Текст книги "Закатная звезда Мирквуда (СИ)"

Автор книги: Алира Лионкурт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

Глава 29

Реальность, обрушившаяся на Андунээль со всей своей безжалостностью, спустя несколько минут, придавила её к земле невыносимым грузом. Увернувшись от очередного поцелуя Трандуила, она спешно поправила одежду, приводя себя в порядок и, стремительно подобрав с пола мантию, шагнула в сторону, отряхивая её.

– Melamin¹… – осторожно, словно опасаясь спугнуть недоверчивую птицу, потянулся к ней Владыка.

Тревожно было на его сердце от того, насколько резкой была перемена в эллет, когда жаркий дурман схлынул, и от того, как она вздрогнула от ласкового обращения. Такого правильного. Такого естественного. Он видел, как она с силой сжимает края мантии, нервно набрасывая её на плечи, как намеренно опускает голову, якобы приводя в порядок складки ткани, лишь бы не смотреть на него. Протянув руку, он коснулся её запястья, но наткнувшись на вскинутый взгляд, отпустил его.

Андунээль хотела сказать, что случившееся между ними было ошибкой, что этого никогда не повторится, и что она жалеет о слабости, позволившей ей поддаться его страстному порыву. Но глядя в серо-голубые глаза, полные печали, боли и растерянности, не смогла произнести жестокие слова, комом застрявшие в горле. Кем она была бы, солгав о том, что жалеет? Как смогла бы жить дальше, зная, что воткнула в чудом зажившее сердце таура ядовитые шипы?

Впервые за долгие годы она не знала, что делать. Шагнёшь навстречу – падёшь во тьму. Жестоко оттолкнешь – столкнёшь в неё другого.

– Мне нужно побыть одной, – негромко, но уверенно слетели с губ слова, казавшиеся единственно верными.

Ей нужно было разобраться в себе и в том, чему она позволила произойти. Нужно было отделить истинное от ложного в собственных мыслях и убеждениях. А пока она не желала становиться причиной чужой печали. Но в этом уже ничего не могла изменить.

Одной рукой придерживая края мантии, второй она проверила, ровно ли лежит на голове серебряный венец.

– Cormamin, dara², – с мольбой обратился к ней Трандуил.

Подойдя вплотную, он опустил ладони на её плечи и коснулся лба губами. Напряжение, сковавшее эллет, казалось облачённым в запах. Свежесть грозы и острый лёд стали. Ещё до того, как она произнесла что-либо, Владыка понял, что она уже приняла решение и не отступится от него. Поэтому, когда непреклонные слова упали в тишину позднего вечера, он оказался готов услышать их.

– Im merna bad³.

С глубоким вздохом, он отстранился от Андунээль и опустил руки. Что мог он сделать, если она желала уединения и не хотела смотреть ему в глаза лишний раз? Напомнить о том, как она выгибалась всем телом навстречу его поцелуям и исступленно отвечала на них? Или как с приоткрытых губ слетали стоны наслаждения, которых в те мгновения она ни капли не стеснялась? Много чего он мог бы сказать сгоряча или солгать, притворившись, что случившееся было досадной ошибкой, минутным помутнением, но не стал этого делать. Только не с ней. Только не тогда, когда внутри него боролись желание удержать Андунээль любой ценой и осознание, что порой лучше отпустить птицу в небо, надеясь на её возвращение.

Отвернувшись от неё, он закрыл глаза и негромко, но твёрдо произнёс:

– Еgo⁴.

Смотреть на то, как она уходит, как с каждым шагом становится всё дальше и дальше, у Трандуила не было сил. С него было достаточно того, что он отпустил её.

Не зная, что сказать на прощание, да и нужно ли что-то говорить, Андунээль молча выскользнула из кабинета. Как в тумане она шла в свои покои. Неслышная и едва заметная, она чувствовала себя потерянной и опустошенной. Яркое наслаждение, взорвавшееся в ней огромным огненным шаром, и момент единения с душой Трандуила были лучшим, что с ней случалось со дня смерти отца. Но могла ли она верить себе? Имела ли она право становиться ему кем-то близким, если у него уже была hervess⁵, пусть даже поставившая свой покой выше семьи? И если её даэр отправился в чертоги Мандоса до срока?

