Текст книги "Память Древних (СИ)"
Автор книги: Анастасия Машевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)
Здесь, в Ирэтвендиле, вблизи Капкана Хранителя голос архонта её почти не настигал. Поэтому они смогли с легкой душой напиться вчера и спать – сегодня ночью. Данан осенило: не будь они сейчас под эгидой артефакта, Темный бы здорово и очень больно отчитал её у неё в голове за то, что попыталась снова спрятаться от него, причем за такой крохотной, но несокрушимой стеной – эльфийской реликвией.
– Тогда как вы прочли мое прошлое?
Тальвада снова спрятала камень в складках кушака и ответила:
– Скажем так, я могла бы быть магом, если бы взялась за это дело в свое время. Но жизнь распорядилась иначе, и со временем мой дар потух, оставив мне только интуицию.
– Интуицию, достойную пророка, – признала Данан. – Для той, кто никогда не учился магии, вы знаете слишком много и говорите о магии слишком уверенно, – проговорила чародейка, открыто демонстрируя, что речь Тальвады и её убеждённость в непричастности к колдунам не состыкуются у Данан в голове.
– Я давно живу, – сказала командор с видом, будто возраст объяснял все. Она неторопливо побрела промеж статуй и надгробных камней.
– Но не настолько далеко, чтобы помнить падение Ас-Хаггарда, – настояла Данан. Когда Тальвада обернулась к ней, чародейка аргументировала: – Вы сказали, когда мы прибыли, что прошли Пятую Пагубу. Что вы скрываете? Свой истинный возраст или все-таки магический дар, который по каким-то причинам не должен быть обнаружен?
Тальвада остановилась, пристально глядя на чародейку, сощурилась. Потом шумно вздохнула и велела:
– Пойдем за мной.
Данан последовала, но далеко женщины не ушли. Спустя несколько изваяний, командор остановилась напротив одного – сколотого по краю надгробия. Сжав кулак, эльфийка протерла надпись.
«Себел Тилелейт, рожденный в Ирэтвендиле», – прочла Данан единственную из трех написанных строк, которая была ей понятна. Видимо, две другие – это гномский и эльфийский. Женщина оглянулась на командора с немым вопросом.
– Дед моего отца, – пояснила Тальвада. – Третий по старшинству среди учеников и последователей Эгнир. Я, как и весь род Тилелейтов, несу его наследие и память былых времен, – сказала Тальвада, и в воздухе повисла острая недосказанность.
«Но не желаю иметь с ней ничего общего, так?» – подумала Данан, не рискуя спрашивать вслух. Если её прадед был в числе последователей такой волшебницы, как Эгнир, Тальвада просто не могла не унаследовать магический дар. Но только почему-то не пожелала с ним связываться. Быть может, устала от самого факта такого наследия – иметь в предках ученика всенародной героини? Почему нет? Данан в свое время тоже уставала от таланта рыцаря-чародея в Кошмаре, который делал её изгоем в Цитадели, а теперь всерьез утомилась и от этого «предопределения» – быть смотрителем Пустоты. Та еще работенка, и зачем вообще взялась?
Данан не стала ничего уточнять, Тальвада не торопилась с рассказами. Чтобы как-то сгладить момент, чародейка тоже стала ходить меж надгробий и статуй, рассматривая погребенное от глаз величие древности. Их, наверное, тоже забудут, поняла она. Всех Смотрителей Пустоты, когда будет побежден последний из Темных архонтов. Они станут бесполезным реликтом, которому нечем будет себя занять, былые лавры скоро набьют оскомину всем вокруг. И смотрителям тех времен придется принять за лучшее убить друг друга или совместно принять яд – чтобы не унижаться укрывательством и гонениями, которые пришлось испытать Эгнир. Интересно, а найдется ли по их душу какая-нибудь Тальвада или Тальвес, которые будут помнить и сохранят вот так же погребенное захоронение, чтобы передавать знание об эпохе Смотрителей под видом страшной магической тайны? Кто-то, кто будет помнить, что рыцарь-чародей Данан, сыгравшая не последнюю роль в борьбе с шестым из Темных архонтов, на деле была обычной женщиной, которая делила ложе с убийцей? Едва ли. Все записи в хрониках об ордене, скорее всего, вымарают. А, может, и нет.
