Текст книги "По ту сторону Бездны (СИ)"

Автор книги: Алина Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

– Не отталкивай меня, Ларка, – разрывает он, наконец, тишину. – Я знаю, ты мне не веришь, но я все для тебя сделаю. Все, что только возможно, чтоб ты могла здесь нормально жить.

– Я разве отталкиваю? Лежу, обнимаю. Целую даже, – моя голова лежит на его плече, моя рука скользит по его груди. По его нечеловечески гладкой коже. А что в нем вообще человеческого? – А про нормальную жизнь ты мне лучше сразу все расскажи. Чтоб сюрпризов не было. Сегодня ты решил, что для того, чтоб моя жизнь в твоем доме протекала нормально, я должна стать твоей любовницей. Или наложницей, я ж рабыня.

– Лара, пожалуйста...

– Что? Ты просто решил, что так будет правильно, взял и приволок.

– Я ошибся? Было бы лучше, чтоб ты и дальше от меня шарахалась?

– Я не говорю про «лучше», я говорю про твои способы устроить мою жизнь. Если ты решишь, что нужно, ты просто возьмешь и сделаешь. Вот и хотелось бы узнать, что? Что у тебя дальше по плану обеспечения меня нормальной жизнью? Ты заставишь меня заниматься любовью с твоими друзьями? Для вас же это нормально?

– Для нас да, для тебя – нет. А нормальной жизнью следует обеспечить тебя, а не меня. Поэтому в данном вопросе будет по-твоему. Ты – моя возлюбленная, Лара. А возлюбленным партнеров не навязывают. Они вправе выбирать их сами.

Вздыхаю. Приподнимаюсь на локте, смотрю на него внимательно.

– Что-то я совсем уже тебя не понимаю. Если я – твоя возлюбленная, то каких партнеров я вправе выбирать? Для чего, зачем?

– Лар, – смотреть на меня снизу вверх ему неудобно, он садится и усаживает меня себе на колени, – все кристально просто. Раз уж я называю тебя своей возлюбленной, раз я считаю тебя своей возлюбленной, то и права у тебя те же, что были бы в данном случае у любой вампирши. Ты знаешь, мы не моногамны. Для нас секс – это продолжение дружеского общения, только на более личном, невербальном плане. И мы не порываем с друзьями, создавая пару... Тем более, что мы с тобой – даже не пара. Ты вправе ответить согласием любому, с кем захочешь заняться сексом. И отказать – ты тоже вправе любому.

Вампир. На всю голову. Я тебя люблю, и потому ты вправе быть с любым.

– Ага, вот сегодня я тебе уже отказала. Что-то не больно помогло.

– Ну, я все же буду настаивать, что занимаю особое место в твоей судьбе. И буду надеяться, что однажды ты все же сумеешь меня полюбить. А пока – нам же хорошо вместе, Ларочка. Так зачем отказывать себе в этом? – он легонько целует меня в губы и, отстранившись, интересуется, – ну скажи честно, тебе ведь понравилось? И теперь ты не будешь меня бояться? Ну хотя бы в постели?

– Учитывая, что ты прекрасно чувствуешь мои эмоции, да еще и питаешься ими, было бы нелепо утверждать, что мне не понравилось, – пожимаю плечами. – И – да, ты прав, один из моих страхов ты снял. Теперь я хотя бы знаю, что ты не будешь... пытать меня в процессе...

Он дергается.

– Лара?! Как ты могла?.. Как тебе только в голову?..

– А что мне должно было в голову прийти, после того, как ты поступал со мной – причем без всякого секса, как вы с дружком поступили с Томкой? Я пальчики твоего синеволосого приятеля на своей груди потом еще очень долго ощущала. А ты сказал, что был бы не против, чтоб он меня полностью... да еще и вместе с тобой... что я должна была о тебе думать? Да еще после того, что Лоу мне порассказывал... о вашей бурной семейной жизни...

– Ах, все-таки Лоу! То-то я удивляюсь, как это из самого ненавистного тебе вампира на земле он превратился в твоего сказочно-прекрасного принца?

– Как из самого ненавистного? – все предыдущее из головы вылетело мгновенно, обвинять его можно до бесконечности, обвиняемым он от этого не станет, но Лоу! Как я могла его ненавидеть? – Погоди, он сказал, что мы и знакомы-то были едва-едва...

