Текст книги "С любовью, Рома (СИ)"

Автор книги: Алиса Евстигнеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Предполагать, что будет на этот раз, никто из нас не брался.

Поэтому при каждой удобной возможности я, забив на муки совести, задерживалась в школе, стараясь как можно дальше отодвинуть возвращение домой.

Не последнюю роль в моём желании не спешить домой неожиданно сыграл Чернов, который в какой-то момент тоже стал задерживаться после уроков на пару со мной, каждый раз находя новую причину: то он ждал кого-то из братьев, то собирался идти отрабатывать английский, по которому всё с той же частотой продолжал получать двойки, то… просто сидел со мной на лавочке, пока я делала уроки, разложив тетради на подоконнике.

Это было странно и оттого… волнительно.

Возможно, всё дело было в том, что он ничего не объяснял, а просто торчал рядом, уткнувшись в свой телефон. Мы толком-то и не разговаривали. Просто несколько часов проводили… вместе.

Иногда Рома притаскивал Кира. Вот уж кого нельзя было заподозрить в нежелании общаться. Немного освоившись в моей компании, младший Чернов начинал трещать как трещотка, умудряясь за минуту выдать стопятьсот лишних слов. При этом никогда не вызывая раздражения, а лишь улыбку умиления.

В эти дни я помогала ему с уроками под пристальным Ромкиным взглядом, который он так упорно прятал, стоило мне обратить своё внимание в его сторону.

– Хочешь, я тебе с английским помогу? – однажды не выдержал Кир, глядя на мои мытарства над инязом.

На мгновение стало даже обидно. Видимо, только я в этой школе была не в состоянии понять заморскую грамматику. Но показывать кому-либо это я не собиралась.

– У вас семейное знание языка? – отшутилась я, краем глаза заметив, как Рома, сидящий на батарейном коробе, напрягся.

– Можно и так сказать, – не заметил подвоха Кирилл, – с нашей мамой сложно его не знать.

– А что с вашей мамой?

– Ну так она же учитель английского… Ай! – последний возглас родился вследствие того, что Ромка запустил тетрадью в младшего брата. – У тебя опять приступ бешенства?! – надулся мелкий.

– Нет, это ты слишком много треплешься, – огрызнулся мой одноклассник.

– Да ладно тебе! И так уже все знают…

– Никто не знает, – упрямился мой Чернов (вернее, не мой, а тот, что учился со мной).

– У нас в классе знают, мама же почти каждое утро Вику с Крис приводит, а у них в классе учится младшая сестра Оли Макаровой…

– Какая на хрен Оля Макарова?!

– Подождите, – вмешалась я в их перепалку. – Ваша мама работает в нашей школе?

Кир кивнул, сдерживая победную улыбку, дабы сильнее не взбесить брата, который и без того смотрел на нас волком.

– Что? – не поняла я. – Это такая большая тайна?

– Знаешь, ты начинаешь быстро соображать совсем не там, где надо, – уже привычно отделался колкостью Рома.

Мне стало любопытно, что именно разозлило его на этот раз. Но вслух я спросила совсем о другом:

– Если ваша мама работает здесь, то почему ты тогда не поговоришь с ней о проблемах с Инночкой?

Рома аж зубами скрипнул.

– Каких проблемах? – тут же подал голос младший Чернов.

– Никаких! – вспылил старший, после чего уже злобно цыкнул на меня: – А тебя это вообще не касается! Не лезь туда, куда тебя не просят!

По-хорошему, нужно было просто послать его. Наверное, пару недель назад я бы так и сделала, но все эти разговоры о личном, что в последнее время случились между нами, неожиданно сделали меня беззащитной перед его гневом. Тупое чувство близости, что помимо воли начало зарождаться где-то в душе, треснуло, подобно хрупкому стеклу, и все осколки, конечно же, полетели в меня… одну.

Рома взмахнул руками, говоря что-то ещё, но я уже не слушала, схватив с подоконника тетрадь с учебником и забросив рюкзак на плечо, очень быстрым шагом пошла от братьев. Побежать не позволила гордость, хотя внутри всё буквально жгло от желания оказаться как можно дальше отсюда.

– Соня! – кричал мне вдогонку Кир, но я так и не обернулась, решив, что с меня хватит.

