Текст книги "С любовью, Рома (СИ)"
Автор книги: Алиса Евстигнеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Хуже всего было притворяться перед Ромой, что со мной всё в порядке. Меня не покидало опасение, что если он узнает о моём состоянии, то непременно щёлкнет пальцами и победоносно заявит: «А я ведь знал…» Нет, я прекрасно осознавала, что он так не сделает, да и вообще постарается всячески помочь… Вот только я совершенно не понимала, с чем именно мне нужна помощь. Мне просто было плохо… В голову лезли всякие дурные мысли из серии, что я не справляюсь и всех подвожу.
Не знаю, сколько бы ещё я проходила вот так, сходя с ума от отчаяния, но, как всегда, вмешался случай.
Мы с мамой приехали на плановый визит к психиатру. Год назад мне удалось найти чудесную женщину, которая не просто с заботой отнеслась к моей матери, но и чисто по-человечески оказывала мне поддержку.
– Ну что ж, Лариса Игоревна, – подвела итог встречи Маргарита Ивановна, – я смотрю, у вас всё хорошо.
– Да, – согласилась мама с самым серьёзным видом. – Всё хорошо… Если бы только Софьюшка постоянно не плакала.
Её признание меня удивило. Я так старательно скрывала от мира свои печали, поэтому и не могла предположить, что мама всё видит.
– Плачет? – удивилась врач и перевела свой внимательный взгляд на меня, после чего кивнула головой, наверное в такт каким-то своим мыслям. – И вообще плохо выглядит…
Я попыталась было возмутиться, что вообще-то я здесь и всё слышу, но в результате окончательно сникла, расстроенная тем, что даже малознакомые люди видят меня насквозь. Кажется, я всё больше превращалась в унылое говно.
– Соня, а придите ко мне завтра без мамы, – то ли потребовала, то ли попросила Маргарита Ивановна.
А уже через неделю мне поставили диагноз – депрессивное расстройство.
***
– Да пойми же ты, – учила меня уму разуму Маргарита Ивановна, без церемоний переходя на ты, – в этом нет ничего ужасного. Каждый десятый сегодня так или иначе страдает от депрессии.
Я не спорила. Лишь сидела на стуле с неестественно прямой спиной и сверлила взглядом выписанный мне рецепт на антидепрессанты.
– Скорее всего, это даже никак не связано с твоей матерью?
– А с чем тогда? – поникшим голосом уточнила, уже мысленно ставя на себе крест.
– Да с чем угодно. Вот поэтому ты сначала пойдёшь и сдашь анализы на гормоны.
– А если они в порядке…
– А если они в порядке, значит, твоё состояние вызвано не физиологией, а чем-то ещё. Мало, что ли, в твоей жизни проблем и переживаний? Скорее всего, ты просто выжала себя как лимон. У каждого есть свой предел.
– Что с этим делать?
– Я бы порекомендовала курс психотерапии.
– У меня нет на это денег.
И желания…
– Таблетки должны будут дать положительный эффект, но если ты не изменишь свою жизнь, то велика вероятность, что симптомы вернутся.
– Изменить? Как?
– Тебе нужно ещё чем-то себя занять, помимо работы. Общаться с друзьями.
– Но у меня нет друзей, – пробормотала бледная тень меня. Я сидела у врача и ныла о своей никчёмности, и от этого мне становилось только хуже. Как если бы я больше не могла быть собой.
– Найди, – с нажимом велела Маргарита Ивановна. – Найди себе друзей, увлечение, хоть что-то.
Антидепрессанты дали мне неплохой толчок, позволив взять себя в руки. И уже на новогодних каникулах Ромку встречала вновь улыбающаяся я.
***
Наше время
– Почему ты ничего не сказала?! – не на шутку разозлился Чернов. Его и так штормило от всех пережитых сегодня эмоций. А тут ещё я со своими признаниями.
– А почему ты молчал про результаты своих анализов? – устало подняла на него голову: смотреть ему в глаза было настолько непросто, что я до последнего предпочитала рассматривать песок под ногами. Мы шли вдоль водной кромки и изводили друг друга болезненными признаниями.
