Текст книги "Часы бьют полночь (СИ)"
Автор книги: Анатолий Даровский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
В нос ударил запах прокисшей еды, вечный спутник помойки. Нагромождение пакетов, слегка присыпанных снегом, соседствовало с выброшенной одеждой, которая больше напоминала тряпки, и россыпью бычков. Кто-то, как обычно, не докинул.
Коробки не было. Никто не пищал, а баки были заполнены почти полностью – и среди их содержимого не виднелось ничего, что могло бы напоминать кошачью пушистую шкурку.
– Вот видишь, – вздохнул Женька сбоку. – Ничего такого. Скорее всего, их кто-то забрал.
– Кто знает, – пробормотала Оля. Её вдруг осенило. – Мало ли зачем кому-то может понадобиться их забирать?
– Ты о чём?
Вспомнился утренний Стаськин рассказ. О кошачьем маньяке, который завёлся в городе, пока Оля болела, и вот уже с неделю находил и потрошил несчастных животных. Из-за ситуации с собакой она совершенно о нём забыла. Но сейчас, когда котята пропали, непрошеные воспоминания липкой тревогой полезли в голову.
– А, понял, – кивнул Женька, так и не дождавшись ответа. – Ты о живодёре? Вряд ли. Вероятности не те. Ты представь, из всех возможных мест он именно сегодня должен был выбрать именно этот двор? Нет, возможно, конечно, но…
Оля молчала. Одноклассник задумчиво прошёлся вдоль крытого навеса, под которым стояли баки.
– Но это даже звучит нереалистично, – закончил он, отходя от мусорок в сторону. – Говорю же, не те вероятности. Так что, скорее всего, котят действительно забрал хороший человек, и они теперь в полной безопас…
Он осёкся, не договорив, и у Оли вновь сжалось сердце в беспокойном предчувствии.
– Что? – поторопила она.
Женька не ответил, напряжённо вглядываясь куда-то в сугробы за баками. Оля отследила его взгляд. Точно, снег с той стороны навеса в полумраке казался каким-то… тёмным?
Присмотревшись, она поняла: сугробы сбоку выглядели примятыми, точно по ним ходил кто-то очень тяжёлый. Или что-то волокли.
Оля осторожно сделала несколько шагов в сторону тёмных пятен. Заглянула за навес, чувствуя, как тревожно шумит в ушах разбушевавшееся сердце, а губы почему-то дрожат, словно она снова увидела полуволка. И с криком отшатнулась в сторону.
Снег за помойкой был покрыт пятнами крови, почти чёрными в сгущающихся сумерках. Вокруг валялись мокрые, заляпанные всё теми же пятнами обрывки картонной коробки.
И котята. Все трое. Рядком, вытянувшись в струнку: неведомый живодёр отличался какой-то дьявольской педантичностью.
Рыжий, серый и трёхцветная. Все – мёртвые.
– Твою мать, – прошептала Оля, отодвигаясь подальше от ужасной картины. Она остановилась, лишь когда поняла, что упирается спиной в Женьку, который точно так же уставился на трупики.
– Да не то слово, – отозвался он. – Похоже… мы и правда нарвались на этого кошачьего маньяка. Блин. Ладно, забудь, что я говорил о вероятностях. Видимо, и не такое бывает.
У Оли перед глазами встал волк. Так ярко, что ей на миг показалось, будто он и вправду сейчас вырастет перед ними, скалясь желтоватыми клыками. До сих пор она думала, что существо гналось за ней. Что именно её страх привлёк тварь и именно она должна была опасаться полуволка.
Что, если всё было не так? Что, если малыши, оставшиеся без матери, испуганные и уставшие, привлекли его сильнее, чем Оля? Она помнила: кошки могут видеть.
Что, если вероятности не при чём? А всё произошедшее было не случайностью, но закономерностью.
Что, если кошачий маньяк вообще никогда не был человеком?!
– Это… – она хотела поделиться с Женькой своими мыслями, но из горла вырвалось только жалобное сипение. Однако он, похоже, думал о том же.
– Погоди.
Женька аккуратно отодвинул её в сторону и медленно приблизился к трупикам. Опустился на колени возле одного из них. Провёл по тельцу пальцами.
