Текст книги "С любовью, Рома (СИ)"
Автор книги: Алиса Евстигнеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
– Мне хочется верить в то, что ты сам… поймёшь, что для тебя лучше и как. Потому что… я доверяю тебе. Мы с мамой всегда будем рядом, стоит только позвать или попросить, даже не напрямую. Но вот лезть в твою жизнь с этого самого момента… я отказываюсь.
Растерянно моргнул, до конца не осознавая, что сейчас произошло.
– И что мне делать?
– Это зависит от того, что ты хочешь сам.
Впервые в жизни я не знал, что ему ответить.
Глава 19
Наши дни
Соня
На улице было зябко, но я будто бы этого не замечала, разглядывая бескрайнее звёздное небо, раскинувшееся над головой. В городской черте обычно такого не увидишь. Должно быть, пригородное сибирское небо не ахти какая вещь. Но мне, выезжавшей за город всего лишь несколько раз (и то чтобы пообжиматься с Черновым), оно казалось чем-то необыкновенным.
Из транса меня вывел плед, неожиданно лёгший на плечи. Я вздрогнула и резко обернулась назад, готовая то ли драться, то ли бежать.
– Оу-оу, – присвистнул в темноте Денис, – спокойно, это всего лишь я.
– Не стоило, – смутилась я своей реакции, с которой пора уже было что-то делать. – Мне не холодно…
– Ага, дрожишь только вон вся.
– Это не… просто так.
Он понимающе хмыкнул.
– Всё ещё переживаешь из-за своего Отелло.
– Он не Отелло…
– Да-да, я помню, лает, но не кусает…
Стало как-то горько и неловко.
– На самом деле он не такой… просто его сила именно в умении говорить.
– Орать, ты хочешь сказать.
– Говорить. А орал он на эмоциях…
– Уф, – фыркнул Белов, – где ж вы таких эмоциональных-то находите?
– А вы – это?.. – напряглась я.
– Женщины, – легко отозвался мой собеседник. – Ну что вы, – заметно изменив голос, едва ли не пропел Денис, – он меня не бил, это он эмоционально ронял меня на тумбочку.
Неприязненно дёрнулась.
– Он не…
– … такой, – перебили меня. – Все вы такие.
За Ромку стало обидно. Уж чего-чего, а обвинений в абьюзе он не заслужил, разве что только в моральном, но это уже абсолютно другая история и… не про нас с ним.
– Не смей, – решительно заявила, скидывая с плеч плед. – Он…
– Софья, – резко одёрнул меня Дэн, – выдохни. Я… верю, что этот твой доморощенный Отелло не такой. Просто… просто была у меня одна знакомая, которая любила оправдывать побои одного мудака его эмоциональностью.
– Я бы не стала.
– Знаю. И этим ты мне нравишься.
Густо покраснела, благо что на дачном участке стояла практически непроницаемая темнота – лишь звёзды над головой и далёкие огни неспящего города.
Денис не сказал ничего такого, но мне всё ещё непросто было спокойно относиться к его симпатии…
– Но тебе всё равно следовало с ним поговорить, – вдруг огорошил меня он. – Тем более если Отелло такой хороший.
Я замялась, закусив губу, а потом совершенно беспомощно призналась:
– Мне нечего ему сказать.
Белов никак не стал комментировать моё заявление, лишь покачал головой, явно несогласный с принятым мной решением.
– Ладно, я спать пойду, а ты не задерживайся.
***
Разбудил меня звонок телефона, нарушивший уединение маленького бревенчатого домика. Начала судорожно искать телефон, пока он не успел разбудить маму, и без того всю ночь беспокойно спавшую на соседнем диване. Новое место её пугало.
Денис привёз нас к себе на дачу с целью дать возможность расслабиться, мол, смена обстановки и всё такое… В результате почти весь вечер мы втроём просидели на маленькой веранде, усиленно изображая из себя счастливую семью. И даже мама активно нам подыгрывала, не понимая, как иначе реагировать на наши с Денисом натянутые улыбки.
Рука скользнула по корпусу смартфона, и тот слетел со стула, с шумом рухнув на пол.
– Твою налево… – выругалась я, пытаясь выгрести телефон из-под старой панцирной кровати, которая тут же безбожно заскрипела подо мной.
