Текст книги "Закатная звезда Мирквуда (СИ)"
Автор книги: Алира Лионкурт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)
Глава 38
Иногда Трандуилу казалось, что время остановилось с тех пор как Андунээль и Леголас покинули Мирквуд. Будто сам он был не больше, чем хрупкой мошкой, застывшей в вязком янтарном вчера, сегодня и завтра, смешавшемся в одно бесконечное сейчас, полное томительно-горького ожидания, сомнений и тревог. Разум напоминал о десятках важных дел, не терпящих отлагательств, сердце тревожно сжималось и то и дело болезненно ныло в груди, а душа словно заледенела, устав от горестей, что когда-либо случались с Владыкой или только должны были случиться в будущем.
Казалось, вечность постоянно испытывает его на прочность. Сначала по воле рока или велению судьбы в его дом пришла война. Жестокая, бессмысленная и бесконечная, она забрала близких и знакомых, навсегда изменила облик алмазного Менегрота, въевшись в память болью, горечью и тоской. Первым испытанием оказалась Битва в Тысяче Пещер, что пронеслась уничтожающим всё на своём пути смерчем по великолепным подземным залам. Затем, во время Второй Братоубийственной Резни, погибла его мать. Лишенный её любви, тепла и мудрости, он стоял возле отца и смотрел на превращенный в руины Дориат, чувствуя, как нечто внутри навсегда изменилось. Когда они с отцом обрели новый дом, казалось, всё худшее осталось позади. Казалось, они смогут обеспечить своему народу процветание. И так и было, до тех пор, пока отголосок войны вновь не затронул их. Последний союз казался великой силой, способной остановить зло. Вот только какой бы ни была его мощь, вскоре, насколько хватало взгляда, Трандуил видел трупы эльфов, людей и гномов. Им говорили, что их силы превосходят врага. Говорили, что ещё немного и Средиземье избавится от Тьмы. Но победа в войне не стала победой над Сауроном и не принесла никакой радости. Да и как можно было радоваться, когда большая часть подданных, вместе с его отцом, навсегда осталась лежать у Чёрных Врат¹?
Сотни лет ушли на то, чтобы возродить народ из горстки выживших. Сотни лет и бесконечное терпение, а так же мудрость, помогли привести Мирквуд к благополучию и процветанию. Женитьба на знатной эллет из тэлери тоже казалась ему мудрым шагом. Её речи были приятны слуху, нрав кроток, а внешность радовала взор. Вот только душа не рвалась к её душе, да и сердце, хоть и билось учащенно, но ни разу не замерло сладко при мысли о ней. И, тем не менее, она подарила ему сына, любознательного маленького принца, которого искренне любили все подданные королевства.
Вспоминая счастливые дни, когда крошечный Леголас прятался в его длинной мантии, трогательно держась за ногу, кольнули сердце. Уже тогда ему следовало помнить, что каждый раз, как только жизнь налаживалась, случалось что-то, что раскалывало его мир на части, ломая с таким трудом выстроенные на берегу бесконечности замки из песка.
Алнэс² покинула Средиземье в тот момент, когда была нужна не только ему, но и не достигшему пятнадцати лет сыну. Трандуил до сих пор не мог принять того, как она смогла оставить их и уйти за Море вместе с Келебриан.
Но и эта потеря оказалась не последним испытанием, выпавшим на его долю. Зло, поселившееся в Колдовском Холме³, становилось всё сильнее. Мерзкие щупальца тьмы расползались вокруг него, без устали стремились проникнуть всё глубже в лес, отвоевать его пядь за пядью, извратить всё живое, уничтожить всё светлое и опорочить чистое. Год за годом Стражи охраняли границы, пытались сдержать наступление врага, но неприглядная правда была такова, что постепенно вся юго-западная часть Мирквуда оказалась во власти зла. И чем дольше длилось это противостояние, тем больше Владыка сомневался, что его сил хватит для того, чтобы выстоять в дальнейшем.
– Друг мой, ты снова меня совершенно не слушаешь, – упрёк в голосе Легандира будто издалека донёсся до него.
