Текст книги "Память Древних (СИ)"
Автор книги: Анастасия Машевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)
Альфстанна задохнулась от нежности в его словах и поняла, что у него во рту – тоже сухо. Вскинула взгляд и тут же потупила, не выдерживая столь прямого признания. О, святая Пророчица, ей вообще хоть раз хоть кто-нибудь в чем-то таком признавался? Что она прекрасна или что её ревновали?! С тех пор, как погиб второй брат – ни разу! Потому что с тех пор она только: «Да, миледи», «Нет, госпожа», «Слушаюсь, августа», или на худой конец: «Послушай меня, дочка».
– Милорд, – пробормотала девушка, все еще не рискуя поднять глаза и снова наткнуться на непроницаемый черный взгляд, прожигающий до костей. – Если бы… Если бы я была в вашей ситуации – вдовой с двумя наследниками – я бы не посмела вам отказать.
– Звучит, как фраза, которую заставляют заучивать малолетних августин, чтобы в юности отваживать ухажеров, – невесело произнес Диенар. Он глубоко дышал и смотрел на Альфстанну почти не моргая, ожидая, когда же наконец и она на него взглянет.
– И, тем не менее, в ней нет лжи.
– Значит ли это, что мне следует повторить то, что я сказал, после того, как вы обзаведетесь потомством? – неуловимо Диенар снова использовал вежливое обращение в разговоре. По его тону Альфстанна не поняла: он шутит или серьезен?
– Август! – Альфстанна все-таки уставилась на мужчину напряженным взглядом, едва при этом не свалившись с сундука: она обнаружила Диенара намного ближе, чем тот находился раньше! И когда успел встать и подойти? Так неслышно…
– Встань, Альфстанна.
«Не вздумай» – подсказал рассудительный внутренний голос.
– Авгу…
– Пожалуйста, – попросил Айонас и, уже не дожидаясь ответа, наклонился, поймал девичьи кисти, потянул вверх.
Альфстанну сковало камнем. Она не могла вдохнуть. Айонас нашел женские глаза, надеясь ободрить собственным взглядом, но встретил только упрямое и немое: «Не надо!». Девичьи кисти все еще были в его руках, и мужчина потащил на себя. Зачем она ограждается от него? Разве он уже не говорил, что она может быть в безопасности рядом с ним? Разве он не доказал, насколько она может быть в безопасности рядом с ним?!
Айонас тянулся жадно, но сильными руками Альфстанна отталкивала мужчину в грудь. Он попытался одной рукой, как крюком, подтащить Альфстанну к себе: загреб, положил на затылок, одновременно с тем, как широкой раскрытой ладонью второй руки прижал за талию. Альфстанна сопротивлялась – так, что даже сквозь борьбу Диенар смог подумать: Стабальт не только любила охоту, но и точно умела охотиться на крупного зверя.
Азарт не хищника, но мужчины, утомленного бессмысленным сопротивлением, заставил Айонаса действовать жестче. Каждым жестом он словно говорил: «Хватит уже! Я все равно возьму!». Альфстанна была совсем близко, и если бы не выгибалась назад, не упиралась в него руками, Айонас уже бы получил то, зачем поднял её на ноги. Он попытался направить девичью голову, чтобы поймать губы. Так будет правильно, это прекратит их молчаливую борьбу. Прекратит неминуемо, потому что Диенар обеими руками чувствовал, как колотится у девчонки сердце. Но Альфстанна уворачивалась, мотала головой, и, кусая губы, уже всхлипывала.
Диенар встряхнул её всю и остановился. Альфстанна замерла следом. Кровь била в ушах, заглушая девчонке собственное сбитое дыхание. Крепкое, болезненное объятие Диенара скрадывало её дрожь в руках и слабость в коленях. Он хотел закричать: «Какого демона?!» или «Что это значит?!» или «Да чего ты боишься?!». Однако вместо этого, голосом человека, измученного зубной болью, сказал:
– Посмотри на меня.
Альфстанна – Айонас видел – боролась с собой не менее трудно, чем с ним. Когда она, наконец, послушалась, мужчина все слова растерял. В чистых, как утреннее море, глазах стояли слезы. Айонас облизнулся, придвинулся еще немного, и на сей раз Альфстанна не препятствовала, будто чувствуя: цель Диенара изменилась. Тот коснулся женской щеки.
