355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Альма-Мари Валери » Единорог и три короны » Текст книги (страница 2)
Единорог и три короны
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 18:55

Текст книги "Единорог и три короны"


Автор книги: Альма-Мари Валери



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 38 страниц)

3

Стоя посреди двора, Камилла с ожесточением обливалась водой из ведра – у нее было ощущение, что кровь убитого ею человека не сойдет никогда и будет преследовать ее всю жизнь. Кларисса некоторое время молча наблюдала за девушкой, а затем, видя, что та не в силах остановиться, властно сказала:

– Хватит уж мокнуть. Тебе надо переодеться. И выпить чашку бульона, это пойдет тебе на пользу.

Тут она заметила венгра, который направлялся к замку, взвалив на плечо раненою. Шагавший следом Пьер крикнул, повернувшись к женщинам:

– Из него ничего не удалось вытянуть, он всего ЛИШЬ подручный. Говорит, ЧТО второй, мертвый, заплатил ему кругленькую сумму за убийство Камиллы. А больше он ничего не знает.

– Но почему? – топнула ногой Камилла. Зачем им убивать племянницу деревенского дворянина?

– Думаю, барон тебе кое-что объяснит. Тибор хочет первым поговорить с ним, но тебе велено идти в замок, как только приведешь себя в порядок и слегка передохнешь.

– Я не нуждаюсь в отдыхе, поспешно ответила девушка, – и прекрасно себя чувствую.

Но тут голова у нее закружилась, и она вспомнила, что с самого утра ничего не ела. Пожалуй, ей совсем не помешает перекусить после таких переживаний. На смену растерянности пришел гнев: она жаждала получить ответы на все вопросы. Тем не менее с удовольствием выпила предложенный Клариссой бульон с ржаными оладьями и немного успокоилась. Присущий девушке оптимизм возобладал, и она подумала не без самодовольства, что совсем неплохо справилась с делом. Один противник убит, а второй ранен – в такой ситуации, когда ее застали врасплох! С сердца словно камень упал, и она весело побежала в замок.

Андре де Бассампьеру было около шестидесяти лет. Несмотря на невысокий рост и заметное брюшко он производил внушительное впечатление. Седые волосы он зачесывая назад и подвязывал черным бархатным бантом. Он был слегка лысоват, но орлиный нос, презрительно сжатые губы и черные проницательные глаза придавали ему несколько устрашающий вид. Угловатое худое лицо поражало своей моложавостью – чувствовалось, что этот человек вел деятельный и здоровый образ жизни. Барон долгое время был товарищем по оружию короля Виктора-Амедея – тогда еще просто герцога. По к придворной карьере испытывал неодолимое отвращение, и, когда монарх перестал нуждаться в его услугах по окончании воины за испанское наследство, он удалился в свои земли, в савойскую глушь.

Это был просвещенный аристократ, открытый всем новым веяниям, убежденный, что знании столь же необходимы дворянину, как и умелое владение оружием. В лом смысле он расходился с большинством людей своего круга, ибо тогдашняя знать глубоко презирала любые интеллектуальные занятия. Именно поэтому он дал Камилле равностороннее образование: Тибору было поручено воспитать из нее настоящего бойца, а сам он взял на себя учебные дисциплины.

Сейчас барон стоял у окна и ожидании своей юной воспитанницы.

Тибор уже известил его о том, что произошло утром и днем: рассказал о засаде и о схватке, из которой Камилла вышла с честью, а также о последнем уроке фехтования, когда девушка овладела наконец знаменитым тайным ударом.

Мужчины единодушно приняли решение открыть Камилле ее истинное имя – она должна знать, какое место в обществе ей предстоит отныне занять. Оба они предпочли бы немного повременить с подобным признанием, но утренние события заставляли торопиться.

Барон слегка опасался за Камиллу – как воспримет она, с ее порывистым характером, этот неожиданный поворот в своей судьбе? И готова ли она к нему?