– Он тебе сказал? А сама ты, что же, не помнишь?

– Нет, – пожимаю плечами. – Сама не помню. Сама я, на самом деле, многого не помню, или помню не очень четко. Я и тебя только пару дней назад вспомнила, а до этого Лоу говорил мне что-то про Анхена, а я и понять не могла, кто это.

– Да? Как удобно, – он едва ли не хмыкнул.

– Удобно? То, что я от всего случившегося с ума сходила, память потеряла – это для тебя забава такая? Которую я себе для удобства выдумала? – вырываюсь из его рук, сажусь рядом, обхватив подушку.

– Да я не про тебя, моя хорошая, я не про тебя, – пытается успокоить меня Анхен.

– Он мне помог. Он, не ты.

– Наговорив про меня гадостей? Интересный метод психотерапии.

– Он? Ну что ты, откуда ему их знать, ты же не делился. Как Елену на моих глазах убивал, как меня запорол едва не до смерти. Лоу, знаешь ли, так удивлен был неприятно, у него аж машина управление потеряла. Да он про тебя столько гадостей не знает, сколько я поведать в состоянии. Ты ж для него белый и пушистый, болеешь просто.

– Знает он, Ларис, многое, да и может тоже немало, – на мою обличительную тираду вампир отвечает совершенно невозмутимо. – Ладно, я лучше с ним сперва поговорю, что он с тобой делает и зачем. И каковы прогнозы. Вчера еще хотел, да сил не было.

– Что значит «он со мной делает»? – построение фразы напрягало. – И что ты там вчера еще говорил, что он... ловец душ какой-то? И почему ты считаешь, что я его ненавидела?

– Ну, последнего ты никогда не скрывала. Тебя за это, кстати, из университета чуть не исключили, неужели не помнишь?

– Нет. А он какое отношение имеет к университету?

– Ни малейшего не имеет. Но вам это не мешало, – Анхен чуть усмехнулся. – Вы встречались с ним трижды. По результатам этих встреч дважды ты чуть из этого университета не вылетела, а еще один раз, самый первый, едва не потеряла возможность вообще туда поступить.

– Нно почему?

– А вот это он сам пусть тебе рассказывает. Не хочу лишать его такого удовольствия. А то больно сладко у него все выходит.

– И как он мне это расскажет? Он улетел, – своей печали по этому поводу даже не скрываю.

– Прилетит, – заверяет меня Анхен. – Мы его очень настойчиво об этом попросим.

– А про ловца душ тоже он мне должен рассказывать?

– Могу и я. Он говорил тебе о своих родителях?

– Только то, что они умерли. Ну и что его мать была в тебя влюблена. И что в гробу бы перевернулась, узнай, каким ты стал сейчас.

– Лоу всегда был на редкость милым мальчиком, – Анхен чуть кривится. – Только я сейчас не о любви. Чем они занимались?

Пожимаю плечами.

– Его мать была одной из служительниц Храма Предвечного, – начинает он свой рассказ. – А вот отец был Верховным Коэром Эльвинерэлла. Верховным жрецом Предвечного Светоча в нашей стране, говоря человеческим языком. Хотя «жрец» – это не совсем точно. Жрецом может стать любой, но коэрами рождаются. Это эльвины, с рождения наделенные особыми способностями сливаться душой с беспредельным, пропуская Предвечный Свет сквозь себя, ощущая биение Основ Жизни. Им дано понимать волю богов, но дано и большее – выводить души к свету. Из любой тьмы, из любого отчаянья. Им дано ловить души, ускользающие к Хозяину Вечной Ночи, и возвращать в истинный круг бытия. Это то, что известно всем. Но все их возможности не были известны никому и никогда. И даже моя долгая дружба с Верховным Коэром позволяет мне лишь подозревать... о многом, что было ему доступно. Своими профессиональными тайнами они не делились. И Лоурэл унаследовал многое, хотя и скрывает это. Он выловил твою душу во тьме и вернул к свету. Но подозреваю, что кое-что в твоих воспоминаниях он подправил.