– Соня? – едва различимым шёпотом позвала меня мать.
– Всё хорошо, – заверила я её, с горечью заметив, что произношу эту фразу на автомате.
Наконец-то верещавший аппарат был у меня в руках. На часах было начало пятого.
***
В город я попала уже ближе к семи.
Беловский автомобиль в кратчайшие сроки доставил нас до дома. Самым сложным было убедить Дениса, что я в состоянии справиться со всем одна. Оказавшись в родном дворе, мама выдохнула с неподдельным облегчением. Я пыталась предложить ей остаться на даче, но она так этому сопротивлялась, что мне попросту стало её жаль.
– Хочешь, я пойду с вами? – предложил Дэн. – Это может быть опасно. Вдруг воры?
Информация, почёрпнутая из звонка тёти Любы, не оставляла сомнений о личностях наших ночных гостей.
– Поверь мне, если это воры, то я знаю, где живёт их мама.
Белов несколько напрягся, не поняв моей иронии.
– Там всё нормально, просто поверь мне.
Он помрачнел, но я продолжала стоять на своём.
– Лучше с мамой здесь пока побудь, я сейчас.
В квартире всё было точно так же, как я оставила накануне, если не считать разбитого окна и трёх мужских тел, уснувших в самых неудобных позах на моём диване.
И в качестве вишенки на торте – Муся, развалившаяся на чужих коленях.
Скорее всего, это было безрассудством, вот так вот врываться в собственную квартиру, когда знаешь, что есть разбитое окно и люди, не проживающие здесь. Но привычка доверять Черновым (а тётя Люба сообщила мне об этом более чем убедительно – «Лбы эти припёрлись») шла впереди моей осторожности на километр. Чудо ещё, что удалось убедить Дениса постоять у подъезда – временами у него случались приступы рыцарства, например как вчера.
– Кто ел мою кашу? Кто сидел на моём стуле? Кто спал на моей кровати? – не удержалась я от небольшой шалости. Уж больно эта троица походила на знаменитых медведей.
Первым на моё присутствие отреагировал Дамир, разлепив глаза и почти тут же встрепенувшись, после с чувством ткнул каждого из братьев в бок.
– Подъём!
Кир послушался сразу же и безоговорочно, а вот Стас просыпаться никак не желал, одной рукой отмахнувшись от брата и едва не уронив мою кошку с собственных колен. Муся обиделась и… хорошо так цапнула старшего из братьев за ту самую руку, которой он защищался от Бероева. Укус оказался достаточно сильным, чтобы Стас зашипел, молниеносно открывая глаза и… натыкаясь взглядом на меня.
– Какая кошка, такая и хозяйка, – процедил он зло, уворачиваясь от очередной нападки моей защитницы.
***
Сцена вышла эпичная: три медведя разной степени заспанности и разгневанности, одна кошка, млеющая от количества мужского внимания (у Муси со Стасом была своя тайная любовь ещё со времён школы), и я, которая никак не могла разобраться в своих чувствах – то ли злиться, то ли радоваться.
– Ну и где мы ходим? – дал выход своему мерзкому настроению Стас. Сам того не ведая, в критических ситуациях он больше остальных переживал за интересы Ромы.
– Не думаю, что тебя это касается, – скрестив руки на груди, парировала я без особого раздражения. Против него я ничего не имела, но и те времена, когда у меня начинали трястись коленки в присутствии Стаса, давно прошли.
– Нет, но это касается моего брата, а значит… – набычился тут же мой оппонент.
– Осадись, – не дал ему договорить Дамир. – Нас это не касается.
– Да щаз! – Стас всплеснул руками. – Она Роме в душу плюнула, когда он…
Внутри меня всё болезненно сжалось.
– Не смей, – предостерёг его Дам. На моём веку это была их первая конфронтация. – Если надо будет, он ей сам скажет…
В этот момент я смотрела на Кира, смущённо прячущего глаза, как если бы ему так и не удалось определиться, на чьей он стороне. Вот перед кем мне действительно было неудобно. Кирилл всегда белой вороной выделялся на фоне остального семейства и в отличие от других он никогда не спешил с осуждением. Мы настолько увлеклись игрой в гляделки, что я чуть не упустила самое важное.
