Текст книги "Память Древних (СИ)"
Автор книги: Анастасия Машевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)
– ВЫ УМОМ ПОВРЕДИЛИСЬ! – кое-как взяв себя в руки, Толгримм зашипел, как взведенная кобра, и увесисто шагнул в сторону леди. – Лорд Диенар, конечно, человек благородный, но вы не можете ставить на кон жизнь, уповая только на то, что он явится за вами…
– Один раз уже явился, – напомнила Альфстанна.
– … и явится вовремя!
– Но сбежать я тоже не могу, Толгримм! – Альфстанна сделала ответный шаг, вздернув голову – чтобы придать большей твердости своему взгляду снизу-вверх. – Ллейд в опале. Мы больше не можем полагаться на ресурсы дома Таламрин! А вдвоем Айонас и Вектимар не справятся.
– И чем им сможете помочь вы?! Особенно замученная и из темниц?!
«Тем, что я буду замученной и в темницах».
– Миледи, – скрепя сердце, произнес один из посланников Ллейда, – Толгримм прав. Вам лучше уйти сейчас с нами. Даже если вы ничего не будете знать о передвижениях лорда Диенара, это не значит, что им наскучит издеваться над вами. А сами вы отсюда августам не поможете.
Альфстанна скосила на мужчину надменный взгляд. Её рот вызмеился линией, словно ей приходилось смотреть на отходы.
– Не надо думать, что я не понимаю собственной слабости. А вот вы, как раз не слышите: Диенар и Вектимар вдвоем столицу не возьмут. И если с нами нет Ллейда, то только я и могу им помочь. Не тем, – она повысила голос, прерывая любые протесты, – какая я, а тем, кто.
Толгримм смотрел на неё с болью и яростью. Что за упертая дура?! Ну почему?! Вырубить бы её и уволочь, но ведь потом… Да плевать на потом!
– Проводите меня назад, – приказала августа. – Вы двое, – она обернулась к солдатам Ллейда.
– Мы не закончили, – напомнил Толгримм тоном разозленного отца. Он не шевелился, и другие тоже пока не совались.
– Закончили.
– Леди Стабальт…
– Опомнись, Толгримм! Я не спрашиваю твоего одобрения! Я отдаю тебе указание: организуй подложные письма и убирайся из столицы, пока и за тебя не принялись!
В конюшне повисла тяжелая тишина, наполненная смесью молчаливых чувств: от желания скрутить молодую августу, заткнув рот, до уважения. Даже спящие кони, кажется, стали дышать грузнее. Альфстанна оглядела мужчин и решила добавить еще кое-что, пока они снова не начали читать ей нравоучения.
– Вот еще что: времени в обрез. Хеледд дотянется до меня совсем скоро. Сейчас она делает все, чтобы выставить мое самочувствие как беременность и заслать ко мне повитух.
Толгримм повел головой: это еще тут при чем, о, Вечный Создатель?!
– Когда это случится, – Альфстанна отвернулась, избегая видеть, как сейчас на неё начнут пялиться все эти мужики, – станет ясно, что никакого брака между нами с Айонасом не было.
– Пх! Да как они узнают? Свечку что ли де… – начал подданный Диенара, и вдруг, поймав ребром локоть кого-то из соседей, затих. Сообразил.
«Молчат», – усмехнулась Стабальт, не оборачиваясь. Хорошо, что никто не видит, какая она красная.
– Это будет свидетельством, – прочистив горло, продолжила августа ровнее, чем ожидала от себя, – что мы с Айонасом оскорбляли корону публичной ложью и высмеивали королеву перед всей страной несколько недель. Хеледд использует именно это, чтобы забросить мне петлю на шею. Единственная причина, почему она до сих пор медлит, в том, что нельзя заставить весь Даэрдин заглянуть ко мне между ног. К тому же, если брак все-таки был, о нем есть запись. И как только по указу королевы эту запись вымарают, – Стабальт все-таки насмелилась и обернулась, – мне конец.
– Так пойдем отсюда! Ну, быстрее! – отбросив всякое почтение, бросился к леди Толгримм и потащил за руку под смешанные взгляды остальных.
На этот раз Альфстанна сделала шаг назад, разрывая контакт:
– Я совсем туда не рвусь, Толгримм. Зря ты думаешь, что я в самом деле тронулась умом.
