Текст книги "Закатная звезда Мирквуда (СИ)"
Автор книги: Алира Лионкурт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
⁹ Светлима (англ. Limlight)/Лимлих (англ. Limlich)/Лимлихт (англ. Limliht)/Лимлайт (англ. Limlaith)/Лимхир (англ. Limhîr) – река, начинавшаяся в восточной части Мглистых гор и имевшая исток недалеко от дома Древоборода. Протекала через северную часть леса Фангорн и впадала в Андуин. Формировала южную границу поля Келебранта, Лотлориэн также считал реку своей южной границей. Также Светлима была исторической северной границей Гондора, а позже – Рохана.
¹⁰ Поле Келебранта (англ. Field of Celebrant) – равнинная область, поросшая травой, с востока ограниченная Андуином, с севера – лесом Лотлориэн, с юга – рекой Светлимой, а с запада – Мглистыми горами. Название своё поле получило от реки Келебрант, протекавшей через Лотлориэн. На нём произошла знаменитая битва армий Гондора и Эотеода с балхот.
¹¹ Равнины на севере Рохана. Простираются между лесом Фангорн и Андуином. Это северная часть Истэмнета – или восточных равнин – Рохана, граница которого на севере проходит по реке Лимлайт. Волд – ветреный возвышенный регион. Он мало заселён, но некоторые суровые племена, например, Видфара, живут здесь со стадами лошадей.
¹² Эриадор (англ. Eriador; на синдарине «одинокие земли») – обширная местность к западу от Мглистых гор в Средиземье. Южной границей считается река Гландуин, северной – залив Форохел, западной – Голубые горы и залив Лун, а также берег Моря.
¹³ Фангорн (англ. Fangorn, на синдарине – «бородатое дерево») – древний лес на южных отрогах Мглистых гор в Средиземье. Его границы проходят по рекам Энтава и Кристалимка.
Своё название получил по имени старейшего из энтов, хранителя леса (см. Древень). Рохиррим называли лес Энтвальд («лес энтов»). Сами – Альдаломэ («тень дерева» на квенья), Амбарона, Тауреморна («чёрный лес» на квенья) и Тауреморналомэ («лес чёрных теней» на квенья).
¹⁴ Старый Лес (англ. Old Forest; в других переводах – Древлепуща/Вековечный Лес/Заповедный лес) – небольшая лесистая местность, расположенная к востоку от Шира в Бэкланде (Заскочье).
Старый Лес – это практически всё, что осталось от первобытных лесов, покрывавших большую часть Эриадора в Первую Эпоху. В то время Старый Лес был всего лишь северной опушкой огромного леса, своими южными границами примыкавшего к Фангорну. В те времена белка могла проскакать по деревьям от краёв позже названных Широм, до Минхириата, а то и дальше – до Изенгарда.
На востоке граничит с Могильниками (англ. Barrow-downs), его западной границей выступает большая изгородь, которую установили хоббиты из Бэкланда после того, как вырубили часть леса, расчищая территорию для нового поселения.
Хоббиты считали, что деревья в Старом Лесу были в каком-то смысле «разбужены» и вели себя враждебно по отношению к ним. Они качались, когда не было ветра, шептались в ночи и заводили путников в чащу. Когда деревья начинали расти слишком близко к изгороди, хоббиты вырубали их и выжигали. Это делало деревья ещё более враждебными к ним.
Средоточием Старого Леса являлся Старый Вяз (англ. Old Man Willow, варианты перевода – Старый Лох, Дядька-Ива), по-видимому, – один из хуорнов либо одеревеневших энтов.
Также на восточной окраине Леса, неподалёку от Могильников Тирн Гортада, находится обиталище Тома Бомбадила.
Глава 36
Тёплая весна ароматами цветущей степи до отказа наполняла лёгкие, когда путники приблизились к Энтовой Купели¹, истоками которой являлись родники, находившиеся под Метедрасом. Северная часть Истэмнета осталась позади, и теперь они направлялись вдоль берега на юг до Бродов Энтавы. Хмельная красавица-весна кружила голову оказавшимся в самом сердце Рохана эльфам. Да и как было не поддаться её чарам, когда до самого горизонта привольно гулял проказник-ветер, волнуя густые высокие травы, не прерываемые ни дорогами, ни следами.
