Текст книги "Психология проклятий (СИ)"
Автор книги: Альма Либрем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)
Глава 25
Котэсса пробормотала сквозь слёзы короткое заклинание, облегчая вес сумки, и швырнула туда книгу, попавшуюся под руки, вторую, третью. Одежда неаккуратными стопками валялась на кровати, грозясь не поместиться, но девушка даже не думала об этом. Она бросала её поверх литературы, не мысля о том, как после будет закрывать. Тэсса забыла и о расширяющем заклинании, и о том, что могла ограничить объёмы путём уменьшения собственной поклажи.
Последним под руки попалось зелёное платье. Она застыла, глядя на красивую, сверкающую ткань, такую праздничную – символ её вчерашнего счастья, сгоревшего, словно мотылёк, полетевший на огонь. Да что там, она сама чувствовала себя всего лишь глупым насекомым, поверившим… Во что? Сагрон ведь даже не тронул её; он просто дождался того момента, когда артефакт освободится, и воспользовался им. Но как же это было низко!
Зачем она сказала, что Сагрон невиновен? От чего его спасла? Всё равно, если это его рук дело, к нему вернутся. А если не его – куда ж тогда могло пропасть проклятие? Она помнила магический откат, помнила ударивший его в грудь луч, но теперь всё это было лишь жалкой подделкой воспоминаний.
Она хотела сжечь это платье. Растерзать на мелкие кусочки. Выбросить его подарок вместе со всеми мыслями о Сагроне.
Но куда собиралась? Куда собиралась бежать? Котэсса знала, что её ждёт, стоит только соседкам вернуться. Истерика, обвинения, бесконечные крики… Она отказывалась проходить через это ещё раз.
Девушка шмыгнула носом. Ей хотелось сдержать слёзы, но те, непослушные, сами текли по щекам, оставляя невидимые солёные полоски на коже.
Тэсса бережно сложила зелёное платье и опустила его в сумку. Та не закрывалась; она даже выложила остальную одежду, но этот проклятый подарок опустила прямо на книги, чтобы ничего не помялось. Сверху – сбросила всё, что осталось, бормоча под нос заклинания, может быть, и необоротные, и не заботясь о том, что будет дальше. Схватила сумку и помчалась прочь из общежития.
Пойти к тётке? Или бросить университет, уехать к родителям? Она устала бороться; она чувствовала себя разбитой, будто бы кто-то нарочно расколотил её на мелкие кусочки, оставив по себе только выжженное поле.
Котэсса игнорировала холод. Тот подбирался из каждого угла коридоров общежития, и девушке следовало бы остановиться, набросить на плечи накидку – но ведь она оставила её в аудитории, когда ждала профессора Куоки. Да и кого теперь это волновало? Гори она пропадом! Последнее, что ей хотелось – возвращаться в университет и видеть, как соседки терзают бедный плащ, пытаясь вытрясти из неё рецепт приворота для Сагрона или что-то вроде того.
Что они скажут? Приворожила преподавателя, сама же потом распрощалась со всем, что могло называться гордостью и честью.
Потому ли ей было так больно? Котэсса хотела сказать, что да. Но, хотя сознание и отрицало это, дело было в Сагроне. В том, что она влюбилась, а теперь чувствовала себя ненужной, выброшенной на улицу собачонкой, которую уже некому гладить. Даже против шерсти. Или котом, когда функция его уже выполнена, ребёнок наигрался и больше не желает смотреть на надоевшее животное. Она брела по снегу – хотя снег и был всего лишь камнями коридора, – с трудом переставляя ноги, и чувствовала, как фантомный снег падал на фантомную кошачью шерсть.
Всё закончилось.
Сколько б она ни сопротивлялась мысли, что влюбилась, сколько б ни отрицала свои чувства, это было так легко отбросить! И сдалась же всего несколько дней назад, позволила себе поверить в то, что и ему она важна – зачем?
– Тэсси? – она почувствовала, как чужие руки крепко сжали плечи, и, не разбирая дороги, рванулась вперёд. Мужчина оказался сильнее; он рывком притянул её к себе, сдерживая, не позволяя сделать и шагу. – Послушай, Тэсси…
– Если тебе так мешало это проклятье, – она попыталась оттолкнуть Сагрона, – то ты мог бы… Да будь ты проклят!