Тальвада не спешила убраться из склепа – или чем это было? Может, потому что редко получала разрешение короля в принципе заявляться сюда, и теперь хотела побыть подольше. Она касалась изваяний с видом, будто намеревалась им что-то сказать, но присутствие Данан мешало ей. Чародейка почувствовала себя вдвойне неуютно: от того, что ненароком вредила чужому уединению, и от того, что частью этого уединения были мертвые. Бездумно и неслышно, стараясь не тревожить лишний раз леди-командора, Данан пошла к статуям, размещенным в глубине залы возле самой Эгнир. Попутно она останавливалась у каждого встречного изваяния, разглядывая незнакомые лица, фигуры и имена, непонятные древние эльфийские строчки, пытаясь угадать, как эти крючковатые записи соотносятся с разборчивым человеческим письмом.
«Нуала Тил’амель, рожденная в Ирэтвендиле».
«Морбан Озрайн, рожденный в Руамарде».
«Бейл Казракс, рожденный в Тэхт’Морниэ».
«Базран Витгольд, рожденный в Астерии».
«Мелайя Дар’анзаль, рожденная в Лейфенделе».
«Ула Фодгунр, рожденная в Таз’Гароте».
«Дорвус Валламир, рожденный в Таз’Гароте».
«Астердис Авентил, рожденный в Ирэтвендиле».
«Лассайн Огненный Рог, рожденный в Тэхт’Морн…»
– Я уже видела это имя, – прошептала Данан и метнулась к предыдущей надписи. – Астердис Авентил, – твердо произнесла чародейка, коснувшись надписи пальцами, как ранее делала командор.
Тальвада неторопливо подошла к чародейке, глянула на заметку о покойном и сладко улыбнулась – как улыбаются, когда или возвращаются в любимые места.
– Астердис, – протянула эльфийка.
– С ним что-то не так? – сразу уточнила Данан, улавливая за неоправданным удовольствием отдельную историю.
– Он был одним из самых преданных сторонников Эгнир, которому при этом каким-то чудом удалось сохранить жизнь после её смерти. Когда встал вопрос о том, чтобы разобрать на части Аладрис, Астердис, говорят, возглавил настоящую оппозицию. Но без Эгнир никого из них уже не брали в расчет. К тому же, думаю, ты понимаешь, как именно удалось усмирить и саму волшебницу, и всех её учеников, – Тальвада скосила взгляд Данан на руку, и у той иссякли вопросы. Если сегодня, когда ордовир считается реликтом, он встречается тут и там, то во времена самой кровавой охоты на магов, наверняка наплавленными слитками лежал в каждом доме.
– А что такое маг – без магии, а? – печально усмехнулась эльфийка. – Когда Аладрис уничтожили, Астердис покинул Ирэтвендиль и выбрал жизнь отшельника. У нас, эльфов, есть песнь – Песнь о Преданном, в которой рассказывается его история. Если бы она была правдивой, это бы значило, что спустя века одинокий путник нашел Астердиса на обрыве утеса. «Он сидел на краю, опираясь на посох, и ноги его свисали над пропастью», – попыталась, как смогла грациозно, перевести Тальвада с древнего эльфийского на человеческий. – Путник якобы потрепал его за плечо, но не почувствовал ни костей, ни кожи. Подул горный ветер, и Астердис, истертый временем, разлетелся пылью вместе с посохом и одеждой.
«Голос его прахом несется в ветре остывших дней, – по памяти привела Тальвада, скрутив вполне приличную песенную строчку. – Голос его молится солнцу и звездному небу – о ней».
Увидев вопросительный взгляд чародейки, Тальвада улыбнулась:
– Моя любимая часть. Я знаю её на всех языках. И на всех звучит красиво, – сказала эльфийка, и закрыла глаза. У Данан дрогнуло сердце: за этой симпатией к обычной, стародавней легенде о верности на мгновение проскользнула красивая и наивная девочка, которой Тальвада, очевидно, была задолго до Смотрителей.
Когда командор вновь взглянула на Данан, стало ясно, что экскурсии закончены.
– Идем, Данан. Нам пора уходить, – с неприкрытой печалью позвала эльфийка. – Запомни все, что узнала здесь, – велела командор и добавила намного тише: – Пожалуйста.
