Текст книги "Артефаки (СИ)"
Автор книги: Анастасия Вернер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
Annotation
У моих биологических родителей нет ничего общего, кроме одной ночи... и меня. В детстве я редко видела отца, но теперь решила это исправить. Я попала на стажировку в его компанию, чтобы заявить о своих способностях артефактника. Но всё оказалось не так просто. Коллектив попался не самый дружный, да и руководитель готов три шкуры содрать. Он не любит, когда кто-то задирает нос. Ему не нравится, когда к кому-то появляется "особое отношение". Он намерен поставить меня вровень с остальными. Он ещё никогда так не ошибался.ЗАКОНЧЕНО
Вернер Анастасия
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 10
Глава 11
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 8
Глава 9
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Вернер Анастасия
Артефаки
Анастасия Вернер, «Артефаки» (нет, в названии нет ошибки).
ЭТАП 1. ИДУ К МЕЧТЕ, ПОКА МАМА НЕ ВИДИТ
Глава 1
«Покупайте наши артефакты, и тогда „Берлингер“ решит все ваши проблемы», – призывно улыбаясь, обещала восхитительная девушка с плазменного экрана.
Я нервно взяла бокал с шампанским и сделала несколько глотков. Напиток был хоть и игристым, но горьким. Вокруг собралось множество выпускников известного университета Акамара. Они, также как и я, не чувствовали уверенности в себе. Даже те, кто, казалось, давно может купить себе место в "Берлингере", понимали: у них нет сто процентной гарантии, что их возьмут на стажировку.
– У тебя очень красивое платье, – сквозь негромкие переговаривающиеся голоса, я услышала один мягкий, довольно приятный.
Повернула голову, с удивлением поняла, что обращаются ко мне.
– Э... спасибо. У тебя тоже.
– Где купила?
Я проскользила взглядом по собравшимся и после небольшой заминки улыбнулась.
– Честно говоря, не запомнила, как магазин называется.
Глупая вышла отмазка. В Акамаре не так много бутиков, чтобы забыть их название.
– Ничего себе, – хмыкнула моя собеседница. – А я вот в "Энни Флат" одеваюсь. – Она не хвасталась, просто решила унизить.
Похоже, даже в коротком тёмно-зелёном платье, плотно облегающим талию и слегка приподнимающим грудь, я не вписывалась в "золотую молодёжь".
– Тебе очень идёт, – кисло сказала я и выпила шампанское до дна.
Этой девушке на вид было лет двадцать, у неё была идеально ровная белоснежная кожа, сочные персиковые губы, приправленные блестящим гелем, большие накладные ресницы, подчёркивающие чёрно-фиолетовый растушёванный макияж. Она была похожа на идеальную куколку. Весь её вид – точёная фигурка, словно из воска, вызывающий разрез на ноге, фиолетовое платье с глубоким декольте – указывал на то, что она с оранжевой ветки.
Компания "Берлингер" была знаменита тем, что давала шанс пробиться не только мальчикам и девочкам с богатыми родителями. И хотя официально сохранялась такая политика, я знала, что это лишь частичная правда. Оставалось только надеяться, что не все места ещё куплены.
Отбор стажёров вели младшие партнёры, которые на собеседовании формировали списки претендентов. Решающий голос всегда был за основателем компании, председателем совета директоров Рупертом Берлингером. Он не пропускал ни одного набора стажёров.
– Ты – артефактник? – обратилась ко мне "куколка".
Я тяжёлым взглядом смотрела на пластиковую дверь, которая автоматически отъезжала в сторону каждые десять минут – сначала запуская претендента, а затем выпуская его.
Десять минут. Разве можно за это время показать всё, на что способен?
– Да. А ты? – Я покосилась в сторону девушки, и с завистью посмотрела на её блестящий золотой маникюр.
– Я – физмаг, – самодовольно ответила она.
– Ты?! – случайно удивилась я.
На меня посмотрели с высокомерным непониманием.
– А что?
– Ничего.