Из уст проклятийницы это обычно звучало особенно грозно, но сегодня оказалось лишь жалким, тихим писком испуганной девчонки. Она шмыгнула носом, и мелкие слезинки впитались в его пальто, не оставив за собой и следа.
Как не оставят и следа воспоминания о ней через несколько дней. Он же теперь свободен.
– Мне пора, – она вновь дёрнулась, но Сагрон только отобрал сумку и отрицательно покачал головой. – Замечательно, значит, я уйду так, – Котэсса бросилась вперёд, уже почти увидев выход, зная, что он за следующим поворотом.
– Без тёплой одежды, вещей и денег? – окликнул её Дэрри. – Тэсси, будь разумной, пожалуйста.
Она застыла на повороте, не зная, бежать ли вперёд или всё-таки остановиться. Оглянулась на него и с трудом сглотнула, чувствуя, как подступает к горлу комок.
– Я и так была достаточно разумна, – прошептала Котэсса. – Теперь я имею право делать всё, что захочу, доцент Дэрри. Всё равно уже хуже не будет.
– Всегда есть что-то, что хуже, – он примирительно улыбнулся. – Подойди ко мне.
Она сжала пальцами острый угол поворота, словно надеялась вернуться в реальность. Эти улыбки – это просто уловка. Его мягкий тон – попытка заговорить ей зубы, чтобы не сказала Ирвину правду.
– Я не собираюсь отрицать то, что заявила сегодня утром, – ответила Котэсса, заставив себя расправить плечи и взглянуть на него со всем возможным достоинством. – Пусть они считают так, если это будет им удобно. Но я не собираюсь оставаться здесь ни на минуту. Верните мне сумку, господин доцент.
– Тэсси, – он подошёл вплотную, и девушка попыталась выдернуть вещи из его рук, но – безуспешно. – Нам надо поговорить. Я всё тебе объясню.
– Нам не о чем разговаривать, – если б не эти проклятые слёзы, прозвучало бы более правдоподобно. Как же она хотела не плакать! – Я хочу уйти.
– И куда ты пойдёшь? – когда Сагрон успел подойти настолько близко? – Один разговор, Тэсси. Пожалуйста, позволь мне… Не здесь?
– Какая разница где? – голос Котэссы звучал хрипловато. Она знала, что истерика притихла ненадолго, на несколько минут, а потом вернётся новым взрывом. Сагрон тоже это чувствовал; он взял её за руку, так и не вернув, впрочем, сумку, и повёл куда-то за собой.
Полгода прожить в общежитии – и не знать его толком! Сколько раз она прибегала из своей комнаты к нему, а до сих пор не могла запомнить дорогу от самого входа. Но сейчас Котэсса могла только смаргивать слёзы. Коридор превратился в размытое серое пятно, окружившее её яркими вспышками заснеженных окон. Она позволила Сагрону открыть дверь, буквально втолкнуть его внутрь – и едва не упала, зацепившись за валявшийся под ногами котелок. Он опять варил какое-то зелье?
– Зачем я сюда пришла? – спросила она, чувствуя накатившую следом за слезами слабость. Надо быть более чёрствой, проигнорировать его слова, но что-то подсказывало девушке, что не получится. – Я просто хочу уйти.
Сагрон опустился на ковровую дорожку, валявшуюся у подножия дивана, и сжал её ладони. Почти что на одно колено; от странной ассоциации с губ Котэссы сорвался горький смешок. Он держал её руки так, словно пытался вдохнуть в них тепло, и девушке внезапно стало стыдно за собственную дрожь.
– Куда ж ты пойдёшь? – мягко промолвил Сагрон. – Или ты спешишь сбежать из университета, вернуться к своим родителям и жить жизнью, которую будешь ненавидеть? Тэсси…
– Зачем было пользоваться этим артефактом? – выдохнула она. – Если ты настолько хотел избавиться от этого проклятия… Да ты мог остаться этой ночью со мной! – Котэсса попыталась освободить ладони. – И не нападать на тех несчастных. Или это тоже было ради меня? – последние два слова сочились ядом. – Да?
– Я не нападал на тех стражников, – покачал головой Сагрон. – И уж тем более я не пользовался артефактом.
