Текст книги "По ту сторону Бездны (СИ)"

Автор книги: Алина Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

– Нет! – от ужаса получалось только шептать. – Нет, ты же не сделаешь этого со мной, ты же не заставишь, ты же обещал...

– Нет, – он чуть улыбнулся и накрыл мою ладошку своей. От его руки шло тепло, и оно чуть успокаивало, но только чуть, а мне надо было куда больше. – Я обещал, и я не собираюсь тебя заставлять. Я просто хочу, чтобы ты понимала: определенные традиции гостеприимства существуют, они непреложны, и они будут соблюдены.

– Но ты же... но я...

– Но ты этого сделать не можешь. И это значит только, что это сделает кто-то другой. Ты меня слышишь, Ларис? Я не собираюсь тебя для этого использовать. Я не буду это с тобой делать. Ты меня услышала?

– Да. Но кто?..

– Кто-то. Не ты. Ты мне веришь? Не случится безумного срыва?

Смотрю ему в глаза. Верю. Не вижу причины не верить. Он бы просто не стал говорить. Но раз говорит. Подчеркивает.

– Верю.

– Хорошо. Потому, что это еще не все. Теперь то, что касается непосредственно тебя. Помнится, выторговывая себе место под солнцем, ты демонстрировала неплохие навыки владения собственными эмоциями. Можешь повторить сейчас?

– Что?

– Убери эмоции. Закройся. Как ты это делала? Чтоб осталась холодная пустота.

– С-сейчас?

– Да.

Прикрываю глаза и пытаюсь вспомнить. На чем же я...Река. Я позволяю ледяным водам хлынуть, заполняя сознание. Почти ощущаю их ласкающее прикосновение...Сбиваюсь. Его слова слишком взволновали меня, а взгляд слишком пристален и серьезен.

– Почти получилось. Еще раз, – это даже не просьба, приказ.

Пытаюсь. Закрываю глаза и уношусь. Падаю с гор ледяными струями, обтекаю камни, чуть касаюсь плечами берегов. Открываю глаза и смотрю на него сквозь потоки воды. Изображение выходит нечетким – воды, все же, текут неровно...

– Хорошо. Теперь улыбнись.

Улыбаюсь. Не очень помню, что это, но кожа вокруг губ послушно натягивается.

– Завтра я хочу видеть тебя такой. Только такой. Что бы ни случилось. Что бы ни произошло. Что бы ни сказали. Что бы ни сделали. Ты должна быть такой.

Воды уходят, оставляя меня оглушенной, словно выброшенную на берег рыбку.

– Это – ваш идеал секретарши? Пустая восковая кукла?

– Это то, чем ты должна быть завтра. Не привлекай ненужного внимания к своей персоне. Поверь, оно тебе не понравится.

– Но не настолько же...

– Что, жить совсем не хочется?

Нервно сглатываю. Хорошо, будет вам кукла. Я ведь тогда против Анхена смогла, не сбилась, а теперь он на моей стороне, а тот советник вряд ли будет прикапываться. Мимо пройдет, и все. Да, пока он будет в кабинете, он тоже будет меня слышать, вернее, должен не слышать, но это совсем просто. Вот только, как в таком состоянии на звонки отвечать? Ну, как-нибудь, раз это столь важно...

– Далее. Ответ на любой вопрос, который моему гостю может прийти в голову тебе задать, должен начинаться со слов «авэнэ Анхенаридит...» Далее что угодно по смыслу: велел, не велел, хотел, разрешил, запретил, считает, что...У тебя нет своего мнения, у тебя нет своей воли, ты не только делаешь, но и думаешь, что велят. Что велю я. Это понятно?

– Это очень страшно.

– Перестань. Он придет и уйдет, и все останется, как было.

– Да, но ваш идеал – вот это.

– Не мой, и ты это знаешь. Но никакого страха завтра быть не должно. Только то, что я сказал. Мы договорились? Ты не подведешь меня?

– Я постараюсь.

– Нет. Ты сделаешь.

– Я сделаю.

– Хорошо. И последнее, – он раскрывает черную папку, до этого лежащую перед ним на столе, и протягивает мне. – Это надо подписать. Сейчас.

Пробегаю глазами документ. «Я, (фамилия, имя, год и место рождения, семейное положение, паспорт N,) находясь в здравом уме и трезвой памяти, по собственной воле и без принуждения отдаю свою жизнь...»

