рефлекторное желание отшатнуться.
– Да что такое?! – Женька остановился, обернулся к ней – уже с плохо скрываемым беспокойством. – Знаешь же, что нам сейчас…
– Я не могу, – перебила Оля. К ней наконец вернулась речь. – Я… жутко боюсь больших собак. С детства.
– Но это же не собака, – моргнул тот.
– Зато похоже на собаку, – возразила Оля, внезапно ощутив сильное желание просто упасть на снег – а там будь что будет. Пусть придёт, пусть разорвёт. Она не могла не бояться. Не могла сдержать страха, иррационального, безумного, слишком сильного, сильнее, чем воля.
Тварь шагнула вперёд ещё раз. Пока – настороженно, несмело: ещё не сообразила, стоит ли на них бросаться. Оля тихонько пискнула и закрыла глаза.
Она не сразу поняла, что торопливо приближающиеся шаги принадлежат не существу, а Женьке. Женьке, который – надо отдать ему должное – не растерялся. В предплечье вцепилась чужая рука, и её поволокли вперёд, заставляя двинуться с места. Иначе Оля бы просто упала на колени.
Внутри всё по-прежнему холодело, и ноги подгибались на ходу: ватные, не разогнуть. Мысли не отпускали кошмарный волчий образ, что смешивался с тем, давним ужасом из детства: огромный пёс, преградивший дорогу, пена, капающая с чёрных губ, оскаленные жёлтые клыки.
Страх приукрашивал подробности, и сейчас Оле казалось, что от пса из её детства сладковато пахло мертвечиной, а из пасти несло человеческой кровью. Всё новые и новые ужасающие детали всплывали в голове – а она не могла прогнать их, тонула в своём кошмаре. И понимала, что его воплощение – вот оно, здесь, каменным изваянием застыло в паре шагов от них.
– Не открывай глаза, – тихо говорил на ходу Женька, продолжая держать её руку, – и попытайся представить, будто его здесь нет.
– Как? – пробормотала Оля – и вспыхнула, услышав, как жалобно звучит её голос. – Как представить?
Невидимый за закрытыми веками Женька вздохнул и быстро произнёс, перебивая мысли, что клубком роились в голове:
– Производная от икс в кубе?
– Три икс квадрат, – на автомате ответила Оля. Она даже не успела задуматься. И только когда цепенящий ужас отступил, уступая место рассуждениям, поняла, что пытался сделать одноклассник.
– Отлично. Триста восемьдесят шесть плюс восемнадцать?
С устным счётом у Оли, даром, что училась в профильном лицее, всегда было плоховато. Перед тем как ответить, она на миг замешкалась – и напряжённые подсчёты помогли отодвинуть страх ещё подальше.
– Четыреста четыре?
– Ага. Со временем привыкнешь, это несложно, – он явно пытался её подбодрить, но рука соскальзывала с рукава Олиного пуховика, и она снова начинала нервничать. Что, если он отпустит её, и она вновь останется стоять посреди улицы, не в силах открыть глаза? – Предел от синуса икс, делённого на икс? Стремящийся к нулю?
– Это олимпиадная программа! – возмутилась Оля.
– Ага, – снова откликнулся Женька. – Она самая. Но производные-то ты знаешь, хотя они тоже оттуда. А про пределы я тебе рассказывал недавно, помнишь?
Оля нахмурила брови. Ничего подобного не припоминалось. На Женьку действительно иногда находило, и он начинал взахлёб рассказывать о математических формулах и сложных теоремах, но о пределах… нет, она не могла вспомнить. Проходить их они должны были начать в следующем году, но олимпиадники, как всегда, бежали впереди планеты всей.
Она и производных-то знать не должна была. И не знала бы, если б не он.
– Икс? – безнадёжно отозвалась Оля. Тыкала пальцем в небо – помнила, что у таких примеров обычно бывает простое и логичное решение.
– Мимо. Ещё попытка? – голос Женьки звучал так, будто он откровенно веселился, но напряжённо сжатые пальцы выдавали: это не так. Приближавшихся шагов за спиной слышно не было. Пока не было.
