Текст книги "Психология проклятий (СИ)"
Автор книги: Альма Либрем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)
Хотя, Котэсса не отрицала возможность принятия Окора на работу исключительно из-за его профессии. Все уважающие себя заведения хотят иметь как минимум одного мага, ради мер безопасности, а Шанук ещё и выполнял двойную работу. Чем не выгода?
– А теперь собери инновационные часы из того, что осталось, – Куоки ласково улыбнулся. Котэсса прямо чувствовала эту мягкую, приятную улыбку, застывшую на губах профессора, и задалась вопросом, сколько ему было лет. Толин был старым в глазах студентов, да и только, а о его настоящем возрасте никто и не спрашивал.
Котэсса вспомнила внезапно о тридцати годах брака. Лет шестьдесят пять, не больше, верно? Выглядел Куоки немного старше, может быть, потому, что не соответствовал классическому образу пожилых боевых магов, обычно выглядевших лучше обыкновенного народа благодаря горе навешанных на них заклинаний. Для профессионала-чаровника возраст в принципе не преграда, они и чувствуют себя лучше обыкновенного народа, потому что физическая нагрузка и вечные бега, с которыми связано боевое волшебство, содействуют хорошей сохранности организма.
– Сосредоточься на работе, – прошептал ей на ухо Сагрон, и Котэсса едва заметно содрогнулась. Легко сказать – сосредоточься, а чего ж он тогда придвинулся к ней так близко, да ещё и прижимает к себе, словно какую-то собственность! Можно подумать, что сюда сейчас кто-то вбежит и попытается вырвать Сагрона из загребущих преподавательских лап.
Котэссе хотелось бы сказать, что она и не возражала бы, вознамерься кто-то её спасти от участи сидения с Сагроном в одном кабинете на этом кресле-диванчике, но лгать девушка не любила. Она мечтала его возненавидеть, с удовольствием испытывала бы отвращение, но подсознание, совершенно женское, обладающее, воистину, каким-то странным желанием получить лучшее из представленного и утереть всем завистницам нос, прочно уцепилось за Сагрона и не желало отпускать его ни на шаг. Да что там, даже на полшага не хотело!
Неприятно признавать, но к его вниманию было как-то очень легко привыкнуть, что ли. И сколько бы девушка ни воевала за собственную свободу, от этих встреч она тоже получала какое-то странное удовольствие, и не во всём объёме оное было сопряжено с наукой.
– Вот очень интересное заклинание, – Сагрон перелистнул несколько страниц. – В принципе, мы можем основать наше исследование на общих принципах, а можем на направленности каких-то одиночных чар. Ты хочешь работать с качественным или с количественным показателем? Количественный легче будет измерить…
– С помощью инновационных часов!
Сагрон едва ли не подпрыгнул на месте, и Котэсса тоже содрогнулась от громкого голоса, прозвучавшего практически над ухом. Профессор Куоки со сверкающими от довольства глазами смотрел на своего бывшего выпускника и нынешнюю выпускницу, так, словно уже придумал, как именно заставит их присоединиться к его научной школе.
– А ещё мне кажется, – заговорщицким тоном промолвил он, – что у вас получится прекрасное сотрудничество с Окором. Сейчас он соберёт инновационные часы…
Котэсса вперила взгляд в книгу, сделав вид, что увлечённо читает, и Куоки повернулся к Сагрону, не менее требовательно, чем мгновение назад смотрел на девушку. Мужчина тоже явственно побледнел, хотя обычно это было незаметно, и кашлянул, словно пытался придумать предлог – и сбежать поскорее.
– Господин профессор, – начал он неуверенно, – инновационные часы, конечно, очень чувствительны к магии, но ни я, ни студентка Арко не способны опуститься до такого уровня детализации. Полагаю, мы будем работать с качественным показателем, да, моя дорогая?
И, словно намекая профессору Куоки на то, что пора бы и удалиться, Сагрон осторожно погладил её по спине.