– По собственной воле и без принуждения я не подпишу такое никогда, и ты это знаешь.

– Лариса, игры кончились. Бери ручку и заполняй.

– Или что?

– Никакого «или». Просто заполняй. Декабрь месяц на дворе. Ты полгода уже у меня работаешь. Этот документ должен быть. Дальше тянуть просто опасно.

– Опасно для кого?

– Для тебя. Заполняй, Лариса, я не шучу.

– Нет! Решил нагнать страха под приезд своего приятеля – и все ради этой бумажки? Здесь написано: по собственной воле. Моя воля категорически против. Нет!

– Не вынуждай меня применять силу.

– А ты обещал не применять.

– А я хозяин своего слова. Захотел – дал, захотел – назад возьму.

– Даже ты не настолько подл!

– Даже? Вот это мило. Заполняй документы, не теряй время.

– Нет. Нет! Нет! Нет!

– Прекрати истерику, это сейчас не поможет.

– А что поможет? Ну пожалуйста, Анхен! Ну я прошу тебя! Не заставляй меня, не надо! Я все для тебя завтра сделаю, все, как ты просил. Я буду твоей идеальной кукольной секретаршей, безмозглой, безэмоциональной и почтительной. Только не заставляй. Пожалуйста!

Я так безумно боялась этого контракта, что готова была руки ему целовать, на коленях перед ним ползать, только бы не подписывать. Похоже, он это понял. Вздохнул, закрыл папку.

– Не плачь. Попробуем обойтись без него. Но завтра – ты мне обещала. Твое слово ведь чего-то стоит, а, Лариса? Ты ведь себя уважаешь?

– Да. Да, спасибо. Да.

А нервы никуда не годятся. Всю ночь почти не спала. Вот да, тот самый случай, когда лучше спишь, если меньше знаешь. А я знала...еще и то, что рассказывала мне Инга. Про визит Владыки, удар ножом... Нет, ну сейчас все не настолько серьезно. Просто важный вампир, ему нужно, чтоб все без накладок. Я – ничто, меня не заметят, но кто?.. Если не я – то кто войдет к нему в кабинет? Ведь он же сказал, что кто-то – точно войдет...

На работу с утра пришла нервная, взвинченная, поймала себя на том, что вздрагиваю от каждого хлопка двери. Еще и народ какой-то понабежал. С удивлением осознала, что да, назначено, и встречи никто не отменял. Не поступало распоряжений.

Анхен где-то задерживался. Люди ждали. Я нервничала.

Наконец появился – уверенный, стремительный. Спокойно поздоровался, извинился за задержку. И попросил меня зайти.

Зашла, ожидая чего угодно. А он просто прижал меня к двери и поцеловал. Я даже пискнуть не успела, а его губы – такие теплые, уверенные – ласкали мои. Я попыталась упереться ему в грудь, но он поймал мои руки и буквально припечатал к двери по сторонам от лица – ни оттолкнуть, ни обнять... А он все целовал, целовал, проникая все глубже и не встречая сопротивления. И вот уже мое тело выгибается ему навстречу, а он не позволяет, стоит в шаге от меня, соприкасаясь со мной лишь губами, да еще мои кисти вздрагивают в стальных тисках его пальцев, и он тихонечко поглаживает ладошки. И весь мир умирает в этом поцелуе, все на свете становится неважным, только бы позволил прижаться к нему – всем телом, всех кожей...

Отпускает. Какое-то время стою, как оглушенная, пытаясь выровнять дыхание, сфокусировать...хотя бы взгляд, если не мысли.

– Что ты... что это было вообще?

– Это? Попытка снять стресс в полевых условиях. Не переживай так. Мой гость приедет к трем часам, а сейчас обычный рабочий день в штатном режиме.

– В штатном? Мы, вроде, договаривались, что ты не используешь меня в личных целях.

– Ну, так считай, что это ты меня использовала в личных целях. И зови уже сюда эту гоп-компанию, а то истомились уже, дожидаючись.

Вылетела из кабинета, едва сумев внятно произнести:

– Светлейший куратор ждет вас.

«Гоп-компания» в лице проректора и двух деятелей из хозяйственного отдела отправилась решать научные вопросы (а другими кураторы не занимаются, правда ведь?), а я попыталась хоть как-то в порядок мысли привести. Стресс он снимал. Нашел себе вампиршу, поцелуями успокаивать. А у меня теперь будет стресс от снятия стресса.