Оля отвернулась, поняв, что её сейчас стошнит. Что он вообще делает, зачем?! Неужели так нужно трогать их, да ещё и голыми руками? Чего он добивается?
– Слушай, ты знаешь, – донеслось до неё, – я почти уверен, что убийца не человек. А это значит, что… о, чёрт. Ложись!
Окрик был настолько внезапным, что Оля и впрямь не удержалась на ногах. Её мутило, голова шла кругом, так что ей даже не пришлось специально падать. Хватило и того, что подкатившая к горлу тошнота на миг лишила ориентации – и Оля неловко завалилась набок, уткнувшись лицом прямо в сугроб. Слава богу, хотя бы не в тот, что был испачкан кровью.
Следующее, что она услышала – приглушённый детский вскрик. А сразу за ним – звук вспышки, повторённый несколько раз.
Их снимали.
========== Глава 12. Крысы и дудочник ==========
– Надо успокоиться, – пробормотала Оля. – Надо… ох.
Они сидели в дурацкой фастфуд-забегаловке, что недавно открылась на главной улице города, и делали вид, будто пытаются выбрать себе ужин. Есть не хотелось совершенно: жуткая картина могла отбить аппетит на годы вперёд.
Просто это место – первое, что попалось им на глаза, когда они бежали из Стасиного двора, от зловещей мусорки и распотрошённых трупов котят. Первое, что показалось достаточно светлым и тёплым, чтобы зайти внутрь.
Она так и не поняла, кто их снимал. Как будто неизвестный ребёнок специально ждал, когда Оля и Женька окажутся достаточно близко к трупикам, чтобы сфотографировать их – хотя какой смысл? Неужели кто-то поверит, будто они убийцы, из-за одной фотки рядом с телами?
Но что-то внутри подсказывало ей: просто так сегодняшняя история с рук не сойдёт.
В любом случае, убраться оттуда они поспешили как можно скорее. Быстро, не задерживаясь. Хотелось, конечно, хотя бы похоронить котят как следует, но здравый смысл подсказывал: поздно. Ничего они уже для малышей не сделают. Особенно – после того как их поймали на камеру.
Женька продолжал молчать, так и не сказав ни слова с тех самых пор, как они рванулись подальше с жуткого двора под аккомпанемент детского крика. На крик скоро прибежали бы другие люди. А объяснять, что они делают рядом с трупами, Оле не хотелось.
– И всё-таки, – она вздохнула, – кажется, у нас проблемы.
Вокруг гомонила толпа людей. Кто-то громко делал заказ, кто-то переговаривался с друзьями – тихо не было. И всё равно Оле показалось, что вокруг них с Женькой воцарилось облако гнетущей тишины. Словно их столик нарочно обходили стороной даже самые шумные посетители, как будто чураясь, как будто принимая их за настоящих преступников. Может, они так и выглядели: подавленные, непривычно встревоженные, растрёпанные и раскрасневшиеся от долгого бега.
Ей было больше нечего сказать. Не сейчас, когда её всё ещё потряхивало от пережитого шока, и не здесь, где их могли услышать десятки людей.
– Будем надеяться, – наконец произнёс Женька, – ты не попала в кадр. В стороне стояла всё-таки.
– Какая разница? Этот ребёнок по-любому заметил, что нас было двое, – пожала плечами Оля. – Откуда он там вообще взялся? Что произошло?..
Одноклассник помотал головой, точно приходя в себя.
– Не знаю. Слишком всё странно, чтобы быть совпадением. Сначала этот волк пугает тебя, потом он же убивает котят… я почти уверен, что это он. Потом ещё ребёнок этот. – Женька помолчал, задумчиво потёр лоб и неуверенно продолжил. – Звучит как дурная конспайраси-теория, но всё выглядит как попытка нас подставить. Вот только зачем? Какой смысл? Да и кому бы… твари слишком тупые для такого. Я что-то совсем не втыкаю.
Он устало вздохнул и закрыл глаза. Оля могла его понять. Ей тоже было не по себе. Она тоже не могла вникнуть в произошедшее.
– Может, всё-таки пронесло?.. Даже если он и сфотографировал нас… темно на улице. И видимость плохая. И к тому же то, что мы там были, ещё ни о чём не говорит.
