Текст книги "С любовью, Рома (СИ)"

Автор книги: Алиса Евстигнеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

– Всё ещё? – вклинился в их разговор Дамир. – Я бы на её месте давно бросил это гиблое дело.

– Это же мама, – озвучил очевидное Мелкий. – В любом случае, у неё ещё девочки есть и Никита. Дам, привет. Вы там вдвоём?

– Мы там втроём, – наигранно вздохнул Стас. И, прежде чем я успел сообразить, что к чему, деловым тоном продолжил: – Вот поэтому мы тебе и позвонили. Нужно, чтобы ты в ближайшее время с Соней встретился.

– Не-е-ет!

Глава 4

Семь лет назад

Соня

На следующий день он отсел от меня сам. Чувствовала ли я себя виноватой? Не знаю. С одной стороны я понимала, что сама начудила, а с другой… Чернов всё так же продолжал меня не замечать. Не то чтобы он сразу сошёлся со всеми остальными, но с ними он по крайней мере разговаривал и изредка здоровался, мимо меня же он проходил с таким видом, словно я действительно не существовала на этой земле.

«Ну и хрен с ним» – думалось мне в те дни. Но относиться к происходящему с такой же лёгкостью не получалось. Каким-то неведомым образом Роман Чернов умудрился перетянуть всё внимание класса на себя, не делая для этого ровным счётом ничего. Разве что лицо кирпичом строил и морщился при каждой удобной возможности, но многие неожиданно нашли это милым.

– Он очаровашка, – мечтательно вздыхала мне на ухо Танька во время школьного обеда, наблюдая за тем, как Чернов с нескрываемым отвращением отодвигал от себя тарелку со слипшимися макаронами (именно с таким выражением лица он поглядывал на меня). Из-за чего я чуть не подавилась компотом. Уж на кого, а на очаровашку Чернов походил в последнюю очередь.

– Точно, – вторила ей Ксюха, – такой няшный. И чего это только он от нашей Соньки сбежал?

Мне достался дружеский тычок в бок, и девчонки довольно засмеялись – уже второй день они гадали, почему Чернов решил пересесть к Елисееву. Моё настроение испортилось окончательно, и я поспешила ретироваться из столовой, не желая участвовать в обсуждениях. Забившись в самый дальний угол школы, которая, как это обычно водится, имела множество лестниц, переходов и закоулков, я сидела на подоконнике и грустила. Жизнь казалась откровенно несправедливой. Вот почему одним жизнь даёт всё, а другим… Нет, наверное, мне было грешно жаловаться, в конце концов, у меня была вечно уставшая бабушка, не совсем адекватная мать и перманентно беременная трёхцветная кошка Муся. Много это или мало?

Звонок я благополучно профукала, и если бы не смс от Лапиной, пожелавшей знать, где я потерялась, то и вовсе бы забыла прийти на урок.

В очередной раз преодолевая школьные коридоры полубегом (с пунктуальностью у меня были явные проблемы), я наткнулась на странную компанию. Их было четверо: один – тот, что самый мелкий, – стоял прижатый к стене, а трое других, старше на год-два, теснили его, явно запугивая.

Мне было не по пути, но я всё равно скользнула взглядом по компашке. По-хорошему, нужно было бежать дальше, я и так в который раз нарывалась на гнев Ирины Владимировны, но тело сработало раньше, чем голова успела осознать все нюансы. Резко затормозила, разворачиваясь к компашке, ещё не понимая, что собираюсь делать, я грозно прикрикнула:

– А ну отстали от него!

– Да пошла ты, – отозвался один из пацанов, выполнявший роль главаря. Хоть им и было лет по двенадцать, но они мнили себя дико взрослыми. И уж слушать какую-то там девчонку в их планы явно не входило.

– Только после тебя, – не осталась я в долгу. – Но уши я вам всё-таки надеру.

И надрала бы, но их наезды оказались показухой – стоило мне подойти чуть ближе, как троица кинулась в рассыпную.

