Текст книги "Память Древних (СИ)"

Автор книги: Анастасия Машевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

Вдалеке брезжила бледная, свинцово-серая, холодная и ко всему безразличная полоска рассветного зарева.

Глава 24

Диармайд пригласил всех, кто был готов идти в столицу, на празднование, не разделяя на эльфов, гномов и людей. Необходимость оплачивать расходы он, с одобрения остального Секвента, взвалил на несчастного августа Лаудана, который в битве за Галлор отсиделся в четырех стенах. Несмотря на вопиющую и пугающую даэрдинцев бездумную щедрость, к вящему облегчению последних приглашение приняли немногие. Большинство предпочли поскорее вернуться домой. Пагуба прокатилась черными пустошами по всей Аэриде, и в каждой стране были места, требовавшие восстановления.

Смотрители Руамарда, Даэрдина и Ирэтвендиля нашли общий язык, как единственные на континенте, кто откликнулся на зов Пустоты и откликнулся правильно, так, как повелел порядок. Йорсон передавал Данан пламенные приветы от короля Даангвула и приглашения гостить в любое время для неё и всех её компаньонов. Дагор присоединялся. Данан нашла в себе силы отпустить вполне искренние приветливые фразы. Они обнялись на прощание с Йорсоном и Дагором, и по силе гномских объятий Данан спонтанно прочувствовала, что они и впрямь относятся к ней с уважением.

Это взбодрило.

Неожиданные помощники в бою – темные эльфы – исчезли также внезапно, как и явились. Только главный из них, чародей, задержался немного дольше. Он отер кровавый рот, отвел Тальваду в сторону и что-то убежденно шептал несколько минут. Данан могла бы расслышать их, но предпочла не лезть. Зато Йорсон проявил к их беседе устойчивый интерес.

– Знаешь его? – спросил он у Данан. Та помотала головой: видела первый раз.

– А что? – спросила чародейка.

– Он сказал леди-командору, что чуял здесь силу проклятого посоха. Длань Безликого, – уточнил Йорсон.

Данан кивнула с таким видом, что гном отстал: плевать она хотела на все реликты и проблемы гномов с темными эльфами. Йорсон мог это принять – наверное, не каждый день, мягко говоря, убиваешь Темного архонта Ас-Хаггарда, даже и при громадной помощи союзников. Он не хотел даже представлять, что творилось в голове чародейки. Хватало того, что в его собственной, наконец, был порядок.

Из всех приглашенных в Галлор вместе с даэрдинским воинством отправились только Тальвада с несколькими эльфами, пара воинов-астерийцев, ударивших своих же обезумевших смотрителей в спину, а также товарищи короля и героя – Стенн и Жал. Фирина, сколько ни искали среди магов (а потом и среди вообще всех защитников цитадели), не нашли. Он точно выжил, – подтверждали те, кто был наверху магической башни после гибели архонта. Он вылечил Данан, практически вернул с того света Борво (хотя Сеорас опытным тоном тут же вставил, что воскресить человека нельзя), он всем помог!

Но – ушел. И ничего не сказал на прощанье.

Посланные вперед гонцы принесли в Галлор добрые вести и наказ готовить праздник.

В день прибытия сборных войск Дей приказал всем гулять. Однако у главных виновников торжества – даэрдинских смотрителей Пустоты во главе с Данан – был нерадостный настрой.

Данан выделили комнату для отдыха и служанок. Хотя они собрали её на пир быстро и расторопно, сама чародейка не торопилась с выходом. Оставшись в одиночестве, Тегана смотрела на себя в зеркале, не узнавая. Когда он в последний раз видела себя в платье? С аккуратно убранными волосами? С украше… побрякушками? Очень давно. И тогда – она могла поклясться – воображение не рисовало ей обглоданные чернотой кости в половину лица, как у Тальвады. Данан таращилась на себя не в силах прогнать наваждение, судорожно дергала себя за юбку красивого платья благородных оттенков серого и оранжевого с длинными рукавами. Интересно там, под платьем, под исподним, там, куда только Жал пару раз лазил ей рукой, уже копошится древняя чернь? Она, Данан, уже начала заживо разлагаться? Или как это назвать правильней? Замедлит ли этот процесс та печать, что Фирин оставил ей напоследок?..