Но, как ни странно, неотвязные мысли о его поцелуе здорово потеснили в моей голове переживания о высоком госте, и я действительно успокоилась. О поцелуях думать приятней, даже вот о таких, вырванных насильно. А так ли уж насильно? Может, ну ее, всю эту принципиальность, и дойти уже хоть раз до конца? Ну не убьет же он меня в самом деле...Ну выпьет...Но ведь, наверно, не так уж страшно...Да и с кем, если не с ним...Интересно, а если он с вампиршей...ну, в смысле, когда они друг с другом – они тоже кровь пьют? Друг у друга? Ну, если эти процессы у них так взаимосвязаны...получается – должны пить...Хотя, ведь если своих животных они могут...

– Лариса, – вывел меня из задумчивости его голос. Собранный, холодный, далекий... Какие к дракосу, поцелуи? – Я иду встречать гостя. Лирику из головы выбрасывай и закрывайся. Помнишь, о чем мы договаривались?

Все я помню. Только вот по чьей вине у меня в голове...лирика? А закрываться я не умею, надо просто сознание утопить. А там, на дне – ни лирики, ни физики – просто вода. Там даже уже дышать не надо, вода – она не дышит. Просто течет.

Анхен кивает головой, видимо вполне удовлетворенный результатом, и выходит. А я отпускаю себя, позволяя крутить меня водоворотами, нести перекатами, сбрасывать с порогов и вновь нести, нести, нести...

Они входят. Советник немного ниже Анхена, изящный до худобы, а волосы не просто черные, а буквально в синеву. Он скользит по мне взглядом, я тупо улыбаюсь с илистого своего дна, и они проходят в кабинет.

В приемной стоит тишина. И кажется, она не просто стоит – она звенит. Но этот звон на грани сознания – та же вода, в нем тоже можно плыть.

Дверь открывается.

– Зачем тебе моя секретарша? – смеется Анхен, проходя через приемную. – Я для тебя и поинтересней чего найду. Здесь вокруг сплошь девочки жаждущие, трепетные. А мою секретаршу уже давно пора в загон отправлять, да работает пока хорошо.

– Ты дольше будешь ходить, – недовольно поджимает губы советник, останавливаясь в дверях кабинета. – Подойдет и эта.

– Я не буду ходить, я от двери свистну, – тем не менее, за дверью он скрывается.

А советник подходит ко мне. Протягивает руку, берет за подбородок и заставляет встать, глядя ему в глаза. А глаза у него некрасивые. Карие, но некрасивые, и не понять, что с ними не так.

– Ты ведь не откажешься немного развлечь меня, верно, крошка? – произносит он голосом, в котором ни тепла, ни интереса. Вот разве что действительно скука и желание слегка развлечься.

– Авэнэ Анхенаридит, – пытаюсь выговорить непослушными губами, – не оставлял мне распоряжений.

– А ты разве не хочешь порадовать его гостя? – его рука выпускает мой подбородок и медленно ползет по направлению к груди. Жест вызывает легкую гадливость, словно водоросли зацепились за корягу, и хочется смыть, снести их дальше, а не выходит. Но я еще река, я еще держусь...

– Хочет авэнэ. Я ему подчиняюсь.

Да где ж он ходит? Я не выдержу так долго. Рука советника вдруг резко сжимается на моей груди, и я, не выдержав, кричу. А он не просто стискивает, он причиняет мне боль, и я вижу по его разгорающимся глазам, как он пьет эту боль вместе с тем потоком эмоций, который я сдержать уже не в силах.

– Оставь, она мне еще для работы пригодится, – авэнэ изволил вернуться. – А вот эта не пригодится, – за руку он кого-то вел. – И вся в твоем распоряжении.

Советник отвернулся от меня, отпуская, и я бессильно упала на стул. И только тут разглядела девочку, что смотрела на вампиров широко раскрытыми восторженными глазами. Томка. Откуда она здесь взялась, еще куча времени до лекций, она вообще на работе должна сейчас быть...

Они проходят в кабинет, Анхен последний, и, уже проходя, грозит мне пальцем «соберись!», а я не могу, я пытаюсь, но не могу. Мало того, что этот...советник, так еще и Томка. Ну почему, почему если абы кто, то это обязательно кто-то близкий?