Я собиралась схватить ещё один бокал шампанского, но в этот момент на табло высветилось моё имя. Моё и ещё троих потенциальных стажёров.
Нервно сглотнув, вцепилась в сумочку, где лежали рекомендации от подставного лица, резюме с несуществующими достижениями и четыре чёрно-белых фотографии 3х4 – настоящие.
Пока шла к двери сто раз пожалела, что надела туфли на пятисантиметровой шпильке. Никогда бы не подумала, что пять сантиметров могут когда-нибудь навредить женщине. Настоящая пытка!
Помимо меня на собеседование отправились ещё два парня. Один высокий, в идеально отполированном сером костюме, от его плеч свет отражался сотнями лучиков. Другой худой, на лицо неприятный, в чёрном, будто траурном костюме.
Парни синхронно облепили меня заинтересованными взглядами, убедились, что платье – бездарная подделка под известную фирму, туфли давно натёрли пятки, грудь не такая уж большая, а лицо так вообще неправильной масти, и мгновенно потеряли всякий интерес.
В комиссии было шесть младших партнёров и, собственно, Руперт Берлингер. Я всех знала по именам. Не потому, что была знакома лично, просто фанатела по этой компании, и к собеседованию подготовилась основательно. Интересно, мои соперники могли похвастаться таким же энтузиазмом?
Комната была небольшой, серой, но выполненной с дизайнерским подходом. Стол комиссии имел изогнутую форму, пол отражал наши растерянные лица, а с потолка падал холодный, но не режущий глаза свет.
Руперт Берлингер сидел во главе комиссии, что-то писал. Когда мы вошли, он вздохнул, поднял взгляд и удивлённо посмотрел на меня. Сперва на лицо, будто приглядывался, затем на короткое тёмно-зелёное платье. В его глазах промелькнуло неодобрение.
– Добро пожаловать на собеседование в компанию "Берлингер", – сухим голосом проговорил заученную речь один из младших партнёров. – Прежде чем мы начнём, просим вас подписать документ о неразглашении. Вы также соглашаетесь с тем, что собеседование будет проходить на наших условиях, мы имеем право задавать вам любые вопросы, и у вас нет и не будет судебных притязаний к компании относительно собеседования. Если по каким-то причинам вас не примут в команду стажёров, вы имеете право отправить запрос, чтобы выяснить, почему вас не взяли.
Пока мужчина монотонно говорил, к нам подошла хорошенькая ассистентка и сунула под нос нужную бумагу. Мы принялись чиркать ручкой, вырисовывая свои подписи.
– Представьтесь, пожалуйста, – негромко попросил Руперт Берлингер.
Парни по одному назвали имена и фамилии, в которых знающие люди тут же услышали причастность к влиятельным династиям.
– Эрин Шэдли, – сказала я, чем заставила членов комиссии озадаченно переглянуться.
Шэдли? Что ещё за Шэдли?!
– Собеседование будет проходить следующим образом: мы будем задавать вопрос, ваша задача отвечать на него не только правильно, но и быстрее другого кандидата, который находится в этой комнате. После этого вы оставите нам свои резюме, и мы примем окончательное решение, которое огласим позже.
Я позволила себе удивлённо приподнять бровь. Да, мы подписывали договор о неразглашении, но в Инфранет всё равно сливали информацию, как проходят собеседования. Поэтому правила каждый год менялись. Никогда не знаешь, на что попадёшь.
В этом году мы попали на скотобойню.
Атмосфера резко накалилась.
– Что нужно, чтобы перенаправить магический сгусток в артефакт?
– Игольная доска!!! – одновременно воскликнули парни.
Я нервно сцепила ладони и попыталась придать голосу уверенности, хотя то, что они были первыми, стало сильным ударом:
– Нужно расщепить магию на нити, скрепить их с угольным ушком, и аккуратно соединять нужные. Только после этого получится объединить магию с предметом.
На меня злорадно зыркнули, мол, ты всё равно не первая!
– Как понять, какие магические сплетения совместимы, а какие нет? – вопрос задал Руперт Берлингер.
– Инструкция!