Они шли назад в молчании до самого выхода. Последнее «Пожалуйста» до сих пор отдавалось эхом в голове чародейки, обнажая волчью тоску леди-командора. «Запомни, пожалуйста, хоть ты, хоть кто-нибудь…», «Кто-нибудь пусть запомнит мои истории и это место», – Данан слышала в недосказанности эльфийки все подобные просьбы и ловила себя на ощущении, что случившееся для Тальвады намного важнее, чем для самой Данан. Кажется, командор Ирэтвендиля не предполагала, что ей удастся пережить последний бой с архонтом. А, может, надеялась, что не удастся?
Они выбрались в первый холл. Тальвада взялась наскоро запечатывать секретные механизмы, которые открывали проход, чтобы ненароком никто не узнал, велев Данан идти вперед. Когда дистанция между ними увеличилась, командор окликнула чародейку.
– Данан, – позвала так, что было слышно: время легенд и сожалений кончилось.
– Командор? – обернулась та. Тальвада смотрела пронзительно, страшными глазами-пустотами, без зрачков. Данан показалось, она смотрит в свинцовый водоворот, основание которого засело у эльфийки где-то глубоко в черепе.
– Не стоит недооценивать нынешнего архонта. Он не заклинатель душ, не чародей призыва или стихий, но он все еще Темный архонт Ас-Хаггарда, – проговорила командор, отделяя и подчеркивая каждое слово в конце.
Данан кивнула: да, подобные «титулы» не раздают просто так. Когда-то давно его избрали достойным, избрали одним из лучших, способных осуществить переворот и занять место Создателя…
– Как такого недооценить? – истерически усмехнулась Данан.
– Он придет не один, – произнесла Тальвада неминуемым предначертанием, не разделяя веселья чародейки. Смотрела прямо, и даже веки её едва вздрагивали. Данан пришлось отбросить неуместную уверенность в том, что все пройдет хорошо.
Тальвада неспроста рассказала ей про камень – Капкан Хранителя. Неспроста дала подержать в руках и ощутить на себе великую умиротворяющую силу, которая единственно и берегла все это время эльфов Ирэтвендиля от влияния архонта. Неспроста заговорила и о Пустоте с самого начала. Наверное, все смотрители становятся такими? – с грустным смешком подумала чародейка. – Ничего не делают без умысла и расчёта?
Он придет не один. Он, колдун Дома Преобразования будет сокровищницей чужих жизней и знаний, которые он превратил в свои. Он не пополнит свою армию исчадий мертвецами, как сделал бы заклинатель душ, или демонами из-за Разлома, как смог бы чародей Призыва. До этой встречи с командором Тальвадой Данан даже не думала думать о таком (хотя и стоило), но теперь все становилось прозрачно…
Командор права: он придет не один.
Данан обернулась к эльфийке полностью, расправила плечи и, глядя твердо, вздернула голову, как если бы опасностью, с которой им предстоит столкнуться, была сама Тальвада. Она кивнула с роковым пониманием:
– Смотрители Пустоты.
Сказано.
Одна эта фраза – название их ордена! – повисла между женщинами осязаемым базальтовым утесом, на который не взобраться, который не обойти. Словно промеж них швырнули глыбу и велели: сходитесь, как хотите! И хотя они очень хотят сойтись – вдвоем они сильней! – но камень…
– Тебе потребуется армия, Данан.
– Да, – признала чародейка с какой-то неуместной уступчивостью. Впервые за время их знакомства лицо Тальвады исказилось – тревогой и горячностью.
– Из всех смотрителей у тебя за спиной сможем встать только мы. По очевидным причинам. И нас не хватит, – с нажимом произнесла эльфийка, надеясь пронять чародейку.
Данан повела головой:
– Есть еще гномы Руамарда. Думаю, после нашего визита король Даангвул навострил всех своих смотрителей, чтобы не особенно верили внутреннему чутью.
– Их тоже будет мало, – сказала Тальвада. – Тебе нужны люди.
