Текст книги "По ту сторону Бездны (СИ)"

Автор книги: Алина Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

Встать не успеваю. Первый спазм скручивает так, что сгибаюсь пополам. Чувствую, что подступает тьма. Вставать уже нельзя, малейшее напряжение – и я падаю. А если пересидеть...перетерпеть...до обморока не дойдет, тьма сейчас отступит...сейчас...

– Лариса, что случилось? – Анхен. Почуял. Мой ужас? Боль? Кровь? Или нет, кровь пойдет чуть позже, значит боль.

– Мне надо домой, – шепчу ему побелевшими губами, – пожалуйста, мне надо домой...

– Какой домой, Лара, тебе в больницу надо срочно, – он опускается передо мной на колени, протягивает руки, чтобы обнять.

– Нет! – его предложение повергает меня в ужас. – Мне не надо в больницу, мне нельзя в больницу! – я тоже тяну к нему руки, и они дрожат крупной дрожью. – Я была уже. Много раз. Они ничего не могут. Не видят патологии. Говорят, здорова.

Воспоминания о больнице, не той, где ты – в белом халате, а той, куда тебя привозят на скорой, душу не грели. Двадцать минут на жестком стуле – ждешь, пока оформят. Скручивает боль, почти теряешь сознание, тошнит и...не только тошнит, и никуда не деться. Ждешь. Потом еще минут двадцать ждешь, когда придет врач. Осмотр. «И от чего мне вас лечить? У вас все в порядке. Свободны». И еще как-то добраться до дома...

Держась за него, соскальзываю на пол, сидеть слишком больно и неудобно. Сворачиваюсь калачиком, кладу голову ему на колени. Уже все равно, кто что думает. Только боль имеет значение. Боль, и попытка ее уменьшить.

– И часто у тебя так? – он осторожно поглаживает меня по предплечью.

– Всегда... Я просто таблетки забыла... не ждала, что сегодня, думала, еще есть пара дней... Только они все равно не спасают... но хоть как-то...

– Какие таблетки, Лара? Давай я спрошу на кафедре, они всегда держат кучу лекарств.

– Любые. Посильнее. А лучше инъекцию. Не знаю. Все равно. Хоть что-нибудь.

– Хорошо. Тебе лучше лежать?

Я киваю.

– Тогда давай я сдвину кресла в кабинете, ляжешь там, а я схожу за лекарством.

Он все-таки врач, и только потом вампир. А кровь больного на вкус отвратительна. Даже если сама течет. И никто не признает болезнь. Ну, подумаешь, боль...

Он сдвигает кресла и помогает мне там устроиться.

– Анхен, мне еще...тазик нужен. Ну, что-нибудь. Меня тошнить будет.

– Ничего. Что-нибудь найдем. Ты не волнуйся. Надолго приступ?

– Часа два. Три.

– Держись. Я скоро вернусь.

Он находит лекарства, накрывает меня пледом, интересуется, как мне лучше – с ним или одной. Получив ответ, забирает свои вещи из кабинета, и выходит в приемную. Просит звать, если понадобится. Можно не громко, он услышит.

Я остаюсь одна пережидать свой кошмар. И почему я боялась ему сказать? Разве он когда меня подводил? Ну, подумаешь, кровь...

Боль всегда приходит внезапно, и внезапно же отступает. Просто в какой-то момент открываешь глаза и видишь, что за окном темно, понимаешь, что в креслах тесно и неудобно, юбка мятая, а волосы всклокочены. Нет, боль не ушла совсем, она все еще со мной, но ее уже можно терпеть, не выпадая из реальности.

Пошатываясь, выползаю в приемную. Сидящий за моим столом Анхен поднимает голову:

– Помочь тебе дойти до туалета?

– Нет, все уже нормально, я сама...

Но он все же подходит.

– Давай хоть одежду помогу оправить. Вид у тебя сейчас...

Смотрю в зеркало. Да уж. Призраком на руинах хоть сейчас работать возьмут. И косы совсем растрепались. А переплести сил не хватит, пальцы все еще подрагивают.

Анхен разворачивает меня к себе, аккуратно помогает заправить блузку, приглаживает волосы. Такой добрый, заботливый...родной. Слишком близко. С коротким всхлипом я прижимаюсь к его груди. Зарываюсь носом ему в воротник, судорожно вдыхаю его запах, такой знакомый и желанный. Такой любимый.

Он не возражает. Тихонько обнимает меня, ласково гладит по волосам:

– Это ничего, Ларка, сегодня можно. А завтра гордо скажешь, что ничего и не было. И будешь дальше бороться за свою независимость.

– Не смейся надо мной.

– Да что ж смешного. Так проводить? Хочешь, на руках отнесу?

– Нет, я сама, не надо. Уже...ничего. Только слабость, – я нашла в себе силы отстраниться. – Увидят тебя со мной, скажут, всю кровь из секретарши выпил.

– А и так скажут, – он улыбнулся, затем глаза его лукаво блеснули. – Так может, дашь? Хоть лизнуть? Все равно ж пропадает, – вдруг мурлыкнул он мне на ушко тоном коварного искусителя.

– Анхен! – я возмущенно дернулась в сторону.

– А вот теперь не скажут, – он рассматривал меня весьма довольный собой, – и щечки поалели, и скачешь довольно бодренько. Иди, чаю тебе пока поставлю.

Когда я вернулась, чайник уже скипел, и я с удивлением наблюдала, как Анхен заваривает чай.