Отыскавший Владыку в укромной части сада посреди цветущих кустов жасмина, аромат которого очаровывал свежестью с едва уловимой ноткой горечи, советник поначалу не обратил внимания на то, что тот неподвижно застыл, глядя на хрупкий цветок, сорванный с ветки. А потом не на шутку встревожился, беспокоясь о том, сколько Трандуил может так простоять, не реагируя на звуки или движение возле себя. История хранила много рассказов о неподвижных эльдар, фэа которых улетала далеко от хроа, поэтому увиденное показалось Легандиру тревожным знаком.
– Мне повторить заново суть вопроса? – колко поинтересовался он, пряча тревогу о друге за язвительностью, когда заметил, как тот моргнул.
– Оставь, – после долгого молчания, голос Владыки был глух и бесцветен. Разжав пальцы, он позволил цветку упасть в траву и небрежно повел рукой в повелительном жесте. – Я услышал достаточно, – повернувшись к Легандиру, он внимательно посмотрел в кобальтово-синие глаза и длинно выдохнул. – Нам скоро не из чего будет ковать оружие, если мы не заключим новый договор с Железными Холмами.
– Мне послать к ним кого-нибудь с визитом? – с готовностью предложил эллон, не отводя взгляда.
В ответ на это Владыка отрицательно качнул головой и направился глубже в самую тихую часть сада. Оглянувшись на следующего за ним друга, он пояснил:
– Лучше отправься сам. Если коротышки начнут торговаться, ты сможешь настоять на своём.
Легандир предпочёл бы остаться во дворце, чтобы в случае необходимости в любой момент оказаться рядом с Трандуилом. Пусть во время их посиделок за вином разговоры стали редки, но эллон предпочитал быть молчаливой поддержкой, так как чувствовал – несколько месяцев разлуки с Леголасом и Андунээль, на которые растянулась поездка на две недели, дались Трандуилу тяжело. Но спор с другом на этот раз был бы занятием бессмысленным, к тому же советник сам прекрасно понимал, что в общении с наугрим поднаторел более других.
– После переговоров с Даином душевное равновесие можно восстановить только Дорвинионским, – усмехнулся он, садясь на каменную скамью рядом с тауром.
– Вот и поезжай в Дорвинион, – великодушно позволил тот, наблюдая за пчелой, на розе, а потом веско добавил: – если сумеешь прийти к соглашению, которое нас удовлетворит.
– А если не смогу? – уверенный в своих силах, спросил Легандир не то из любопытства, не то из природной вредности, не растраченной на протяжении многих тысячелетий.
Будь на его месте кто-либо другой, подобное поведение в беседе с Владыкой казалось бы немыслимым. Но по старой дружбе Трандуил привычно смотрел сквозь пальцы на многие выходки советника, так как тот был единственным, кто оставался верен ему несмотря ни на что. Единственным близким, выжившим в череде ужасающих и печальных событий. Только он умел вывести Владыку из себя за несколько минут. И только он находил нужные слова, когда тот был близок к отчаянию.
Однако в этот раз таур оставался равнодушен к попыткам друга вывести его из апатии.
– Тогда найдешь нам другого поставщика металлов, – пожав плечами, он склонился над наполовину раскрывшимся бутоном, прикрыл глаза и медленно вдохнул его аромат.
Легандир хотел было заговорить о чём угодно ещё, дабы развлечь Трандуила, пусть даже против его воли. Он уже подыскивал подходящую тему, как вдруг понял, что слова излишни. Подняв лицо к ласковому солнцу, он прикрыл глаза и вслушался в шум ветра в кронах. Казалось, за столько столетий он научился различать шелест одной листвы от другой. Буки, ясени, клёны, липы, рябины и берёзы – у всех них были свои голоса, которые невозможно перепутать. Как бы ни менялся мир вокруг, лес продолжал жить. В нём они когда-то нашли приют. И в нём они выстоят, какой бы враг не грозил им. Только бы у Владыки хватило сил справиться с собой.
Стоило Легандиру подумать об этом, как чуткий слух различил звук чьих-то приближающихся шагов, едва не переходящий на бег. Никто не смел проникать в сад таура без веской на то причины.