Если на эти вопросы и был верный ответ, то Андунээль не ведала его. Спокойствие, десятки лет укрывающее её от бед, пошатнулось и рухнуло в пропасть, разбившись где-то на дне с хрустальным звоном. До дна выпивая из расколотой чаши полынное вино воспоминаний, она не могла поверить в случившееся. Слёзы и горе, страх и тревоги, память о доме, память дороги – она хотела бы отринуть всё, позабыть, отдавшись во власть снов. Реальность будто бы подёрнулась дымкой, сквозь которую невозможно было разглядеть путь под ногами. Словно его там и не было никогда. Словно всю свою жизнь она брела в пустоте.

Она не помнила, как долго-долго ходила по просторной комнате, освещенной парой десятков свечей, будто бы меряя шагами пол темницы. Не помнила, как принимала ванну, почти до самого рассвета сидя в воде и не понимая что хотела с себя стереть: материальные следы близости с Трандуилом или воспоминания о ней. Не помнила, как долго-долго ворочалась на кровати, то бесцельно глядя на постепенно исчезающую луну, то и дело скрывающуюся за проплывающими по небу облаками, то закрыв глаза, пред внутренним взором которых тут же представал Владыка. Долгожданный сон приносил лишь кратковременное облегчение, таявшее сразу же после того, как эллет открывала глаза.

Только ведя щёткой по длинной гриве Рибиэлсирита, Андунээль вдруг осознала, что прошло несколько дней с того времени, как она вышла из кабинета Трандуила. Несколько дней, не отдавая отчет своим действиям и мыслям, ставшая собственной тенью, она пребывала в странном состоянии, которое затягивало подобно омуту.

Это испугало эллет, ибо она помнила о тех, кто, устав от бесконечно долгой жизни, уходил в глухие места, жил в неизведанных пещерах или у дальних озер, где не ступала нога людей, орков и кого бы то ни было другого. Она не хотела становиться одной из них – безликих, безымянных заложников вечности, которым суждено до конца мира слоняться по Средиземью. Пока вокруг неё оставалось то, что она любила, пока в ветвях деревьев пели птицы, а сквозь листву на землю лился тёплый золотистый свет, пока ветер ласково касался кожи, и звёзды сияли на тёмно-синем бархате неба. Она должна была бороться ради всего этого. Да только никак не могла вслепую, наугад нащупать путь, который вывел бы её к свету.

Порывисто обняв коня за шею, Андунээль зарылась лицом в жесткие волосы, и из глаз её хлынули слёзы. Самой себе она казалась жалкой, слабой и потерянной, блёклой тенью, недостойной своих предков. Но остановить поток горечи и боли, изливающийся из глубины души, было выше её сил.

– Что мне делать? – в отчаянии вопрошала она у него, глядя в большие умные глаза. – Друг мой, я уже не знаю в чём права, а в чём ошиблась. – Чувствуя исходящие от него нежность и поддержку, сопровождаемые тихим пофыркиванием в ухо, она только сильнее сжала объятия. – Это ловушка. Всё это оказалось ловушкой. Мне страшно, мой верный.

Едва голос эллет стих, как Стремительный Поток щедро поделился с нею чередой картин, напомнивших ей о счастливых днях. Ярким калейдоскопом тепла и радости, они влетели в открытое сознание, словно в распахнутое настежь окно.

Легко, словно пушинку, Андунээль подхватила первое из посланных Рибиэлсиритом воспоминаний и растворилась в нём, оказываясь на краю зелёного луга, посреди которого дышали дурманом ночные цветы, купаясь в лунном свете. Когда-то давным-давно, когда Эрегион⁶ ещё не пал, на его границе с землями, которым только предстояло стать Имладрисом⁷, они нашли этот чудесный уголок покоя, направляясь на запад. Жадно вдыхая почти забытый аромат навсегда исчезнувших из Средиземья цветов, коим было полно воспоминание, она подалась вперёд. Но стоило сделать шаг, переступить незримую зачарованную черту, как луг сменился Великой степью⁸, в высоких травах которой можно было заблудиться. Пряный запах трав и сладкий медовый цветов напоминали о днях Первой Эпохи.