Ей отчаянно хотелось убедить в этом не столько его, сколько саму себя, но голос сбивался и звучал робко и неуверенно. Какая уж тут убедительность.
– Блин, – наконец добавила она. – И зачем ты трогал эту жесть? Самому же неприятно небось было.
Оля вспомнила: стоило им добежать досюда, как Женька потащил её в закуток с раковинами, где мыл руки до посинения, до царапин на сморщившейся от воды коже, оттирал мылом, водой и салфетками невидимую потустороннюю грязь. Хотя на пальцах не осталось ни следов, ни запаха. Она его понимала: пусть сама Оля ни к чему не прикасалась, ей тоже хотелось помыться.
– Было, – он кивнул. – Но стоило проверить, не иллюзия ли это. И ещё посмотреть, человек ли их убил.
– Чего? – моргнула Оля. – Иллюзия? Но разве…
Она знала, что существа могут создавать иллюзии. Слишком хорошо помнила по прошлому опыту. Там, на экскурсии, которая привела её в мир, полный демонов, невидимые тени вызывали у людей галлюцинации. И ещё – существо в квартире Женьки, что плевалось фантомной кислотой. Жгла она как настоящая, но не оставляла на коже никаких следов.
Вот только разве иллюзии бывают массовыми? Невысказанный вопрос повис в воздухе, и Женька понял, что она хотела сказать.
– Не знаю. Может, есть и такие, которые видны нескольким людям одновременно. Проверить всё равно надо было.
Точно. Он же до неё не общался с людьми, которые тоже могут их видеть. Откуда ему знать?
– Зато теперь мы в курсе, что это не иллюзия, – буркнула Оля. – После такого-то.
– Да уж. И ещё знаем, что убил котят не человек. Скорее всего, тот волк. Следы похожи.
Они снова замолчали. Оля с нарочитой ленцой вертела в руках баннер со скидочными предложениями, но от вида аппетитных бургеров на глянцевой бумаге её начинало тошнить. Женька барабанил пальцами по столу в одном ему ведомом ритме – то ли думал о чём-то, то ли давал выход накопившейся нервозности.
– Мы не можем тут и дальше сидеть, – наконец вздохнула Оля. – На нас уже косятся. Либо идём домой, либо заказываем что-то… хотя я, если честно, есть не хочу.
Женька медленно поднялся со стула.
– Пойдём. Ты права, не стоит занимать места, раз есть всё равно не собираемся.
Они и зашли-то сюда только ради уборной, где можно было умыться. Что им ещё тут делать?
Улица встретила холодными порывами ветра, который нёс с собой хлопья снега. Не ноябрьская погода. Скорее, новогодняя. Если снегопад не закончится, к утру всё занесёт – и дороги, и лёд. И маленькие кошачьи трупики за мусорными баками во дворе типовой многоэтажки, и две пары следов, тянущихся от дороги к этим трупикам.
Оля надеялась, что этим всё и закончится. Что ребёнок, кем бы он ни был, не додумается распространять фотографию. Что Стася поверит путаному объяснению: котят забрали до неё, она не успела ничего сделать – рассказывать правду не хотелось даже подруге.
Что случившееся сегодня – всего лишь совпадение, причуда вероятностей, дурацкий выверт судьбы.
Но червячок сомнения и тревоги продолжал копошиться внутри, расти, развиваться, превращаясь в нечто большее. Точно и не червячок уже, а прозрачная змея, подобная той, что сидит у Фролова на плече. Скоро вырастет в огромного монстра – и проглотит их обоих. Женька был прав: слишком уж всё подозрительно для обычного стечения обстоятельств.
Ещё несколько дней Оля ходила в школу напряжённой, как пружина: а если всплывёт? А если узнают? А если их обвинят в убийстве, которого они не совершали, или случится ещё что-нибудь?
Не случилось. Следующие несколько дней прошли тихо и мирно – даже слишком мирно.
И полуволк на улицах больше не появлялся.
***
– И всё-таки хорошо, что гололёда больше нет, – трещала Стаська. Подруга изрядно приободрилась, после того как котят якобы забрали добрые люди. Она согласилась с Олиным доводом, что маньяк не стал бы так запросто уносить коробку. Слишком уж явная улика.