– Интуиция! – мы с лощёным красавчиком попытали счастья одновременно.
Даже если его голос и не прозвучал раньше, тембр у него был ниже моего, следовательно, его услышали первым. Чёрт.
– Что будет, если артефактник создаст неправильное сплетение?
– В лучшем случае пострадает артефакт, в худшем – его создатель! – на одном дыхании выпалила я, не понятно каким чудом вспомнив строки из учебника.
Прозвучало глупо, но хотя бы раньше всех.
Руперт Берлингер что-то чиркнул у себя на бумажке, а затем меланхолично объявил:
– Ваше время вышло. Прошу, ожидайте результатов собеседования в холе.
Три вопроса! Три детских вопроса, ответы на которые есть в каждом пособии по артефактике! Как они теперь узнают, на что я способна?! Каким образом с таким подходом можно проверить реальные знания кандидатов?!
Мы выходили из помещения растерянные – и этими своими глупыми мордами напоминали ещё сотню таких же, которые выходили отсюда до нас, и выйдут после.
Я почувствовала себя какой-то букашкой в пищевой цепи. Меня только что пожевали гиппопотамы. На ватных ногах добрела до ближайшей стены и облокотилась на неё – сидячих мест не было. Придётся ждать, пока пройдёт весь поток, только после этого опубликуют списки счастливчиков.
Нет, ну я же ответила на все вопросы. Сперва меня опередили, но мой ответ был самым верным. Второй раз я ответила одновременно с одним из парней. Но это же ничего? Все ведь заметили, что я знала ответ? Третий раз я блеснула.
В холе находилось не меньше сотни претендентов. Из них только тридцать попадут на стажировку. Каждый младший партнёр выберет себе по пять ребят и будет курировать их до конца лета.
Вряд ли мои ответы будут лучшими – уж из сотни-то?..
Я отчаянно ударилась затылком о стену.
... результаты объявили спустя четыре часа.
Все претенденты тут же кинулись к табло. Я быстро пробегала глазами по именам, не читая их, просто пыталась добраться до конца алфавита, чтобы найти свою фамилию. При первом просмотре её не обнаружилось.
Я стала искать ещё раз. Рядом слышались счастливые вопли тех, кто попал на стажировку. Кто-то заплакал, но от радости или горя, я не разобрала. Мне нужно было найти своё имя, но сколько бы я не шерстила глазами по списку, его там не было.
Я внезапно подумала, что меня записали не так... что, возможно, не на "ш", а "б"... но нет.
– Аха-ха-ха, такого я не ожидала! – рассмеялась какая-то девушка.
Я хмуро взглянула на неё, досадуя, что она – вся такая из себя красивая – прошла, а я – у кого реальные знания есть – нет. Но оказалось, эту девчонку тоже не приняли.
– Пойдём к автоматам, надо узнать, почему нас не взяли, хи-хи, – миловидно прощебетала она.
Её молодой человек в явно не просто радостном порыве стиснул девушку в объятиях и зарылся носом в её ухоженные волосы.
– Идём, глянем.
Я посмотрела на их кулоны. Летящие друг к другу птички. Для невооружённого глаза покажется жуткой ванилью, но я сразу определила артефакты счастья. А у парня, скорее всего, ещё и желания.
В такие моменты начинаешь искренне жалеть, что твою жизнь не финансируют богатые родители. Здорово испытывать радость и возбуждение, провалив собеседование на важнейшую стажировку в карьере.
Я тоже поплелась к автоматам, ввела все необходимые данные в анкету и нажала "отправить". Перед глазами, из которых, уверена, через некоторое время польются горькие слёзы, пока стояло лишь злорадное лицо мамы, которая сперва будет в ярости. Она думает, что в данный момент я прохожу собеседование на практику от колледжа. Потом она закричит: "Ты совсем дура, что ли?! Я же тебе сто раз говорила! Ему плевать на меня, на тебя, у него есть только эти артефакты! А то, что я дочь одна воспитывала, сколько трудностей я пережила, работала на двух работах, на последние крохи давала тебе образование – ему нет до этого дела!".