Тэсса содрогнулась. Собственно, за такое своеволие она должна была вспыхнуть от возмущения и оттолкнуть мужчину, но, вероятно, сделано это было для дела. Профессор Куоки, хмыкнув и почесав лысый лоб, отступил обратно к своему студенту.
– Ну, значит, качественный, – согласилась она, и Сагрон, оживившись, принялся рассказывать о деталях будущего проекта.
На кафедре стало ощутимо жарче. Котэсса не знала, чем это объяснить, но чувствовала, что из неё разве что не шёл пар. Сагрон тоже, казалось, испытывал определённый дискомфорт, хотя и делал вид, что всё в порядке. Он закатал рукава своей рубашки, стандартно тёмной, как и почти весь состав его гардероба – она своими глазами видела, – и опять потянулся, чтобы перелистнуть страничку книги.
Через правую руку тянулся длинный, узкий ожог странной изогнутой формы.
Котэсса застыла, сверля его взглядом. Сагрон, казалось, не обратил внимания на знак на своей коже и продолжил увлечённо рассказывать о тематике, но она никак не могла отвести взгляд от его раны, уже наполовину зажившей.
Неужели… Неужели это то, о чём она думает? Какая-то женщина?
На самом деле, это могло быть просто случайное прикосновение. Мало ли. Она помнила, как в самом начале Сагрон страдал от случайных нападок со стороны студентов, а сейчас ещё и охотно верила в то, что такое могло быть возможно. Она ведь видела одержимость Сормы, так зачем желать от всех остальных логики и скромности поведения?
Вот только ревности было всё равно, кто именно стал причиной такого знака на его руке. Она всколыхнулась с неожиданной яркостью, и Котэсса сжала зубы, стараясь игнорировать собственные чувства.
Какое у Тэссы было право ревновать? Никакого. Она просто прокляла его, ещё и случайно, а не преследуя какую-нибудь цель, она сама едва ли не испортила ему жизнь, а может, и испортила тоже, а теперь будет предъявлять претензии?
– А это, – она протянула руку и коснулась его шрама, но тот не спешил пропадать. Сагрон покосился на рану и только равнодушно пожал плечами.
– Обжёгся о край котла, – пояснил он. – Всё-таки, не следовало мне…
Он не договорил, потому как в следующее мгновение температура в комнате подскочила до невообразимых высот. Дышать в какой-то миг стало и вовсе невозможно. Сагрон, будто предвосхитив это, напрягся, как тот дикий кот на охоте, а после ринулся на пол, увлекая Котэссу за собой.
Краем глаза она заметила, что где-то там же лежал и профессор Куоки, с довольной улыбкой закрывающий голову руками. Она сама, застыв в объятиях Сагрона, боялась даже пошевелиться – над ними что-то сверкало, вытесняя воздух.
Прошёл миг, и всё успокоилось. О случившемся напоминала лишь обгоревшая полоса, тянувшаяся на уровне метра от пола по всем стенам. Тоскливо шелестели странички открытой книги, пережившие огненное нападение почти что удачно.
Окор сидел на столе, пугливо поджав к груди, и оглядывался с таким видом, словно не понимал, что произошло. Рядом с ним, у самого края стола, оказались инновационные часы в собранном варианте.
– Замечательно! – воскликнул Куоки, поглядывая на обгоревшие волосы своего ученика практически с восторгом. – Просто великолепно! Теперь инновационные часы исполняют ещё и защитную функцию…
– Ещё пара сотен экспериментов, и они наконец-то станут показывать время, – заключил Сагрон, поднимаясь и протягивая руку Котэссе. – Вставайте, студентка Арко.
Шрама на его коже больше не было.
Глава 19
«Качественная мера магии зачастую определяется соотношением магического результата и количеством вложенной в него энергии. Особенно лёгким считается определение дозировки в том случае, если полученное легко измерить или рассчитать. Особенно интересным считается просчёт минимальной дозировки определённых заклинаний, дающих в итоге стабильный, ни от чего не зависящий результат, не пропорциональный магическим вложениям. Направленная на исследование таких заклинаний работа позволяет в будущем составлять мерки и экономить энергозатраты при использовании вышеупомянутого вида волшебства».