Плывя по волнам памяти своего верного друга, эллет наблюдала, как в летнем саду на самом краю Минхириата⁹ у берегов золотисто-коричневого Барандуина¹⁰ яблонный цвет облетал с ветвей. Как тихо звенели лепестки на лету, подобно монисто на шее юной последовательницы Эорла¹¹, повстречавшейся Андунээль в одном из бесконечных путешествий на несколько тысячелетий позднее.

К незамутнённым печалью и горечью воспоминаниям незаметно, но неумолимо приросла грусть эллет. Перебирая чуткими пальцами гриву коня, она мысленно обратилась к нему:

– Время безжалостно к городам и королевствам. Где теперь густые леса Минхириата? Где великолепие Ост-ин-Эдиля¹²? Я не верю, просто не могу верить в то, что всему рождённому в этом мире отмерен свой срок. Всему, кроме нас и Айнур.

Судьбы исчезающего мира печалили её. Но Рибиэлсирит напоминал, что в переменчивости и есть суть мира. И пусть сейчас на месте густых лесов господствует обнаженная пустошь. Когда-то на ней вновь вырастет трава, распустятся цветы, а деревья пойдут ввысь, стремясь достать небесный свод. А пока больше внимания стоит уделить тому, что ещё не кануло в небытие.

Утерев слёзы, Андунээль мягко улыбнулась Стремительному Потоку.

– Мой мудрый друг, где бы я была без тебя? – ласково тиранувшись щекой о его щёку, она почувствовала, как после общения с ним становится легче, как назревает простое и правильное решение, и как оно крепнет.

Достав из принесённого мешочка зелёные бусины из хризопраза и золотисто-коричневые из раухтопаза, она неспешно начала нанизывать их на смоляно-чёрные жёсткие конские волосы, которые тут же заплетала в затейливые сети кос. По мере того, как мешочек пустел, сердце её успокаивалось.

– Сколько столетий мы с тобой вместе? – задумчиво обратилась она к другу.

Ответ последовал незамедлительно. На него Стремительному Потоку не понадобилось и нескольких мгновений.

– Сколько бы их ни было, они всё равно ценнее всей той бездны времени, что я прожил до этого.

Фыркнув, он переступил копытами и толкнул Андунээль носом в плечо, давая понять, что недоволен её настроением и теми мыслями, что разбередили её раны.

– Я никогда не смогу отблагодарить тебя за дружбу и верность.

– Ты благодаришь меня каждый раз, когда уделяешь внимание, когда приносишь дары и не скупишься на тепло и ласку. И я не забыл, что ты спасла меня недавно, – вновь фыркнув, он послушно повернулся, давая эллет закончить с причёской. – Изначально все мы должны были быть таковыми. По замыслу Единого¹³ мы должны были помогать и оберегать.

Уютное молчание, воцарившееся между ними, успокоило Андунээль. Настолько, что, спустя время, она негромко произнесла:

– Знаешь, я всё так же полна решимости, – закрепляя конец очередной косы нитью, которая никогда не распустится сама по себе, она провела рукой по бусинам, сверкающим в гриве. – Пусть другие избирают этот путь, трусливо надеясь вернуться в Валинор. Пусть они лишаются тел и становятся бесплотными духами, которые до конца мира живут лишь воспоминаниями о прежней жизни. Я выбираю жизнь.

– Ты всегда выбирала её, – наблюдательно отозвался Рибиэлсирит, помотав хвостом, дабы убедиться, что эллет хорошо закрепила пучок кос, в который тот превратился под её умелыми руками.