Ответ пришёл спустя минуту. Из специального окна вылезла бумажка, на которой печатными буквами было написано:
«Эрин Шэдли, при рождении – Берлингер. Мы не можем принять вас в компанию по этическим соображениям. Вы – дочь председателя совета директоров, что создает неудобный для фирмы прецедент. Компания „Берлингер“ чтит свою репутацию независимого участника рынка и не может предать свои традиции. Мы уверены, вы сможете попытать удачу в других фирмах, занимающихся созданием артефактов. Желаем всего доброго».
Глава 2
Мне вот всегда было интересно: отец помнит, когда у меня день рождения? Я имею в виду не благодаря всплывающим окнам на гаджетах «сегодня день рождения у вашей дочери!», а сам по себе – помнит?
То, что он пропал из нашей жизни, я воспринимала уже как должное. Раньше он приходил ко мне в школу, когда я выступала в драматическом кружке. Потом стал появляться только на праздники. Когда мама вышла замуж, а у меня появился отчим, Руперт Берлингер, видимо, решил, что его участие, как отца, завершилось.
Сегодня впервые за последние семь лет я увидела его так близко.
С одной стороны я знала о нём всё, но с другой – совершенно ничего. Я прочитала все его интервью, смотрела все его видеоконференции, я следила за всеми инновационными разработками, которые вёл мой отец. Но я так и не смогла до конца понять, какой же он человек? Гений или сумасшедший? И то и другое? В его жизни есть место семье? Или хотя бы дочери?
Компания "Берлингер" началась двадцать пять лет назад, когда двум шестнадцатилетним подросткам ударила в голову идея: что, если творить волшебство смогут не только маги? Руперт Берлингер и его друг Дерек Юргес положили начало коммерческой артефактике. Эта наука всё ещё развивается, в ней делается множество открытий. Фирма моего отца способствует этому. И находится в лидерах.
"Берлингер" занимает целое здание в шестьдесят этажей высотой – по меркам Акамара это невероятный масштаб, который очень многое может рассказать о компании. Говорят, если подняться на крышу, можно коснуться неба. В этом здании множество отделов. Все офисные работники сидят на средних этажах, на первых располагается производство, а на высших – корпоративное СМИ "Берлингер".
На нулевом этаже находится бар, причём круглосуточный. Многие отделы существуют в двадцати четырёх часовом режиме, и некоторые люди могут позволить себе расслабить только утром.
Сейчас часы на планшете показывали 14:22, но я уже влила в себя два стакана рома. В "Берлингере" не было дешёвых напитков, как, собственно, и еды, поэтому эта бутылка сильно ударила по моему скудному финансовому состоянию. Но какая теперь разница. Мамино "я же тебе говорила!!!" нельзя встречать на трезвую голову.
– Не рановато для алкоголя? – с лёгким привкусом удивления спросил мужчина, присаживаясь рядом.
Стулья перед барной стойкой были одиночными, но расставлены по схеме "наши попы далеко, а руки почти договорились уединиться". Меня моментально окутало ароматом дорогого парфюма, лоском идеально начищенного костюма, свежестью пены для бритья и чужим любопытством.
Я вяло повернула голову и уставилась на мужчину.
– У меня уважительная причина, – ответила, не смутившись.
Он идеально вписывался в обстановку, будто был частью проекта по строительству этого здания. Дизайнеры превратили бар в соединение декоративного произведения искусства и борделя. Этот мужчина был продолжением чьей-то креативной задумки. В помещении сплелись тёмно-синие и коричневые тона. Пиджак моего неожиданного собеседника был тёмно-синим, а его волосы – каштановыми. В баре чувствовались усталость, тяжёлая расслабленность и страстные флюиды, которые оставляли после себя работники. В этом мужчине всё это тоже было.
Он был привлекательным, но не настолько, чтобы при входе все девушки поворачивали голову в его сторону. Я бы сказала, что у него красивое лицо, но не оно завораживает. Завораживает потрясающая манера "держать лицо". Он был из тех людей, чьё истинное очарование познаётся лишь при личном разговоре.