«Люди, предупрежденные и готовые к войне. Потому что в астерийской армии не будет никакого единства, – поняла чародейка. – Часть наверняка сталкивалась с исчадиями лично и готовится, а другая, наущенная одурманенными архонтом смотрителями, пытается дезорганизовать первую». Данан вздохнула: святые пятки Пророчицы! Та она, которая уходила из Цитадели Тайн, в жизни бы не сделала подобные выводы по одному лишь командорскому взгляду. Стоит признать, Пагуба круто изменила не только её жизнь. И, будь оно проклято, Данан бы с радостью послала такие изменения в самые непотребные места.
– Нужны так нужны, – согласилась она с командором, кивнула и, обернувшись, вышла на улицу первой.
Глава 19
Айонас стоял на краю склона и смотрел вдаль. Там, в дневном переходе от их позиции, лежал Галлор, столица Даэрдина.
Дул сильный ветер – Айонас продрог до костей, но с места не двигался. Он заметно оброс и заметно зарос. Борода чесалась, но сейчас Айонас ей даже радовался: защищала лицо от непогоды. За спиной в ожидании сигнала жил военный лагерь. Они держались здесь уже третий день к неудовольствию и кошмарному нетерпению Батиара Стабальта.
Августы разбили войско на три основные части. В каждой из них отделили еще по одному отборному подразделению и расположили в засадах ближе к крепостным стенам, взяв таким образом под контроль северные и северо-западные ворота. Составленный план действий удалось весьма ловко обсудить с Джеллертом Вектимаром благодаря талантам обитателей Цитадели Тайн. Собственная армия Диенара, представленная в их тройственном союзе, оказалась невелика: Грегор, сын Айонаса, оборонялся в родных землях от нападения и фуража парталанцев, которых станет больше, как только ветры и влекомые ими бури на южном море утихнут. С одной стороны, это значило, что Грегор отправил по требованию отца всего пятьсот солдат, и тех окольными путями. А с другой – что откладывать битву за Галлор больше нельзя. Чем дольше они медлят, тем в более опасной ситуации окажется дом Айонаса и Вектимара из-за наплыва островитян.
Что бы ни делал и ни говорил Молдвинн Брайс, его следовало четвертовать и кастрировать за то, что он не воспользовался случаем и не выдавил парталанцев, пока был шанс! Они перезимовали здесь, на чужих землях, и больше их от полноценного вторжения ничего не остановит. Сейчас медлят, скорее всего, только потому, что слухи о Пагубе и архонте наверняка распространились по всей Аэриде. В конце концов, Ас-Хаггардская империя в свое время властвовала гораздо дальше их континента.
– Сиятельный лорд!!! – раздалось издалека. Айонас оглянулся. – СИЯТЕЛЬНЫЙ ЛОРД ДИЕНАР!!! – кричал набегу запыхавшийся гонец. Судя по тому, как заплетались ноги, его только-только спешили дозорные лагеря, и теперь он пытался нагнать скорость собственной лошади.
Айонас качнул головой двум телохранителям: пропустить. Гонец подлетел ближе:
– ПИСЬМО! – и рухнул на землю от усталости.
Айонас протянул руку, требуя тубус с посланием, и с пониманием кивнул:
– Вектимар? Наконец-то.
– Н….н….нет, мой л-лорд, – ответил гонец, выдыхая сквозь пересохший рот. – Сият… Си… Таламрин.
У Диенара дрогнула рука на полпути: «Эйнсел?» Старый хрен! Он совсем забыл про этого непутевого ублюдка! С тех пор, как Ллейд выбыл из их содружества, Таламрины занимали последнее место в размышлениях Айонаса.
Диенар все-таки взял письмо – интересно, что пишет этот упырь, – кивнул охране: «Идите» и движением руки велел позаботится о гонце. Кажется, он вот-вот выплюнет легкие. Оставшись в одиночестве, убедился, что в самом деле один, и развернул лист.
«Айонас! – начиналось знакомым почерком. Диенар вцепился в пергамент крепче – Эйнсел никогда не звал его просто по имени. – Наверняка Берен и Толгримм сейчас у тебя. Два моих человека рассказали мне об их отбытии и передали последние новости от Альфстанны. Я отослал гонцов к тебе и Вектимару, но, думаю, вы уже обо всем условились. Я расположу войска у восточных ворот и буду ждать сигнала. Медлить нельзя! Я написал Грегору. По его ответу, ситуация на юге накаляется. И у меня тоже: исчадия Пустоты заняли пограничный земли, гарнизон Гессима пал. Надо решать с Галлором быстро. Ллейд, сиятельный август Таламрин».