– Почему, Альфстанна? – спросил Айонас, как мог емко, вкладывая в этот вопрос всю растерянность и боль от того, что она готова была заплакать от одной его близости.
Какой у неё ответ? Потому что она знает, что для охотника главное самому не стать добычей? Она жалка! Айонас никогда, никогда не заявлял о намерениях обрести в её лице любого рода трофей. Она с ним тоже не была охотницей – ни за его состоянием, ни за ним самим, ни за силой. Тем не менее, Стабальт чувствовала себя мошкой, которая, ловко выворачиваясь из всех паутин королевы Хеледд и её вездесущего папаши, оказалась в паутине союзника. Непреднамеренно, она увязала в ней, чувствуя, как липкие нити все плотнее стягиваются вокруг коконом, лишают возможности дышать. И паук, что её сплел, стоял сейчас напротив. Смотрел прямо, всеми глазами сразу, сучил паутину руками, подтягивая её, Альфстанну, к смертоносным жвалам.
Святая Митриас! Он же нравится ей! Как она вообще может сравнивать его с пауком?!
Айонас все еще ждал. Хотя момент был разрушен, отступать август не намеревался. Чуть извернувшись, чтобы освободить руку, Альфстанна робко коснулась мужских губ. Айонас тут же закрыл глаза. Рваный выдох покинул легкие мужчины, обжигая нежную кожу. Его грудь глубоко опала и надулась опять – как парус, наполненный ветром и трепетным предвкушением нового странствия. Альфстанна улыбнулась тому, что её простая ласка сделала с этим «очень опасным человеком». Услышав в женском выдохе улыбку, Айонас опомнился и перехватил её ладонь – жестче, чем планировал – облизал губы, ощущая послевкусие аромата её кожи, и строго спросил:
– Зачем?!
«Зачем», «Почему» – слишком непростые вопросы для девчонки, одурманенной вечером, усталостью, пережитым испугом и мужчиной напротив. Она не нашла в себе сил для уверток, утешений или насмешек.
– Я испытываю к вам больше, чем влечение, август, – сказала девушка честно. – Влечение мы могли бы удовлетворить со временем, но это… – не найдя слов, она покачала головой.
Ей-богу, если бы это не оттолкнуло её прямо сейчас и навсегда, Айонас бы скривился и выругался самыми грубыми словами: от сказанных слов налитый член окончательно одеревенел, мужчина с трудом подавил стон. Диенар немного отодвинулся от Альфстанны, чтобы перевести дыхание, но не отпустил полностью – сбежит! Зажатая в вытянутых руках августа, Альфстанна тяжело дышала. Это шло вразрез с тем, что любая другая в такой ситуации замерла бы, затаила бы дыхание, ожидая мужского ответа. Она ведь фактически призналась в чувствах, она наверняка надеялась на взаимность и с замиранием сердца должна была считать мгновения до ответа! Но Альфстанна ничего не считала и не ждала. Она смотрела как человек, который, взойдя на эшафот, признал вменяемое ему преступление. Да, я сделала это! Я прониклась к тебе, Диенар! И я ничего не требую! – кричали её глаза.
Айонас не выдержал. Он приглушил собственный взгляд и обнял девушку. Окутал теплом, как шалью в холодный дождливый день. Руки Альфстанны поднялись сами собой, и когда мужчина почувствовал на себе кольцо объятий, в груди все перевернулось. Диенар поцеловал Альфстанну в висок, скользнув губами по светлым гладким волосам.
– Думаю, – прошептал он севшим голосом, – сегодня мне лучше спать снаружи.
Альфстанна, не отстраняясь, кивнула несколько раз: в самом деле, так будет намного лучше. Особенно – учитывая сегодняшний их «скандал». Какой мужчина останется в спальне неверной жены?! А так, пойдёт, напьется средь зала, чтобы все видели его горе, и либо сочувствовали («Ах, какая дрянь эта Альфстанна!»), либо злорадствовали («И поделом ему, старый извращенец!»).
Она все еще прижималась к мужчине – так, словно не верила, что ей удастся обнять его когда-то еще. Он пах вином и силой. Собрав все мужество, какое отпустил ей Создатель, Альфстанна уперлась лбом в мужское плечо и, будто сдирая собственную кожу с плоти, отодвинулась.