Нет, об этом нельзя думать. Лучше сосредоточиться на пределах. Что она знает о пределах? Пределы – это то, к чему приближается последовательность при заданном значении икс. Кажется, так? Или нет? Существует два основных примера, которые… которые…
– Да иди ты к чёрту! – рявкнула Оля, понимая, что мозги уже кипят, но решения всё не видно – а именно оно казалось путеводной нитью, которая вернёт ей здравый рассудок. – Ты мне этого не говорил!
Она распахнула глаза. Страха не было. Чудовища, готового напасть – тоже. Только смеющиеся глаза Женьки, стоявшего вполоборота и закутанного в шарф по самые уши.
– С возвращением в мир живых, – усмехнулся он и отпустил её предплечье. – Это первый замечательный предел, ответ – единица. А в олимпиадную группу всё-таки сходи, целее будешь. И это не шутка.
Оля опасливо улыбнулась в ответ. Они уже почти подошли к выходу из парка. Памятник всё так же хмуро пялился на них, но теперь стоял совсем близко – рукой подать. И твари нигде не было. Хотя куда бы ей отсюда деться?
Похоже, на этот раз им удалось выбраться. Надо будет запомнить и больше не ходить в этот парк – хотя бы пока эта штука не исчезнет.
– Ты меня почти убедил, – фыркнула она. – Только больше так не делай. По крайней мере, выбирай примеры, которые я…
За спиной глухо, надсадно зарычали.
Оля осеклась. Ужас накатил с новой силой, и, хотя до выхода оставалось совсем немного, она поняла: не поможет. Ничто не мешает хищнику, уже нашедшему жертву, выбраться из парка, последовать за ними на улицы города, в подъезды и дома. До тех пор, пока оно не утолит голод. Или пока Оля не успокоится и не перестанет его бояться, став неинтересной.
– Эй, эй, смотри на меня и не отключайся! – Женька снова дёрнул её за руку. – Просто продолжаем, как до этого! Окей?
Шутка, которую повторили дважды, уже не смешна, хотела сказать Оля, но не смогла. К глазам подступили беспомощные рыдания. Всё, что она смогла сделать – тихонько всхлипнуть, когда за спиной раздались хрусткие нелюдские шаги.
Даже если он снова начнёт задавать ей вопросы, она не успеет прийти в себя достаточно быстро, чтобы сбить тварь с толку. Бесполезно. Похоже, одноклассник и сам прекрасно это понимал. Потому и умолк, что-то напряжённо обдумывая.
Оля уже было решила, что она обречена, когда Женька потянул её куда-то сторону, подальше от дороги.
– Дерево! – крикнул он ей на ухо, выводя из ступора. – Волки не умеют лазить по деревьям! А мы в парке, и тут их полно, так что ты просто залезешь, и уже оттуда…
Лишний раз объяснять не пришлось: Оля кивнула, моментально приходя в себя. Она не отвлеклась, нет, и страх не ушёл – просто оторопь сменилась лихорадочно бурной деятельностью, стремлением спастись и убежать во что бы то ни стало. Тем видом паники, который приходит в кошмарном сне, когда на тебя нападает чудовище, а ты бежишь от него изо всех сил. Но убежать не можешь.
Опять сны, горько подумалось Оле. Да что ж такое.
Подходящее дерево обнаружилось быстро. Довольно высокое, с удобной низкой веткой, по которой можно было залезть. Особо не заботясь о чистоте одежды, Оля взлетела наверх. Чуть не поскользнулась на заскорузлом стволе – но всё-таки добралась до высоких ветвей, туда, где никакая жуть не может её достать.
Стрелки часов, что замерли внутри, дёрнулись, как в лихорадке. Что это за метафора, что она означает и как пришла ей в голову? Оля и сама не понимала.
