Текст книги "Психология проклятий (СИ)"
Автор книги: Альма Либрем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
Глава 5
Сегодня обеденным перерывом Котэсса всё-таки воспользовалась. Есть на деле ей было нечего, питаться полноценно не позволял излишне ограниченный бюджет, до первой летней стипендии оставалась ещё почти целая двадцатка дней, но она старалась не думать об этом. И вместо того, чтобы облизываться на чужие блюда на чужих же столах, Котэсса взяла книги, которые не сдала в библиотеку – дочитанные вчера, пока она ютилась на лавочке в парке, – и отправилась на самый верхний этаж главного корпуса НУМа, чтобы избавиться от этого груза, слишком большого, как для молодой девушки, чтобы таскать его каждый день с собой в сумке. Заклинание облегчения уже истрепалось, и Котэсса пыталась его обновить, но получалось из рук вон плохо. Она всегда отвратительно колдовала, когда заболевала, а ночи почему-то оставались холодными, вот болезнь и не миновала стороной. Надо было лечиться, надо было, в конце концов, спать в тепле и полноценно питаться, но на всё это у Котэссы не доставало средств, а просить ей было банально некого. Поэтому – она лишь убедила себя в том, что придумала все до единой проблемы, не чихает, не кашляет, а перед глазами у неё не плывёт.
В университете внутри было очень холодно. Прежде девушка на это особого внимания не обращала, но сейчас, когда налетели на столицу яростные летние грозы, неожиданно холодные и поливающие всё в округе мерзкими, неприятными дождями, игнорировать озноб просто не могла.
Библиотекарь посмотрела на неё с удивлением. Покосилась на студенческое удостоверение, взяла в руки все пять книжек и вновь подозрительно покосилась на девушку.
– Неужто всё прочла и усвоила? – удивлённо спросила она. – Ты ж на лето это брала, прелесть моя. А лето только начинается!
– Да, – согласно кивнула Котэсса, – но у меня было несколько свободных дней, и я подумала, что в этом нет совершенно ничего зазорного…
– Да-да, конечно, деточка! – библиотекарь прижала книги к груди, словно боялась, что их заберут обратно. Она с таким скрипом их отдавала, что теперь, когда ценные томики вовремя вернулись на родину, была просто вне себя от счастья. – Что-нибудь ещё возьмёшь? – вот этот вопрос был сказан весьма предупредительным тоном, таким, чтобы Котэсса сразу осознала – нет, никто ей ничего не предлагает, лучше просто уйти и не морочить никому голову. – Если б ты, конечно, всё так быстро отдавала, то это было бы замечательно, и я бы могла…
– Не стоит, – покачала головой она. – Спасибо, мне пока не нужны книги. Я приду к вам в учебном году.
Кажется, это заявление обрадовало библиотекаря едва ли не больше, чем то, что она принесла книги в срок и даже не собиралась никого обманывать и воровать бесценные литературные образцы, призванные спасти студенческую общину от вымирания в умственном плане.
– О, конечно приходи, милочка, – слащаво отозвалась женщина, бросившись в зал и расставляя на нужные полки книги собственноручно, так, чтобы не потребовалось использовать волшебство. По правде, магическая литература не особо радовалась, когда её возвращали на место с помощью магии, и об этом многие знали – библиотекарь в первую очередь. Именно поэтому было в жестах что-то чрезмерно бережливое и такое влюблённое в книги, что описать обыкновенными словами сие было бы и вправду очень, очень трудно.
Женщина, казалось, цвела и пахла от одной только мысли о том, что вот – книги на местах. Она гладила их по корешкам, напевала им какую-то тихую песенку, и Котэсса даже засмотрелась на этот своеобразный ритуал, не в силах действительно отвести взгляд и обратить внимание на нечто другое.
– О, – послышался за спиной бодрый молодой голос, – а что ты здесь делаешь? Разве ты не собиралась отправиться домой?