Постепенно степи сменились заливными лугами, трава на которых местами доходила всадникам до колен. Конь Андунээль шёл уверенно, без колебаний, когда она наклонилась вперёд и легла на него, раскинув в стороны руки. Кончики стеблей ласково и легко касались ладоней и пальцев. И через какое-то время ей начало казаться, что они, словно плывут по светло-зелёному морю. Иногда среди зелени попадались пруды, а под шелестящими метелками тростника крылись каверзные топи, но Рибиэлсирит безошибочно отыскивал твёрдую почву, а другой конь шёл за ним след в след.
Когда солнце неторопливо склонилось к западу, занялся багряный закат. Дальние горы заиграли красными переливами, и тучи дымки затянули светило, которое, будто подожгло степные травы, падая за край земли. Вскоре отгорел закат, отошли сумерки, и на землю опустилась ночь, в которой чуткий слух не различил ни звука, ни знака тревоги от тихой степи. На смену ей пришло ясное, погожее утро. В чистом голубом небе, на котором не было ни облачка, летали птицы, провозглашая власть нового дня.
Появившийся через пару часов после рассвета ветер с тихим шелестом пригибал траву под копытами коней и то и дело играл с прядями волос, норовя швырнуть их в лицо. Улыбаясь его невинным проказам, Андунээль не сразу поняла, отчего Рибиэлсирит вдруг остановился и заливисто заржал. Подняв голову, она увидела, как от громоздящихся впереди гор к ним летит одинокая птица. Смелая, гордая, она опустилась на предплечье вытянутой руки эллет и прокричала приветствие. Путница на это мягко улыбнулась и осторожно погладила пернатую.
Не спеша трогать коня, она обратилась к Леголасу:
– Смотри, – пересадив пустельгу на плечо, указала рукой вперёд. – Что ты видишь?
Внимательно вглядевшись, Леголас различил громоздящиеся далеко впереди горы, их снежные пики и строгие чёрные утёсы. Зелень лугов прибоем ударялась о них и растекалась по узким заливам долин, а вдали, едва различимый, эти изумрудные заливы замыкал приземистый кряж. Там, у горла самой широкой долины высилась одинокая гора, которую огибала быстроводная речка, текущая с ледников. Восходящее солнце тысячами бликов высвечивало её перекаты, серебря водную поверхность.
– Моему взору открыта цепь Белых гор, невысокая зелёная гора и тонкая лента серебряной реки, огибающая её.
Удовлетворённо кивнув, Андунээль отметила для себя необычайную остроту зрения аранэна. Взгляд его, легкой стрелой прошивал пространство, минуя пропасти расстояний, словно их и не было. Казалось, ему было открыто больше, нежели кому-либо другому. Было ли это даром от рождения? Она полагала, что да.
– Это Снежница, – тронув коня, пояснила эллет, – берущая начало под Старкхорном², она протекает через долину Харроудейл³, мимо Эдораса, сливалась с Энтовой Купелью.
Через четверть часа Леголас смог различить, что воды Снежницы заполняют ров, за которым располагался большой земляной вал и крепкая каменная стена с высоким ровным частоколом из-за которого виднелись крыши бревенчатых домов. А на самой вершине горы находилась терраса с роскошным дворцом – Медусельдом, крыша и столбы которого были покрыты золотом. Сверкающий в ярком солнечном свете, он казался неподвластным тьме.
– Золотой Двор рохиррим, – тихо произнесённые слова тут же подхватил ветер. – Теперь я вижу, что рассказы о нём не преувеличены.
Через силу оторвав взгляд от дворца, Леголас повернулся к Андунээль. Неприкрытый восторг в его глазах был настолько силён, что она поспешила образумить принца:
– Дворец красив. Этого не отнять, – подбросив пустельгу в воздух, она улыбнулась тому, что птица не улетела, а, сделав несколько больших кругов над ними, вернулась на плечо. – Однако многое из увиденного вызовет у тебя совсем иные эмоции. Что-то шокирует, к чему-то ты окажешься не готов, – достав из седельной сумки кусочек лембаса, она протянула его птице. – Но это их жизнь. Короткая, порой нелепая, но чаще всего яркая и бурная. Не суди их строго.