– Это другое, – упрямо вздёрнул он подбородок.
– Не думаю…
Но он так и не принял мой довод. Пришлось всё-таки пояснить.
– Мне было стыдно.
– За что? Тебе же сказали, что сейчас эта штука распространённая…
– Мне много чего сказали, – тщательно выговорила я, набираясь терпения. Нет, я не злилась, но и чтобы объяснить то, что я переживала тогда, сил требовалось порядком. – Вот только облегчения это не приносит. Потому что головой ты реально всё понимаешь. Понимаешь, что нужно собраться, понимаешь, что со всеми проблемами можно справиться, понимаешь, что не так уж и всё страшно… Но твои эмоции раз за разом берут верх над тобой. И это пугает невероятно, потому что оказывается, что твои мысли тебе не подвластны, а голос разума… бессилен.
– Как если бы твоё тело предало тебя и перестало подчиняться, – вдруг продолжил он мою мысль.
– Именно.
***
Самым сложным было убедить себя, что я должна радоваться тому, что Рома так ничего и не заметил. Не знаю, бывает ли ложь во благо, но в нашем случае я убеждала себя, что иначе никак.
Боялась ли, что он откажется от меня, узнав о моих психических проблемах? Нет. Но чувство стыда сжигало меня изнутри. Какая ирония, я так боялась повторить мамину судьбу, что на фоне этого таки сорвалась в депрессию.
Маргарита Ивановна заставила меня изыскать средства и пару раз сходить к психологу. За раз мои проблемы было не решить, но зато получилось окинуть критическим взглядом свою жизнь. И не было в ней ничего хорошего, кроме Ромы и мамы. А если учесть все мои вечные тревоги о них, то это приносило мне больше боли, чем радостей. А дальше так я не могла…
Мне хотелось жить.
Вспоминалось наше лето в Питере, когда ещё была жива бабушка и мы с Ромкой были полны надежд и мечтаний. Насколько же проще тогда всё было, и не только у нас.
Я смотрела на Стаса, вогнавшего себя в любовный треугольник и разрывавшегося между Верой и новорождённой дочерью; на Дама, которого тоже не обошла стороной любовная драма; на Сашек, не находивших себе места из-за тревоги о детях… В конце концов, у меня был Рома, который был вынужден метаться между мной и Питером.
Каждый раз, думая об этом, я вновь начинала проваливаться в пучину уныния. Правда, работа с психологом и антидепрессанты всё же не прошли даром. На этот раз у меня появился выбор: страдай и варись и дальше в своей депрессии, либо же… борись.
Борьба у меня выдалась своеобразная. Для начала я решила выбраться из своей раковины и не придумала ничего лучше, чем записаться в волонтёрский отряд.
– Тебе проблем мало? – фыркнул Ромка, не оценивший моего рвения, на что я просто пожала плечами. Тащила не тащила, но идея волонтёрского движения соответствовала двум моим требованиям: наличию большего количества людей и возможностью быть при деле.
Шла туда без особого энтузиазма и… неожиданно втянулась. А поскольку училась я на журфаке, то и дело мне нашлось по душе – заниматься ведением социальных сетей нашего отряда. В силу чего я быстро оказалась в рядах администрации. А уже к середине зимы вдруг обнаружила, что обзавелась таким количеством новых приятелей, что сама удивилась. Привыкшая считать себя пожизненной белой вороной, я не без доли шока обнаружила, что, оказывается, неплохо умею общаться с людьми.
***
Его звали Белов Денис Викторович.
Чем именно он занимался в нашем университете, я точно так и не поняла. Казалось, что всем понемногу. Преподавая у технарей и занимаясь научной деятельностью, доцент Белов испытывал какую-то тайную страсть к работе с молодежью. Это вообще было его: заходить в аудиторию с горящими глазами и вдохновлять нас на новые геройства. В общем, в огромный круг его обязанностей входило в том числе и курирование нашего волонтёрства.