– Мы с вами в довольно неравнозначном положении, – с лёгкой усмешкой проговорил он. – Я знаю, кто вы, но сам представиться не удосужился.
– Не нужно. Я знаю, кто вы.
– В самом деле? – Он приподнял брови.
– Эван Дэппер. Младший партнёр. За прошлый месяц вы закрыли двадцать сделок, что довольно неплохо превышает норму.
В его глазах и раньше мелькали головастики интереса, но теперь зелёные радужки полностью обросли неподдельным интересом. Эван Дэппер повернулся ко мне всем корпусом, вальяжно оперевшись локтём на стойку.
– Довольно неплохо? – уточнил он, словно бы не расслышал с первого раза.
Я хитро улыбнулась и посмотрела ему в глаза.
– Неплохой результат. Но можно и лучше.
– Не боитесь говорить такие слова младшему партнёру?
– Мне всё равно не светит работать здесь даже уборщицей, так что... нет, не боюсь. – Я меланхолично пожала плечами.
– Комиссия была удивлена не меньше вашего, – сказал Эван, разглядывая моё лицо, словно пытаясь найти в нём схожие черты с гендиректором компании.
– Чего удивляться. Вы же независимая фирма. Блата ни у кого нет.
Мой собеседник хмыкнул и жестом заказал себе выпивку, вместе с тем бросив занятную фразу:
– Если вы настолько наивны, что верите в это, то вам здесь действительно не место.
– Всё же есть? – Об этом можно было догадаться, но когда такое произносят вслух, становится очень грустно.
– Примерно половина. Или больше.
Половина стажёров купили себе здесь места. Супер. Я в который раз пожалела, что не родилась в семье миллиардера. Хотя странно, наверное, когда об этом думает дочь гендиректора крупнейшей компании по производству артефактов.
– Никто здесь даже не знал, что у Берлингера есть дети, – слегка сощурив глаза, сказал младший партнёр.
– Один. Деть.
Я тупо посмотрела на свой пустой бокал. Глупость ситуации поражала подпьянённое воображение.
– Берлингер был женат? – полюбопытствовал Эван Дэппер.
– Подсели ко мне, чтобы выведать тайны моего отца?
– Подсел к вам, потому что вы не создаёте впечатление тупой девочки.
Я взглянула на собеседника: он говорил с налётом флирта, но по лицу казалось, что какой-то процент честности в его словах всё же есть.
– Они не были женаты. Они просто не предохранялись, – хмуро сказала я, медленно пытаясь дотянуть конец платья хотя бы до середины ляжек.
Младший партнёр внимательно следил за моими движениями. Когда я подняла взгляд, он позволил себе ещё секунду поглазеть на мои ноги, и только после этого приподнял голову и вернулся к разговору.
– Почему Шэдли? Почему не Берлингер? – задал он вопрос.
– Спросите у моей матери.
– Ладно, Эрин Шэдли. Что ты здесь делаешь? Отец явно был не в курсе, что ты собираешься стажироваться в его компании.
– Отец вообще не в курсе, что мне уже двадцать, – хмыкнула в ответ. – Во-первых, я неплохо разбираюсь в артефактике. Во-вторых, я хочу, чтобы он меня заметил. Наконец.
Эван Дэппер наклонился ближе. Я почувствовала острое напряжение, которое исходило от него. Попыталась обыскать мужчину взглядом, но никакого артефакта не увидела. Неужели это его собственные чувства?
– Послушай, я хочу сделать тебе предложение. В моей команде осталось одно свободное место. Ты можешь занять его. Станешь моим стажёром.
Я удивлённо вскинула брови и в этот же момент заметила, как в бар вошёл ещё один младший партнёр. Он цепко проскользил взглядом по присутствующим, заметил меня, заметил своего коллегу и... нахмурился. Медленно прошёл к вип-столикам.
– Дайте угадаю... все младшие партнёры внезапно не добрали себе по одному стажёру?