– Но…
– Выслушай, – прервал её мужчина, – а потом будешь говорить. Не было никакого проклятия. Оно просто не подействовало. Элеанор в формулу включила множество ограничительных деталей; это проклятие можно использовать только по отношению к своей семейной паре, максимум к жениху-невесте. И, да, она была права, когда говорила о том, как его снять: но речь шла об обручённых, которые ещё не добрались до брачного ложа. Я уж молчу о обязательном факте измены, без которого проклятие просто не сработает!
Котэсса застыла.
– Элеанор провела эксперимент, – Сагрон говорил быстро, сбивчиво. – Когда ты случайно вложила силу в её слова, но ничего не вышло, она решила проверить, насколько сильно работает психология проклятий – продвигаемая её безумной мамочкой теория, что если поверить в действие проклятия, то оно само вернётся откатом. Она наложила на меня какое-то реагирующее на чужие прикосновения заклинания, подарила тот первый ожог. Может быть, и второй, я не знаю. А дальше меня уже ни к кому и не тянуло. У Жодора вырос хвост, потому что он был действительно проклят; нас с тобой связывала только чужая ложь.
– И как давно ты об этом узнал? – во рту пересохло. Котэссе казалось, словно она не пила воду уже много-много столетий.
– На защите Элеанор, – ответил он. – Чуть меньше двадцатки назад. Она представила научному совету свои результаты и там крайне чётко описала ограничительные формы проклятия. И навела в пример эксперимент по психологии проклятий, – Сагрон протянул руку, стирая последнюю слезинку с её щеки. – Улыбнись, Тэсси.
– Но если ты знал, почему не сказал мне? Зачем было продолжать всё это, если проклятия больше не было?
– Котэсса, ты правда считаешь, что мужчина может ухаживать за девушкой только в том случае, если от её согласия зависит, будет он проклят или нет? Тем более, такого рода проклятием? – Сагрон улыбнулся. – Солнце, когда Элеанор раскрыла свой великий секрет, было уже поздно.
– Поздно что?
– Делать вид, что ты – просто способ избавиться от проклятия, – пожал плечами он. – Никогда не думал, что дочь Хелены Ольи поможет мне в нелёгкой задаче поиска возлюбленной, но она, кажется, с этим справилась.
– Ты мог мне сказать, – Котэсса вновь попыталась встать, но Сагрон поймал её и усадил обратно на диван.
– Я хотел, – почти смущённо ответил он. – Но всё никак не мог найти подходящее время. Да и ты бы сбежала, заявив, что мне уже проклятие снимать не надо. Оно мне надо? Я думал, что выберу момент, скажу тебе… когда-нибудь потом. Но, Тэсси, не трогал я тот артефакт! Зачем он мне был нужен, снять с себя вчерашнее "чтоб ты сдох" от вахтёрши, когда слишком поздно ключи брал? – его улыбка показалась девушке искренней. – Ну, так это слишком мелко, чтобы так собой рисковать. И вправду мог бы сдохнуть.
– Но, получается, тебя оклеветали? И почему следователь не проверил тогда твои воспоминания? Почему согласился с моей ложью?
– Мы с Ирвином когда-то были очень хорошими друзьями, но сейчас, вероятно, у нас есть все поводы ненавидеть друг друга, – вздохнул Сагрон. – Но он не сволочь. Может быть, увидел что-то в твоей голове и решил пожалеть. А ко мне он не полез бы. Он до сих пор боится того заклинания… – мужчина запнулся. – В общем, это не имеет значения. Он не глуп и занимает свою должность не просто так. Может быть, заподозрил что-то?
Котэсса отстранённо кивнула.
– Но мне теперь, – наконец-то промолвила она, – всё равно некуда идти.
– Если я предложу тебе остаться у себя, ты ведь не станешь опять отказываться? – Сагрон поднялся и стянул её с дивана, заключая в объятия.
– Если уж теперь между нами не стоит проклятие, то зачем всё это? – она попыталась выдавить из себя хоть слабую улыбку, но получалось плохо. – Я просто сниму квартиру где-нибудь в городе и… Мы забудем об этом.