– Хочешь к нам присоединиться? – мило интересуется авэнэ, и я мысленно бросаюсь в омут, силясь смыть с себя все – мысли, чувства, страхи...забыть и не думать, что там у них происходит в кабинете. «А вот эта не пригодится» – упрямо бьется в виске. «Вот эта не пригодится»...

Я слышу, как она кричит. Я стараюсь не думать, не слушать, не чувствовать. Но я слышу, как она кричит. Я почти осязаю ее боль, ее слезы, слышу довольный смех советника и практически вижу лицо Анхена – холодное и равнодушное, как на тех фотографиях. Да лучше б он от этого удовольствие получал! А не так...Он привел мою подружку, чтоб над ней издевался этот извращенец, и ему пофиг! Он из вежливости присоединится! Уроды! Все до единого уроды, кем бы не представлялись! Я, кажется, плачу, какая там, к дракосу, эмоциональная сдержанность, но надеюсь, за шквалом своих эмоций они уже не расслышат.

Дверь открывается, Анхен выводит за руку Томку, на ее лице видны дорожки слез, а глаза застывшие, пустые. Авэнэ плотно прикрывает за собой дверь кабинета, и лишь затем обращается ко мне:

– Отведи ее в туалет, ей надо умыться. Ты встретила ее в коридоре. Сюда она не заходила, меня не видела.

Медленно приближаюсь к ним, нерешительно говорю «идем».

– За руку возьми, так она не пойдет.

Беру.

– А когда она?..

– В коридор выведешь, там и очнется. Иди. Закончишь с ней – поднимись в библиотеку, ты нам сейчас не нужна.

– Надолго?

– Пока я за тобой не приду. И возьми. Ей понадобится, а у тебя наверняка нет, – он протянул мне аккуратно сложенный мужской платок. Я рассеянно взяла и потянула Томку к выходу.

Она не сопротивлялась. И только где-то в коридоре ее рука шевельнулась в моей.

– А мы куда так решительно движемся?

– Ну, ты же сама сказала: в туалет, причем срочно.

– Да? – удивилась Томка. – Не помню. Хотя ты права, зайти стоит... Что-то я даже тебя не помню. Я, вроде, еще только собиралась тебя искать.

– И вот зачем ты вздумала меня искать, скажи на милость? Да и вообще, откуда ты тут взялась? Тебя что, с работы выгнали?

– Да как-то неожиданно короткий день образовался. Ну, я и решила в библиотеку двинуть, чтоб времени не терять. А там уж вспомнила, что списка вопросов-то по физиологии с собой нету. Понадеялась у тебя разжиться.

– Вопросы в сумке, но возвращаться мы не будем.

– Что так?

– Да тут же к работе припашут, второй раз не вырвусь, – наконец-то дошли, и я захлопнула за собой дверь ближайшей кабинки. Прислонилась к ней и закрыла глаза. Только бы не сорваться. Она ничего не помнит, и хорошо, и не надо ей. Светоч! И еще с утра я думала о его поцелуях! А он...знал, что все будет вот так, еще с утра знал, что все будет вот так, и для него это вообще ничего не значит! Дань традиции (да что ж за скоты придумывали эти традиции!), да желание ублажить нужного гостя. А девочка – ну, подумаешь девочка. Сама виновата, зачем по коридорам ходит.

– Ларка, – позвала меня Тамара, – ты надолго там?

– Да нет, – решительно вышла к ней.

Она умывалась.

– Что-то лицо все горит. Заболеваю, наверное. И цистит, похоже, прихватила...

– Да больше похоже, ты прихватила профессиональную привычку примерять на себя все известные болезни.

– Да если бы! Слушай, а у тебя не будет чего-нибудь...Похоже, еще и месячные раньше срока начались, да еще болезненно как-то... Точно, заболеваю.

Молча протянула платок, который все еще сжимала в руке. Беленький такой, чистый. Интересно, а монограммка шелковыми нитями на уголке имеется? Ну надо же, какай добрый! Платочек не пожалел! Твари, невинную ж девочку!.. Он говорил, я помню, чуют они разницу! Значит специально! Этому уроду нравится боль, а дорогой куратор рад стараться! Главное, чтоб мысли у них совпадали...

– Ларка, ты чего?