– Скажет что?
Вся троица примолкла. Старшие братья переглянулись, словно ведя какой-то немой спор.
– Не смей, – уже более грозно повторил Дамир.
– Она должна знать, – округлил глаза Стас, видимо пытаясь сказать Дамиру всё, что думает об этой ситуации.
– Знать что? – вновь попыталась я вклиниться в их разговор.
– Тебя это не касается, – передразнил меня тот, который почти семь лет назад приходил курить под мои окна.
– Зашибись, вот и поговорили! – фыркнула я, закатив глаза.
– Сонь, не обращай внимания, – немного виновато попросил Дам, – мы пойдём, нам пора.
Чернов одарил брата злобным взглядом и, гордо вздёрнув подбородок, отправился к выходу из комнаты. Любовь к театральности у них, видимо, была в крови. Самое смешное, что у самих Сашек её не наблюдалось ни на йоту, зато старшие сыновья и близняшки отрывались по полной.
Стас прошёл мимо, едва не задев меня плечом, на что Дамир печально вздохнул, покачав головой:
– Не обращай внимания, нервы у него в последнее время ни к чёрту. А насчёт окна… мы сегодня кому-нибудь позвоним, его вставят.
– Не нужно, я сама что-нибудь придумаю…
– Нужно, – безапелляционно отрезал Бероев и тоже вышел в прихожую.
Киру всё ещё было непросто смотреть на меня в открытую.
– Что случилось-то?
– Рома неудачно постучал в окно.
– Неудачно? – удивилась я. – Камнем, что ли, швырнул?
На самом деле взбешённый Чернов мог вытворить и не такое.
– Да нет, – пожал плечом Кир, – кулаком.
– И где он сейчас? – спросила, предчувствуя неладное.
– Папа его в больницу повёз.
– О боже! – схватилась за голову.
– С ним всё в порядке… – запнулся он, а потом поспешно добавил: – Должно быть.
Покачала головой. Ну почему всё обязательно так сложно?
– Я пойду… – начал было Кирилл, но был прерван воплями, донёсшимися с улицы.
Мы с младшим Черновым тут же бросились к выходу, мешая друг другу.
На улице нас ожидала эпичная картина под номером два.
Денис и Стас уворачивались от ударов метлы, которые им нещадно наносила моя мама.
– Ма! – кинулась я к ней в попытке остановить. На самом деле, агрессии за своей родительницей я не наблюдала ни разу, в каком бы состоянии она ни находилась, разве что по отношению к самой себе. А в последнее время и вовсе она практически ничем не отличалась от других людей, если только повышенной тревожностью. А тут…
Я рванула вперёд, но неожиданно была перехвачена Дамиром.
– Они заслужили.
– Лариса Игоревна! – странным тоном взмолился Дэн. – Мы всё поняли и больше не будем.
И тут до меня дошло, что он попросту едва сдерживает смех.
– Ишь чего удумали! – почти по-старушечьи возмутилась мама, явно копируя бабушкин тон, добытый откуда-то из глубин памяти. – Драться! У-у-у-у, окаянные!
– Драться? – переспросил Кирилл у меня над ухом.
– Ага, – весело откликнулся Дам, всё ещё удерживающий меня на месте. – Вы пропустили разборки в стиле «Кто тут обидел моего младшего брата?!». Твой друг решил дать достойный отпор нашему молодцу. Ну и дальше всё как-то завязалось само собой.
– Боже, – в который раз простонала я, прикрывая лицо ладонью. С каждым часом моя жизнь всё больше начинала походить на «Санта-Барбару». – Мама, пожалуйста…
– Но эти несносные мальчишки…
– … вели себе ужасно, – усмехнулся Дам, – но, Лариса Игоревна, позвольте, я сам с ними разберусь.
Мама задумалась и, к счастью, опустила метлу. Редкие прохожие едва не сворачивали шеи, натыкаясь по пути на нашу честную компанию.
Стас разогнулся, кряхтя и хватаясь за поясницу.
Рома в моей голове выдал саркастический комментарий про старость старшего брата. Я даже улыбнулась, представив их типичную перепалку, но быстро опомнилась, дав себе мысленный подзатыльник.