Трандуил размышлял точно так же, поэтому когда на лужайку вышел Ферен, он величественно выпрямился и едва уловимо склонил голову к плечу, давая понять, что готов выслушать лейтенанта.
– Владыка, аранэн Леголас был замечен неподалёку от дворца на другом берегу Лесной.
Ферен ещё не договорил до конца, а Трандуил уже поднялся со скамьи и стремительным шагом направился во дворец по прямой. Кусты и деревья пропускали Владыку, раздвигались перед ним, образуя живой коридор, и тут же смыкались за спиной, не давая Ферену и Легандиру столь же быстро покинуть королевский сад.
Через сеть потайных коридоров и проходов, в полумрак которой нырнул Трандуил, едва оказавшись во дворце, путь к конюшням оказался в несколько раз короче. Выйдя из потайного прохода за одним из гобеленов, висящих в затемнённом уголке под лестницей, таур вскоре спустился в конюшни, где с недоумением обнаружил меарха, с которого спрыгнул сын.
– Отец! – бросившись навстречу, Леголас заключил его в объятия и прикрыл глаза, наслаждаясь счастливым моментом возвращения домой.
А Трандуил, приобняв его одной рукой, оглядел помещение, но, кроме пары великолепных роханских скакунов, не обнаружил никого и ничего нового.
– Я безмерно рад видеть тебя целым и невредимым, – мягко улыбнулся он, похлопав аранэна по спине. – Судя по твоим сияющим глазам, поездка оказалась интересным приключением?
– Ты прав, отец, – отстранившись, Леголас взглядом указал на меарха. – Знакомься, это – Итильсул.
Подойдя ближе к косящему любопытным глазом в его сторону коню, Трандуил протянул руку и опустил её на нос замершего красавца.
– Прекрасный скакун, – подтвердил он, второй рукой поглаживая белоснежную гриву. – Своенравный, но умный. Он будет тебе верным другом. – Уделив достаточно внимания коню, он обернулся к сыну и вопросительно выгнул бровь. – Я не вижу рядом с тобой брениль Андунээль. Она уже успела удалиться в свои покои?
Леголас не успел что-либо ответить, прежде чем его виноватый вид объяснил Трандуилу всё без слов. Неуловимая и желанная, как самая потаённая мечта, Андунээль свободолюбивой птицей упорхнула из его рук. Никакая золотая клетка не могла ни прельстить, ни удержать её.
Заметив, как потух взгляд отца, аранэн опустил ладонь на его плечо и светло улыбнулся. Совсем как в детстве, когда после отъезда Алнэс Владыка был печален и задумчив.
– Она вернётся позже.
– Что ж, – через силу произнёс таур, – мне всё ясно.
Развернувшись, он направился к выходу из королевских конюшен, но прежде чем уйти, не оборачиваясь, бросил суетящемуся с конями Имдиру:
– Пусть найдут Фарласа и Ирмиэль. – Во властном голосе звенела сталь, которая через несколько мгновений сменилась холодной усмешкой: – Обещанный им дар доставлен.
Вечерние сумерки вползали в кабинет Владыки вместе с густым запахом нагретой солнцем за день листвы и хвои, разбавленным нотками мшистой влаги и сладостью цветов. Едва доносящийся, лёгкий, как вуаль, аромат грибов и ягод дополнял умиротворённую обстановку, в которой таур чувствовал себя брошенным и одиноким. Будто он был неуместен в собственном дворце, где всё казалось преисполнено летним безрассудством и лёгкостью.
Трандуил сидел на подоконнике и сквозь налитое в прозрачный бокал вино, смотрел на небо, когда к нему пришёл Леголас, едва приведший себя в порядок после дороги. Не оборачиваясь, он негромко задумчиво произнёс:
– Такого же цвета было небо, когда мы с отцом штурмовали Мордор. – А после повёл плечом, словно сбросил с себя оцепенение, и оживлённо предложил, указывая на противоположный конец длинного подоконника. – Проходи. Садись.