– Чем таким они могут отличаться от людей из Озёрного города? – вскинул бровь аранэн, сдерживая коня, готового мчаться до ворот города галопом.
– Быть может ничем, – пожала плечами Андунээль, выражая в этом жесте всё своё сомнение.
Она не собиралась разубеждать Леголаса в том, что он уже успел вбить себе в голову. Это было ни к чему, когда скоро он всё увидит и поймёт сам.
Когда они приблизились к речке, утро было в самом разгаре. На несколько минут Андунээль растворилась в окружающей её красоте, вслушиваясь в пение птиц и журчание вод, беззаботно несущих на восток, к ленивой Энтове холод горных снегов. После она скользнула взглядом по нескольким высаженным на берегу реки, неподалеку от главных ворот города, вербам, чьи ветви уже порозовели и выпустили пушистые почки.
– Не думала, что так скоро вернусь сюда.
Едва слышный шепот почти заглушило журчание воды, но Леголас расслышал слова и, подъехав ближе, ненавязчиво поинтересовался:
– Как давно вы были в Эдорасе?
Стараясь не выдать любопытства, он едва ли не задержал дыхание, когда Андунээль ответила:
– Немногим больше трех сотен лет. – Замолчав, она поджала губы, размышляя над тем, скольким готова поделиться с юношей. А потом вспомнила, с каким жаром он вступался за неё перед Владыкой, и в один миг решилась: – когда-то я знала мужчину из этих краёв, – слова давались с трудом. Они, словно, застревали в горле. – Благодаря привязанности к нему, я смогла разглядеть, прочувствовать их красоту и полюбить.
Мимолётно глянув на спутника, она усмехнулась хмурости, удивлению, непониманию и любопытству, исказившим черты его лица.
– Твои взгляды красноречивее слов, – укоризненно покачав головой, она улыбнулась шире, когда он смущённо отвернулся. – Я чувствую то, что ты хочешь спросить, – мягко, примирительно призналась она, переправляясь через реку вброд и выезжая на широкую дорогу, которая, извиваясь между королевскими курганами у подножия горы, вела к вратам города. – Почему я не ушла на путь людей? – слишком личный вопрос, произнесённый намеренно легкомысленным тоном, подхватил ветер и развеял над полынью и ковылём. – Он любил за двоих, – затаённая горечь, всколыхнувшаяся в душе, плеснула через край и почти сразу затихла, убаюканная воспоминаниями о, пусть и не долгом, но счастье, разделённом на двоих. – А я позволяла себе греться в этом чувстве и испытывала огромную симпатию и благодарность.
Оглушённый признанием Андунээль, Леголас молчал. Он пытался осмыслить услышанное, но никак не мог представить эллет, которой восхищался, в компании обычного человека. В мыслях и мечтаниях он видел её исключительно с отцом. Только с ним груз былого оставался позади, спадая с её плеч. Только глядя на него, в её глазах загорались звёзды.
– Его брат лежит в одном из этих курганов, – указала она на те, что были ближе к воротам города. – Много поколений сменилось с тех пор, роханцы возвели золотой Медусельд, и он успел стать для них великим домом предков, а я помню былое, как будто всё случилось недавно.
Зелёные холмики, густо усеянные бесчисленными звёздами цветов, будто бы припорошило снегом. Семь слева и пять справа – они хранили вечный покой правителей свободолюбивого Рохана. Края, где под ласковым солнцем в бескрайних медовых степях паслись лучшие во всём Средиземье лошади.
Любуясь славно светящимися в траве, круглогодично цветущими на могилах предков снежинками – симбельминэ, которые в этих землях называли симбильмейн, Андунээль, не останавливая коня, склонилась к траве и сорвала несколько цветов с кургана Хельма Молоторукого⁴. А к тому времени, как они подъехали к позолоченным воротам, у которых в блестящих латах стояла стража, вплела их в волосы.