Я рыдаю. Знаю, что нельзя, не надо, глупо, но я рыдаю, согнувшись пополам, скорчившись возле умывальника.

– Нет, ничего, устала. Пойдем, мне в библиотеке сидеть велено. Еще заявится сейчас...выяснять, почему распоряжения его плохо выполняю.

– Ну не сюда же?

– Нет? А что его остановит? Буква «Жо» на входе? Так он неграмотный, не прочтет.

– Лара, ну как ты можешь, – совершенно искренне укоряет меня Томка. Ну да, он же у нас кумир! И память лишнюю ликвидирует прекрасно.

– А я никак уже не могу. Я устала. Я обратно хочу. В школу, в садик, в коляску. Я не могу больше здесь жить. Где угодно, только не здесь!

В библиотеке даже беру какие-то книжки. У Томки, она себе целую стопку назаказывала уже. Читаю. Буквы в слова складываются легко, смысл слов ускользает. Читаю еще раз тот же абзац. И еще раз. Без толку. Закрываю лицо руками и сижу, застряв где-то между. Не здесь и не там. Мысли разбежались, мыслей нет, а чувства натянуты, как струны. Но надо...как-то надо взять себя в руки. Томка сидит рядом, спокойно читает. Вот только елозит время от времени, пытаясь сесть поудобнее. И недоумевая, отчего ж все так болит-то.

Она не помнит. Значит, ничего и не было? Считается ли, что с тобой ничего не было, если ты ничего не помнишь? А ведь она, наверно, радовалась, когда к ней куратор подошел. И готова была на все, и все б им отдала добровольно. Что ж они с ней там творили, что она в голос кричала от боли, и ей память пришлось стирать? А если б не она, я? Мне ж даже память не стереть. А мне так хотелось видеть его хорошим. Идеалистка. Нашла, кого...

Не выдержала, ушла в каталог, а то на меня уже коситься начали. А там, закрытая от всех рядами шкафчиков, опустилась на пол под окошком, и снова расплакалась. Нет, я не собиралась, но как-то так вышло, и слезы сами потекли и никак не хотели останавливаться.

А потом ко мне пришел Анхен. Опустился рядом со мной на колени, притянул к себе.

– Не плачь. Все уже кончилось. Он уехал. Все хорошо.

– Что хорошо? Что вы с этой тварью отымели очередную мою подругу? Это, по-твоему, хорошо? – я изо всех сил оттолкнула его и вжалась в стенку. Его прикосновения были противны. Он не стал настаивать. Руки опустил. Но остался на коленях, чтоб быть со мной на одном уровне.

– Нет, это как раз не очень. Я предпочел бы видеть на ее месте тебя. Но ты была не готова. Для таких забав нужна опытная дева, для невинной это слишком тяжело.

– Да? Так что ж ты выбрал невинную? Вот только не говори, что перепутал.

– Ларис, если у меня в приемной сидит невинная, и я ее не даю, кого, как ты думаешь, я могу предложить взамен? Чтоб это было равнозначно и не обидело гостя?

– Мою подругу, конечно, больше ж некого!

– Ну, во-первых, не надо пытаться морочить мне голову. Она тебе не подруга, а так, приятельница, ваши ауры едва-едва переплетены, на лекциях рядом сидите, не более...

– Ты даже это знал, и все равно...

– Во-вторых, я тебя просил держать своих подруг как можно дальше от моего кабинета. Ты этим озаботилась? Нет. Так какие ко мне претензии?

– Я же не могу...

– А должна была. В третьих. Принимать и угощать моих гостей – это твоя прямая обязанность как секретарши. Я тебе говорил: ты граница. Ты защищаешь людей от некоторых аспектов жизни вампиров. Ты нас разделяешь. Но ты не пожелала исполнять свои обязанности. Вместо того, чтоб сблизиться со мной, ты меня оттолкнула, вместо того, чтоб облегчить мне работу, ты ее усложнила.

– А я не просилась на это место!

– Нет. Я помню. А тебе напомнить, при каких обстоятельствах ты его получила? И где бы ты сейчас была, если б его не получила?

– Да лучше б я была где угодно, но только не с тобой! Да с чего ты решил, что мне без тебя не прожить? Да что ты пристал ко мне со своей псевдо-заботой? Жила ж я как-то без тебя восемнадцать лет и горя не знала!