Поначалу я толком-то и не общалась с ним. Ну не было во мне тяги к панибратству с преподавателями: мне давали задания, я их выполняла – деловые отношения, и не более.
Но всё изменил один случай, банальный донельзя.
Я уснула, прямо в нашем штабе, уткнувшись лицом в клавиатуру ноутбука. Ночь накануне вышла бессонной, у меня горели сроки по очень важному заказу, поэтому поспать мне так и не удалось. Начав утро сразу с двух кружек крепкого кофе, я продержалась до обеда, отсидев все пары, а уже позже вырубилась за столом небольшой каморки, щедро выделенной универом.
Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо.
– Софья, – позвал меня Денис Викторович, – Романова! Подъём, зима приснится – олени затопчут.
Я растерянно подняла голову, с трудом фокусируя свой взгляд на человеке напротив. Рукой провела по лицу, с удивлением обнаружив отпечатки клавиш на щеке.
– Извините, – смущённо пробормотала я, силясь понять, сколько сейчас времени.
– Да ладно, – отмахнулся наш куратор, – мне не жалко. Просто дома нужно спать, поверь мне, там гораздо удобней.
– Хорошо, – кротко согласилась я. Удивительное дело, весь бунтарский дух просыпался исключительно при общении с Ромкой.
Белов задумчиво всмотрелся в моё лицо, обнаружив в нём что-то только одному ему ведомое.
– Ладно, собирайся, я тебя до дома довезу.
– Не стоит.
– Давай, давай. Мне по пути.
– Но… – окончательно пришла я в себя. – Вы же не знаете, где я живу.
– Будем считать, что мне в любом случае по пути, – на его лице появилась хитрая улыбка. – Собирайся!
Отказаться я не смогла.
Всю дорогу до моего дома мы молчали, и лишь припарковавшись во дворе, Денис Викторович неожиданно велел:
– Ты там поаккуратней с ночными гуляниями. Студенческая жизнь – вещь хорошая, но легко выдохнуться.
– Личный опыт? – не удержалась я от подколки.
– Можно и так сказать, – ничуть не обиделся он.
Закусила губу, раздумывая, что всё это значит, но позже всё-таки призналась:
– Работала ночью, вот и не выспалась. Никаких развлечений, – клятвенно подняла ладонь.
Наш куратор покачал головой:
– Тогда забираю свои слова обратно и напоминаю, что студенческая жизнь создана для безумств.
Развивать тему дальше он не стал.
***
Если вы решили, что с этого момента у меня с Денисом всё и завертелось, то поспешу вас успокоить – нет, ничего подобного. Я вообще его опасалась. Мой опыт общения со взрослыми мужчинами на тот момент ограничивался исключительно беседами с Александром Дмитриевичем, отнести Стаса и Дамира к разряду взрослых я не могла при всём желании. Несмотря на всю степень обожания Чернова-старшего и мою периодическую робость перед ним, вряд ли я когда-нибудь всерьёз видела в нём МУЖЧИНУ. Скорее уж отца или доброго дядюшку.
Ну а в Ромке я упорно видела мальчишку, на крайний случай парня, двухметровую балбесину, любимую до одури, но… до зрелости ему ещё было далеко, впрочем, как и мне.
С Беловым всё вышло куда сложнее. В отцы он мне не годился, но зато выгодно отличался от большинства моих сверстников, излучая уверенность и надёжность, да и знаки внимания уделял, которые я никак не могла отнести ни к одной из двух категорий – то ли флирт, то ли забота. Хотя назвать эти знаки внимания полноценным ухаживанием у меня язык не поворачивался. Просто временами ловила на себе его долгий изучающий взгляд, иногда вместе с заданиями мне на телефон приходили забавные мемчики, а пару раз, когда я была особо уставшей, Денис угощал кофе или подвозил до дома.
Поначалу я упорно убеждала себя в том, что всё в порядке и ничего такого не происходит, но даже окружающие стали подкалывать меня по поводу странной активности Дениса Викторовича.
