Текст книги "Единорог и три короны"

Автор книги: Альма-Мари Валери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 38 страниц)

43

– Подумать только, этот негодяй уже был у меня в руках, а я упустила его! – стенала Камилла. Ее глубокое отчаяние удивило Филиппа.

– Партия всего лишь отложена, в конце концов он от нас не уйдет, – произнес он.

– А тем временем он успеет совершить еще множество злодеяний и отвратительных преступлений!

– О чем вы говорите?

– О его преступлениях.

Разумеется, подобного рода объяснение не могло удовлетворить Филиппа.

– Не знаю, может, я и ошибаюсь, но мне кажется, что вы преследуете этого человека не столько в силу своей службы королю, сколько по каким-то личным причинам. Или я ошибаюсь?

Девушка не ответила. Казалось, она пристально вглядывается куда-то вдаль.

– Ответьте мне, Камилла, – ласково настаивал офицер. – Вы ненавидите этого человека. Почему?

Она смотрела на молодого дворянина, но, казалось, не видела его. Филипп был потрясен горестным выражением ее взора, блуждающего в каких-то далеких воспоминаниях. Он ждал, неотрывно глядя на ее губы, что она откроет ему свой секрет; он не хотел торопить ее.

Наконец она заметила, с каким пристальным вниманием смотрит на Нее шевалье. Казалось, она внезапно вернулась на землю и теперь робко изучала красивое лицо Филиппа. Он снова спас ее. Бесспорно, ее замысел не удался, и она осталась жива только благодаря мужеству шевалье. Благодаря д’Амбремону, демону, которого она преследовала, не удалось убить ее, как он убил ее родителей.

Ей захотелось все рассказать Филиппу. Она страстно желала кому-нибудь довериться; и кто мог быть более достоин ее доверия, если не Филипп, надежный боевой товарищ с благородным сердцем, исполненным безрассудной отваги? Но она не имела права говорить об этом, не могла ничего ему рассказать.

Филипп догадался о борьбе, происходящей в душе молодой женщины.

– Камилла, почему? – снова спросил он, положив руки на хрупкие плечи принцессы.

Он был совсем рядом с ней. Взгляд его, погруженный в девичьи аквамариновые глаза, настойчиво требовал ответа. Охваченная лихорадочным волнением, Камилла почувствовала, что вот-вот разрыдается.

– Он убил моих родителей! – резко выкрикнула она, стряхнув со своих плеч руки и отбежав от него на несколько шагов. – Их убили по его приказу, когда мне было всего два года.

– Почему?

– Именно это я и хотела бы знать! Но негодяй снова сумел спастись.

Филипп продолжал смотреть на нее. Он надеялся, что сейчас Камилла расскажет ему; но, поняв, что и так сказала слишком много, девушка взяла себя в руки и принялась срочно искать пути к отступлению.

– Если мы продолжим болтовню, – произнесла она нарочито небрежным тоном, – мы в конце концов опоздаем на бал!

– Вы правы, – неторопливо ответил молодой дворянин. – Лучше нам здесь не задерживаться, тем более что тот человек, которому удалось бежать, вполне может привести с собой подкрепление.

И они повернули в сторону Турина. Однако любопытство шевалье не было удовлетворено. По дороге он продолжал расспрашивать Камиллу:

– Почему вы так уверены, что именно главарь заговорщиков виновен в гибели ваших родителей?

– Все обстоятельства убеждают меня в этом.

– И все же?

– Я не могу вам больше ничего сказать! Послушайте, Филипп, вы мне очень помогли, и я от всего сердца благодарю вас за все, что вы для меня сделали. Но я смертельно устала, хочу есть, спать и не имею никакого желания рассказывать всю эту историю. Итак, считайте, вам повезло: я согласилась сопровождать вас сегодня вечером на этот проклятый бал, хотя, если говорить честно, мне гораздо больше хочется спать, чем танцевать!

– Однако не у вас одной возникают подобные желания! – раздраженно ответил он, досадуя как на надменный тон девушки, так и на ее отказ открыть ему свою тайну. – Но, как бы там ни было, смею надеяться, что вы вспомните о вашем обещании и по дороге не измените своего мнения!