– Нет, – покачал головой Сагрон. – Мы об этом не забудем. И если я ещё раз услышу о твоём "после проклятия ничего не будет", Тэсси, то вспомни: уже как минимум пятнадцать дней что-то было. Зато теперь ни одной задней мысли о том, что я тебя использую, а?
Возразить она не успела – Сагрон склонился к ней и поцеловал, куда более страстно, чем полагалось для обыкновенного примирения.
Впрочем, Котэсса никогда ни с кем не встречалась, откуда ж ей знать, как это на самом деле происходит?
***
В дверь что-то ударило.
Сагрон нехотя открыл глаза. На улице была уже ночь – или вечер, потому что зимой темнело рано. Котэсса дремала рядом, прижавшись к нему всем телом. Нахохлившуюся воинственную птичку она уже больше не напоминала, только волосы всё ещё были в самом настоящем форменном беспорядке.
– Ты спишь? – шепотом спросил он. В дверь стукнуло во второй раз, ещё громче, но девушка не проронила ни единого слова. – Ну спи… – он оглянулся в поисках хотя бы одеяла.
В спальне было, мягко говоря, не жарко, и кожа Котэссы наощупь оказалась ледяной. Он нашарил на полу плед и тихо выбрался из постели.
Стучали крайне активно.
Сагрон укрыл её – девушка во сне подтянула подушку поближе и что-то пробормотала, – поцеловал в плечо, почти невесомо, чтобы не разбудить, и досадливо оглядел комнату. Ну вот какая зараза припёрлась на ночь глядя? И где эти проклятые брюки?
Последние обнаружились под кроватью, немного мятые, но в целом в довольно пригодном состоянии. Сагрон надеялся на то, что пока он будет одеваться, то гость передумает и уйдёт, но нет, стучали ещё громче, чем прежде.
– Дэрри, я знаю, что ты там! – в гостиной можно было услышать и голос незваного гостя, и Сагрон мигом отбросил в сторону идею натягивать ещё и рубашку.
Ирвин.
Держать его на пороге, особенно в контексте всего случившегося, это последнее, что сделал бы любой нормальный маг. Поскольку Дэрри предпочитал не выпадать из класса адекватных, к двери он бросился настолько быстро, насколько мог, правда, вновь едва ли не зацепившись за уже большой котёл, стоявший в углу – и как его туда занесло.
Ирвин, мрачный и раздражённый, стоял на пороге. Он как раз занёс было руку, чтобы постучать в очередной раз, когда Сагрон распахнул дверь, и с трудом успел отскочить, дабы не одержать неприятную локальную травму носа.
– Скажите мне, доцент Дэрри, что можно было делать в восемь часов вечера, чтобы пятнадцать минут не открывать следователю дверь? – раздражённо пробормотал он. – Может быть, ты дашь мне войти?
– Ты себе не представляешь, как приятно, обворовав родной НУМ и воспользовавшись нелегально артефактом, сейчас вкушать все удовольствия свободной жизни, – проворчал Сагрон, но посторонился.
– Судя по тону, ты действительно не имеешь к нему никакого отношения.
– А ты как думаешь?
– Я думаю, – Ирвин покосился на кровать, виднеющуюся из приоткрытой двери спальни, и Сагрон поспешил захлопнуть внутреннюю дверь, – что после того, как та бедная девочка, рискуя своей репутацией и свободой, так отчаянно мне солгала, ты мог бы и не спешить прыгать в постель к другим женщинам. Кстати, – Сияющий раздражённо покосился на котёл и кастрюли на полу и устроился на диване, – как ты всё-таки без неё снял это проклятие? И мне надо будет поговорить с твоей барышней, или кто там спит?
– Ты уже говорил сегодня с моей барышней, – Сагрон неожиданно поймал себя на странном и совершенно неуместном уколе ревности и раздражения. – И не было никакого проклятия. Дочь Хелены просто очень удачно пошутила. Это у них семейное – отличное чувство юмора в сочетании с замечательным колдовским даром!
– Я надеюсь, – помрачнел Ирвин, – ты имеешь в виду не Энниз?
– Я похож на сумасшедшего?
– Да, – искренне согласился Сияющий. – И на последнего гада ты тоже похож. Эта змея была бы тебе отличной парой.