– Ты сам говорил, мою память невозможно ни стереть, ни подправить.

– Для меня невозможно. Полагаю, и Владыка не справится. Про рядовых вампиров я вообще молчу. Мы все работаем с материальным, даже Сэнта со своей магией жизни – она способна вылечить только тело. И лишь коэрам подвластны души.

– Да? Что ж он твою-то тогда к свету не вытянул?

– А кто ж ее тогда вытянул? – Анхен невесело усмехается, но болезни не отрицает. – Лоу всего лишь мальчик, и он не всесилен, но без него я давно бы погиб во мраке. Как и Ара. Скатился бы в ту же пропасть.

– А ей он помочь не смог?

– Не захотел. Возможно – из личной неприязни. Но скорее – что-то там опять на воле богов замешано. Лоурэл кажется очень материальным мальчиком, но он коэр, его душа нездешняя, она слита с беспредельным, он слышит голоса богов, читает видения, знаки, и следует путем этих знаков.

– А почему он скрывает свои способности? Тоже – «воля богов»?

– Возможно. Но есть объяснение и попроще. Культа Предвечного Светоча более не существует, он проклят и отвергнут, его служители доживали свои дни, окруженные презрением, были вынуждены искать себе новое занятие в этой новой жизни. Лоурэлу проще казаться безобидным юным вампиром, подобно всем Новым, лишенным способностей. И ему верят. Хоть это не так, он их не лишен.

Молчу, пытаясь переварить информацию. Вспоминаю, как Лоу вырастил для меня цветок. «Всего один, – сказал он тогда. – Но хотя бы один – могу». А Новые ведь не могут. Да, Анхен же говорил, что Новые уже не растят садов, не чувствуют растений, то есть магией жизни не обладают. А он, значит, может.

– А кольцо? Зачем он подарил мне кольцо?

– Увижу – спрошу, – интересный ответ.

– Но оно что-нибудь означает?

– Вообще – нет, просто средство связи, я ж тебе рассказывал. Или тоже не помнишь?

– Смутно. Но это Лоу мне говорил. Что если позову – он услышит.

– Ну, значит, он уверен, что ситуация, когда тебе понадобиться его помощь, непременно возникнет. И по неведомым мне соображением готов эту помощь тебе оказать.

– По неведомым? А то, что он может ко мне искреннюю симпатию испытывать, ты даже не предполагаешь?

– Зная Лоурэла предположить подобное сложно, – Анхен лишь плечами пожимает. – Все его симпатии мимолетны, он ни к чему и ни к кому не привязан настолько, чтоб давать долгосрочные обещания.

– Ну, к тебе же привязан.

– Воля богов, чувство долга и пара трогательных детских воспоминаний.

– Тридцать лет – не детство.

– А до того, ты полагаешь, мы не встречались? Его отец был моим другом большую часть моей жизни. И лучшую ее часть. А Лоу я помню, еще когда он над колыбелькой взлететь пытался, в силу возраста – не всегда удачно.

– А?.. – попыталась представить младенца, вылетающего из колыбельки. Неудачно – это как, на пол шлепался?

– Забудь! Так что касается привязанностей. Вот ты сейчас так мило в его рубашонку кутаешься. Хоть примерно представляешь, сколько она стоит?

– Я в ваших ценах разбираюсь еще хуже, чем в ваших ценностях.

– Так могу просветить – и про цены, и про ценности. Вот эти милые ажурные вставочки выполнены из поликрастеоренида, это новейший материал, чрезвычайно сложный в получении, помимо декоративной функции выполняет еще ряд защитных, особым образом преломляя солнечные лучи и вплетая получаемый спектр в потоки ауры... не суть. Суть в том, что стоит этот материал – даже не на вес золота, а во много раз его дороже. По большому счету, эта рубашка – предмет несусветной роскоши, а на мой субъективный взгляд – еще и несусветной блажи. Но Лоу не жаль сначала отдать безумные деньги за эту рубашку, а потом отдать и саму рубашку. И не думай, что это эксклюзивный жест, он всю жизнь так живет. А на одежду так и вовсе тратит в год больше, чем я за десять. Он не привязан – ни к деньгам, ни к вещам, ни к тем, кто его окружает. Ему ценнее красивый жест, его жизнь – это красота мгновений, он легко превратит каждый миг своего общения с кем бы то ни было в сказку, а потом уйдет и забудет. И будет другая сказка, для кого-то еще.