– Ох, Сонька, – шутила моя приятельница Катя Таранина, – а Дениска-то на тебя запал.
– Не выдумывай, – отбивалась от неё. – Он просто общительный.
– Ага, только всех остальных он домой отчего-то не возит.
Аргумент оказался весомым, поэтому в следующий раз, когда синий Kia Белова остановился подле меня, стоявшей на остановке общественного транспорта, сообщила на прямую:
– У меня парень есть.
– Круто, – просиял Денис Викторович, – а домой-то поедешь?
– Вы не поняли, – нахохлилась ещё сильнее. – У меня есть любимый человек, и мы много лет вместе.
– Понятно, – становясь более серьёзным, кивнул он головой. – И что, этот «любимый уже много лет» велит тебе мёрзнуть на остановках?
– Нет, но…
– Садись.
– Денис Викторович…
– Садись, я сказал.
Наверное, если бы не годы борьбы характеров с Ромео, я бы послушалось, но наученная тем, что день, прожитый без стычки, не может считаться удавшимся по определению, я гордо вздёрнула нос и… заскочила в подъехавшую газельку. И подумаешь, что шла она не по тому маршруту, который нужен был мне.
Сделав нехилый такой крюк по городу, я таки вернулась домой, обнаружив во дворе уже знакомую тачку.
– Между прочим, это называется сталкерство, – не на шутку разозлилась я, гневно дёргая дверную ручку.
– Что поделаешь, – пожал плечами наш руководитель, – ты же не захотела разговаривать возле университета, пришлось ехать сюда.
– Мне не о чем с вами разговаривать!
– Софья, – улыбнулся Денис Викторович, выходя из салона и потеснив меня на шаг назад. – По-моему ты меня где-то неправильно поняла.
– Ой ли? – издевательски изогнула бровь. Хотя, будем честны, сердце моё таки пропустило удар. На мгновение представила, как это всё будет выглядеть со стороны, если на самом деле мне всё придумалось.
Он наигранно вздохнул и огорошил меня:
– Хорошо, ты мне нравишься, – он сказал это как что-то обыденное, но моя челюсть всё-таки отпала: вот только этого и не хватало! Ибо все остальные проблемы уже попросту успели постучаться в мою дверь. – Ты интересная, сложная, прикольная… Но, поверь, это не означает, что я имею какие-то виды на тебя.
Пока он перечислял мои достоинства, я, аки раздувающая капюшон разъярённая кобра, готовилась начать отбивать все его поползновения, но последняя его фраза… несколько выбила у меня землю из-под ног.
– Знаешь, – недоверчиво напомнила Белову, – во всех книгах соперники главного героя именно так и говорят, что они просто друзья.
Денис засмеялся.
– По-моему, кто-то перечитал романтической графомании.
Ну тут, да, каюсь, виновата. Но как-то же я должна была заглушать свою тоску по Ромео? Пусть ещё спасибо скажут, что я не вдарилась в написание эротических текстов, а ведь могла бы. Думаю, жаркие образы голого Чернова в моих фантазиях непременно бы разлетались как горячие пирожки.
– Тогда…
– Тогда, я же сказал, мне нравится с тобой общаться. Или ты сама лично домогаешься всех, кто тебе симпатичен?
– Нет, что ты! – всполошилась, густо покраснев.
– Ну вот видишь, – кивнул головой Денис Викторович. – Мне правда приятно с тобой общаться, и лично тебя это ни к чему не обязывает.
***
Следующую порцию откровений я получила тёмной ночью в тамбуре поезда. Мы ездили на слёт студенческих отрядов. Вырваться было непросто, но ребята уговорили, а Денис Викторович и вовсе поставил перед фактом, что без меня никак. Пришлось идти на поклон к соседке тёте Любе и просить присмотреть за мамой. Сама мама, несмотря на заверения, что справится самостоятельно, заметно переживала, должно быть опасаясь, что я не вернусь. Поэтому все три дня, в течение которых меня не было в городе, я старалась как можно чаще звонить ей, подробно описывая, где я и чем занимаюсь.