Завидев Андунээль, стражники выпрямились и, не отводя от неё глаз, без единого слова пустили в Эдорас. Проезжая мимо них в город, она учтиво кивнула.
– Ты говоришь, что не была здесь не одну сотню лет, но мои глаза меня не обманывают, – обиженно нахмурился Леголас, пустив коня ещё ближе к эллет. – Эти стражники узнали тебя.
– Терпение, аранэн, – укоризненно покачала головой Андунээль. – Скоро ты всё поймешь.
Кивнув в знак согласия, Леголас стал ждать, что не мешало ему внимательно изучать всё вокруг себя и вслушиваться в голоса обсуждающих их людей. Довольно скоро он признал:
– Приятный язык. Такой же, как эта земля – ровный и раскатистый. В нём чувствуется печаль. – Помолчав, с долей сожаления добавил: – её всегда много в песнях смертных.
Дорога от ворот к террасе тянулась мимо полноводного ручья, бравшего начало в озерце рядом с дворцом. Вода падала в него из каменной головы лошади, стоявший на возвышении. Ко входу в Медусельд вела длинная и широкая лестница из мрамора. У неё путников ждали трое мужчин. Один из них выступил вперёд.
– Приветствую вас в Эдорасе. Я – Тэоред, второй маршал Марки, – поклонился он гостям. – Король Фолка велел мне проводить вас. О ваших конях позаботятся.
– Рада видеть ваш край в достатке и процветании, – улыбнулась Андунээль, отвечая на рохиррике⁵ так, словно говорила на нём всю свою жизнь. Легко спрыгнув с коня, она шагнула навстречу рохиррим. – Меня зовут Андунээль, а это – мой спутник Леголас. Мы благодарим за заботу, и будем рады проследовать за вами.
Поднявшись вслед за Тэоредом по лестнице, путники миновали площадку перед дворцом и вошли гостеприимно распахнутые двери, по обе стороны которых стояли каменные скамьи для стражи. Внутри дворца располагался просторный зал с высоким потолком и позолоченными колоннами. Его стены украшали гобелены, на одном из которых умельцы изобразили Эорла Юного, прославленного первого короля Рохана, в честь которого рохиррим называли себя эорлингами. Посреди зала находился большой очаг, а в дальнем конце на трёхступенчатом возвышении был установлен золочёный трон короля. От него навстречу эльфам шёл высокий златовласый мужчина и, не скрываясь, жадно рассматривал эллет, словно не мог поверить своим глазам.
– Приветствую тебя, Фолка, достойный сын Валды, – учтиво поклонилась перед королём эллет.
– Леди Андунээль! – пророкотал по залу низкий голос, в котором чувствовалось неподдельное ликование. – Осенняя Странница. Рыжеволосая эльфийка на кауром скакуне, разившая истерлингов, подобно косе, укладывающей колосья. В детстве мне рассказывал о вас отец. А ему – его отец. Сперва я не поверил воинам, доложившим об огненноволосой эльфийке на верном коне, но теперь вижу всё сам. Это действительно вы, – шагнув вперёд, он протянул руку, и она тут же сделала то же самое. Оба крепко сжали предплечья друг друга и коротко кивнули. – В честь дорогих гостей сегодня вечером мы устроим пир.
– Это большая честь для нас, – почтительно заметила она.
– Для многих здесь вы – ожившая сказка, Леди Андунээль, – отмахнулся от её слов мужчина. А потом вдруг его проницательные зелёные глаза посерьезнели. – Видеть вас, спустя столько веков, честь для меня.
– Что ж, надеюсь, сказке будет позволено преподнести вам скромный дар.
Достав из внутреннего кармана дорожного плаща небольшую деревянную шкатулку, она открыла её и протянула Фолке. Внутри на бархатной подкладке лежала янтарная статуэтка в виде двух коней, вставших на дыбы и молотящих копытами воздух.