– В порядке? – обратилась я к пареньку, всё так же прижимавшемуся к стенке.

– Да, – буркнул он, предпринимая попытку гордо вздёрнуть голову кверху. К моему удивлению, мы оказались знакомы, по крайней мере, имя его я знала – Кирилл Чернов. – Я бы сам справился.

– Ну справился и справился бы, – не стала настаивать, воспользовавшись моментом, чтобы более пристально рассмотреть младшего брата моего неслучившегося соседа по парте.

У них было много общего – глаза цвета шоколада, упрямый подбородок и какая-то решимость во взгляде, несмотря ни на что. При этом чувствовалось, что этот Чернов иной: более коренастый, приземистый и, пусть он был заметно младше Ромы, уже сейчас становилось ясно, что вряд ли он догонит в росте своего старшего брата. Да и бравада его казалась напускной, и дело тут не в возрасте – Кирилл будто бы сам был чуть мягче, чуть теплее, чуть человечнее, хоть и сам не желал в этом признаваться.

– Что они от тебя хотели?

– Денег, – озвучил он очевидное, отлипая от стены и дёргая плечом, словно пытаясь стряхнуть с себя неприятные воспоминания.

– А у тебя есть? – зачем-то спросила я, на что Кирилл наградил меня странным взглядом. Ну да, такие вещи в приличном обществе не обсуждают. Но, в отличие от брата, он смотрел скорее с любопытством, чем с осуждением.

Мы шли по коридору, испытывая дурацкую неловкость.

– Давно они тебя прессуют? – решила я и дальше изображать из себя рыцаря.

– Ну, так… мы летом с ними во дворах столкнулись.

– И что, некому за тебя заступиться?

– За меня не надо заступаться, – с нажимом проговорил Чернов-младший, даже остановился, упрямо сжав челюсти.

– А, ну ок, – не стала спорить. – Просто у тебя же брат вроде как есть, – между делом заметила я.

– Есть. Но это не означает, что я слабак.

– Да я не это имела в виду, просто…

– Всё в порядке. Я сам хочу разобраться.

Мы остановились в том месте, где наши пути расходились в двух разных направлениях.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ну ладно, – замялась я. – Удачи.

Кирилл ничего не ответил, мне только и оставалось, что развернуться и отправиться на алгебру, где меня ожидала неминуемая смерть. Расстояние между нами уже было приличным, но я всё же услышала негромкое: «Спасибо».

***

Через полчаса я вывалилась в коридор из кабинета математики, чувствуя себя вывернутой наизнанку, разве что звёздочки из глаз не сыпались. Второе опоздание за неделю не осталось незамеченным.

– Сонька – смертница! – заключил Ванька.

Вяло отмахнулась от него рукой, чувствуя, что вот-вот готова разреветься. В дневнике красовалась свеженькая двойка, которой предшествовал десятиминутный позор у доски, хотя, если честно, до этого я была более чем уверена в своей готовности к уроку.

За двойку мне бы ничего не было. Маме бы в жизни не пришло в голову лезть проверять мой дневник, сильно сомневаюсь, что она вообще помнила, что он есть у меня, а бабушка… бабушка бы горько вздохнула и промолчала, прекрасно понимая, что какая-то там двойка за алгебру далеко не самая страшная проблема в нашей жизни. Да я и сама это понимала, но вот обида от недавнего унижения всё ещё свербела где-то в груди.

– Романова, – ещё совсем недавно потешалась надо мной Ирина Владимировна, – обычно тупят блондинки, а у вас как-то всё наоборот! Только не говорите, что вместе с вашими волосами ушли все ваши мозги, – здесь класс не выдержал и хохотнул. – Или это дешёвая краска разъела их остатки?

Я молчала, закусив губу и чувствуя, как заливаюсь предательской краской стыда, а мои злосчастные волосы так и лезли в глаза, словно специально лишний раз напоминали всем об убогости моих попыток преобразить собственную жизнь.