Он встал. Я не обратила внимания. Слезы лились, меня несло. Я должна была высказать ему все! Все, что накопилось, все, что накипело. Потому что, сколько ж можно...жить так, как он меня заставляет!

– Благодетель! Добренький такой, понимающий! Когда тебе это выгодно! Когда ничего не мешает! И можно притворяться хорошим! Добрым! Любящим! Но лишь пока все по-твоему! Пока тебе не перечат! Пока вампирская суть не вылезет! И я, как дура, верю. Каждый раз верю, что ты не оконченный негодяй, что действительно есть в тебе хорошее, хоть ты и вампир. Что этот обстоятельства, а в душе ты совсем не плохой... Ну, не совсем плохой...Что есть в тебе, что любить...А там – нет ничего. Только тьма. Жестокость, равнодушие... Мы же для тебя – не разумные существа, а так, нечто, что можно убивать и насиловать! А в перерывах, с особо изощренным цинизмом, учить жить, рассказывая правильными словами правильные вещи! Ненавижу тебя! Как же я тебя ненавижу! За то, что заставляешь тебя любить! За то, что заставляешь вновь и вновь верить, что есть за что тебя любить! Верить, что есть в тебе что-то хорошее, надеяться, мечтать...И каждый раз разбиваешь вдребезги, демонстрируя, что нет там ничего, один обман, одна тьма, зло... А потом вновь хороший, добрый, и я вновь верю, и забываю, и надеюсь...А потом ты вновь рвешь мне сердце...

– Сердце? – прервал мои бессвязные выкрики его насмешливый голос. – Да о чем ты, Ларис? Откуда у тебя сердце?

– Что? – я так опешила, что сбилась с мысли. А впрочем, я, кажется, уже по кругу его обвиняла.

– А вот что слышала. Какое сердце? Какая любовь? Влечет тебя ко мне? Так это не любовь, девочка, это желание. Ко мне, знаешь ли, всю женскую половину университета влечет. И даже часть мужской. Это, знаешь ли, не феномен, это побочные свойства воздействия на вас вампирской ауры. Что ж поделать, и на тебя тоже действует. В этом ты не уникальна. Как все, всего-то на всего. А любовь... Ты меня очень любишь, когда тебе что-то от меня надо. На шею бросаешься, умоляешь спасти, помочь. Мигом забываешь, какой я злой и нехороший вампир, и про подружек, и про кровь, и про плоть. Не твои – и ладно. Лишь бы спас. А вот когда все у тебя хорошо, ты тут же резко все вспоминаешь. И тебе уже мало просто меня оттолкнуть, ты еще и слова находишь, чтоб больнее ударить, чтоб не просто прогнать, а в грязь лицом. Удовольствие тебе это доставляет. Что я терплю, что утираюсь, и вновь бегу тебя спасать от последствий твоей же глупости. Так кто из нас кого любит, Ларис? Я тебя, когда бросаю все свои дела, меняю планы, нарушаю собственные правила и поступаю вразрез со своими взглядами, лишь бы тебе помочь, лишь бы сделать тебе хорошо? Или, как ты утверждаешь, ты меня? А что ты сделала для меня, Ларис? Вот по доброй воле и от чистого сердца? Что? Хоть пальцем ты для меня шевельнула? Хоть чем-то для меня поступилась? Хоть один шажок мне навстречу? Хоть маленький, хоть в чем-то?

Молчу, оглушенная его отповедью. Будь я не в таких растрепанных чувствах, я б, наверное, нашла, что ему ответить, а так...Они отымели очередную мою подругу, и это все от любви ко мне, а он бы предпочел отыметь меня, и ладно бы один, нет, с этим уродом, который бы заставил меня кричать от боли... Да что я выгораживаю эту сволочь даже в мыслях, не факт, что там один советник старался. У куратора-то тоже замашки весьма садистские, он меня и без всякого секса от боли кричать уже не раз успел заставить...

– Ты чудовище...чудовище...

– Ну разумеется. Я тебя берегу, я о тебе забочусь – и я чудовище. А ничего, что я при этом вампир, Ларис? Перворожденный, уже по праву рождения стоящий несоизмеримо выше любого человека? Что мог бы просто взять тебя давным-давно, не спрашивая твоего желания, а я забочусь, чтоб ты жила, думала, чувствовала?

– Вся твоя забота – такая же ложь, как те тюльпаны, чтоб только сильнее привязать, а затем сильнее разорвать мне сердце!