– Спасибо, что всё-таки решил вмешаться, – язвительно бросил Стас Дамиру.
– Всегда пожалуйста, – ничуть не смутился тот. – В следующий раз будешь думать головой, прежде чем всякую хрень творить…
– Если бы она не… – начал старший из Черновых, но тут же наткнулся на перекосившееся лицо Белова, включившего режим защитника.
– Но-но, попрошу выбирать выражения в отношении моей невесты.
И как по команде три пары глаз впились в меня. Я вновь покраснела. Ощущение было такое, что Денис помахал перед ними красной тряпкой.
– Значит, всё-таки правда, – вслух проговорил Дамир с плохо скрытым разочарованием. И это тоже оказалось больно, хотя сама я полагала, что готова ко всему.
– Ты ещё на что-то надеялся? – хмыкнул Стас. – Ладно, пойдёмте домой. А то компания тут с каждым мгновением становится всё менее приятной.
И, не дожидаясь братьев, направился прочь от нашего дома. Впрочем, отошёл он недалеко, всего лишь на пару метров, после чего развернулся и небрежно бросил:
– Какое счастье, что Рома уже нашёл себе другую.
***
Черновы
– Ну и зачем ты это сделал? – негодовал Дамир на старшего брата. Старшего – условно, поскольку иногда Бероеву казалось, что в психологическом развитии Стас застрял ещё где-то в юности.
– С Катей же сработало, – ничуть не смутился Чернов.
– С Катей была иная ситуация, – поморщился Дам, вспоминая тот вечер, когда Рома соврал его будущей жене (хотя никто на это уже и не надеялся), что Дамир уехал из Москвы. В итоге маленькая ложь послужила катализатором для них обоих. – К тому же там Рома врал. А в отличие от него, у тебя это получается топорно.
– Но-но, – усмехнулся Стас. – Между прочим, я тоже кое-что могу.
– Прохожих пугать? – не удержался от комментария Кир.
Они сидели в небольшой кофейне (по иронии судьбы в той самой, где в школьные годы любили зависать Рома с Соней). Всю дорогу от Сониного дома младший из троицы предпочитал отмалчиваться, осмысливая услышанное. Разворачивающиеся события плохо вязались с его представлениями о Романовой. Та Соня, которую он знал, никогда бы не бросила просто так его брата, даже встреть она принца на белом коне. Ну или, по крайней мере, удосужилась бы объясниться…
– Ой, а кто это тут у нас в остряки записался? – фыркнул Стас, растянув губы в улыбке до ушей. На удивление, настроение у него было крайне жизнерадостное. – Вырос, что ли?
Последнюю подколку Кирилл решил пропустить мимо ушей, хотя в последнее время шутки про его возраст вызывали острый приступ горечи. Словно братья отказывались видеть в нём равного.
– Лучше объясни, что такого случилось, что ты сияешь аки новогодняя ёлка? Или же я проглядел момент, и Денис успел приложить тебя головой о землю? – напрягся Дамир, не понимающий перемены в настроении брата, ещё десять минут назад готового рвать и метать, а теперь бессовестно радующегося жизни.
– Никто меня ни к чему не прикладывал, – вяло отбился Стас. – Просто, может быть, я и вру так себе, а вот чужую ложь вижу на расстоянии. И что я вам скажу. Соня врёт!
– Очень интересно, – скептически покачал головой Дамир. – И с чего такие выводы?
– Я почувствовал, – победно хлопнув ладонью по столу.
На что Кирилл лишь закатил глаза. Зато Бероев не удержался от новой возможности поддеть брата:
– И давно ты стал специалистом в женской лжи?
– Как отцом дочери стал, – гордо заявил старший из братьев. – Или нет? – он задумчиво поскрёб подбородок. – Или как с Верой связался? Что, впрочем, по степени развития паранойи одно и то же.
– Какой-то сомнительный довод.
– Вот станешь отцом дочери – и тогда мы посмотрим. Кстати, ты когда родителям скажешь?
– Не до этого пока было…
– Не до чего? – в момент встрепенулся Кирилл, уставившись во все глаза на Дамира. – У вас с Катей будет ребёнок?