Класс откровенно веселился, заведённый саркастическими замечаниями математички. И какие бы ни были отношения между нами, толпа редко упускала возможность посмеяться над чужими неудачами. Несмело подняла глаза на сияющую Таньку, и разочарование тут же разлилось чем-то едким в душе, стало настолько обидно, что я тут же перевела взгляд на… Чернова. Он единственный в кабинете оставался серьёзным, а может быть, и вовсе недовольным. На какой-то момент мне почудилось в его взгляде сочувствие, но я тут же изгнала эту мысль из своей головы. Что только не померещится в минуты стресса.

– Так, хватит! – неожиданно скомандовала учительница, должно быть решив, что с меня на сегодня действительно хватит. – По какому случаю веселье? – вопрос уже был адресован не мне, и одноклассники в момент притихли. – Или кто-то хочет на место Романовой? Как-то я сомневаюсь, Елисеев, что вы сможете рассказать нам хоть что-то более разумное. Романова, садитесь, – смилостивилась она, протягивая мне дневник с той самой двойкой, – придёте на следующей неделе, отработаете.

Пальцы болезненно сжались на дневнике, порождая труднопреодолимое желание запульнуть им кому-нибудь в лицо.

***

Последним уроком в расписании на тот день стоял английский. Потребность сбежать с него была столь велика, что я бы непременно так и сделала бы... не столкнись я в коридоре лично с Инночкой, нашей англичанкой. Притом что уроки я не прогуливала от слова «никогда».

Единственное, что смогла позволить себе в качестве протеста – уж больно не хотелось терпеть компанию одноклассников, – это вновь опоздать на урок, появившись на пороге кабинета уже после звонка (ничему меня  жизнь всё-таки не учит!).

На инязе мы делились на две подгруппы, поэтому проблем со свободными местами в классе никогда не было. Я честно планировала провести этот урок по-тихому забившись в самый дальний угол кабинета. Но стоило двери за моей спиной закрыться, как я столкнулась с неожиданной проблемой:

– Романова, садись к Чернову.

Нахмурилась.

– Зачем? Я лучше как-нибудь сама.

– К Чернову, – фыркнула Инна Алексеевна. – У вас самостоятельная, а задание одно на парту.

К англичанке мы относились с некоторой долей недоверия. С одной стороны, она была молода и красива, говорила с нами «на одном языке», с другой – она всегда была себе на уме, преследуя исключительно свои интересы. Временами уровень её стервозности зашкаливал вполне заметно, раз уж даже мы, отбитые восьмиклассники, начинали задумываться о том, что учителя как бы так себя не ведут.

– А может быть, всё-таки не надо? – жалобно попросила я. После того как Ирина Владимировна прошлась по мне, оставаться гордой и независимой попросту не было сил.

– Бегом! – фыркнула Инночка и уставилась в свой планшет, в котором однозначно отсвечивали цвета известной соцсети.

Мне не оставалось ничего, кроме как обречённо побрести к Роме, который сидел погружённый в свою тетрадь, словно всё это время разговор шёл вовсе не о нём. Я уселась на свободный стул, повторив его выходку первого сентября: максимально отодвинувшись от Чернова и оказавшись едва ли не в проходе. Именно в этот момент решила повернуться Танька, тут же непонимающе сдвинувшая брови.

– Ты совсем, что ли? – одними губами поинтересовалась она, явно не оценив моего состояния. На что я лишь махнула рукой.

Вот где справедливость? Когда Чернов от меня нос воротил, никто это даже не заметил (хотя, может быть, оно и лучше?), а стоило мне показать своё веское «фи», как… всё. Соня поехала крышей!