Данан всматривалась в отражение с болезненностью человека, которому осталась последняя надежда. Её глаза не светились ни серебряным, ни черным; следы от рванных ран на руках и шее, оставленные прорывом Пустоты, скрывались под одеждой. Она выглядела обычной женщиной – уставшей, изрядно потрепанной, но обычной, и в душе молилась, чтобы однажды у неё получилось в самом деле снова ею стать. Чтобы она в самом деле смогла вот так, за одеждой и зеленью глаз скрыться от собственной сущности. Даангвулу же, вон, как-то это удается! Нужно будет в самом деле погостить у него и узнать у его магов, что за зелье они варят своему королю.

А до той поры можно порасспрашивать Сеораса. Он, вроде, согласился выделить ей прежнюю комнату в Цитадели. И наверняка магистр сможет найти немного времени на помощь бывшей воспитаннице, даже если в Цитадели полным-полно дел.

Она ведь – герой.

Чародейку затрясло, и облик увечий Тальвады снова возник перед глазами. Вот почему она не связывалась с архонтом лично: видимо, однажды командор эльфов уже столкнулась с Темным лицом к лицу, и вряд ли бы пережила еще одну подобную встречу. По крайней мере, на нужной им всем стороне.

Данан глубоко вздохнула. Что ж, ей действительно остается только отчаянно надеяться и болезненно верить в последнее чудо – помощь родных стен Цитадели.

– Ты красивая, – сказал Диармайд, замерев у входной двери на несколько мгновений. Встретившись с чародейкой взглядом в зеркальном отражении, Дей прикрыл дверь и прошел внутрь.

– Я хочу поговорить с тобой до того, как придется пойти на праздник, – завил он, встав рядом. Данан читала в мужском лице, что Дей мечтает заключить её в объятия, но сдерживается изо всех сил. Хотя, быть может, она все придумала?

– Придется пойти на праздник? – переспросила Таламрин с улыбкой. – Не ты ли сам его учинил?

Диармайд взял Данан за руку. Преодолевая сопротивление поднес к губам. Потом отстранился, огляделся и сел на кровать. Данан осталась у зеркала.

– Все закончилось, – шепнул он, будто бы спрашивая.

– Закончилось, – отозвалась Данан. Глубоко вздохнув, она подошла к Дею сама и села плечом к плечу.

Дей повел головой. Данан не смотрела, но слышала в его выдохах и вдохах: на глазах мужчины выступили слезы.

– Он… умер не зря, – севшим голосом убедил себя мужчина.

«И я тоже», – дернулось в груди чародейки.

– Не зря.

Дей вытянул руку вдоль бедра открытой ладонью вверх. Покосившись на неё, Данан несколько раз кивнула и переплелась с Диармайдом пальцами.

– Ты как? – спросил Дей, сам зная, что бессмысленно. Он не обидится, если Таламрин не ответит.

– Не знаю, – призналась та. Дей с пониманием кивнул. Он тоже ни черта не знал.

– Данан, я назначил на завтра собрание Королевского Секвента. Надо решать, что делать с парталанцами. Как и в каком порядке восстанавливать Галлор и другие города. Скорее всего, мне придется просить займы у гномов или в банках за морем. Надо обсудить коронацию и много других вопросов…

Данан понимала, к чему мужчина клонит, но не хотела быть той, кто озвучит это вслух. Поэтому молча слушала дальше.

– Данан, Жал никогда не поймет тебя по-настоящему.

«Только он один и понимал до этого времени. Не считая Клейва и Хольфстенна».

– И я понимаю, что он был нужен тебе как средство спасения от голосов… Но ведь теперь нет никаких голосов! – убежденно вспыхнул Дей, оглянувшись на чародейку. Он обхватил женскую ладонь еще и второй рукой. – Он больше не нужен тебе! Как и ты – ты сама знаешь – никогда не была нужна ему. Он испытывает к тебе в лучшем случае влечение…

Данан все еще молчала, и Дей, разбиваясь доводами о непроницаемое спокойствие, встряхнул ладонь чародейки.

– Данан, – сказал твердо и облизнулся. – Тебя уже когда-то прочили в жены королю…

Данан выдернула руку с неожиданной силой и сжала кулак – чтобы Дей не взял снова. Поднялась на ноги и вернулась к зеркалу.