Котэсса выдохнула. Абзац получился красивым. Писать спецкурсовую, впрочем, оказалось не так прекрасно, как о том говорил Сагрон, но, по крайней мере, она была свободна от лишней работы и могла тратить своё время на тематику, которой занималась, а не на очередную ерунду профессора Куоки. Как он согласился заменить тему с инновационными часами на тему с магическим дозированием, девушка понятия не имела, но, однако, Сагрон и его песни о чувствах явно имели на заведующего немалое влияние.
Она уже даже ругаться с ним перестала. Терпеть Сагроновы изречения приятнее, чем профессора Куоки, а темы у него в разы адекватнее. Да и… Сколько б Котэсса не отрицала свои чувства, они были. И ревновала она, и иногда даже радовалась тому, что, хоть и случайно, прокляла его тогда, а теперь он действительно никуда не мог от неё деться. Наверное, что-то было такое в Сагроне, что трудно игнорировать любой нормальной девушке. Нет, она искренне пыталась, делала вид, что не замечает и фамильярностей, на которые он её подбивал, и цепких заинтересованных взглядов, а всё равно не получалось.
Мотнув головой, Котэсса вновь склонилась над листом бумаги, продолжая запись актуальности.
"Таким образом, исследования в области…"
За спиной что-то с ужасающим треском разбилось.
Котэсса тоскливо посмотрела на календарь. День всех влюблённых! Двести девяносто девятый день года. И кто только придумал такое? Поиздеваться они, что ли, решили над всеми теми, кто не страдает особенными чувствами.
– А я хочу, чтобы вы немедленно ушли отсюда!
Котэсса оглянулась на Сорму. Та, как обычно, свято уверенная в собственном исключительном праве на комнату, на требование Рейны только сердито поджала губы.
Рейна схватила вторую тарелку и занесла её над головой. На самом деле, бить что-либо было строго запрещено, но её это сегодня не волновало. А что? Котэсса потом всё склеит, всё починит, наколдуется до измождения, а её соседки повторят опять свой концерт по заявкам, требуя очередных благ, которые им никто бы в своём уме никогда и не позволил.
– Я требую, чтобы вы покинули комнату! – повторила она. – Я никогда ещё не приводила к себе своего молодого человека, но мы с ним сгораем от любви и просто не можем больше ждать. Я не могу больше ждать! Я устала от одиночества!
Сорма взвыла. Громко так, с чувством, с толком, с расстановкой, она чётко взяла ноту и не собиралась прерываться ни на секунду. Магический приёмник, реагировавший на девичий голос словно на приказ включиться, тут же заиграл. Ещё и мелодия попалась такая противная, что Котэсса даже прониклась сочувствием ко всем, кто мог это услышать.
– Вон! Вон! Вон! – скандировала Рейна, бросаясь из одного угла во второй. – Я хочу, чтобы никто не посмел испортить мне этот вечер!
Котэсса попыталась сосредоточиться на уже написанном. Она должна закончить сегодня вступление, иначе это никуда не годится. Дописать хотя бы эти несколько строк… Ведь как она без этой курсовой будет продвигаться дальше в бакалаврской? А с такими криками, что раздавались у неё за спиной, можно было сойти с ума от раздражения, если честно.
– Вон! – прогрохотали прямо над головой, и девушка окончательно осознала, что добра не будет.
– Ну куда, по-твоему, мне идти? – она вскочила со своего места и обернулась на Рейну.
В комнате творился самый настоящий хаос. На полу валялась целая гора стеклянных осколков, поверх них – на воздушной подушке, разумеется, чтобы не пораниться, – лежала ленивая и ещё больше поправившаяся Сорма, вытянувшая свои не шибко длинные ноги так, чтобы Рейна, пытаясь добраться до своей части комнаты, обязательно зацепилась и упала. Вещи – среди них Котэсса узнала и свою блузку, – валялись на полу безумным комом.