Котэсса обернулась. За спиной, с огромной стопкой книг в руках, стояла Элеанор Ольи. Она тоже сгрудила свою ношу на стойку, как прежде сделала это сама Арко, и вдохнула чуть терпковатый от постоянного заваривания чая воздух, наполненный пылью, книгами и шелестом страниц – словно они сами могли источать эти невообразимые ароматы магии. Элеанор чувствовала себя здесь, как дома – она улыбалась невидимым стойкам с литературой, мысленно примеряла, как её собственные творения прочно занимают там места.
– Ойтко, – пожала плечами девушка. – Решила, что я просто-таки обязана заполнить все личные дела всего факультета, поработать, к тому же, над каждым индивидуальным планом…
– Ой, – содрогнулась Элеанор. – Вот это та ещё гадость. И надолго ты?
Котэсса в ответ закашлялась. Болезнь настигла её как-то совсем внезапно, а собственные лечебные умения не помогали. На целителя у Тэссы банально не хватало денег, на обыкновенные лекарства, которыми пользовались те, кто не владел волшебством, тоже, вот она и пользовалась разве что добытыми впопыхах знаниями о целебной медицине и травах, которые должны были бы помогать от кашля или насморка. Но травы нужно заваривать, а заваривать Котэссе было банально негде.
– Недели на две, – наконец-то выдохнула она.
– И не надейся, – уверенно ответила Ольи. – Ойтко тебя не отпустит. Она через эти две недели, когда ты им там перепишешь всё, что только можно переписать, новое задание найдёт – и заставит выполнять уже его. И что бы ты ни делала, всё равно – готовься к лету, проведённому в вузе… А чего такая мрачная?
Котэсса потупила взгляд. С Элеанор они не были ни подругами, ни даже хорошими знакомыми, обращались друг к другу на "ты" – но потому, что вместе сотрудничали и писали статью в научный журнал.
– Тётка на лето мою комнату уже сдала, – наконец-то промолвила девушка. – Так что, я теперь жду общежитие после лета, а летом…
– Жить негде?
Девушка мрачно кивнула. Признаваться в собственном бедственном положении отчего-то было совершенно неловко, и она чувствовала себя иждивенкой, дурой, которая не сумела ничего подобрать достойного, а теперь ходит и морочит всему честному народу голову проблемами, которых могло бы и не быть.
Элеанор вздохнула. Она громко постучала кулаком по стойке, привлекая внимание библиотекаря, и быстрым взглядом окинула Котэссу, словно пытаясь себе представить что-то и придумать удачные варианты решения проблемы.
– А Сагрон к тебе приходил? – ни с того, ни с сего спросила она.
– Приходил, – согласно кивнула девушка.
– И что хотел?
Арко покраснела. Ей казалось, что больше уже некуда – тепло деканата, сменившееся холодом библиотеки, оставило на её коже яркие красные пятна, не сходившие, наверное, почти никогда за лето, а жар то и дело ударял в голову, – но теперь чувствовала, как становилась ну попросту свекольной.
– Понятно… Эй! – Элеанор вновь стукнула по стойке кулаком, настойчиво разгоняя всю книжную магию библиотеки. – Мне тоже надо сдать книги, и чем быстрее я это сделаю, тем лучше!
Библиотекарь не отреагировала. Она как раз успокаивала книжку, которой попали на страницы несколько капелек дождя, и, кажется, пребывала в абсолютной прострации.
Элеанор закатила глаза.
– Ну вот что за человек? – недовольно вздохнула она. – Ладно. Говоришь, жить негде? Что, совсем беда?
Девушка кивнула, слишком резко, потому что яркие пятна расплылись и распрыгались перед глазами с невообразимой скоростью.
– Не удивлюсь, если у тебя ещё и температура зашкаливает, – подвела неутешительный итог Ольи. – Слушай, – она скосила быстрый взгляд на библиотекаршу, но та, кажется, до сих пор не обратила на новую гостью своего святилища никакого внимания. – А ты поэксплуатируй Сагрона.
Котэсса удивлённо посмотрела на него.
– А ты не знала? – удивилась Элеанор. – Его к тебе постоянно будет тянуть. Любое женское внимание чревато последствиями, а уж поверь, на него вешаются очень часто. Оттолкнуть привлекательную девушку для такого мужчины – та ещё беда, а потом год всё будет продлеваться и продлеваться. Да не пройдёт и месяца, как ты займёшь все его мысли!