То, с какой лёгкостью отец отбросил привычные рамки надуманных приличий, удивило Леголаса, а так же подсказало, что таур пребывает в разладе с самим собой. Присев напротив него, аранэн решил, что в качестве лекарства от тоски может предложить свежие эмоции от поездки, ещё не притупившиеся временем.
– Ты не представляешь, сколько всего я увидел за это время и сколькому научился, – воодушевлённо начал он, опираясь спиной о проём окна. – Люди так не похожи на нас.
– Не ты ли ещё недавно верил в обратное? – иронично спросил Трандуил, наконец, обернувшись и спокойно встретив сияющий взгляд зелёных глаз.
– Я ошибался, – просто и бесхитростно признал Леголас. А затем на лице его отразился полнейший восторг. – А знаешь, мы гостили в доме Беорна!
Едва услышав это, Владыка хмуро свёл брови.
– И он не растерзал вас? – вкрадчиво поинтересовался он, чуть подавшись вперёд.
– Как оказалось, они с Андунээль уже были знакомы, – не скрывая лукавства во взгляде, поделился с отцом Леголас.
– Почему меня это не удивляет? – позабавленный новым фактом из жизни Андунээль, Трандуил отпил глоток терпкого вина.
– То, что брениль для роханцев стала ожившей легендой, тебя тоже не удивит? – весело улыбнулся юноша, а затем вдруг поднялся и сделал то, чего ему никогда не предлагал отец: взяв свободный бокал, налил себе вина под пристальным взглядом серо-голубых глаз. Вернувшись обратно на подоконник, он с непринуждённым видом отпил пару глотков и продолжил: – едва король Фолка убедился в том, что перед ним Осенняя Странница, едва услышал, что ей нужны кони, тут же велел отдать ей белоснежного красавца из меарас, предназначавшегося для племянника и двух скакунов из лучшего табуна рохиррим. – Неспешно отпив ещё, он веско добавил: – она выбирала их лично.
– Сколько тайн в одной хрупкой эллет, – язвительно протянул Трандуил, после чего, склонив голову к плечу, пробежался по сыну оценивающим взглядом. – Я удивлен, что вы не были в Лотлориэне.
– Она подумала, что тебя это огорчило бы, – не подумав отозвался Леголас.
Усмехнувшись, таур спрятал улыбку в уголках губ.
– Что-то подсказывает мне, что она и сама не жаждала вернуться под сень меллорнов.
В тот вечер они ещё долго сидели друг напротив друга и беседовали. Редкость момента единения чувствовали оба, и оба стремились продлить его, как могли. Леголас подробно рассказывал едва ли не о каждой минуте, проведённой вне Мирквуда, а Трандуил внимательно слушал и изредка уточнял то одно, то другое, в своей излюбленной манере вставляя полные беззлобной иронии фразы.
Когда разговор затих, они ещё какое-то время сидели молча, понимая, насколько редко за последние десятки лет вот так проводили время друг с другом. Вино было давно выпито, поездка пересказана вдоль и поперёк, а настроение Владыки заметно улучшилось благодаря стараниям сына.
И всё было бы прекрасно, если бы несколько убеждённых слов, произнесённых в ночной тишине, не нарушили умиротворения:
– Она вернётся.
– Ты так безоговорочно в это веришь, – с непередаваемым сарказмом процедил таур, ведя подушечкой указательного пальца по ободу пустого бокала, стоящего рядом с ним на подоконнике.
– Мне не понятно, почему в это не веришь ты, – с уязвлённой горячестью воскликнул юноша.
В ответ Трандуил только горько усмехнулся и промолчал. Да и что он мог сказать? Что всегда оставался один и поэтому утратил веру во что-либо иное? Что не представлял, куда на этот раз дорога приведёт Андунээль, и тревожился? Нет, этот день он предпочёл проводить в молчании, оставив слова при себе.
Примечания:
¹ Мораннон (Чёрные Врата) – пограничная крепость, построенная на единственном подходе к Мордору со стороны гор. Южнее от города находится ущелье Кирит Горгор (Удун). Крепость охраняется круглосуточно.