– Мне нужна свободная комната ровно до полуночи, – ласково улыбнулась Рейна. – Разве у тебя нет кого-нибудь, с кем бы ты могла погулять?
Котэсса закатила глаза. Погулять? Да она хотела работать, а не терпеть требования своей влюблённой соседки.
– Ага, она сейчас пойдёт, будет охмурять моего бедного Сагрона! – вклинилась в разговор Сорма. – Оплетёт его своей паутиной, проклятая ведьма, затащит в свои любовные сети. Бедный, бедный, он так страдает от того, что меня нет рядом.
– Всё, с меня хватит, – Котэсса достала сумку, с которой обычно ходила на занятия, и швырнула в неё уже написанную часть курсовой, несколько чистых листов и книгу, с помощью которой осваивала теоретический материал. – Хотите, чтобы я ушла – пожалуйста.
– Э, а убрать?! – возмутилась Рейна. – Ты должна привести комнату в порядок.
– Сама приберёшься, – огрызнулась Котэсса. – Не я била эти тарелки, не я разбрасывала вещи и не я выла весь вечер.
– Но Тэсси!
– И я вам не Тэсси, – девушка буквально вылетела из комнаты, надеясь на блаженную тишину коридора или хотя бы улицы, пусть там и было холодно да подходила к концу осень, но нет.
День влюблённых, само собой, повлиял не только на состояние её собственной комнаты. В коридоре тоже было очень шумно. Всюду витали какие-то алые, розовые и голубенькие сердечки, под ногами раскрылся портал, предназначенный, очевидно, для поимки красной девицы в качестве компании на следующую ночь. За окном взрывались фейерверки, кричали какие-то люди, вопили правоохранители. Выходить туда было, наверное, опасно, и Котэсса почувствовала себя пленницей сложившейся ситуации. И возвращаться в комнату тоже не хотелось; она всё равно ничего не успеет сделать.
Пересидит в какой-то кафешке, наверное, в укромном уголке. Там тоже будет отнюдь не тихо, но, по крайней мере, никто не будет её трогать.
Котэсса с лёгкостью перепрыгнула через портал, пытавшийся её поймать, отмахнулась от влюблённой парочки, целующейся в соседнем углу, и бодро направилась к выходу. Но, чем ниже она спускалась по ступенькам, тем громче становился шум. Внизу, собравшись плотной толпой у проходной, стояли студенты. Кто-то уже дрался, кто-то зализывал раны, но в большинстве своём они пытались прорвать защитную цепь, висевшую на двери.
– Не велено! – кричала комендант, и её громкий, зычный голос перекрикивал цветастую толпу. – Сказано же вам: не велено покидать общежитие! Все остаются в университете, во избежание…
Котэсса не стала слушать предостережение до конца, она только опёрлась спиной о каменную стену, тяжело вздохнула и закрыла глаза, пытаясь отыскать в себе силы вернуться обратно к соседкам. Из общежития сегодня точно не выйти. Она так легко переживала эти дни влюблённых прежде, когда жила у тётки, а сегодня – ну просто кошмар! Три предыдущих курса надо было просто запереться в своей комнате, скрываясь от других жительниц, навестить звукоизолирующих заклинаний да спать себе спокойно. Но сегодня куда деваться? Окружить кровать пологом темноты, чтобы не видеть, не слышать того, что происходит за гранью тонкой начертанной полосы? Да ещё и сделать его непроницаемым, чтобы и её никто не видел?
Да, замечательное решение, конечно, но забирает слишком много сил. Праздник того не стоит.
– Эй, красавица! – окликнул её кто-то, и Котэсса вмиг пожалела, что вообще вышла за границы собственной комнаты. – Тебе грустно? А не хочешь составить нам компанию на вечер?
– Не хочу, – огрызнулась Котэсса. – Мне есть кому составлять компанию.
– А может, подумаешь?