Поверить? Или это говорит отсутствующая у вампиров ревность? Но каждый миг, проведенный с Лоу был красив, и он сам говорил, он умеет быть тем, кто нужен сейчас... Но разве это плохо? Как бы я выбралась без того ласкового доброго вампира?

– Анхен, а стихи? Он их рассказывает всем одни и те же? Или все же сочиняет лично каждому?

– А к стихам он относится так же, как и к вещам. Он их не ценит дольше того мига, для которого они были предназначены. А потому никогда не запоминает. Так что, если еще помнишь, что он тебе насочинял, лучше запиши, сам он их уже не воспроизведет, даже если очень попросишь. Ему проще новые сочинить, те, что будут соответствовать новому моменту. Он их ваяет, как дышит, он ими думает, он ими разговаривает... Так что, чтоб он там тебе не пел, можешь не сомневаться – он пел это лично тебе и только тебе. И не вздумай в него влюбиться.

– Это ты так меня к нему не ревнуешь? – не смогла не поинтересоваться.

– Это я так о твоем душевном благополучии забочусь. На чувства он не ответит. Никогда, – он чуть помолчал. – И, как бы ни было мне приятно провести весь день с тобой в постели, дела вынуждают меня идти одеваться. Через полчаса у меня важная встреча, а я еще и документы не все видел.

Глава 10. Визиты.

Он ушел, а я осталась обнимать подушку. Наверное, тоже надо было куда-то идти, что-то делать, но дел у меня не было, желания выдумывать их – тоже. Поэтому просто бессмысленно валялась на его безразмерном ложе, перебирая в памяти обрывки наших разговоров... и не только разговоров. Слишком много всего, слишком быстро. Вечно у меня с ним качели, то к небесам, то в Бездну...

– Вставать нет никаких сил или никакого желания? – умылся, приоделся, и возвышается надо мной, идеальный, как вампир с картинки. И никаких тебе платьев, вполне мужской наряд. И даже сиреневая рубаха без всяких кружавчиков, ну, в смысле, без вставок из поли-кретини-чего-то-там.

– А есть принципиальная разница?

– Несомненно, – он аккуратно присаживается на край кровати. – Если устала, то отдыхай, а если силы есть – то я хотел бы представить тебя своим гостям.

– Ззачем? – заметно напрягаюсь.

– Ла-ра, представить, а не предоставить, у меня с дикцией вроде все в порядке. И мы вроде только что все обсудили. Затем, что ты живешь со мной, и я не собираюсь этот факт скрывать. Кроме того, мне интересна их реакция. Так ты мне поможешь?

Приподнимаюсь.

– И что конкретно ты от меня хочешь?

– Чтоб ты оделась и где-то через час вышла в сад. Мы как раз закончим с делами и к тебе там присоединимся. Встреча деловая, моими друзьями они не являются. Минут десять прогуляемся по саду, и они уедут. Я не очень многого прошу?

– Нет, хорошо, я выйду.

– Спасибо. Человеческих нарядов у тебя совсем нет?

– Откуда?

– И парик – только такой?

Только тут вспоминаю про парик. А без него было... приятно. Но Анхен прав, на публику с моими волосами еще рановато.

– Мы заказали с косами, но его только к концу недели обещали сделать.

– Хорошо, значит просто милый женский наряд по местной моде, – заключил он, поднимаясь. И, не удержавшись, добавил, – без мужских рубашек.

Вот далась ему эта рубашка! Перерываю шкаф. Вот знать бы еще, что у них является милым, а что экстравагантным. И если он сказал «по моде», то брюки столетней давности подойдут? Он же не сказал «по последней», а в свое время они наверняка были очень модными по их сторону Бездны.

Но все же выбираю из свежекупленного, самые длинные, с завязками под коленкой. Сам факт, что коленку они прикрывают, делает их гораздо «милее» прочих. Из того, что и словом «блузка» не назвать, выбираю нечто с открытой спиной и плечами, но зато прикрывающее живот. Сверху очень хочется накинуть кофточку, но подобного в моем шкафу нет.