Своенравный дух из свиты Йаванны¹⁴, самый младший из айнур, привязавшийся к телу и утративший большую часть своего могущества, несколько тысяч лет он всюду был спутником Андунээль. Почему он выбрал её? Эльда это было неизвестно. Привязавшийся к однажды выбранному телу, он страдал от физических нужд и невзгод, но сохранил дар вечной жизни, оставаясь неподвластным естественной смерти. А теперь он скучал, желая вновь оказаться в дороге, пересечь Средиземье вдоль и поперек, сверху вниз и обратно. И в то же время он понимал, понимал даже лучше, чем она сама, что Андунээль, вероятно, захочет навсегда остаться в Мирквуде.

Но на прощание она удивила его, уверенно пообещав, прежде чем уйти:

– Подожди ещё немного. Скоро мы отправимся в путь.

Примечания:

¹ Любовь моя

² Сердце моё, останься

³ Я хочу уйти

⁴ Иди

⁵ Жена

⁶ Eregion, с синд. – «Край падубов») – местность на востоке Эриадора, ставшая королевством Дома Феанора. с 700 В. Э. по 1697 В. Э.

⁷ Ривенделл/Раздол/Дольн (на языке Эльдар – Имладрис, англ. Rivendell «прорубленная долина») – скрытое (благодаря кольцу Элронда – Вилье) убежище Элронда, созданное им в Эриадоре, в глубокой долине у западного подножия Мглистых Гор, в 1697 году В. Э. для защиты от Саурона

⁸ Обширные степи в Средиземье от Бурых равнин вдоль горных стен Мордора далеко на восток – до Баррского хребта или, если считать степи за хребтом её частью, до самого Срединного княжества

⁹ Минхириат (синд. Minhiriath – «между рек») – земли в Эриадоре между Мглистыми горами и Эред Луин

¹⁰ Берендуин/Барандуин/Брендивайн (синд. Baranduin – «золотисто-коричневая река») – четвёртая по длине река Средиземья

¹¹ Эорл (англ. Eorl) по прозвищу Юный (англ. the Young) – человек из северян, владыка Эотеод и первый король Рохана. В его честь рохиррим называли себя «эорлинги» – «последователи, или сыны Эорла». Т. е. эорлинги то же, что и Рохиррим (англ. Rohirrim) – народ людей, населявший Рохан и происходивший от племени эотеод

¹² Ост-ин-Эдиль – город-столица нолдор Эрегиона. с 750 В. Э. по 1697 В. Э.

¹³ Эру (Единый), также называемый Илуватар (Всевышний или Отец Всего) – верховное Божество Средиземья

¹⁴ Валиэ, жена Аулэ, старшая сестра Ваны. Создательница растений, зверей, птиц, Древ Валинора и Пастырей Древ – энтов

Глава 30

С тех пор, как у Андунээль появилась чёткая цель, работа в лаборатории возобновилась и почти не останавливалась ни днём, ни ночью. Она не заметила, в какой момент Фаэноил перестал скрывать ото всех, что общается с ней. Постепенно он стал всё чаще появляться в её покоях и помогать с опытами, то принося недостающие ингредиенты, то записывая ход работы в блокнот. Он мало разговаривал, не пытался узнать у неё что-либо о прошлом или настоящем, поэтому Андунээль довольно быстро привыкла к его присутствию. Уча его всему, что знала сама, она с одобрением улыбалась, когда он безукоризненно выполнял отведённую ему часть эксперимента, и терпеливо поясняла ошибки, если что-то не удавалось.

Через несколько недель совместной работы, вместе с Ундамэйлой, принёсшей целительнице и лекарю ужин, в покои вошла статная сероглазая эллет, чью фигуру окутывали длинные медово-золотые волосы. Она представилась супругой Фаэноила Аурхисой и поделилась вестью о том, что Вэнимнидор выгнал её из лекарского крыла, запретив там работать, когда узнал, где пропадает сутками напролет Фаэноил. Несмотря на невесёлую новость, она поражала спокойствием и невозмутимостью. Так, словно ждала этого дня.