Она зло посмотрела на прицепившегося к ней молодчика. Тот был явно курсом или двумя младше, темноволосый, всколоченный, словно какая-то птичка не особо крупных размеров, и бесконечно наглый на вид. Но руку уже протянул, и Котэсса, прошипев сквозь зубы заклинание и оглянувшись на троих его компаньонов, подступивших к ней с другой стороны, рванулась по коридору.
Она так и не выучила толком общежитие, вероятно, для этого надо было стать его жительницей ещё с самого первого курса, но помчалась по ступенькам вверх, свернула куда-то наугад, опять перепрыгнула через очередной портал, отогнала взмахом руки фейерверк, залетевший в окно, и оказалась внезапно среди тишины.
Преподавательские коридоры!
Она оглянулась. Тут было темно, почему-то светильники, стандартно светившиеся у каждой двери, угасли. Преподавателей, казалось, не было даже на месте, и за дверьми тоже ничто и не шелестело.
Шумело только в одной квартире. Знатно шумело; что-то падало, что-то подпрыгивало, что-то звенело.
Комната Сагрона.
Котэсса застыла у двери и оглянулась. Преследователей не было видно, но она ен сомневалась, что ошалевшие младшекурсники, выпившие больше, чем было им положено, нагонят и явятся в этот коридорчик тоже. Не то чтобы она их боялась, но ведь её обязательно накажут, если что-нибудь пойдёт не так – обожжёт, например, или кого-нибудь проклянёт сильнее, чем следовало. А ведь проклинать невиновных наказуемо!
Она протянула руку и, отбросив все сомнения прочь, постучала в дверь.
Опять что-то загремело. Рухнуло. Послышалось раздражённое шипение, ворчание, а потом дверь осторожненько приоткрыли, так, чтобы была только щель.
Сагрон сквозь эту щель словно просочился, перекрывая собою весь обзор, и Котэсса почувствовала, как почти забытая ревность вновь проснулась и зарычала, будто раненный, загнанный в угол зверь.
– О, Тэсси, это ты, – неловко улыбнулся он.
Доцент Дэрри нынче совершенно не оправдывал собственное научное звание, по крайней мере, внешне. Рубашки на нём не было, только какие-то штаны – с дыркой на колене, между прочим, – и цепочка ожогов, тянувшаяся через всю грудь.
Обращать внимание на красоты мужской фигуры Котэсса не стала; она смотрела на него уже даже не с подозрением, а почти с ненавистью. Неужели даже проклятье не способно остановить его от…
Впрочем, что она устраивает? Зачем вообще пришла? Чтобы увидеть его барышню, ради которой Сагрон готов даже переступить через боль?
Он имеет на это полное право. А она…
– Я думал, это комендант, – с облегчением выдохнул мужчина. – Она уже трижды обещала меня выселить, а после такого обязательно привела бы угрозу в действительность… Ты заходи, заходи, – он посторонился и шире открыл дверь. – Так что случилось?
Она заглянула через его плечо и удивлённо моргнула. Посреди комнаты стоял здоровенный котёл, кипевший на магическом огне, и, кажется, в нём что-то варилось. Это что-то разбрасывало брызги в разные стороны с невообразимой наглостью и упорством, да и, к тому же, совершенно не скупилось на шипение и болотистого цвета капли, покрывшие стены неплотным слоем.
Котэсса не успела и отшатнуться, когда Сагрон втянул её в комнату за руку и заклинанием закрыл дверь. Она только удивлённо оглянулась.
– Значит, эти ожоги…
– Да я как не пролью его на себя, так что-то ещё сделаю! – Сагрон раздражённо пнул ногой котёл. Тот выдержал и, кажется, решил не переворачиваться на обидчика до поры до времени. – У меня по зельеварению никогда пятёрки не было, всё время делал что-то не так. А ты о чём подумала?
Котэсса отвела взгляд в сторону, стараясь не выдать собственное смущение, но, кажется, Сагрон успел заметить.
– Ты можешь одеться? – попросила она. – Или это обязательно – готовить зелье без… хотя бы элементарной одежды?
– А? Я ж в штанах, – пожал плечами Дэрри. – У меня рубашка просто сгорела, а я не хочу новую портить.