Время на сборах прошло насыщенно, мы успели не только побегать, попрыгать и покреативить, но ещё и пару раз напиться. Поэтому вся наша честная компания, страдающая от последствий двухдневных возлияний, практически всю дорогу до дома проспала. Одна я упорно придерживалась идеи трезвости. Белов, конечно же, был с нами, и если уж не возглавлял всё это безобразие, то уж точно следил, чтобы всё было в рамках приличия.
Телефон зазвонил сильно за полночь. Увидев мамино имя на экране, я пулей вылетела в тамбур, едва не прищемив себе пальцы дверями.
– Сонечка, – зашептала мама, не желая будить тётю Любу, которая с видом великого одолжения согласилась у нас переночевать (так-то за деньги!), – ты далеко?
– Часов через восемь буду. Что-то случилось?
– Нет. Да…
В трубке раздался треск.
– Мам?!
Такие её звонки были далеко не редкость, но отчего-то именно сегодня я волновалась больше обычного.
– Тебя не было… – будто бы извиняясь, начала мать, – и я… ходила гулять в парк.
– Так.
Сердце ускорило свой ход. Иногда мама отваживалась одна ходить на прогулки, в этом не было ничего криминального. Но сейчас моя интуиция буквально кричала о том, что что-то произошло. За те пару секунд, что ма собиралась с мыслями, я успела десять раз проклясть себя и эту дурацкую поездку. Нужно было сидеть дома!
– Что-то случилось? – повторила вопрос.
– Наверное, – наконец-то отозвалась мама. – Мне показалось, что я видела Анатолия.
– А Анатолий – это…? – начала было я и тут же запнулась, вспомнив бабушкин рассказ.
– Твой отец.
***
Денис Викторович нашёл меня сидящей на холодном полу тамбура, спрятав лицо в коленях.
– Сдурела! – возмутился он, хватая меня за руку и начиная тянуть вверх. – Застудишь же себе всё!
– Ну и что, – отозвалась вяло, чуть ли не повиснув у него на руках безжизненной куклой.
– Тебе ещё рожать!
Обожаю этот довод, применимый ко всем женским проблемам.
– Не буду рожать, – глотая слёзы, засопротивлялась я, – мне нельзя!
Он слегка опешил, но на ноги меня поставил.
– Интересное, конечно, заявление. Но хотелось бы поподробнее…
Однако в ту ночь мы разговаривали отнюдь не про роды.
***
– Ты уверена, что твоей маме… э-э-э… не привиделось? – Ромка старательно подбирал слова, но его скепсис я ощущала едва ли не кожей, даже через экран телефона.
– Как я могу быть в чём-то уверена?! – ощетинилась я. – Но она уверена, что он точно был… мой отец.
– Ну, будем честны, когда-то Лариса Игоревна была уверена, что за ней следят.
– Она сейчас стабильна, – с нажимом в голосе напомнила ему.
У них всегда были непростые отношения. И как бы Чернов ни страдал из-за того, что теперь мы с ним жили в разных городах, отсутствие необходимости общаться с моей матерью явно делало его более счастливым.
– Кто знает…
– Я знаю!
Наш разговор, хоть мы того и не желали, зашёл в тупик, Ромка недовольно засопел в динамик, обиженный моим тоном, я же… уже неделю не находила себе места. Мамино возбуждение передалось и мне. С одной стороны, это придавало мне уверенности и заметно сближало нас с ней, а с другой стороны – именно это меня и пугало, словно я теряла трезвость мышления, готовая поверить в любые фантазии.
Наверное, Рома был прав, по крайней мере, в его словах была логика, но… Если честно, то его скепсис сильно задевал. К тому же мне было с чем сравнивать.