Он вынужден был признать, что в образовании ее несмотря на все его усилия остались значительные пробелы. Слишком много в ней было чисто мужских качеств, но явно недоставало тех, что общество требует от женщины. Никто не научил ее покорности – между тем для слабого пола это считалось само собой разумеющимся. Она умела подчиняться, но как дисциплинированный солдат, который уважает своею командира за доблесть и полководческий талант, а не как существо низшее и смиренное.

Она изумляла всех, кто видел ее, своим гордым и решительным видом.

В сущности, родись она мальчиком, ее можно было бы считать идеальным воплощением рыцарства: она отличалась смелостью, доходившей порой до безрассудства, однако умела обуздывать свои порывы в минуту опасности. Ей были присущи откровенность и благородная прямота: она никогда не увиливала от ответа и была неспособна лицемерить, но при этом относилась с должным уважением к окружающим и тщательно следила за собой, чтобы никого не задеть. Наблюдательность уживалась в ней с неплохим знанием людской психологии, поэтому она нередко демонстрировала известную гибкость, признавая свои ошибки, – в том случае, если была уверена, что не понесет чересчур тяжкого и несправедливого наказания.

В прошлом у нее случались вспышки необузданного гнева, но, к счастью, барону де Бассампьеру удалось в значительной степени укротить эту мятежную и упрямую натуру. За исключением подобных драматических эпизодов, становившихся все более редкими, к ней нельзя было предъявить никаких претензий, ибо она обладала уживчивым нравом – в ней не было ни капли высокомерия, а энергия и радость жизни били ключом, передаваясь тем самым и другим.

Да, родись она мальчиком, общество признало бы в ней совершенного дворянина и прирожденного вождя! Но как девушка…

Как девушка, она ни в коей мере не соответствовала тем канонам поведения, которые считались необходимыми для столь знатной особы. В ней напрочь отсутствовали таланты, скрашивающие жизнь дамы-аристократки: она совершенно не знала музыки, не умела играть ни на одном инструменте, не вышивала и не плела кружев. Она не ведала, что означают слова «корсет» и «шемизетка». Никто не учил ее, как носить роскошные придворные платья и как держать голову, увенчанную вычурной прической, без которой была немыслима модница, – между тем подобные наряды требовали особой, важной и величавой, поступи, тогда как Камилла всегда летела стремглав.

Старик улыбнулся, вспомнив, с каким трудом девушка во время совместных прогулок приноравливалась к его неспешному шагу. Он легко мог представить, как будет она взбрыкивать от нетерпения и досады, опутанная этими новыми и непривычными для нее узами – ведь до сих пор она жила на воле, будучи абсолютно свободна и телом и духом.

Она понятия не имела о том, как следует себя вести девушке из знатной семьи: конечно, барон познакомил ее с самыми элементарными правилами хорошего тона, но ей пока не доводилось применять полученные знания на практике. Обстоятельства, предшествующие появлению юной принцессы в Савойе, требовали держать ее в стороне от людских глаз. Она не умела ни танцевать, ни обмахиваться веером, ни кокетничать; была неспособна лгать и открыто выражала свои чувства – подобные качества могли вызвать только осуждение при королевском дворе.

По-прежнему стоя у окна, Бассампьер следил, как она подходит к замку своей легкой танцующей походкой. По его мнению, она выглядела прелестно: шелковистые волосы свободно ниспадали на плечи, ее не портило даже слишком короткое простенькое платье, позаимствованное у Клариссы. Казалось, она совсем оправилась от пережитого испытания, и барон одобрительно кивнул самому себе – похоже, она выдержит и этот удар, хотя, конечно, будет потрясена его признаниями.

Через несколько минут Камилла постучалась в дверь.

– Здравствуйте, дядюшка, – сказала она, радостно улыбаясь. И тут же спросила слегка дрожащим голосом: – Вы хотели поговорить со мной?