– Я даже не помнил, что это она, – мрачно отметил Сагрон, – была твоей невестой.
– Как это мило! Так кто там? – Ирвин встал и шагнул было к двери, но Сагрон уверенно встал на его пути. – Слушай, может быть, ты очень сильно хочешь в тюрьму? Ребекка уже трижды попросила меня арестовать-тебя всё-таки. Для профилактики. Ей уж больно не понравилась твоя мнимая покорность, так обычно ведут себя те, кто очень быстро сбегает.
– Не трогай девочку. Она точно к артефакту никакого отношения не имеет, – Сагрон опёрся спиной о дверной косяк и скрестил руки на груди. – Не вздумай её в это втягивать.
– Это та самая студентка, что львицей бросилась тебе на помощь? – Ирвин, кажется, стал помягче. – Я не намерен, конечно, верить тебе на слово.
– Ирвин…
– Да или нет? – Сияющий вновь вернулся на диван. – Только, пожалуйста, честно. В твои воспоминания я не полезу, а мучить ребёнка во второй раз мне не хочется.
– Да, – кивнул Сагрон, стряхивая со стула кастрюлю с ингредиентами и устраиваясь поудобнее. – И не такой она уж и ребёнок.
– Сколько ей, двадцать?
– Нормальная разница в возрасте, – Сагрон скривился. – Ты ведь не за этим пришёл, верно? И не за тем, чтобы подозревать меня в том, чего я не делал.
– Кто тебе сказал, что я уверен в твоей невиновности?
– Ты знал, что она лжёт, и отпустил меня.
– У тебя ровная аура, – вздохнул Ирвин. – По-человечески ровная, тихая такая, с легкими вспышками ерундовых проклятий в стиле "чтоб тебе пусто было". После артефакта такого точно не могло быть. Он если б и оставил по себе тишину, то такую, что там ничего б и не шелохнулось.
– А раньше ты сообщить об этом не мог? До того, как меня связали и навесили на меня проклятие немоты?
– А то, что со мной в группе дочь начальства, тебя не смущает? И что я ей скажу? Оллада, Ребекка, мои дорогие, я не могу выразить это в количественном соотношении, но, поверьте мне на слово, у него не то с аурой. Да, я боевой маг, который похоронил свой врождённый дар вместе с хорошими отношениями с родителями, вы не знали? Да, я вижу чужие проклятийные поля и в них разбираюсь, вы мне не верите? Подержал бы три дня до выяснения обстоятельств и выпустил. А там, может быть, и настоящего преступника нашли бы.
– И Котэсса сломала тебе весь коварный план.
– Ничего страшного, придумаю новый, – пожал плечами Ирвин. – Ты видел ауру Энниз?
– Я ж в них не разбираюсь, – раздражённо отозвался Сагрон. – А к твоей невесте… Бывшей невесте подходить не желаю.
– И правильно делаешь. Гладкая, даже не шелохнётся, – согласился Ирвин. – И странным образом перечислила мне половину проклятых в университете. Догадайся, кого она пропустила?
– Кого?
– Супруга госпожи Хелены. А над его хвостом всё следственное бюро ржало, когда он пришёл писать заявление на свою жену, между прочим. У нас даже фотография его висит на доске особо смешных потерпевших. То, что он мог избавиться от симптоматики – это одно, но как обстоит дело с проклятием?
– Ты думаешь, Жодор?
– Я думаю, Сагрон, что там что-то куда серьёзнее, – покачал головой Ирвин. – Иначе ноги моей бы здесь не было. Но я и проклятия – это нечто не слишком совместимое, я их чувствую, но в них не разбираюсь. Это твоя парафия. Вот и скажи мне, что именно может выдавать один сплошной звук на низких нотах, напоминающий гул? Ты его, наверное, слышал. Артефакт сообщает таким образом о том, что в нём закрыто. Предыдущая ерунда играла похоронным маршем, а там, кажется, было проклятие выжигания. Это – хуже.
– И ты подозреваешь…
– Да, – кивнул Сияющий. – Там не может быть какая-то любовная гадость. Там в принципе не может быть простое проклятие. Там что-то не факт что длительное, но очень, очень страшное. И оно мне не нравится. Если музыкальная шкатулка лопнет – а она рано или поздно это сделает, поверь следственному опыту, – то накроет весь университет. Надо, чтобы ты завтра посмотрел, что там может быть. Я сам не разберу.