Бероев скромно улыбнулся и покаянно развёл руки, мол, виноват.
– Офигеть, – выдохнул бывший «Мелкий». – А когда…
– Давай не сейчас, – чуть смущённо попросил Дам, полагавший, что всё же следует посвятить в эту новость родителей, а уже потом трепаться об этом с братьями. – Сначала нужно решить Ромкины проблемы. Так что там с Соней и этим Денисом? – кивнул он брату.
– В том-то и дело, что ничего! – едва ли не подпрыгнул на месте Стас, которого так и переполняли эмоции. – У них просто хорошие отношения и нет никакой… как там её… химии!
Дамир не выдержал и с размаху стукнул себя по лицу.
– Химии? Ты сейчас серьёзно? Если это все твои доводы, то, поверь мне, отцовство развило в тебе не интуицию, а глупость. А ещё говорят, что женщины глупеют… Я бы на месте учёных занялся твоим изучением.
– Ай, да ладно, – скривился Стас, – ну сами посудите. Этот чмошник кудрявый даже к нам разбираться не полез, пока я его сам не цапанул. А это нам говорит о чём?
– О чём? – хором спросили два других брата.
– О том, что он её не ревнует.
– Он может быть в принципе не ревнивым, – резонно заметил Дамир. – Или же быть настолько уверенным в себе, что…
– Не может, – безапелляционно отрезал старший из троицы. – Вот представь, что посреди ночи к Кате завалились родственники её бывшего мужа…
Стас ещё не успел договорить, а Дамира уже перекосило.
– То-то же! – возликовал первый. – Ты бы их к ней даже на пушечный выстрел не подпустил. И уж тем более не стоял бы себе спокойненько у подъезда и не считал бы птичек.
– Может быть, ему просто на Соню пофиг, – предположил Кир.
– Во-о-о-от. Тогда скажите мне, какой Романовой резон менять нашего братца на какого-то левого мужика, которому пофиг на неё?
За столом повисло задумчивое молчание.
– Она влюбилась? – закинул удочку Кирилл.
– Возможно, но сомнительно. Ну не выглядит она влюблённой в него.
– Тогда что?
– А вот это нам предстоит выяснить.
***
Пока братья продолжали свой спор в кофейне, дома у Черновых-старших назревал свой скандал.
– Что ты ему сказал?! – схватившись за стол, чтобы не упасть, воскликнула Саня.
– Что он теперь волен сам решать, как ему поступать, и что мы не будем вмешиваться в его жизнь, – с невозмутимым видом ответил ей муж.
– Ты с ума сошёл! – простонала Александра Сергеевна, не понимая, чего ей сейчас больше хочется: придушить супруга или кинуться в сторону спальни сына и подпереть её дверь стулом. – Ему же только дай волю, он такого натворит!
– Мы не можем этого знать, – мягко заметил Саша. Бурную реакцию жены он предвидел.
– Тебе напомнить все его выходки? – всплеснула она руками. – Да он почти месяц шкерится от врачей! Они со Стасом прыгнули с моста! За какую-то там неделю он успел напиться, приехать в Москву, потерять паспорт, распороть руку, разбить нос…
– Вот поэтому ему и нужно дать свободу.
Саня зависла на мгновение, с прищуром уставившись на мужа и неожиданно заподозрив того в слабоумии.
– Это ранний Альцгеймер, да? – несчастно прошептала она. Саша слегка покачал головой, подошёл к жене и, положив руки ей на талию, притянул к себе.
– Я только сегодня понял, что мы всю жизнь не давали ему продыху…
– Он уже четвёртый год живёт в тысяче километров от нас. Куда ещё больше свободы?
– Сань, ну посуди сама. Мы можем сослать его хоть на Луну, но разве это изменит тот факт, что мы с тобой трясёмся из-за каждого его шага.
Чернова ничего не ответила, лишь тяжко вздохнула, не представляя, как можно иначе. Ведь это же Рома. Их Рома.
Александр понял её без всяких слов, нежно коснувшись губами виска.
– Мне тоже страшно. Но пока он сам чего-то не захочет, всё бессмысленно. Сейчас в его жизни слишком много хаоса, и, как бы ни старались…
– Мы не сможем всё исправить вместо него, – печально закончила она мысль Саши.