Оля и сама почти поверила в то, что не имеет к пропаже котят никакого отношения. Пусть и продолжала внутренне терзаться совестью: мало того, что не смогла спасти зверят от жестокой участи и оставила на верную смерть, так ещё и наврала подруге. И Женьку заодно втянула, хотя он вообще никакого отношения к котятам не имел.
Но всё шло гладко, и она начала успокаиваться.
– Ага, хорошо, – Оля кивнула, делая вид, что ей очень интересно. На парте прямо перед ними вальяжно развалилось жутковатое подобие кота, которое выглядело как мрачная насмешка потустороннего над недавней историей. Острые уши, шишковатое тело и клыки, истекающие прозрачным ядом. Она старалась на него не смотреть. – Погода классная, прямо о Новом годе напоминает.
– Ты будешь праздновать? – загорелась Стася. – У меня родители думают оставить нам с братом квартиру и свалить к бабушке с дедушкой, я думала позвать друзей и…
– Стась, сейчас ноябрь, – устало перебила Оля. – До Нового года полтора месяца, успеем ещё решить, а?
– Успеем, – тут же сникла подруга и, засопев, обиженно отвернулась. Оля знала, о чём она думает: ревнует к Женьке, уже почти не скрываясь. Якобы это из-за него в последние дни Оля такая замкнутая и поникшая. Проблемы в отношениях, всё такое. Чуть ли не историю о неразделённой любви придумала.
Оля не спешила её разубеждать. Пусть лучше так, чем знает правду.
Сзади донёсся взрыв гогота: похоже, Вовка рассказал какую-то смешную шутку, и теперь Фролов и его наспех сколоченная компания ржали, как осатаневшие. Стася нахмурилась.
– Тебе тоже не нравится, что он делает с классом, да? – ухватилась за напрашивающуюся тему Оля. Надо было как-то поддержать разговор, пока подруга совсем не обиделась.
– Гоша-то? Да козёл он, – скривилась Стаська. – Хамит всем подряд, девчонок за людей не считает. К тому же его слишком много. И как только друзей находит? Вертятся вокруг него, как мухи… сама понимаешь, вокруг чего.
Оля пожала плечами, делая вид, что не имеет ни малейшего понятия. Будто и не видит змеи, свернувшейся у того на плече, и радужных отблесков в её глазах. Будто и не знает, что люди, взглянувшие в глаза этой змеи, обмирают, точно заворожённые, и идут за Фроловым, как крысы за дудочником.
Идут, каким бы он ни был. Но – не все.
В том, что змея на его плече неведомым образом влияла на отношение людей к Гоше, Оля уже не сомневалась.
– Если он очаровывает каждого, – как бы между делом заметил в ответ на её теорию Женька несколько дней назад, – то почему тогда Светка ещё не сохнет по нему? Откуда вообще взялась вторая половина класса, которая его ненавидит?
И был прав. Этого Оля никак не могла понять. Как и того, откуда на его плече вообще взялась змея и что ещё она могла. Загадка новенького ученика оставалась неразгаданной, а время шло.
Когда урок закончился, она невольно задержалась: слишком долго собирала и складывала разлетевшиеся листы тетради. Кто-то смахнул её с парты, проходя мимо, пока Оля раскрывала блочные кольца, и ничем не скреплённые листья разлетелись по всему кабинету. Пришлось оставаться, ползать на коленях между партами и собирать листочки, испещрённые формулами и доказательствами.
Когда над головой нависла тень, Оля даже не сразу поняла, кто это. Стаська, что ли, решила подождать?
– Ты погоди, я сейчас, – начала она, поднимая голову – и осеклась. Потому что перед ней стоял Фролов.
Гоша был один, без Вовки, Ленки и двух пацанов с задних парт, с которыми ходил в последнее время почти везде. Точно король со свитой, пренебрежительно фыркали остальные – но странной процессии тем не менее сторонились. Мало ли, что взбредёт в голову новичку. И так зарекомендовал себя не лучшим образом.
– Занимаешься? – протянул Гоша, и в его голосе не слышалось ничего хорошего. Стриженная под машинку голова смотрелась квадратной, как у карикатуры. Вопрос звучал глупо, бессмысленно: урок окончен, о каких занятиях может идти речь?