Женька догнал её быстро, пододвинулся поближе. Ветки вокруг шуршали и скрипели друг о друга, и без листьев дерево выглядело зловещим и страшным. Но по сравнению с волкоподобным чудищем, что всё ещё поджидало их внизу, оно казалось благословенной тихой гаванью, где можно передохнуть и прийти в себя.
А тварь ждала. Скосив взгляд, Оля могла увидеть, как злобно и бессильно мечется на снегу под ними тёмный костлявый силуэт.
– Так, – сказал Женька, переведя дух, – ладно. Всё нормально… уже. Не паникуй особо.
Он говорил очевидные вещи: паниковать было нельзя. Мало ли что ещё налетит на них, пока она впадает в истерику.
– Как сказать – нормально, – простонала Оля и приложила руки к вискам: те горели. – Мы торчим на дереве, а нас оттуда пытается выкурить шерстяной волчара.
– И мощны его лапищи, – фыркнул Женька, – ой, извини.
– Да ничего, – она помотала головой, всё ещё пытаясь прийти в себя. – Даже спасибо, потому что, когда смешно – это всегда помогает.
– Ты кому это рассказываешь? – беззлобно поинтересовался тот. – Я-то знаю. Но здорово, что ты сама сообразила.
– И что мы теперь будем делать?
– Как это – что? Подождём, пока ты успокоишься, и слезем потихоньку.
Оля вздохнула. Паника понемногу уходила, сменяясь невыносимой усталостью, точно она весь день разгребала камни. И ещё – невыносимым, мучительным стыдом перед Женькой. За то, что заставила понервничать, за то, что подвела обоих. В конце концов – за то, что оказалась совершенно слабой и беззащитной перед лицом реальной опасности.
– Прости, – она отняла руки от висков и посильнее вцепилась в ветку. – Я не знаю, что с этим делать. В детстве на меня напала огромная собака и покусала, я потом даже в больнице лежала. И с тех пор я их боюсь. И всех, кто на них похож. Просто… до истерики.
– Я заметил, – Женька кивнул. Кажется, он её не винил, но Оле всё равно было не по себе. – Ничего, это проходит… со временем. Или нет. Фобии разве не у врачей лечатся?
– Я не была у врача, – пробормотала Оля, опуская глаза. – Родители… считают, что лучше уж потом, когда поступлю в Москву. Здесь нет нормальных, а ездить туда…
– Можно же по скайпу, – протянул одноклассник. Скорее всего, просто чтобы поддержать диалог. – Или они деньги тратить не хотят? Чем раньше же, тем лучше. Нет?
Если он хотел её отвлечь, у него не вышло. Стало только хуже. Теперь Оля совсем сдулась. Ей было неловко до одури, настолько, что слёзы снова подступали к глазам, не давали нормально видеть.
– Они не верят, что по скайпу эффективно, – мрачно произнесла она. – А как по мне – просто не придают значения. Хотя в остальном они хорошие. Я ни в коем случае не хочу их обвинять, но вот такие у них загоны.
Меньше всего на свете ей хотелось винить своих родителей в нелюбви к себе или в безответственности. Они были и вправду хорошими. Уж точно лучше, чем у Женьки, мать которого давно умерла, а отец постоянно мотался по командировкам, оставляя сына предоставленным самому себе. Ему нужно было зарабатывать деньги – и он зарабатывал, а на семью времени не оставалось.
– Я понимаю, – неожиданно легко согласился одноклассник. Оля всё-таки всхлипнула, неловко завозила руками, размазывая слёзы по лицу. От этих слёз стало ещё более стыдно: она, взрослая и не единожды сталкивавшаяся с опасностью, ревёт, как маленькая девочка, из-за какой-то ерунды.
Волкоподобное существо под деревом устало пытаться выманить ребят. И злобно взвыло. Этот вой, такой похожий на вой того, давнего пса, врезался в голову ножом. Именно сейчас, когда она была наиболее уязвима и меньше всего ждала подвоха!
Оля вздрогнула, дёрнулась всем телом от неожиданности – и Женька, даром что сидел рядом, не успел ничего сделать, когда она опасно пошатнулась на ветке и, неловко взмахнув руками, соскользнула вниз.