Успокоиться мне удалось лишь на подходе к дому, убедив себя в том, что ничего такого не произошло. Подумаешь, Чернов оказался той ещё сволочью – так я и до этого прекрасно это знала! Просто впредь умнее буду и больше не клюну на все эти его грустные истории о разводящихся родителях.

От мыслей меня отвлёк вид отъезжающей от нашего подъезда скорой и стайки бабулек, собравшихся в стороне и без лишней скромности косившихся в мою сторону.

***

Рома

– Ну и зачем?! – бурчал Кир по пути домой. – И вот чего ты на неё накинулся?!

Думал прикрикнуть и на него, но весь запал куда-то делся, словно сбежал на пару с Романовой, психанувшей на меня непонятно с чего. Ну да, я был тот ещё хам, не спорю. Но мне казалось, что за этот месяц она уже успела привыкнуть к тому, что я... такой.

– Утихни, а? – вяло попросил мелкого. – Завтра помирюсь.

– Не простит.

– Не нагнетай.

Брат подумал ещё немного и заключил:

– И всё-таки ты поступил плохо.

Наверное, он даже был прав, но признаваться в этом не было никакого желания. У Кира была одна неприятная особенность – совесть, которой он любил доканывать не только самого себя, но и окружающих.

Недовольные друг другом, мы дошли до дома, который за последние месяцы мало-мальски стал считаться нашим. Но глядя на него, я всё равно скривился. И не то чтобы сильно скучал по Москве... мне не хватало пространства и свободы. Необходимость делить комнату со Стасом и Дамиром бесила до зубовного скрежета.

Дома, как и ожидалось, обнаружились все, кроме мамы, которая уже привычно задерживалась в школе со своими тетрадями.

Из кухни выскочил Бакс, едва не сбив нас с Киром с ног.

– Брысь, – попытался отпихнуть пса, который настырно пытался лизнуть меня своим шершавым языком. Из пасти у него воняло. – Уйди, кому сказал!

Чем решительнее я старался избавиться от собакена, тем большей любовью он пылал к моему лицу.

Мелкий за спиной противно хмыкнул. Захотелось пнуть обоих.

– И кто ему опять настроение испортил? – в проёме комнаты нарисовался Стас, спрятавший руки в карманы широких спортивок.

– С Соней поругался, – тут же сдал меня Кирилл. Я наградил его полным презрения взглядом и, скинув с себя лоферы, отправился мыть руки.

Иногда я ненавидел это всё: узкий коридор, заваленный обувью, отсутствие возможности уединения, древнюю ванную, которую хотелось закрыть и сжечь, общий шум, создаваемый нами всеми, Бакса, беспрестанно повизгивающего по своей природной дурости. В качестве вишенки на торте – едкое замечание Стаса, брошенное мне вслед:

– Может быть, ей повезёт, и она ещё успеет спастись от этого чудовища.

***

Вечером, пока мать, заперевшись в ванной, висела на телефоне с тётей Леной, а братья резались в КСку, я попробовал закинуть удочку в нужном мне направлении:

«Па, ты когда приедешь? Дело есть».

«И тебе здравствуй, отрок мой», – включил Петросяна родитель.

«Угу. Так когда?!»

«Что-то случилось?»

Я ухмыльнулся и быстрыми движениями пальцев набрал в мессенджере простое: «Соскучился».

Отцовская реакция не заставила себя ждать, высветившись входящим звонком на экране телефона.

Замечательно.

И пусть события развивались по заданному мной вектору, принимать звонок я не спешил, нарочито медленно спустившись со второго яруса нашей с Дамом кровати. Когда-то мама полагала, что я выберу себе в качестве места обитания диван, стоявший у противоположной стены. Сейчас он был завален одеждой и прочим барахлом, которое братья смели со стола. И я в который раз подумал, что правильно сделал, отвоевав у Стаса «верхний этаж», хоть и лазить туда-обратно порой изрядно напрягало.

На кухне было тихо, даже Бакс, разлёгшийся на мамином диванчике, не особо среагировал на моё появление. Только сейчас я провёл пальцем по дисплею, принимая звонок.