Покончив с выбором одежды, понимаю, что дико проголодалась. Обед уже принесли, но выбор наряда, понятно, святое. Ведь мне предстоит первое появление на публике. Не спрячет. Представит гостям. А для меня это, оказывается, важно.

Покончив с обедом, выбираюсь в сад. Время еще есть, но... не сидеть же мне в комнате. Дохожу до места, где с утра пыталась рисовать. Собираю свои разбросанные рисунки, складываю в папку. А ведь несколько часов всего прошло. А словно в другой жизни я их рисовала. Город... Город не актуален. Достаю чистый лист и пытаюсь изобразить одежду. Которую я сочла бы «милой» в данной ситуации.

«Милым» было бы мое платье с россыпью незабудок по подолу, я его купила как раз перед началом экзаменов. Очень простенькое, и стоило совсем недорого... наверное, пропало. Куда дели всю мою одежду, оставшуюся в общежитии, выкинули? Хотя, в Заринкином шкафу кто ж ее отыщет? Что-то, да осталось. И Заринка осталась. И она-то наверняка прекрасно меня помнит. Ведь ее уж точно не нашли.

А впрочем – надо жить здесь, сейчас. Нельзя цепляться за прошлое, иначе останется только сидеть и плакать. А я же вроде решила – жить, приспосабливаться, выбираться. Он представит меня гостям – но в каком качестве? Как забавную зверушку из страны людей (завидуйте, у меня есть, а у вас нету)? Или, действительно, как возлюбленную?

А я сама? Кем я готова перед ними предстать? Кем я готова позволить себя представить? Кого они ожидают увидеть? Робкую, с восторгом взирающую на них снизу вверх девочку. Почти теряющую сознание от счастья находиться в их обществе. Таких они видали. Только таких они и видали. Но я – не такая. И я не рабыня и не зверушка, чтобы там не твердили их снобизм и их законы. Значит, и вести себя должна, как свободная... свободных женщин тут нет, ладно, значит – как свободная вампирша. И если кто-то этого не ждет – что ж, их трудности.

– Лариса, – вывел меня из задумчивости голос Анхена. А они, оказывается, пришли уже. И гостей у него нынче четверо. Ладно, почему ж нет. Представимся.

Поднимаюсь и подхожу. Вспоминаю манеры всех виденных мной вампирш, и целую Анхена в губы. Он отвечает, но секундную задержку я отметила. Не ожидал. Оборачиваюсь к гостям:

– Здравствуйте, очень рада вас видеть.

Челюсти падают. Да, конечно, Лоу дал мне всего один урок эльвийского, но приветствие туда входило.

Двое мне отвечают, один молчит, еще один что-то изумленно спрашивает у Анхена. Моих знаний, понятно, не хватает, чтобы понять, что. Анхен обнимает меня за талию и представляет гостей. Их – мне. Судя по взглядам, не одна я это отмечаю. Но «приятно познакомиться» мне исправно выдают. На эльвийском.

– Взаимно, – еще нахожу в своем скудном запасе, и перехожу на человеческий, – боюсь, моих знаний пока недостаточно для полноценной беседы, я начала учить ваш язык только несколько дней назад.

– А здесь все прекрасно говорят по-человечески, не правда ли? – светским тоном подхватывает Анхен, и все вежливо кивают – «несомненно». – Ларис, ты не пройдешься с нами немного?

– С удовольствием, – улыбаюсь им так, как учил некогда один куратор свою секретаршу – всем сердцем.

Мы медленно движемся вглубь сада.

– Какие дивные у вас ацеолии, редчайшего оттенка, – обращается один из гостей к Анхену. Тот кивает, отпуская меня, и начинает что-то рассказывать про цветы. Или деревья. Что такое ацеолии я не знаю, и тихонечко отстаю. Гордо держаться под изумленными изучающими взглядами оказалось непросто.

– А ведь мы с вами знакомы, Ларис, – негромко обращается ко мне один из вампиров, возникая рядом. – Вы не помните?

Внимательно вглядываюсь в его лицо. Не то, чтобы особо примечательное, но эту зелень глаз невозможно забыть. Как же я сразу его не узнала?