Тем же вечером на пиру тринадцатый король Рохана поинтересовался у Андунээль о том, что привело её в земли истерлингов. Стоило ему услышать о битве с орками, дерзнувшими углубиться в Мирквуд, как он тут же заявил, что будет рад подарить Осенней Страннице двух коней из лучшего табуна для доблестных стражей, а для её молчаливого спутника отдаст меарха⁶, предназначавшегося его племяннику. Своевольный конь так и не позволил оседлать себя мальчишке, а вот с эльфом у них всё могло сложиться удачнее.
Он ещё много чего говорил, называя орков врагами любого разумного существа в Средиземье и клянясь отомстить им за смерть отца. А Андунээль смотрела на него, пряча горечь на дне глаз, и глубоко вздыхала, ведя подушечкой указательного пальца по серебряному кубку.
– Что-то не так? – безошибочно уловил изменение её настроения Леголас.
– Всё в порядке.
Вялая попытка уйти от разговора насторожила его. Чуть склонив голову к плечу, он вновь попробовал узнать, что случилось:
– Если всё в порядке, то почему вы грустите?
– Увы, в этот раз я увидела больше, чем хотела бы, – слишком быстро сдалась Андунээль, отчего Леголас понял – нечаянно узнанное гложет её. – Фолка великий охотник и лютый враг орков, но в погоне за местью, он забудет о том, что опасность не ограничивается созданиями тьмы. Тень беды неотвратимо следует за ним и настигнет в момент долгожданной победы.
Поражённый открывшимся эллет, Леголас бросил взволнованный взгляд на короля.
– Почему бы вам не рассказать ему об этом?
– Люди не любят предсказаний, – невеселая усмешка искривила красиво очерченные губы. – В своём стремлении доказать их ошибочность, они порою творят ещё большие беды. Оставь всё, как есть.
Совсем по-человечески махнув рукой, она выпила залпом хмельной эль, давая понять, что этот разговор окончен.
Примечания:
¹ Энтова Купель (англ. Entwash) – река в Рохане, название – перевод с синдаринского Онодло (синд. Onodló). Её истоки – родники под Метедрасом, самым южным пиком Мглистых гор, рядом с домом Древоборода. Покидая лес Фангорн, протекает мимо Роханского нагорья и направлялась на юг, разделяя Рохан на Западный и Восточный Эмнеты (равнинные области). На широте Эдораса в неё впадает река Снежная (англ. Snowbourn), после чего Энтова Купель устремляется на восток, в сторону Андуина, впадая в него чуть к югу от водопада Раурос в виде большой дельты, известной как Устья Энтовой Купели.
Название получила от энтов (онодрим) Фангорна, однако к концу Третьей Эпохи происхождение названия реки было практически забыто рохиррим.
² Старкхорн (англ. Starkhorn) – гора в цепи Белых гор у края долины Харроудейл, место истока реки Снежница. Находится к югу от пика Двиморберга и Айренсаги, формируя северную стену Дунхарроу. Зубчатые вершины Старкхорна покрыты снегом.
³ Харроудейл (англ. Harrowdale) – долина реки Снежницы, находящаяся у подножья Белых гор рядом с Двиморбергом. На южном конце долины, под горой Старкхорн, находится убежище рохиррим Дунхарроу. В западной части, где Снежница выходит на равнины Рохана – столица королевства (Эдорас).
⁴ 9-ый король Рохана. Родился в 2691 Т. Э. и стал королём в 2741 Т. Э., после смерти отца, Грамы. Прославился своей суровостью и огромной физической силой, за что получил прозвище Молоторукий. Годы жизни: 2691 – 2759 Т. Э.
⁵ Ро́ханский или рохи́ррик (англ. Rohirric) – язык, придуманный Дж. Р. Р. Толкином для рохиррим.
⁶ Ме́арас (англ. Mearas), ед.ч. ме́арх (англ. mearh) – порода диких лошадей, живших на севере Средиземья. Продолжительность жизни равна людской, разум и сила исключительны. Превосходят обычных лошадей в той же степени, что Эльфы – людей. Происходили от Феларофа, прирученного первым королем Рохана, Эорлом Юным, а, возможно, в более дальней перспективе – от Нахара, коня Оромэ. Во все времена служили только королю и принцам Рохана.