Каждый раз вытягивать шею, чтобы списывать предложения с листочка, раскрывая скобочки, оказалось неудобно, да и бессмысленно. Английский был единственным предметом, с которым у меня было вообще никак. Нет, ну читать я умела, и вполне вероятно, что могла отличить «летучую мышь» от «кровати», а вот дальше… Дальше начинались трудности. В начальной школе я пару раз болела в самые ответственные моменты, после чего пробелы в моём знании языка начали расти, как снежный ком. А наверстать их своими силами оказалось не так уж и просто, хоть я и старалась. Большинство одноклассников, чьи родители могли себе это позволить, ходили к репетиторам, мне же только и оставалось, что выкручиваться.

Устав от моих попыток свернуть себе шею с метрового расстояния, Рома в очередной раз выдвинул листок на середину. Хотела сделать вид, что ничего не произошло, но потом отчего-то вспомнился Кирилл и его робкое «спасибо», шёпотом брошенное мне в спину. Рассудив, что раз у Чернова такой чудный младший брат, то, может быть, и этому ничто человеческое не чуждо, кивнула головой и сократила расстояние между нами на полметра. Уголок его рта дрогнул, но так и не перешёл в полноценную улыбку.

Время, отведённое на самостоятельную, пролетело крайне быстро. «Перед смертью не надышишься», – решила я и, накатав в верхнем углу размашистое «Романова», я сдала практически пустой листочек. Остаток урока, наоборот, тянулся непростительно долго: Инночка включила нам какой-то видос, в который дядька с противным голосом вещал про образование прилагательных. Я легла на парту, скрестив руки и уткнувшись в них носом. Видос я не смотрела, плавая где-то в своих мыслях, правый бок, со стороны Ромы, странно покалывало, словно в предчувствии чего-то… Но всякий раз, стоило поднять голову, мой взгляд сам натыкался на Чернова, сидевшего с абсолютно безучастным видом. Он, с прямой, как палка, спиной, смотрел на экран, однако ощущение было такое, что и слова оттуда не воспринимал. Наконец, за пару минут до звонка, Инна Алексеевна решила всё-таки включить режим педагога и объявила на весь класс:

– А теперь оценки за самостоятельную. Елисеев – три, Лапина…

Подумала, что сегодня меня ожидает вторая двойка за день. Замечательное начало учебного года.

– … Романова – пять.

Моя челюсть медленно поползла вниз. Я даже заподозрила Инночку в том, что она ставила нам оценки на отвали, но дальше последовал уж совсем шок-контент, когда англичанка оторвала свой взор от листочка с записями:

– Чернов, тебя не учили, что подписывать работу именем «Ромочка» как минимум неприлично?

Класс покатился со смеху, сам же Рома медленно улыбнулся, непринуждённо заметив:

– Но мне же подходит?

– Подходит, – фыркнула Инна Алексеевна, – но от двойки тебя это вряд ли спасёт.

– А жаль, – ничуть не расстроился он.

Ответ Инночки утонул в шуме прозвеневшего звонка, а весь класс ломанулся на выход. Одна лишь я задержалась возле учительского стола.

– Чего тебе, Соня? – устало спросила англичанка, закидывая вещи в свою сумку.

– А у меня точно пять? – глупо уточнила я.

Она пожала плечами, придвинув мне пачку самостоятельных, мол, смотри сама.

На листочке с моей работой ожидаемо красовалась красная двойка. Я уже собиралась сообщить об этом (не то чтобы я за честность, просто бытовая глупость – моя коронная черта), но вовремя обратила внимание на уголок листа, где вместо фамилии «Романова» чёрным маркером было подписано: «Ромочка».

***

Следующий день начался с грандиозных планов поймать Чернова перед уроками и выяснить, что это было. Гордость буквально требовала во всём признаться Инне Алексеевне. Окажись на её месте Маргарита Дмитриевна, которую ни в коем случае не хотелось обманывать, я бы, наверное, так и поступила. Но Инночка и близко не походила на нашу классную, и я была более чем уверена, что ей плевать на то, кто из нас как учится. Ну или же я себя таким образом просто успокаивала.