– Ой! Простите, я... конечно, помню. Вы куратор медицинского института. Просто не ожидала вас здесь встретить, – радость узнавания оказалась абсолютно искренней, хоть и не без горечи. – Для меня все, кого я знала там... остались там.

– Ничего. Я понимаю, вам сейчас тяжело. Но вы прекрасно держитесь. Вы позволите предложить вам руку?

– Спасибо, – беру его под локоть, и мы не спеша идем следом за всеми. – Вы знаете, а тогда... меня все однокурсники отругали, за то, что я с вами заговорила. Вы такой строгий куратор?

– Иногда полезно создавать о себе легенды, – он улыбается, и я понимаю, что у него приятная улыбка. Живая, располагающая. – Иначе просто не дадут спокойно работать. Но если кому-то действительно надо... Вот вы же подошли. Поговорили. И кроме зависти однокурсников ничего страшного не случилось.

– Ну, я вообще... неправильная девочка.

– И все еще считаете, что вам не везет с вампирами?

Улыбаюсь.

– А вы?

– Посмотрим, – пожимает он плечами и переводит разговор на другое. – Вам понравился Город?

– Вниз я спускалась только однажды, а сверху – невероятно красиво. Вы в основном живете здесь или в Стране Людей?

Так и бродили. Анхен время от времени бросал на нас задумчивые взгляды, но в разговор не вмешивался, развлекая остальных гостей. А минут через десять вывел нас к взлетной площадке, и с гостями распрощался.

– Не так уж все и страшно? – поинтересовался, когда разноцветные машины разлетелись.

– Ну, как можно заранее угадать, что у тебя на уме, – пожимаю плечами.

– Как правило, более безобидные вещи, нежели то, о чем ты подумала, – хмыкает Анхен. – Не знал, что ты знакома с Риньером.

– Не знала, что он Риньер.

– Я ж их тебе представил.

– Четыре полных вампирских имени! Да с фамилиями! По-твоему, это мыслимо с ходу запомнить?

– Немыслимо, значит? А язык наш ничего, я гляжу, запоминается.

– Это который несуществующий?

– Это который тот самый.

– Тебе не понравилось?

– Да как тебе сказать... – загадочно тянет он. И признается, – ты меня убила. Если после твоего поцелуя я еще как-то держался, то тут уж просто в осадок выпал. Хорошо еще, что не я один.

– О, простите, авэнэ, вы не предупредили, что надо падать на колени, и целовать не вас, а следы ваших ног.

– Да целовать-то можно и меня, просто от тебя не ожидал. А вот с языком серьезнее, Лар. По нашим законам, люди его учить не должны. Даже если живут здесь.

Словно ушат холодной воды вылили. Поигралась в хозяйку замка.

– Лоу мне не говорил... Так я тебя подвела?

– Да нет, наоборот, помогла. Даже больше, чем я рассчитывал. Мне была важна их реакция. А чем глубже удивление, тем труднее ее спрятать, – он притягивает меня к себе и обнимает, крепко-крепко. – А за язык не переживай. Хочешь учить, значит, будешь, я помогу. Просто эти знания не всегда стоит демонстрировать. Особенно без меня. Реакция может быть... излишне резкой.

– Спасибо, – я тоже его обнимаю, и разрывать объятья не хочется. – А зачем тебе их реакция?

– Я должен выбрать из них того, кто займет должность Верховного Куратора вашей страны.

Изумленно отстраняюсь, чтобы взглянуть в его лицо.

– Но это твоя должность.

– Была. За все надо платить, Лариска. За возможность целовать тебя в собственном саду цена была такой.

– Но...

– Пусть работают, Ларис. Незаменимых чиновников не бывает. А ты у меня одна. В конце концов, мне давно полагается бессрочный отпуск.

И он занялся тем, ради чего потерял свою высокую должность – приблизил свои губы к моим и слился со мной в бесконечно долгом поцелуе. Не совсем в саду, на взлетной площадке. Но сад был тоже где-то рядом.

– Вот ты мне скажи, Лариска, – обняв за плечи, Анхен неторопливо вел меня через сад, – в вашей стране был хоть один вампир, мимо которого ты умудрилась пройти так, что он тебя не заметил?