========== Глава 5. Прости ==========
Она попыталась удержаться. Не смогла: ткань пуховика отлично скользила по веткам, а мелкие сучки, что попадались под руку, не выдерживали человеческого веса и ломались в руках. Оля умела падать, но сейчас, паникующая, запутавшаяся в ветках деревьев, даже не смогла развернуться на лету.
Короткий миг падения. Удар, похожий на вспышку. Темнота.
Над головой сдавленно рычало, слышались чьи-то крики, заглушённые биением собственного сердца в ушах. Каждый удар отдавался болью, боль вела в забытье. Забытье баюкало, обнимало цепкими чёрными лапами, не давало сосредоточиться на мыслях. Потом исчезли и они: темнота ковром накрыла сознание, и время перестало существовать.
А потом Оля открыла глаза, и в лицо ударил пронзительно яркий свет редкого осеннего солнца. Голова буквально разламывалась, перед глазами всё ещё стояли разноцветные круги, а к горлу подступала тошнота. Но она была жива.
Твари, похожей на волка, рядом не было видно.
Кое-как сфокусировав взгляд, Оля попыталась приподняться на локте – и чуть не столкнулась лбом с Женькой, который сидел рядом, прямо в сугробе, и что-то набирал на телефоне.
– Что за… – простонала она, щурясь от яркого, слепящего солнца. Откуда оно вообще выползло? Когда Оля падала, небо было затянуто серыми осенними тучами, и ни о каком солнце речь не шла и в помине.
Она что, пролежала здесь несколько часов? Но тогда почему ей не холодно?
– Лежи, не вставай, – отозвался Женька. Голос звучал как сквозь слой ваты: в ушах шумело. Но даже так Оля смогла различить, как встревоженно звучит его голос. – Мало ли, вдруг сломала чего, и вообще… я сейчас скорую вызову.
– Да не надо… скорую, – Оля поморщилась и всё-таки села. Головная боль толкнулась внутри, вызвав новый приступ тошноты. Мир с его яркими красками возвращался, вытесняя серое марево. Руки ныли, окоченевшие от снега, но телу было тепло – словно и не провалялась здесь невесть сколько. – Я просто ушиблась. И голова болит.
Слова давались нелегко: их приходилось проталкивать сквозь горло, а они застревали где-то на языке. Похоже, всё-таки не просто ушиблась. Но сотрясение – это же оно? – вряд ли стоит вызова скорой.
– Спасибо пуховику, – продолжила она, прислушиваясь к собственным ощущениям. Нет, ничего не болело – только слабо ныла спина, ушибленная об землю. Без толстой куртки она бы точно что-нибудь сломала, а так, похоже, повезло отделаться малой кровью.
– Уверена? – Женька настороженно заглянул ей в глаза, будто пытаясь понять, лукавит Оля или нет.
– Убеждена, – она помассировала виски, но боль никуда не делась. – Ну, голова болит, конечно. Может, и сотрясение. Но, знаешь, я не хочу сидеть в сугробе чёрт знает сколько времени. А то, кроме сотряса, лечить придётся ещё и пневмонию.
– Звучит логично, – согласился Женька и отложил телефон. Придвинулся поближе, осторожно коснулся рукой её лица – того места, где неприятно подёргивало ссаженную кожу. Оцарапалась о сучок, пока падала. – Блин. Ты меня напугала, когда упала с ветки. Я уж было подумал, что всё, но… повезло. Относительно.
Оля тяжело выдохнула в холодный осенний воздух, и облачко пара на миг снова заслонило видимость. Снова стало стыдно и неловко: как можно было навернуться с дерева в такой ситуации?
– Куда делась эта штука? – пробормотала она. – И сколько времени я уже тут?
Собственные пальцы приятно холодили кожу, но боль, что толкалась внутри, сводила на нет мнимое облегчение.