– Соглашайся. Лучше предложений не будет. Да и ты не в том положении, чтобы выбирать, – спокойно сказал Эван Дэппер. Он внимательно разглядывал меня, даже показалось, что он запоминает каждый прыщ на моём лице.
– Как раз таки в том. Вас шесть, а я одна.
– Рядом со мной ты действительно чему-нибудь научишься. Я не сторонник теории, для меня на первом месте всегда практика. Статистику ты знаешь. Я – лучший. И я не играю против твоего отца.
– Откуда мне знать, что вы не врёте?
– Ни откуда. Подопечный должен верить на слово своему наставнику.
– Ещё чего, – фыркнула я.
– Ладно. Спишем всё на то, что в тебе слишком много рома. Ты хочешь попасть в фирму или нет? С отцом встретиться хочешь?
– Хочу, – буркнула я.
– Тогда я беру тебя.
– Э-э... – Я растерянно уставилась на собственные коленки. Отказываться глупо. Но и соглашаться тоже!
– Завтра в семь ты должна стоять рядом с моим кабинетом. Принеси все документы, тебя нужно будет оформить.
– Мой отец против, забыли, что ли? – негодующе спросила я.
– Это больше не твоя забота. Вызвать тебе машину? – внезапно нахмурился он. – Ты, кажется, слишком много выпила.
Я едва не расхохоталась, но вовремя сдержалась.
– М-м... нет. Я доберусь до дома на поезде.
– Где ты живёшь?
– На... – Я запнулась, сглотнула и выдавила: – На оранжевой ветке.
– Отлично. Значит, до офиса тебе добираться недолго.
Я вымученно улыбнулась. Мой дом находился на синей ветке, среди гниющих от сырости и затхлости домов; среди драных, вонючих кошек на каждой мусорке; среди спящих на лавочках бомжей; среди грубых разнорабочих; среди тех, кто не знает, что значит доезжать до дома на машине.
Глава 3
В более менее приличных зданиях Акамара всегда велась круглосуточная вентиляция. Стоило выйти на улицу, нос тут же забивал запах земли. Он был повсюду. Ежесезонно пахло и сырой, и гниющей, и промёрзлой почвой. Местные жители могли определить, сколько травы выросло на поверхности, благодаря лишь только нюху.
Мы были окружены землёй.
Наш город – это маленькая экосистема в сердце огромной планеты.
Если верить слухам, с крыши здания, принадлежащего моему отцу, можно увидеть всю пустыню, простилающуюся на много километров. Мне бы очень хотелось посмотреть. Я никогда не была на поверхности. Подниматься туда было опасно из-за нашей неприспособленности к солнцу. Тепловой удар – самое безобидное, что может случиться с жителем Акамара. Если до кожи доберутся солнечные лучи, в скором времени она покроется язвами. Не получив помощи, человек может умереть.
Многие сравнивают Акамар с очень, очень глубоким лабиринтом. Город в земле.
Страна Эль-Нат разрослась и разжилась на самом дурацком из всех существующих материков. Одиннадцать месяцев в году здесь стоит засушливая погода, солнце выжигает даже самые стойкие растения, пустыня поглотила собой весь материк.
Чтобы построить наш город, пришлось глубоко копать. Очень глубоко. Грунтовые воды – вот, что позволяет нам выживать. Акамар строили не как привычный человеческий город. Местных жителей с тем же успехом можно именовать "кротами".
Нас окружает десяток широких оврагов, переплетающихся между собой. "Овраги" строились длинной в несколько километров, они извиваются, как змейки, но в них нет неожиданных поворотов, параллельных улиц и прочего. Здания располагаются по обе стороны "оврага". Дорога между ними заасфальтирована. По ней в основном ходят пешеходы. Редко можно встретить на улицах автомобиль – город не предназначен для постоянного движения транспорта, поэтому одна семья может позволить себе только одну машину. Сейчас это – дорогой раритет.
Для тех, кто не может купить себе персональное средство передвижения, власти озаботились созданием железнодорожных линий. На наших улицах двум машинам-то тяжело разъехаться, поэтому было принято решение построить верхний ярус.