Когда они добрались до столичного предместья, Филипп заставил Камиллу завернуть в таверну.

– Заходите, – приказал он. – Сейчас мы поедим, а потом я найду карету и отвезу вас домой.

Девушка набросилась на принесенную им еду. Поглощая пищу с неменьшим аппетитом, шевалье тем не менее украдкой бросал взоры в ее сторону, недовольный тем, что не удалось вызвать девушку на откровение.

Камилла все больше и больше озадачивала его: с какой свирепой яростью отбивалась она от бандитов! Настоящая тигрица! А потом внезапно превратилась в маленькую девочку, хрупкую и своенравную, которая вызывала в нем жалость и одновременно раздражала его! Он чувствовал, что не имеет на нее никакого влияния, – и это он, считавший себя знатоком женской души, он, твердо уверенный в том, что может получить от женщин все, чего пожелает!

Внезапно он почувствовал страстное желание уязвить ее, пусть даже для этого ему придется прибегнуть к недозволенному способу.

– Скажите, что вы чувствуете, когда попадаете в столь знакомое для вас место? – коварно спросил он. – Конечно, здешние служанки не так ловко обслуживают клиентов, им до вас далеко. Но, возможно, у них нет просто такого длительного опыта, какой был у вас!

От такой неожиданности Камилла выронила стакан. У нее появилось такое обиженное и растерянное выражение лица, что Филипп тотчас же пожалел о своих словах.

– Все, пошли! – резко бросил он.

Он привез ее в особняк Ферриньи. Пробило шесть часов.

– Собирайтесь быстрее, – сказал шевалье, удобно устраиваясь в одном из стоявших в гостиной глубоких кресел. – Я жду вас здесь.

– Но разве вы не собираетесь переодеваться?

– Когда вы будете готовы, мы по дороге заедем ко мне. Я предпочитаю не терять вас из виду.

– Можете мне поверить – я не собираюсь бежать!

– Кто знает! Поторопитесь, иначе мы опоздаем!

Камилла исполнила приказание. Она сняла побелевший от пыли мундир и быстро начала приводить себя в порядок. Вытираясь после умывания, она неожиданно поднесла руку к шее и вскрикнула:

– Мой медальон!

Бесценное сокровище исчезло! Она наверняка потеряла его в донжоне во время стычки с бандитами. Бледная как полотно она поспешно натянула на себя прежнюю мужскую одежду и бегом бросилась в гостиную.

– Филипп!

– Ну, что там еще случилось? Вы еще не готовы?

– Я должна вернуться в заброшенный замок.

– Что с вами? Вы с ума сошли?

– Я потеряла мой медальон с единорогом: это могло случиться только там. Я должна порхать в замок и отыскать его.

– Завтра мы вместе отправимся туда.

– Завтра, возможно, будет поздно. Какой-нибудь бродяга вполне может найти его и забрать себе. Эта драгоценность очень много значит для меня. Я должна немедленно отправиться на поиски.

– И речи быть не может!

– Но…

– Я сказал – нет! Вы и так уже замучили меня своими капризами. Так что нравится вам или нет, но сейчас вы последуете за мной ко двору. Я дал королю слово, что вы придете на бал, и вы там будете. И довольно пререкаться!

Камилла поняла, что любые доводы здесь бессмысленны. Филипп не шутил.

– Берите ваши платья и все необходимое и следуйте за мной, – безапелляционным тоном заявил он.

– Куда?

– Ко мне!

И он сам побросал в чемодан платья вперемешку с украшениями, затем повез девушку в свои апартаменты, которые он занимал в королевском дворце, в крыле, где жили офицеры. С одной стороны, Камилле было очень любопытно увидеть жилище обольстительного шевалье, но с другой – она рвалась на поиски потерянного медальона, доставшегося ей от матери.

Филипп не дал ей времени рассмотреть убранство комнат и потащил ее прямо в спальню. При иных обстоятельствах девушка почувствовала бы себя в ловушке, ибо она оказалась один на один с записным Дон Жуаном, каким слыл д’Амбремон. Но молодой дворянин не собирался амурничать:

– Здесь вы можете переодеться.

– Одна? Но это невозможно. Мне нужна камеристка, без ее помощи я не смогу зашнуровать платье.