– Разве? Зря? А, по-моему, очень похоже! – проворчал мужчина. Он сложил на груди руки и нетерпеливо зашлепал ногой по земле: «Ну, долго тебя ждать? Ты идешь?»
«Так и не понял» – набравшись терпения, подумала девушка.
– Времени мало. Это все, что я хотела сказать. Поторопитесь, – велела августа и на этот раз все-таки шагнула к выходу. Рука Толгримма легла поверх её плеча, в порыве развернуть на себя, но Стабальт сумела удержаться.
– У тебя есть работа, – напомнила девушка мягче, чем планировала. В её шепоте Толгримм услышал сожаление, но этим его было не пронять.
– Моя работа – делать все возможное, чтобы ваша голова болталась на вашей шее! – Он больно сжал плечо госпожи, готовый к тому, что в будущем, если она выживет, то, скорее всего, велит отрубить ему голову за сегодняшнюю ночь.
– Твоя работа – заботиться о благе дома Стабальт!
– Я сам решу, как лучше мне выполнять и работу, и долг!
– Но и за, и за другое тебе плачу я, – она оглянулась через плечо. – Отпусти, Толгримм!
Мужчина выдохнул, как перед прыжком в море с большой высоты, отпустил, и натурально пригрозил августе пальцем:
– Ну, знаете! – заявил он, не заботясь, что их могут услышать. – Если в итоге мы выживем, ей-богу, я надаю вам по заднице!
Кто-то из ребят Айонаса заржал в голос, другие усмехнулись. Толгримм же стоял, как дуб, и смотрел Альфстанне в глаза. Ему казалось, он видит в них искры смеха. Когда Альфстанна выскользнула наружу, Толгримм обернулся и кивнул парням Ллейда:
– Таламрин наверняка дал вам четкие указания. Проводите августу. Пожалуйста.
«И стерегите, как получиться» – этого Толгримм уже не сказал. Но каждый в конюшне услышал немую просьбу.
После третьего за две недели «рвотного случая», лекарь, в компетенции которого Альфстанна сомневалась больше, чем в дружелюбных намерениях королевы Хеледд, ничего не нашел. Разумеется. Послали за повитухой.
Хеледд уселась у постели Альфстанны – хотя та и убеждала, что дурнота совсем не повод валяться в койке! – и выжидающе уставилась на дверь. На её лице застыл вожделеющий расправы оскал, который при всех усилиях Хеледд никто не посмел бы назвать улыбкой.
«Челюсть не выверни!» – зло покосилась Альфстанна. Неужели её будут осматривать прямо в присутствии этой сволочи? У Стабальт от этой мысли сводило болью зубы: Айонас не пытался лезть к ней под юбку с таким рдением, как Хеледд! Проклятая извращенка!
Когда явилась повитуха, Хеледд все-таки вышла – с таким торжествующим видом, что все сомнения иссякли: отсюда Альфстанну поведут уже на допрос.
Лорд Джеллерт Вектимар, невысокий и кряжистый, поседевший от зим и невзгод, встретил Айонаса, сбегая по лестнице. Не слушая приветствий, он широким жестом сгреб Диенара, тяжело шлепнув по спине. Джеллерт громко дышал и обнимал Айонаса, как брата.
– Хвала Пророчице, Айонас. Проси у меня, что хочешь, – сказал он, выпрямившись.
Диенар мотнул головой немного вверх: сочтемся.
– Рад, что все удалось и они добрались, – сказал Диенар, подразумевая бывшего пленника Аберта, Берена и тех, кто был с ними.
– И Альфстанне, если увидишь раньше меня, передай поклон, – горячечно попросил Джеллерт. – Аберт мне все рассказал.
Айонас согласно кивнул:
– Альфстанна многим рисковала и рискует до сих пор. Я хотел бы поберечь её жизнь, если уж не имя, но в столице я ей сейчас бесполезен.
Вектимар согласно кивнул.
– Да! Чего это мы тут? Идем внутрь. Располагай людей!
С Береном Айонас тоже обнялся грудь в грудь. А кроме него приметил еще трех человек из свиты Альфстанны и, краем глаза, – мальчонку с дворцовой кухни. Теперь он разносил еду здесь, у Вектимара.