– Что ты там натворил? – с ходу накинулся папа. Вопрос был более чем на руку: я даже радостно ударил себя по бедру, не сдержав эмоций и напугав собаку.

– Я?! – возмутился вполне натурально. – Я тут, значит, признаюсь тебе практически в самом сокровенном, а ты со своими подозрениями! Как не стыдно...

Отец, как и ожидалось, не повёлся. Лишь тяжко вздохнул в трубку и повторил:

– Рома, что ты сделал?

Я почесал кончик носа, с прищуром глядя на пса, который, услышав голос папы, едва ли не вытянулся по стойке смирно, напрягая свой слух.

– Ничего.

– Рома, – добавил металла в голос Александр Дмитриевич.

– Нууу… тебя в школу вызывают, – будто бы между прочим сообщил я.

– Роман. Во что ты там опять вляпался?

Я невольно заулыбался. Наверное, только родители умели произносить наши имена в пятидесяти разных тональностях, где каждый последующий вариант означал новую степень негодования.

– Па, ну честно, я ничего не делал. Просто одна странная женщина порывается мне двойку в четверти по английскому поставить.

На том конце телефона сначала повисло молчание, а потом закашлялись, очень показательно.

– По английскому? А мама в курсе?

Подключать матушку к решению этой проблемы абсолютно не входило в мои планы, поэтому пришлось действовать нахрапом.

– Нет. Ибо вызывают тебя. Но если ты, конечно, настаиваешь, то я могу возложить и эти проблемы на её хрупкие плечи…

– Сам.

– Что сам?

– Я сам прилечу и со всем разберусь. Раз меня вызывают.

Боже мой, ну как дети малые, вот честное слово… даже усилий прилагать не пришлось.

– А когда приедешь-то?

– Быстрее, чем ты думаешь.

Когда разговор с родителем был окончен, из коридора на кухне нарисовался Кир в одних трусах. Ну да, их же уже спать отправили.

– Ну и зачем? – поинтересовался он, даже не думая скрывать, что подслушивал. – А если они ещё сильнее поругаются из-за твоих двоек?

– Не поругаются, – отрезал я.

– Но почему ты так уверен в этом? Вот скажет папа маме, что она с нами не справляется, и что тогда?

– Не скажет, – отмахнулся от него. – Во-первых, он вокруг неё и без этого готов на цыпочках ходить, чтобы не спугнуть, а во-вторых… Я-то тут причём? Я же не специально неудов нахватал! Это наша англичанка с головой не дружит. Вот пусть папа с ней и разбирается. А если он при этом лишний раз с мамой увидится, ещё и в местах их бурной молодости… Разве это плохо?

– Соню-то зачем обидел?

Я аж рыкнул.

– Ну вот чего ты ко мне со своей Соней пристал?!

 ***

Этой ночью мне не спалось. Мысли в голове скакали как заведённые, образуя одну сплошную кашу. Старался убедить себя в том, что всё дело в обещании отца в скором времени приехать, но постоянно сбивался на образ Сонькиных глаз, смотревших на меня то ли с укором, то ли с разочарованием. Хотелось ругаться и прямым текстом сказать, куда она может идти с этими её претензиями.

И дёрнул же чёрт мелкого заговорить про маму! А если Романовой приспичит поделиться новостями с кем-то ещё? Девчонки же вечно всё обсуждают. А оно мне надо? Главным желанием было одно – чтобы папа прилетел из Москвы и… нашёл хотя бы ещё один повод с ней поговорить. Мама в последнее время совсем отказывалась идти с ним на контакт, даже с нами на Кипр не полетела. А после того как родитель не прилетел на наше первое сентября, настали совсем вилы.

Мама не говорила, но я и без этого понимал: она была полна мрачной решимости. Позиция отца была сложнее. Однажды он пообещал всё исправить, что было несколько сложно претворить в жизнь, обретаясь за тысячи километров.

Иногда мне казалось, что будь мы проще, тише, спокойней, то и… он бы оставался с нами до конца. В тот день, когда пьяный Стас решил съездить отцу в глаз, я был готов убить старшего брата. И не то чтобы я не разделял его гнева на отца, но… но ещё больше я боялся, что это окончательно отвернёт его… от нас.

