Текст книги "По ту сторону Бездны (СИ)"

Автор книги: Алина Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

– Анхен!

– Вы удивительно вовремя, авэнэ. Я сегодня как раз принимаю подарки. Даже те, что в качестве расплаты.

– Да не отдам я ее, Дэла, не отдам. От вас мне нужна была услуга... Впрочем, возможно, вы сможете мне кого-то порекомендовать. И зовите вы меня уже по имени, это очень частный визит.

– И мне по-прежнему хотелось бы понять его цель.

– Ларисе нужен учитель. Кровь, доставшаяся ей от отца... от вас и от отца, произвела слишком сильные изменения в ее организме. У нее абсолютная сопротивляемость воле вампиров. Что, как видите, приводит порой к полному отрицанию авторитетов и невероятной несдержанности. Так что это не я «изъял» ее из Страны Людей. Она вполне успешно справилась и сама, – насмешливый кивок в мою сторону, и он продолжает. – Но вы подарили ей не только это. С этим я как-нибудь справлюсь и сам. Вы передали ей частичку силы аниары, а здесь я беспомощен. Стихия все больше овладевает ее разумом, и не мне вам объяснять, что бесконтрольные силы до добра не доводят.

– Но... – она поражена и не скрывает, – но так не может быть. У Сережи никогда ничего подобного...

– Не было. И сейчас нет, – согласно кивает Анхен. – Я общался с ним достаточно, чтоб утверждать со всей определенностью. Хотя, конечно, рядовым человеком я бы его не назвал.

– Рядовым он и не был. И не в составе крови дело.

– Вы все же любили его, – Анхен тепло улыбается, чуть склоняя голову. – Так вы поможете его дочери? – он вновь смотрит ей прямо в глаза, но она не спешит с ответом.

– Помогла бы. Но вы же не отдаете. Скажите, Анхенаридит, почему я должна помогать вам?

– Потому, что я люблю ее, – он не задумывается ни на секунду.

Глава 12. Храм.

В доме Дэлиаты мы провели две недели. И хотя большую часть времени разум ее был чист и ясен, довольно быстро я поняла, что именно подразумевал Анхен под «разговорами о погоде». Он хотел, чтоб Дэла посмотрела, насколько существенны мои способности к водной магии, мое «чувство воды» его здорово напрягало, он боялся, что однажды, на эмоциях, я сольюсь сознанием с рекой и не смогу вернуться.

Но Дэла не могла. Совсем. Она больше не чувствовала воду. Более того, даже летать она была уже не способна. Но к последнему она относилась спокойно. А вот вода... Она часами сидела над рекой, ласково гладя набегающие волны, порой полностью отрешаясь от окружающей действительности. В такие моменты ее было бесполезно звать, с ней было невозможно разговаривать – она никого не узнавала, казалось, вовсе не понимала слов, а то и просто не слышала.

Но потом оцепенение проходило, она встряхивала головой, улыбалась, и пыталась вновь быть любезной хозяйкой. Со мной была неизменно приветлива, постоянно расспрашивала о моей семье и моей жизни. И рассказывая ей, пересказывая, уточняя, я понемногу справлялась со своими воспоминаниями, выстраивая и для себя самой картину моего прошлого. Вспоминала, и словно заново узнавала своих друзей. И множество событий и ситуаций, когда можно и нужно было бы поступить «не так». И еще больше тех, где я все равно сделала бы ровно то, что сделала.

Но главное, я все чаще вспоминала маму. Чем больше смотрела на Дэлиату, тем больше думала о своей маме. Потому что кровь – это еще не родство. Мне вон Анхен какую-то дрянь после каждой отключки в вену вбрызгивает, так что же теперь, у меня местный химзавод в родственниках? А мама... ну и хорошо, что она меня не помнит. Зато не переживает, не мучается. Да, она бы гордилась, забери меня за Бездну Анхен. И страдала бы, что ее дочь по суду, с позором... Но это не ее вина, ее такой сделали. Воспитали, внушили. Мама все равно меня любила – всегда. И любит, даже теперь. Потому что воспоминания о моем детстве ей оставили... И пусть она не помнит, что это было мое детство, все же, она меня помнит. И любит. А я – помню все. За нас двоих. И всегда буду ее любить.