– Не сможем.
***
Сам же виновник всех семейных тревог последних дней метался раненым зверем по своей комнате, принимая самые важные решения в своей жизни.
Глава 20
Наши дни
Рома
Наверное, отец знал, о чём говорил, вот только навряд ли он сам был готов к такому ответственному шагу, как предоставление мне полной свободы. По крайней мере, те два дня, что я бесцельно шатался по квартире, они едва ли зубами не скрежетали в молчаливом ожидании, что же я сделаю дальше. А я не делал ничего, лишь курсировал между своей спальней, ванной и кухней в разных вариациях последовательности.
Рука ныла, нос саднил, а голова шла кругом от непонимания, что дальше. Задаваясь в тысячный раз вопросом: «Что такое свобода и зачем она мне нужна?» – я вдруг пришёл к неутешительному выводу, что всецело зависим от родителей: деньгами, контролем, привычкой решать проблемы одним звонком папе. Нет, я и сам был не промах, но почему-то вся моя находчивость и изобретательность заканчивались ровно там, где начиналась моя жизнь. Я готов был творить геройства ради семьи, но позаботиться о себе оказывалось несколько сложнее. Для начала предстояло ответить на обычный вопрос: «А чего же я хочу?».
Ответ был прост.
Жить.
И дело было даже не в возможном рецидиве болезни. Мне действительно хотелось жить, по возможности ярко и насыщенно, не оглядываясь на прошлое и ограничения.
С парашютом, что ли, пойти прыгнуть?
Но формулировка была настолько общей, что при ближайшем рассмотрении все мои ориентиры вдруг теряли свою чёткость, становясь размытыми и неясными.
Я семь лет строил свою жизнь вокруг Романовой, которая одним телефонным звонком умудрилась разрушить всё.
Очередная волна ненависти прошла по моему телу, и, сам того не ведая, я рефлекторно выбросил руку вперёд, с чувством впечатав её в стену.
– Ёпт! – прошипел я, начиная свой танец по комнате, прижав кулак к животу. Рука оказалась той самой – пострадавшей после свидания с окном. Нужно было начинать что-то делать со своими эмоциями, мне уже порядком надоело чувствовать себя развалиной.
Однако злиться и ненавидеть Соньку было в миллион раз легче, чем оставаться наедине с тем чувством безвозвратной потери, что разъедало дыру в моей груди.
На третий день своих скитаний по квартире я сдался и созвонился-таки с врачом.
***
«Карлова Нина Александровна, врач-онколог высшей категории» – гласила вывеска на двери.
Именно её мне посоветовал Баринов. Мол, если не к нему, то только к Карловой.
Я приехал в клинику за полчаса до назначенного времени. Не специально, просто так вышло. Не могу сказать, что было страшно. Было ОЧЕНЬ страшно. Паника, заполнявшая всего меня, клокотала где-то в горле, отчего мне хотелось то кричать, то блевать. Мама порывалась поехать со мной или навязать хотя бы кого-нибудь из братьев, но я наотрез отказался, велев всем заниматься своими делами.
Пару раз нервно прошёлся по коридору туда-обратно, с ужасом осознавая, что у меня трясутся колени. Пришлось заставить себя сесть на лавку. Пальцы нервно теребили распечатки анализов, в которые я так и не отважился заглянуть, решив, что всё равно пойму их неправильно. Зачем гадать, если конечный вердикт остаётся за врачом. И даже Баринову не показал, хотя тот требовал.
– И кто тут не нагнетает? – усмехнулся я в трубку. – Выдохните уже. Вы там, а я здесь. Чему быть, того не миновать.
Куда сложнее оказалось отбиться от матушки, которая буквально начинала сходить с ума при мысли о том, что в анализах может быть что-то плохое. Спасибо Никите, который все эти дни усиленно оттягивал родительское внимание на себя: реагируя на общую нервозность, он буквально выносил окружающим мозг своими рыданиями. И это было единственным, что позволяло держать паранойю Александры Сергеевны Черновой под контролем.