– Мне это не нужно, – покачала головой Тэсса. – Тем более я не собираюсь с ним…
– И не надо! – отмахнулась от неё Ольи. – Нет… Но намекни на свои проблемы, на то, что все поцелуи, снимающие последствия его похождений – только после того, как ты хоть что-то получишь. Не раздавай исцеление бесплатно. К тому же, Сагрон, поверь, сам предложит тебе и пожить у него, и всё на свете. Я абсолютно уверена, что с каждым разом проклятье будет действовать всё ярче и ярче, а значит, и проблемы у него будут всё увеличиваться и увеличиваться.
– Это неправильно – издеваться над человеком, – возразила Арко. – К тому же, мне правда жаль, что так получилось, но я не могу снять с него заклинание. На то, что требует проклятие, я просто не пойду, а другого способа, он сам говорил, нет… Ох, а что с доцентом Роланом?
– Вот за него, – хмыкнула Элеанор, – можешь не переживать. К одной девушке могло привязать исключительно одного мужчину.
– И с чего такая уверенность, что несчастье в виде Сагрона досталось именно мне?! – возмутилась Котэсса чуть громче, чем позволяли библиотечные правила, и на неё тихонько и шикнула книжка с ближайшей полки.
– Ну, – аспирантка закатила глаза, – не такое уж и несчастье. Мно-огие о таком только и мечтают – о том, чтобы Сагрон достался именно им. Не я, – Элеанор улыбнулась, – но я была изначально предупреждена мамой. Правда, ведь твои поцелуи уже однажды ему помогли? Поможет и всё остальное. Ну… Не стоит, если честно, пусть помучается – заслужил, – но я думаю, что ты не должна мёрзнуть, сидя на лавке. В крайнем случае, – она оглянулась в поисках какого-нибудь клочка бумаги, – можешь прийти к нам домой. Ты нравишься маме, она будет не против, пока отец в командировке. Вот если вернётся, то лучше не надо. Не то чтобы мать тогда возражала или ревновала, но папа может позволить себе лишнее.
Котэсса отрицательно покачала головой. Между глупыми язвительными выражениями Сагрона и посягательствами со стороны отца Элеанор она выбирала всё-таки первое. По крайней мере, для этого не приходилось разбивать никому сердце, семью и жизнь, а ещё – под прикрытием проклятия можно было и улизнуть.
Супруг Хелены Ольи, конечно, был не самым примерным мужчиной на свете, и почему госпожа профессор, при её-то статусе, доселе терпела своего мужа, никто не знал. Но – терпела, да, и никто не собирался вмешиваться в слаженный строй их семьи, разве что по незнанию.
– В общем, – продолжила Элеанор, – увидишь, Сагрон от тебя не отступится. Я не советую быть с ним ласковой и милостивой, это да, но, пожалуйста, не делай ничего себе в ущерб.
– Я и не собиралась, – хмуро ответила Котэсса.
– Сколько ночей ты уже провела на улице?
Девушка промолчала. Элеанор обладала пресловутым напором своей матушки, умела убеждать – а самое главное, наводила ряд замечательнейших аргументов.
– И вообще, у тебя же повышенная, – возмутилась она, когда наконец-то библиотекарь приняла и её книги, ласково покивав проректорской дочери. – Почему торчишь на улице и ждёшь общежития? Ты не напоминаешь мне девушку, что так легко и просто рассталась бы со всеми своими деньгами ради ненужного платья или каких-то гулянок!
– Родителям отправила, – Котэсса надеялась, что в её голосе не было ни единой нотки горечи, но, судя по тому, как нахмурилась Элеанор, трудно не понять, что происходило в её семье. – Они болеют…
– Ленью? – девушка скрестила руки на груди и сердито посмотрела на свою собеседницу. – Котэсса! Ты живёшь здесь, в столице, не требуешь от них ни гроша. Им должно быть стыдно просить у тебя хотя бы копейку. Сколько твоим родителям лет? Пожилые, бедные люди? Да ты выгрызаешь эти деньги, как можешь, страдаешь тут, колдуешь, сколько станет сил, а теперь носишься без крыши над головой. Я тебя прошу – поиздевайся хотя бы над Сагроном, вот уж кто-кто, а он этого точно заслужил, но не живи под открытым небом всё лето. Заболела уже, а потом затянет – умрёшь!