В школу пришла с шоколадкой в кармане, спустив на неё те самые сто рублей, отложенные на поход к парикмахеру, и убеждая себя в том, что элементарно не хочу быть обязанной ему. Долго топталась у входа, выглядывая знакомую фигуру. Фигура появилась ближе к звонку, правда, не одна, а в большой и шумной компании, что явилось для меня полной неожиданностью. Их было шестеро – четверо парней и две белокурые близняшки с огромными портфелями, которые бывают только у первоклассников. Парни совершенно случайно тоже оказались знакомыми… все. И если с Кириллом было всё понятно, то присутствие двух старшеклассников, с которыми я не так давно столкнулась в коридоре, меня несколько обескуражило.

Я даже за угол спряталась, чтобы без всякого зазрения совести наблюдать за ними.

Они смотрелись забавно. Впервые я видела жизнерадостного Рому. Не притворяющегося, что он обычно с успехом проделывал в присутствии одноклассников, а действительно довольного и весёлого. Даже черты его лица казались не столь резкими. Не знаю, насколько моё мнение разделял Стас – а это был именно он, – судя по всему, его-то как раз порядком раздражали действия (или слова) Ромы. В этот момент мне даже захотелось подойти и похлопать его по плечу в знак солидарности.

Человек со странным именем Дам стоял здесь же и с неприкрытым снисхождением поглядывал на своих спутников, параллельно помогая девочкам, которые старательно переобувались, – держал их ранцы.

Неизвестно, сколько бы я ещё подглядывала за ними, если бы в кармане джинсов не зазвонил телефон.

Удивительно, но звонила мама. Обычно у неё были проблемы с техникой. Хотя, будем честны, с чем именно у неё не бывало проблем?

– Да, – не совсем приветливо буркнула в трубку.

– Сонечка, – не очень внятно проговорила она, – ты покушала? Тепло одета? У тебя хорошо всё ли?

Вопросы сыпались как из рога изобилия, слова путались местами, а темп речи скакал то вверх, то вниз, вызывая во мне жгучее желание зажмуриться. Отмахиваться от мысли, что матери становится хуже, становилось всё труднее.

– Всё хорошо, – отчеканила я, чувствуя, как тяжелеет челюсть, будто в нежелании отвечать.

– А хочешь сладенького я тебе сегодня куплю? Девочкам маленьким есть надо хорошо…

– Нет, мам, не хочу.

– Но если они придут за тобой?

– Ма, кто «они»?

В трубке повисло напряжённое молчание, а я вдруг с удивлением уставилась на незанятую телефоном руку: пальцы были сжаты настолько сильно, что болезненно впились в ладонь.

– Пойду, наверное, – расстроенно сообщила мать.

– Мам, – попыталась перехватить её, но связь уже прервалась. И пока я размышляла, пристально глядя на свой несчастный телефон, звонить бабушке или нет, из-за угла неожиданно появилась рослая фигура в тёмном джемпере и почти врезалась в меня.

Я только и успела, что пискнуть, попятившись, и наверняка рухнула бы навзничь, если бы чужая рука не перехватила мой локоть.

– А это уже традиция, – просиял Стас, расплываясь в улыбке. –  Да, Малая?

– Я не малая, – фыркнула, выдёргивая свой локоть из захвата его пальцев. – Ты меня чуть не снёс!

Даже не знаю, откуда во мне взялось столько смелости, обычно я не была столь напористой с малознакомыми людьми.

– А чего ты тут прячешься? – перешёл он в наступление. – Или у тебя такая мания – людей из-за угла выслеживать?

Сам того не ведая, Стас умудрился попасть в цель. Невольно залилась густым румянцем, благо что парень не придал этому особого значения, ибо за его спиной материализовался Чернов.

 – Ну и какого фига ты посреди дороги застыл?! – деловито вопросил Рома и вдруг завис, во все глаза уставившись на меня и Стаса.