Между домами втиснули огромные колонны, которые послужили опорой для "верхней дороги". Поезда ходили прямо над нашими головами. Иногда можно было идти по улице, а бренчание состава оглушало всё, что ты пытался сказать своему собеседнику.
Запах земли, озона и палёной резины впитался в каждую молекулу города.
Рисовать карту Акамара было тяжело. На бумаге это было похоже на какое-то безумное переплетение линий. Для того, чтобы люди могли хоть как-то ориентироваться, линии выделяли цветом. А потом в народе как-то прижилось, что каждую улицу стали именовать по цвету на карте.
Компания "Берлингер" находилась на красной ветке. Эта линия города состояла сплошь из офисных зданий, которые расположились в два параллельных ряда. Примерно на тридцатом этаже они достигали линий электропередач, но строились выше, выше, выше, словно пытались достать неба. Это был элитный район. Если закинуть голову и долго смотреть ввысь, то покажется, будто углы небоскрёбов сливаются с облаками. Многие здания настолько высоки, что достигают поверхности земли, а иногда даже возвышаются над ней. Как компания моего отца.
Я жила на синей ветке. Пролетарский район. Он был одним из самых протяжённых и густонаселённых. Бедняков в любых городах большинство.
Мои родители познакомились на этой ветке. У мамы всегда здесь был дом, отец раньше жил тут, потом разбогател и переехал.
– На вашей карте недостаточно средств, чтобы оплатить проезд! – прилюдно опозорил меня автомат.
Я поспешно начала тыкать кнопками, открывая другое вирт-окно, лишь бы женский голос заткнулся. Баланс и впрямь не радовал. Я посмотрела на свои туфли, жалостливо простонала и оформила поездку до зелёной ветки – она находилась выше, и тариф до неё стоил дешевле.
Днём поезда ходили раз в двадцать минут, вечером каждые десять. Я присела на скамейку и принялась ждать. Вокруг было людно. Приближалось окончание рабочего дня, платформа постепенно забивалась уставшими служащими. Поездами пользовались даже те, кто работал на красной ветке. Это, во-первых, быстрее, во-вторых, не все, кто трудится в элитных офисах, зарабатывают достаточно, чтобы содержать личный транспорт.
Бросалось в глаза, что здесь было много пожилых людей и лощёного молодняка. Старушки на меня смотрели с неодобрением – на них я производила впечатление "ой фу, развратная девчонка". Молодняк мог пробежать заинтересованным взглядом, но неизменно приходил к выводу: "Фи, я всё равно лучше!". Парни сливались в однотипные пятна: сплошь в белых футболках и серых шортах, в чёрных очках, с большими сумками, напоминающими женские – всё это великолепие по тону совпадало с тёмной платформой. Девчонки, наоборот, пестрили летними нарядами, ветер очень любил их волосы, от чего женские ручки постоянно убирали локоны набок.
– Будьте внимательны! К первой платформе прибывает поезд! – из динамиков зазвучал голос диктора.
Я поднялась со скамьи и подошла к яркой белой линии. Рассеянным взглядом осмотрела мыски чужих ботинок, которые приблизились к краю на такое же расстояние. И внезапно заметила очень даже красивую обувь. Заинтересованно подняла глаза, чтобы посмотреть на её обладателя.
В нескольких метрах от меня стоял Руперт Берлингер.
Его лицо не светилось на рекламных роликах, в последние несколько лет он не появлялся в ток-шоу, не давал телевизионных интервью, а его презентации не крутили по новостям. Лишь немногие знали его в лицо – именно поэтому рядом с ним никогда не бывало толп фанатов.
Руперт Берлингер выглядел, как обычный госслужащий. Если специально не присматриваться, то и не заметишь, что он одет от ведущих дизайнеров Акамара. Этот сгорбившийся мужчина вообще не производил впечатления гендиректора. Его виски покрылись лёгкой сединой, тёмные короткие волосы были растрёпаны, пиджака не было, клетчатая рубашка мятой тряпкой заправлена в штаны.