– Не переживайте, Айонас, – сказала тихо и твердо. – Мы сможем делать то, что делаем. Я не стану препятствием.
Айонас едва не поперхнулся вдохом: препятствием?! Что за глупости еще?
– С чего ты взяла, что я стану переживать или считать тебя препятствием?
Стабальт не думала, что это глупости:
– Вы вызвались быть моим женихом с самого начала только потому, что опасались, как бы интерес Ллейда ко мне не испортил всю затею, разве нет? Мы оба еще слишком молоды и могли бы увлечься игрой в любовь, наплевав на заговор, – вы ведь так думали?
Диенар нахмурился, сощурился, чуть повел головой в сторону: ей-то откуда знать, в чем была причина их с Ллейдом решения? Её никто не посвящал.
– Я ведь не говорил об этом: ни тогда, ни пот… – И замолчал. Ясно же откуда.
«И умна».
Глава 10
Данан вломилась к Даангвулу, отринув запреты стражи. Коротко изложила, что произошло, сказала, что предоставит доказательства рассказа только при собрании королевского совета. Если же вдруг Даангвул вздумает предать их, решив, что отыгранные фигуры можно скидывать с доски, то любой из присутствующих подтвердит, что от её руки король умрет быстрее чем успеет крикнуть: «Стража!».
Она не разменивалась и в том, чтобы требовать собрания немедля. И на все вопросы и недовольства приводила лишь один аргумент: архонт ближе, ближе, чем кажется!
Впоследствии она не могла вспомнить, как выглядел зал собрания или сколько прибыло знатных гномов. Только как ерзала на стуле, мечтая поскорее добраться до Диармайда. Дай Вечный, они с Эдортой сумели накопать что-нибудь стоящее.
Борво смотрел на Данан со смешанными чувствами: её нетерпение подстегивало его любопытство – близостью хоть какой-то ясности, без которой они все уже немного сходили с ума. Теперь, когда голос архонта истерзал и его, он больше не смотрел на чародейство Данан, как на сущее зло. Сидя в темном углу зала совета и слушая краем уха разборки с Эдриком Меддра, Борво вдруг задумался: а какой именно ценой ей удалось вытянуть и принять столько скверны Пустоты? Насколько вообще велика её сила воли, если после случившегося Данан все еще понимала, что следует делать дальше? Или, быть может, именно от того, что она до костей пропиталась черной гнилью исчадий, она лучше прежнего видела их задачи и курс? Ведь ничем другим её текущую безынтересность ко всему, кроме архонта, не объяснить.
Жал, как обычно, имел невозмутимый вид. Но если бы кто его коснулся, то понял бы: эльф напряжен и собран, словно гранитная глыба. Эйтианцу казалось, он готов в любой момент убить любого, включая себя. Хотя бы за то, что с момента сожжения Аенгуса Меддра в подземельях и до сей поры он испытывал жгучее желание поговорить с Данан.
Чародейка, едва лорда Эдрика уволокли для последующего наказания за измену, взвилась с места и рванулась с прытью, от которой едва не переломала ноги.
– Данан, осторожно. – Кинулся Жал с помощью. Коснулся женского предплечья и с раздражением почувствовал, как свело низ живота в неуместном трепете.
Чародейка не оглянулась, но кивнула. Эльф счел это хорошим знаком. Возможно, он сможет вытянуть её из одержимости, если до этого дойдет.
Путь до казарм, где их расселяли прежде, проделали, регулярно срываясь на бег. Едва Данан толкнула дверь комнаты, Диармайд и Эдорта, которым явно успели сообщить о возвращении товарищей, бросились навстречу.
У Данан ломанулось сердце о ребра: ох, Вечный, Дей! Родной, живой, теплый! Данан с трудом удержалась, чтобы не кинуться ему в руки. Жал заметил женскую улыбку, полную надежды и обычной радости, до того, как Данан сумела погасить.
– Леди Данан… – начала Эдорта.
– Данан! – воскликнул Диармайд. – Хвала Вечному, ты в поря…
Женщина увернулась от объятий и начала на ходу стаскивать портупею и тунику, избавляясь от замызганной грязной одежды.