За плотным обедом Айонас рассказал Джеллерту все, что посчитал нужным. Берен с советами и намеками не лез: леди Стабальт наверняка условилась с Диенаром о границах разглашаемого уже после того, как сам он уехал с Абертом. Джеллерт старался важно и вдумчиво кивать, но его лицо постоянно меняло выражение: от лютой ярости до благоговейной благодарности. В какой-то момент Айонас даже засомневался, а сумеет ли Джеллерт сейчас взять себя в руки и включиться в их кампанию с трезвой головой.
Впрочем, случись что, его всегда можно вразумить – хотя бы постараться – а уж ненависть к Молдвиннам наверняка удесятерит силы августа. Главное, упаси Пророчица, чтобы Вектимар со злости не напорол горячку.
Из обсуждения Айонас уяснил, что войска Вектимара рекрутированы, и первый заслон может выдвигаться уже утром. Но просто так идти на столицу смысла нет. Он, Джеллерт, ждал какой-то вести, указания, чего-то или кого-то, кто посвятит их в общий замысел.
– Итак? – неопределенно спросил Вектимар, сжигаемый жаждой действий.
План был прост: один из сторонников Альфстанны и один его, Айонаса человек, должен отправиться как можно скорее в лагерь Диенаров на юге и велеть сыну Айонаса, Грегору, собирать полномасштабное войско. С одной стороны, парталанцы притихнут хотя бы на время. С другой – он будет в стопроцентной боевой готовности и сможет перекинуть войска к столице, как только понадобится. А с третьей, подобный сбор войск и сумятица идеально подойдут, чтобы пустить Молдвиннам пыль в глаза: вон, как здорово Айонас взялся за порученную короной задачу обороняться от вторженцев! Всю армию мобилизовал, укрепления возводит…
Дальше встал вопрос об их собственных действиях: спасать Таламрина или Стабальт? Берен и трое его соратников из подданства последних, также потребовавшие себе присутствия за столом переговоров с самыми свирепыми физиономиями, подались вперед. Их интерес был очевиден. Берен взял слово на себя:
– У августы теплые отношения с лордом Ллейдом. И я точно знаю, она пожелала бы спасти его, однако, давайте будем честными. Эйнсел, каким бы ублюдком ни был, наследника не порешит. Да, может, запрет, может даже в темнице. Может, даже выпорет и посадит на хлеб и воду, пока тот не зачахнет от слабости так, что не сможет поднять меч. Но – не убьет.
Айонас и Джеллерт согласно кивнули. Берен прав, старый Таламрин сохранит первенцу жизнь, потому что в противном случае, его наследниками станут Тегана и Гессим. Одна не пойми где, и неизвестно, жива ли еще. А Гессим прибьет отца, едва достигнет чертога.
– Тогда августа? – уточнил Берен.
Но Айонас отверг и это: Альфстанна не дитя, она знала, что творит.
После ужина того дня Диенар бросил на Берена убийственный взгляд и позвал:
– Берен!
Тот оглянулся: говори, лорд? Айонас вдруг сник, прикидывая, как сказать. «Выйдем на пару слов»? Не особенно дружелюбно. Нет, Берена надо расположить к себе. «Могу я попросить тебя на пару слов»? – неплохо, но как-то заискивающе. Не подойдет ему самому. Прикинув одно к другому, Диенар выбрал самое тривиальное и мужское:
– Пропустим по стаканчику? – вполне дружески, и при этом Айонас сумел не выпячивать их разницу в статусе.
Не в эле дело, смекнул Берен и кивком согласился. Вектимары и остальные поглядели на них кратко, и лорд Джеллерт вышел из трапезной первым. Прочим указания тоже не требовались.
Едва все, включая прислугу, убрались, Берен расслабился и принял истинный свой изможденный вид. Откинулся на спинку стула: к черту формальное раболепие! К тому же август сам обратился к нему накоротке.
– Как она? – спросил Берен тихо. Айонас повел головой:
– Я смотрю, вы всерьез переживаете за госпожу.
Берен с видимым усилием снова наклонился к столу и потянулся за кувшином. Наливая, ответил:
– Без неё в клане начнется дикая свара. А худой мир, милорд, сами знаете, лучше любой ссоры. Так как она себя чувствует?