Мне даже стало забавно. Возможность увидеть на лице Романа Чернова шок стоила немало.

– Не мешай, – небрежно отмахнулся от него мой собеседник. – Я тут с девушкой общаюсь.

Если бы можно было покраснеть ещё сильнее, я непременно бы это сделала.

– Где? – нелепо переспросил Рома, недоумённо покосившись на меня. – Это же Сонька.

«Правда, что ль, – про себя горько усмехнулась я. – Всего лишь Сонька…» Но вслух опять ничего не сказала, за меня вполне неплохо справился Стас, театрально закативший глаза.

– А ты не завидуй! Если ты у нас социопат, это ещё не означает, что позор пал на всю семью (тут я решила, что окончательно запуталась в происходящем). Итак, – сказал он, поворачиваясь ко мне, – значит, Соня? Не обращай внимания на это недоразумение, он у нас несколько того...

Я мрачно кивнула головой, при этом не сводя глаз с Ромы, который отвечал мне тем же.

– Вообще-то, это моя одноклассница, – практически сквозь зубы признался Чернов, как если бы это было самым страшным преступлением в мире – быть его одноклассницей.

– Сочув… – начал первый из моих собеседников, но вдруг прервался на полуслове, изогнув брови. – Что, та самая?

– Какая «та самая»?! – неожиданно хором уточнили мы с моим бывшим соседом по парте. При этом он стал мрачнее тучи, а я вконец раскраснелась, пытаясь мимикрировать под цвет розовых стен.

– Заткнись, – с чувством велел старшекласснику Рома, хорошенько пихнув того локтем в бок.

– Ну уж нет! – хохотнул Стас. – И упустить возможность отомстить тебе за то, что ты на всё утро ванную занял? Фиг тебе, сорок минут ожидания могут быть искуплены только кровью!

Они несли какой-то бред, а я судорожно просчитывала пути отступления, при этом жадно ловя каждое услышанное слово. Было что-то странное в их общении. Вроде бы и спорили, но меня не покидало ощущение, что слишком многое в их противостоянии так и осталось не озвученным. А ещё им не было никакого дела до меня, чем я и решила воспользоваться, чтобы сбежать с места преступления. Но стоило мне сделать шаг назад, как Стас мгновенно схватил мою ладонь и начал трясти, словно благодаря за что-то.

– Выражаю искреннее восхищение человеку, сумевшему довести нашего Ромочку до белого каления…

– Нарываешься! – грозно прорычал «Ромочка» и попытался вырвать из ладони парня мою руку, но тот лишь сильнее вцепился мне в запястье.

– Вы дебилы! – прошипела я и сама начала выдирать свою руку из их пальцев.

– Ещё какие, – вдруг поддержал меня второй из старшеклассников, появившийся за спинами парней, и, ухватив обоих за затылки, попытался столкнуть их лбами, под звонкий смех близняшек. Краем глаза заметила Кирилла, стоявшего в стороне и с некоторой долей испуга поглядывавшего на меня, словно подозревая в том, что я сходу выдала всем окружающим его секрет.

Рома зло скинул руку Дама со своей головы…

В общем, не знаю, чем бы закончилась эта мизансцена, если бы не звонок, прокатившийся по школе.

– Мама вас убьёт, – довольно заметила одна из девочек, после чего все невольно пришли в движение. Стас с Дамом схватили по детскому рюкзаку и, подгоняя девочек, помчались в сторону кабинетов начальной школы. Кирилл тоже ойкнул и унёсся в противоположном направлении.

Мы же с Черновым неожиданно зависли: его пальцы продолжали сжимать моё запястье, порождая кучу неловких эмоций. Мы оба уставились на место соприкосновения и… Рома резко разжал руку и даже в сторону отскочил, как если бы ему опять стало противно. Он даже пару раз сжал-разжал кулак, явно не веря в то, что умудрился коснуться меня.