А Дэла – это просто Дэла. Какая-то вампирша. Из прошлого моего отца. Что ж, у всех бывает прошлое. Дэлиата же, настойчиво интересуясь моей жизнью, выспрашивая все, что можно, о моем отце, сама о своих отношениях с ним так никогда ничего и не рассказала.

– Это только мое, – неизменно качала она головой на мой ли вопрос или на вопросы Анхена. Впрочем, я особо и не настаивала, мне казалось, что подсматривать то, что было у моего отца до меня и до мамы все же не слишком-то этично. А вот Анхен... Анхен...

В первую же ночь в этом доме я проснулась одна, не ощущая рядом ставшего уже привычным тепла его тела. Не ощущая его. Совсем. Выглянула в окно. И в лунном свете отчетливо увидела их – его и Дэлу. Они сидели у самой воды, он держал ее ладонь прижатой к своей щеке, возможно, они говорили, но слов мне было не слышно. Подсматривать было глупо, качать права – бессмысленно. Я попыталась снова уснуть, но не смогла. И плакала в подушку, понимая, что она ему ровня, а я – нет. Наверно, я надеялась, что он все же вернется, увидит меня в слезах, утешет и приласкает. Но он так и не пришел. Даже утром. Мы встретились уже в гостиной.

Обнял меня, спокойный, уверенный.

– Ну что с тобой опять? Оставишь тебя на секунду – и опять ты о чем-то не о том думаешь и сама себе душу рвешь.

– Нет, ничего, ничего, – прячу лицо у него на груди, пытаюсь выкинуть глупые мысли. Сказать вампиру, что ревную? Так он лишь удивится, что ж тогда не присоединилась, никто б не возражал. – Привыкла спать с тобой, – хотя бы часть, она ведь тоже правда.

– А мне вот... не спалось, – вздыхает Анхен. – Давай присядем.

Он сажает меня на диван, где его слуги сервируют для меня завтрак. Дэлиаты нет, даже близкого присутствия не ощущается. Как, впрочем, и ее сестрицы.

– Дэла к родственникам уехала, у нее их довольно много. Я попросил ее сменить дражайшую Ираиду на кого-нибудь более вменяемого.

– Сменить? – я чуть ложку обратно в тарелку не роняю. – Нет, авэнэ, я, конечно в курсе непомерной высоты ваших требований, но думала, это только над людьми вы так изгаляетесь.

– Барышне надо было чуточку меньше хамить, – пожимает плечами светлейший. Или, как они тут говорят, пресветлый.

С этим не поспоришь, стоило бы. За вчерашний день пресветлая Ираида умудрилась достать своим неприятием всех. Анхена она не выносила по факту того, что он авэнэ, а она про него только плохое слышала. Меня – за то, что я человек, а со мной как с вампиром носятся. Дэлиату – за то, что все это допускает, да еще и погостить нас оставила.

– Но это ее дом, – все же пытаюсь возразить я.

– Нет, не ее. Дэле она, строго говоря, даже не сестра, дальняя родственница. Переехала помогать в надежде на большое наследство. Дэлке одной сейчас не прожить, ты же понимаешь. Но, как я уже сказал, родственников много, а Дэла бога-а-атая.

– Да? – удивленно оглядываюсь. – А мне показалось наоборот, скорее бедствует...

– Ей просто не нужно уже ничего. Лишь бы вода вокруг журчала. Хоть физически ее ощущать, раз магически уже не может, – Анхен откидывается на спинку дивана, чуть прикрывает глаза. – А дом у нее и в Илианэсэ большой, и здесь в центре есть. А главное – стада. Самое большое богатство вампира.

– Дэлка, значит, – не выдерживаю его этой «утомленной» позы. – Дэла, Дэлка, Дэлочка? А пресветлого авэнэ она как нынче зовет? На «Анхена» уже перешли? Или не стали останавливаться, сразу до «Нэри» добежали?

Он смотрит на меня... как-то удивленно-удивленно, а потом начинает ржать. Я обижено отворачиваюсь, но он хватает меня в охапку, притягивает к себе. Я отбиваюсь, мы падаем с дивана на пол, куда-то катимся... Наконец он оказывается сверху, замирает, прижав мои руки к полу. И смотрит на меня, довольный такой.

– И чего? – угрюмо интересуюсь.