– Нет-нет, всё в порядке, – Котэсса попыталась было поднять на него глаза, но опять покраснела и решила больше не повторять эксперимент. – Я пойду?
В коридоре послышался чужой топот. Обнаглевшие младшекурсники явно хватили через край, отправившись уже в преподавательское крыло и дёргая за дверные ручки. Сагрон хмыкнул и притянул Котэссу к себе.
Дверь распахнулась настежь. Юнцы застыли на пороге, глядя на неё – и на него заодно, – с подозрением.
– Видите ли, молодые люди, – довольно протянул Сагрон, – эта девушка – не свободна. Боюсь, вы немного опоздали со своим приходом. Вам следовало найти её примерно полгода назад. Или вы хотите вызвать меня на дуэль? Я готов, – он протянул руку и коварно забормотал какое-то страшное заклинание.
Юнцы закричали, с ужасом переглянулись и бросились прочь. Вероятно, в гневе доцент Дэрри был очень страшен; Котэсса же не сдержала смех. Отразившийся на лицах парней испуг был крайне живописным; следовало бы запечатлеть на магической фотографии, но она, увы, не успела.
– Теперь они тоже будут распускать слухи о нашем романе, – вздохнула Котэсса. – А что это такое? – она указала на котёл, и тот в ответ чихнул в её направлении зелёной жижей.
Сагрон вовремя оттянул её от пенящейся жидкости и стряхнул с её брюк – может быть, очень нагло стряхнул, – лишнюю грязь.
– Это заказ Жодора Ольи. Он очень сильно хочет избавиться от своего хвоста, потому попросил придумать что-нибудь от его проклятия. От нашего, точнее. Но это только от симптоматики, так что лучше не рисковать с нарушением. И я не знаю, сработает ли. Для верности нужен ещё один компонент.
– Какой? – Котэсса опять заглянула в котёл. На сей раз зелье вело себя дружелюбнее и в неё практически не плевалось.
– Смеяться будешь: кровь невинной девы. Так что ты, повторюсь, очень удачно зашла.
Сагрона, казалось, совершенно не волновало то, что он был практически раздет. Котэссу же это заботило, и очень; когда мужчина сделал шаг к ней навстречу, она попятилась и едва ли не угодила в котёл.
– Да капельку! – неправильно истолковал он её испуг. – Я ж не собираюсь пить из тебя кровь, как какой-то упырь. Тебе даже больно не будет.
Котэсса отрицательно мотнула головой.
– Ради Жодора?
– Ради меня, а? – Сагрон улыбнулся так искренне, что она даже в какой-то момент поняла влюблённость Сормы и посочувствовала ей. Это же надо – полюбить такого, как доцент Дэрри.
Котэсса это состояние отлично… Осознавала.
Он подошёл вплотную и наконец-то поймал её руку, раскрыл ладонь и осторожно уколол непонятно откуда появившейся иголкой палец. Алая капелька, скатившаяся по коже, упала в котёл, и жидкость тут же успокоилась. Казалось, даже цвет её из отвратительного болотистого оттенка стал светло-салатовым, и то, стремительно бледнеющим. Секунда-вторая, и жидкость окончательно побелела, разве что сохранила за собою мягкий полутон зелёного.
Сагрон склонился к Котэссе и коснулся губами почти незаметной ранки. Она вздрогнула; место укола тут же зажило.
– Если у тебя, – хрипловато прошептала она, сама не зная, куда пропал голос, – будет такая уж потребность снять последствия проклятия, то, в конце концов, на это есть я.
– Да, – согласился Сагрон, – но я очень надеюсь не испытать на себе побочный эффект этой гадости опять. Посему, так как обратного заклинания нет, буду хранить тебе верность до самого последнего дня.
– Дня проклятия?
– Может быть, немного дольше, – Сагрон мягко улыбнулся. – Так что, почему ты почтила мою скромную обитель в такой прекрасный для всех влюблённых день?
– Я… – Котэсса запнулась. – У меня соседки устроили в комнате непонятно что, вот я и решила, что…
– Можешь прийти ко мне? Не верю.