– Здравствуй, дитя мое. Подойди поближе. Тибор известил меня о том, что случилось сегодня утром. Равным образом он рассказал мне о твоих успехах в фехтовании. Это хорошо, очень хорошо, мы оба чрезвычайно довольны тобой… Ты проявила большое мужество, – добавил он. – Не сомневаюсь, что нападение этих бандитов ошеломило тебя, и ты, конечно, желаешь знать причину… Как ты догадываешься, это не было простой случайностью… – Он устремил на нее пристальный взор, стараясь понять, какое впечатление произвели его слова, а затем продолжил: – Камилла, пришла пора сообщить тебе правду о твоем рождении.

Девушка вздрогнула всем телом. Правда о ее рождении! Барон уже намекал ей на некую тайну, но говорил очень уклончиво, утверждая, что толком не знал ее родителей, что не является ее родным дядей, а она отдана ему на воспитание.

Бассампьер помолчал, мучительно подыскивая слова. Он вдруг ясно осознал, что в скором времени лишится ее. Раскрыв тайну, он навсегда потеряет ту, что стала светочем его жизни. Поначалу он приютил девочку лишь из соображений преданности, отчасти даже против воли, боясь свалившейся на него ответственности и непривычных для старого холостяка хлопот. Но постепенно он ее искренне полюбил. Камилла забавляла его свои веселым нравом, он быстро оценил ее способности, поскольку сам учил всем премудростям, от него усвоила она понятия чести и благородства. Все остальное пришло к ней естественным путем, ибо она происходила из славного рода…

Он заметил, что она не сводит с него широко раскрытых голубых глаз, почтительно ожидая дальнейших объяснений. И тогда он решился.

– Твои родители – очень знатные люди, – начал он осторожно.

У Камиллы сжалось сердце в предчувствии, что сейчас ей откроют ужасную тайну.

– Мы всегда говорили тебе, что внезапная болезнь скосила их, когда они объезжали здешние края. Мы скрывали от тебя правду ради твоей же собственной безопасности. На самом деле их обоих убили семнадцать лет назад.

– Боже мой! – еле слышно прошептала она; – Их убили! Но кто это сделал? И почему?

– Это сделали те, кто решил не допустить их к власти. Возможно, эти же люди наняли и сегодняшних убийц. Отца твоего звали Виктор-Амедей Филипп Савойский, он был старшим сыном Виктора-Амедея II, принца Пьемонтского, ныне – короля Сардинии. Ты являешься его единственным ребенком и можешь претендовать на престол, если в нашей стране будет отменен салический закон[1]1
  По салическому закону женщины не могли наследовать престол и королем становился ближайший родственник мужского пола. (Прим. перев.)


[Закрыть]
. Если Богу будет угодно, в один прекрасный день к тебе отойдет тройная корона и ты будешь править в королевствах Пьемонта, Сардинии, а также в герцогстве Савойском. Тебя ждет Турин, дитя мое!

Камилла пошатнулась, и ей пришлось ухватиться рукой за ближайший столик, чтобы не упасть. Однако она по-прежнему не спускала глаз с барона. Она жаждала услышать имена подлых злодеев, совершивших самое отвратительное из всех мыслимых преступлений.

Старик рассказал ей обо всем, что сам знал: о засаде, устроенной ее родителям в Павии в те времена, когда страна бедствовала, опустошенная огнем войны за испанское наследство; безжалостные убийцы, преследуя какие-то зловещие цели, без колебаний отравили молодую прекрасную чету. Преступление это так и не было раскрыто. Когда принц Амедей понял, что умирает и что спасти его невозможно, то позвал верного Тибора и доверил ему свою последнюю надежду – двухлетнюю дочь, которая также могла стать жертвой чудовищного заговора.