Построена в 1000–1600 В.Э. Годы существования: 1000 В.Э – 3019 Т.Э.
² Alnes – сердце океана. Префикс "Al" – океан, окончание "nes" – океан.
³ Дол Гулдур
Глава 39
От Лесных Врат до Старого брода, а оттуда через Высокий перевал миновать Туманные горы было бы для Андунээль безопаснее всего. Но через Высокий Проход она попала бы в Ривенделл. Элронд умел быть безупречно вежливым и гостеприимным, но его строгий вид с неизменным налётом скорби удручал эллет. У них были слишком разные взгляды на многие происходящие события. И если Элронд привыкал закрывать на них глаза, надеясь, что опасность минует его дом, то Андунээль предпочитала действовать. Тем не менее, Имладрис навсегда сохранился в её памяти, как прекрасное место, в котором царят свет и покой. Она помнила бесчисленные водопады, наполняющие скрытую долину свежестью прохладных брызг, ажурные беседки, арки и переходные галереи, увитые диким виноградом, и поросшие вереском плоскогорья, надежно скрывающие её от посторонних глаз. Знала все потайные проходы и секретные тропы. Однако коня направила севернее.
Доехав до места впадения Римдат в Андуин, она перебралась на другой берег и направилась к истокам Ниспадающей реки. Туда, где высоко в горах находился потайной проход, выводящий на западную сторону северной части Хитаэглир. Пробираться так близко к Гундабаду было делом опасным и безрассудным, чутьё подсказывало Андунээль, что разграбленную гору вновь заполонило зло, но ни орки, ни гоблины не страшили её. Когда она бесшумно ступала по крутым склонам или устраивалась на ночлег, сердце тревожило только то, как очередное приключение переживёт Рибиэлсирит. Неутомимый айнур, выбравший для себя довольно странную телесную оболочку, так долго разделял с ней все радостные и тяжелые дни, что потерять его для эллет значило бы потерять часть души.
Уловив отголосок тяжелых мыслей, он подтолкнул Андунээль в спину и тихо фыркнул.
– Оставь сумрачные мысли на вершинах Мглистых гор. Их становится слишком много в твоей голове.
– Если бы я могла, мой верный. Если бы я могла… – тихим шелестом мысленно отозвалась она, ступая по маленькому карнизу над пропастью.
Тайный проход вывел Андунээль в Седую Долину к истокам Митэйтель. Вдоль серых вод реки спустившись в бесплодную болотистую возвышенность, она зябко повела плечами, чувствуя печаль земли, тронутой мерзкими отродьями зла. Ступая по ней, эллет своим молчаливым присутствием обещала, что однажды настанет время, когда ласковые лучи солнца исцелят её. Когда-нибудь в эти места вернутся птицы и звери, а пока что нужно потерпеть, подождать ещё немного. Откуда у неё было столько уверенности, она не знала, но душой и сердцем верила в конечность зла.
Следующие две недели в дороге до Северных холмов слились в одно размытое пятно. Безрадостность пейзажей отрезвляла, давала в полной мере прочувствовать разницу между благоденствующими землями эльфов и пустующим Рудауром. Некогда правившее в этих местах зло всюду оставило отпечаток, а близость Ангмара не оставляла надежды на избавление от него. Редко какая птица отваживалась залететь в пустоши. В них всё казалось застывшим в колдовском мороке. Даже воздух был тяжелее. Казалось, он проникал в легкие и оседал сизым туманом, выхолаживающим внутренности.
Стоя на одном из Северных холмов напротив разрушенной Северной Крепости Королей, Андунээль как никогда чётко осознавала, что бессчётные годы странничьей доли превратили память в досадную ношу, ибо видеть развалины города, по цветущим улицам которого когда-то прогуливалась, было тяжелым испытанием. Она устала жить среди долга и крови, но понимала, что впереди будет ещё много битв, прежде чем Средиземье отчистится от зла, и разрушенные крепости вновь протянут к небу шпили. Если это вообще случится. Однако даже в такие минуты мысль о том, чтобы однажды бросить Средиземье не посещала её.