И правильно делал. Котэсса сама себе сейчас не верила.
– Я думала уйти куда-то, – наконец-то призналась она, – но у нас общежитие уже закрыли. Вернулась в коридор, а там эти идиоты. Решила сбежать куда подальше, вот и пришла к тебе, совершенно случайно. Я думала, что смогу где-то пристроиться и спокойно дописать раздел курсовой…
Сагрон вздохнул. Казалось, в его глазах даже мелькнуло некое разочарование, хотя он, несомненно, пытался перевести всё в шутку.
– А я-то надеялся, что ты прилетела ко мне на крыльях любви.
Она только коротко хмыкнула и отвернулась от него, пытаясь спрятать взгляд. Сагрон ответил ещё одной неподражаемой улыбкой, и девушка отступила на шаг назад.
На сей раз она действительно что-то перевернула. Полыхнуло, едва не сожгло всю её одежду, причём сразу вместе с Котэссой, и девушка интуитивно отпрыгнула прочь от источника опасности, угодив сразу в преподавательские руки.
Мужчина прижал её к своей груди, сжимая до того крепко, что вывернуться из его цепких объятий она уже не смогла.
– Я, в принципе, не против, если ты останешься у меня переночевать. Или пожить, – он улыбнулся. – Или просто навсегда. Но ты ведь не согласишься, верно? Так или иначе, идти тебе сегодня некуда.
– Это ты виноват.
– Я? Я – несчастный влюблённый, которого так нагло отшивает его вторая половина, – фыркнул Сагрон. – А она сейчас стоит и смотрит на меня так, словно ни в чём не виновата, как будто ничего и не произошло.
– Поползут слухи.
– Они и так не шибко медленные.
– Но Сагрон!
– Что – Сагрон? Я ведь не настаиваю на чём-нибудь особенно тебя пугающем, – он усмехнулся. – Я предлагаю свою кровать тебе совершенно бесплатно, даже без снятия этого проклятия. В конце концов, я к нему почти привык.
И зачем она сюда пришла?
– Если всё это исключительно для снятия проклятия, – прищурилась Котэсса, – то почему ты тогда не можешь просто сварить какое-нибудь зелье?
Она ожидала, что Сагрон скажет, будто такое зелье в принципе невозможно создать, или, может быть, придумает что-нибудь ещё, но он только улыбнулся, перехватывая её поудобнее и прижимая к себе ещё крепче.
– Я, конечно, могу сварить зелье или даже подождать целый год, – хмыкнул он, – или, в конце концов, заняться коварным соблазнением своей прекрасной студентки, но почему ты так нагло отрицаешь тот факт, что мне может быть просто приятно находиться рядом с тобой?
– Элеанор говорила, что проклятый испытывает влечение к той, что его прокляла, – пробормотала она. – Это всё из-за этого. Как только проклятие спадёт…
– Меня оно в этом плане вполне устраивает.
– Я отказываюсь снимать его… Тем способом, который предлагает Элеанор.
– Я ж не настаиваю, – Сагрон подался к ней, не позволяя увильнуть, так, что их губы практически соприкасались, и выдохнул: – Но неужели за своё великолепное терпение я не заслуживаю один короткий, невинный поцелуй? Тэсси, ведь я готов бросить к твоим ногам едва ли не весь мир, а ты так старательно отрицаешь все мои шансы.
– Ничего я не отрицаю…
– Нет во мне веры в твои слова.
– Да?
Котэсса смутилась окончательно. Спорить с Сагроном, если честно, всегда было невыносимо, и она практически не сомневалась в том, что рано или поздно он окончательно задурит ей голову.
Девушка поклялась себе держаться до последнего.
– Тэсси, – и когда это она оказалась у стены? – я действительно ни на чём не настаиваю. Но, моя дорогая, разве мы не можем попробовать?
– Снять проклятие? Нет, мы не можем.