– И перестали прочить, Диармайд, потому что я маг. И я не перестала им быть.

– Но теперь король – я, – напомнил Дей, вставая следом и ровняясь с чародейкой.

– Король, – кивнула она. – И смотритель Пустоты, Дей. Бывших у нас точно не бывает. Уже одно это будет накладывать тень на твое правление. Смотрители хуже плодятся – это все знают, а уж в союзе двух смотрителей…

– Это неважно!

– Только это и важно! Не говоря о том, что я тоже смотритель и я, Диармайд, маг! Маг, понимаешь! Если тебе простят скверну в крови за то, что ты Саэнгрин, то в моем случае любой из этих двух причин достаточно, чтобы отказать мне в коронации рядом с тобой. Любой, каждой по отдельности хватит, чтобы запретить мне даже смотреть в сторону кресла королевы! А уж сразу и маг, и смотритель…

«И жгучая нечисть».

Данан усмехнулась: о чем они вообще тут говорят? – и принялась расхаживать по комнате. Дей, наблюдая, чуть отклонился назад, как делают, когда хотят крикнуть погромче.

– Тогда останься со мной как ближайший советник и душевный друг!

Данан остановилась с занесенной ногой, посреди несделанного шага. Сглотнула, встав все-таки уверенно, и обернулась с видом человека, который не верит собственным ушам.

– Любовницей? – правильно услышала она. – А ты в своем уме, Диармайд?

– В своем, – не отступил мужчина, сделав несколько решительных шагов в сторону женщины. – Ты говорила, что я хуже тем, будто надеюсь на воскрешение Реда. Так вот, я больше не надеюсь! – «Не после того, как его голос велел мне убить тебя». – Но Данан! – он сжал зубы. Сделал еще шаг, потянул руки. И чародейка увидела, насколько Диармайд в самом деле измучен борьбой, в которой провел месяцы. – Меня ведь тоже, кроме тебя… – по мере приближения Дей стал говорить тише, – никто… ни одна не поймет. Не услышит.

Дей замер, качнул головой и стал теперь сам мерить шагами комнату:

– Завтра каждый из них начнет подсовывать мне своих дочерей да племянниц, считая такое родство хорошей платой за то, что помогли мне вернуть трон.

– Сегодня. И они будут правы, – сказала ему в спину Тегана.

– Они всучат мне девку, до которой ни мне, ни им не будет никакого дела, только для того, чтобы иметь возможность давать мне важные советы, которые будут блюсти их, августов, выгоду.

Данан вдруг рассмеялась.

– Это любопытные рассуждения, Дей. Особенно если учесть, что я сама из семьи августов, и женись ты на мне, Ллейд бы тоже не упустил шанса.

Диармайд совсем не разделял женского веселья. Перестав метаться, он встал рядом с чародейкой и открылся:

– Я уже уговорил, и ничего не изменилось, Данан. Я люблю тебя. И тем сильнее, чем больше понимаю, что за все минувшее время ты не сделала ничего, что могло бы мне навредить. Я верю тебе, Данан. И если ты уйдешь, я не только проиграю какому-то остроухому убийце – я останусь один. Как мужчина, как человек и как король.

Данан смотрела на товарища, медленно скользя взглядом по так хорошо знакомому, но сейчас – абсолютно новому лицу, отмечая, как он изменился. Она сделала последний разделявший их шаг, не позволяя более даже воздуху встревать меж ними.

– Я тоже люблю тебя, Диармайд. Но совсем не той любовью, которой, ты хочешь, чтобы я тебя любила. И из жалости делать нас обоих несчастными не стану. – Данан протянула руки, заводя мужчине за спину, и прижала к себе, вдыхая аромат крепкого, порой несговорчивого, но самого верного в мире плеча. Поцеловала в щеку и, отстраняясь, погладила по второй, ощущая, с каким пылом Диармайд обнимает её в ответ.

Его губы дрожали, в глазах стояли слезы.

– Ты… – выдохнул он, смиряясь с поражением. – Ты останешься хотя бы моим другом? До конца?