«Сиятельный август». Это было доступно и внятно. Ситуация у Таламринов становилась прозрачной. Сделал ли это сам Ллейд, или ему помогли – не имело значения, подумал Айонас. И с грустью неслышно вздохнул. Вечный, что с ними стало, если уже никто и ничем не разменивается?
Проклятье! Если исчадия наплывают с Лейфенделя, его земли тоже скоро захлебнутся и в этой напасти! Или, может, парталанские крысы медлят с продвижением именно потому, что ждут, когда Пагуба ослабит Даэрдин достаточно, чтобы взять его так же просто, как кот слизывает сливки с пальцев хозяйки? Ах, ладно, с этим, дай Вечный, они разберутся чуточку позже. Сейчас надо поторопить Вектимара. Нельзя тянуть! Нельзя!! Нельзя!!! Альфстанна осталась одна в столице, и соглядатаи Молдвинна наверняка уже прознали об их приготовлениях. Джеллерта, будут ждать. Брайс крепко подготовится, чтобы дать Вектимару жесткий отпор у южных ворот. Благо, гнев, обида и ледяная, как горный воздух, месть Джеллерта позволят ему биться с удесятеренной яростью. Это всерьез отвлечет Брайса с подручными от тревоги, что Девирн опаздывает. Поскольку у Молдвиннов есть заклинатель душ, о чем сообщили сразу несколько источников, Сеорас и Хаген с подчиненными позаботились о том, чтобы даже намек на призрака не болтался нигде поблизости. Это должно помочь им уберечь смерть Продия в тайне и подобраться к столице незамеченными.
Вчера они с Батиаром отослали к Молдвиннам двух «гонцов» – переодетых в одежду людей Девирна собственных подданных, которые передали, что «старый хрен согласен». В послании Брайсу, скрепленному печатью Продия, они также указали, что Стабальт готов выполнить любое поручение, и прежде всего – занять недалеко от столицы исключительно ту позицию, которую потребует Брайс – чтобы заявить о своих союзнических намерениях. Брайс наверняка поведется: все-таки у него Альфстанна в плену! По ответу Молдвинна, который ожидается сегодня-завтра, часть войск Батиара перейдет в указанное место. Этот момент Айонас со Стабальтом тоже обсудили. Во-первых, они отправят лишь несколько отрядов, наказав разбить большущий лагерь и жечь запредельное количество костров, дабы запутать Молдвиннских лазутчиков. Благо, будто на подобный случай, во время засады для Девирна Батиар повалил несколько гектаров леса, так что у него есть, что жечь. А во-вторых, даже если по позиции, которую Брайс назначит Стабальту, они не смогут распознать его планы Молдвинна, они все-таки смогут приглушить его осторожность. Потому что способ шантажа стратий выбрал самый лучший. Его, потерявшего сына, угроза жизни Хеледд тоже бы проняла, даже если она – строптивая девка. На безрыбье, как известно и рак годится, а через Хеледд Брайс наверняка надеется заполучить внука, которого сможет подготовить себе на смену. Внука-короля.
Наконец, в-третьих, подумал Айонас, прикрыв глаза, подобные новости и уступчивость, которую проявит Батиар, позволит Альфстанне хоть немного дольше побыть целой. Айонас знал в душе, что это ни от чего её не спасет, но молился и надеялся почти до слез. Толгримм, который, судя по всему, покинул госпожу последним, забыл, как разговаривать с людьми. Он только рванными гортанными вскриками раздавал команды, от чего как-то даже получил дружескую затрещину от Берена: да сколько можно на всех срываться? Его не особо впечатлило, но он стал посдержанней. С Айонасом Толгримм старался не пересекаться без повода нигде и никак. Диенар видел, что первый меч в охране Альфстанны во многих её злоключениях винит его. Даже если и понимает, что глупо – винит: больше просто некого.
Он снова взглянул на послание у себя в руках. Хоть какие-то хорошие новости. Раз к ним снова вернулся Ллейд, шансы на победу заметно вырастут. И раз он уже вывел войска, окапываясь недалеко от крепостных стен, значит, пора начинать. Нужно сейчас же поговорить с магами! В самом деле, чего он тут встал?! Где все?! Надо начинать же!