Арко не стала возражать. Она прекрасно знала, что затянувшийся насморк и кашель может перейти в воспаление, а там уже либо к очень высокооплачиваемым специалистам-целителям, либо как дадут Небеса, а дают они мало, плохо и очень-очень редко. Да, разумеется, Элеанор говорила правду, но не востребовать же обратно денежный перевод, тем более, родители и так обидятся, что она не приехала и не будет помогать им по хозяйству.
– Мне уже пора, – вздохнула она.
– Обещай, что ты не отступишься от Сагрона. И что не будешь больше спать на лавке! – сердито воскликнула Элеанор. – Если не предложит – ну, приходи ко мне, что-то да придумаем. Послушай, это ты ему нужна, это из-за него, я уверена, за тебя схватилась Ойтко…
– Хорошо-хорошо, – сдалась Котэсса. – Если что-то предложит – я не буду отказываться. Но если нет…
Элеанор не стала больше возражать, справедливо полагая, что это будет совершенно бессмысленно. Она только спокойно кивнула, улыбнулась девушке и повернулась к библиотекарю с очередным заказом книг. Та закатила глаза, совершенно незаметно, но от проректорской дочери не укрылось ничего – и Котэсса поспешила умчаться прочь прежде, чем разразится очередной скандал относительно лени сотрудниц этого прелестного храма знаний, которым никто практически не пользовался.
…Сагрон, вопреки всему, оставался на месте и писал всё так же упорно, как и прежде, словно действительно полагая, будто бы будет окончательно прощён и допущен к сокровенному, если поможет ей избавиться от Литории. По правде говоря, в этом Котэсса очень сомневалась. Госпожа Бойцовский Пудель – даже старосты не гнушались использовать это идеально подходившее Ойтко прозвище, – уже ухватилась мёртвой хваткой в неожиданных помощников. Но, возможно, так он отвлекался от мыслей о проклятии?
Котэсса предпочитала об этом не думать. В конце концов, не следовало воспылать к нему невообразимой жалостью, а после пожинать плоды собственной неосторожности.
Но теперь выглядел Дэрри куда более злым, чем обычно. Глаза его пылали, казалось, зверским пламенем – словно мужчина только что увидел что-то, что поразило его до глубины души, – а рука то и дело тянулась куда-то к губам. Визуально никаких проблем Арко не обнаружила, но подозревала, что кто-то из студенток, возможно, слишком настойчиво пытался избавиться от двойки. Вряд ли Сагрон был за, но оттолкнуть от себя прыткую девицу вовремя не всегда возможно – застали врасплох? Или он был слишком высокого мнения о собственном сопротивлении проклятию, потому и сглупил, а когда всё уже случилось, исправить ничего не смог, по крайней мере, без участия Котэссы.
Она закашлялась – совершенно непроизвольно, честно. Перед глазами, казалось, двоилось, иначе откуда в кабинете могло появиться в раза полтора больше бумаг, чем было до этого?
Мужчина поднял голову и как-то удивлённо посмотрел, будто бы не понимал, зачем она и вовсе пришла, а после хмыкнул себе под нос и вновь принялся за писанину. Котэссу удивляло уже то, что он до сих пор не бросил это дело, но спрашивать ничего она не стала. По крайней мере, пока что ему ничего от неё не нужно.
В молчании они просидели больше получаса. Не выдержал первым Сагрон – вновь подозрительно покосился на сумку и прямо спросил:
– Где ты ночуешь?
Котэсса промолчала. Она вспомнила слова Элеанор – не отказываться, если он вдруг пожелает помочь, – и явственно осознала, что согласиться ни при каких условиях не сможет. В конце концов, пусть она и знала, что против её воли хотя бы ради проклятия Сагрон её не тронет, всё это – подозрительно, просить у постороннего мужчины помощи…
– Где надо, – наконец-то огрызнулась она. – Я ж не спрашиваю, кто вам дарит очередную порцию ожогов от проклятия!