– Ушла, – пояснил Женька, – как только ты отключилась. Наверное, потому что больше не чуяла твоего страха. А потом выглянуло солнце, а яркий свет они, как ты знаешь, не любят.
Оля вспомнила: темнота, сгущающаяся в коридоре, острый луч фонарика, который взрезал эту тьму, как нож взрезает арбуз. Точно: яркий свет был пусть не смертелен, но ужасно неприятен для большинства из них, и кстати выглянувшее солнце спасло её от незавидной участи очнуться под клыками твари.
– А лежишь ты недолго, – он продолжил, поднимаясь с земли и отряхивая колени от налипших снежных комьев, – всего пару минут. Я только с дерева спуститься успел.
Примятый снег вокруг был истоптан чужими следами. Её, Женькиными и ещё совсем другими, не похожими на человеческие. Волчьими следами с неестественно длинными когтями.
Цепочка следов уходила куда-то вдаль. У неё не было никакого желания проверять, куда именно.
Оля попыталась встать на ноги, но приступ головокружения мигом усадил её обратно в снег. Перед глазами снова вспыхнули цветные пятна, в ушах зашумело. Сотрясение или нет – встать сама она сейчас явно не могла.
На плечи легли чужие руки. Тёплые – это ощущалось даже сквозь пуховик. Или ей кажется? Толстая ткань не должна пропускать извне тепло, равно как и холод.
Когда Оля проморгалась, Женька снова сидел рядом. Теперь – прямо напротив неё, положив руки ей на плечи и настороженно заглядывая в глаза. Тревожная складка между бровей как-то разом делала его взрослее, и Оля даже попыталась улыбнуться этому – но её хватило лишь на жалкую гримасу.
– Прости, – пробормотала она и опустила глаза, – я облажалась. Опять.
Казалось, бесконечная вереница сегодняшних неудач уже никогда не закончится.
– Это ты меня прости, – так же негромко ответил Женька. – Вообще-то… если бы не я, мы бы тут не оказались, помнишь? Мог бы заметить, что что-то идёт не так, я всё-таки с этим уже сколько лет живу.
Оля прерывисто выдохнула. Снова захотелось плакать, но сейчас слёзы были ни к чему. Если она заплачет, голова заболит только сильнее. А уж чего сейчас не стоило делать – так это ухудшать своё состояние, и без того довольно плачевное.
– Нет, – выдавила она, борясь с очередным приступом тошноты, – это у меня сегодня какой-то сплошной день фейлов. Такие у всех бывают, но… не настолько же.
И добавила, стараясь, чтобы голос не дрожал:
– Я… думала, что у меня получается. Но даже про то, что боюсь собак, тебе не рассказала.
Она попыталась отстраниться, стыдясь собственной слабости, пытаясь хоть как-то взять себя в руки. Но руки Женьки продолжали лежать на плечах и не давали качнуться в сторону.
– Ты знаешь, – он невесело усмехнулся, – я себя рядом с тобой иногда просто нереальным мудаком чувствую. Начиная с того самого дня, как ты стала их видеть. Из-за меня, по сути.
– Это был мой выбор, – возразила Оля, чувствуя, как снежный холод начинает пробираться под куртку. Солнце, вышедшее на минутку, понемногу возвращалось обратно за тучи. – Добровольный. И ты ни при чём. Я сама это выбрала и сама не справляюсь.
Женька фыркнул, перехватил её под мышки. Потянул вверх, помогая встать. Оля уже начинала замерзать в сугробе, так что его помощь оказалась очень кстати. Но на ногах держаться выходило плохо, так что она вцепилась ему в куртку, как в спасательный круг – и только так смогла удержать шаткое равновесие.
– Хочешь, секрет расскажу? – поинтересовался Женька, пока она делала первые шаги обратно к дороге, осторожные, чтобы не упасть. И добавил, не дожидаясь ответа: – Ты справляешься. Лучше, чем я когда-то. А теперь скажи – тебя домой или в травмпункт?