Айонас ответил честно: когда он уезжал, чувствовала вполне ничего. А сейчас – без понятия. Берен взял бокал и встал. Пошел к камину. Айонас последил за подчиненным Альфстанны, но вставать в ответ решительно не захотел.
– Я надеюсь, наша компания за столько времени приучила её плевать на сплетни, – обронил Берен и остановился у огня.
– Сплетни?
Берен хмыкнул, не оборачиваясь.
– Вам что же, еще не пересказали все позы, в которых она изменила вам со мной? И не припомнили, что до этого она была жутко развратна с каждым из нас? – он отпил из бокала и поставил ногу на каминную решетку.
Теперь сообразил и Айонас. Ему невольно сделалось горько и даже обидно за Стабальт. Родись она мужиком, была бы стоящим, а так… Тысячу раз будет стоящей, а кто, кроме близких, будет в курсе?
– Наездницу забыли, – буркнул он.
Берен хрюкнул прямо в эль, едва не поперхнувшись. Потом кое-как откашлялся, продолжая вперемешку смеяться и утирать рукавом рот.
«Что смешного?» – подмывало спросить Айонаса. Его тяжелое лицо казалось черным из-за хмурого выражения глаз. Он молчал и ждал, когда Берен скажет хоть что-нибудь сам.
– Сиятельная леди Стабальт выдающаяся наездница. Вы уже должны были убедиться, – протянул он с чуть уловимыми выведывающими интонациями и обернулся. Айонас не смотрел на него, и Берену захотелось прикрикнуть: «А ну-ка в глаза мне глянь!»
– Мы были с ней в дороге не так много времени, это было давно и почти все время лил дождь. Я особо не рассматривал, но в седле вроде сидит и впрямь хорошо, – отрекоммендовал Айонас так нейтрально, как мог.
Берен бы засмеялся, но сейчас отчего-то у него только нитью дрогнули губы.
– Вы прекрасно поняли меня, август. Я говорю не про лошадей.
Диенар вскинул голову, разворачиваясь к собеседнику. Их взгляды встретились, внося понимание. Айонас тоже выпил эля, утерся указательным пальцем.
– Я не был с ней.
– Отчего? – через паузу осведомился Берен.
«Это не твое дело – постель госпожи!» – едва не вырвалось у мужчины. Но ведь Альфстанна почему-то выбрала с самого начала в помощь для маневра именно его. Возможно, у них вполне приятельские отношения?
Вместо этого Айонас рассказал отчего – кратко, в одном предложении. Берен кивнул и залпом допил эль.
– Я, честно сказать, надеялся, вы избавите её от этой иллюзии.
– От какой? – не понял Айонас.
– О собственной девственности. Вы подошли бы, – он обернулся. – Вы ей нравитесь, но после этой кампании, чем бы она ни кончилась, будете бесполезны для госпожи. Не понимай Толгримм её симпатии к вам, он бы написал Ллейду или лорду Стабальту о тяжелом положении августы в столице. Но Толгримм выбрал вас. Это был ваш шанс. Я имею в виду, вас обоих.
Айонас что-то заподозрил, но совсем смутно. Пахло так, будто он вроде как должен был чего-то этим двум: Берену с Толгриммом. Что за чушь! Ему нужна была внятность.
– Ты по-божески объяснить можешь?
– Мне кажется, она не была с мужчинами. Не похоже. Но девственность миледи осталась в седле, когда ей было одиннадцать.
– А тебе-то откуда знать?! Особенно, если она уверена, что та все еще при ней?! – Айонас внезапно вспылил. Это что же, девчонка вертела им, как вздумается, и лгала?! Какой умысел она затеяла в тайне от него? Чего хочет?! Чем она там занималась с Береном, что предпочла прилюдно омарать и себя, и весь клан, нежели открыться?!
– Лекарь Стабальтов заявил, что леди получила удар и утратила баланс в седле. Упала с лошади, потеряла сознание. Ну, все как бывает обычно в таких случаях. Я сам относил её тогда, так что за кровь могу сказать точно.
Айонас постарался сложить в голове одно к другому.
– С тех пор прошла куча лет! Хочешь сказать, ей так и не сказали?!
– А смысл? Взрослеющую девчонку, если она знает, что уже не невинна, никакими цепями не удержишь от того, чтобы виснуть на каждом мечнике с гладкой рожей и большими мышцами. Да и потенциальным женихам лучше не знать. Одним словом, родители скрыли, а потом леди повзрослела, и вроде уже сама должна была распоряжаться жизнью, без чужих одобрений. Да все не сподобится.