Данан, к растерянности Дея, задумалась. Сможет ли она остаться ему другом до конца? Чародейка не была уверена: она понятия не имела, что ей считать концом. В ночь, когда пал архонт, между ними залегла громадная пропасть, которую, как бы Диармайду ни хотелось, они уже никогда, никогда не смогут преодолеть. Эта пропасть объединила Данан с Тальвадой, может, даже с легендарной Эгнир, но оторвала её от Дея, Борво, Гарна, Ресса, Йорсона и всех-всех остальных смотрителей Пустоты, которым не суждено было взять на себя прямой удар Темного архонта.

Диармайд ждал ответа. В его взгляде, которым он пытался поймать взор чародейки, уже горели искры нарождавшейся истерики. Данан заставила себя улыбнуться, ощущая, как горло сковал ком отвращения к себе. Нет, попыталась договориться Данан с совестью, она не врет ему, она просто не знает, о каком конце друг ведет речь.

– Так долго, как только я смогу оставаться собой, – клятвенно пообещала чародейка.

Диармайд кивнул, закрыв глаза, и из-под ресниц мужчины все-таки скатились две крупные капли. Значит, сейчас он в самом деле называл их друзьями, а не кем-то еще. Хорошо.

– Сопроводишь меня сегодня на пиру? – отстраняясь, спросил Диармайд. Он силился бодриться, отчасти радуясь, что Данан даже не представляет, как на самом деле у него сейчас сжимается от боли сердце. – Хотя бы до того, как твой лопоухий отнимет тебя у меня?

Данан отступила, чтобы высвободиться из объятий, взяла короля под руку вместо прямого ответа.

– Брось, Дей, – повеселее ответила она в надежде, что это ободрит их обоих. – Ты станешь королем… э… А какой сегодня день?

Дей остановился в дверях, застигнутый таким вопросом врасплох.

– Кажется, среда. Или четверг?

Данан дернула внешним плечом.

– А, – махнула она рукой. – В любом случае ты станешь королем еще до конца недели. Так что сотри слезы. И подумай насчет дочери Айонаса Диенара. Думаю, он во всем этом дерьме больше других заслужил право называть короля зятем.

В тронной зале, обустроенной к пиру, царила атмосфера нездорового истеричного веселья. Айонас Диенар в пол-уха слушал, как рыцарь-капитан Тайерар рассказывал, что проклятая «недокоролева» Хеледд, приказала убить лорда-магистра и стража-коммандера их обители только из-за того, что те посмели без её ведома поженить «августа и августу». Без главного чародея магический барьер был значительно ослаблен: мало того, что нет человека, который был бы озадачен поддержанием привычного порядка подобных мест, так и священное кольцо, усиливавшее и магистра, и барьер, осталось бесхозным. Без дозволения хотя бы августа Диенара, а уж лучше – короля, нового лорда-магистра выбрать было некому и некогда. Кандидата, которого успела предложить сама Хеледд – или её отец? – никто не одобрил. На вопрос, кого Молдвинны прочили, ответ оказался предсказуемым и от этого не менее противным – Валиссу, заклинательницу душ.

Диармайд кивал, настаивая, что сознательное ослабление Цитадели Тайн тоже непременно будет вменено королеве Хеледд на суде – больше некому за неимением в живых Брайса Молдвинна и чародейки Валиссы. Будь у Цитадели полноценный, прочный магический щит, возможно, она выглядела бы лучше, чем выглядит теперь. Наверняка ведь барьер телемантов смог бы поглотить хотя бы часть урона? За подсказками на сей счет Диармайд обращался к Сеорасу и Хагену, стараясь, как начинающий дипломат, всех привлечь к разговору. В конце концов, речь шла о Цитадели, в которой он сам воспитывался и приносил первые клятвы, и ему, разумеется, небезразлична судьба обители. И судьба надела Диенаров, оба из которых – и отец, и сын, – оказались выдающимися воинами.

Грегор принимал почести заслуженно и светясь от гордости, отдавая, конечно, при этом вежливое должное тем, кто в самом деле сразился с архонтом. Айонас был мрачен и едва ли внимал досужим разговорам. Он шарил взглядом по зале, гудящей от праздника, в поисках одного человека. Но её нигде не было. И, не имея возможности просто сбежать выяснять, где она, и в чем дело, Диенар скрипел зубами.