Оля перевела дух. Голова всё ещё кружилась, но идти, пусть держась за одноклассника, она уже могла. В одиночку, конечно, сложно было бы добраться хоть куда-нибудь – но если он проводит её…
Чувство вины никуда не делось. Просто отступило на второй план, заглушённое мыслями о насущном. К самобичеванию она всегда сможет вернуться позже – а сейчас нужно было решать, что делать дальше.
– К родителям, – наконец решила Оля. – До дома ближе, а у мамы машина и выходной. Она довезёт куда надо… ну, или врача вызовет, если понадобится.
– Принято, – кивнул Женька. – Я у тебя даже был, так что дорогу знаю.
– И… давай побыстрее, ладно? Если эта штука вернётся, я…
– Не вернётся, – он перебил её, не давая закончить предложение. – Мне кажется, она в принципе ушла из этого парка. Потому что мелочь собирается здесь снова, да и люди скоро подойдут. Но ты права, поторопиться стоит. А то вляпаемся ещё в какое-нибудь приключение.
Оля устало кивнула и сделала ещё один шаг. Тяжёлая зеркалка мёртвым грузом болталась на шее – надо будет проверить потом, не разбилась ли при падении – но стало неожиданно легче. Если тварь ушла, значит, она в безопасности. Не бояться других существ, тех, что не выглядели как собаки, было проще. А люди… что ж, если здесь появятся люди, это будет только к лучшему.
Они выбрались. Всё хорошо.
Вот только её никак не оставляло ощущение, будто в тот самый миг, как она сорвалась с ветки, тяжёлые стрелки часов внутри неё сдвинулись с места, отсчитывая первую секунду на пути к неизбежному.
К мутному серому миру, где Оля, остриженная, сидит в вагоне метро и видит лицо Женьки в мордах пролетающих по тоннелю тварей.
========== Межглавье ==========
Поезд нетерпеливо взвизгнул тормозами, прибывая на станцию. Оля успела запоздало порадоваться, что успела сесть: здесь, на пересадке на кольцо, народу всегда заходило немерено. Особенно вечером, когда усталые работяги спешат с работы домой, в область или на окраину города.
Спешит и кое-что ещё. Что-то, о чём работяги и не подозревает, заходит вместе с ними в душный тесный вагон, толкается локтями, а в давке незаметно прокусывает чью-то шею. Другие не замечают: слишком заняты попытками дышать в толпе. Жертва беззвучно кричит, не в силах попросить помощи. А когда вновь обретает голос, звать уже поздно: жизнь выпита, и в глазах навечно воцарилась ледяная тьма, похожая на ту, что расстилается за окном, в тоннеле.
О вампирах в метро Оля узнала недавно – и с тех пор ненавидела стоять, предпочитая лишний час просидеть в какой-нибудь забегаловке, чтобы переждать опасные часы. Но сегодня не получилось. Спасибо, повезло занять место.
– Расселись тут, – прошипела зашедшая на прошлой станции злая бабка. Изо рта у неё при каждом слове толчками выливалась мутная зловонная жижа. – Нет бы пожилым место уступать, а!
Она больно ткнула Олю тележкой в ногу, как бы намекая, кому предназначается выпад. Та не повела и глазом. И уж тем более не показала, что видит, будто со старухой что-то не так.
Вместо этого Оля поплотнее вставила в уши наушники, перекрывая рёв и гул подземки, и уткнулась в экран смартфона. Несколько дней назад её угораздило вздрогнуть, когда пролетавшая за окном тень сложилась в чьё-то лицо. Пришлось потратить целый вечер, чтобы отвязаться от надоедливых тварей. С тех пор тревога не отпускала. Она забыла что-то важное, что-то, о чём предпочла бы помнить вечно – и не могла найти зацепки.
Оля бездумно пролистала несколько экранов с приложениями. Игры, соцсети, мессенджеры – пара новых сообщений, от одногруппников, наверное. Или от родителей. Дома посмотрит. Всё равно сейчас общаться нет настроения.