Мертвецкий вал – вот чем стал Форност, тысячелетние руины которого поросли травой. Позабытый город, оставленный людьми, встретил путницу абсолютной тишиной, не нарушая которую она бродила по разрушенным залам и подолгу смотрела в высокие сводчатые окна, некогда красовавшиеся цветными витражами. Косые солнечные лучи, пробивавшиеся внутрь, то тут, то там выхватывали из полумрака некогда изящные арки, расколотые колонны и оконные проёмы. Город был брошен и забыт, и в какой-то момент Андунээль порадовалась, что никогда не сможет больше увидеть Менегрот, ибо видеть его таким, как этот, было бы выше её сил. Медленно разрушающиеся стены, колонны и ворота увил плющ, всё вокруг заросло буйными травами, на развалинах по ночам выли волки. И только Дунэдайн Севера изредка приходили в эти печальные развалины, хранившие тень былой славы и горький ужас поражения.
Скача дальше за запад, Андунээль задумалась о том, чтобы обогнуть Аннуминас и озеро Ненуйал, проехав севернее через Эмин Уиал, но в последний момент пересилила себя и направилась в Крепость Запада некогда хранившую один из палантиров. Будто неведомая рука направляла её по местам, некогда полным жизни.
Пламя заката проходило сквозь пряди Андунээль, серебро колец и оберега, висящего на тонкой цепочке, становилось тёмной медью, когда она поднималась по белым ступеням обезлюдившего города. Расположенный на юго-восточном берегу озера Ненуйал и когда-то бывший столицей королевства Арнор, Аннуминас являл собой печальное зрелище. Ступая по его улицам, эллет скрывала ровное сияние бессмертной души за дурацким нарядом, в который облачилась, дабы не привлекать ненужного внимания, оставаясь лишь тенью в безмолвных стенах.
Картины опустевших, покинутых и разрушенных городов, поросших травой, плющом и мхом, стояли перед глазами, даже спустя пять дней после того, как она уехала на самый запад Средиземья. После пребывающего в запустении Арнора оказаться в Линдоне было сущим наслаждением. И в то же время это было плохой идей, так как в землях Кирдана всё кричало о том, насколько велика разница между владениями людей и эльдар. В Форлиндоне древнее волшебство дышало в высоких сосновых кронах, бесшумно ступало в опавшей хвое. Его нельзя было разглядеть сквозь смолистые ветви, укрытые утренним туманом, спустившимся с синих гор. Слушая язык старых деревьев, скрипящих на ветру, прилетающем с моря, она вспоминала, что в мире есть не только тьма и забвение, что в нём всегда можно найти нечто светлое, вечное и сильное. То, что отогреет сердце и утешит душу. И пусть порой собственный свет тускнеет, после он способен разгореться вновь от искры другой светлой души, отрицая всевластие зла.
У каждого из эльдар в сердце заложена тоска по морю, и будить её опасно, ибо никому не было дано знать, к чему она способна привести. Многие теряли покой, оказываясь на побережье и слыша песню волн, и больше не могли обрести его под сенью дубов и вязов. Дорога в обратное становилась для них единственным спасением, уводя за туманные моря к сокрытым землям.
Крик белой чайки над чёрной волной был первым звуком, ворвавшимся в размышления Андунээль, когда сосновый бор остался за спиной, и она вышла к Великому Морю. Следом за чаячьим криком она ощутила на лице свежее, влажное, солёное дыхание Белегаэра, донёсшееся вместе с брызгами разбившихся о скалистый берег волн, что несясь к острым скалам, с силой обрушивались на него и рассыпались брызгами белой пены. Клочья седых облаков высились над вспенившейся водой, словно небрежно навитые валы сена, они уходили в дальний край, где море сливалось с небом.
Андунээль смотрела в эту бездну и почти ничего не чувствовала. Бездна смотрела на неё и пыталась очаровать неукротимостью переменчивой натуры, но тщетно. Тоска по дому не исчезла, она осталась где-то глубоко в душе, но не звала ни броситься в тёмные воды, ни уплыть за море. Словно какая-то часть эллет навсегда осталась в прошлом, а осознание того, что её больше не хочется вернуть, настигло только сейчас.