Я не оправдывал его. Да и маме искренне сочувствовал. Но собственный страх был в разы острее, и стоило лишь задуматься о том, что ждало нас дальше, как паника колючей проволокой начинала сдавливать горло, вытравливая воздух из лёгких…

– Эй, – шёпот Дамира рассёк тишину комнаты, – Ром, тебе чего не спится?

Предпочтя не определяться, я замер в постели, стараясь ничем не выдать своей бессонницы, но наш личный дагестанец для этого обладал слишком хорошей чуйкой на чужие страдания.

– Не верю, – так же тихо усмехнулся он, стараясь не разбудить Стаса, – у меня кровать полночи ходуном ходит. Чего мучаешься?

Не знал, что ему сказать, поэтому выдал первое, что пришло на ум.

– Дам, а тебе совсем не страшно?

Наверное, нужно было уточнить, но брат, как всегда, понял всё верно.

– Страшно.

– И как ты с этим справляешься?

– Не знаю… не уверен, что я вообще хоть как-то с этим справляюсь.

Я свесил голову вниз, пытаясь разглядеть в темноте выражение его лица.

– Но ты же вечно такой… спокойный!

– А у меня выбор есть?

Смысл услышанного дошёл до меня не сразу.

– Ты сейчас о чём?

– О том, – уже не так радужно усмехнулся Бероев, – что в отличие от некоторых, я в этой семье приёмный. Поэтому на общем фоне моё мнение вряд ли имеет такой же вес.

В этот момент, гонимый возмущением, я едва не свалился со второго яруса.

– Ты – дебил, а не приёмный. Издеваешься, что ли? Да ты больше Чернов, чем… я!

– Спасибо, конечно, – фыркнул брат, – но это вряд ли сильно меняет дело.

– Это меняет всё! – с несвойственной мне горячностью заверил я его.

Мне хотелось сказать ещё что-нибудь ободряющее, но тут в стену надо мной прилетела подушка, запущенная метким броском Стаса.

– Вы на часы смотрели?! – прошипел наш старшенький.

– Тебе надо – ты и смотри! – вполсилы огрызнулся я, раздосадованный тем, что наш разговор с Дамиром прервали.

Отвечать Стас не стал, но, судя по его силуэту в ночи, фак он мне всё же показал, за что получил свою подушку обратно. От души получил, я уж постарался! К сожалению, никакого продолжения разборок не последовало, и Стас просто развернулся к стене, подмял под себя подушку и засопел.

– Ром, – практически неразличимо шепнул Дамир, – спасибо.

А может быть, и не шепнул, но мне всё равно стало немножечко, но легче от мысли, что не один я… боялся этой ночью.

Повернувшись на бок, я попытался уснуть, думая о печальных глазах с поволокой.

***

Суббота началась с сообщения: «Я прилетел». От радости я едва не свалился со второго этажа на голову Дамиру. Тот вовремя успел отскочить в сторону, чуть не сбив зазевавшегося Стаса с ног. Я же, не желая ничего объяснять, вылетел из комнаты, сжимая в руке телефон, и, лишь закрывшись в ванной, принялся строчить отцу ответ: «Когда увидимся?»

«Сегодня заберу вас», – пообещал он, вмиг испортив мне настроение.

И пока я думал, как бы обставить всё так, чтобы он сначала встретился с мамой, а уже потом принялся за выполнение родительского долга, папа сделал всё сам, уточнив: «Но перед этим увижусь с мамой».

Ликуя, я полез под душ: сегодня следовало быть во всеоружии.

***

Несмотря на то, что я проторчал в ванной дольше обычного, а Стасовы стенания побили все рекорды занудства, из дома мы сбежали раньше положенного, заверив матушку, что у нас срочные дела.

Мелкие сегодня не учились, поэтому в соседний двор мы завалились втроём.

– Ну? – мрачно потребовал Стас, усаживаясь с ногами на спинку древней карусели.

Я кратко рассказал братьям последние новости, с нетерпением ожидая их реакции. Будучи уверенным, что оба оценят гениальность моего плана, жадно потирал руки, представляя скорое воссоединение родителей с моей изящной подачи.

– Ты – тупой, – однако обломал меня старший брат. – А если они ещё сильнее сцепятся из-за твоей учёбы? Нам только этого не хватало.