– Ты нашел описания девяти архонтов?
– Дан… Данан? – растерялся Дей, так и застывший с руками, раскинутыми в пустующем объятии.
– Нашел?!
Дей молча кивнул, помрачнел, опустил руки. Он совсем не так представлял их встречу!
Чародейка разделась до рубашки, не представляя между собой Диармайда с Эдортой и Йорсона с подчиненными. Попутно в трех словах рассказала единственное, что, по её мнению, имело смысл – о встрече с колдуном-теократом и об опустошении амниритовой шахты. А потом, усевшись на постель и вытянув ноги, сразу взяла с места.
Хольфстенн присмотрелся: они едва доползли до сколько-нибудь безопасного убежища, а Данан уже во всю прыть рвется влезть в следующую петлю. И их всех за собой тащит! Хорошие лидеры так не делают. Хотя она, конечно, не то, чтобы лидер. Но инициатор – так точно. Ситуация выходила не особо радужная.
– Слушай, Данан, – попытался вразумить подругу Хольфстенн, перебивая ту на середине фразы. – Дай дух перевести.
Чародейка изумилась до того, что остолбенела на несколько секунд.
– Архонт точно не даст, – наскребла она наконец ответ.
– Ну ты же не архонт, – вскидывая руки, поканючил Хольфстенн.
– Она хуже, – буркнул Диармайд.
– Я же не мешаю вам менять одежду, рассаживаться, есть! – вспылила чародейка. – Вы что, не можете одновременно заниматься всем этим и обсуждать то, что необходимо обсудить?
Хольфстенн открыл было рот, но Борво помешал.
– Оставь, – прерывая, махнул он рукой. – Ты ведь знаешь, что в итоге мы сделаем, как она хочет. Как всегда, – проворчал смотритель.
Хольфстенн поглядел на товарища с большим интересом: и когда он успел так преобразиться? В смысле, поумнеть, поправил себя Стенн. Любые слова, связанные с преображением, вдруг стали ему жутковатыми. Покостерив себя за суеверие, Стенн пожал плечами и стал искать место, чтобы расположиться. Данан воспользовалась случаем.
– Ты сказал, что ему нужен амнирит, чтобы получить сферы телепортации, – она посмотрела на Хольфстенна, который все-таки попытался наскоро представить вновь объявившихся смотрителей Пустоты Руамарда былым товарищам. Борво и Диармайд, растерянный, словно ему врезали по сопатке чем-то тяжелым, едва закончили обниматься.
– И удивился, почему для этих целей архонт не развалил какую-нибудь из Цитаделей Тайн, – продолжала Данан.
– Ну да, – отозвался Стенн и начал по примеру Данан расчехляться. Полное обмундирование ужасно утомило. Сейчас бы расслабиться! Но нет же, у Данан шило в одном месте!
– Я, признаться, тоже об этом подумал, – протянул Фирин, присаживаясь на вторую кровать рядом с Эдортой. – Но почему ты сказала, что архонт не смог бы развалить Цитадель или добиться сфер угрозами?
Борво встал напротив Фирина с однозначным требованием во взгляде. Маг едва шевельнулся, чтобы отодвинуться, как Борво уже попытался сесть, отодвигая колдуна собой и втискивая зад в образовавшуюся брешь. Эдорта подвинулась в противоположную от Фирина сторону сама, жутко при том краснея.
– Потому что любую Цитадель Тайн защищает оборонительный барьер, – тоном, которым сообщают о грандиозных открытиях, поведала чародейка. – И потому, что у архонта нет никаких по-настоящему сильных атакующих заклинаний, чтобы пробить его.
Стенн натуральным образом хмыкнул. Фирин прочистил горло смешком.
– В каком смысле? – спросил маг. Подобное заявление выглядело натуральным образом абсурдно.
– В прямом. Смотрите, – Данан зажглась, сложила ноги крест-накрест, и наклонилась к остальным. Диармайд примостился рядом, и, к интересу большинства, Жал даже не попытался оспорить это. – Вы, я имею в виду, те, с кем мы уже давно, – уточнила женщина, – привыкли ассоциировать магов со мной. Но я не обычный маг, я рыцарь-чародей. Для меня само собой разумеется владеть двумя Домами магии. Однако основная часть магов всегда развивается только внутри одной школы. Даже ты, Фирин, – оглянулась она на эльфа. – Ты непревзойденный телемант, но только телемант.