Сагрон невольно потянулся к губам, но тут же опустил руку. Он не краснел, лишь раздражённо тряхнул головой, и светлые волосы упали на плечи.
– И не надо, – сухо промолвил он. – Я поговорю с Ойтко, и она найдёт себе кого-нибудь другого в качестве жертвы.
Котэсса деланно равнодушно пожала плечами, пытаясь продемонстрировать, что ей на самом деле всё равно. Это, конечно же, было далеко не так, но выдавать себя отнюдь не хотелось.
– Это не поможет, – наконец-то проронила Котэсса. – Вы ведь знаете доцента Литорию, она полагает, что мы служим святому делу…
Девушка наконец-то поставила точку в самом последнем деле той группы, которой занималась сейчас, и с облегчением вздохнула. Хотя она знала, что гора бумаг никогда не переведётся, от одной мысли о том, что только что всё закончилось, стало как-то значительно легче.
Она встала, чтобы перенести эту стопку туда, откуда Ойтко заберёт – чтобы не подсунули вновь в то, что надо будет переделывать, – и пошатнулась. Бумаги едва ли не разлетелись в стороны, но девушка вовремя пробормотала себе под нос нужное заклинание, и они так и застыли в воздухе, а после поспешно собрались в кучку у неё на вытянутых руках.
Но от заклинания стало как-то уж совсем не по себе. Перед глазами расплывались разноцветные круги, и Котэсса почувствовала, как почва уходит из-под ног.
Сагрон едва успел подхватить её – бумаги вновь упали, вновь взметнулись в воздух, но на сей раз уже улеглись стопкой, ровной и, наверное, выстроенной в правильной очерёдности, на столе с готовыми документами. Но Котэсса уже вряд ли что-то ясно видела перед собой, ей казалось, что от каждого следующего движения или заклинания весь мир превратится и вовсе в сплошное пятно. Может, это была и правда – яркие вспышки света, полыхавшие прямо у неё перед носом, смазывались.
Руки у Сагрона были тёплыми-тёплыми. Девушка что-то смущённо пробормотала сквозь накатившую на неё полудрёму и притихла, уткнувшись носом ему в плечо, не соображая даже толком, рядом с кем она нынче стояла. Наверное, сказывалась болезнь – когда ладонь Дэрри коснулась её лба, она только содрогнулась и зажмурилась, будто бы от боли, но и не попыталась отпрянуть, вероятно, по той простой причине, что сделать этого не могла.
Улыбка тоже получилась совсем уж блаженной. Котэсса закашлялась – и на сей раз горло буквально расцарапывало на мелкие кусочки, раздирало, и боль была практически невыносимая.
– Ты больна? – в голосе у Дэрри чувствовалась забота, но Котэсса отрицательно замотала головой. Советы Элеанор превратились в пустой звон бессмысленных слов – она чувствовала, что не должна признавать собственную слабость или даже то, что по вине Сагрона нынче оказалась в столь бедственном положении.
– Господин доцент, оставьте меня в покое, – прошептала она. – У вас что-то с губой? – девушка протянула руку, но вместо того, чтобы коснуться его щеки, промахнулась и даже ткнула в глаз.
Что-то рухнуло. Бумаги разлетелись сотнями листочков вокруг. Возмущённое шипение, впрочем, явственно показало, что виновницей всего бардака была именно доцент Ойтко.
– Что это вы делаете?! – возмутилась она. – Единственная порядочная студентка, единственная, посмевшая вам отказать, и вы решили, что в полном праве касаться её, что вам дозволено всё, даже пытаться одолеть девицу силой?!
Сагрон закатил глаза. Он усадил Котэссу на стул – та всё ещё не понимала, что происходило вокруг, – и повернулся к женщине.
– Госпожа доцент, – сухо проронил он, невольно повторяя фразу Арко. – Вы не видите, что заставляете больную девушку выполнять эту глупую монотонную работу? Котэсса едва ли не потеряла сознание, у неё – температура.
– И потому она оказалась у вас в руках?