Он заготовил для Альфстанны подарок. Он ведь помнил из рассказов Берена, что в день пленения она отдала Толгримму на расходы фамильный кинжал с инкрустацией и серьги-жемчужины. Клинок у него, Айонаса, на перевязи, конечно, не был фамильным оружием дома Стабальт, да и серьги за пазухой лежали попроще – он купил, что смог, в Галлоре перед самым пиршеством, чтобы просто не идти к Альфстанне с пустыми руками. Он пообещает ей, вручая, что потом обязательно, обязательно подарит что-то действительно её стоящее, скажет какую-нибудь романтическую штуковину – он придумает! – а пока… Пока нужно было её найти.

Батиар Стабальт наблюдал за Айонасом весь вечер, прекрасно понимая происходящее. Не выдержав метаний обретенного союзника, он встал из-за стола, сославшись на недомогание в ногах и покинул стол Диармайда. Ох, уж эти его колени!

Хромая, с костылем в руках август Стабальт добрался до комнаты, которую отвели Альфстанне – по соседству с его комнатой. Движением головы Батиар отослал пару стражников. Стучаться не стал и широким движением открыл дверь.

Альфстанна вздрогнула. Обернувшись, увидела отца. Нужно было бы встать, поприветствовать, но августа только кивнула.

– Ты, что ли, боишься на люди показаться? Он ищет тебя по всей зале, – сказал мужчина, углубляясь в комнату и присаживаясь на кровать.

Альфстанна несколько растерялась от такой прямоты. Она догадывалась (и точно знала от Толгримма с Береном), что отец имел какие-то разговоры с Айонасом, когда тот прибыл в их чертог. Но непосредственно с дочерью Батиар пока ничего не обсуждал.

– Отец… – начала она, сама не зная, что попытается спросить или противопоставить. Батиар жестом попросил помолчать.

– Альфстанна, у меня болят колени, а не глаза.

Альфстанна потупилась. Проклятье! Они с отцом никогда не говорили о личном. У августы непроизвольно сжались от волнения кулаки.

– Ты понимаешь, дочь, – продолжал низким, поскрипывающим голосом, – что Айонас Диенар не может быть ни моим зятем, ни отцом моих внуков?

– Если бы не понимала, уже бы давно носила первого, – выдохнула она.

Резко, – оценил Батиар. Но внятно. Стабальт встал, с усилием доковылял до стола, за которым, пялясь на себя в зеркало, сидела Альфстанна. Сел, чуть отставил локоть и перенес на него весь тела, распластываясь по столу в сторону.

– Завтра, можешь мне поверить, Айонас попросит у Диармайда, брачного союза со своей дочерью. И ясно, как день, что малыш Саэнгрин ему не откажет. Если Айонас получит еще и тебя, он обретет немыслимую власть. Ей в Даэрдине никто не обрадуется: дочь-королева, жена – наследная августа, и еще молодой Таламрин, который во всем к нему прислушивается. Мы не дадим ему такой власти, Альфстанна.

Девушка кивнула. Она все-таки не дура, и давно научилась и понимать отца, и жить с ним.

– Ты уже решил, кто это будет? – спросила она бесцветно.

– Может, Гессим Таламрин. А, может, и нет. Он лучший, но все-таки спорный.

Альфстанна кивнула. Что ж, младший брат Ллейда не так уж плох, попыталась убедить себя девушка. Видя её серьезное, безрадостное лицо, Батиар отставил костыль и протянул по столу руку. Взял Альфстанну за запястье.

– Ты все сделала правильно. Я хвалю, – сказал он теплее и тут же встряхнул дочернюю руку. – Но то, что записей о вашем браке не осталось, Альф, тоже правильно.

– Я знаю. – Стабальт старалась не дергаться и не отводить взгляд под напором отца. Тот вздохнул: трудно, трудно строить разговор с женщиной, даже если это твоя дочь! И даже если ты явился сделать для неё хоть что-то хорошее.

Отпустив девичью руку, Батиар вытащил из-за пазухи праздничного камзола небольшую скляночку. Явно лекарственного назначения, приценилась Стабальт.