С шумом втянула в себя воздух, дабы не разреветься прямо там. Я была не из самого ранимого десятка, но такое пренебрежение к собственной персоне ранило.

А потом оба вспомнили:

– Геометрия!

И сверкая пятками побежали в сторону кабинета математики, при этом пару раз неудачно столкнувшись друг с другом на поворотах. До ужаса хотелось начать ругаться, но оба упорно молчали, лишь зубами от напряжения скрежетали.

Уже возле пункта назначения зависли на какое-то мгновение, не желая уступать дорогу друг другу. В итоге Рома дёрнул дверь на себя, а я беспардонно влетела в кабинет, почти тут же натолкнувшись на недовольное выражение лица Ирины Владимировны:

– Романова!

Я невольно застопорилась, с ужасом осознавая, что с начала года это было уже моё третье крупное опоздание. Как назло, Чернов решил тоже ускориться и… влетел мне прямо в спину, в результате чего я не устояла на ногах и мы с ним повалились прямо на пол. Перед всем классом.

***

Мы сидели на подоконнике напротив директорского кабинета и нервно болтали ногами в ожидании Галины Петровны.

Шанс отделаться малой кровью был вполне реален, если бы в момент нашего феерического падения кто-то не заорал в матерной форме всё, что думает о другом. Выяснить, кто это был, так и не удалось, ибо орали оба и в голос.

Рома смотрел перед собой взглядом, способным испепелить всё живое. Поразительно, как это у него ещё дым из ушей не повалил. Я же жалась к стене, обхватив себя руками, словно пытаясь согреться, и кусала губы. Это был мой первый вызов к директору, и если честно, то я бы предпочла, чтобы его не было. Нет, наказания и ругани я не страшилась, но вот перспектива того, что кому-то взбредёт в голову вызвать родителей в школу, несколько пугала. Последний раз, когда мама предприняла попытку посетить родительское собрание, закончился прескверно. К счастью, дело было в начальной школе, поэтому событие это успело стереться из памяти свидетелей за давностью лет. А я вот помнила. Помнила и с ужасом ждала, что однажды ей захочется вновь провернуть этот фокус.

– Вот какого ху… дожника ты лезешь не в свои дела? – вдруг зло подал голос Рома.

Я даже моргнула... заторможенно так, до последнего не веря в то, что он решил свалить всю вину на меня.

– Это я лезу не в свои дела?! – взвилась, возмущённо изогнув брови.

Можно подумать, это я, а не он вклинился в разговор со Стасом.

– Ты разговаривала с моим братом! – абсолютно невпопад предъявил Чернов.

Я растерянно почесала кончик носа и даже спрыгнула с подоконника, а уже потом вспомнила про Кирилла.

– Лучше б спасибо сказал, – рассерженно процедила, – ему же тяжело здесь!

– Кому?! – фыркнул Рома и тоже спрыгнул с подоконника, недовольно скрестив руки на груди.

– Брату твоему! Он… – тут замялась, не зная, говорить ли ему о случае с гопниками. По ходу дела, мой бывший сосед по парте не отличался излишним сочувствием к окружающим. – Он не хочет, чтобы ты знал… но его какие-то пацаны прессуют. Класс шестой-седьмой… я видела.

Чернов уставился на меня во все глаза:

– Седьмой класс?! – противно усмехнулся он. – Прессует? Кого? Его? Что за дичь! В жизни большего бреда не слышал. У тебя вообще, что ли, крыша поехала?

Стоило ли объяснять, почему шутки на тему моей адекватности всегда воспринимались мною крайне болезненно? Слова Чернова остро прошлись по раненому самолюбию и, повинуясь вспышке гнева, моя рука взметнулась вверх и… проехалась по его чёлке, безжалостно её сминая.

Рома как ошпаренный отскочил на метр. И судя по его взбешённому виду, до сегодняшнего дня я ровным счётом не знала ничего о его гневе, ибо всё, что было до этого… было так, детским лепетом.