Он трется носом о мой нос, потом в нос же меня целует.

– А знаешь, – наконец сообщает, – меня еще в жизни никто не ревновал.

От удивления даже обижаться перестаю.

– За все 800 лет? Но так не бывает. Ну ладно, вампирши, тоже, конечно, сомнительно, но чего не бывает. Но человеческие твои девочки? Секретарши... Да и не верю, что ты только ими всегда ограничивался...

– Для человеческих девочек, Лара, я вампир. И уже потому бог, что бы я ни делал. Непогрешимый бог. А богов не ревнуют.

Он отпускает мои руки. И мне хочется схватить его за волосы, и хорошенько дернуть. И я хватаю. Но уже не дергаю. Просто веду пальцами по всей длине его шелковых прядей.

– Ты не ответил на вопрос, – упрямо смотрю ему в глаза. – А я его не забыла.

Его руки скользят мне под лопатки, и помогают мне сесть. При том, что сам остается сидеть на моих ногах, крепко обхватив их коленями.

– Нет, Лара, – отвечает он мне более чем серьезно. – Она не зовет меня Нэри и никогда не назовет. Она и Анхеном-то именует лишь через раз, забывшись. Ей это не нужно. Ей ничего больше не нужно, и она не хочет никого больше впускать в свое сердце.

– А ты ее в сердце впустил, – это даже не вопрос.

– А я впустил, – ни секунды заминки. – Она очень светлая, Лар. В ней нет тьмы, злобы. Даже сейчас, когда она угасает.

– Мне неудобно так сидеть.

– Прости, – он встает и помогает мне подняться. – Просто чувствую, что ты опять ускользаешь. Безотчетно пытаюсь хоть физически за тебя ухватиться.

– Я ускользаю??! Но это ты провел с ней ночь! Ты меня бросил. Ты мне признаешься, что впустил ее в свое сердце.

– Но люблю я тебя, – он не понимает моих терзаний. – И в чем разница, провел я с ней ночь или день? Она не спала, мне хотелось поговорить...

– Для вампиров все разговор, я помню.

– О чем ты, Лара, она больна. У нее голова постоянно кружится, она ходит с трудом. Ей давно уже ничего не нужно, ни секса, ни крови. У нее уже даже зубы не втягиваются, ее почти насильно поят.

– Зачем же тогда поят?

– Без человеческой крови еще хуже будет, мучения страшные. Без вашей крови мы не можем, Лар. Нас солнце сжигает.

– Ну так и гуляли бы по ночам, как в сказках про Дракоса, – и ревновать вроде не к чему, а раздражение не ушло. – Что ж вы под солнцем-то бродите, коль так оно вас не любит?

– Мы его любим, Лар, – он вновь возвращается со мной на диван, – ничего не поделать, мы его дети. Ты ведь знаешь, листва во тьме не зеленеет. А в нас слишком много от растений. В древности говорили: «У эльвина одна душа с его деревом», и это были не просто слова. Без солнечного света мы сходим с ума и гибнем, погружаясь в кошмар, из которого нет выхода. А солнце и ваша кровь дают хоть какой-то шанс.

– А... искусственное освещение? Цветы же растут...

– Но мы не совсем цветы, верно? – он невесело усмехается. – Думаешь, мы не пытались? Не перебирали все варианты? Этот – единственный возможный. Но и он дает нам лишь отсрочку. Столетиями мы ищем выход. Но выхода по-прежнему нет. И последний авэнэ сидит и смотрит, как умирает последняя Великая Аниара и воет от собственного бессилья. А ты говоришь – имя. Да я ее любым назову, вот только это все равно не поможет.

Обнимаю его. Грустно. Может, оно и правильно, и не нужен на земле такой народ, но ведь когда-то они были другими. И не пили кровь...

– Погоди, а Низшие? Ведь они же тоже эльвины. Но им не нужен свет, они же под землей, в пещерах...

– Им и кровь не нужна, принцесса. Это другой народ, там совсем другая органика...

– Но Лоу рассказывал, вы некогда были единым...

– Лоу... – с непонятным выражением произносит он. Но продолжает по теме, – это всего только сказка, Ларис. Ложь, хоть и с намеком. У нас не бывает общего потомства, у нас разная природа, разная магия, разные среды обитания... Мы никогда не были единым народом. Подозреваю, мы вообще из разных миров. Но это все – даже для меня седая древность. Что уж говорить о... Лоу.