Диенар решительно развернулся на пятках – и подпрыгнул, едва не наделав в штаны. Перед ним, страшный, как ободранный гриф, стоял Батиар. Как этот старый костыль подошел незамеченным?!
– Молись, Айонас, – сказал Стабальт, не сходя с места, – чтобы Альфстанна доверилась тебе не зря. Я не потеряю по твоей милости всех трех своих детей.
«По моей милости ты еще никого не терял» – подумал Диенар. Не он же сам убил мальчишек Стабальта!
– Клянусь, Батиар, – отозвался Айонас вслух и твердой рукой смял послание Ллейда. – Её ты не потеряешь.
Стабальт отследил жест Диенара, ничего не сказав.
– Говорящий, говоришь? – спросил Хольфстенн, дослушав рассказ Данан о посохе, и громко рыгнул. Об осквернении Смотрителей Данан пока решила умолчать: это внесет ненужные сейчас взаимные подозрения, а пищи для размышлений хватает и так. Холфьстенн утер усы и бороду, отпил еще вновь запасенного у эльфов эля, почесал голову. За время отсутствия Данан, он побрил лысину и выглядел теперь страшно довольным.
Данан, сгорая от зависти, напросилась тоже. Они вспомнили день знакомства – тогда разговор почти сразу тоже пошел о брадобреях да цирюльнях. Как мог, гном укоротил отросшие волосы чародейки – вышло криво – покряхтел недолго, подравнивая, потом плюнул и велел Данан «ходить так». В дело заступила Эдорта, промаялась с последствиями гномского вмешательства с полчаса, сделала нечто удобоваримое («удобосмотримое», как поправил Борво) и вернулась к своему мечу и точильному камню.
– Удобно-удобно, – протянул Стенн и снова приложился к фляжке. – Вот сидишь ты, смотришь на печального Диармайда и говоришь: «Да что ты кислый, будто тебя уже три года одной капустой кормят?» – Дей тут же вскинулся: почему опять он им чем-то не угодил? – И Дей такой тут же обиделся, а ты ему: «А что я? Я ничего не говорил! Это все мой посох!» – заявил Стенн, потом посмотрел на Данан и потребовал. – Я хочу себе такую штуку.
Данан развела руками: она вообще-то не к этому вела, и помочь в желаниях гнома ей было решительно нечем.
Жал лежал головой у Данан на коленях, позволяя ей бездумно шевелить его волосы.
– Ну или сидишь и шутишь несмешными шутками не к месту, да, Стенн? – поскабрезничал эйтианец. – Тоже можно спереть на колдовскую палку.
– А еще эта колдовская палка бы отлично смотрелась в заднице у какого-нибудь эльфа, который любит поумничать, – не остался в долгу Стенн.
– Да брось, – включилась Данан. – Нет смысла закрывать зад, если можно все газы спирать на сам посох. Мол, ах какой нехороший Аладрис, взял и испортил воздух вокруг.
Фирин, сидевший на полу в привычной позе, покосился на сборище весельчаков с глубоким сочувствием и некоторым опасением.
– Вы нормальные вообще? – спросил он.
– А что ты хотел? – с энтузиазмом влез Дей. – Обделать древнюю магическую реликвию для них – милое дело. Данан вообще вон только задницы и интересуют. Нет еще такой, куда бы она нас не затащила.
– Нет еще такой, в которой бы ты не ныл, – не осталась чародейка в долгу.
Гном потряс опустевшей фляжкой над собой, стряхнул поседение капли эля на язык, как бы размазал их языком по зубам и деловито причмокнул.
– Ты смотри, евнух, а временами какой светлый ум!
– Как затащила, так и вытащила, – невозмутимо отмахнулась Данан.
– УЖЕ?! – воскликнул Дей вполне картинно и издевательски. – Я что-то упустил? Когда наша ситуация изменилась?
Стенн смерил его придирчивым взглядом, поджав губы. Потом встал, проковылял к Данан, наклонился к уху и громким шепотом заявил:
– Все-таки правильно, что выбрала эйтианца. Представляешь, сколько бы этот, – гном качнул головой в сторону Дея, – болтал в постели? Вы б до главного так и не дошли!