– Тетрадные листы собираю, – максимально спокойно ответила Оля, стараясь ничем не показывать своего волнения. Что он забыл здесь, в пустом классе, и зачем обратился к ней напрямую – впервые с самого появления в девятом «Б»? – Кто-то случайно разбросал, и вот…
– Кто-то, говоришь, – Фролов продолжал тянуть слова, а змея на его плече покачивалась в такт голосу. Это нервировало. – Обижают тебя, что ли?
– Да нет, случайность, – Оля пожала плечами и опустила взгляд на тетрадные листки. Ей не хотелось смотреть Гоше в глаза – серые, как у Женьки, но льдистые и холодные. Точно Фролов и сам был змеёй.
Тот закряхтел и неторопливо опустился на корточки рядом с ней, окончательно становясь похожим на карикатурного гопника. Теперь их лица оказались на одном уровне – и Оле от этого стало ещё более не по себе.
И, как назло, все её друзья уже ушли. Не на кого переключиться, не у кого, если что, попросить помощи.
– А мне почему-то кажется, что обижают, – вкрадчиво произнёс Гоша, и Оля чуть не дёрнулась: глаза у него на миг полыхнули радужными всполохами. На змею она старалась не смотреть, но видела боковым зрением, как та шевелится, пытаясь приблизиться к ней. – Очень-очень обижают… пугают и пытаются убить. И сожрать! Разве не так, а?
Оля похолодела. Что? Неужели он говорит о…
– Да-да, я знаю, – усмехнулся Фролов, придвигаясь поближе – не лицом, слава богу, не лицом, но левым плечом, тем, где покачивалась, сверкая, игрушечная змейка. – Про всё знаю. И про тех, кто прячется в темноте, и про тех, кто не даёт тебе заснуть – ведь не даёт же?
– О чём… ты? – пробормотала Оля, стараясь изобразить на лице неподдельное изумление – впервые, мол, слышу. – Кто не даёт? Ты выпил, что ли?
– Да не бойся ты так, – Гоша всё ещё растягивал слова, упиваясь чувством собственного превосходства. Прямо как Вивла. – Я хочу предложить помощь. Дать тебе то, что поможет больше никогда никого из них не бояться. Я говорю о власти, которая сделает тебя сильнее… любого… из них.
Последние слова он почти прошептал, нагнувшись к самому её уху. Оля попыталась отползти, но будто оцепенела – и могла лишь беспомощно наблюдать, как тянется змейка к её шее. И возмущённо шипит, когда Фролов отстраняется.
– Ну что, – улыбнулся он, – согласна?
========== Глава 13. Смерть за плечом ==========
– Я ничего ему не ответила, – закончила Оля. – Просто попыталась сделать вид, что не понимаю, о чём он, схватила оставшиеся листочки и побежала. Он за мной не гнался. Только сказал напоследок, мол, «ты подумай, и тогда скажи». Я и думаю – может, просто отказаться?
– Вряд ли поможет, – покачал головой Женька. – Скорее, станет хуже. Сомневаюсь, что он так просто отстанет и оставит тебя в покое.
Оля невнятно застонала и откинулась на спинку стула. Она побежала к Женьке сразу после урока, даже не подумав, что Фролов может за ней следить. Побежала, потому что нуждалась в совете – но, похоже, он и сам не знал, что делать.
– Соглашаться нельзя, – заметила она.
– Нельзя, – подтвердил Женька. – Мы понятия не имеем, чего от него можно ожидать. И, блин, как-как он сказал? Сделает тебя сильнее?
– Сильнее любого из них. – Оля кивнула. – Мне это не нравится. Как будто меня нелюдью сделать хотят.
– Кто знает, может, и хотят. Учитывая некоторые… особенности нашего друга, я бы даже сказал, что почти в этом уверен.
Какое-то время они сидели в тишине. Слышался только шелест страниц дневника, который Женька перелистывал, будто в поисках важной информации.
– Знаешь… – произнёс он наконец, – кажется, я нашёл кусок, который связан со всем этим. Только разобрал не до конца.