– Да что ж тебя корежит так от его имени? Ему уже и рассказывать мне ничего нельзя?

– Да пусть рассказывает, что хочет, просто... Думаешь, мне не обидно? Ты зовешь его Лоу, всегда, с первой встречи. А меня ты Нэри не называла. Ни единого раза, что бы ни было. Хотя прекрасно знаешь это имя.

– Но... – вот это мы приплыли. – Но ты никогда и не просил. Я привыкла звать тебя Анхен, ты сам так...

– О таком и не просят, Лар. Это каждый решает сам. Вот только он ведь тебя тоже не просил. Никогда, я уверен. Но ты всегда звала его Лоу. Это было очень забавно, когда ты его ненавидела, но сейчас... С каждым разом забавляет все меньше.

– А это ревность, а вампиры не ревнуют, – только и нашла, что сказать, и уткнулась в тарелку с кашей. Намек, конечно, прозрачен, вот только... он Анхен. Я его этим именем чувствую. Каждой клеточкой. А на Нэри он... не похож... не хочу, язык не повернется... А ведь обидится... Ну что за нелепые заморочки с их нелепыми именами?

Возвращение Дэлиаты от необходимости продолжать разговор меня избавило. Тем более, вернулась она не одна. Под руку ее держала красотка с ядовито-желтыми волосами, постриженными столь коротко, что они топорщились у нее, словно иглы перепуганного ежа. Из одежды на вампирше были только кожаные трусы, еще и с разрезами по бокам, украшенные бесконечными цепочками и заклепками, и нечто, не намного длиннее лифчика (а может, это сам лифчик и был, кто ж их разберет, насколько у них нижнее белье действительно нижнее). Вторая вампирша выглядела куда солидней. Гладкие темные волосы закрывали лоб до самых бровей, прятали уши, а сзади даже чуть прикрывали шею. Одежды ее тоже были длинными (ага, аж до колена), из тонкой полупрозрачной ткани бирюзового оттенка.

Устало опустившись в ближайшее кресло, Дэлиата представила своих спутниц. Желтоволосая оторва по имени Ринхэра отныне будет помогать «по дому», то есть заботиться о хозяйке. Вторая же оказалась аниарой и каким-то там значительным лицом в их местной русалочьей общине. Из ее длинного витиеватого имени запомнилось лишь первое – Зианара.

– Приятно познакомиться, – светло улыбается им Анхен, царственным кивком позволяя составить ему компанию в этой гостиной.

– Мне тоже... приятно, – осторожно произношу на эльвийском, поскольку беседа идет на нем. И тут же получаю в лоб хрустальным вампирским молоточком, и блеск в глазах аниары не позволяет ошибиться, «от кого прилетело».

– А вот теперь не очень приятно, – изображаю губами милую улыбку, даже не пытаясь скрыть при этом истинные эмоции.

– Лариса, – мягко тормозит меня Анхен, но очередная вспышка в глазах русалки заставляет поморщиться и его. – Не так явно, пресветлая. Разрешения на ментальное воздействие я не давал.

– Тогда заставьте ее сами... – высокомерно начинает Зианара. Но договорить ей не дают.

– А вот теперь вы пытаетесь указывать мне, – голос авэнэ угрожающе тих и чарующе мягок. – А на такое я могу и обидеться.

– Пресветлый авэнэ забывает, что это он просит об услуге, – она смотрит ему прямо в глаза, надменная, непримиримая...

– Я не прошу, я всего лишь спрашиваю: можете ли вы ее оказать? Добро я не забываю. Зло тем более, – откинувшись на спинку дивана и приобняв меня одной рукой, он смотрит на нее, полуприкрыв веки, томный, расслабленный. Меж тем она сидит очень прямо на самом краешке стула, губы недовольно сжаты, глаза сияют.

– Огню воды не победить, авэнэ, – произносит она таким тоном, словно это строчка из священной книги.

– Водой была Дэлиата, милая, – Анхен улыбается ей снисходительно, как ребенку. – А вы так, брызги.