Айонас смотрел на Берена, раскрыв рот: леди не сподобится, а эти двое, Толгримм и Берен, взялись ей помочь, так что ли? Последний, между тем, вернулся к столу, чтобы заново наполнить бокал. Эля в одном из кувшинов хватило только на половину кубка, и Берен демонстративно потряс им в перевернутом состоянии, подчеркивая: мол, глянь, кончилось!
– Как Батиар вообще позволил ей снова лезть в седло, если её уже скидывали? – спросил Айонас. – И на черта вообще позволил ездить в таком возрасте без сопровождения?
– А кто вам сказал, что это был Батиар? В то время у леди было еще два старших брата. Они помогли ей вернуться в строй, а потом…
Айонас ухватился за эту недосказанность с одержимостью дознавателя:
– Что потом?
– Потом она встала в седле. В тринадцать лет, – произнес мужчина с таким видом, будто это объясняло все. Айонас, белея, откинулся на спинку кресла: да, объясняло. И упертость, и упорство, и страсть к верховой езде, и то, почему она разбиралась в охоте – ведь угодья Стабальтов сплошь лесистые холмы! Рай для охотника!
– Вы многих таких знаете, а? – Берен внезапно перевел взгляд на собеседника. – Большинство из нас великолепно держатся верхом, но сколькие в самом деле способны сделать… как бы сказать… трюк? Встать в седле! Не в стременах, нет! В седле! Вот так! – Берен раскинул руки рваным жестом. Немного эля выплескалось ему на пальцы и ладонь.
Айонас не знал. Разговор о добродетелях Альфстанны не вел напрямую к тому, о чем Диенар собирался поговорить с самого начала. Однако, кое-что в словах Берена зацепило кошачьим когтем. Айонас позволил себе удовлетворить зудящую царапину любопытства.
– Почему ты сказал, что я буду бесполезен ей, когда наша кампания завершится? – Он тоже допил эль и теперь, отставив бокал, глядел на стол, выискивая, чего бы еще пожевать.
– Пх! – Хмыкнул Берен и решил, что правды в ногах не сыскать. Он разместился за столом через три сидения от Айонаса. – А разве сами не видите? – Не вопрос даже. Так, призыв не кокетничать. – Видите ведь, август. Если мы провалимся, нас просто перебьют, всех. Если мы победим, то варианта два. Вы являетесь одним из претендентов на корону, и если станете королем, не женитесь на ней. Просто потому что в этом случае Стабальты станут вашими врагами.
– С какой стати?
– Будь у нашего лорда еще хотя бы один ребенок, любого пола, он мог бы отдать леди Альфстанну вам в королевы. А так – вы бы тоже не поделились единственным наследником, зная, чем это грозит клану в будущем. Мало, думаете, прольется братской крови вокруг вашего кресла?
«До самой преисподней хватит, – признал Диенар. – А ведь это даже не трон!»
– Если же королем станет кто-то другой, он сам не даст вам пожениться: два клана, объединённых в семью, представляют для столицы огромную угрозу, особенно если учесть, что земли домов Стабальт и Диенар держат Галлор в клешне.
Все, что говорил Берен, имело смысл. Но думать об этом сейчас Айонас совсем не хотел. Вот вытащит Альфстанну, а там видно будет.
– Ты хорошо знаешь Стабальт. Я попросил тебя остаться не для того, чтобы болтать об её девственности или талантах, – как мог по-деловому сказал Диенар и для вящей убедительности прочистил горло. Берен поставил на стол бокал и немного развернулся к августу, выказывая готовность внимать. – Перед отъездом Альфстанна положила это в мои вещи, – он вытащил из-за запаха поддоспешника шкатулочку, загадка которой не давалась ему несколько дней пути. – Внутри была серьга и записка.
Айонас открыл емкость и отдал послание Берену: разворачивай. Тот за секунду перевел взгляд с листка на Айонаса и обратно и прочел.
– Я остановился на слове иллюзия, но так и не понял, что сделать, – сообщил август.
Берен смял записку – Айонас вытянулся в лице: что же ты делаешь?! – и подошел к камину. Поймал предварительно взгляд Диенара и медленно, нарочито демонстративно бросил послание в огонь. Оно занялось, съежилось и сгорело.