– Я помогу вам. Позовите меня, когда я вам понадоблюсь.

– Вас? – удивилась она, покраснев.

– Ну да, – с легкой улыбкой ответил он. – Представьте себе, я прекрасно знаком с секретами дамских нарядов.

– Не сомневаюсь, что у вас имеется большой опыт, – надменно процедила она сквозь зубы; сейчас этот самодовольный повеса раздражал ее.

Филипп усмехнулся и вышел. Камилла распаковала свои вещи – ее страж захватил два новых бальных платья, сшитых несколько дней назад. На минуту она задумалась, а потом принялась рассматривать элегантную, хотя и просто обставленную комнату. Осмотрев дверь, она направилась к окну, посмотрела на улицу и убедилась, что соскользнуть вниз и убежать не представляет никакого труда.

Бесшумно раскрыв окно, она уже приготовилась вылезти, как из-за двери раздался голос шевалье, спрашивавшего, все ли в порядке. Она остановилась, потом принялась внимательно разглядывать платья; на губах ее заиграла лукавая улыбка.

– Филипп, – позвала она, – прошу вас, подойдите на минуточку. Я никак не могу решить: какое из платьев предпочесть?

Д’Амбремон вошел в комнату.

– Оба хороши, – раздраженно ответил он, заметив, что девушка еще не начала одеваться.

– Я знаю, – настаивала она, – но все же какое платье выбрали бы вы?

Филипп настороженно взглянул на Камиллу: вот она уже и кокетничает с ним! Что за этим кроется? Радоваться ему или, наоборот, быть начеку?

– Наденьте голубое, – после долгих размышлений произнес он, несколько заинтригованный. – Оно идет к вашим глазам.

– Спасибо за совет, – ответила Камилла, одарив его своей самой очаровательной улыбкой и радуясь, что наконец узнала вкусы прекрасного офицера.

Она мягко, но настойчиво вытолкала Филиппа в коридор и, не теряя больше времени, вылезла в окно. Она сердилась на себя за то, что ей пришлось обмануть шевалье, но в конце концов он сам вынудил ее на этот поступок! Впрочем, она дала себе обещание обернуться как можно быстрее; она сумеет вернуться раньше, чем он заметит ее исчезновение… или чуть-чуть позже.

Удивленный продолжительной тишиной, царившей в спальне, шевалье вошел в комнату.

Он долго стоял не веря своим глазам: комната была пуста. Наконец он разразился ругательствами: плутовка улизнула! И снова в окно!

В ярости он схватил фаянсовый кувшин, стоявший на комоде, и швырнул его на пол; кувшин разлетелся вдребезги. Подобная печальная участь чуть не постигла оба роскошных бальных платья, которые в припадке гнева шевалье был готов разорвать на куски.

С трудом успокоившись, он после недолгих колебаний поборол искушение тотчас же броситься преследовать беглянку. Все же он одумался. Эта дерзкая девчонка может отправляться куда угодно, пусть даже на виселицу, если ей так нравится, он и пальцем не пошевельнет, чтобы помочь ей выкрутиться. И если она нарвется на засаду – что ж, туда ей и дорога!

У него же, Филиппа, есть чем заняться: целая ватага хорошеньких женщин с нетерпением ожидает его прибытия на королевский бал.

44

Герольд объявил мадемуазель де Бассампьер; Камилла вошла, легким шагом направилась к королю и склонилась перед ним.

Она была восхитительна в своем синем платье, украшенном гирляндами светлых тонов. Вокруг шеи и в ушах поблескивали великолепные камни, подаренные ей королем и великолепно гармонировавшие с цветом ее глаз. Однако прическа, хотя и очень милая, была излишне простой и без пудры, что совершенно не соответствовало сегодняшнему торжеству. Правда, у нее на то были весьма веские причины… Когда она возвратилась из старого замка, где отыскала свой драгоценный медальон, ей пришлось одеваться и причесываться совершенно самостоятельно.

Она тем же путем проникла в спальню Филиппа: к счастью, тот забыл закрыть окно. С трудом облачившись в платье, она поняла, что с прической ей не справиться. С горем пополам она причесалась, то есть просто подняла волосы и, собрав их в пучок, воткнула в него букетик в тон цветам, украшавшим ее платье.