– А давайте мы не будем превращать мою гостиную в место политических дебатов, – Дэла с трудом приподнимает веки, фокусирует взгляд на Анхене, затем продолжает, – пресветлая Зианара приехала сюда специально, чтобы пообщаться с Ларисой. И если вы не ошиблись, авэнэ, и сила аниары у девочки есть хоть в малейшей степени, община рассмотрит вопрос о возможности ее дальнейшего обучения – в той мере, в которой это представится возможным.

– Это больше, чем я мог рассчитывать, пресветлая, – Анхен выпрямляется и становится серьезен. – Но даже в этом случае я вынужден просить вас не использовать форму ментального приказа.

Зианара сухо кивает, и это можно счесть за согласие.

Потом аниара отвела меня на берег. От присутствия Анхена она отказалась категорически, заявив, что иная стихия будет мешать. Он и не настаивал.

– Ты ж видишь, я ее раздражаю, – шепнул он мне на человеческом, которого Зианара не понимала.

В качестве переводчицы с нами отправили желтоволосую. Вот уж про кого бы не подумала, но на языке людей Ринхэра говорила совершенно свободно. Глазами не сверкала, общаться со мной ниже своего достоинства явно не считала. Я, если честно, все равно предпочла бы Дэлиату, с ней я чувствовала себя спокойней, но та слишком устала с дороги, у нее просто не было сил.

Меня заставили войти в воду по пояс, закрыть глаза, сосредоточиться на текущей воде, почувствовать, как она течет сквозь меня... как я теку сквозь, ведь вода границ не имеет, ее не удержать, она заполняет собой все...

Резкая боль, словно меня ударили под дых, вода льется изо рта, из носа, стекает с волос и одежды, мне нечем дышать, я откашливаюсь, пытаясь выплеснуть из себя воду, кажется, она действительно заполнила собой все – желудок, легкие. Еще один резкий удар, чья-то коленка врезается мне под ребра, я вишу на ней вниз головой, почти касаясь лбом земли. Вода во мне кончается, и я могу, наконец, вздохнуть. И меня осторожно кладут на прибрежный песок.

Поднимаю глаза. Ринхэра.

– Ты в порядке? – голос спокойный, доброжелательный, а у самой с волос течет, и одежда вся мокрая.

– А где?.. – оглядываюсь в поисках светлейшей аниары.

– В дом уплыть изволила. Кажется, в тебе действительно есть эта сила. Но не похоже, чтоб она была этому рада. Сможешь идти?

– Да, наверное, – пытаюсь встать. И меня тут же заносит, хуже чем Дэлиату. Ринхэра ловит. И замирает, тесно ко мне прижавшись. А сердце у нее колотится...

– Я дойду, спасибо, – дергаюсь, но держит крепко. Еще секунд пять, потом отпускает.

– Прости, – она отстраняется, даже отходит на шаг. – Раньше с людьми так близко не общалась. Сложно.

– Нет? А как же тогда язык? Я думала...

– Ну, я собираюсь... в будущем, когда Высшей стану. Дэла сказала, мне будет полезно... Да и авэнэ запомнит.

– А... сколько вам лет? Если не секрет, конечно.

– Не секрет. 83. И можно на «ты», а то я себя старой чувствовать начинаю, а мне рановато вроде.

Да что ж везет-то мне так на несовершеннолетних вампирок? Впрочем, эта адекватная, вроде. Ну, почти. Да и Дэла б не позвала, не будь она уверена. И Анхен бы не допустил, ведь он же возраст, наверно, определяет.

– А тебе сколько лет? – вампирка осматривает меня с откровенным интересом.

– А мне двадцать, – будем считать, что познакомились.

Анхен встречает на крыльце.

– Вы долго.

– Купались, – беззаботно пожимает плечами Ринхэра.

– И как?

– Мокро, – она проходит в дом, а я прижимаюсь к Анхену всем телом, не думая о том, что и ему сейчас станет «мокро». Он обнимает. И замирает так, прижав крепко-крепко.

– Ты прям как Ринхэра.

– Мне можно... А что Ринхэра? Напугала тебя? Обидела?

– Нет, что ты... А она может?.. Ну, в смысле, она молодая такая. Она на меня однажды не бросится?