– Она упала, я – быстро отреагировал, – пожав плечами, уверенно ответил Сагрон. – Пожалуй, мне следует проводить её, скажем, к целителям или в больницу. Опасаюсь, Котэсса сама не дойдёт. Вас устроит подобная отлучка на сегодня?
Ойтко кивнула. В её глазах практически отразился какой-то оттенок сочувствия, но оно тут же пропало, будто бы и не было ничего, когда она перевела взгляд с Котэссы на Сагрона.
Наверное, ненависть представительниц женского пола кафедры Боевой Магии и Проклятий была слишком сильна по отношению к каждому мужчине, что немного злоупотреблял собственным положением. И хотя Сагрон, по правде, никогда ни на чём не настаивал и не раздаривал оценки своим любовницам, более того, редко подбирал их из своих студенток, а нынче ни на что подобное и вовсе был не способен, как сам бывший ученик кафедры, запомнившийся дамам не лучшим образом, почему-то регулярно сталкивался с подобным проявлением раздражения, злобы или даже некой озлобленности. Почему? Ответить вряд ли кто-то мог, он сам – уж точно нет, хотя искренне пытался разгадать сию загадку. Увы, но разобраться в женской логике зачастую не способна даже сама женщина.
…Котэсса едва-едва смогла подняться на ноги. Перед глазами всё плыло, казалось, она даже слышала какой-то далёкий, громкий звон, хотя с трудом ориентировалась в пространстве. То, что температура подскочила уже до невообразимых высот, было понятно и невооружённым взглядом.
Пришла в себя она на чём-то мягком, в чём неожиданно обнаружился диван – или софа, или как сие следует и вовсе величать? Сагрон сидел напротив, на стуле, скрестив руки на груди, смотрел сердито и отчасти раздражённо, будто бы пытался проучить её одним только взглядом.
Девушка, впрочем, серьёзностью момента не прониклась и тут же, игнорируя строгость во взгляде, попыталась сесть.
– Тридцать девять и три, – сообщил Сагрон. – А целитель сказал, что это длилось уже не первый день.
– Да? – удивлённо переспросила она. – А я и не знала…
– Я заметил, – согласно кивнул мужчина, – что ты не знала. Целитель сообщил, что, вероятно, ты ночевала совсем не в тёплом месте последние несколько дней. Почему? Разве у тебя нет дома?
– Моя тётка сдала квартиру.
– А ты?
– А я решила, что переселюсь в общежитие, – пожала плечами она. – Просто… Просто я подумала, что можно будет немного переждать, пока не станет доступным поселение.
Мужчина хрипловато рассмеялся – как-то особенно горько и зло, – и Котэсса внезапно вспомнила, что они нынче и вправду находятся в общежитии, только в преподавательском крыле. Сагрон, вспомнила она рассказы своих сокурсниц, что жили в общаге, тоже был не из местных, потому, когда его нанимали на работу, выделили комнату, довольно неплохую, а потом добавили и вторую, сразу же, как только он получил звание доцента.
И вправду, это походило на полноценное жильё, одну из тех квартир в городе, которую Котэсса попросту не могла себе позволить. Она видела дверь, что вела во вторую комнату, узкий коридор в противоположной стороне, очевидно, на кухню и в сторону ванной. В мире, переполненном магии, это казалось достаточно лёгким – выделять небольшие площади и позволять преподавателям самостоятельно разбираться с тем, как они будут обустраивать собственный быт.
Что ж, по крайней мере, насколько знала девушка, никто до сих пор не жаловался. В столице достаточно трудно найти место, где можно прожить за небольшие деньги, а с преподавательского состава университет денег не брал.
Вот со студентов – запросто, и она могла себе только представить, где придётся искать деньги и на скольких работах подрабатывать…
Если только, конечно, она не перестанет отдавать родителям деньги – практически всю свою стипендию, зарабатываемую, между прочим, не просто так в условиях слишком самоуверенных преподавателей, не желающих ставить то, что заслуживает студент.
– Что-то не так? – полюбопытствовал Сагрон, заметив, как она вдруг помрачнела и как холодно посмотрела на него.
– Почему я у вас дома?