– Я попросил сегодня у лекарей в лазарете. Выпей, – потребовал Батиар. Альфстанна покосилась на отца с подозрением, потом с недоверием на бутылек. Да в самом деле, что это она?! Это из-за долгого пленения у Хеледд она не доверяет собственному отцу?! Откупорив склянку, Альфстанна вылила содержимое себе в рот и проглотила одним глотком. Скорчилась: ну и дрянь! Утерла губы тыльной стороной ладони, все еще щурясь взглянула на отца.

– Что это?

– Моя гарантия, что у тебя будет следующая кровь, – не стал отпираться Батиар.

– Что?! – Альфстанна заерзала. Это не его дело! Если только… Ох! Стабальт судорожно вздохнула.

– Иди к нему, Альфстанна, – сказал Батиар мягко. – Будь с ним сегодня, если хочешь. Если он тебе дорог.

«Потому что ты ему – дорога».

Альфстанна замерла с пустым пузырьком в руках, не зная, что делать. Взгляд её все-таки сполз вниз, не выдерживая мужской прямоты.

– О… отец, я…

– Другой возможности у тебя уже не будет, – напомнил Батиар. Альфстанна подняла на отца глаза. К его счастью, сухие. Посмотрела прямо, кивнула, облизала губы.

– Спасибо. Я обещаю, у тебя не будет повода стыдиться меня.

Батиар вдруг улыбнулся. Это не сделало его привлекательней, но сделало добрее.

– Моя дочь смогла на всем скаку подобрать факел с земли, вовремя подать сигнал мне и моим людям, обеспечить открытие одних ворот, взорвать другие, она обрушила защитную башню королевского дворца, – перечислял Стабальт, – загодя расположила к себе союзников и даже нашла способ выманить из дворца Продия Девирна. Мне уже нечего стыдиться, Альфстанна, даже если после этого ты всю жизнь просидишь за вышивкой. Но ты ведь не просидишь?

– Не наде… – Альфстанна, красная от первых на памяти развернутых похвал отца, хотела было мотнуть головой: какая вышивка?! А потом погрустнела и опустила взгляд. – Они убили Ларда.

– Я знаю. Друзей не заменяют, Альф, но я найду тебе нового коня.

Альфстанна не нашлась с ответом. Она положила ладонь отцу на одну щеку – сухую, впалую, – поцеловала во вторую и, кивнув, вышла из комнаты.

Батиар хмурился, но правый уголок его губ был поднят.

Данан улизнула с королевского помоста первой. Своеобразное преддверие завтрашнего совета, которое устроил за своим столом Диармайд, было ей совсем неинтересно. Выцепив взглядом проход на какой-то отдаленный балкон, Данан взяла курс.

Продраться сквозь толпу оказалось непросто. Да что там – зверски тяжело! Каждый встречный, завидев, что героиня Даэрдина вышла из-под защитного ореола королевской опеки, норовил пожать ей руку, по-свойски приобнять, выпить, расцеловать в щеки (особенно женщины), забросать двусмысленными намеками (особенно мужчины), половина из которых была весьма сального содержания.

– Да, конечно, – бездумно улыбаясь, кивала чародейка женщине, имени которой не знала.

– Нет-нет, не нужно, – отмахивалась от какого-то лорда, предлагавшего ей свою компанию, если захочется поговорить, и скрывала при этом настойчивое желание съездить нахалу по физиономии.

– О, очень любезно, но я справляюсь, – благодарила стратия, предложившего вполне целомудренное сопровождение до любого места в Даэрдине, если «сиятельной леди потребуется охрана».

Измучившись попыткой самостоятельно выбраться на балкон или, на худой конец, вообще удрать, Данан пошарила глазами по зале. Здорово было бы найти Стенна, но из-за роста его трудно увидеть среди гостей. Взгляд наткнулся на Ллейда и Гессима. Данан состроила жалостливую мину: «Заберите меня!», но братья, облепленные с одной стороны друзьями, а с другой – женщинами, почти одновременно пожали плечами. Ллейд, зараза, даже отсалютовал сестре кубком: мол, за тебя, Дан. Гесс, негодник, просто показал язык.

Чародейка замерла, примеряясь и посматривая поочередно в две стороны: на балкон и на выход. Второе уже казалось заманчивей, но Дей ведь сильно обидится.