Эльф на это пожал плечами: что есть, то есть.
– И как это мешает архонту пробить барьер в Цитаделях Тайн? – напрягся Йорсон. – Ведь иначе бы он вообще не заинтересовался амниритовыми шахтами, я правильно понял?
Стен снова хохотнул. А Борво, чуть растягивая и немного ворча, пояснил:
– Ах, да, вы же еще не знаете, что когда Данан рассказывает, мы всегда начинаем с истории про создание мира.
Тут Стенн заржал, а Данан сощурилась. Дей, наблюдая за женщиной, испытал навязчивый зуд в ладонях – одинаково хотелось её обнять и вмазать. А еще почему-то растереть, чтобы она стала больше похожей на живую.
– Мы с вами давно знаем, что в Консорциум принимали только тех чародеев, которые овладели двумя Домами магии, – произнесла чародейка.
– То есть все они были рыцарями-чародеями? – не понял Борво.
Стенн, между делом, расчехлил фляжку с элем и, закатив от удовольствия глаза, приложился. На возмущенный взгляд Диармайда: «Ты что делаешь?!», гном пожал плечами: «Ну а что? Просто так что ли тут сидеть?»
– Нет, – отозвалась Данан, – основной расцвет рыцарей-чародеев как ордена, сражавшегося против заклинателей душ, приходится уже на закат Ас-Хаггардской империи, и особенно на времена первых Пагуб, когда заклинателей душ было еще много. Поэтому, кстати, я хочу сказать, что ты был прав, Дей, в предположениях, – она обернулась к соседу. – Наш архонт не сможет поднять в армию нежить. По крайней мере, сам, если не найдет себе подручного заклинателя душ. Но это не главное. Важно, очень важно, – подчеркнула Данан, – то, что претендент в архонты в Консорциуме теократов должен был владеть двумя Домами магии.
– Ладно, это понятно. – Хольфстенн, сделав глоток, утер губы и включился в беседу. – Но, я думал, в любом магическом направлении есть атакующие заклинания, нет?
– Нет, – отозвался Фирин. – Простенькие атаки магической энергией может освоить любой маг. Однако купол Цитадели Тайн – это мощнейший барьер. Все, которые мне доводилось встречать, создавались несколько поколений совместными усилиями сотен телемантов и представителей других Домов. Такой обычной шаровой молнией не прошибешь.
– Нужно заклинание посерьезней, – добавила Данан.
– Намного серьезней. Самая разрушительная из магических школ, – продолжил Фирин, – Дом Владык, школа стихий. У них можно набрать с десяток подходящих узоров. Остальные Дома довольствуются одним или двумя заклятиями, и всех их можно пересчитать по пальцам одной руки.
– Небесный удар телемантов, – начала загибать пальцы Данан, – Магическая месть и Дрожащая темница в Доме Призыва, ни одного в Доме Свитков, и Поющая погибель – в Кошмаре.
– Да ладно тебе скромничать, Данан. Твое Увядание видели мы все, – заметил Хольфстенн. Он улыбался, но выглядел пугающе серьезным. Имел право.
– Увядание – это другое, Стенн. Его нельзя применить против барьера.
– Да-да, – включился Дей, заставляя себя отбросить навязчивые идеи насчет чародейки. – Давайте вернемся к барьерам. К чему ты завела речь про атакующие чары, Дан?
– Если бы в истории Аэриды существовал хоть один колдун, равно владевший тремя Домами магии, об этом бы знал каждый школяр, первый день вступивший в Цитадель Тайн, – ответила Данан. – Это значит, у нашего архонта в рукаве действительно только два больших таланта. И у меня не осталось никаких сомнений: это Преобразование и Иллюзии.
Диармайд вскинулся первым: разом в его голове пронеслось столько вопросов, что лейтенант едва не откусил себе язык. Поэтому спросил, как мог, ёмко:
– Данан?
Жал, хотя вслушивался с пристрастием осужденного, которому выносят приговор, старательно делал вид, что его здесь нет. Поэтому, оглядевшись вокруг себя, потянулся к Стенну – за элем.