– Потому что ты потеряла сознание, – пожал плечами мужчина. – Потому что у тебя температура. Я вызвал целителя.
– Ах да. Элеанор меня предупреждала, – покачала головой Котэсса. – Надеюсь, вы не будете против, если я всё-таки уйду.
– Тебе негде жить.
– Это не значит, что я стану жить у вас.
Он усмехнулся. Конечно, нет – наверное, мужчина и не надеялся на то, что она сдастся так легко, – но разочарование, правда, едва-едва заметное, всё равно мелькнуло в тёмных глазах. Но он только криво улыбнулся и подался вперёд, перехватив её руку. Котэсса едва ощутимо сжала пальцы в ответ – может быть, он искал что-то, что вновь избавит его от последствий проклятия?
– Я могу поговорить, чтобы тебе освободили комнату в общежитии. В преподавательском крыле есть незанятые места для аспирантов… – голос его звучал мягко и вкрадчиво. – Но…
– "Но, Котэсса, за всё в этом мире надо платить, и за помощь тоже"? – зло спросила она. – И вы предложите мне избавить вас от проклятия, а потом идти на все четыре стороны, обнявшись со своей свободой и вашим счастливым освобождением от пут злой и ненавистной меня?
– Нет, – покачал головой он. – Но можно хотя бы от маленького ожога, а? А я поговорю относительно общежития…
Котэсса вскочила.
– Какого такого ожога?
Мужчина отвернул в сторону воротник своей рубашки, неожиданно закрытой, как для жаркого лета. Полоса пламенных ожогов тянулась, кажется, откуда-то с шеи и до середины груди, насколько могла прикинуть размах Котэсса. Но, так или иначе, она не собиралась избавлять мужчину от последствий его несдержанности.
– Ведь вы знали, – промолвила она обвинительным тоном, – что этим всё закончится. Вы понимали, во что превратится каждый ваш поцелуй! Зачем же вы тогда с кем-то целовались?
– Меня не особо спрашивали, – сухо отметил Сагрон. – И вообще, какая разница? Ты сама отказываешься избавить меня от проклятия, которым ты же и наградила!
– Не специально.
– Да какая разница!
Котэсса покраснела и отступила от него на несколько шагов, всё ещё пытаясь успокоиться. Она только теперь поняла, как это выглядело со стороны – находиться в комнате собственного преподавателя, лежать на его диване, смотреть на него и подмечать, что он, к слову, довольно привлекательный мужчина, а она, может быть, очень зря так легко отталкивает его от себя…
Девушка мотнула головой. Последние мысли появились вообще непонятно откуда и были до ужаса неуместны в сложившейся ситуации. Нет, сдаваться просто так она не намеревалась – и если Сагрон надеялся на то, что сможет просто так уболтать…
– Этот год, – промолвила она, – будет для вас очень полезен! Может быть, вы наконец-то окончательно избавитесь от пагубной привычки дурить девушкам голову, девушкам, которые такого отношения к себе, между прочим, совершенно не заслужили! А раз это будет полезно, то и ожоги совершенно вам не повредят. Я очень благодарна, что вы помогли мне вылечиться…
– Только сбить температуру! И идти на холод тебе нельзя!
– Там лето!
– Там ночь!
Она теперь стояла, бесконечно грозная и уверенная в том, что сможет бежать очень и очень быстро.
– Ничего. Мне предложила пожить у неё дома Элеанор. И я с удовольствием воспользуюсь её предложением.
Она повернулась к Сагрону спиной, тяжело дыша. Мужчина подошёл поближе, обнял за талию, но Котэсса только дёрнулась, сталкивая чужие руки. Хотелось прошептать ещё короткое "не стоит" – но он и не делал больше ничего, просто стоял совсем-совсем рядом, приобняв, и будто бы ждал ответа.
– Мне пора, – наконец-то промолвила она. – К Элеанор. Пока ещё не слишком поздно. Не хотелось бы будить человека среди ночи, так что, наверное, я уже пойду, – теперь в голосе звучали практически вопросительные интонации. – И не стоит меня задерживать…
– Супруг профессора Ольи, – начал было Сагрон, – имеет достаточно неприятную репутацию…
– Во-первых, – оборвала его Котэсса, – он нынче, сказала мне Элеанор, находится в командировке. А во-вторых, я буду ночевать в доме у двух женщин и одного мужчины, что годится мне в отцы, а не в доме у мужчины, ещё и в качестве любовницы, даже если таковой на самом деле не являюсь!