Руперт Берлингер уткнулся в планшет и что-то увлечённо в нём печатал. Мужчина даже не заметил, как подошёл поезд. Он очнулся, только когда его стали толкать с разных сторон. Неровной походкой зайдя в вагон, он пристроился в углу и продолжил печатать.
Я с жадным любопытством разглядывала отца, гадая, что же он там строчит? Формальный разговор с партнёрами? Любовная переписка? Может, он придумал новую формулу для очередного артефакта?
Руперт Берлингер почувствовал на себе чужой взгляд и внезапно оторвался от планшета. Мы удивлённо уставились друг на друга.
– Станция "Оранжевая"! – оглушил нас диктор.
Отец поспешно подошёл к дверям, и, не глядя на меня, вышел.
Я успела заметить, что на планшете он раскладывал пасьянс.
Мне предстояло проехать ещё розовую, жёлтую и зелёную ветки – это по билету. Голубую уже без билета. И только потом я смогу выйти на своей синей.
Мой район находился почти в самом конце города. После нас оставалась только фиолетовая ветка, однако, несмотря на крайнее положение, трущобами всё равно считалась синяя. Фиолетовый район был своего рода учебным городком. Целую ветку отвели под детские сады, школы, колледжи и институты. Когда-то планировалось, что все здания будут выстроены с точки зрения градации знаний. Но пока власти отстраивали муниципальные учреждения, арендодатели по-быстрому продали свободные места частникам. В итоге там получилась куча мала. Например, по одну сторону от моего колледжа располагался престижный Акамарский университет, а по другую – ясли.
Поезд брынчал, вагоны тряслись, пассажиры, уставшие от повседневной суеты, уткнулись кто куда: в электронные книги, в смартфоны, в своё подсознание (уснули, бедняги). Были и те, кто предпочитал наслаждаться обществом друг друга даже в душном поезде.
У парня и девушки были часы с фирменным логотипом "Берлингер" – изящная буква "Б", обведённая кругом. Часы-артефакты. Я присмотрелась к влюблённым внимательнее. Интересно, какие эмоции они себе купили? Счастье? Страсть?
– Станция "Розовая"!
Освободилось сразу несколько сидячих мест. Убедившись, что никто не хочет их занять, я присела. Платформа была крытой – от солнца пассажиров защищал светло-зелёный пластик. На нём из окна поезда была видна огромная надпись "ТЕПЕРЬ ПРЕДМЕТЫ ЛЮБЯТ ЗА ТЕБЯ". Ещё не успели стереть.
Если оранжевая ветка отводилась под элитное жильё, то в розовом квартале располагались дорогие бутики, рестораны, театр, теле– и радиостудия. Весь модельный бизнес был сосредоточен на этой ветке.
Мне доводилось тут гулять всего два раза. Один из них по чистой случайности – контролёры высадили с поезда за безбилетный проезд, перебежать в другой вагон я не успела, и, пока ждала следующий рейс, решила прогуляться.
Человеку, который родился и вырос среди покосившихся от сырости домов, среди серых улиц и сгорбленных людей с бездонными глазами, тяжело воспринимать такие элитные кварталы. Вспоминая о розовой ветке, мне до сих пор кажется, будто меня измазали в меду, искупали в сладкой вате и окатили карамелью. От этих ощущений неумолимо тянуло мыться.
Когда мы приближались к жёлтой ветке, по вагону прошлись контролёры. Выпроводив безбилетников, удалились дальше. Увы, в течение поездки они проверяют пассажиров по нескольку раз. Перебегать придётся в любом случае.
Жёлтую ветку ещё называют мэрогеддон. Всё потому, что этот район отведен под чиновничьи нужды. Мэрия, департаменты, здание полиции, суд, тюрьма, военная поликлиника, даже жилой квартал – всё здесь. За порядком на этой ветке следили строго. Никаких надписей от антиартефаков и в помине не было. А если кто и пытался влезть со своим граффити, то его быстро отправляли в тюрьму – обычно на 15 суток.