– Никогда. Не. Смей. Трогать. Меня, – проговорил он, едко выплёвывая каждое слово и убивая во мне всякую радость от того, что сумела его взбесить.

– Тоже мне, неженка нашёлся, – скривилась я и зачем-то попыталась опять приблизиться к нему…

Не удивилась бы, если бы мы подрались. Наверное, это было бы даже забавно, но тут отворилась дверь приёмной и нахмурившаяся секретарь сообщила, что Галина Петровна нас ожидает.

***

В кабинет к директору я попала впервые. Мы стояли перед длинным столом и синхронно переминались с ноги на ногу. Что, к слову, бесило нереально, ибо иметь хоть что-то общее с Черновым не хотелось.

– Так-так, – обвела нас оценивающим взглядом директор. – Какие люди.

Мы с Ромой промолчали, из упрямства вскинув головы кверху. И опять одновременно. Да чтоб тебя!

Галина Петровна села напротив нас, сложив руки в замок.

– Роман, скажи, тебя не смущает, что ты у нас без году неделя, а уже успел дел натворить? – попыталась она воззвать к черновской совести.

На что тот отрицательно покачал головой, но потом, немного подумав, решил уточнить:

– Нет.

– И о матери подумать ты, конечно же, забыл.

– Отчего же? – без всякого смущения удивился он. – Я о ней всегда помню.

– Что помнишь – это хорошо, – то ли в шутку, то ли всерьёз заметила директор. – Теперь ещё осталось научиться не расстраивать её.

– Ну-у-у нет, – нагло покачал он головой. – Она уже привыкла.

– Думаешь? – почему-то в тон уточнила у него Галина Петровна.

– Отвечаю. У неё иммунитет, воспитанный годами, – отозвался просветлевший Ромка. – Я старался.

И словно в доказательство этому улыбнулся.

Я в ужасе замерла, представляя директорскую реакцию, но она отчего-то не спешила сердиться на него.

– Отцу, что ли, твоему привет передать? Пламенный.

– Передавайте, – одобрил бесстыжий Чернов, – он как раз приехать планировал.

Последний щедрый выпад директор решила пропустить мимо ушей, наконец-то обратив своё внимание на меня.

– Ну а ты, Соня, как до такой жизни дошла?

Ответить мне на это было нечего. Ну не тыкать же мне пальцем в Рому с намёком, что это всё он.

– Так получилось…

Из кабинета мы вышли минут через пять, при этом я чувствовала себя выжатой как лимон, зато Чернов сиял почище всякой гирлянды.

– А неплохо так сходили, да? – словно позабыв все обиды, вдруг поинтересовался Рома, вконец взрывая мой мозг. Подумалось, что ещё немного – и я его точно придушу, поэтому вместо ответа развернулась и пошла в противоположную сторону.

***

Про шоколадку я вспомнила лишь по пути домой, когда увидела вдали перед собой знакомый силуэт. Догнать Кирилла не составило особого труда.

Он шёл один, пиная осеннюю листву и понуро опустив голову.

– Привет! – жизнерадостно бросила я ему и потрепала его по тёмной макушке, сама не понимая зачем. Возможно, памятуя о реакции брата.

Кир бросил на меня предупреждающий взгляд, но отталкивать не стал.

– Привет.

– Чего хмурый?

– Да так…

– Опять прессовали?

– Нет, – быстро выпалил он, сдавая себя с головой.

Поморщилась.

– Опять деньги требуют?

– Тебя это не касается, – ощетинился мальчишка. По ходу дела, у них это семейное.

– Не касается, – не стала спорить. – Но мне бы хотелось тебе помочь.

Чернов-младший резко остановился, с подозрением глянув на меня, будто не веря.

Я же театрально вздохнула и извлекла из кармана джинсовки шоколадку, протягивая её мелкому:

– Просто у меня теория, что каждому в этом мире нужна поддержка.