– Профессор Хелена, – покачал головой Сагрон, – может не оценить подобные порывы пожить в одном доме с её супругом. И я, в отличие от господина Ольи, не женат. В этом нет ничего столь компрометирующего в современном обществе.
– Не после того, как здесь оказалась как минимум половина моей группы. Или четвёртого курса. Или кого вы там сюда водили, – Котэсса обернулась к нему. – Я абсолютно уверена в том, что это проклятие вы получили по заслугам. Так что, я думаю, мы с вами встретимся завтра днём, когда будем писать индивидуальные планы студентов, которыми я из-за вас же и занимаюсь.
Сагрон прошипел что-то неопределённое сквозь зубы, но Котэсса уже не расслышала ни слова. Она, воспылав неожиданной бодростью, отыскала всё-таки собственную сумку где-то на просторах его дома и выскочила в коридор, ну, и только там уже наконец-то обнаружила, что понятия не имеет, где именно живёт профессор Хелена. Элеанор даже не сообщила ей адрес, потому что, вероятно, ожидала, что Тэсса разберётся со своими проблемами днём…
Вахтёрши на выходе из общежития не было. Арко внезапно обнаружила, что было не позже девяти, ведь даже ещё не зашло солнце. Она быстро, уверенно зашагала по улице, вдыхая невероятно тёплый воздух – и постаралась отвлечься от всего дурного, что только могло прийти ей в голову.
Да, Элеанор оказалась права – Сагрон пытался помочь. Но взыграла даже не гордость – одна мысль об этих поцелуях-ожогах на его коже, тонкая цепочка, что тянулась куда-то вниз…
Умом девушка понимала, что она очень скоро вновь почувствует себя плохо. Вернётся температура, надо принимать снадобья, на которые у неё опять-таки нет денег. Но это уже не имело значения – она вдыхала свободу и какой-то пряный аромат приятной, нежной мести. Сагрон никогда не вызывал у неё тех чувств, что у остальных девушек, но всё равно от того не становилось у неё меньше желания продемонстрировать ему, что не все пойдут на поводу мужского быстрого "хочу".
– Котэсса? – девушка вскинула голову и узрела Элеанор прямо напротив. – Неужели Сагрон не помог тебе? Или…
– Не помог, – покачала головой Тэсса. – Точнее… Врача вызвал – я немного приболела, – тот диагноз поставил, выписал что-то, и Сагрон, – она понимала, что не должна была лгать, но слова как-то сами по себе срывались с языка, – решил, что на этом с меня вполне достаточно. А у меня даже денег нет на то, чтобы купить что-то по рецепту, – на деле, она понятия не имела, куда там вообще подевалась выписка мага-целителя, но это не имело значения. – В общем, не имеет значения. Мне правда не нужна его помощь, по крайней мере, не такой ценой уж точно.
– Мужчины! – покачала головой Элеанор. – Но не надо тут мёрзнуть и ещё одну ночь проводить под открытым небом. Пойдём к нам.
– Мне…
– И никаких "неловко"!
Котэсса не стала возражать. Она вновь вспоминала злые слова Сагрона о супруге профессора Хелены, об отце Элеанор, но пропустила это мимо ушей. В конце концов, она и вправду будет в доме, как гость его дочери и его жены, и, разумеется, в таком случае ни один мужчина не позволит себе лишнего.
– Папа ещё на неделю как минимум в командировке, – бодро продолжала девушка. – Так что, всё будет нормально. А потом уж как-то пристроишься. В конце концов, с конца лета – правда, до этого ещё далеко, – можно будет поселиться в общежитии. Ты разобралась со своей стипендией? Надеюсь, больше никаких денежных переводов? Послушай! Это ведь обдирательство! Нельзя так с собой поступать! Ты молодая, привлекательная девушка, жаль только, наш Сагрон слеп и глух…