Диармайд отвечать не стал: вскочил, как мальчишка, и просто погнался за коротышкой. Выпитое оказалось Стенну не на руку, он врезался в косяк, а Дей этим воспользовался. Навалившись сверху, он едва не врезал гному прямо в лицо, но того спас Борво:
– Ты чего?! Не получилось с бабами, к мужикам лезешь?! Я спасу тебя, Хольфстенн!!! – выкрикнул Борво и не сдвинулся с места.
Диармайд на мгновение тоже застыл, потом оглянулся через плечо на Борво, едва ли не с суеверным ужасом в глазах: как?! И ты?! Ты, Борво?! А затем получил легкий тычок в ребро и пинок под колено. Встав, Холфьстенн демонстративно отряхнулся, заявил, что «нечего к нему лезть», и протянул Диармайду руку. Тот покуксился, да принял. Встал на ноги – и резко дернул вниз, роняя гнома в ответ. Отряхнул, прихлопывая руки, мол, «Готово!», и самодовольно вернулся на место. Стенн валялся, болтая ногами, и ржал.
– Ладно, – вставил Борво, отрезвляя ситуацию. – Что будем делать?
– Спать? – первой предложила Данан.
– Это ты говоришь? – покосился на неё Дей. – Ты здорова?
– Ну, меня вообще-то подняли засветло, – тут же накинулась Данан.
– Мне предложение нравится, – вставила Эдорта, неотрывно шлифуя острие клинка.
– А серьезно? – настоял Борво.
– Серьёзно, – спокойно и твердо сказала Данан. – Давайте поспим до утра. Утром встретимся с Тальвадой и все обсудим. Раз они сумели сохранить голову, то наверняка обросли хотя бы парой идей. К тому же, мы с вами, – Данан посмотрела на Борво и Диармайда, – я имею в виду смотрителей, чувствуем, насколько здесь тише. Думаю, нужно воспользоваться передышкой. Потому что, как только мы покинем Ирэтвендиль, все станет намного…
– Хуже? – подсказал Борво.
– Сложнее, – поправила чародейка.
– Твоя правда, – признал увалень.
Жал, услышав в выдохе чародейки: «Решено», поймал женскую руку у себя в волосах, безотчетно поднес к губам. Сухо коснулся: «Спасибо, хватит» и встал. Он потащил её на выход, задумываясь над тем, что им снова выделили отдельную спальню. Сразу же, с первой ночи. А, значит, их отношения еще до того, как наступает время уединения, стали прозрачны для всех.
Стенн в безмолвии провожал пару вдумчивым взглядом, в котором были практически не видны следы выпитого. Единственным звуком в комнате был монотонный свист-скрежет точильного камня вдоль клинка, да еще посапывание Фирина, который ухитрился задремать к концу их бессмысленной перепалки. Оглянувшись на эльфа, Хольфстенн от души позавидовал, а бросив взор на Эдорту, вздохнул и изрек:
– Ну право, Эдорта! Тут такое происходит, а ты! – тряхнул он рукой.
– Что – я? – недоумевая претензии гнома, уточнила молодая женщина, перестав мучить оружие. Стенн принял еще более разочарованный вид:
– Не тот ты меч точишь!
Данан, застыв в дверях, засмеялась, но Жал, тоже не сдержавший громкого смешка, вытолкал чародейку в спину обеими руками, слушая при этом сомнительные похвалы гнома по поводу его, Жала, светящегося меча.
* * *
Данан зашла в комнату все еще смеясь. Жал, тоже веселый, вошел следом, закрыл за собой дверь и замер. Рука его застыла поверх затвора. Он оглянулся на Данан искоса, изучил со спины всю – фигуристую (он наверняка и дотошно знал, фигуристую!), с дрожащими в веселье плечами. Услышав, что эльф не идет следом, Данан обернулась – и почувствовала, как сердце пропустило удар. Или Два. Вечный, оно вообще не билось в груди, пока женщина смотрела в синие, с необъяснимым выражением глаза!
На неё очень давно никто так не смотрел. Или никогда? Данан почувствовала, как с равным успехом сжимается низ живота и подгибаются колени.
– Жал, – растеряно протянула чародейка, не выдерживая неловкости момента.