– Не сцепятся, – обиделся я. – И сам ты тупой! Это не я отцу фингал поставил.

– Хочешь, тебе поставлю? – сходу вскинулся Стас, спрыгивая с карусели, но, к сожалению, был предусмотрительно остановлен Дамиром:

– Ну давайте ещё вы подеритесь, и уж точно зашибись будет. Саня тогда с ходу Саше всё простит.

Мы недовольно засопели, но с разборками решили повременить. На самом деле мы никогда не дрались между собой, но порой привычка противостоять друг другу, имевшаяся у нас с самого детства, брала верх.

– И как вообще можно было додуматься английский валить? – нахмурился Дам, негласно становясь на сторону Стаса, чем порядком меня разозлил.

– Да я что, специально?! – всплеснул руками. – Англичанка сама там себе что-то в голову вбила и теперь требует отца в школу.

– Ну-ну, – съехидничал Стасик. – Это она сама по себе возжелала видеть нашего батю, – и, нервно сплюнув себе под ноги, негодующе воскликнул: –  Да нафиг он ей вообще сдался?!

– Ты у меня спрашиваешь?! – завёлся ему в тон. – Говорит, что я ни хрена не знаю…

– Ха, – фыркнул Дам, предпочитавший по большей части хранить молчание.

– Позор на всю нашу семью, – покачал головой Стас, – если уж ты английский не знаешь, то я китайская балерина.

– А что, похож! – засмеялся Бероев, после чего пояснил: – А по-моему, она просто решила с нас бабки срубить.

– Вариант, – согласился с ним брат, – только пусть учитывает, что с нашего папы ей вряд ли что-нибудь получится поиметь, – и выразительно глянул на меня.

– Я-то тут при чём? Можно подумать, эту схему я ей предложил!

– Кто тебя знает!

– А по-моему, она просто идиотка. Так нелепо валит, ещё и Соне пару влепила!

– Ну раз Соне, – иронично заметил Стас, вызывая во мне жгучее желание огреть его чем-нибудь тяжёлым по голове. – То да, полный беспредел.

Зло глянул на этого недоделанного комедианта, за что тут же был награждён многозначительной улыбкой.

Разгореться новому скандалу, как всегда, не дал Дамир, напомнивший нам о том, что пора идти в школу.

***

На самом деле я волновался. И не только из-за родителей. Слова, брошенные мною Соне, никак не шли из головы. Я бы даже, наверное, признался в этом сам, если бы в дело не вмешались братья с их вечными нравоучениями.

Не буду говорить, что поступил бы иначе, будь такая возможность. Девчонки, они же такое… трепло. Кто знает, что они там между собой обсуждают. Корил себя за излишнюю открытость, вот молчал бы с самого начала и не нужно было бы опасаться, что кто-нибудь проговорится Инночке… тьфу… Инне Алексеевне. Но перед Романовой вдруг сделалось стыдно.

«Извинюсь», – решил для себя. В конце концов, должна же она понять мои волнения!

Именно с таким настроем я вошёл в класс биологии. Сонькина парта была пуста.

***

Уроки отсидел как на иголках, каждые пять минут проверяя телефон, нет ли там каких-либо новостей. А ещё взгляд сам собой натыкался на пустующий стул соседней парты.

Елисеев сегодня раздражал как никогда: постоянной болтовнёй и непрекращающимся ёрзаньем на стуле. А ещё от него воняло. Запах пота прорывался даже через дезодорант, которым одноклассник, явно возомнивший себя героем рекламы, облился от души.

– Ты какой-то дёрганый сегодня, – на одной из перемен заметил Ваня, обычно не замечавший ничего дальше собственного носа.

– Зато ты у нас сегодня такой… ароматный, – оскалился я.

Как и ожидалось, Елисеев ничего не понял, лишь почесал свою лохматую репу и мерзко шмыгнул сопливым носом, отчего меня аж передёрнуло.

От греха подальше я схватил учебники и пересел к Лапиной, которая по неведомой мне причине сегодня сидела одна. В обычные дни вокруг неё вечно вились толпы народа.

– Где Романова? – уже через пять минут сдался я, устав убеждать себя, что выбор на Таньку пал совершенно случайно.