Роскошное бальное платье так и не удалось затянуть. Вынужденная выйти в расшнурованном платье, она, желая скрыть сей недостаток своего туалета, накинула на спину легкий плащ. Дойдя до зала, где происходило празднество, Камилла вежливо попросила одного из гвардейцев, стоявших в почетном карауле перед дверью, зашнуровать ей лиф; затем с достойным видом поблагодарила солдата, оставив его в совершеннейшем удивлении и буквально потерявшим дар речи.

Просторные гостиные, отведенные под торжество, освещались тысячами свечей, которые отражались в сверкающем хрустале подвесок и во множестве зеркал.

Слышалась чудесная музыка, ото всюду доносились смех и оживленные разговоры.

Вечер был уже в самом разгаре, Камилла торопилась не напрасно: ее поездка в замок заняла почти два часа! Когда она присела в реверансе, король благосклонно кивнул ей, однако в его взоре сквозила строгость.

– Мадемуазель де Бассампьер! Мы уже отчаялись вас дождаться. Господин д’Амбремон сообщил нам, что вы неожиданно почувствовали себя дурно и мы вряд ли будем иметь возможность лицезреть вас; я рад, что теперь вы чувствуете себя значительно лучше.

– Вы правы, сир. Как только мне стало лучше, я тут же устремилась во дворец. Ведь если бы мне не удалось ответить на ваше приглашение, я была бы безутешна!

Похоже, король не очень-то поверил, однако с очевидным удовольствием разглядывал ожерелье, блестевшее на шее Камиллы.

– Забудем об этом! Я доволен, что вы здесь. Через несколько минут Ферриньи представит вас посланникам. А пока развлекайтесь; здесь множество дворян, с нетерпением ожидающих, когда вы окажете им честь потанцевать с ними.

Девушка обернулась, чтобы посмотреть, на кого, собственно, намекает король, и оказалась нос к носу с Кастелло-Тальмонди. Она прикусила губу, чтобы скрыть досаду.

– Наконец-то вы здесь, дорогая, несравненная Камилла! Клянусь всеми святыми рая, всеми ангелами и архангелами, вы с каждым днем становитесь все прекраснее!

– Фабрицио, я умираю от жажды; окажите мне любезность: принесите чего-нибудь прохладительного! – ответила молодая женщина, думая только о том, как бы ей хотя бы ненадолго избавиться от своего излишне навязчивого кавалера.

Она торопилась увидеть Филиппа. Ведь это ради него она пришла сюда и приложила столько стараний, выбирая свой наряд. Она хотела ему понравиться, доказать ему, что она способна держать свое слово; она намеревалась быть с ним милой и таким образом заставить его простить ее сегодняшнюю выходку. Она не сомневалась, что он крайне неодобрительно отнесся к ее исчезновению, и спешила оправдаться, появившись перед ним во всей своей красе.

Камилла заметила Филиппа в обществе двух молодых женщин. Он стоял к ней спиной. Она испытала желание развернуться и уйти: она не собиралась увиваться вокруг обворожительного дворянина. Однако Камилла тут же отчитала себя; сейчас не время тешить свое самолюбие. Так можно все испортить!

Надо действовать незамедлительно, а то Фабрицио, который вот-вот должен появиться, помешает осуществлению ее плана. Итак, немного смущаясь, она направилась к офицеру и тихонько позвала его:

– Филипп!

Филипп резко обернулся. Однако удивление на его лице быстро сменилось суровым и непроницаемым выражением. Итак, Камилла прибыла! Хотя он решил не отправляться за ней в погоню, вскоре после ее побега он испытал муки беспокойства и принялся упрекать себя за то, что оставил неукротимую амазонку одну, без помощи: ведь она вполне могла попасть в какую-нибудь неприятную историю.

Он приходил в неистовство от того, что никак не мог выбросить из головы эту взбалмошную девицу; он хотел совершенно равнодушно взирать на нее, но не мог. Образ Камиллы неотступно преследовал его весь вечер, и ему никак не удавалось отделаться от мыслей о ней. И вот теперь она явилась собственной персоной, чтобы посмеяться над ним, свежая как роза, и улыбающаяся, словно ничего не произошло!