Затихающие после шторма волны ласково стелились к ногам, когда Андунээль спустилась с высокого берега и, осторожно переступая выброшенные штормом ветки и обходя деревья, шла вдоль линии прибоя. Облака над землей возвышались подобно горной гряде, а берег, убегающий вдаль, казался длинной зеленой полоской, позади которой вырисовывались Синие горы. И, возможно, по тонкой песчаной окаёмке она могла бы идти бесконечно, убаюканная плеском прибоя и криками птиц вдалеке. Но мысли то и дело возвращались к покинутому Владыке Мирквуда. Всё чаще она вспоминала тоску и смирение в его взгляде, с которыми он глухо шептал о том, что она не вернётся. Он был прав, её попытка бегства была жестоким поступком, но что могла она противопоставить опьяняющей страсти и нежности, к которым оказалась не готова? Словно маленький пугливый зверёк, она сбежала. А после захотела вновь испытать себя, так до конца и не поверив собственным чувствам.
Шагая в воды Великого моря, что одна за другой набегали на берег, все в гребешках белой пены, Андунээль казалось, будто она наяву слышит, как со звоном рвутся оковы былого, и бессонные чайки послушно вторят кратковременной муке заведомой смерти и бесконечному крику иного рожденья. Она гладила рукой волны, долго прислушивалась к их шепоту, но так и не услышала зова. Груз разбитых надежд, надёжно укрытый толщей воды, бесчисленные тайны, отданные на хранение безмолвию, оставались чужды для неё. Видимо, каждый раз, когда Ульмо трубил в улумури, она не слышала зова, оставаясь неподвластной музыке вод и не проникаясь тоской по морю, хотя всегда помнила о его величии и красоте. Идя по волнам в догорающем свете, она опасалась поверить в своё отраженье, потому что в нём видела эллет, сделавшую выбор. Ту, кем ей только предстояло стать.
На одиннадцатый день пребывания на берегу Белегаэра, проснувшись с рассветом, ей вдруг показалось, что успокоившееся за ночь почти до состояния штиля море улыбается ей, с тихим слабым плеском разбиваясь о песок. Нежное золото рассветных лучей сливалось с бирюзой моря, сменившего вместе с настроением и цвет. Сладко вытягиваясь под боком Рибиэлсирита, ей подумалось, что это утро, пожалуй, одно из самых лучших в жизни. Утро, в которое она вплетала в гриву Рибиэлсирита аквамарины и жемчуг, купленные в Форлонде, и смеялась, мчась на нём по мелководью. И казалось ей, что её голосу вторит другой женский голос, звонко смеющийся вместе с криком чаек и шумом прибоя. Словно Уинен была здесь рядом с ней, разделяя простые радости эльда.
А ещё через два дня, чуть меньше чем на середине пути от Северной Гавани к Митлонду, в нескольких лигах от того места, где когда-то обрушились Эред Луин, образуя Залив Лун, путница встретила того единственного эльда, кто мог вернуть ей покой.
Оторвать взгляд от прозрачно-голубой бесконечности было почти невозможно, и всё же Андунээль пересилила извечное притяжение тэлери к морю, отголосок которого, доставшийся ей от матери, отзывался серебряным журчанием прозрачного родника в заросшем тёмном уголке сада её души. Сидя на берегу, она повернула голову на восток и увидела, как по линии прибоя к ней идёт очень высокий эльда, держа в руке сапоги. Сине-серые ничем не сдерживаемые волосы развевались на ветру, в них было куда больше серебра, чем в их последнюю встречу. Да и борода, так не свойственная эльфам стала, кажется ещё гуще и длиннее. Но внимательные и мудрые прозрачно-голубые глаза оставались такими же молодыми, как и тысячи лет назад. В расстегнутой на пару верхних застёжек рубашке, с подкатанными штанами, он будто существовал вне времени, умудряясь оставаться вечно молодым, и, в то же время, проявляя сдержанность видевшего все эпохи эльда.
– Свидетель истории, – с уважением склонила голову Андунээль, не скрывая радости встречи. – Моя душа наполняется радостью и светом от того, что я вновь вижу тебя.