Фирин был полностью согласен с Деем, поэтому повторил:
– Данан!
Данан медлила с ответом, словно подбирая в уме, как бы сделать очевидным для них то, что стало для неё. О, Вечный! Она, кажется, начинает понимать Жала, который всегда много и быстро соображает, но так мало высказывает. Ему ведь и так понятно, к чему болтать? И ей вот сейчас тоже…
– Йорсон, – обратилась чародейка. – Ты и твои подчиненные, как вы слышите архонта? Как он звучит для вас?
– Как голос старшего брата, – честно признался Йорсон, не став увиливать. В конце концов, они все тут с одной целью. – И в последнее время он ругается на меня так же, как ругался брат в детстве, до того, как мы сблизились.
Данан, издав смешок, скривилась:
– У Него заканчивается терпение.
Поглядев на командора, один из руамардцев тоже вставил:
– Голос ни на что не похож. Но он постоянно болтает о том, что если я сделаю то или это, то… – он сглотнул и снова поглядел на Йорсона, – то меня сделают констеблем ордена. Хотя бы.
Йорсон выдохнул, выдвинув вперед челюсть. В его лице отчетливо прочлось: «Сучий потрох».
– Вот все и встало на места, правда? – спросил еще один руамардский смотритель, треснув товарища по спине. Похоже, у них были склоки до спуска в подземелья, и этот несчастный здорово облажался, прикинула чародейка. Возможно, с десяток раз.
Данан обернулась к Эдорте:
– Кажется, мы натыкались на это еще в Астерии, когда ковырялись в хрониках. Что во Второй Пагубе смотрители мучились от шелеста?
Эдорта завелась тут же: и не только во второй. Во всех Пагубах, начиная со второй, смотрители терзались шелестом, неразборчивыми криками, скрежетом и воплями.
– О Первой почти не осталось сведений, – добавила воительница в конце, – но мы нашли упоминания о сладкой песне. Возможно, это оно.
Данан кивнула, не комментируя: достаточно и сказанного.
– Диармайд, ты говорил, у Редгара он тоже что-то напевал?
Дей кивнул: вроде того.
– И мне тоже… Ну, не в смысле поет. Я имею в виду, раньше больше голос шелестел, а теперь я отчетливо слышу каждое слово, – поделился Диармайд.
Данан улыбнулась совсем недобро и спросила вкрадчиво:
– И что он говорит тебе, лейтенант?
Диармайд начал отвечать, но Данан тут же перебила:
– Или, вернее, кем он говорит в тебе? – с видом рокового прозрения спросила чародейка. От подобного вопроса лицо Дея вытянулось: чего? Но Данан не сбивалась, и её убежденность была настолько заразительной, что даже Хольфстенн, забиравший назад фляжку с элем, замер на середине жеста. – Редгар, верно? – Данан накинулась на Диармайда. – Ты слышишь голос командора!
Она уже не спрашивала, а Диармайд, оторопев, молчал. Как она узнала? И, стоп, архонт? Так это не голос памяти, совести или самого Реда…
– Ты стал различать голос Темного, как голос, когда мы вышли из Талнаха, Диармайд, – продолжала Данан. – Только после того, как самого Редгара не стало. Вот почему ты постоянно говоришь нам, что бы он сказал и чего бы хотел. Тебе кажется, что он говорит с тобой, будто из памяти прошлого, будто ты так великолепно его знал! Но на деле ты так же слепо следуешь темной воле, как и я! Как… все мы!
Диармайд заерзал. В его голове резко что-то взорвалось и опустело. Словно он даже думать не хотел, что чародейка может быть права. Темный?! Неужели?! ДА НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! НЕТ, НЕТ И НЕТ!!! ОН ЖЕ ОТЧЕТЛИВО СЛЫШАЛ ГОЛОС ТЫСЯЧИ БИТВ!
Глядя, как Дей предается метаниям, Хольфстенн обеспокоился, как бы друг не начал драть на себе волосы.
– Какое это сейчас имеет значение?! – все еще отказываясь поверить, раздраженно бросил Диармайд.