– И что? – с непередаваемым чувством спросил Айонас. Берен снова сел за стол.
– Дайте коробку, милорд, – попросил он. Диенар подтолкнул хранилище к Берену.
Тот отвернул запах поддоспешника, приоткрывая Айонасу необычное зрелище. На внутренней стороне, словно лацкан, была приторочена широкая кожаная лента. На той на равном расстоянии сидело четыре своеобразные петельки – узкие, крохотные, в дюйм длинной и несколько миллиметров шириной. В каждую петельку Берен продел нечто, напоминающее не то слишком уж тонкие и короткие стилосы, не то шкурные иглы. Все – разномастные.
Берен еще раз осмотрел коробочку, приглядываясь так и эдак. Потом отставил и вытащил палочки на стол. Примеряясь, взял одну и втиснул в маленький зазор между крышкой шкатулочки и днищем. Оно подошла. Другое небольшое отверстие обнаружилось прямо на передней стенка коробочки, на дне. С ним пришлось повозиться, но последняя отмычка подошла, и Айонас услышал характерный глухой щелчок. Берен откинул крышку емкости. Дно хранилища приподнялось настолько, что теперь его можно было поддеть чем-нибудь и вытянуть вверх, долой. Что Берен и сделал.
Внутри обнаружился настоящей презент Альфстанны – еще одно послание и четыре точно такие же отмычки. Айонас в душе выругался на Стабальт. Выходит, чтобы обнаружить её послание, он сначала должен был непременно встретить её людей? Причем очень близких, так? Должен ли был забрать с собой Толгримма? Или предполагалось, что он удостоверится в целости Берена?
Ничего путного не шло на ум. Берен, лицезря полные опустошения и растерянности глаза августа, напомнил о себе. Диенар поднял взгляд и бездумно протянул нетронутое пока послание Стабальт.
– Прочти.
– Нет, – твердо отказался Берен. – Эта записка адресована именно вам, август.
Айонас вздохнул. Ох уж эта бабская загадочность, будь она не ладна! Но ведь, как иначе, если все вещи, что она положила ему, Айонасу, в дорогу, наверняка проверили на десять раз жабы Хеледд?
Айонас подошел к камину и дрожащими руками развернул послание. Бумага была крошечной, текста – много. Разбирал август с трудом.
«Если Вы читаете это, Айонас, значит, Берен все-таки добрался до Вектимара, и Вы все еще на нашей стороне. Если так, значит, я вверяю вам эти отмычки не зря. Ими Вы сможете открыть послание, которое посылаю я.
С уважением,
Альфстанна.
P/S: Когда Вы спросили меня об этом впервые, я писала письмо. Сожгите записку, Айонас, и поймете, как распознать правду, если однажды Вам привезут послание без подобной коробки и скажут, что оно от меня.
P/P/S: если увидите моего отца, скажите: тот, кто собрал для меня сундук со свадебными дарами, достоин замка или хотя бы усадьбы».
Айонас послушался: бросил сверток в огонь – тот вспыхнул мгновенно, обдав весь камин волной вспыхнувшего жара. Диенар даже отпрыгнул и замер, оглушенный. Элементий, верно? Почему она молчала об этом? Почему так все запутано? Это такие проверки для союзников – продраться через ловушки, которыми она балуется?! Капризная девчонка! Зачем она приехала тогда к ним с Ллейдом? Зачем и почему вообще выбрала союзником Ллейда? А его?
Зачем он, Айонас, ей нужен?
А нужен?
Айонас опустил голову. Широкой ладонью потер голову. Потом почесал – дорожная пыль, осев, мучила Диенара зудом. Почему женщина вызывает столько вопросов? Это же просто баба, миловидная девка!
«И умна» – напомнил внутренний голос. На этот раз Айонас усмехнулся ему в ответ, озадачив Берена, неподозревающего о диалогах Диенара с совестью.
«И умна? – переспросил август сам у себя. – И хитра. И дальновидна. И страшно самонадеянна. И даже коварна! Вот так!».
Берен приблизился к Айонасу, выводя того из оторопи. Диенар вздохнул, взял себя в руки и постарался сосредоточиться. Его ответный взгляд предостерег Берена от того, чтобы опуститься до панибратства и положить августу руку поверх плеча.