– Не смирившаяся эллет, – широкая улыбка преобразила задумчивое лицо. Поставив свои сапоги рядом с её сапогами, он опустился к лежащему на песке Рибиэлсириту, погладил его по носу и по холке. – Тебя очень давно не было здесь.
Наблюдая за тем, как конь лениво приоткрыл глаз и тихо фыркнул, она пожала плечами.
– Не думала, что приеду сюда вновь.
– А я ждал этого, – вдруг признал эльда, садясь рядом с ней. – И ошибочно полагал, что, вернувшись, ты захочешь уплыть. Но… – поймав её взгляд, он всмотрелся в буйную зелень и предположил: – ты ведь не для этого приехала?
– Я не знаю.
Ещё несколько часов назад она была уверена, что посетила Линдон с иной целью, но когда Кирдан задал вопрос, отчего-то вся уверенность испарилась.
Молчать с ним вместе под шелест волн было крайней степенью наслаждения. Каждое мгновение, проведённое в согласии и безмолвном понимании, будто возвращало Андунээль назад в то время, когда она была юна и беспечна. Украденные у вечности крупицы счастья, детская безмятежность – вот чем были минуты, проведенные с Кирданом.
Перебросив волосы на правое плечо, она повернула голову к сидящему слева от неё мужчине и скользнула взглядом по его лицу, любуясь таким родным профилем. А потом, подавшись внезапному порыву, зарылась тонкими пальцами в бороду, став причиной ещё одной улыбки эльда.
– Тебе идет борода, – ни капли не смущаясь, заявила она, продолжая перебирать жёсткие волоски.
– А ты не изменилась, – попытался перехватить её руки он, но слишком быстро сдался, смеясь над выходкой эллет. – Только раньше, будучи совсем ещё крохой, ты перебирала мои волосы, а не бороду.
– Ну, я не так стара, чтобы меняться, – беззаботно пожала плечами Андунээль, отчего её собеседник вновь рассмеялся.
Слушая его низкий добродушный смех, она жадно запоминала, как слабый ветер дует ему в лицо, развевая длинные пряди, как искрятся весельем глаза, и как он, пытаясь вернуть себе серьёзный вид, укоризненно качнул головой.
– Ты говоришь, как человек.
– Я недавно гостила в Рохане с Леголасом, – предчувствуя недовольство Кирдана, тихо признала она, отстраняясь.
– Снова Рохан?
В одно короткое мгновение весёлость покинула его. Напряжённо выпрямившись, он ждал от Андунээль объяснений, которые она давать не спешила.
– Это вышло случайно.
Не получив должного ответа, эллон посерьёзнел ещё больше, нахмурив кустистые брови. Было время, когда он искренне опасался, что Андунээль уйдет на путь людей, и ему вовсе не хотелось бы тревожиться об этом вновь.
Зная о тревоге родича, эллет отрицательно качнула головой, разгоняя его смурные мысли. Рассказывать, что всё произошло из-за данного во время сражения обещания, не хотелось. Вместо этого, опустив голову на его плечо, она всмотрелась туда же, куда был устремлен его взгляд, в место, где небо сливалось с морем.
– Новэ, болит ли твоё сердце по былому? – тихий шепот подхватил ветер. – Слышишь ли ты, как звенят струны мира?
– Я слышу это каждый прожитый день, – неспешно кивнул он.
– И всё ещё видишь сквозь время? – с потаённой надеждой продолжила допытываться Андунээль.
– Да, – улыбнувшись, он повернул голову и скосил на неё взгляд. Но прозвучавший вопрос, был совершенно серьёзен и никак не вязался с теплом его глаз: – зачем ты здесь?
Андунээль хотела сказать, что желала понять, тянет ли её на Запад. Ей было нужно узнать, что она почувствует, глядя на воды, под которыми скрыт её дом. Но вместо этого, молчала, и воцарившуюся тишину, нарушал лишь тихий шорох прибоя.
Правильные слова, те, что шли от души и укреплялись согласием сердца, нашлись не сразу.