– Прямое! – Данан безотчетно поймала Дея за плечи хорошенько встряхнула. – Архонт увещевает каждого из нас тем, что мы хотим слышать – голосами родных, обещаниями свободы, героическими свершениями. Другие архонты из тех, что уже пробуждались, не обладали даром Иллюзии и звучали для всех одинаково. Но не этот.
Данан перебил стук в дверь – им принесли еды. Кто и когда успел об этом озаботиться, она не имела понятия. Но от запаха пищи поняла, что сейчас скрючится вдвое от пустоты в желудке. Самой обычной пустоты обычного голода, – настойчиво внушила себе женщина.
Едва блюда оказались в пределах досягаемости, Данан не глядя оторвала кусок пищи и закинула в рот (знатно обожглась). Отчертыхавшись, продолжила:
– Там, в подземельях, мы уже встретили иллюзиониста. В отличие от архонта, который способен дотянуться только до тех, кто испорчен Пустотой, теократ мог заколдовать всякого, до кого доставал. Так, по указке хозяина он сначала переманил на свою сторону шахтеров, а вместе с ними и добытый амнирит. Потом, усилившись амниритом и используя голоса тех шахтеров, которые на самом деле уже не были гномами, он привел руамардских воинов. Всполошившаяся власть отправила Смотрителей Пустоты, что и было конечной целью. Потому что без смотрителей засечь приближение или даже местоположение архонта невозможно. Значит, архонт смог бы намного больше, смог бы действовать еще свободнее, никем не замеченный. А потом…
Данан замерла, открыв рот. Её лицо исказилось в растерянном ужасе. Мысль, пришедшая в голову, выбила из неё все остальные, а из легких – последние капли вдоха.
– А потом он привел туда тебя, – не оглядываясь на женщину, тихо припечатал Жал.
Борво подавился едой. Так закашлялся, что выплевал крошки еды Эдорте на колено. Стенн тоже хрюкнул прямо в глоток эля и чуть не захлебнулся. Жал медленно и неотвратимо обернулся в сторону Данан и уставился – глаза в глаза.
– Что ты хочешь сказать? – с паузами за каждым словом шепнул голос. Данан подумала, что это Дей, но нет – Йорсон. Дей, видать, окончательно оглох от таких прозрений: сначала на свой счет, теперь о Данан…
– Так и есть, – выдохнула чародейка и, не в силах больше сидеть, вскочила с кровати. Ходить из стороны в сторону в комнате, где даже пол был занят рассевшимися братьями по оружию было затруднительно, и она принялась мерить шагами клочок в три локтя широтой. – Преобразование считается утраченным Домом, и знаний о нем толком нет. Но в Иллюзиях, мы можем сказать точно, нет атакующих заклинаний. Поэтому архонту нужно что-то, что наверняка сможет сломить барьер телеманта любой прочности. То есть барьер Цитадели Тайн. И он нашел себе оружие.
– Амнирит? – догадался Йорсон.
Фирин с побелевшим лицом покачал головой:
– Духовный меч.
– Нашел, – с истеричной злостью выплюнула Данан, – и даже опробовал! Он нашел его… – Данан закрыла рот ладонью, сокрушаясь над фатальной ролью, которую сыграла в их отряде, – еще в той таверне, в Керуме! И все, что делал со мной потом – искал способ удостовериться, что меч ему пригодится!
Данан затрясло, она срывалась в истерику. И хотя дальнейшие объяснения не требовались, Стенн дернул Данан за руку:
– Объясни толком!
Данан заозиралась: вмешательство друга ненадолго отрезвило её. Чародейка нашла взглядом лейтенанта.
– Как тебе, Дей, – привела пример, – он голосом Редгара шепчет, где белое, а где черное, так и мне он моим собственным велел идти сюда, в Руамард.
Вы же помните ту встречу в Лейфенделе. Тогда с ним было только два теократа, хотя я уверена, в распоряжении Темного магов намного больше. Однако для руководства разграблением шахты он оставил всего одного из них – того, кто мог зазвать сюда смотрителей и сотворить мощный защитный барьер. Телеманта и иллюзиониста в одной филактерии.
– Идеальный вариант, – шепнул Борво.
– Допустим, Данан, – размышлял Йорсон. – Но на кой хрен ему тогда амнирит? Идея со сферами тут явно никак не вяжется.
Данан, разгоряченная, нервно оглянулась на местного командора.