– Я… я пришла! – внезапно смутившись, пролепетала она. Под полунасмешливыми, полулюбезными взглядами двух собеседниц шевалье она чувствовала себя совершенно глупо.

– Соблаговолите извинить нас, – резко произнес молодой дворянин, хватая Камиллу за руку и увлекая ее за собой.

Удивленная поступком Филиппа, девушка и не подумала сопротивляться. Впрочем, если бы даже она и захотела, у нее это вряд ли бы получилось: он так сильно сжал ей; запястье, что ей стоило большого труда не закричать.

С непринужденным и несколько рассеянным видом он повел ее к ближайшему выходу; за дверями зала они были вне досягаемости любопытных взоров. Но, едва они оказались в укромном уголке, невозмутимость шевалье мгновенно сменилась дикой злобой.

– Но скажите наконец, что случилось? – выдавила из себя Камилла.

Она слишком хорошо знала, что означает эта грозная маска, в которую превратилось искаженное гневом лицо молодого дворянина; его выпяченная вперед нижняя губа свидетельствовала о клокотавшей в нем ярости и заставляла опасаться самого грубого насилия с его стороны.

– Почему вы сердитесь? Я сдержала свое обещание, я пришла…

Он не дал ей окончить фразу; схватив ее одной рукой за горло, он грубо прижал ее к стене и бросил ей в лицо:

– Я не люблю, когда надо мной смеются! Вы слышите? Из-за вас мне пришлось оправдываться перед королем! Придумывать самые невероятные извинения! А вы опять выставили меня на посмешище! Камилла задыхалась: его пальцы неумолимо сжимали ей горло; ожерелье впилось ей в шею. Хотя было очень больно, она не издала ни звука. Бурная, гневная волна ненависти, захлестнувшая Филиппа, парализовала ее; глаза шевалье горели безжалостным, диким огнем.

– С тех пор как я узнал вас, вы приносите мне одни несчастья, – разгневанно продолжал д’Амбремон. – Довольно. Предупреждаю вас, отныне не смейте больше становиться у меня на дороге, вы меня слышите? Никогда!

Наконец он отпустил ее, но прежде, чем вернуться в бальную залу, обернулся и смерил ее презрительным взглядом.

Не в силах оправиться от пережитого ею потрясения, Камилла безмолвно стояла темноте. Она с ужасом смотрела на дверь, только что закрывшуюся за Филиппом. Ей казалось, что она видит кошмарный сон: то, что произошло, не могло быть правдой! Невозможно, чтобы человек, который еще сегодня утром вырвал ее из лап бандитов, вечером обошелся с ней так жестоко и несправедливо!

Почему ее поступок, который она считала всего лишь безобидной шуткой, привел его в бешенство? Она пыталась разобраться в этом, но в голове все смешалось. Она была уверена только в одном: Филипп ненавидит ее! И эта уверенность повергала ее в гораздо большее отчаяние, нежели испытанное ею жестокое обращение. Дверь вновь отворилась, и она вздрогнула от удивления.

– Все в порядке, Камилла? – спросил Микаэль, испуганный выражением глаз девушки. – Что случилось? – ласково спросил он. – Только что мимо меня прошел Филипп; он был вне себя. Ваша утренняя вылазка закончилась неудачно? Ответьте мне, прошу вас!

Микаэль выглядел встревоженным, и Камилла в растерянности смотрела на его открытое и благородное лицо. Казалось, он и в самом деле разволновался, найдя ее в столь угнетенном состоянии.

– Что с тобой, Камилла? – повторил он, стараясь придать своему голосу уверенность и спокойствие.

Она не выдержала и бросилась к нему на шею, спрятав голову на его уютном и горячем плече. Изумленный Микаэль боялся пошевелиться. Он смотрел на прижавшуюся к нему фигурку, казалось, молившую о защите и помощи. Он был потрясен отчаянием девушки. Она плакала беззвучно, время от времени сотрясаясь от бурного приступа рыданий. Страстно желая сжать ее в объятиях и осыпать ласками, он по-прежнему оставался неподвижен: он не мог воспользоваться ее смятением.