Заметки. Одна, помеченная как «важная», с каким-то невнятным текстом и прикреплённой картинкой. Что это там? А, какая разница. Тоже потом посмотрит.
Несколько остановок пролетело, как в тумане, пока она бесцельно тыкала пальцем в сенсорный экран. Даже ничего особенного не делала. Крутила в пальцах короткую прядь в приступе пальцевого невроза да невидящими глазами смотрела в телефон. Усталость накатывала волнами, тупо болела голова – последствия старой, ещё школьной травмы. Не хотелось ничего. Особенно – поднимать глаза на теней, что паслись над ней.
Когда поезду оставалось совсем немного до конечной, Оля со вздохом погасила экран – чего батарею тратить – и тупо уставилась на экран блокировки. Она его не выбирала. Стандартный, настроенный по умолчанию. Какие-то дурацкие серые разводы, якобы «в тон» к металлическому покрытию дешёвого смартфона, и основная информация.
И часы. Неудобные, пародирующие аналоговые, часы с витиеватыми цифрами и резными тяжёлыми стрелками.
Стрелки медленно дёргались, точно пытались напомнить об утекающем из пальцев времени.
========== Глава 6. Если бы сны сбывались ==========
Оля открыла глаза и поморщилась: под веки будто песка насыпали. Голова по-прежнему болела, но теперь боль отступала, приглушённая лошадиной дозой таблеток. В помещении царил полумрак.
Мягкое одеяло. Знакомые очертания предметов. Она была у себя в комнате – это точно. И никакого метро, надоевшего за последние недели так, словно Оля и впрямь жила в Москве уже много лет.
– О, кажется, проснулась, – донёсся откуда-то сбоку мамин шёпот. – Ты это, если хочешь поговорить, погоди немного, пока она в себя придёт. Не знаю, что у вас там за дела такие, но дай ей хоть немного времени. Сотрясение всё-таки.
– Дела – важные. Но подождать я могу, конечно, – а это Женька. Что он вообще делает рядом с её мамой? В голове плыло, воспоминания накладывались друг на друга. В какой-то момент незнакомый запах московского метро ударил в нос так сильно, что Оля даже не поняла, где находится – у себя дома или внутри мутных ноябрьских снов.
– Поздно уже, – заметила мама. – Это точно так нужно обсудить сегодня?
– Прогоняете?
– Да нет, конечно, сиди сколько хочешь, просто… ты домой-то доберёшься?
– А куда я денусь? Город маленький, безопасный…
Оля вяло прислушивалась к диалогу, который доносился, судя по звуку, из коридора. Память понемногу возвращалась, картинка в голове складывалась. Точно, Женька сегодня позвал её в парк обсудить что-то важное, потом на них напал волк, то есть, чудище, похожее на волка, потом она упала с дерева…
Потом он дотащил её до дома и передал с рук на руки родителям – и почему-то отказался идти домой. Сидел рядом с Олей в травмпункте, остался у них, когда она, измученная сегодняшним днём, наконец заснула. Врач подтвердил сотрясение, рекомендовал полумрак, сон и отсутствие нагрузок. Выписанные таблетки помогли утихомирить головную боль и подарили желанный отдых.
Судя по тому, что за окном было темно, проспала она довольно долго. Это что там за дело такой важности, что Женька до сих пор ждёт её пробуждения?
– Допрыгаешься до того, что на нас не только Стася будет косо смотреть, но и моя мама, – пробурчала Оля и села на кровати. Знакомое головокружение вернулось не сразу и на этот раз оказалось слабее: она смогла нашарить тапки, встать и, пошатываясь, двинуться к двери.
Оля оказалась права. Женька устроился на диванчике в коридоре с небольшим ноутбуком-трансформером на коленях и что-то сосредоточенно печатал, не отрываясь от диалога. Мама стояла рядом, прислонялась плечом к косяку двери в родительскую комнату. Смотрела на одноклассника сверху вниз и улыбалась знакомой ещё по Стаське улыбкой. Такой уже доставшей улыбкой.