Она едко хмыкнула, глянув так, словно всё обо мне знала. Паранойя на тему того, что девчонки вечно сплетничают между собой, вновь заиграла новыми красками.

– Тебе-то чего? – всё же спросила она.

Резко захотелось сказать какую-нибудь гадость, но вовремя прикусил язык, понимая, что ссориться с ней мне явно не с руки.

– Она английский мой утащила, – соврал, вдруг осознавая, что иняза в наших буднях стало непростительно много.

– Понятно, – тут же потеряла ко мне всякий интерес Лапина. – Говорит, что заболела.

– Ясно, – отчеканил я, испытывая очередной приступ тревоги.

К третьему уроку степень моей нервозности достигла максимума, и, забив на все договорённости, я поплёлся в кабинет матери. Перед началом учебного года нами было принято решение по возможности до последнего не палить наши родственные связи. Мама дико волновалась о том, что мы вдруг решим вырасти «учительскими детьми», наивно полагая, что соблазн  воспользоваться особым положением окажется слишком сильным для нас. Однако она не понимала элементарного – её постоянное присутствие в школе означало для нас лишь одно: угрозу быть пойманным на любом из косяков. Случай с математичкой и походом к директору лишь доказал сей факт. Галина Петровна вполне снисходительно отнеслась к нашему с Соней падению, зато мама потом ещё неделю вздыхала на счёт того, что я опять во что-то вляпался.

Короче, лучше ругаться с учителями, чем быть на виду у матери. И я был верен этому принципу до сегодняшнего дня, пока ноги меня сами не вывели к маленькому кабинету английского, который уже месяц числился за Быстрицкой (прости господи!) Александрой Сергеевной.

Собирался толкнуть неплотно прикрытую дверь, но из-за неё послышался знакомый голос, и я оторопело замер на месте.

– И тут я поняла, что не там ищу! – вещала Инна Алексеевна, неведомым образом оказавшаяся в кабинете нашей родительницы. – Вот как это обычно бывает? Познакомились в интернете – а кто там сидит? Правильно, упыри одни, у самих за душой ничего, зато претензий будь здоров. Поэтому я решила заняться проверенным вариантом.

– Это как? – скучающим голосом уточнила матушка.

– А вот как, – самодовольно сообщила Инночка. – В моей подгруппе есть мальчик, неплохой такой паренёк, с головой. Когда вырастет, такой красавчик будет! – то, что она говорила обо мне, дошло до моего сознания не сразу. – Но я не об этом. Мне Настя сказала, что у него там в семье какие-то траблы. Вроде как мать с отцом разошлись. А отец там, поговаривают, ой какой перспективный! Известный адвокат из самой Москвы, представляешь?!

Лишь намёк на папу вывел меня из ступора. С неподдельным ужасом я глотал каждое слово, благо что по субботам школа напоминала сонное царство и в коридоре стояла практически гробовая тишина.

– Не представляю, – всё так же ровно отозвалась мама, заставляя меня покрыться липким потом. Резко захотелось в душ. Мама не могла не понять, о ком вещала наша англичанка. Или нет?

– А ты представь! – тем временем соловьём заливалась Инна Алексеевна. – Богат, перспективен, а если ещё сын хоть немного в него пошёл, то там, скорее всего, и внешность под стать!

Рука невольно потянулась к лицу: я судорожно соображал, похож ли на отца и насколько это критично.

– Так он же в Москве, – напомнила собеседнице родительница, вызвав у меня очередной приступ негодования. Всё она поняла правильно, но отчего-то не торопилась открывать карты перед Инночкой! Неужели ей было всё равно, что какая-то там мымра навострила лыжи в сторону нашего бати?!

– Ну так сын в нашей деревне сидит, к тому же у меня в классе. В общем, я решила, чем чёрт не шутит! Должен же он рейды к ребёнку совершать? Должен. Тут-то я его в школу и вызову.

– А дальше?

– Дальше я уж как-нибудь разберусь, мне бы только шанс выпал с ним повстречаться!

Вот где-то в этом месте захотелось приложить себя лбом о стену. Я же собственными руками практическими затащил отца в школу! И пусть где-то глубоко в душе я верил, что папа пытается вернуть маму обратно, страх того, что в их отношения вклинится ещё одна женщина, прошёлся по мне, оседая комом в горле.