– И что же там говорится? – поторопила Оля. Ситуация тревожила её всё сильнее с каждой минутой, точно Фролов уже стоял за дверью квартиры и нехорошо улыбался, а змея на его плече раскачивалась в ожидании прыжка.
Только сейчас она поняла, насколько сильно влипла. Влипла даже не сегодня, а ещё тогда, когда решилась начать видеть. Вот только выбор уже был сделан – навсегда, без возможности его отменить. И ничьей вины, кроме её самой, здесь не было. Хоть Женька и считал иначе.
– Я буквально пару слов понял, – он досадливо захлопнул тетрадь и кинул её на стол перед собой. – Из расшифрованного – буквально: «человек – тварь, носитель, симбионт, убить паразита».
– Как-то бессвязно.
– Так и должно быть. Русский язык вообще слабо приспособлен для таких шифров, слишком много падежей и словоформ, – пояснил Женька. – Те, которые зашифрованы сложнее, должны дать больше информации, но я так и не нашёл ключ.
– Ты вообще его ищешь?
– Ищу. Но никаких зацепок нет. Ни заметок на полях, ни информации в самом тексте, ни в маминых книгах ничего. Думал, может, есть ещё один дневник – нет, только конспекты из вуза, но и в них ни слова.
Оля наморщила лоб и потёрла виски. Отголоски сотрясения до сих пор иногда отдавались приглушённой головной болью. Слабой, но различимой, как будто болело сквозь вату, сквозь толстый слой бесчувственной плоти.
– Там сказано «убить паразита»… – протянула она. – Может, надо просто уничтожить эту змею?
– А ты уверена, что это не убьёт и самого Фролова? И уверена, что это вообще возможно – убить тварь, которая уже в кого-то вселилась?
– Эй, я так уже делала, помнишь? – попыталась пошутить Оля, но не удалось: при одном упоминании прошлого раза Женька посмотрел на неё так, что она тут же прикусила язык. Точно. Не стоит лишний раз напоминать, как они пытались отравить его мать – пусть на самом деле это существо не было Мариной.
– Я помню, чем это закончилось, – скептически фыркнул он в ответ. – Если бы не счастливая случайность, нас бы тут сейчас не было.
– Ну и что ты предлагаешь? У тебя есть идеи?
– Ну…
Одноклассник отвёл глаза и неловко хмыкнул. Понятно. Никаких.
Оля почему-то ощутила, что закипает. Конечно. Женьке сейчас легко говорить: ведь это не ему странный Гоша угрожает чёрт пойми чем, если он не согласится на подозрительные условия. Это не он стоит между двух огней: согласиться на предложение, которое сделает с ним непонятно что, или рискнуть и, возможно, попасть в ещё большие неприятности?
К чёрту. Если у Женьки нет догадок, она будет действовать сама. А идея у неё появилась только одна.
– Значит, так, – решила Оля, вылезая из-за стола. Перед ней осталась сиротливая кружка чая: так и не отхлебнула ни глотка. – Если ты не со мной, тогда я попробую сама. Соглашаться я не собираюсь. Значит, могу только отказаться, чем бы это ни грозило. Так что завтра он спросит снова, и я скажу «нет». А там посмотрим. Если отказ он воспримет плохо, значит… значит, я попытаюсь убить змею. Как-нибудь. Даже если это сделает только хуже. У меня просто нет выбора. И можешь сколько угодно говорить, как опасно отказываться и так далее – если у тебя нет идей получше, просто молчи.
Страшно почему-то не было. Вместо закономерного ужаса Оля ощущала только ажиотаж. Прямо как тогда, на экскурсии, или позже, в деле Женькиной матери – что-то перещёлкнуло внутри, и теперь ей хотелось действовать. Слишком долго она ныла и переживала. Страх ей не к лицу. Она всегда была решительной – настало время показать себя.
Оля уже приготовилась к тому, что Женька начнёт спорить, предлагать ей погодить, снова сказаться больной – или что-то ещё в таком духе. Но вместо этого он просто вытянул руку вперёд – теперь она лежала на столе совсем рядом с её чашкой – и ответил:
– Нет.
И, пока она не успела открыть рот, чтобы возмутиться, быстро добавил:
– Нет. Ты не попытаешься убить змею. Мы попытаемся.