От Андунээль не ускользнуло то, как эллет с любопытством поглядывала на закрытую дверь, ведущую в её личную лабораторию. В небольшом переоборудованном помещении было мало места для троих, поэтому она медлила, опасаясь оскорбить Аурхису, не предложив ей работать над противоядием вместе. Но та понимала всё без слов и просила доверить ей хотя бы малую часть работы – позволить заниматься сбором ингредиентов. Таким образом, каждый из них мог быть полезен, при этом не мешая друг другу.

Андунээль согласилась с разумностью доводов Аурхисы. Однако в тайне надеялась, что предчувствие не обманет. А говорило оно о том, что тесному сотрудничеству скоро придёт конец. Как только будет создано противоядие, она станет свободна и сможет отправиться в дорогу вместе с застоявшимся в деннике конём.

Это случилось на третий день весны, когда воздух всё ещё был по-зимнему свеж, а земля укрыта слоем не растаявшего снега. Побледневшая от постоянного нахождения в четырех стенах, уставшая отдавать стражникам на сожжение тушки несчастных кроликов, не переживших опыты, Андунээль готова была поверить, что эти неудачи являются наказанием за вспыхнувшую ослепительным светом страсть между ней и Владыкой. Она чувствовала себя подавленной и бесполезной, глядя на чёрного кролика, жалобно смотревшего на неё из клетки. День подходил к концу, Фаэноил покинул лабораторию несколько часов назад, решив за обоих, что им необходим отдых, но эллет отважилась на ещё одну попытку, добавив в состав противоядия бледно-розовые цветы камнеломки.

Аккуратно достав несчастное животное из клетки, она ввела ему яд и стала ждать, когда он подействует. Неотрывно наблюдая за кроликом, из которого по капле вытекала жизнь, противоядие Андунээль дала ему ещё через три часа, когда малыш уже едва дышал. Не особо надеясь на положительный исход, она поддалась тёмным мыслям, представляя, как густую шёрстку охватывает пламя, как оно выжигает остекленевшие безжизненные глаза, как обугливается мясо, и воздух наполняется запахом паленых костей. Но вопреки видениям, посланным усталостью и приближающимся отчаянием, малыш зашевелился и вскоре направился к поилке.

Проведя возле клетки почти всю ночь, эллет уже не могла уснуть. Положительный результат принёс ей волнительную радость, которой хотелось с кем-нибудь поделиться. Но рядом не было никого, кто мог бы светло улыбнуться и сказать несколько тёплых слов. Андунээль догадывалась, что Владыка принял бы её в любое время дня и ночи. Возможно, он похвалил бы её за успех. Возможно, выделил бы щедрую награду. Вот только находиться с ним наедине было опасно, ибо рядом с ним её заполняло странное, неуместное ощущение, сладким ядом растекающееся по венам. Как самый желанный из обманов, как горчащий на губах дурман, как отрава, которую выпиваешь до последней капли.

На следующее утро, узнав у стражников, что Леголас отправился на тренировочную площадку, Андунээль стремительно и легко сбежала по каскадам лестниц и пролётов, после чего по прямому коридору, прорубленному горе, вышла на выровненный выступ, возвращающийся над площадкой для тренировок чуть больше чем на десять метров. Обычно это место занимал наставник, следя за тем, насколько точны движения учеников, но сегодня разминка шла без него.

Замерев на самом краю, эллет нашла взглядом аранэна и сдержанно улыбнулась ему, чуть склонив голову. Кивнув ей в ответ, он отразил атаку противника и, после серии коротких замахов, вывел его из строя ударом тренировочного меча по колену. Поморщившись от того, насколько должно быть больно юноше, она оказалась довольной тем, что для Леголаса не было ограничений в использовании каких-либо тактик или приёмов.

Однако, спустившись вниз, она неспешно подошла к сжавшему зубы молодому эллону, кое-как добравшемуся до ближайшего дуба, и опустилась на землю рядом с ним. Не обращая внимания ни на то, что её платье было слишком легкой одеждой для последних дней не желающей отступать зимы, ни на то, что оно испачкалось в грязи, она протянула руки и опустила их на повреждённое колено. Не зная о том, что от её ладоней исходило мягкое покалывающее тепло, не смотря за спину, туда, где находились десятки любопытных глаз, наблюдающих за её действиями, она улыбалась юноше, забирая боль и исцеляя.