– А как же жена? – будто издеваясь, уточнила мама.

– Ой, я не могу, ты такая наивная! Жёны сегодня есть, завтра – нет. К тому же, я тебе говорю, у них там какие-то проблемы, раз она с ребёнком из Москвы сюда сбежала. Вот дура же! От таких не уходят по собственной воле! Скорее всего, он её кинул и сюда сослал, как говорится, с глаз долой…

– Коварно как-то всё звучит, – прозвучал театральный вздох в исполнении мамы.

– Саш, а в этой жизни так и надо! Иначе просидишь всю жизнь у разбитого корыта за учительские копейки.

 От необходимости и дальше слушать этот бред меня спас звонок. Со всех ног я рванул в сторону кабинета своего класса, молясь лишь о том, чтобы отец не воспринял всерьёз мои проблемы с английским. Вот что ему делать в школе, а?

Под конец шестого урока мне почти удалось убедить себя в том, что не произошло ничего страшного, но в этот момент, как назло, звякнул телефон и на экране высветилось: «Жду тебя после звонка на улице».

***

Из школы я вылетел пулей, на бегу натягивая ветровку и лихорадочно крутя головой по сторонам. Сердце глухо стучало в груди, заставляя тяжело дышать.

Отец нашёлся почти у самых школьных ворот. Мы не виделись всего чуть больше месяца, но отец неожиданно показался мне чужим и незнакомым, как если бы с момента нашей последней встречи прошла целая вечность. Взгляд отметил короткий ёжик волос, которые ещё совсем недавно имели вполне человеческую степень лохматости. Отчего-то стало тошно. Как если бы это не папа сходил к парикмахеру, а меня насильно остригли налысо. А ещё он показался неожиданно постаревшим: усталость тёмными кругами пролегла под глазами, а уголки губ были опущены, несмотря на вымученную улыбку, которой он попытался наградить меня.

– Привет, герой, – отец по привычке протянул мне руку для рукопожатия, но я вдруг осознал, что хочу объятий. Едва ли не впервые в жизни.

Я замялся, не зная, что делать. Однако папа понял всё сам, ухватив моё плечо и притянув меня к своей груди так, что мой нос невольно уткнулся в ворот его куртки. Знакомый запах парфюма вызвал вспышку воспоминаний из детства: как мелкий я карабкался по спящему отцу, запуская свои пальцы в его длинные волосы, а мама стояла рядом и… смеялась весело и беззаботно. А потом пыталась забрать меня от папы, чтобы я не мешал ему спать, но отец не отпускал, перехватывая меня поперёк туловища и в шутку обещая затискать до смерти за то, что я посмел его будить и не слушаюсь маму.

Картинки прошлого болезненной волной всколыхнулись в душе, и если честно… то стало страшно. Страшно потому, что, скорее всего, так больше никогда не будет – чтобы папа и мама вместе, рядом и заодно.

Начал вырываться из отцовских объятий, уж слишком велик был соблазн дать слабину и разреветься.

– Ну па-а-а, – заканючил, отступая в сторону.

Он страдальчески вздохнул, но попыток удержать на месте больше не предпринимал. Все уже давно привыкли, что меня лучше не трогать.

– Рассказывай, – преувеличенно строго велел он, только я не поверил, понимая, что он, как и я, слишком рад нашей встрече, чтобы ругаться.

В голове крутилось навязчивое: «Что делать?!». Допускать родителя к Инночке было противопоказано, кто знает, что этой больной взбредёт в голову?!

Мне бы посоветоваться с кем-нибудь, но братья оставались где-то там, в школе. Да и признаваться им в собственном фиаско не было никакого желания. Стас ещё лет десять припоминал бы мне эту историю.

Пришлось врать.

– Всё нормально, – заверил папу, – с английским я разобрался.

– Уверен? – прищурился тот, словно не зная, насколько можно доверять моим словам.

– Конечно! – излишне громко фыркнул я. – Это же всего лишь иняз – где он, а где я? Да там и вопрос за пять минут решался.

– Тогда зачем меня вызывали в школу?

– Да никто не вызывал…

– Рома?