Пожимаю плечами. А мне откуда знать?

– Как ты познакомилась с Риньером?

– Да из-за тебя и познакомилась. Из-за заколки твоей. Он увидел, решил поближе разглядеть...

– Он был вежлив?

– Да, более чем. Как и сейчас, впрочем. Да и тогда спокойно мне на все вопросы ответил, я еще удивилась, что на меня все шипят, что я время его занимаю...

– Он тебе на вопросы ответил? Ты ж сказала, что это он подошел.

– Сначала он, потом я. Надо ж было с кем-то поговорить, а он, считай, сам напросился.

– Нет, ты точно неисправима, – смеется и целует в висок. – Ладно, как единственный вампир, умудрившийся не разругаться с тобой в Стране Людей, он выигрывает приз. Быть ему Верховным Куратором.

– Что, правда? Из-за меня?

– Для того, чтоб руководить Страной Людей, надо уметь с этими людьми общаться. Даже с такими несносными, как ты. Он, впрочем, и по многим другим показателям подходил. Опыта руководящей работы такого уровня у него, конечно, нет, но вот пусть и приобретает.

Какое-то время идем молча. Я обижаюсь на то, что меня на ровном месте объявили несносной, он в мыслях о чем-то своем.

– А ты теперь, выходит, просто врачом будешь работать? – решаю уточнить. – Ты говорил, вроде, что должность университетского куратора тебе особо не нужна?

– Нет, Лар, даже врачом не буду.

– Ну вот, а говорил, кроме тебя нас некому учить и лечить. А теперь у тебя руководящую должность отняли, и ты обиделся, и все бросил, так получается?

– Не совсем, Лариска, не совсем, – ему явно не хочется вдаваться в подробности.

– А как тогда? – продолжаю настаивать на ответе.

Молчит. Потом все же решается:

– Владыка лишил меня права пересекать Бездну.

Спотыкаюсь. Если б он не держал, возможно, и упала бы.

– Но... как? Почему? Разве это вообще?.. – пытаюсь как-то осмыслить. – И это все – из-за меня?

– Ларис, – он останавливается и смотрит на меня очень серьезно. – Я Высший вампир. Если что-то в моей жизни случается, то оно случается из-за меня. Потому, что является результатом моих действий или моего бездействия. Моих решений. Моего выбора.

– Да, конечно, я просто... – ну вот, на любимую мозоль наступила. Как же, помню: моя гордость, моя честь, мой выбор. И чуть что – я Высший вампир, все смогу, все решу, за все отвечу. – Просто... ты говорил вроде, что все Высшие имеют право пересекать Бездну. Как же можно этого лишить? Разжаловать до Младшего?

– Я говорил – только Высшие, не перевирай. Не все, – мы остановились в беседке, ее тонкие ажурные столбики были увиты каким-то цветущим плющом, наверняка имевшим красивое эльвийское название. И совершенно точно имевшим очень красивые цветы – крупные, ярко-алые. Не прекращая объяснений, Анхен сорвал один из цветов и воткнул его тонкую ножку в мои искусственные пряди. – Любой Высший может подать прошение на получение права пересекать Бездну, но далеко не каждое прошение будет удовлетворено. И, чтобы лишить меня права посещать Страну Людей, меня не требуется «разжаловать», достаточно изъять мой пропуск из базы.

– Пропуск? – чем дальше, тем интереснее.

– Ну а как ты думала? На честном слове все держится? – он присел на скамью, и мне осталось только последовать его примеру. – Контроль доступа – это был один из главных вопросов при создании вашего государства. И если бы нам не удалось его обеспечить, сама идея вашей страны была бы обречена на поражение.

– Это как?

– Это очень просто. Как я понял, ты спускалась в город?

– Да, довелось.

– Понравилось?

Не отвечаю. Да, судя по его усмешке, он и не ждет ответа. Он прекрасно его знает.

– Если бы каждый, кому вздумается, мог мотаться через Бездну, вы так и остались бы с психологией жертвы и комплексом неполноценности. Да и не было бы там... даже видимости законности, открыли бы полноценную охоту. Бездна закрыта для пересечения, Ларис. С обеих сторон. Там проложена Нить.

– Что за Нить?