– Я ведь уже сказала, – проворчала она. – Чтобы усилить себя!
Видя определенное недоумение вокруг, Фирин снизошел до более внятных объяснений:
– Амнирит – чистейшая магическая эссенция. По существу, его чародейскую мощь можно превратить во что угодно: амнирит служит главным ингредиентом в чародейских зельях восстановления. Он используется стражами Вечного, которые изначально не обладают магическим даром, чтобы развить у них способности к разбиванию чародейских связей. Как бы это… – задумался эльф.
– Невозможно воздействовать на магию не-магией, – мрачно вставил Диармайд, который, наконец, немного успокоился. – Поэтому стражи употребляют амнирит всю жизнь. Чтобы «достать» чародеев.
– Иными словами, – продолжил Фирин, запрокидывая голову. – Амнирит позволил архонту усилить собственные возможности, и, тем самым, притащить сюда и руамардцев, и Данан, и всех остальных.
– И тем крепче был барьер, который пришлось разрубить, – смекнул Борво.
– Барьер, который поддался тебе со второго удара. – Размышляя вслух, Стенн ткнул в чародейку пальцем.
Данан не удержала горького смешка:
– Да, и теперь Темный точно знает, что дело только в цене: в количестве жизней, которыми придется напитать клинок, чтобы он не раскололся при ударе о щит.
– Но что могут хранить в себе такого Цитадели Тайн, чтобы архонт пытался попасть туда? – спросил один из руамардских смотрителей. – Не ведь явно не сферы! Ну это же смешно! – он схватился за голову.
– Не сферы, – раздумчиво согласился Фирин. – Не стоит сбрасывать со счетов артефакты, возможно, они являются какой-то частью его умысла. Но, думаю, в действительности, ему нужно что-то еще.
– Понять бы, что име… – начала Эдорта.
– Ему нужна Цитадель с самым прочным барьером из всех, – перестав метаться, изрекла Данан. – Талнах.
Теперь насупился Фирин:
– Не только руины магистрата и библиотек, но и сам город? Вполне логично.
– Разве? – спросил Йорсон, от которого пока ускользала прямая связь между логикой и магией.
– Вполне. – Данан с ленивой ехидцей посмотрела на вновь обретенного товарища. – Он хочет трон, ради которого все они когда-то бросили вызов Вечному. Он хочет империю. Их Ас-Хаггардскую империю. И Темный знает, что если войдет в Талнах, то встретит там массу союзников. – Данан набрала полную грудь до ломоты в ребрах, понимая, что воздуха все равно не хватает. Сейчас бы куда-то наверх, чтобы ветер выдул все лишнее и помог хоть как-то упорядочить голову… Подземелья гномов изрядно надоели.
– Троны! О, сиськи Митриас, как они еще никому задницу не натерли?! – воскликнул Хольфстенн, всплеснув руками.
– Хороший вопрос, – вздохнул Диармайд.
– Не знаю, может ли Темный преобразовать мой меч в свой, но, – Данан оглядела давних соратников, – мы точно видели, что он может преобразовать чужое тело в свое. Перейдут ли к нему мои способности вместе с жизнью – без понятия, но рисковать нельзя.
– Мы всяко будем рисковать, пока ты слышишь его, Данан. – Теперь озадачился даже Хольфстенн. – Сколько времени ему потребовалось, чтобы позвать тебя в Руамард? – спросил, не спрашивая: сам помнил. Взглянул на Йорсона. – И сколько времени назад у вас начали пропадать шахтеры?.. – спросил еще тише и с еще меньшим намеком на вопрос. Хольфстенн уже распознал, что все началось примерно в одно время.
Детали головоломки сложились у Стенна в голове со скоростью молнии, угодившей в озеро, оставив только одну загадку.
– Как он сумел повлиять на вашего короля? – спросил Стенн у Йорсона, протягивая руку к секире.
– Ч-что? – невнятно отозвался тот.
Хольфстенн одной рукой оперся на оружие, а другой – о согнутое колено в готовности вскочить и прибить тут любого. Жал положил тому руку поверх плеча: не заводись.
– Я спрашиваю, каким образом Темный архонт сумел науськать короля Даангвула отправить в шахту Смотрителей Пустоты? Он ведь не сам это придумал!