Секундная стрелка на часах ползла едва-едва, непростительно медленно приближая меня в судьбоносному приёму. Я уже на полном серьёзе раздумывал над тем, а не сделать ли мне тысячу журавликов из пресловутых анализов. А что? Не зря же эта легенда придумана… Но тут неожиданно кто-то сел рядом, на соседнее место больничной скамейки. Я толком и не смотрел, скорее почувствовал на уровне интуиции. Наверное, это не так уж и просто – потерять всякую связь с человеком, с которым было пройдено столько всего.
Не знаю, чего именно добивался тот, кто направил её сюда, но своего он явно добился, ибо всякая паника тут же сменилась очередным приступом злости, стоило мне оторвать голову от бумаг и встретить испуганный, но упрямый взгляд серых глаз.
***
Соне явно было не по себе: искусанные губы, бледные щёки, нахмуренный лоб.
– Какого… – после затянувшейся паузы выругался я, подскакивая на ноги, совершенно позабыв про бумаги в руках, и те тут же разлетелись веером по полу.
Романова в мгновение ока опустилась на корточки, ринувшись собирать изрядно помятые листы.
– Какого?! – только и смог, что повторить, опускаясь так же вниз. И, конечно же, как в самой дурацкой романтической комедии, мы ухватились за один и тот же лист. – Отпусти, – потребовал я отчаянно, – это моё!
Другие посетители клиники стали с любопытством коситься в нашу сторону. Но хрен-то там это хоть сколько-нибудь смутило нас. Я вообще успел позабыть про все остальные чувства на земле, за исключением смятения от присутствия Романовой.
– Твоё, твоё, – вроде как успокаивающе проговорила она и тут же опустила свои коварные глазёнки в написанное. Отчего-то я психанул только сейчас, с чувством дёрнув бланк на себя.
– Не смей! – шикнул на неё.
Соня будто бы и не спорила, но руку не разжала, я же, напротив, дёрнул с куда большей энергией – бумага не выдержала и разорвалась посередине.
– Твою мать! – вконец обозлился я, выдирая из её пальцев остатки бумаги. – Ну вот какого хера ты сюда припёрлась?! Специально, чтобы позлить меня?
Она молчала, продолжая сидеть на корточках, я же выпрямился во весь рост.
– Ты же замуж выходишь! Вот и выходи дальше. Да и вообще, катись отсюда. Какого… пришла сюда? – негодование непрерывным потоком так и лилось из меня. – Ты же сама отказалась со мной разговаривать. Так что же изменилось?
Это была далеко не самая жёсткая и мотивированная отповедь, на которую я был способен. Сказывался шок от появления Сони. Наверное, ждал чего угодно, но только не этого. Она продолжала молчать, смотря на меня снизу вверх своими огромными глазами, и кусала пухлые губы. И чем дольше я всматривался в глубину её глаз, тем сильнее проваливался в пучину страхов и боли по утраченному счастью, чего яро избегал всю последнюю неделю. Зачем она здесь?! Неужели она здесь?!
Мотив лежал где-то на поверхности, и стоило лишь остановить нашу игру в гляделки – я мгновенно его понял.
– Жалость, – с отвращением практически выплюнул я. – Знаешь, куда можешь засунуть свою жалость?! Если ты думаешь, что я не справлюсь без тебя, то ошибаешься! Буду жить хотя бы только назло тебе. А теперь проваливай отсюда.
И даже ногой для убедительности топнул.
По её щеке прокатилась крупная слезинка, но вставать и уходить она не торопилась.
– Да пошла ты, – выдохнул обессиленно, махнув на неё рукой и отворачиваясь.
А может быть, мне это всё приснилось?
Но противный больничный запах не оставлял надежд на то, что я всё-таки сплю. Не дожидаясь какой-либо реакции от Сони, я сгрёб свои бумаги в кучу и сел обратно на скамейку. На самом деле, был уверен, что уйдёт. Вот успокоит свою совесть – и уйдёт. Других причин находиться здесь у неё не было.
Но Романова не была бы самой собой, если бы хоть раз в жизни сделала то, о чём её просили. Соня шмыгнула носом и опять уселась рядом со мной.
– Уходи! – в который раз велел ей.
– Нет, – наконец-то она отважилась нарушить своё молчание. – Ты не должен быть один.