– Да нет, броситься не должна. К этому возрасту инстинкты они уже контролируют. А вот с мозгами хуже. Авантюризм бьет через край, порой себе во вред, не то, что окружающим. Впрочем, Дэла утверждает, что девочка серьезная и ответственная... Ладно, могу тебя обрадовать: Зианара подтвердила наличие у тебя силы.

– И... что теперь?

– Теперь ты пойдешь переодеваться, пока не замерзла, а после я расскажу.

Переодеваюсь в очередное свое «человеческое» платье. Скромное, серое, без особых украшений и изысков, оно очень плотно облегает фигуру, а фигура у меня есть, и в зеркале я себе в этом платье нравлюсь. Даже без парика. Парик я не ношу, Анхен сказал, что я вольна одеваться, как мне вздумается, «официальный наряд – для официальный визитов, а мы тут теперь живем». А длинные косы стали для меня теперь не более, чем «официальным нарядом», девочку из-за Бездны изображать. Теперь я гораздо лучше понимала Ингу, раз в месяц маниакально посещавшую парикмахерскую. С теми косами теряешь какую-то часть себя. И ее уже ни пришить, ни прирастить, ни приклеить. А вот платья я любила. Они были в моих глазах куда более благородны и изысканы, чем вся эта крикливая вампирская нагота. Их одежда меня раздражала, разве что. Хотя по откосам лазить удобнее, конечно. Да ведь и люди в поход в платьях не ходят, про женские брюки и у нас слышали. Только защищающие ноги, а не открывающие их всем на свете камням и сучьям. Но это в походе, а в доме Дэлиаты я носила платья. Всегда.

Когда я вернулась в гостиную, Зианары там уже не было. Дэлиата дремала все в том же кресле, куда она опустилась сразу по возвращении, Анхен о чем-то тихо беседовал с молодой вампиркой. Та хоть и переоделась, но качественно наряд не сменился. Все то же нижнее белье из «верхних» тканей.

Когда я вошла, разговор прервался. Ринхэра очень внимательно осмотрела мое платье, видимо, примеряя его мысленно на себя, и поинтересовалась скорее недоуменно:

– Зачем ты их носишь?

– Кого? – не поняла я.

– Все эти длинные тряпки. Это ж неудобно. Они тяжелые, движения сковывают, по коже скользят неприятно, воздух не пропускают. Под водой вон за корягу зацепились, еле вытащила тебя вовремя, уж думала, не успею.

– Вот даже так? – Анхен слегка напрягся.

– Да не так все критично, я б дернула, если что, просто рвать без необходимости не хотелось, – успокоила его Ринхэра и вновь обернулась ко мне.

– И все же, зачем ты это носишь? Здесь ведь это не обязательно, можно и нормально одеться. Удобно, красиво, практично.

– Для меня удобно так, – пожимаю плечами и сажусь рядом с Анхеном. – И, прости конечно, но я не нахожу твой наряд красивым. Как и наряды большинства местных модниц, если совсем уж честно.

Ринхэра смотрит с недоверием. Видно, она искренне считала, что получив счастливую возможность приобщиться к их высокой моде, я должна прыгать от восторга, примеряя их нелепые наряды.

– Ты просто должна попробовать. Хочешь, я тебе подарю что-нибудь, и ты поймешь, насколько наша одежда удобней. Ведь вы позволите, Анхенаридит?

Тот лишь неопределенно пожимает плечами, болтовня о нарядах его явно не слишком увлекает.

– Спасибо, у меня есть ваша одежда. Много. Мне Лоу... рэл покупал. И я ее даже носила, пока другой не было. Но все же предпочитаю свою.

– Лоурэл? – подает голос Дэлиата. – Ты не рассказывала. Кто это? И с чего?..

– Лоурэфэл ир го тэ Аирис, – поясняет ей Анхен очень нейтральным тоном. – Мой приемный сын.

Впервые слышу, чтоб он называл Лоу так. Но молчу, понимая, что и так лишнего наболтала, и Анхен слегка не в восторге от моей откровенности.

– А, этот, – кривится Дэлиата. И едва ли не выплевывает, – сын Коэра.

Неприязнь, сквозившая в его голос, поражает.

– За что вы его так? – не выдерживаю. Мне казалось, его все любят.

– У меня тоже был сын. Он умер.

– Мои дети тоже умерли, Дэла, – мягко вмешивается Анхен. – Но это не повод ненавидеть живых.