Прижавшись к могучему и внушающему чувство уверенности плечу датчанина, она слышала частое биение его сердца. Неожиданно она задела щекой за золотое шитье, украшавшее костюм молодого виконта, и оцарапала ее; странно, но чувство боли помогло ей справиться с собой…

Она постепенно успокоилась. Подняв голову, она смущенно взглянула на своего товарища; ее растерянное лицо было залито слезами.

– Простите меня! – прошептала она. – Я повела себя очень глупо!

– Теперь вам лучше?

Она утвердительно кивнула в ответ.

– Что случилось? – спросил юный дворянин, протягивая ей обшитый кружевами платок. – Почему такие слезы?

– Пустяки. Я просто неважно себя почувствовала; но теперь уже все прошло.

– Вы в этом уверены?

– Да, да, совершенно. Господи, я же насквозь промочила ваш великолепный камзол!

– Не имеет значения, – поспешил уверить ее Микаэль, в самом деле ощущая, что его левое плечо совершенно мокрое.

Он с удивлением наблюдал за Камиллой, ибо до сих пор даже не подозревал, как хрупка и ранима эта девушка. Он гадал, что же могло довести ее до таких бурных слез, но спросить не решился, опасаясь вновь причинить ей боль.

– Не подарите ли вы мне следующий менуэт? – шутливым тоном предложил он. – Пока Фабрицио не завладел вами на весь оставшийся вечер!

Камилла улыбнулась и поправила прическу, разгладила складки на платье, готовясь вернуться в гостиную.

– Я не очень растрепана? – спросила она.

– Вы, как всегда, великолепны, – ответил Микаэль, утирая последнюю слезинку, застывшую на ее щеке. Когда же она собралась открыть дверь, он удержал ее за руку: – Если вам вдруг станет плохо, всегда помните, что я здесь и в любую минуту готов прийти на помощь!

– О, Микаэль! – взволнованно прошептала она. – Вы…

– Ваш друг! – оборвал он ее, с поистине религиозным благоговением целуя ей руку.

Они вернулись в бальную залу. С блестящими глазами и вожделением во взоре Кастелло-Тальмонди снова устремился к Камилле.

– О, Фабрицио! – легко и беззаботно воскликнула она. – Я просто в отчаянии, однако в тот день, когда я обещала быть вашей дамой на этом балу, я совершенно забыла, что уже дала такое обещание виконту! Мне очень жаль, но, вы сами понимаете, первенство принадлежит ему. Ваша очередь настанет в следующий раз. Вполне возможно.

Выдав с неподражаемой самоуверенностью эту ложь, удивившую даже ее саму, она решительно взяла под руку Ландрупсена и направилась к танцующим. Ей не было нужды смотреть на датчанина, чтобы почувствовать, как он восхищен ее только что произнесенной речью. Внезапно к ней вернулась ее прежняя бодрость духа, и она твердо решила забыть выходке нахала. Ей хотелось веселиться и, воспользовавшись случаем, наделать безумств, чтобы раз и навсегда показать Филиппу, что ее вовсе не заботит его дурное расположение духа. Он больше не хочет ее видеть? Что ж, она в нем совершенно не нуждается! Вокруг столько мужчин, готовых ухаживать за ней и жаждущих броситься к ее ногам, что ей остается только выбрать. Впрочем, зачем выбирать? Она расположена принимать знаки восхищения ото всех.

Весь вечер Камилла не расставалась с Микаэлем, который чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Она была весела, очаровательна и кокетничала с толпившимися вокруг нее мужчинами. Она была поразительно хороша и пребывала в превосходном настроении. Время от времени она украдкой бросала взгляды на шевалье д’Амбремона; тот, казалось, не обращал на нее никакого внимания, занятый исключительно тем, что изображал галантного кавалера в окружении стайки восхищенных дам. Но Камилла знала, что в глубине души его бесит ее сегодняшний успех и, возможно, он даже сожалеет о той сцене, которую заставил ее пережить. Когда глубокой ночью, устав улыбаться, девушка вернулась к себе, она твердо решила и впредь идти по избранному ею пути увеселений и легкого флирта, на котором она, против всяческого ожидания, выказала себя столь опытным путником.