– Кажется, тебе нужна помощь? – раздался голос мужчины из-за спины.

Данан радостно улыбнулась. Обернувшись бодрее, чем сам от себя ожидала, женщина бросилась стражу на грудь.

– Клейв, – пропела она с интонациями, будто воззвала: «Спаситель!». Он обнял её, и она, прижимаясь щекой к мужскому плечу, давила старого друга в ответ.

– Тебя проводить? – спросил он, отстраняясь.

– Да, я шла на балкон.

– Хочешь броситься, чтобы тебя не трогали? – поиздевался мужчина.

Данан подняла на него взгляд искоса, не отвечая вслух.

Отстраняя тех, кто пытался дотянуться до Данан с непонятной целью, кивая им вместо нее, говоря вежливые фразы, а порой просто зыркая, страж Вечного Клейв вывел чародейку на лоджию. Заходя, Клейв попросил охранников в балконной у двери никого не пропускать. Данан перевалилась через парапет, Клейв повторил следом. Оба хохотали до слез.

– Клянусь, пробиться сквозь гущу исчадий к цитадели было легче!

– Ну, тебе видней, – отсмеиваясь, сказал Клейв. – Мы так и не поговорили после той встречи во время штурма Галлора. Как ты?

Данан попыталась найти правдивый ответ.

– Наверно, растерянно.

– Неудивительно.

Задор своеобразного побега от толпы истаивал. Клейв замолчал, медленно изучая лицо чародейки. Сейчас в нем не было никаких элементов, свидетельствовавших о её принадлежности к Смотрителям Пустоты, но страж безошибочно чувствовал: она изменилась.

– Есть что-то, о чем ты хочешь мне рассказать? Или что-то, о чем ты могла бы мне рассказать, если представить, что я никогда не был твоим надзирателем.

Чародейка так же долго посмотрела на мужчину в ответ.

«Могла бы – Тальваде. Но она и так все знает. Даже лучше, чем я сама».

– Прости. Ни тебе, никому еще.

Клейв принял.

Он принял, что теперь Данан другая. Или не совсем она, или не совсем одна внутри себя. Принял потому, что, сколько бы тьмы ни сошлось в ней, чародейка по-прежнему выбирала свет. Вместо ночи, несмотря на все, сквозь все – день. Вместо смерти – жизнь. Вместо Пустоты – смысл.

За это её постоянство он простит любые средства, которые избрала чародейка, чтобы победить.

– Что думаешь делать дальше? – спросил Клейв, опираясь на предплечья о парапет и устремляя взгляд в вечернюю даль.

– Надоедать тебе, – ответила Данан, пристраиваясь рядом в той же позе.

– В смысле?

– Вернусь в Цитадель тайн. Я уже поговорила с Сеорасом, он обещал отдать мне мою комнату.

– Насовсем? – осведомился Клейв, так что было непонятно по голосу, рад он или озадачен.

– Не знаю, – выдохнула Данан, свешивая голову промеж плеч. – Мне нужно разобраться с собой.

Она не видела, но чувствовала: Клейв кивнул.

– Моя магия сильно изменилась под влиянием архонта, – не понимая головы, призналась чародейка. Клейв оглянулся: Данан откровенно хотела спрятаться от новой себя, страшась даже начинать разбираться, что с ней стало. Клейв не стал долго пялиться: она все равно, как любой человек, ощущает на себе взгляд.

– Нужно понять, что именно я теперь могу, и что из доступного, – она, вздохнув, подняла голову, – в самом деле мое.

Клейв не стал комментировать. Это действительно важно и потребует у Данан много времени. Что-то подсказывало, что, скрести они мечи сегодня – в дружеском поединке или в обучающем, – духовный клинок Данан будет уже совсем не того молочно-белого цвета с красивыми полосами багряного, зеленого, пурпурного, каким был всего год назад.

– Эльф не одобрит твоего ухода.

Данан коротко и не к месту мечтательно улыбнулась, прекрасно понимая, о ком идет речь.

– Я даже не уверена, что он не уйдет первым. Думаю, смоется еще до завтрашнего утра.

– Сомневаюсь, – усмехнулся Клейв.

Женщина хмыкнула и добавила:

– Фирин же ушел. Не складывается у меня с остроухими.