Когда дело было сделано, она коротко кивнула в ответ на его растерянное «спасибо» и выпрямилась.

– Леди Андунээль, я в равной степени рад вас видеть здесь и изумлён вашим появлением, – приветствовал эллет Леголас, подходя ближе.

Повернувшись на голос, она изобразила тень раскаяния на лице и опустила глаза. Но уголки красиво очерченных губ улыбались, что не ускользнуло от внимательного взгляда принца.

– Прошу простить меня за прерванную тренировку, аранэн, – почтительно произнесла она слова, словно заученные наизусть. – Не могли бы вы уделить мне немного времени?

– Это не потерпело бы до её конца? – с долей недовольства и сомнения поинтересовался Леголас, оглянувшись на эльфов, ожидающих его возвращения.

Андунээль устало выдохнула. Направляясь к принцу, она надеялась, что его не придётся долго просить о беседе, но, увидев, поняла, насколько ошибалась. Юноша встретил её холоднее обычного, и это удивило эллет, пусть даже удивления она не показала ни жестом, ни словом.

Она почти подобрала нужные слова, когда он отбросил тренировочный меч в сторону.

– Я вернусь через четверть часа, – ни к кому конкретно не обращаясь, объявил он. А после, практически сразу гневно свёл брови, становясь до невозможности похожим на отца. – Почему все остановились? Мне позвать наставника?

То, как мирквудцы подчинялись Леголасу, радовало Андунээль, ибо в них она видела готовность идти за своим тауром и его сыном куда угодно. По едва заметной тропе углубляясь в лес, она не спешила заводить беседы, поэтому не удивилась, когда зазвучал голос аранэна.

– Вы задолжали мне рассказы о других королевствах и землях, – слова его были полны недовольства, под которым эллет почувствовала скрытую обиду. – Сколько ещё я должен ждать выполнения вашей части уговора?

Споткнувшись о незамеченный корень, она с досадой резко втянула воздух, а через миг взяла себя в руки.

– Простите, аранэн, – мягко начала она, останавливаясь рядом со старым ясенем. – Работа в лаборатории отнимала у меня всё то время, что мы с вами не виделись. Желание добиться положительно результата стало для меня первостепенным. С этим вряд ли что-либо можно было сделать.

Леголас видел, как изменилась Андунээль, сама себя запершая в четырех стенах своих покоев. Она выглядела уставшей, вымотанной донельзя. Побледневшая и давно не знавшая отдыха она мало напоминала ту, в чьих сияющих спокойствием и пониманием глазах можно было потерять себя.

– После того, что мы с вами пережили вместе, зовите меня по имени, – не в состоянии всерьёз злиться на неё, смягчился он. – Вы спасли жизнь тем, кто вернулся тогда во дворец.

Улыбка, осветившая лицо Андунээль, стала лучшим доказательством того, что он поступил верно, отбросив официальный тон, а вместе с ним и досаду, терзавшую сердце.

– Может статься так, что у нас будет много времени на беседы, – задумчиво произнесла она, проводя ладонью по коре, словно поглаживая. – Вы очень вовремя вспомнили о той поездке к границе. Я обещала коня тому, кто убьет больше всех орков. Если Владыка даст своё согласие, я уеду на какое-то время, – посмотрев в глаза аранэну, она позволила себе загадочную улыбку. – Вы могли бы отправиться со мной, – прекрасно зная о том, насколько соблазнительными являются её слова, она мечтательно погружалась в воспоминания о Рохане. – Скакать по степи наперегонки с ветром, увидеть золотой Медусельд, стоящий на изумрудно-зелёной террасе у самой вершины горы, пообщаться с Пришедшими Следом.

– Отец вряд ли отпустит меня, – жестко оборвал полёт своей фантазии юноша, в первую очередь самому себе напоминая об их несбыточности. – Ему будет достаточно и того, что уедете вы. – Поначалу собираясь остановиться на этом, он искоса бросил на эллет проницательный взгляд и тихо добавил: – это будет для него болезненным ударом.