Жал не торопился подходить. Он развернулся полностью и качнул головой: не говори. Оттолкнувшись спиной, пошел к Данан шатаясь. Чародейка почувствовала непреодолимое желание сбежать – неважно от чего.
– Жал, – позвала в надежде, что эльф остановится или объяснится.
– Неправильно, – с досадой улыбнулся мужчина, становясь рядом. Он все делал нарочно медленно, словно заставляя Данан отслеживать каждый его жест, при этом с таким непререкаемым видом, будто воплощал её судьбу.
– Тальвес, что… – начала Данан, но эльф прервал, накрыв рот чародейки пальцами. Стал водить ими, гладя бледные губы женщины, аккуратно, играя и наслаждаясь теплым дыханием, которые вырывалось у неё из груди. Данан облизнулась, чувствуя, что дрожит. Вожделение – или страх?
Жал наблюдал за ней. Медленно провел рукой вниз – по шее – и остановил ладонь поверх груди. Ему будто бы нравилось видеть, как она реагирует на его присутствие. Скупой на эмоции, Жал улыбнулся широко.
Вздохнув, Данан перехватила руку эльфа: все эти игры сейчас не по ней. Или вообще не по ней – ни сейчас, ни потом.
Она отвернулась, в намерении уйти и прекратить. Но Жал поймал за плечо и развернул на себя.
– Тальвес, – попыталась она отмахнуться и вырваться. Эльф не пускал и для надежности перехватил второй рукой за шею.
– Данан, – сказал он, прогоняя дурманящий шлейф наваждения, который очевидно её злил. – Прости, я неудачно начал. Сходишь со мной кое-куда?
Данан чуть отстранилась, стараясь рассмотреть в лице эльфа какой-то тайный умысел: что он задумал? Видя сомнения женщины, Жал пояснил:
– Хочу показать тебе одно место.
Данан все еще колебалась. Ей бы хотелось сказать себе: «Ну в самом деле, ну не убьет же он меня!», однако чародейка наверняка знала: этот может. Ох, правы были братья, она сумасшедшая, раз спит с убийцей! И не абы каким, а с Эйтианской Гадюкой.
– Я бы хотела поспать, – качнула она головой.
– Тогда спи. Я отнесу тебя, и ты сможешь поспать еще и там, – улыбнулся эльф. Данан знала, что он её не потащит, но упорство Жала её интриговало и раздражало одновременно. Она дёргано кивнула:
– Ладно, пошли, – и сама, перехватив руку мужчины, направилась к выходу. Быстрее начнут, быстрее закончат, и быстрее в самом деле смогут расслабиться и отдохнуть.
Жал, оказавшись в коридоре, снова взял лидерство. Выходя из здания, кивнул стражам, и Данан поняла, что эльф условился с ними загодя. Отлично, если они в курсе, куда он её потащил, значит, быть может, в самом деле не придушит. Ведь фактически она идет с ним без Стенна, а ключ от браслета, сковывающего её силы, сейчас у гнома…
Митриас, о чем она думает?
Жал время от времени бросал на чародейку краткие взгляды. Жаль, она не может насладиться видами и вечерней атмосферой волшебства, парящей в лесу. Огни телемантских маяков и мерцающие точки светлячков смешивались в воздухе, образуя мягкое, матовое свечение. Приглушенные издали голоса эльфов, пение цикад и необычных ночных птиц, названия которых не знали ни Жал, ни Данан, ароматы леса и трав создавали теплую и предвкушающую атмосферу свидания. Пророчица, как нелепо!
Тальвес увел Данан прочь от города и казарм, в сторону окраины. Он шел уверенно: точно знал, куда двигаться. Значит, днем и в самом деле договорился со стражами. Интересно, сам нашел это таинственное место или подсказал кто? Впрочем, какая разница.
– Мы пришли, – заявил эльф, указывая на поросшее травами, высокое, но перекошенное строение из серого камня. Оно выглядело стройным, как копье, в наконечнике которого разно-синими бликами отсвечивали звезды. – Не бойся, – подбодрил Тальвес и, отодвигая вьюн, проник сквозь узкую щель меж плит. – Заходи, – оглянулся он из укрытия и протянул Данан руку. Данан взялась и вошла следом. Опять какие-то руины.