– Попроси Хелену. Или Ролана.
– Может быть, ещё Куоки? – Ирвин поднялся. – Я верю, что ты не виновен, Сагрон, и мне нужен хороший проклятийник. Практик. Человек, знающий толк в боевой магии. Ролан побоится подойти к этой шкатулке. Хелена… Не тот вариант, другая направленность. А все остальные – просто не справятся.
– Я не пользуюсь боевой магией, – ответил Сагрон. – Не после того, чем это закончилось в предыдущий раз. Но, хорошо, я посмотрю завтра утром, что там можно сделать. Надеюсь, это будет легально?
Ирвин усмехнулся и отрицательно покачал головой.
– Боюсь, у нас с тобой будет неофициальное расследование, – ответил он. – И… – мужчина застыл на пороге, обернулся и протянул руку. – Перемирие?
– Перемирие, – кивнул Сагрон, пожимая чужую ладонь.
Глава 26
Актриса из Котэссы получилась бы отвратительная. По крайней мере, притворяться спящей у неё не получилось; девушка поняла это уже по тому, как Сагрон, сердито скрестив руки на груди, застыл над кроватью. Она попыталась дышать ровнее, но мужчина только откашлялся и присел рядом.
– Тэсси, я знаю, что ты не спишь.
– С чего ты взял? – голос звучал по меньшей мере не сонно, но Котэсса проигнорировала этот факт. – Я дремала…
– В одежде?
– Я замёрзла, – Котэсса почувствовала, что стремительно краснеет. Сагрон вздохнул и придвинулся ближе; девушка зажмурилась и предпочла не замечать, как он дёрнул на себя одеяло. – Если комендант придёт и не увидит меня в комнате…
– Она увидит там твоих соседок, – отметил Сагрон. – Ты уверена, что хочешь с ними повстречаться?
Котэсса промолчала. Естественно, она не хочет, но кого и когда это интересовало? Рейна и Сорма обязательно устроят истерику, а теперь будут ещё и очень даже правы.
– Тэсси, – мужчина придвинулся ещё ближе, и она почувствовала даже его дыхание – и опять сделала вид, что ничего не заметила. – Разве я кусаюсь?
– Да! – выдохнула она прежде, чем успела прикусить язык. – То есть, не в том смысле, конечно, но да.
– Это было неведомо сколько дней назад, и ты до сих пор помнишь, – подытожил мужчина. – Почему ты тогда не можешь запомнить другую простую истину: девушки не бегают по коридорам от своих избранников, не возвращаются к своим соседкам среди ночи… – он солгал – был ещё довольно ранний вечер, – и, того более, ведут себя куда более нескромно, чем ты. Тэсси?
– Что?
– Я тебя не выпущу.
Она повернулась на другой бок – и опять проигнорировала его слова. Сагрон только вздохнул.
– Кто приходил? – этот вопрос было задано таким тоном, что любой бы понял: она отчаянно желала сменить тему на какую-нибудь не столь… смущающую.
– Если я скажу, что, к примеру, очередная моя барышня, ты будешь ревновать? – молчание. – Ирвин приходил. Относительно совершённого преступления. Ты же почти всё слышала, наверное.
– Я не имею привычки подслушивать чужие разговоры.
– Ирвин не умеет говорить тихо, хочешь ты или нет, всё равно услышишь. Я надеюсь, мои соседи не стали свидетелями этого разговора.
Он обнял её – и Котэсса раздражённо зашипела, когда мужские пальцы скользнули по спешно застёгнутым пуговицам её рубашки.
– В этом неудобно спать, Тэсси, – отметил Сагрон. – И, поверь, то, как рьяно ты искала в сумке вещи, тоже заметно. У меня на торшере прежде никогда не висели женские платки.
Спасибо, что не панталоны – хотя их, впрочем, нынче носили только особо отсталые и особо богатые дамы, не выбиравшиеся почти никогда из высоких, неприступных замков. Котэссе стать такой никогда не светило; она и сама не имела никакого отношения к дворянству, и всё её окружение – тоже. Маги же были обыкновенными людьми, разве что зарабатывали не в пример лучше, потому и наплыв такой. Да, считалось престижным среди аристократов обладать хотя бы щепоткой дара, но на приём в университеты это обычно не влияло. Разве что кто-то старательно пытался приправить совсем хиленький дар крайне неограниченными денежными средствами.