До этого момента Андунээль не задумывалась о том, было ли известно Леголасу о случившемся между ней и Владыкой. Она вообще запретила себе думать о том, что кто-то мог их слышать в тот день, ведь если это было так, то слухи должны были распространиться по всему дворцу. Но их не было.

Тогда она спросила у себя, мог ли Трандуил рассказать что-либо сыну? Эта мысль показалась ей ещё более нелепой. Но, не зная что ответь принцу, эллет молчала.

Этой тишины Леголас не выдержал первым и, едва заметно усмехнувшись, предположил:

– Вы ведь позвали меня не для того, чтобы рассказать об этом?

– Нет, – тут же отозвалась Андунээль, улыбнувшись.

– Я вас слушаю.

Собрав в едино всю свою решительность, она сделала глубокий вдох, словно перед прыжком в воду, после чего немного торопливо озвучила просьбу:

– Не могли бы вы попросить таура Трандуила созвать небольшую копанию на ужин? – видя замешательство Леголаса, она безотлагательно пояснила: – всё, как в прошлый раз: вы, он, советник, командир стражей и я. У меня есть кое-какие важные новости, которыми я хотела бы поделиться со всеми. Некоторые вести подобает облачать в роскошные обстановки. Спешка им не идет.

– Почему бы вам самой не прийти к нему с этой нехитрой просьбой?

Невинный вопрос ставил её в тупик. Ответить правдой она не могла, лгать не хотела, а полуправда надоела до тошноты, но к ней и пришлось прибегнуть по итогу.

– Не уверена, что сумею сохранить в секрете свою весть до вечера, если увижусь с Владыкой, – притворно смутилась она, опуская ресницы.

– Завтра советник уезжает в Дорвинион, – задумчиво произнёс Леголас. – Надеюсь, отец согласится пригласить Орелиона и Легандира сегодня.

– Спасибо, что согласились помочь, мой принц, – искренние слова благодарности легко слетели с губ Андунээль.

– Пока что не за что, – сдержанно отреагировал на них Леголас. – Я отправлюсь к отцу после тренировки, а после пришлю к вам слугу, что известит о решении короля.

– Я буду ждать.

Кивнув, она направилась обратно во дворец, но не успела далеко отойти, как Леголас окликнул её:

– Леди Андунээль!

Удивленная, она обернулась и поймала взгляд эллона.

– Мирквудцы слышали о том, как вы сражались против орков, – осторожно начал он, приблизившись к ней. В его зелёных глазах читалась неуверенность, которая, впрочем, не помешала продолжить: – одни из них не верят в рассказанное, другие, не зная вас, восхищаются вами, третьи… – замолчав на полуслове, он не смог подобрать слов для того, чтобы как можно мягче выразить позицию третьих.

Однако Андунээль прекрасно понимала, о чём умолчал Леголас. Мягко улыбнувшись, она озвучила то, что не смог он:

– Испытывают неприязнь, – равнодушная усмешка промелькнула на её губах. – Это неизбежно.

– Все они хотели бы увидеть вашу технику владения оружием, ваш стиль, – вырвавшееся признание было окрашено долей смущения.

– Но у меня нет техники, – растерянно моргнула эллет. – Всё, что я делаю – это убиваю врагов и стараюсь выжить.

– Я не настаиваю, – мягко отозвался Леголас, беспокоясь о том, что она откажет. – Но прошу вас подумать над этим.

Первым порывом Андунээль было отказаться от глупой затеи, ведь она была целителем, а не воином. Но как объяснить это тем, кто уже слышал о том, сколь безжалостны её клинки перед лицом врага, будь то орк, паук или человек? Они не могли понять той силы, что направляла её, исходя из сердца. Но отказать аранэну, который каждый раз с готовностью отзывался на её просьбы, было бы верхом неблагодарности.

– Возможно, после возвращения из Рохана я сделаю то, о чём вы просите.

– На большее я и не надеялся, – учтиво кивнул эллон, принимая её слова.

– Что ж, до встречи, мой принц.

– Увидимся вечером, Леди Андунээль.