– Это твоя любовь – ложь, как те тюльпаны. Потому как если и любила ты меня – так вот только те два дня в Пахомовке. И то не взаправду. И даже тех двух дней тебе было для меня жалко! Чуть в могилу не сошла от злобы, что хоть что-то мне подарила!

– Ты просто нагло, подло воспользовался!..

– Да ничем я не воспользовался, хоть и стоило бы. А я просто берег тебя. Вот от тебя же самой. Дал то, что было тебе необходимо. И ничего не взял взамен. Но ты же никогда не думала об этом. Не думала, что я чувствую. Не думала, что мне может быть больно. Вернее – тебе даже нравилось, когда удавалось сделать мне больно, несколько дней потом довольная ходила. Вот и вся твоя любовь, Ларис. И ничего более.

– А ты хотел бы, чтобы я тебя любила? После того, как ты убил мою Лизку, после того, как избил меня в кровь, после того, как посвятил во все подробности своего питания человечиной, всех этих сексуальных извращений? Ты правда думаешь, что это возможно? Что человек, лишенный иллюзий, видящий все как есть, может любить вампира? Вы держите нас во лжи, но, похоже, обманули сами себя, поверив, что мы можем вас любить.

Я устало вытерла слезы. Я чувствовала себя старой-старой. И не знала, как жить дальше.

– Ты прав. Меня к тебе тянет. И, наверное, прав в том, что я путаю эту тягу с любовью. И из-за этого мне хочется верить. Тебе. В тебя. В то, что есть в тебе добро, и сострадание, и участие...

Он вновь опустился передо мной на колени.

– Так поверь. Попробуй хоть раз взглянуть на все моими глазами. Понять меня. Принять. Таким, какой я есть. А не рисовать себе воображаемых монстров.

– Но ты и есть монстр. И ты опять пытаешься рвать мне сердце, заставляя увидеть то, чего нет... А что с того, что я сейчас опять поверю, и буду надеяться, а очередная твоя вампирская выходка вновь разрушит меня до основания?.. Я не могу так больше жить, Анхен. Ну пожалей ты уже меня! Если ты утверждаешь, что любишь – ну избавь ты меня от себя! От всех этих сомнений, метаний. Не заставляй меня верить, что ты хороший! Ну будь ты честен: ты зло! Для людей ты зло, и ничего более. Все остальное – просто ложь.

Он встает. Долго смотрит на меня, не отвечая, что-то ищет в глазах. Но я сказала, что думала. Так, как чувствовала. Может быть, если бы этот разговор состоялся завтра...или через неделю...я бы его услышала. И нашла бы силы поверить. Понять. Но сегодня...не было у меня сил. И только одно желание – никогда больше его не видеть. Никогда больше не узнать, что происходит за закрытыми дверями вампирских кабинетов. Спрятать голову в песок? Да, хотя бы свою. А разве я не человек? Разве я не заслуживаю того, чтобы быть от этого избавленной?

– Ну, значит, зло, – наконец произносит он, разворачивается и уходит. А я еще долго сижу на полу между рядами каталожных ящичков, пытаясь успокоиться, осмыслить, смириться... Если бы не Томка, я б, наверно, и начало лекции пропустила. А впрочем, все равно ни слова не запомнила. Да и записала не много.

Следующие несколько дней его не видела. И хорошо, потому как видеть бы не смогла. А с другой стороны – чтоб я сделала? Так бы и сидела дальше, склонив голову и роняя бессильные слезы. Ну, не боец я. Не воин. В запале могу многое наговорить, а вот действовать потом, последовательно отстаивая свои убеждения... Так и надеюсь каждый раз, что как-нибудь оно само... Глупо. Малодушно. Я знаю. Ну не героиня я романа. Просто девочка. А вы все – как один герои, да? А я вот нет. Так что ж мне теперь – и не жить? А если жить – то как?

Появился он внезапно, однажды после обеда. Я его в этот день не ждала, встреч он никому не назначал, приходить, вроде, не собирался. А пришел.

– Как твои зачеты? – неожиданно поинтересовался едва ли не от двери, – начались?

–Был один, – удивленно отвечаю. С чего такая забота? – Анхен, а с какого числа у меня учебный отпуск?

– Официально с двадцатого.

Интересный ответ.

– А неофициально?