В ту ночь в поезде Денис долго слушал сказ про мои жизненные перипетии, никак не комментируя услышанное, лишь иногда задавая уточняющие вопросы. В этом он заметно походил на Александра Дмитриевича. Наверное, умение слушать всё же приходит с возрастом, лишь у Дамира оно имеется с рождения. И у Кирилла. И у Александры Сергеевны… Ладно, у всех, кроме Ромы. У него желание слушать было напрямую связано с настроением и наличием свободного времени. И с тем и с другим у него в последнее время были проблемы.
Было неправильно сравнивать их… Чернов и Белов. Как назло, у них даже фамилии были словно из словаря антонимов. Но я ничего не могла поделать с пониманием, что реакция Дениса понравилась мне куда сильнее.
– А ты хочешь, чтобы это действительно оказался твой отец?
Я тогда напугалась такого прямого вопроса. Но, закусив губу, робко кивнула головой.
Да, я хотела увидеть своего отца, чтобы… Чтобы что?! Ответов у меня не было. А вот желания – более чем…
– Можно попробовать его найти, – вдруг предложил Денис.
– Как? – ужаснулась я, даже щёки ладонями накрыла.
– Ну, мы знаем, где он учился и примерно когда. А там уже дело за малым. Не думаю, что у них было так уж много Анатолиев.
– Да, но для этого нужно обратиться в архив, а кто мне позволит?
– Ну-у-у… я мог бы заняться этим вопросом.
Замялась, смущённая его предложением. Как если бы он реально предложил мне что-то неприличное.
– Зачем это тебе?
Он быстро пожал плечами.
– Будем считать, что мне просто нравится помогать…
О том, что в чужое бескорыстие мне верится так себе, я умолчала.
***
Весна шагала по планете. А мы с мамой вместе изнывали от тревожности. Она – в силу своих душевных особенностей, а я… а я от понимания, что в ящике моего стола лежала записка с номером телефона.
Белов принёс мне её неделю назад.
– Держи.
Ему даже не нужно было объяснять, что именно записано на ровном бумажном квадратике. Я поняла интуитивно, круглыми глазами уставившись на косой острый мужской почерк.
– Ты не обязана с этим что-либо делать, – мягко напомнил мне Денис Викторович.
– Я знаю, – хрипло отозвалась я – в горле першило.
– Но если тебе интересно, он здесь, в городе.
Лучше бы он этого не говорил. Ибо эта мысль теперь неустанно следовала за мной повсюду, навязчивой пластинкой крутясь в голове каждую свободную минуту времени. Больше всего на свете мне хотелось поделиться этим с Ромой, но я была более чем уверена, что он скажет забыть об отце и жить дальше. Иногда Ромкин максимализм порядком меня напрягал.
Поэтому про свой звонок отцу я так же умолчала.
***
– Анатолий Борисович?
– Да, слушаю.
– Моя фамилия Романова, – на рваном выдохе сообщила я, – а маму зовут Лариса…
***
О том, что, возможно, Рома был бы прав, запретив мне влезать во всю эту историю, я подумала, лишь ступив на ступеньку крыльца небольшой кофейни, расположенной в центре города. Но, как вы уже могли догадаться, поворачивать обратно было поздно. Поэтому, посильнее сжав кулаки, я отправилась навстречу подтянутому лоснящемуся блондину средних лет.
– Сонечка, – поднимаясь на ноги, разулыбался он и даже попытался обнять меня, но я вовремя успела отгородиться сумкой.
Первое, что напрягло меня, оказалось отсутствие напряжения со стороны человека, который спустя двадцать лет вдруг повстречался со своей дочерью. Анатолий старался держаться свободно и раскрепощённо, не переставая сиять искусственной улыбкой.
– Здравствуйте, – неуверенно буркнула я, забиваясь в дальний угол маленького диванчика.
– Какая ты красавица, – приторно вздохнул отец. – Очень похожа на мать в молодости. Кстати, как она?
Если он и испытывал чувство вины, то предпочитал об этом не вспоминать.
– Нормально, – решила я не вдаваться в подробности. – А вы как?
Спросила я, скорее, из вежливости, но мужчина вдруг решил впасть в пространный рассказ о своей жизни, поведав мне о своей работе в филармонии соседнего города, своей семье и детях.