Глава 37
Поездка в Рохан вместо недолгого увеселительного путешествия растянулось на три месяца. Но, оставляя за спиной Эдорас, Андунээль не жалела прошедшего времени, проведённого вместе с принцем в Рохане. Здесь он учился принимать людей такими, какие они есть, пробуя на себе их жизнь. Многое казалось ему диким, многое вызывало отвращение, но, в тоже время, она видела, с каким живым интересом он вникал во всё, что оказывалось открыто его взору. Трандуил мог гордиться сыном, ибо Леголас проявлял поразительную гибкость мышления и был достаточно мудрым для того, чтобы оценить выпавший ему шанс узнать больше о других народах Средиземья.
Не особо приветливые рохиррим довольно быстро стали принимать его, как своего. Они научили его управляться с лошадьми так, как не смог бы никто другой, и к концу пребывания в Рохане, аранэн стал великолепным наездником. Не раз они с Андунээль соревновались в меткости и ловкости, мчась по степи вдоль Энтавы. И если эллет всегда безошибочно попадала в центр мишени ножом или кинжалом, то он оказался несравненным стрелком, достойным потомком первых эльдар. Обострённое до предела чутьё и меткий глаз ни разу не подвели его, даже когда приходилось целиться против солнца во взлетающую в сотнях метров от него птицу.
Казалось, Леголас способен был впитывать в себя любые знания, готов был совершенствоваться в самых разных направлениях. Поэтому, на предложение Андунээль научить его нескольким приёмам владения парными клинками, он откликнулся с неподдельным восторгом. Его открытость миру иногда поражала её, а иногда напоминала, какой была она сама несколько тысяч лет назад, когда над головой ещё шумели леса Дориата.
– Король Орофер мастерски владел мечом. Отец одинаково хорошо управляется и с одиночным мечом, и с парными клинками. А мне самому всегда ближе был лук, – чуть позже смущённо пояснил он, довольно сухо отозвавшись о деде и с гордостью упомянув отца. – Вот только, как будущий правитель, я должен уметь сражаться и в ближнем бою.
– Почему тогда твоим обучением не занялся Владыка? – выбирая для него клинки в оружейной Медусельда, полюбопытствовала эллет.
– Он обучал меня, – усмехнулся юноша. – Стрельбе из лука. Вот только я не хочу прятаться за чьей-либо спиной.
– Ты его единственный наследник, – нетерпящим пререкательств тоном припечатала Андунээль, разворачиваясь и вручая аранэну клинки.
Когда они отправились в небольшое поселение коневодов в самом сердце Вестэмнета¹, Андунээль на какое-то время оставила Леголаса с лошадьми. Общаясь с роханцами, она то и дело бросала внимательные взгляды в сторону аранэна и каждый раз едва сдерживала улыбку, видя, с каким восторгом он рассматривал табун на вольном выпасе.
В тот день Андунээль лично выбрала двух лучших скакунов для Стражей, а после принцу привели белоснежного полукровку меарха, своевольного и быстрого, словно ветер. Пофыркивая, свободолюбивый красавец косил глазом на неспешно приближающегося Леголаса, нашептывающего на синдарине о том, как будет ценить верного друга. А потом вдруг сам порывисто ткнулся мордой в протянутую ладонь.
– Я назову его Итильсулом², – сияя счастливыми глазами, гордо заявил аранэн.
– Что ж, – кивнула эллет, приняв его выбор, – на моей памяти ещё не было ни одного Лунного Ветра.
А через несколько недель полынный и медовый ароматы степи остались за спиной путников. Тепло простившись с Фолкой, они отправились в обратную дорогу, которая Андунээль казалась куда короче той, по которой они ехали в Рохан. С каждой лигой приближаясь к Мирквуду, она чувствовала, как разрастаются в душе волнение и тревога. Сердцем и умом она понимала, что если вернётся в королевство Трандуила, то ловушка захлопнется. Стоит ей оказаться подле Владыки, как всё остальное станет не важным. Естественным и верным будет потеряться в отражении необъятного звёздного неба в его глазах, раствориться в нём насыщенной, сочной изумрудной зеленью и стать нерушимым целым. Вопреки всем страхам.