– Не ошибешься. Одевайся, мы уезжаем.

– Куда? – но послушно иду одеваться. Время рабочее. Хозяин – барин.

– Да без разницы. На елочный базар, например.

– А зачем нам на базар?

– Подарок себе к Новому Году выбирать буду, – усмехается. Нехорошо так, неприятно.

– Ты ж не празднуешь.

– Нет. А подарок хочу.

– Ну...здорово. А я тебе зачем?

– А ты мне его дарить будешь. Застегнулась? Идем.

Идем. Меня сажают в машину. Летим. Молча. На его лице замкнутое сосредоточенное выражение, он явно что-то задумал, и сделает, как решил. А я – да просто в недоумении. Никаких предчувствий или догадок. Мало ли он куда меня таскал. Прилетим – скажет.

Летим не далеко. Останавливаемся в центре в одном из переулков. А говорил – на газон не ставит. Ставит, и еще как. Не на газон, правда, нету здесь. Паркует, как обычную машину, к краю дороги. Отходим на несколько шагов и я слышу легкий свист. Оборачиваюсь. Вместо вампирской машины стоит обычная, на колесах. И даже цвет какой-то невразумительный. Как у всех, по-другому не скажешь.

– Иллюзия, – пожимает он плечами. – Глубокое почитание вампиров не избавляет наши машины от повышенного внимания. Как минимум потрогать, а в идеале – так и вовсе сколупнуть хоть частичку краски «на счастье». И все – от большой любви.

Проблемы сохранности вампирского транспорта волнуют меня сейчас не очень. Хотя – интересно, конечно, что они умеют набрасывать такие иллюзии. А если потрогать? Поймешь, что иллюзия? Но спрашивать не стала. Не все ли равно.

Из переулка выходим на площадь. И впрямь елочный базар. Не обманул. Елки живые, елки искусственные, и куча лотков с елочными игрушками. И народ, во множестве. Настроение у всех приподнятое, ну а с каким настроением можно елочные игрушки выбирать? Ожидание праздника и счастья просто висит в воздухе.

И красавец-вампир, гордо вплывающий в эту толпу. Нет, не Лоу, конечно, не сахарный мальчик красы несказанной. Но как он себя нес, каждый жест, каждый взгляд – любому понятно, что вот она, сказка. Живой бог, снизошедший до смертных. Прекраснейший. Несказанный. Воплотившаяся мечта.

– Поможешь выбрать для меня подарок? – снизошел до обращения ко мне.

– Ну...хорошо. А что ты хочешь?

– Девочку.

– Что?

– Я хочу девочку. Я же зло, верно? И тебе не хватает последнего штриха, чтоб убедиться в этом окончательно, – он смотрит на меня...с легким презрением, что ли. Ничего не забыл. И, видимо, не простил. Я не поняла его благородных порывов. И теперь что, мне покажут неблагородные?

– Анхен, нет, пожалуйста, не надо. Я не то имела в виду. Я просто не всегда могу понять. И принять. Но ты не зло, не надо так говорить.

– Это не я, это ты говоришь. А я лишь пытаюсь соответствовать. Все никак не можешь сделать выбор? Ну, так давай я сделаю его за тебя, и мы не будем больше мучиться. Тебе хотелось, чтоб я оказался абсолютным злодеем, верно?

– Нет!

– Да, ты была довольно искренна в своих желаниях. Чего ж теперь испугалась? Все, как ты хочешь. Все только так, как хочешь ты.

Он огляделся.

– Смотри. Выбирай. Кого ты подаришь мне вместо себя? Монстров надо кормить, не правда ли?

– Я не собираюсь ничего выбирать! Прекрати. Пожалуйста. Давай уедем. Или, если тебе уж так надо – отпусти меня и делай что хочешь.

– Ну, значит, я выберу сам. Мне не привыкать, я все всегда выбираю сам. И ответственность за свой выбор тоже несу сам. На других не перекладываю. И потому в моей жизни происходит то, что я выбрал и допустил, а не как у некоторых – «оно само случилось».

– Так выбери уехать отсюда. Пожалуйста.

– Уедем. Чуть позже. Смотри: какая больше нравится? Вон три подружки смеются, явно подарок выбирают. Их, наверное, в гости позвали. Может, одну из них позовем в гости ко мне? Они согласятся. Любая из них согласится. Так какую позовем?