– Мне всё равно нужно уйти, – она попыталась отодвинуться, но дальше был только край кровати. – Если я не вернусь до ночи…
– Тэсси, поверь, ты и так имеешь крайне подозрительный вид, – Сагрон избавился-таки от её рубашки и сердито посмотрел на тонкую сорочку, натянутую под неё. – Как ты собиралась заправлять это, – он дёрнул за бретельку, и Котэсса, вскрикнув, нырнула под второе одеяло, – в штаны?
Отвечать она не решилась. Отчаянное желание побега всё равно уже было очевидным, равно как и то, что из комнаты раньше утра ей не выбраться.
– Мне надо будет уйти рано утром, – промолвил Сагрон. – А когда я вернусь, то надеюсь тебя застать на месте. Или я слишком много прошу?
– Куда ты идёшь? – Котэсса, казалось, заинтересовалась. – Это связано с тем, что случилось с артефактом?
В глазах вспыхнуло любопытство. Кажется, она даже передумала уходить – или, может быть, вовремя осознала, что с соседками общение получится не слишком приятным. Сагрон только усмехнулся и потянулся к ней, явно намереваясь избавиться от всех лишних вопросов, но Котэсса вовремя вывернулась из его рук.
– Да, это связано с тем, что случилось с артефактом, – послушно кивнул он. – Если кто-то это всё-таки сделал, то там должны остаться проклятийные следы.
– Почему тогда Следственное Бюро само этим не занимается?
– Это к Ирвину, не ко мне, – Сагрон откинулся на подушки и вновь утянул её следом за собой. – И перестань меня мучить этим, Тэсси.
***
НУМ среди ночи был не самым приятным местом. Да и позиционируемый Ирвином рассвет был где-то в часу пятом, а не тогда, когда по-настоящему вставало солнце. Сагрон это прекрасно понимал; не могут же они при студентах прорываться к уже хорошо защищённому артефакту.
Внутри было темно. Котэссу он оставил одну в комнате, даже не воспользовавшись защитными заклинаниями и искренне надеясь на её благоразумие – или на то, что Тэсси просто не проснётся до его возвращения.
Коридоры университета ему не нравились. Не то чтобы в них что-то особенно изменилось с момента прошлого посещения, но надоедливый гул никуда не исчез. Напротив, он стал сильнее, будто бы пробирался под кожу, и уже даже на достаточном расстоянии Сагрон чувствовал, что долго с таким внутри несчастный артефакт не протянет. А если рванёт, надо знать, что именно там спрятано.
Ирвин ждал его у входа в подвальные помещения. Мрачный, словно чёрная туча посреди погожего летнего дня, он, казалось, едва стоял на месте, то и дело срываясь на быстрый шаг. Носиться туда-сюда было не слишком полезно; во-первых, артефакт явно реагировал на людей, а во-вторых, не с меньшей активностью реагировал на них сторож.
– Как ты пришёл? – спросил Ирвин, скрестив руки на груди. – Наш тайный ход перекрыли.
– Перекрыли, – не стал спорить Сагрон. – Но я, в конце концов, ведущий доцент, и по этой причине знаю, на какое заклинание закрывается окно нашей кафедры.
– В тебе с молодости было слишком много преступных наклонностей…
– А ты? Надеюсь, через дверь и с предъявлением пропуска?
– Через крышу, – покачал головой Ирвин, – подсобных помещений. Велика преграда – всего-то какие-то три несчастные проклятия. Нам дают соответствующие амулеты, так что гадость средней тяжести должна пролететь мимо.
– Там защита только против особенно шустрых студентов младших курсов, – кивнул Сагрон. – Для магистров уже не поможет, надо что-то посложнее вешать. Но почему всё так тайно? У вас разве нет нормальных проклятийников, вы не можете вызвать спеца?
– Пока мы будем оформляться, пройдёт слишком много времени, – поёжился Сияющий. – Можем даже не успеть. Если оно рванёт – а оно рванёт! – то никакой проклятийник нашей столице уже не поможет.