Минуя юго-западную окраину леса Андунээль держалась как можно ближе к реке, предпочитая проезжать по восточному берегу Андуина, насколько это возможно, дальше от Дол Гулдура. Даже кони чувствовали скрытую угрозу, от той части леса, что стала тёмным и страшным местом. Деревья с толстыми стволами и узловатыми ветвями, поросшие плющом, росли там так густо, что к земле не мог пробиться солнечный свет. Темнота, духота и неизвестность царили у подножия скалистого холма. И в темноте этой то тут, то там толстой и густой паутиной оплетали деревья пауки – мерзкие порождения тьмы.
Когда Леголас собирался свернуть на Старую лесную дорогу, эллет окликнула его и отрицательно качнула головой. В ответ на вопросительный взгляд, она сказала, что не хочет рисковать конями, отправляясь по не самому безопасному пути, тогда как истинная причина подобного поступка открылась немногим позднее.
Проехав вдоль леса немногим севернее дома Беорна и Каррока Андунээль издали увидела Лесные врата, с которых начинался Эльфийский путь, в гуще леса пересекающий Зачарованную реку и уходящий к восточной окраине Мирквуда. Здесь на западной границе леса под живой аркой, образованной двумя высокими деревьями, склоненными друг к другу, была построена изящная беседка из белоснежного мрамора. Оплетённая гибким плющом она указывала дорогу всем возвращавшимся домой. Но, когда к ней приблизился гордо восседающий на Итильсуле Леголас, Андунээль не последовала за ним.
Остановившись в десятке метров от Лесных врат, она подождала момента, когда аранэн заметит это и негромко произнесла:
– Дальше ты поедешь один.
Едва услышав эти слова, Леголас слишком резко, порывисто обернулся к ней. В его зелёных глазах, по мере осознания происходящего, нарастала буря. Но, перебарывая себя, он холодно напомнил:
– Ты обещала вернуться.
Невысказанная обида и колкое разочарование таились в уголках жёстко сомкнутых губ. Андунээль чувствовала их, как и незримую преграду, готовую вот-вот вырасти между ней и юношей. Не желая множить недопонимания, она утвердительно кивнула.
– Обещала.
Отчаянно осознавая, что должна сказать больше, она не могла подобрать слов, понимая, что все оправдания будут выглядеть в глазах принца жалкими. Посему так и продолжала молча смотреть на него, пока полные укоризны слова не напомнили сколь о многом известно аранэну.
– Ты не можешь так поступить с ним.
Подъехав ближе к ней, он протянул руку и коснулся запястья, сжимая его в немой просьбе. Но, накрыв его руку своей, Андунээль отрицательно качнула головой.
– Мне это нужно, – не позволяя отчаянию проскользнуть в голосе, она сильнее сжала пальцы, не в силах признаться о том, что, прежде чем вернуться к Трандуилу, хотела раз и навсегда убедиться в истинности своего выбора.
Однако Леголасу терзания эллет были неведомы. Отшатнувшись от неё, он зло прищурился, будто увидев перед собой кого-то мало приятного.
– Я всегда считал отца эгоистом, – колкие слова били по ней наотмашь. – Но сейчас вижу, как ошибался, – смерив Андунээль оценивающим взглядом, он неприятно усмехнулся. – Ты всё время делаешь то, что нужно тебе. А что нужно ему? Ты думала об этом хоть раз? – не сдержавшись, он вновь укорил её, позволяя увидеть, как много за слепящей глаза злостью было горечи, обиды и разочарования. – Сколько ещё ты будешь мучать его, nana?
Вздрогнув от того, как он назвал её недоступным и таким желанным словом, Андунээль изумлённо взглянула на Леголаса. А потом вдруг резко спрятала все свои эмоции и, вытянув руку, указала на скрытую меж деревьев, потемневшую от времени, статую покинувшей Мирквуд королевы, поросшую плющом.
– Вот она была твоей матерью, – звенящий возмущением голос не дал аранэну шанса понять, насколько глубоко её ранило то, как он назвал её. – И остается ею.
Зря она рассчитывала пристыдить его, ибо одного взгляда в полные мольбы глаза хватило, чтобы понять – стыда в нём не было ни капли. Эллет, что выбрала между душевным покоем и ребёнком первое, давно перестала быть для него чем-то значимым, оставив лишь мутный горький осадок на дне бессмертной души, песком скрипящий на зубах. Место той, кого он почти не знал, незаметно, но прочно заняла чужачка, что готова была отдать за него свою жизнь, пряча за спиной. Точно так же, как от любой напасти готов был защитить его отец.
– Не уезжай, – тихо попросил он в последний раз, прежде чем принять её решение. А через пару минут, когда понял, что эллет нечем ответить на отчаянную просьбу, упрямо приподнял подбородок и с вызовом заявил: – когда ты вернёшься, я хочу называть тебя наной.
– Вряд ли во дворце будут рады этому, – не скрывая сомнений, усмехнулась Андунээль, давая понять, сколь неуместно было бы подобное обращение к ней.
Но отговорить Леголаса от того, что он уже решил, было не легче, чем переубедить в чём-то Владыку.
– Мне нет до них дела, – едва заметно пожал он плечом, переняв этот человеческий жест у Роханцев.
Недовольно покачав головой, она в который раз напомнила:
– Ты принц и обязан поступать так, как должно.
Казалось, аранэн ждал этих её слов, потому что со странной гордостью уверенно произнёс:
– В том, что касается тебя, я, как и отец, буду поступать так, как мне велит сердце.
Она должна была запретить ему, должна была до последнего помнить, что чужое место занимать негоже. Но что если именно в этом было её предназначение? Что если отчасти ради этого Галадриэль указала ей путь в Мирквуд? Исправить сотворённое не по злому умыслу, стать тем, кто сохранит и преумножит, ровным светом сиять перед лицом надвигающейся тьмы и указывать дорогу другим?
Не позволяя себе всерьёз поверить во внезапную догадку, Андунээль напоследок тепло улыбнулась Леголасу.
– Lissenen ar’ maska’lalaith tenna’ lye omentuva³.
Скрытое в прощании обещание вернуться вселило в аранэна куда больше, чем надежду. Оно даровало уверенность в том, что эллет вернётся. Ведь с момента знакомства она ни разу не дала повода усомниться в своих словах. Поэтому он знал – Закатная Звезда ещё вернётся в Мирквуд. Вот только не представлял, как сообщить отцу о том, почему приехал один.
Прежде чем она развернула коня и ускакала прочь, он коротко кивнул, давая понять, что принял её обещание, и лучезарно улыбнулся, надеясь, что она запомнит именно эту улыбку, а не недавно прозвучавшие упрёки.
– Cormamin niuve tenna’ ta elea lle au’, nana, – звонкий голос серебряным звоном раздался над опушкой. А в следующий миг, не упустив шанса напомнить об отце, Леголас, лукаво приподняв уголок губ, добавил: – Lle anta hen⁴.
Смотря вслед стремительно удаляющейся фигуры, он ещё какое-то время неподвижно сидел на Итильсуле. Юное сердце разрывалось между необходимостью вернуться к отцу, реакцию которого на побег Андунээль он даже представлять не хотел, и желанием сорваться вслед эллет, чья мятежная душа металась в агонии, отравленная сомнениями и внезапной нерешительностью. Но не по годам мудрый разум подсказывал: они должны сами пройти путь навстречу вдруг к другу. Леголасу отчаянно хотелось верить, что все преграды между ними окажутся слабее того притяжения, с которым две потрёпанные сильные души рвутся друг к другу.
Примечания:
¹ Западная марка
² Ithil (синд.) – луна, sul (синд.) – ветер. Ithilsul – Лунный Ветер.
³ Сладкой воды и весёлого смеха до нашей встречи.
⁴ Моё сердце будет ждать следующей встречи, мама. Ты нужна ему.