– Зачем сразу снимать проклятие? – Сагрон коварно и, наверное, соблазнительно улыбнулся. – Это совершенно лишнее – бросаться с моста в реку. Но если весь университет болтает о нашем романе, почему бы не сделать их слухи реальностью?
– Я с тобой… не буду, – слово, особенно пугавшее её, Котэсса мудро упустила. Сагрон вздохнул.
– Тебе некуда идти, – отметил он, так и не убрав, между прочим, руки. – Я предлагаю… временную крышу над головой, раз уж ты не хочешь сегодня возвращаться к своим соседкам, и, предположим, немного более неформальные отношения. Или, может быть, ты в кого-то безгранично влюблена?
Он склонился чуть ниже, и теперь дыхание нагло щекотало её шею. Котэсса, сама того не желая, тихонько хихикнула и попыталась опять вывернуться из чужих объятий, но выглядело это уже как скорее попытки мышки стянуть сыр, но не попасться в мышеловку. Неудачные попытки.
– Нет, – наконец-то сказала она. – Но это не даёт тебе права… – девушка тихонько вскрикнула, когда чужие губы коснулись её шеи. – Не даёт тебе права ко мне приставать! Может быть, я всё ещё мечтаю встретить своего принца на белом коне?
– Я могу одолжить белого коня. Я подойду?
– Нет! – Котэсса ударила его по руке, но это, кажется, тоже не возымело должного эффекта. – Ну Сагрон, прекрати!
– Тебе ведь приятно? – рассмеялся он – и, продолжая свои действительно бесчеловечные эксперименты, легонько укусил её за шею. Котэсса взвилась так, словно зубы на её горле сжала как минимум коварная змея.
– Прекрати!
– Если ты согласишься забыть о модели отношений научный руководитель-студент, я сию же секунду тебя отпущу.
– Хорошо, – почти безвольно выдохнула она. – Я согласна. Отпускай.
Сагрон отступил на четверть шага назад и посмотрел на неё так, словно впервые в жизни увидел.
– Ты красная, словно мак, Тэсси, – протянул наконец-то он. – Слушай, ты хоть с кем-то встречалась?
– С мамиными кандидатами на мою руку и сердце, – буркнула она. – В полтора раза старше, ниже и шире. Ты, между прочим, тоже в полтора раза старше!
– Меньше, – безропотно улыбнулся Сагрон. – И точно не ниже.
Девушка шмыгнула носом, явно порываясь обидеться, но промолчала. Посмотреть ему в глаза она так и не решилась, и Дэрри вновь приобнял её, уже мягче, почти трепетно, словно боясь спугнуть.
– Я тебе обещаю, что никаких лишних слухов не будет, – шепнул он Котэссе на ухо. – И что я не переступлю грани дозволенного, пока ты не будешь к этому готова. Но перестань наконец-то смотреть на меня, как на обыкновенного преподавателя, это, признаться, задевает мою гордость.
Котэсса, кажется, успокоилась и обняла его в ответ, даже опустила голову на плечо и устало закрыла глаза, смирившись со своим положением пленницы. Мужчина поцеловал её куда-то в висок – она не концентрировала на этом внимания, – и оглянулся.
– Я полагаю, нам всё-таки лучше перебраться в спальню, – сообщил он и, прежде чем Котэсса вновь успела возмутиться, дополнил: – Во-первых, там чисто и не плюётся зелье, а во-вторых, ты явно хочешь спать. Не на диване же тебя укладывать, верно?
Она спорить не стала. Возвращаться к соседкам не было никакого желания, воспоминания о широкой и мягкой кровати Сагрона, сохранившиеся ещё с лета, были однозначно приятнее, чем те, что касались Рейны и Сормы, да и с ним Котэсса чувствовала себя почти что под защитой. Надёжной, а не шаткой и неуверенной.
– Хорошо, пойдём, – подчинилась она. – Но ничего лишнего! И никаких попыток…
– Снять проклятие?
– Именно.
– Хорошо, – кивнул Сагрон. – Не буду. Клянусь.
Котэсса, хоть это и было глупо, позволила себе поверить.