– Живых – возможно. Но не того, кто пошел на сделку с Безумными Богами, и предал собственный народ ради спасения семьи.

– Это не правда, Дэла, и мне горько, что вы повторяете столь нелепые слухи. Поверьте, я знаю, о чем говорю, Верховный Коэр был моим другом...

– Значит, он предал и вас. Хватит, я не хочу говорить об этом. Лариса...

– Да?

– Зианара признала, в тебе действительно есть способности аниары. Небольшие, но удивительно, что они вообще есть. Магия, перешедшая через кровь... Нет, Анхенаридит, я тут не причем. Это не было экспериментом, я не ставила такой задачи... Я вообще никаких задач тогда не ставила. Жила одним днем. Как оказалось – последним. Впрочем, к делу это не относится... Зианара должна посоветоваться с общиной, однако она не сомневается, что решение будет положительным, и тебе позволят войти в Храм.

– В храм? – а мне оно зачем, я в богов не верю. Да и вообще, они ж вроде и сами больше богам не поклоняются.

– Да, у них действительно есть храм в одной из местных пещер, – Анхен ободряюще обнял меня за плечи. – Полагаю, там много воды, какое-нибудь подземное озеро, всяческие потеки по стенам, гордо именуемые водопадами...

Ринхэра хмыкнула и закрыла рот ладошкой. Видно, не очень-то верит в авторитеты в виде богов, храмов и мудрых учителей. Неудивительно, наверно, учитывая, что Новым уже не досталось магии и даже природу они не чувствуют. А вот Дэлиата чуть нахмурилась, явно не одобряя стиль изложения.

– И кому поклоняются в этом храме? У них есть свой бог? – решаю уточнить на всякий случай.

– Нет, Ларис, бога нет, – Дэлиата берет объяснение в свои руки, видно, не простив Анхену насмешки. Или не желая следующей. – Храм – это не место поклонения, это скорее место выхода силы, точка единения со стихией. Туда не пускают посторонних, никого, в ком нет силы аниары, поэтому пресветлому авэнэ остаются лишь фантазии о месте, которого он никогда не видел и не увидит, – взгляд, который она пресветлому посылает, весьма красноречив. – Наверное, не стоит уточнять, что и людей там прежде не бывало.

– Но, если я... если меня туда пустят... то я что, должна буду пойти туда одна? Без Анхена? И Ринхэру тоже не пустят? – перспектива оказаться среди незнакомых вампирш не обрадовала. Поведение аниары на реке оптимизма не внушало.

– Тебя отвезет Зианара, – подтвердил Анхен. – Не думаю, что она забудет, что я жду твоего возвращения.

– Она и сегодня не забывала, – подала голос Ринхэра. – Просто чуть-чуть не досмотрела.

– Я видел, девочки. И поверьте, я сделал выводы. Совсем одна ты там не окажешься. А кое-кто очень удивится, если попробует еще хоть что-то подобное выкинуть.

Русалочья община с ответом не торопилась, и прошло немало дней, прежде чем у нас снова появилась Зианара. Хороших дней. Общество Дэлиаты мне было приятно, и я все больше проникалась к ней симпатией. Анхен... Я боялась было, что молоденькая вампирка привлечет его излишне пристальное внимание, но она его не интересовала. Ему нравилась Дэла. И он готов был носить ее на руках, лично поить «с ножа» кровью, развлекать беседой или ее отсутствием... Да, это была забота об умирающей и ничего более, потому как ничего более ей было не нужно. Он больше не пропадал ночами, был нежным и страстным в постели и заботливым днем, и все же я не могла отделаться от мысли, что если бы... если бы Дэла не умирала, она могла бы стать ему хорошей парой, родить ему детей (тут еще одно «если бы»). И вновь я возвращалась к мысли, что если бы они были эльвины, им были не нужны бы люди...

Нет, к Дэле я не ревновала, мне и самой было ее бесконечно жаль. Но слушать их с Анхеном долгие разговоры о временах, в которых меня еще не было и событиях, которые мне были неизвестны, становилось порой утомительно, даже в качестве практики в эльвийском. И как-то незаметно я все больше сближалась с Рин.