Сагрон не стал задавать вопросы по второму кругу. Ирвину нужен был быстрый результат – и не только ему.
Дэрри шагнул по лестнице вниз первым. Свет зажигать не хотелось; он подозревал, впрочем, что тут до сих пор не поставили стражу. А вот охранных заклинаний было более чем достаточно – мужчина только отмахивался от назойливой паутины. Ирвина она принимала за своего, на него же реагировала, но достаточно смирно, может быть, проверяя мысли и диагностируя уровень опасности.
Чем ниже они спускались, тем хуже светили факелы на стенах. Кромешная темнота, окружившая несчастный артефакт, выдавала негативную ауру, и Ирвин содрогнулся.
– Вот и почему ты сидишь среди следователей? – оглянулся на него Сагрон. – Если тебе так паршиво, когда ты подходишь к проклятийному источнику.
– Нечего мне делать в других местах, – буркнул Ирвин. – Я работаю у них, как живой детектор опасности.
– Для живого детектора у тебя слишком высокая должность.
Ему не ответили. Сагрон переступил тонкую черту темноты и почувствовал, как перехватывает дыхание – в один миг, так, словно весь мир вокруг умер. Мрак, со стороны казавшийся чем-то страшным, изнутри напоминал что-то густое, набивающееся в лёгкое – будто бы то масло. Дэрри сделал ещё несколько неуверенных шагов, протянув руки, и почувствовал поверхность музыкальной шкатулки.
Она была ледяная – и даже на большом расстоянии, даже в этом поле можно было ощутить отвратительный, кислый запах. Словно в несчастную шкатулку запихнули что-то сгнившее.
Сагрон присел на корточки рядом с постаментом для артефакта и приложил к боковым стенкам шкатулки ладони. Предмет завибрировал, и гул на мгновение усилился, а потом – вроде бы даже стих, позволяя ему добраться до скрытого внутри проклятия.
Дэрри вздрогнул.
Запах куда-то пропал. Теперь его самого словно захватила в плен чёрная, постоянно перемещающаяся по шкатулке масса. Она колотилась о стенки, пытаясь вырваться на свободу, била его о ладони…
Сагрон попытался мысленно пролезть сквозь ограничительную сетку артефакта – и едва не отпустил его. Ослаблять хватку было нельзя. Артефакт и без того был не слишком послушным, теперь же и вовсе будто взбесился.
А потом стенки шкатулки словно пропали, и его пальцы коснулись комка энергии, сосредоточившегося внутри неё.
Он знал это проклятие. Никогда не сталкивался с ним вживую – но сейчас сквозь дурно пахнущую смесь чувствовал аромат жасмина и слышал весёлый женский смех. Темнота сгущалась над головой, а проклятие затягивало внутрь, открывая перед ним свои ворота.
А потом раздражённо вытолкнуло его наружу, и всё прекратилось.
– Что такое? – спросил Ирвин. – Сагрон?
Темноты больше не было. Ирвин стоял над ним; гудящий артефакт втянул в себя все остатки мрака, а шкатулка осталась нетронутой.
– Ты знаешь, что это? – спросил он.
– Знаю, – кивнул Сагрон. – Но там есть примесь. Кто-то впихнул сюда простенькое гаденькое проклятие, потом выпил его сам и влил сюда своё. Пытался замести следы и затереть ауру: у неё это получилось.
– Это женщина? С чего ты взял?
– Это "Мёртвая Невеста", – покачал головой Сагрон. – Из разряда ненакладываемых проклятий, помнишь, нам Ольи рассказывала?
Ирвин кивнул.
"Невеста" цеплялась только к женщинам. Прочное, сильное проклятие – одно из немногих с комбинацией свойств, способных переступить через ограничительные линии. Сагрон скривился от одного воспоминания о жасмине – приятном запахе чужих духов или, может быть, просто кустов у чужого дома. Аромат лип к коже, к волосам, пропитывал насквозь с завидной старательностью.
– Но ведь её нельзя сюда сливать, – покачал головой Ирвин. – Она должна перевариться максимально быстро. Там, кажется, смертное ограничение стоит – артефакт такое проглатывает в секунду.