– Замечательное изобретение. Абсолютно нематериальна. Неэнергоемка. Может быть протянута на любое расстояние, ее производство незатратно, главное было открыть принцип... Нить создает вертикальное поле, пересечь которое может лишь тот, чей слепок ауры имеется в ее базе. Решение о помещении/изъятии слепка в базу принимает специальная комиссия или лично Владыка, – он чуть помолчал. – Раньше решение комиссии зависело от меня, я ее возглавлял. Владыка мог, конечно, вмешаться, но он вмешивался в исключительных случаях. Теперь... теперь будут справляться без меня. Принципы заложены, дальше уже не сложно.

– Я и не знала... думала, все как–то проще... Погоди, но это ограничения для вампиров, а люди? Ну, и тебе же возили животных в Светлогорск, им что, всем слепки ауры делали и на комиссии утверждали?

– Хочешь вернуться домой под видом животного? – он чуть приподнял одну бровь. – Тоже ничего не получится. Ты права, при перевозке за Бездну животных слепок ауры не требуется, Нить их пропускает. Но только животных. Рожденных на нашей стороне. Рожденный в Стране Людей может пересечь Бездну только один раз, и это не просто лозунг. Нить отслеживает.

– Как?

– Ровно так же. Слепок ауры. Он снимается автоматически, когда ты подписываешь контракт «на смерть». Там особая бумага, она считывает параметры того, кто ставит подпись. Именно поэтому его невозможно подделать. И невозможно увести человека за Бездну без контракта...

– Ты хотел увезти меня за Бездну?

– Нет, дракос тебя раздери, я хотел, чтобы именно этого с тобой и не случилось! – Анхен мгновенно раздражается. Видно, не так уж легко дались ему перемены в жизни, как он пытается продемонстрировать. – Уж к настоящему моменту можно было это понять! Но без твоей подписи контракт невозможно было бы зарегистрировать. А он не просто дает тебе возможность пересечь Нить, он сцепляет наши слепки, и ты не смогла бы пересечь Бездну ни с кем, кроме меня! Даже по решению вашего безумного суда. Хотя тогда и суда бы не состоялось!

– А по решению суда тоже делается слепок?

– Да, им дана такая возможность... – он вновь успокаивается, возвращаясь к доброжелательному тону и обстоятельному повествованию. – И всех, кто пересек Бездну с вашей стороны, Нить обратно не пустит.

– Но как? Если я буду в машине с теми, кому через Бездну можно? Машина пролетит, а я останусь?

– Нет, вся машина будет зафиксирована в поле Нити до прибытия Охраны Бездны. А потом у хозяина машины будут очень большие неприятности. И лишение права пересечения Бездны – только одна из них.

– Но... мы же с тобой спускались в Бездну. Как же тогда Нить меня пропустила?

– В Бездну спускаться можно. И с вашей, и с нашей стороны. До последнего времени там велись важные исследования, и желание познать ее глубины только поощрялось. Нитей две. Та, что остановила бы тебя, идет в десятке метров от нашего края Бездны. Та, что больше не пустит меня на ту сторону, идет в десятке метров от вашего. И самое нелепое – я лично руководил в свое время ее установкой...

Он раздраженно поднимается и, отвернувшись от меня, какое-то время молча любуется пейзажем. Вот только ажурный столбик, в который он вцепился правой рукой, кажется, сейчас переломится. Какое-то время сижу, глядя на его напряженную спину. Потом не выдерживаю, подхожу к нему сзади, обнимаю, прижимаясь к этой спине, утыкаясь носом в собранные в строгий хвост черные волосы. И вспоминаю запах солнца в густой листве, и стук его сердца кажется мне стуком сердец сказочных деревьев-великанов. Анхен. Я столько с ним воевала, столько его боялась, столько из-за него мучилась – из-за того, что он рядом и из-за того, что его нет. Из-за боли физической и боли душевной... Мой ужасный принц на очень черном коне. Кто б мне объяснил, почему, несмотря ни на что, мне хорошо именно с ним? Только с ним? И больно, когда ему больно?

– Но за что, Анхен? За что он лишил тебя этого, я не понимаю? Ты же сам сказал, это был имущественный спор, и Владыка встал на твою сторону.