К счастью, в этот момент на школьном крыльце появились наши шерочка с машерочкой местного разлива. Правда, удивления на их лицах было ноль целых ноль десятых.

– Мы только домой заскочим, – сообщил Дамир, после того как с объятиями было покончено. – И пойдём.

– Куда пойдём? – напрягся я.

– Гулять, – вклинился в разговор Стас, – у нас сегодня семейный корпоратив.

– А-а-э, – с претензией глянул на папу, злясь, что он даже не предупредил меня.

– Только сначала твои проблемы решим, – проигнорировав моё возмущение, пообещал он.

– Нет у меня никаких проблем, – тут же под нос буркнул я.

– Ну-ну.

К счастью, Стасу хватило мозгов промолчать, и они с Дамом быстрым шагом удалились в сторону дома.

– Чего надулся? – уточнил папа, предприняв неудачную попытку провести рукой по волосам, но те оказались слишком коротки, пришлось ему прятать руки в карманы куртки.

– Ничего, – проскрипел я. Иногда ужасно сложно расти в многодетной семье, потому как за родительским вниманием можно смело занимать очередь. Это было глупо – обижаться на него за то,  что Стас с Дамиром знали больше о его планах, чем я.

– Ром…

Но я категорично покачал головой, разговаривать резко перехотелось. Оказывается, эти дни мне нравилось думать, что у нас с папой были какие-то свои… личные договорённости.

– Маму дождёмся? – миролюбиво предложил папа.

Я с готовностью закивал головой, надеясь, что мама не станет артачиться.  Дальше мы просто болтали ни о чём. Всеми силами обходя стороной свои проблемы с англичанкой, я рассказывал про школу, класс и Соню. Последнее было совсем уж зря, особенно когда папа в лучших Стасовых традициях переспросил:

– Соня?

– Одноклассница.

– Та, с которой ты с самого начала разругался?

Раздражённо скрипнул зубами, поклявшись:

– Убью Стаса.

– Да ладно тебе, – хохотнул отец. – И вовсе это не он был…

– Не верю, – проснулся во мне Станиславский.

– Ладно, ладно, – примиряюще улыбнулся он. – Но должен же я быть в курсе того, что с вами происходит?

– Лучше бы ты с нами жил, вот и был бы в курсе всего, – не стал щадить я ничьих чувств.

Но папа не обиделся, лишь печально заметил:

– Лучше бы жил. Но пока что всё получается так, как получается…

Я собирался сказать что-нибудь ещё, но в этот момент мой взгляд зацепился за маму, стоявшую на школьном крыльце в компании… Инночки.

Мать выглядела воинственно, и я даже понадеялся, что сейчас возьмёт и спустит Инну Алексеевну с лестницы. Но они продолжали стоять на месте и о чём-то переговариваться, при этом обе смотрели в нашу сторону.

Вот тут-то моё подсознание голосом Стаса торжественно объявило: «Рома – ты дебил». И в кои-то веки я был солидарен с братом.

Англичанка двинулась к нам, а вот мама просто застыла на крыльце, всё так же поглядывая в нашу сторону. Захотелось заорать что-нибудь неприличное.

Я даже задохнулся от возмущения, понимая, что выгребать нам придётся самим.

– Александр Дмитриевич! – подходя к нам, окликнула отца Инна Алексеевна.

Папа с любопытством обернулся к ней, расплывшись в вежливой улыбке. По крайней мере, мне хотелось верить в то, что это было всего лишь проявлением вежливости.

– Здравствуйте, – сияла наша англичанка, протягивая отцу руку. – Меня зовут Усольцева Инна Алексеевна, я преподаю у Романа английский язык и очень бы хотела обсудить с вами печальную ситуацию, которая сложилась у Ромы с моим предметом.

Папа пожал протянутую руку, профессионально-обходительным тоном заметив:

– Приятно познакомиться, – после чего вопросительно изогнул бровь и переспросил: – Печальная ситуация?

Вопрос скорее был адресован мне, чем этой самой Усольцевой, но ответила конечно же она.

– К сожалению, – драматично вздохнула англичанка, прижав руку к груди. – Рома умный мальчик, но у него совершенно провальные знания в области английского. Я считаю, что это непростительно – с его-то воспитанием иметь такие проблемы…