Про Фирина Клейв ничего не знал, в том визите чародейки к родным пенатам его не было. А вот за Жала пару слов сказать точно мог.

– Не знаю, не знаю. Он таращится на тебя весь вечер алчущими глазами.

На лице Данан снова мелькнул романтический настрой.

– У него будет целая ночь.

– А потом?

– А потом, если… – было непросто признать, но от этой правды Данан скрываться не стала, – захочет, поедет со мной в Цитадель.

Клейв вытянулся в лице в крайнем изумлении.

– Скажешь, об этом ты уже тоже договорилась с Сеорасом? Для таких гостей и слово Хагена потребуется!

Данан оглянулась на друга и тихо рассмеялась.

– Ну, я все-таки нахожусь в числе героев, одолевших Темного архонта. Можно же мне сделать небольшое послабление в правилах, правда? – по-светски осведомилась женщина. Клейв открыто хмыкнул в ответ и, успокаиваясь, вернулся в прежнюю позу, из которой было удобно рассматривать ночь над городом. Прохлада, праздник, огни – и хотя бы временная ясность. Клейв услышал, как Данан вздохнула полной грудью и повторил за ней.

– Должен признать, – сказал он размеренно, – учитывая нрав и привычки твоего покойного мужа, я думаю, Эйтианский змей вполне неплох.

Айонас, наконец, вырвался из душного окружения вежливых бесед и обсуждения больших планов, которые, вроде как решено было оставить на завтрашнее утро. Когда он встал из-за королевского стола, то обошел всю залу, заглянул в каждый угол. Вышел на один балкон, потом на другой. Не нашел Альфстанны и там. Вышел в сад, облазил и дотошно осмотрел каждый куст. Не найдя другого решения, отправился в конюшню – может, смотрит в пустое стойло Ларда и плачет? Или, может, уехала из дворца? Конюхи должны что-то знать.

Допросив конюших, Айонас узнал, что сиятельная леди Стабальт не брала сегодня ни одного коня и сама не заходила. Вернувшись во дворец, Диенар отправился в лазарет. Альфстанна выглядела неплохо после лечения целителей, но, может, случилось что?

Пустые залы лазарета встретили Айонаса глухим эхо. Наконец, наплевав на все правила, он вызнал у прислуги, в какой комнате расселили августу на этот раз, и рывком заглянул внутрь, неприятно пораженный отсутствием охраны. Комната с тлеющим очагом привечала его сиротливым одиночеством.

Вызверившись так, что слышно было на все крыло, Айонас, громыхая каждым шагом, отправился к себе. Гаркнув: «Вон!» – отослал стражу, выбил дверь ногой, проорал: «Твою мать!!!».

И замер.

Альфстанна сидела на теплых шкурах, расстеленных перед камином, в полотняной рубашке Айонаса – одной из тех, что ему выдали про запас. Кроме этой рубашки на ней ничего не было – как в тот самый раз, когда Хеледд заперла их в спальне, якобы свершая для дорогих гостей первую брачную ночь.

Диенар сглотнул. Пригладил волосы и зачем-то грудь. Быстро пробежал взглядом по обстановке в комнате: ничего не поменялось, только её платье и белье валялись на спинке стула, рядом с которым, небрежно брошенные, лежали мягкие туфли.

– Признаться, я уже засомневалась, что ты придешь, – улыбнулась Стабальт, бросая на Айонаса короткий взгляд.

Все совсем как тогда, подумал Айонас, как при Хеледд… только взаправду. Вон, даже покраснела! И смотрит почти украдкой… Взаправду Альфстанна стеснительней, с замиранием сердца почувствовал Айонас. Взаправду – еще прекраснее. И взаправду она еще ни разу, никогда прежде не говорила ему «ты».

– Ты можешь застудиться на полу, – выдал мужчина первое нейтральное, но очень важное замечание, которые сумел сформулировать. Он заспешил к ней и быстро поднял на ноги.

Едва мужские пальцы коснулись кожи её рук, у Альфстанны подкосились ноги. Путаясь в них, она с трудом удержалась от падения.

– По… подать тебе туфли? – спросил мужчина, немного наклоняясь в сторону кресла. Альфстанна покачала головой, удержав августа от полноценного движения.