Оля хмыкнула и потянулась к его руке, в последний момент демонстративно изменив траекторию и схватив кружку с остывающим чаем.
– Только что ты говорил «это плохая идея». Хоть своих и не предлагал. Что изменилось?
Женька приподнял голову, взглянул в её нахмуренное лицо и вдруг улыбнулся.
– Ничего. Я всё ещё считаю, что это плохая идея. Но других-то нет. Так что… ты права, ничего больше нам просто не остаётся. И ты же не думала, что я останусь в стороне, когда происходит что-то интересное, правда?
– В прошлый раз, когда я решила вмешаться в чужие проблемы, чем это закончилось? Я начала видеть монстров, – на автомате ответила Оля, продолжая спорить скорее по инерции. Хотя на сердце стало спокойнее – если она не одна, значит, провернуть всё будет намного проще.
– Именно! – отозвался Женька. – Если бы ты не начала, инцидента с Фроловым бы не произошло. А значит – это не новая история, а продолжение старой. То есть, мы всё ещё должны держаться вместе.
Звучало неубедительно. Оля вспомнила, что он сказал ей тогда, у дерева, после побега от жуткого полуволка – и всё встало на свои места.
– То есть, ты переживаешь из-за того, что я теперь их вижу якобы из-за тебя, да? – уточнила она, не удержавшись.
– А даже если и так, ты что, против моего участия, что ли? – парировал Женька, и Оля не нашла, что ответить. Конечно же, она не была против. Как она могла? Он знал намного больше, чем Оля, и опыта у него в таких делах были годы – куда там её жалкому месяцу. К тому же она уже привыкла, что, попадая в жуткие и опасные истории, всегда оказывается не одна. Не хотелось бы, чтоб этот раз стал исключением.
– Вот видишь, – верно истолковал он её молчание. – Оль, я понимаю, что это опасно, ты не думай. Но даже если что и случится, я к этому готов. Честно. Ну так что, будем думать, как его уничтожить?
Оля кивнула – и тем самым подвела точку под всеми их разногласиями.
***
Школа встретила её гамом и звоном. В ушах почему-то стучало, хотя сердце билось спокойно, как обычно. Разве что чуть-чуть учащённо. Нет, нервничать нельзя. Ни на минуту нельзя: это могут заметить не те глаза.
Стаська открыла было рот, пытаясь что-то сказать, но Оля посмотрела на неё так отстранённо, что подруга пожала плечами и отвернулась. Хотелось верить – не обиделась.
Мысли не давали покоя с самого утра. Сны сошли с ума: теперь она не просто ехала в метро, теперь за ней кто-то пытался гнаться, вырывал из рук мобильный телефон. Или тот просто падал на рельсы? Она не помнила. Всё, что Оле оставалось – беспощадное ощущение: вершится судьба. От того, что она сделает сегодня, зависит её будущая жизнь. Зависит неприглядное будущее, что она видела во сне.
Она уже испытывала похожее раньше, тогда, когда падала с дерева на съедение волкоподобной твари, когда бросала на улице коробку с котятами, когда смотрела на распотрошённые трупики, такие маленькие на фоне белого снега. Но никогда – настолько сильно.
Что бы ни происходило, сейчас цепь событий продолжала раскручиваться. И кто знает, куда она в итоге приведёт.
Когда незадолго до начала первого урока в классе отключился свет, Оля даже не удивилась.
Фролова она ожидала. Чего не ожидала – так это того, что он не станет подходить к ней где-нибудь в коридоре, а зажмёт у стены в классе на виду у всех. Вовка хихикнул и ретировался, Ленка вспыхнула, как будто её лично оскорбили – и тоже ушла, нарочито звонко цокая каблучками.
Ревнует, поняла Оля. Но сделать ничего не смогла: её вжали в стену неподалёку от двери, прямо под затянутым в стекло информационным стендом. По обе стороны легли две плотные мясистые руки.
– Я задавал тебе вопрос, – ненавязчиво, как бы между делом сообщил Гоша. Он кривил лицо в полуулыбке, но глаза оставались цепкими и льдистыми, точно у зверя, что сидит в засаде и ожидает дичь. Змейка молчала, застыв изваянием.