– Этой девочкой была ты, Камилла. Перед смертью твои родители думали только об одном как уберечь тебя. Настоящее твое имя – Диана-Аделаида-Камилла Савойская. Уверенный в моей преданности, принц велел Тибору втайне привезти тебя сюда. Никто, даже сам король, не должен был знать, где тебя скрывают. Твой отец вручил Тибору некоторое количество золотых монет на твое воспитание и медальон, подтверждающий, что ты действительно Диана Савойская. Все это хранится в шкатулке вместе с письмом, которое твой отец написал перед кончиной. – Внезапно голос старика пресекся. Видя, что Камилла не решается взять протянутую ей шкатулку, он добавил: – Ваш отец был светочем дворянства, и я горжусь его дружбой более всего на свете. Доблесть его могла соперничать только с добротой. Он, без сомнения, стал бы великим королем. Вашему высочеству предстоит вновь высоко поднять факел, который едва не угас из-за темных политических махинаций.

Камилла была потрясена волнением старого барона и его торжественным тоном. Не в силах произнести ни единого слот, она дрожащей рукой открыла ларец. Глаза ее наполнились слезами при виде письма, в котором она нашла подтверждение словам старика. Казалось, покойный отец обратился к ней из могилы.

Заставив себя отложить в сторону слегка пожелтевшее послание, она взглянула на странный медальон, лежавший на дне шкатулки, – на великолепном изумруде было вырезано изображение лошади, вставшей на задние ноги, с рогом или короной во лбу.

– Что это означает? – хрипло спросила она.

– Это коронованный единорог, герб вашей матушки. Ваш отец преподнес ей этот медальон в день свадьбы.

Камилла пылко поцеловала камень и надела медальон себе на шею.

Барон де Бассампьер тут же опустился перед ней на колени и, заметив ее смятение, произнес:

– Позвольте мне первым из ваших вассалов принести вам клятву верности.

Слезы хлынули из его глаз, и он поспешно вышел из комнаты, оставив ошеломленную девушку одну. Ей казалось, будто она видит кошмарный сон. Комок, застрявший в горле, мешал дышать, и она едва не лишилась чувств. Ей необходимо выйти на свежий воздух!

Она стремительно выбежала из замка и помчалась в поле. Слезы застилали ей глаза, и она почти ничего не видела. Ноги сами несли ее, пока она, обессиленная, не рухнула, задыхаясь, посреди пшеничного поля.

Она лежала ничком, прижимаясь лицом к земле, и до нее издалека, словно бы из другого мира, доносился голос Пьера. Карлик искал свою молочную сестру, но она была не в состоянии откликнуться. Все окружающее перестало существовать для нее: она ощущала лишь сухие стебельки под своей щекой, чей шелест был словно слабым отголоском громадного горя, надрывавшего ей сердце.

Она плакала долго, но наконец буря, клокотавшая в ее душе, слегка утихла. Поднявшись на ноги, она отвела со лба упавшие на глаза волосы и посмотрела на старый замок с единственной башней, горделиво возвышавшейся над древними стенами. Солнце уже клонилось к горизонту.

Она подумала о том, какой могла бы быть ее жизнь с родителями, если бы судьба и ненависть людская не разлучили их навеки. Она увидела себя рядом с нежной матерью и добрым сильным отцом. Ничто не могло сравниться с его доблестью, сказал барон…

Внезапно жизнь показалась ей незаслуженно жестокой. Мысль о подобной несправедливости была невыносимой. Она ощутила прилив ненависти к тем, кто задумал и совершил это отвратительное преступление, бессильная ярость против мира охватила ее. Даже к друзьям, утаившим от нее истину, она испытывала сейчас злобное чувство.

Однако постепенно она обрела хладнокровие и сумела справиться с горечью. Все заслонил облик отца, спасшего ее на смертном одре, – что сказал бы он, увидев, как она удручена несчастьем? Она не имела права жаловаться. Разве не окружают ее изумительные люди, преданные ей всей душой?

Безмерная благодарность к старому дворянину и к угрюмому оруженосцу затопила ее сердце. Оба добровольно взвалили на себя тяжкое бремя, растили ее беззаботной и веселой, оберегая от темных сторон жизни. И в то же время готовили ее к будущему назначению, сделали из нее несравненную наездницу и фехтовальщицу, внушили понятия о доблести и чести.