Началось все, помнится, с одежды. Ринхэра поинтересовалась, чем штаны отличаются от брюк, и почему в нашем языке есть целых два слова, которые на эльвийский переводятся как анрэк, но зато нет ни одного слова, чтоб перевести эльвийские арэнкэ, тардэ, сээриндэ, и прочее, что соответствовало их названиям штанов различной длины и фасона.

– Так мы одежду такого фасона не носим, вот и слова не нужны.

Вообще, с эльвийскими наименованиями одежды у меня был полный провал. Одних женских штанов там насчитывалось девять видов, и мало того, что мне было весьма проблематично визуально их все представить, да еще и Анхен в них безнадежно путался, зная твердо только что анрэк – это самые длинные, а тардэ – это то, что предпочитает Ринхэра и короче уже не бывает. А вот как между ними располагаются остальные семь – «это тебе потом Лоу объяснит». И тут Рин, что называется, «сама подставилась». И мы были с ней отправлены изучать виды эльвийской одежды, названия эльвийской косметики и прочего, чем пресветлый авэнэ голову себе никогда не забивал и теперь не собирался.

Учить язык с Рин оказалось не скучно. Заодно перепотрошили весь мой гардероб, я получила кучу информации, что с чем и куда носят, что последний писк моды, а что предпоследний. Потом Рин детально выспрашивала у меня, как куда одеваются люди и «зачем вам такие условности». Мне искренне казалось, что у них условностей в разы больше, но она их просто не видела.

– А делить одежду по цветовым гаммам в зависимости от времени года, времени суток, собственного происхождения и сиюминутного мироощущения?

– Так просто гармоничней. Это надо один раз почувствовать, и по-другому уже не захочется.

Когда я окончательно взвыла от всего, что мне полагалось запомнить и почувствовать, Рин утащила меня кататься на лодках. Ну, я поняла, что на лодках, потому как прямого перевода, опять же, не было. А оказалось – доски. Плоские, вытянутые, чуть скругленные по краям и с небольшим изгибом носовой части. Управлять сей конструкцией следовало вытянувшись на ней во весь рост и схватившись руками за передний край.

– Это совсем как машина, Лар, ты просто должна ее почувствовать, и она понесет тебя, куда захочешь.

– Но я не умею управлять машиной. Я спрашивала Анхена, но он сказал, у меня и не получится. Машину может поднять в воздух лишь тот, кто сам умеет летать, они ж у вас как-то от внутреннего резерва работают. А у меня его нет.

– Но это же не машина, это ландэр, она по воде идет, а воду же ты ощущаешь. Должно получиться.

Не получалось. Не понимала я, что от меня требуется, а она не могла объяснить. Рассказывала, показывала... наконец, не выдержала, вскочила мне на спину, крепко сжав бока своими коленками, схватилась за край поверх моих рук – и мы рванули! Сначала мне показалось, что мы летим со скоростью моторной лодки, но потом скорость явно стала выше. Бешеными зигзагами носились мы среди островов, каким-то чудом расходясь со встречными досками и лодками, более похожими на людские. Но очередная доска вылетела из-за очередного острова слишком внезапно даже для Ринхэры, нас резко занесло и выбросило на прибрежные камни.

Кажется, я ударилась головой, потому что сознание потеряла сразу. Очнулась уже в доме Дэлы.

– ...Мозгов нет, и не будет! – доносится до меня конец злобно брошенной Анхеном фразы. Пресветлый авэнэ стоит ко мне спиной, перед ним, вжав голову в плечи, вздрагивает Рин. Тут он, видно, чувствует, что я очнулась, и добавляет не менее раздраженно, – у обеих!

Переломов у меня не было, сотрясения тоже, ушибы и ссадины быстро прошли. Но теперь мы если и катались на лодочке, то только на той, что с сидениями и бортиками, и исключительно в сопровождении Анхена, а иногда и Дэлы. Мы осматривали город, все его острова и строения по обоим берегам. В основном, с воды, но на самом крупном острове побродили немного и по суше. Особого впечатления Каэродэ на меня не произвел, слишком уж он был обычный, такой и люди могли бы построить. Вот только они проложили бы везде дороги, возвели широкие мосты от острова до берегов. Зелени, конечно, осталось бы меньше, да и вряд ли люди стали усаживать каждый клочок этой земли цветами.