– Не думайте лишнего, лорд, – сказал Берен, словно уловив настроение августа. – Она недоверчива, но разве у неё нет причин? Она одна, там, в рассаднике заразы, с которой сейчас пытаются одновременно бороться три здоровенных мужика-августа. И вся её надежда – человек, который не ставит женщин ни в грош.
«Я».
Этого бы не понял только законченный болван.
«Она надеется на меня. И всем своим людям сказала, что надеется на меня! И… о, Пророчица, они поддерживают её? Она что… совещалась с ними? Делилась с ними?.. Делилась… О НЕМ?! Ох! Это не важно!».
Берен прав. Айонас слышал, чуял кожей, что прав! Ну в конце ведь концов! Альфстанна – не кокетка, она не дурачит его, а просто боится. Как боятся все разумные люди – ножа промеж лопаток. Как боятся все охотники в незнакомых чащах: когда, устремляясь за лисой, начинают думать, что упустили за спиной стаю волков, которые берут в кольцо.
Ему нужно время – чтобы понять, что он чувствует теперь, когда видит преданность её людей не в словах или статусе, а в рвении быть с ней заодно.
– А сам-то? Скажешь, прямо-таки сразу рванулся ей под каблук, когда Батиар похоронил сыновей, да? – рявкнул Айонас, чтобы не сдаваться так сразу. Нечего его упрекать в том, что свойственно в душе каждому из мужчин!
Берен принял готовность августа поддержать диалог хоть в каком-то виде за добрый знак. Широко хмыкнул и ответил:
– Намного раньше. Я ведь вам уже рассказывал про трюк в тринадцать лет.
Валисса валилась с ног от усталости: Молдвинн наседал на неё особенно жестко, заставляя поднимать трупы и искать духовные следы по всему Даэрдину. Точно ли Редгар уже мертв? Или еще жив, старый паскуда? Или где оставшихся дезертиры-смотрители? Ох, как бы они не устроили диверсию или переворот, клятые скверноносцы! Ищи Айонаса! Точно ли он движется на юг? Точно? А как же его, Брайса, люди? Те, кого он послал в погоню! Где? Что? С кем? Живы? Достигли успеха? А что происходит у Ллейда? Запытал его Эйнсел? А Аберт!!! Где он?! Его доставили к Вектимару?! Тот уже собрал армию?! А Батиар почему еще не прислал ответ, что готов подчиняться?! Его уже скрутили?..
Насчет Батиара Валисса точно ничего не могла сказать, зато её саму точно скрутило знатно. Не восприимчивый к никаким увещеваниям и мольбам об отдыхе, Брайс озверел и был готов посадить заклинательницу душ в клеть. Ему нужны сведения, особенно – о Вектимаре, Батиаре и об Айонасе! Он ведь не мог поставить на уши столицу, заявив, что в его темницах подвергся мучениям младший отпрыск Джеллерта Вектимара. Издевательство над безвинным – это акт мученичества последнего.
Брайс и Хеледд ничего не могли утаить. Или почти ничего. Они знали виновных, и понимали, что если не остановят их сейчас, ситуация уплывет из их рук вместе с Галлором – столицей Даэрдина. Поэтому было так важно, чтобы Валисса справилась.
А Валисса не знала, за что хвататься, теряла энергетические сгустки по всему Даэрдину и периодически падала в обморок без сил.
Айонасу это было на руку.
В следующую поездку он взял большую часть охраны, а Джеллерту посоветовал стоять с армией наготове и ждать сигнала. Берен стал их проводником: в отличие южан Диенаров и Вектимаров он лучше знал северные наделы Даэрдина с их укрытиями и тайными тропами. Лишнее внимание ни к чему.
Когда путникам удалось достичь нужного пункта, лошади были загнаны до кровавой хрипоты.
Цепи решетки в крепостных воротах громыхали вровень с ядреной майской грозой вокруг. У Айонаса промокли до нитки портки, но на этот раз он не велел останавливаться по дороге ни в одном трактире. Понимал, что, наверное, еще долго не сможет по-человечески сесть на задницу – так набило! – но гнал, как дурной. Чем дольше они медлят, тем больше рискует Альфстанна. И как бы он, Айонас, ни относился к ней, как бы ни путался в чувствах и бесконечных вопросах, одно мог сказать точно: с первого дня она явилась к ним как союзник, она действовала, как союзник, и делала, что могла – как союзник! Она – союзник, какими не разбрасываются на пороге переворота, и она – одна.