Она вспомнила и об улыбчивой безмятежности Клариссы, уделившей ей столько же теплоты и ласки, сколько собственному сыну. Подумала о Пьере, о его шутках, о совместных играх, о дружбе с самых ранних лет…

Да, ей повезло – она обрела настоящую семью, а вместе с ней и душевную силу, позволявшую противостоять любым невзгодам.

Но теперь перед ней открывалась другая жизнь. Она пристально всматривалась в окружающие ее поля и леса, чтобы навеки запечатлеть их в памяти. Вдали возвышались Альпы – от них веяло спокойствием и надежностью. Там, за горами, ожидала ее иная судьба.

Простившись со своим детством, она решительно направилась к замку. Ей нужно уезжать – и чем скорее, тем лучше.

4

Вечером барон и Камилла допоздна засиделись в библиотеке, беседуя у погасшего камина. Девушка жаждала узнать как можно больше о своих родителях. В детстве она частенько пыталась завести разговор на эту тему. Однако, чувствуя смущение окружающих, не решалась настаивать. Сейчас все мучившие ее вопросы всплыли на поверхность. Она неустанно расспрашивала о том, как выглядели родители, какой у них был характер, как они росли, какое общество их окружало…

Старый дворянин старался ответить на все вопросы, понимая нетерпение девушки.

– В королевском дворце в Турине вы, конечно, увидите их портреты, – говорил он. – Я знаю, что там сеть великолепная картина, изображающая свадьбу принца с Екатериной Саксонской, вашей матушкой. Я помню эти торжества так, как если бы они происходили вчера. Ваши родители были невероятно юными и трогательными! Особо пышной церемонии не было ввиду драматического положения в стране. Наш край был тогда разорен войной. Но все радовались при виде этой идеальной пары. Народ обожал вашего отца, это был прекрасный и смелый принц, величественный и одновременно очень простой – к нему тянулись все сердца. У вас его глаза – светло-голубые, а он унаследовал их от своей бабушки с материнской стороны.

– А какой была моя мать?

– Очаровательной. Вы на нее очень похожи, во всяком случае внешне, поскольку характером пошли в отца. Она отличалась каким-то хрупким изяществом, ее хотелось оберегать и защищать. Волосы у нее были белокурые, как у вас, и нрав очень робкий. Мне кажется, они с принцем полюбили друг друга с первого взгляда. Помню, как она приехала в Турин: у нее был потерянный, можно сказать, испуганный вид, но, когда ваш отец подошел к ней и, взяв за руку, приветствовал ее по-немецки, она сразу же улыбнулась. Между ними царила истинная гармония, хотя брак их был результатом политического соглашения. Они просто лучились счастьем – это чувствовали все, кто видел их. Через два года родились вы; конечно, монсеньор очень хотел мальчика, но вас он обожал. Помню, какое он проявлял нетерпение к концу королевских советов, – придворные толпились вокруг него с просьбами и льстивыми речами, а он спешил к своему «лунному камешку» – такое прозвище он вам дал из-за цвета волос. Он с восхищением следил, как вы растете, радуясь каждому новому шажку. Именно по его настоянию мы учили вас тому, что в принципе предназначено только для мальчиков. У него были грандиозные планы относительно вашего будущего, да… И смею добавить – он гордился бы вами, если бы увидел, чего вы достигли.

– Со своей стороны могу вас заверить, – мягко произнесла Камилла, – что отец мой умел ценить верность и честь, ибо не сумел бы иначе выбрать для меня столь надежных и преданных спутников, как вы и Тибор.

Барон, пытаясь скрыть волнение за притворной суровостью, ворчливо сказал:

– Так вот, мадемуазель, миссия моя завершится только с вашим отъездом, а пока извольте отправляться в постель. Мы совсем заболтались, скоро уже рассветет.