– Было дело, – Оля справилась с оторопью и попыталась говорить максимально спокойно. – Какое-то дурацкое предложение.
– Дурацкое, да? – протянул Фролов и громко усмехнулся, обнажая зубы, крупные и желтоватые. От него пахнуло едким запахом сигарет, и Оля поморщилась. – Чего морду воротишь? Не нравится?
Оля промолчала и отвела взгляд. По плану, Женька сейчас должен быть неподалёку – но она его не видела. А начинать без него казалось морально неуютно. В конце концов, от него зависела вторая часть плана.
– Ты смотри, – продолжил Гоша, поняв, что она не откликнется. – Я вообще-то не шибко терпеливый, ждать вечно не буду. Так что давай отвечай сейчас. Согласна стать сильной и разобраться со всеми, кто тебя обижает – или нет?
Оля продолжала молчать. Напряжение становилось таким явным, что его можно было пощупать. Сквозь шум сердца в ушах она могла различить смешки одноклассников: смотрите, Фролов опять к кому-то прицепился. Бедолага. Надеюсь, она пожалуется директору, и его исключат. Да ладно, что она, шуток не понимает. Ой, как будто он сделает что-то на глазах у всех.
Месяц назад кто-нибудь обязательно вступился бы за одноклассницу, к которой попытались пристать. Месяц назад она не осталась бы в одиночестве, и вместо сплетен и пересудов девятый «Б» начал бы действовать. Месяц назад их класс был дружным: там не было Гоши.
Но ноябрь перевалил за середину, и Фролов учился в их классе, и с тех самых пор все вокруг неуловимо изменились. Даже те, кто не вошёл в его шайку. И теперь Оля не знала, чего именно от них ожидать.
Мир сузился до пространства между упёртыми в стену руками Гоши, но она каким-то чудом увидела мелькнувший сбоку знакомый чёрный свитер и поняла: пора.
– Нет! – выпалила Оля в наглое, самодовольное лицо Фролова – и быстро заговорила, надеясь, что Женька её услышал. – Ты больной какой-то. Я понятия не имею, о чём ты говоришь. Никто меня не обижает. Никакой помощи мне не нужно. Да даже если бы что-то было – кто сказал, что я соглашусь, чтобы ты мне помогал?
Гоша на глазах начал багроветь. Гримаса доброжелательности, делавшая его похожим на деревенского дурачка, разом сползла, превратившись в звериный оскал человека, которому отказали. Будто не сам скалился – будто чудовище на его плече передало ему свою мимику.
– Вот ты как, значит… – прошипел он, перехватывая Олю за плечи и вдавливая в стену – сильно, до боли. Наверняка останутся синяки. – Совсем берега попутала? Думаешь, дерзкая дофига? Думаешь, можешь меня просто так продинамить и опустить – и ничего не будет?
Оля была к такому готова. Но резкое преображение пытавшегося казаться дружелюбным Фролова в агрессивного подонка всё равно поразило. Больше всего его поведение напоминало злобу парней, которые после неудачного подката в интернете обзывают отказавшую шлюхой. Вот только они были не в интернете.
– Я баб не бью, – вдруг почти доверительно сообщил Гоша. – Так что по морде не получишь, не боись. А вот что ничего плохого не случится – не обещаю.
Вспышка гнева как будто начала проходить: голос Фролова вновь стал вкрадчивым. Только теперь в нём прослеживались нотки плохо скрываемого бешенства. Змея на его плече загородила собой любопытные лица одноклассников, которые виднелись сбоку, начала раздуваться, широко распахнула пасть. Оля зажмурилась: ей не хотелось этого видеть. Она начала думать, что Женька опаздывает, что он ничего не сделает. Ничего не успеет сделать.
И тут в лицо ударил ослепительно белый луч прожектора – тот самый, запоздало вспомнила Оля. Тот, что разогнал тьму в коридоре в прошлый раз, когда она была уже убеждена: всё кончено. Казалось бы – маленький детский фонарик. Что его свет значит в классе, где солнце бьёт изо всех окон?
Но нет. Солнца-то как раз и не было. Первый урок, поздняя осень. Ещё не рассвело. А лампочки отрубились минут пять назад, давая змее шанс. В воцарившемся полумраке даже этот луч выглядел прожектором.