– Я не один! – рыкнул. – Я. Не. Один. Просто видеть никого не хочу. Да даже если бы хотел, тебя это не касается. Ты сама меня бросила.
Самым поганым было то, что она даже не спорила. Просто сидела рядом и чего-то ждала.
Внутри меня всё рвалось на части. Я уже давно перестал понимать свои чувства, уж слишком многое бередило мне душу.
– Это нечестно, – в итоге пробормотал я. – Ты хоть понимаешь, насколько это нечестно по отношению ко мне – взять и прийти сюда, когда ты… буквально разбила мне сердце?
Как же я хотел её оправданий, или же наоборот – обвинений… да хоть чего-то, но только не этого удушающего молчания и искусанных в кровь губ!
– Чернов? – полувопросительно объявили из открывшейся двери кабинета, – проходите.
***
Соня
Рома попытался закрыть дверь прямо перед моим носом, но я вцепилась в ручку с такой силой, что мы с Черновым едва её не свернули. В самый последний момент мне удалось пропихнуть ногу между ним и косяком – в итоге в кабинет мы валились, снеся со стула, стоявшего возле входа, стопку каких-то бумаг. Клянусь, я даже расслышала скрежет Черновских зубов. И вообще, наверное, он бы меня прибил и похоронил где-нибудь за плинтусом, если бы не две женщины, пребывавшие в лёгкой степени шокированности:
– Молодые люди, у вас всё в порядке? – спросила та, что сидела за столом.
– Более чем, – растянула я губы до ушей и вновь опустилась на корточки, собирая с пола документы. – Просто… я такая неаккуратная, что просто ужас… – затараторила, полностью игнорируя Ромкин взгляд, полный ненависти. Он был настолько острый и пронзительный, что запихнуть себя за плинтус уже хотелось самой. Но я держалась, борясь с подкатывающей тошнотой.
Это было непросто – выносить его ярость и не впадать в истерику, повторяя, словно мантру, что сейчас самое главное – чтобы с ним всё было в порядке.
– Роман Александрович? – устав от наших мексиканских страстей, напомнила о себе врач. – Девушка будет сопровождать вас во время приёма?
– Нет!
– Да!
Хором выпалили мы, в который раз проявив своё ослиное упрямство.
– Выйдите, – достаточно грозно потребовала медсестра, которая до сих пор стояла подле нас и морщилась от того, как я умудрилась перемешать все бумаги, хаотично повалив их все на стул. – Это врачебный кабинет… а не цирк.
– Извините, – пробормотала и, сделав шаг назад, не придумала ничего лучше, чем сесть на злополучный стул прямо поверх бумаг.
Атмосфера в кабинете сгущалась с каждой секундой.
– Роман Александрович? – требовательно обратилась врач к Чернову. Он дёрнул плечом и повернулся ко мне, я же потупила взгляд в пол, притворяясь пеньком.
Да, глупо. Но и просто встать и уйти у меня никак не получалось. Ноги словно приросли к полу, наливаясь тяжестью. Конечно же, это была игра сознания, но отчего-то только придавала мне стойкости.
– Пусть сидит, – неожиданно огорошил нас Чернов, полностью переключаясь на общение с женщиной. – Нина Александровна, вот мои… э-э-э… анализы.
На стол перед онкологом легки те самые помятые бумаженции, которые мы с Ромой так усердно перетягивали в коридоре.
Карлова (вспомнилась мне табличка на двери кабинета) обречённо вздохнула и указала на стул перед собой:
– Константин Сергеевич предупреждал, что с вами не соскучишься. Присаживайтесь.
Следующие минут десять Рома сбивчиво рассказывал историю своей болезни и отвечал на уточняющие вопросы онколога.
И пусть я знала о его болезни уже много лет, но только сейчас до меня начала доходить её реальность. Нет, я никогда не сомневалась в правдивости его слов, но Рома появился в моей жизни абсолютно здоровым, не без странностей конечно, но за его убойным характером я так и не смогла рассмотреть той хрупкости и фатальности, которые буквально шагали с ним по жизни. И вот сейчас, глядя на Чернова, бесцветным голосом рассказывающего все эти подробности, во мне слово что-то умирало, болезненно и безвозвратно.