Известие о том, что где-то там, всего лишь в паре часов лёта на самолёте у меня имеются родственники, оставило меня равнодушной. Выслушивая чужие восторженные речи, я впервые всерьёз задумалась о том, а почему, собственно, захотела увидеться с этим человеком, который по какой-то совершенно глупой прихоти судьбы оказался моим отцом. Смешно, но я шла сюда в поисках хоть какого-то раскаяния. И даже не передо мной, а перед матерью. Ведь по сути именно его предательство явилось для неё точкой невозврата. Но чем дольше я слушала Анатолия Борисовича, тем больше я понимала, что ему всё равно, причём настолько, что он даже не думал изображать хоть какие-то душевные терзания.
– Вообще-то, у меня отпуск, – тем временем как ни в чём не бывало сообщили мне. – Но я не смог упустить возможности выступить в родном городе. Поэтому, если хочешь, я могу достать тебе билет, мне будет приятно, если ты придёшь.
– А мама?
– А что мама? – искренне удивился он. – Ей в её состоянии вряд ли можно посещать такие мероприятия.
– Да что вы знаете о её состоянии! – не на шутку разозлилась я. – Вы её двадцать лет не видели!
Снисходительный вздох в его исполнении, который будто бы сорвал все маски.
– Соня, я понимаю, что ты злишься.
– Нет, не понимаете! Вы бросили маму!
– Я любил её.
– Не верю.
Анатолий Борисович поморщился.
– Послушай. Мы были молоды, и я действительно был в восторге от Ларисы. Она была самой красивой девушкой на курсе и самой талантливой. Так, как играла она, тогда не играл никто.
– Сомнительное качество для любви…
– Тебе не понять. Мы, творческие люди, несколько иначе всё видим. И в нашем мире обладать даром многое значит. Твоя мама… она правда была удивительная. Тонкая, изящная, ранимая… Было что-то такое в этой её вечной меланхолии, что хотелось её оберегать, спасать. Быть этаким рыцарем и видеть благодарность в её глазах. Но…
– … от этого быстро устаёшь, – догадка пришла неведомо откуда.
– Да. Я поначалу честно пытался бороться за неё, но её состояние ухудшалось.
– Это потому, что она таблетки перестала принимать. Из-за вас! Из-за меня…
– Да какая разница. Главное, что Лариса теряла контроль, а на такое я не подписывался!
Стало обидно до слёз. В первую очередь – за маму. Ведь как ни крути, но получалось, что она его любила, раз была готова рискнуть своим здоровьем.
– Не подписывались, – повторила я на автомате, с ужасом осознавая, что меня уже вряд ли чем-то удивишь.
Он согласно кивнул головой.
Мы замолчали, даже не пытаясь взглянуть друг на друга. Я крутила в руках кружку с давно остывшим кофе. А потом… потом всё-таки спросила:
– А я? Почему вы никогда не пытались найти на меня?
Он устало поднял голову, а в его взгляде так и читалось: «Как же ты не понимаешь?»
– Я не планировал становиться отцом так рано.
– Да, но так уж случилось, что я уже была, – ещё за что-то боролась я. – Вы же могли… просто как-то принимать участие в моей жизни.
– Связать себя с тобой означало навсегда связать себя с твоей мамой. А это было очень больно – видеть, как человек, которого ты любишь, угасает…
***
Проревев целый вечер, я еле заставила себя собраться в кучу и позвонить Роме. Уверенная, что он обязательно поймёт, согреет, найдёт нужные слова…
– Знаешь, я отца видела, – начала издалека.
А Чернов, не знавший всей предыстории, вдруг решил пошутить:
– Во сне, что ли?
Внутри меня что-то оборвалось, и всё, что я смогла ему сказать в этот момент, – так это подтвердить его странную догадку.
– Да, во сне.
– И что он там делал?
– Был мудаком.
* История родов Сани рассказана в книге "Хороший мальчик. Строптивая девочка"