Гонец, высланный чуть загодя, сделал свое дело: им успевали открыть ворота аккурат, когда августы подъезжали. Взметая грязь на три локтя вверх, Айонас с сопровождением ввергся в крепостной двор. Их ждали наверху широкой лестницы: несколько человек охраны, пара служилых и он – с воткнутым перед собой отполированным двуручным мечом, на который опирался обеими руками. Всегда мрачный и бескомпромиссный, как последнее движение топора в руках палача. Его длинные черные, как ночное небо, волосы, перевивались белоснежными молниями седин.
Айонас спешился первым, поднялся вверх: не молниеносно, но прытко, не ловко, но уверенно и твердо. Кланяться не стал – только кивнул, снося ненавидящий взгляд из-под тяжелых бровей на высоком лбу. Ей-богу, он мог бы сойти за гнома с таким отягощенным невзгодами лицом, если бы не рост и плечи: когда-то широкие, словно грудь быка, они ссутулились за последние годы вынужденной телесной немощи и бездействия, скрючивая за собой всего лорда целиком. Впалая грудь и живот делали его похожим на изогнутую трость.
– Я надеюсь, – прозвучал низкий мужской голос, и Диенар с первой интонации услышал, что стали в нем не убыло, – у тебя есть какое-то внятное объяснение, Айонас, – сказал он вместо приветствия. Диенар не дрогнул и кивнул, протянув руку:
– Есть, Батиар.
ЧАСТЬ III
Под крылом и когтем
Глава 15
Пленник поднял глаза на стену. Догоравший факел чадил, и мужчине казалось, что он тоже чадит: из последних сил переводит воздух вокруг в угоду собственной жизни. Он привалился головой к стене, у которой сидел, и закрыл глаза.
В воздухе разило затхлостью и запахом холодного влажного железа. В гнетущей тихой сырости догорающий факел был так же не на своем месте, как этот узник – в темнице. Его «поселили» в дальний угол тюремного коридора, пересадив других заключенных поближе к выходу: негоже мешать лорду «одумываться» и «исправляться».
Честное слово, у Эйнсела Таламрина во все времена были очень, очень идиотские способы воспитания детей. Наверное, поэтому его жена не выдержала и скончалась через несколько месяцев после того, как младшего, Гессима, август услал на границу с Лейфенделем. Узнай мать, что его, первенца и наследника, Эйнсел запер в подземельях для перевоспитания, тоже бы умерла – от удара. А уж услышь она о злоключениях Данан…
«Данан» – подумал Ллейд и вздохнул. Как она? Жива еще? Не сильно ли над ней измываются – эйтианец, Темный архонт, потенциальный король Диармайд? Не много ли она взвалила на себя, связавшись с Диармайдом вообще? А со Смотрителями Пустоты?
Дыхание Пророчицы, Данан – смотрительница Пустоты. Это даже более дико, чем то, что он – узник в собственном доме, а она – маг. Хотя и не так дико, как то, что сестра – рыцарь-чародей. Все-таки жаль, что её воспитала та же мать, что и его, Ллейда. Вырасти Данан сволочью, она бы наверняка убила отца, и всем сейчас было бы легче. Он сам, Ллейд, не рискнет. По крайней мере, пока. Ибо иметь за плечами клеймо «отцеубийцы» не помогло еще ни одному августу и не одному королю. Да и из его нынешнего положения вообще сложно что-либо предпринять.
У Ллейда заурчал живот. С ним, разумеется, обходились почти славно: приносили нормальную еду и воду, ночной горшок меняли каждый день. Но порции были такие же, как у остальных заключенных, и кандалы на ногах натирали не меньше. Интересно, что именно, по замыслу Эйнсела, должен в таких условиях уразуметь нерадивый сын? Что нельзя без разрешения действующего августа ввязываться в военные конфликты? Что нельзя таскать за собой полтысячи солдат под предлогом того, что якобы сидишь в столице и обсуждаешь вопрос парталанского вторжения? Что нельзя, в конце концов, лгать, будучи обложенным солдатами, потому что это больше всего напоминает измену и бунт?