– Мне вряд ли удастся заснуть, однако я подчиняюсь… Тем более что мои вопросы, наверное, вас изрядно утомили. Спокойной ночи, дядюшка. И благодарю вас от всего сердца за ваш рассказ.

– В нем не было ни крупицы лжи! Спокойной ночи, дитя мое.

Вопреки ожиданиям, Камилла заснула как убитая и встала довольно поздно. После завтрака все обитатели замка, включая Клариссу с Пьером, собрались на военный совет.

У девушки не было гардероба, достойного ее положения. Обычно она носила крестьянскую юбку с блузкой или же мужской наряд; платья, хоть отдаленно напоминавшего придворное, она в глаза не видела. Правда, ее это не слишком беспокоило, однако барон, хорошо зная мелочный и заносчивый нрав королевского двора, понимал, что она сразу же станет объектом безжалостных насмешек из-за своего странного костюма. Однако в савойской глуши никто не смог сказать, какая сейчас мода в Турине. Старик помнил – источником новых веяний всегда выступал Версаль, которому подражала вся Европа, а французы отличались изменчивостью и непостоянством. В конечном счете было решено повременить с этим вопросом до Турина, где, конечно, не составит труда отыскать хорошего и проворного портного. Вдобавок это позволяло сократить до минимума багаж. Ведь в пути медлить никак нельзя. Поскольку враги обнаружили убежище Камиллы, ей нужно оказаться в Турине как можно скорее. Теперь защитить ее мог только сам король.

Затем стали обсуждать, какую дорогу выбрать. Здесь решающее слово сказал Тибор, который должен был сопровождать свою молодую ученицу. Он предложил ехать через перевал Мон-Сени, а затем по дороге на Сюз. Предпочтительнее передвигаться верхом – конечно, путешествие окажется весьма утомительным, но даст значительный выигрыш во времени по сравнению с куда более удобной каретой, рисковавшей застрять на горных дорогах. У лошадей было и еще одно преимущество: в случае необходимости можно свернуть с дороги в поле или в лес, чтобы укрыться от возможных преследователей.

Придя к согласию по этим важнейшим пунктам, все собрались за одним столом перед домом Клариссы для последней совместной трапезы. Кларисса сама занималась обедом и приготовила любимые блюда Камиллы – рагу из зайца и торт с орехово-черничной начинкой, рецепт которого никому не открывала.

Славная савоярка уже знала о королевском происхождении девушки, но была не слишком удивлена – она всегда чувствовала в Камилле нечто необыкновенное, выделявшее ее из всех. Однако славная женщина, испытывая некоторую робость, обращалась теперь к юной принцессе исключительно на «вы».

Почтительность окружающих и знаки внимания, к которым девушка не привыкла, слегка смущали ее. Между ней и друзьями словно бы возникла стена, и она с грустью думала, что такова, видимо, судьба королей и принцев – им суждено быть одинокими даже в кругу самых близких людей.

К счастью, в повадках Пьера ничего не изменилось, и он сохранил прежнюю непринужденность несколько фамильярного толка – для него она продолжала оставаться молочной сестрой. Достаточно уже того, что она уезжала, – если же он начнет гримасничать и делать ей реверансы, то потеряет навсегда. Допустить этого юноша никак не мог.

Про себя он решил, что сегодня же вечером поговорит с матерью по поводу одной идеи, которая не давала ему покоя…

После обеда Камилла вернулась в замок, чтобы продолжить сборы. Сумку она уложила быстро, поскольку брала с собой только самые необходимые вещи и несколько дорогих ее сердцу безделушек.

Когда она спустилась в гостиную, барон де Бассампьер дал ей последние напутствия. Накануне он отправил гонца с посланием к одному из своих старинных друзей, графу де Ферриньи. Обратиться прямо к королю старик не посмел, поскольку знал, что монарха окружают бесчисленные шпионы и соглядатаи.

В письме он завуалированным образом извещал графа о скором приезде Камиллы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю