Текст книги "Закатная звезда Мирквуда (СИ)"

Автор книги: Алира Лионкурт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

– Хорошо, – отсмеявшись, она ласково улыбнулась аранэну. – Я расскажу тебе обо всём, что ты захочешь.

– Во мне так много благодарности, что её сложно выразить словами.

– Просто отдай мне флакон, – весело произнесла Андунээль, подъехав вплотную к принцу.

Получив яд, она убрала его в одну из седельных сумок, и, поблагодарив эллона, въехала на мост. Одновременно с этим не дремлющие стражники отворили ворота, пропуская целительницу и аранэна во дворец.

Примечания:

¹ Эльфы-синдар, жившие в Хитлуме, в краю озера Митрим. Край получил называние от южных синдар из-за более прохладного климата, более серых небес и туманов Севера. Синдар из тех мест называли в соответствии с названием края их обитания

² Ну́менор (англ. Numenor) – королевство людей-дунэдайн на острове Эленна, который находится в Западном Море

³ Залив Бельфалас (англ. Bay of Belfalas) или Залив Бель (англ. Bay of Bel) – большой залив моря Белегаэр, располагающийся к югу от Гондора. В Белфаласе находился остров Толфалас. Также в него впадали реки: Харнен, Андуин, Гильраин, Рингло, Лефнуи. К северу от залива располагались земли одноимённой Гондорской провинции

⁴ Прозвище Саурона, как врага не порабощённых народов. Аналогичное прозвище принадлежало Морготу

⁵ Бельфалас (англ. Belfalas) – регион южного Гондора, охватывающий побережье от устья Андуина до Дол Амрота. К югу от региона лежал одноимённый залив

⁶ Синда, король Лориэна, сын Амдира

⁷ Верные или Элендили (кв. Друзья Эльфов) – меньшая часть нуменорцев, выступавшие за дружбу с эльдар и Валар. Их предводителями были владыки Андуниэ

⁸ Умбарские пираты (англ. Corsairs of Umbar) – переходящее звание народов, населявших гавань Умбар и совершавших морские набеги на королевство Гондор

Глава 23

Сотнями костров по всему лесу пришел в Мирквуд Нэйрэ. Подданные собирались вокруг них, танцевали, пели и рассказывали друг другу истории из своих жизней. Некоторые вспоминали старинные легенды, некоторые просто молча слушали и наблюдали за остальными. Но никто не был одинок в День Огня. Никто, кроме него.

Ознаменовав окончательно наступившую осень и скорые холода, Владыка сменил изумрудную мантию на кроваво-красную и надел взамен летней короны осеннюю, украшенную кистями ягод, красными и оранжевыми листьями. В его руке привычно покоился витой посох, когда витражные двери в сад распахнулись. Сдержанная вежливая улыбка и спокойствие царили на бледном лице. И только потемневшие аквамариновые глаза планомерно выискивали среди эльфов брениль Андунээль. Но не находили и оттого темнели, превращаясь в застывшие льдом озера.

Принимая из рук Легандира чашу с пряным вином, он отпил глоток, кивая подданным, по очереди поздравляющим его с Нэйрэ. Все они спешили засвидетельствовать почтение и вернуться к семьям, друзьям и любимым. У каждого из мирквудцев было к кому примкнуть. У всех, кроме таура. Казалось бы, за столько лет ему давно пора привыкнуть к этому, но что-то внутри противно сжималось и скребло когтями по живому. Трандуил самому себе не желал признаваться, что до последнего надеялся увидеть в эту ночь сына или целительницу. Но Леголас как всегда шатался по приграничью, а эллет попросту сбежала из дворца. Даже не соизволила предупредить об отказе составить ему компанию.

Он понимал её. После всей правды, что ей пришлось поведать, побег был предсказуемым шагом. Её удерживало в Мирквуде только собственное обещание и слова Галадриэль. Если бы не они, эллет умчалась бы как можно дальше от него, не оборачиваясь назад.

Помрачнев от этой мысли, он выпил несколько больших глотков и, глянув на дно опустевшей чаши, протянул её Легандиру, приказав налить ещё. Советник удивился подобной просьбе, но молча её выполнил, уловив настроение Владыки.

Медленными шагами следуя от костра к костру, Трандуил с печалью осознавал, что и Леголаса он в силах понять. Было чудом уже одно то, что триста лет сын находился рядом, не переча. Он ведь видел в его зелёных глазах жажду дороги, понимал, что однажды она пересилит всё остальное. Вот только боль от этого не уменьшалось. Ведь он сам вырастил сына, находясь рядом с ним каждый миг, оберегая от бед и во многом потакая. И вот теперь пожимал плоды своего воспитания.

Допив вторую чашу, король не глядя протянул её Легандиру.

– Что ж, надеюсь, что сегодня все хорошо отдохнут и запомнят этот Нэйрэ на год вперёд. А я, пожалуй, удалюсь.

– Владыка? – склонил голову к плечу советник, внимательно смотря Трандуилу вслед. – Ещё далеко до полуночи. Побудьте со своими подданными.

– Это ни к чему, – небрежно махнул рукой тот. – Им будет спокойнее без меня.

Полупустой дворец громадой высился над Трандуилом, когда он неспешно поднимался в свои покои. Казалось, он вымер. Хотя по дороге королю встретились несколько стражников, которым не посчастливилось стоять на посту в День Огня.

Замерев у самого края одной из площадок, расположенной на несколько ярусов выше тронного зала, он смотрел в пропасть, на дне которой протекала Лесная. Когда-то давно он слышал, что тому, кто сражается с чудовищами, следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. Ибо если ты долго смотришь в бездну, то бездна смотрит в тебя.

Подобные мысли никогда не приводили ни к чему хорошему. Поэтому, резко развернувшись, он стремительно преодолел последние два пролета и с грохотом, эхом разнесшимся по опустевшему дворцу, закрыл за собой высокие массивные резные двери. Прислонившись к ним спиной, он ненавидел себя за слабость, являющуюся непозволительной для короля. Тяжело выдохнув, он закрыл глаза, осознавая, что оказался почти зависим от тех, кому это было безразлично. От сына, который давно вырос. И от эллет, предпочитающей конные прогулки его компании.

Едкая усмешка кривила губы, когда опасная мысль заползла ядовитой змеёй в сознание. В определённой степени Трандуилу было лучше, когда рядом не было никого. Первые две с лишним тысячи лет Третьей Эпохи были наполнены горечью и болью, но двигаться вперед было легче, когда не на кого было оглядываться, некого ждать, не за кого беспокоиться. Был только он и нуждавшийся в нём народ, не до конца оправившийся от военных потерь. Это уже потом ему пришлось выбрать благородную эллет и сделать её королевой. Потом родился Леголас, став тем единственным, ради чего стоило жить, когда супруга внезапно решила уплыть в Валинор, заявив, что в изменяющемся Средиземье для неё нет места. А теперь появилась Андунээль, которую хотелось видеть рядом с собой как можно чаще.

Хотелось забыться. Хотелось, чтобы равнодушие снова сковало холодом, подарило спокойствие. Но внутри стальными кольцами ворочалось беспокойство. Отставив витой посох и повесив снятую мантию на спинку кресла, Трандуил, на ходу расстегивая камзол, подошел к столику с напитками и наполнил высокий хрустальный бокал крепким дорвинионским вином.

А через пару часов, выпивший не один кувшин вина, он полулежал поверх одеяла и невидящим взглядом смотрел в потолок. Прохладный ветер хозяйничал в королевских покоях, осторожно оглаживал снятую корону, оставленную на столе, проходился по шелку распахнутой рубашки короля, путался в его длинных волосах, ласково касался гладкой кожи и стыдливо мчался дальше, колыша легкие занавески и щедро ссыпая листья на пол, чтобы после кружить их в весёлом хороводе. Отстраненно слыша легкий шелест у балкона, мысленно Трандуил был далеко от дворца, всматриваясь в лес сотнями чужих глаз до тех пор, пока не нашел искомое. Проникнув в сознание шустрой лисицы, он затаился среди корней раскидистого дуба и наблюдал за тем, как Леголас пристально смотрит на Андунээль, рассказывающую отряду Стражей Границ о красоте далеких городов. Так говорить мог только тот, кто воочию видел белокаменные стены разграбленного порта и ещё не разрушенную величавую колонну, возведенную нуменорцами. Так, словно всё это было несколько дней назад, тогда как на самом деле минули тысячи лет. Сколько же ей пришлось пережить за прожитые тысячелетия? Сколь многое видели её чистые изумрудные глаза? Что за причины заставляли её метаться из одного края в другой? И почему после бесконечно долгих скитаний она вдруг остановилась в Лотлориэне?

Отпустив чужое сознание, Трандуил закрыл глаза и измученно провел по лицу рукой. А в следующий миг горький смех искорежил рот, льдинками разлетевшись по покоям. Леголас и Андунээль прекрасно обходились без него, проводя ночь Нэйрэ со Стражами. Они даже не думали о нём, увлеченные беседой у костра, а он высматривал их среди сотен чужих лиц. Никому не нужный король.

И если с Леголасом, с восхищением слушающим целительницу, всё было предельно ясно, то поведение эллет вызывало легкое недоумение. Он принял её в своём королевстве, готов был ждать сколько угодно момента, когда она расскажет всё о себе, а когда узнал о её прошлом, то проявил понимание. И что получил в ответ? Ей было легче рассказывать о себе кому угодно: юному эльфу, не знавшему потерь и не разбирающемуся в жизни; Стражам Границ, которых видела всего второй раз – но не ему. Как будто общение с ним было чем-то, что выше её сил, а ведь у них была одна на двоих родина, похороненная водами Великого моря. Как унизительно.

Солнце лениво поднималось по небосклону. Оно начало золотить верхушки деревьев, когда Легандир, поднявшись по ажурной лестнице, привычно поздоровался со стражниками, стерегущими королевский ярус дворца. Привычно прижимая к себе блокноты, свитки и письма, он постучал в двери кабинета Трандуила, но ответа не последовало, хотя обычно Владыка сразу же приказывал войти или, покорные его воле, двери, высеченные из живого камня, распахивались перед советником.

Озадаченный, Легандир сделал глубокий выдох и вошел в кабинет.

– Доброе утро, Владыка, – традиционное приветствие слетело с губ мужчины, прежде чем, сделав несколько шагов, он замер, в полном изумлении глядя на короля.

А посмотреть было на что, ибо в Трандуил, одетый лишь в свободного кроя штаны и шёлковую рубашку, расстегнутую до половины, склонился над заваленным бумагами столом и методично перебирал их, что-то выискивая. Слава Эру, он хотя бы мантию кое-как набросил на плечи, иначе стражникам этим утром выпало сомнительное счастье видеть короля в неподобающем виде. Кончики серебристо-белых волос касались пергаментов, но он был так увлечен, что вместо приветствия только и всего, что неопределенно махнул рукой в сторону кресла. Заменивший роскошную корону витой венец из митрила сиял в солнечных лучах, белоснежные камни Лас Галена, вправленные в него, бросали сотни отблесков вокруг короля, будто бы делая пространство возле него светлее.

– Мои глаза подводят меня, или ты пьян? – осторожно поинтересовался советник, садясь напротив Трандуила.

– Увы, мой друг, уже трезв, – усмехнувшись, тот поднял со стола донесение Орелиона и небрежно отбросил на пол.

– Полагаю, сегодня у нас не будет совещания? – проследив взглядом полет пергамента, Легандир выгнул бровь.

– А похоже, что я готов погрузиться в бумаги? – скомкав письмо из Дорвиниона, полученное пару лун назад, он так же отбросил его на пол.

Иронии в голосе Владыки было предостаточно. Очевидно, он находился в приподнятом настроении, но то, как он при этом выглядел и вел себя, настораживало эллона, знавшего его много сотен лет.

– Друг мой, что происходит? – как можно спокойнее спросил Легандир, опуская принесенные с собой документы на колени.

– Не понимаю о чём ты, – равнодушием повеяло от Владыки.

И тогда эллон не выдержал. Подавшись вперед, он прищурил кобальтово-синие пронзительные глаза и внезапно задал верный вопрос.

– Ты что-то скрываешь от меня?

Делая вид, что не обращает внимания на Легандира, Трандуил, словно невзначай, обронил:

– Ты помнишь Индаминиона?

– Лучшего кузнеца Дориата, которого убили наугрим? – не представляя к чему король вспомнил о давно погибшем эллоне, он ответил первое, что вспомнилось. – Говорили, в его кузне рядом с окровавленным телом лежали одиннадцать гномов, а в бочке плавала отрубленная голова несостоявшегося зятя.

Слова давнего друга заставили Трандуила замереть. Нахмурившись, он на миг представил, какого было для Андунээль в один день потерять отца и даэра. Мало кто был в состоянии вынести подобный удар. Но она оказалась сильнее и тогда, когда её амил уплыла за море. Откуда в ней было столько воли, чтобы двигаться дальше, помогать другим и исцелять? Насколько же мощной была её хроа? Или насколько сильно она любила этот мир?

– Про отрубленную голову я не помнил, – мрачно процедил он, вынырнув из размышлений.

А в следующий миг, приподняв стопку указов, нашел под ней пожелтевший от времени чертёж своего клинка. Перед тем, как ему должно было исполниться пятьсот лет, отец заказал у искусного кузнеца меч, который должен был прослужить Трандуилу не одну эпоху. Раньше он не задумывался о том, кем был выполнен клинок, теперь же чётко видел подпись в правом нижнем углу. Подпись Индаминиона.

– И к чему ты вспомнил про Битву в Тысяче Пещер? – чувствуя, что от него ускальзывает нечто важное, Легандир переводил взгляд с чертежа на лицо таура.

– Что ты знал о дочери Индаминиона? – выпрямившись, Трандуил поправил на плечах мантию и скрестил руки на груди, глядя прямо в глаза собеседнику.

– Я знал, что она есть, но почему-то думал, что она погибла…, – спокойно начал было тот, прежде чем понимание настигло его. Резко поднявшись из кресла, он шагнул к королю. – Андунээль?

Вместо ответа Владыка коротко кивнул.

– Но, как…? – не зная какие подобрать слова для изумления, которого было слишком много, эллон лихорадочно перебирал в голове каждую мелочь, каждую странность, замеченную за Андунээль.

– Как именно она выжила? – вскинув бровь, жестко усмехнулся Трандуил. – Как провела эти тысячи лет? – склонив голову к плечу, он сверху вниз смотрел на Легандира. – Как нашла в себе силы остаться в Средиземье, а не уплыть в Валинор? – каждый его вопрос был ударом, которые старый друг принимал молча. – Что именно ты хочешь узнать, Легандир?

– Давно ты узнал? – тихо поинтересовался эллон, подходя к столику с напитками и наливая себе полный бокал вина.

– Нет, – отрицательно качнув головой, Владыка задумчиво смотрел чуть выше левого плеча друга.

– Это многое объясняет, – отметил тот, в пару глотков осушил бокал и налил ещё. Видимо на трезвую голову принять тот факт, что Андунээль оказалась одной из синдар Дориата, было выше его сил.

– Кроме того, почему она не ушла с нами? – съязвил Трандуил, искривив уголок губ в ухмылке.

– Кроме этого, – согласился Легандир, вспомнив тот день, когда увидел, как от Андунээль исходило тусклое, едва заметное, золотистое свечение.

Легандир мало слышал о самом Индаминионе, когда ещё жил в Менегроте, о дочери великого кузнеца ему было известно и того меньше. Кто бы мог подумать, что через шесть тысяч лет ему придется столкнуться с ней? Кто бы мог подумать, что она окажется так важна для них?

Глава 24

Два дня Владыка пропадал в библиотеке. Поручив Легандиру с помощью других доверенных лиц разбираться со всеми обыденными вопросами, он изучал летописи Второй Эпохи и начала Третьей. Особое внимание уделяя истории Нуменора, он с горечью прослеживал, как тень зла, лежащая на людях, со временем превращала их из доблестных воинов, верных Валар, в эгоистичных животных. Тысячи лет их королевство процветало, добившись могущества и небывалого развития, а после за короткий срок превратилось в ничто. Чем выше забираешься, тем больнее падать. В данном случае, падение во зло влекло за собой гибель не только предателей, но и некогда поднятого со дна Западного Моря прекрасного острова Эленна.

Страница за страницей погружаясь в давно пережитое, Трандуил в какой-то момент отклонился на спинку кресла и прикрыл глаза. Неизбывная печаль сковала его сердце, отравой устремилась по венам, холодя кровь. Владыка не хотел принимать той истины, что всё, что когда-либо было рождено во Вселенной, имело начало и имело конец. Вокруг него расцветали и угасали королевства. Десятки роскошных городов тянули к небу серебряные шпили башен, упирались в пронзительную синь золотыми сводами, протягивали через реки ажурные мосты, парящие в воздухе, разводили потрясающие сады в пустынях. Все они были обречены кануть в небытие в тот самый момент, как только зародились. Мысль об этом разъедала изнутри. Ему было необходимо, как воздух, верить, что здесь, на этой земле, он и его народ смогут уцелеть через год, сотню лет или тысячу.

Мирквуд стал последним пристанищем для синдар Дориата. Дальше уходить было некуда, поэтому во что бы то ни стало, он должен был обеспечить безопасность и процветание королевства. И пусть ему претили союзы с людьми и договора с гномами, пусть он не желал знаться с лотлориэнцами, позволившими принцессе-изгнаннице нолдор править ими. Это был единственный выход. Единственный шанс не растерять наследие, а преумножить его. У Трандуила не было права на ошибку.

Опутанный тяжелыми мыслями, словно путами, что тянут на дно, он отправился в сад, надеясь, что свежий воздух и ласковое солнце помогут справиться с этим помутнением. Тихие шаги по умиротворенному, готовящемуся ко сну, королевскому саду сопровождались шелестом листвы, ковром лежащей поверх изумрудной травы. Здесь Владыке действительно становилось легче, но упрямая заскорузлая тоска не желала уходить. Как противный, непослушный пес, она пятилась в тёмный угол, готовая при возможности покинуть укрытие.

Остановившись у скамьи в самой отдаленной части сада, где в Мэритан Гиллет Андунээль подарила ему танец, Трандуил глубоко вдохнул аромат роз, кустами которых был окружён. Подпитываемые его магией, они могли цвести всю зиму, даже когда со всех деревьев вокруг облетала листва, а голые ветви укутывал снег. Его супруга никогда не любила их, называя цветами смертных. На самом же деле она ненавидела шипы, не единожды неосторожно раня ими нежные пальцы. Каждый раз, принося ей букеты, он лично отламывал каждый шип. Но после того как Гвилвилэт вышвырнула нежно кремовые цветы в окно, таур прекратил это. А вскоре их общение и вовсе сошло до необходимого минимума. Уже тогда стоило признать, что с выбором королевы он ошибся. Но было слишком поздно.

Глубокий вздох сорвался с губ Трандуила, когда среди прочих его взгляд выделил едва начавший распускаться нежно розовый бутон. А через минуту властная рука безжалостно срезала его острым кинжалом, спрятанным до времени в голенище сапога.

Перед входом в покои Андунээль, Владыка помедлил. В своём дворце он был волен заходить куда угодно если того желал, но правила приличия обязывала вести себя учтиво. Даже тогда, когда вместо того, чтобы постучать костяшками пальцев по дверям, их хотелось снести со своего пути. Не получив ответа, ему следовало развернуться и уйти. Быть может, Леди не было внутри, быть может, она находилась в купальне и не слышала его, или вовсе спала. Но раздосадованный её играми в прятки, Трандуил толкнул двери, распахивая их, и переступил порог.

Когда он был в последний раз в этих покоях, в них всё выглядело несколько иначе. И вроде бы значительных перемен не наблюдалось: всё та же широкая кровать, стол, шкаф, окно и балконный проём. Но нечто неуловимое преображало комнату, делая её светлее и будто бы больше.

Трандуил неожиданно для самого себя осознал, что хотел бы, чтобы у него было больше времени для осмотра обновлённой обстановки, но едва он сделал шаг к опущенной ткани балдахина, как из-за двери кабинета, переобустроенного под лабораторию, послышались шаги. А в следующий миг, она распахнулась и перед Владыкой предстала крайне недовольная Андунээль. Сжав губы в тонкую линию, она явно собиралась указать на дверь потревожившему её покой, но, увидев короля, отшатнулась назад.

– Владыка? – изумление в её взгляде стремительно сменилось тревогой, а после, словно очнувшись, она смущённо бросила беглый взгляд на свою одежду и торопливо скрылась в лаборатории.

Опомнившись уже после того, как кончики красно-рыжих волос мелькнули в дверном проёме, Трандуил склонил голову к плечу и моргнул пару раз. Он не припоминал, чтобы ему приходилось видеть эльфиек, одетых в тонкие длинные полупрозрачные рубашки без рукавов, поверх мягких замшевых штанов, облегающих ноги, подобно второй коже. С безупречным вкусом подбирающая платья для праздника или ужина, находясь в одиночестве, она одевалась так, словно была подмастерьем кузнеца.

Едва подумав об этом, он поморщился, напоминая себе, что Андунээль было у кого перенять любовь к подобным одеяниям.

Пытаясь не думать о том, как хрупки были её обнаженные плечи, он последовал за эллет, проходя в лабораторию. Внутри было душно и жарко, что не удивляло, ведь Владыка слышал, что получив от Леголаса флакон с ядом, она поднялась в свои покои и вот уже несколько дней как не покидала их. Несомненно, разработка противоядия была серьезной работой, но никто не говорил, что ради неё необходимо было забыть об отдыхе и сне.

– Вы не ответили на стук, – начал было он, когда Андунээль торопливо набросила мантию и обернулась к нему, с вызовом посмотрев в глаза. Но после, запоздало вспомнив, что он здесь является хозяином, эллон усмехнулся в ответ на её взгляд и вскинул бровь, обводя помещение. – К тому же, вы сами решили работать в покоях. – Помолчав с минуту, но так и не дождавшись от неё каких-либо слов, он равнодушно поинтересовался: – как продвигаются ваши исследования?

Упоминание о работе вызвало у целительницы уныние, которого она даже не попыталась скрыть.

– Я мало что успела сделать, но есть кое-что, в чём вы могли бы мне помочь.

Гася свечу, над которой в стеклянной колбе грелась мутно зелёная смесь, она задумчиво прищурилась.

– И что же это?

– Когда противоядие будет готово, у меня возникнет необходимость на ком-то опробовать его, – не глядя на Владыку, коротко обозначила сложность целительница.

Переливая результат эксперимента в мизерный флакон, она обмакнула пробку от него в ещё не застывший воск и только после этого закупорила.

– Поправьте меня, если я ошибусь, но разве вы не увидите в колбе результат нейтрализации? – осторожно присев на край полупустой гранитной столешницы, Трандуил опустил одну руку на колено, тогда как другая, выпрямленная вдоль тела, была отчасти скрыта в складках мантии.

– Вы правы, – кивнула эллет. – Но боюсь, что в случае с живым организмом могут возникнуть непредвиденные осложнения. И лучше узнать о них до того, как применять противоядие на ваших подданных.

– Иными словами? – выгнул бровь эллон, не отводя взгляда от Андунээль.

– Иными словами, я прошу вас разрешить мне использовать для опытов грызунов или кроликов.

Произнесенная на одном дыхании просьба была встречена молчанием. Трандуил то ли не торопился с ответом, то ли вовсе не собирался давать его. Тогда, эллет позволила себе толику настойчивости.

– В противном случае я не могу быть уверена в результате.

Спустя минутное молчание, он едва уловимо наклонил голову к плечу. В серо-голубых глазах промелькнуло лукавство.

– Брениль Андунээль, когда вы выходили из лаборатории? – неожиданный вопрос прозвучал мягко. Так мягко, как бархат, ласково ложащийся на плечи. – Вам нужно отдохнуть.

Недоумение на лице эллет сменилось легким раздражением. Гася его, она осторожно возразила:

– У меня много работы.

Плавно соскользнув со стола, Трандуил улыбнулся одной половиной лица. Вкрадчиво обращаясь к Андунээль, он подошел на шаг ближе, не собираясь принимать отказа.

– Отвлекитесь на несколько часов, – увещевал он, хитро усмехаясь уголками губ, – а взамен, я позволю вам мучить несчастных животных, хоть это далеко не то, чем следовало бы заниматься Народу Звёзд.

Стоило поманить обещанием, как эллет оценивающе прищурилась. Ему была знакома одержимость, присущая тем, кто отдавал себя без остатка излюбленному ремеслу. В целительнице её было слишком много. И тауру оставалось гадать что было тому причиной: то, что Андунээль отчаянно стремилась заполнить пустоту хоть чем-то; или то, что она желала помочь мирквудцам?

– Мне нужно закончить здесь, – тихо выдохнула эллет, будто с превеликой неохотой отрывалась от работы, делая одолжение. – Дайте мне несколько минут.

– Я буду на балконе, – кивнув, он развернулся и покинул лабораторию, по пути к выходу на самом краю полированной столешницы оставив нежную полураспустившуюся розу, срезанную в саду.

Только оказавшись в другой комнате Трандуил понял, насколько тяжело ему было дышать в душной комнате, полной различных ароматов смешивающихся в единый запах, резко ударяющий в голову. И это при том, что он пробыл там меньше четверти часа, а целительница провела безвылазно уже несколько дней.

Не один десяток лет Вэнимнидор работал над противоядием, но так и не смог приблизиться к его созданию. Эллет же ещё года не прожила в Мирквуде, однако она уже была уверена в своих силах настолько, что попросила о том, о чём никогда даже подумать не смел главный королевский лекарь.

Отчего-то Трандуил был уверен – у Андунээль всё получится. И как только она предоставит ему противоядие, Вэнимнидор отправится в отставку.

Проходя мимо изящного деревянного стола, он обратил внимание на парные клинки в кожаных ножнах. Помедлив, он протянул было руку, чтобы достать один из них, но замер, едва увидев узор, выгравированный на рукоятях. Один в один такой же, как на его мече. Насколько он знал, любой уважающий себя кузнец никогда не повторял своей работы. Каждый клинок был уникален. Так почему на парных мечах Андунээль и на его мече был один и тот же узор? Что двигало Индаминионом, когда он создавал их? Был ли в этом хоть какой-то смысл?

В глубокой задумчивости сидя на широких перилах балкона, Трандуил устремил взгляд далеко на северо-восток. Где-то там, в глубине Эсгарота, занятого огнедышащим крылатым драконом, хранились ювелирные украшения с белоснежными драгоценными камнями Лас Галена. Прекрасными, как свет далеких звёзд. Утерянными из-за жадности и безумия Короля-Под-Горой.

Не сразу почувствовав присутствие Андунээль, оборачиваясь к ней, он уже понял, что у эллет было какое-то время, чтобы понаблюдать за ним. Что ж, значит теперь пришел его черед смотреть на неё. Успевшая за четверть часа привести себя в порядок и переодеться в тёмно-синее, почти чёрное платье, поверх которого набросила серебристую мантию, она выглядела устало. Но в зелёных глазах плескался интерес, недоумение и нечто, что Трандуил боялся ошибочно принять за нежность. В руках осторожно, не задевая шипов, она держала подаренную розу и улыбалась, прислонившись спиной к каменной арке.

Казалось, им не нужно было слов, но мягкий голос эллет вплелся в песню ветра, когда она задумчиво процитировала слова, всплывшие из глубин времён.

– Моё сердце – роза пустыни, нашло своё небо в твоих глазах. Они – колыбель утра, они – царство звёзд. Мои песни теряются в их глубине. Дай мне только парить в этом небе, в его пустынной необъятности.

Прикрыв глаза, она поднесла бутон к лицу и глубоко вдохнула его аромат. Трандуилу неведомо было, что за воспоминания подарили ей умиротворение. Со странной горечью он чувствовал, как его снедает сожаление о том, что не он являлся его причиной.

– Вы слышали, как поёт Даэрон? – глупый вопрос помимо воли сорвался с его губ.

– Не раз, – её печальная улыбка была полна понимания. Вновь вдохнув аромат розы, она самой себе не хотела признаваться в том, что мечтала когда-нибудь вновь услышать мелодичный сильный голос и пение серебряной флейты. – Это было прекрасно.

– А сейчас прекрасны вы, – без раздумий признался Трандуил, ощутив, как после этого стало легче.

Он видел растерянность Андунээль и её смущение. Знал, что она смятенна вниманием, которого с его стороны было больше разумного. Но ничего не мог с собой поделать. Вторгшись в её покои, он лишил эллет последнего преимущества – возможности скрыться в них. Она была вправе выставить его, но вместо этого стояла напротив, тая в уголках губ заранее подготовленную учтивую улыбку, отработанную столетиями. Она всегда прибегала к ней, когда ничего другого не оставалось.

– Я ждал вас в День Огня, – лёгкая укоризна в низком голосе прозвучала почти устало. – Вы могли просто отказать.

– Простите, Владыка.

Предсказуемые никому не нужные извинения подхватил порыв ветра. Растрепав не заплетённые в косы красно-рыжие пряди волос, он игриво бросил их в лицо эллет и умчался прочь.

– Оставьте, – безразлично махнув рукой, Трандуил отвернулся от Андунээль и снова посмотрел на Одинокую Гору. – Вам ни капли не жаль.

Какое-то время она молча смотрела ему в спину. Он чувствовал этот взгляд, но не торопился оборачиваться. Да и к чему это было, если весь её интерес оказывался слабее безосновательных опасений. Но когда молчание неприлично долго затянулось, она подошла к нему и, остановившись в паре шагов по правую его руку, глубоко вздохнула.

– Это тяжело. – Искоса глядя на его профиль, она уловила как взгляд Владыки, блуждающий по Долгому озеру изменился и не без усилий над собой пояснила: – Нэйрэ – один из дней, в которые я предпочла бы остаться одна.

– Именно поэтому вы провели ночь у костра Стражей Границ? – он не сумел сдержать легкой иронии, даже когда улыбался ей.

– Мне нечего вам ответить, – прошелестело облетевшими листьями сухое безразличие.

– Никаких пустых оправданий? – в деланном удивлении выгнул бровь Трандуил и повернулся к эллет, стоящей так близко, что можно было коснуться рукой. Но вместо этого он смерил её оценивающим взглядом. – Это что-то новое.

Принимая шутку таура, Андунээль широко улыбнулась и кивнула. Не чувствуя за собой вины, ей стало ещё легче от принятия того факта, что он не гневался не неё. Был раздосадован, испытывал горечь и отчасти разочарование, но не гнев.

– Леголасу по душе ваша компания, – неожиданно признал таур.

– Я польщена этим, – сдержанная улыбка промелькнула на её лице.

Пытаясь понять, к чему он заговорил об этом, она хотела бы знать, кто донес о её общении с аранэном. Хотя, рано или поздно это всё равно случилось бы.

– Похоже, вы видите его чаще, чем я, – иронично усмехнулся Трандуил.

За усмешкой эллет сумела различить давнюю печаль. Владыку терзали сожаления, но, скованный долгом, он не имел права поступать иначе. Как и все остальные, он жил так, как умел. Не нуждался в чужих советах, не жаловался на судьбу и не ждал ни от кого помощи. Ей больно было осознавать это, а каково же ему было жить с этим?

Осторожно присев на край перил, Андунээль сделала глубокий вдох, прежде чем заговорить о том, о чём, быть может, следовало молчать. Не ей объяснять королю Мирквуда, как строить отношения с сыном. Поэтому эллет воспользовалась другим путём, мешая полунамеки с откровенностью.