– Не думала, что ты умеешь.

– Почему? Напитки на основе различных травяных настоев были некогда основой нашей традиционной кухни. Это потом мы перестали чувствовать их вкус, а они перестали утолять нашу жажду.

– Ты мне когда-нибудь расскажешь? – глядя, как он сервирует для меня столик, было трудно помнить о том, что мы более не общаемся. Но он, видимо, помнил.

– Нет. Пей чай, Лариса. Мне надо кое-что доделать, и мы поедем.

Пью чай. Анхен вновь возвращается за мой стол. Значит, он отвезет меня домой? Это хорошо. Горячий чай обжигает, пью медленно. Сидеть не слишком удобно, пытаюсь влезть в посетительское кресло с ногами. Не выходит, оно не настолько широкое. Бросаю взгляд на Анхена. Глаза опущены, вид сосредоточенный, но чем занят – не видно. Перед ним – раскрытая кожаная папка, я часто видела ее у него на столе. Папка лежит боком, ее верхняя створка поднята так, что загораживает и руки вампира, и то, что внутри.

Становится любопытно, и я подхожу, тихонько встаю у него за плечом. А в папке у него...вовсе и не бумаги. Там оказывается устройство, вроде того, с помощью которого он машиной своей управляет. В стоящей вертикально створке – экран, совсем как в машине, и даже непонятные символы, совсем как там, заполонили его весь. А в нижней части – клавиатура, немного похоже на печатную машинку, только плоская совсем, и кнопочки едва выделяются, и значки на них – все та же абракадабра. Хотя нет, на каждой кнопке – и непонятный символ, и нормальная буква, вот только на экране все равно – только символы. И пальцы Анхена мелькают по этим кнопочкам с такой скоростью, что аж в глазах рябить начинает.

– Сейчас поедем, Ларис, – поднимает он на меня глаза, – мне совсем немного осталось.

– А это что?

– А это то, Ларис, чего у вас еще нет, а потому объяснять я тебе не стану.

Обижено дергаю плечом и собираюсь отойти.

– Погоди, – он убирает руки с клавиатуры. – Не обижайся, там в самом деле куча технических терминов, в мире людей еще не известных, ни к чему, правда. Иди лучше, посиди со мной немножко. Будет полегче.

Смотрю на него нерешительно. Слишком соблазнительно, чтоб гордо отказаться. Да, ему не снять мне боль, но утешить одним прикосновением он мог всегда. Вот только...

– Анхен, а ничего, что я... что у меня...

– Все хорошо, Ларис, не выдумывай.

Поддаюсь соблазну и залезаю к нему на колени. И опять меня накрывает с головой, и я могу только прижиматься к нему, забыв обо всем. И что толку? И зачем было себя так мучить? Когда так хорошо вот так, с ним...

Он обнимает меня и откидывается в кресле, забыв о своем вампирском аппарате и недоделанных делах. Не гладит, словно боится спугнуть. Просто держит. Потом берет мою руку и подносит к губам. Медленно целует пальчики. Потом ладошку.

– Не надо, – прошу я.

– Не буду, – соглашается он, кладет мою руку себе на плечо. Какое-то время молчит, ничего не предпринимая, и я благодарна ему за это. За возможность просто сидеть. Просто быть с ним.

– Лара, скажи мне, пожалуйста, точнее, – наконец просит он. – У тебя так было всегда? Изначально? Или что-то изменилось, после того, как я дал тебе свою кровь?

– Всегда, – постановка вопроса заставила меня задуматься. – Да нет, ничего не изменилось. А при чем здесь твоя кровь? Врачи говорят, что это нормально, что так бывает, вот ребенок родится...

– Видишь ли, Лариса, – он говорит немного задумчиво, словно еще не решил, сказать или нет. – Проблема в том, что у тебя немного другой случай. Хотя внешне, наверно, похоже, я не спорю. Вот только боюсь, что в твоих болях виновата именно кровь. Вампирская кровь, которой в тебе от рождения слишком много. И если я прав, а скорее всего так и есть, то ребенок у тебя, возможно, не родится никогда.

– Что? Как никогда, погоди, при чем тут вампирская кровь, она же лечит? – не то, чтобы я мечтала о детях. Прямо сейчас так они мне были даром не нужны, но вообще никогда...

– К сожалению, это сказка, Ларочка. Вампирская кровь – не панацея. Одно лечит, другое калечит. Больше тебе скажу: если бы наша кровь была так хороша, нам была бы даром не нужна человеческая. А мы без нее умираем, малыш. И вымираем. Знаешь сказку про живую и мертвую воду? Полил мертвой водой – и все разрубленные части срослись, полил живой – и герой ожил. Так вот, кровь вампиров – это мертвая вода, Ларка. Жизнь дает только человеческая. В том числе – новую жизнь.

– Но как же?.. И.. что теперь? – я совсем растерялась. Одно дело, ты мучаешься, потому, что так организм устроен, зато у тебя потом ребенок родится, и это все искупает. А другое дело, что и муки те же, и органы, но никто и никогда...

– А теперь мы с тобой едем к Сэнте, и будем смотреть, и думать, как можно, и можно ли еще, это исправить.

– Но ты возил меня уже к Сэнте, – вновь встречаться с вампирской бабушкой желания не было никакого. – Она же сказала, она не хочет со мной возиться.

– Не по этому вопросу. Я с ней разговаривал пару часов назад, она нас ждет и постарается сделать все, от нее зависящее.

– Но почему? В смысле – зачем ты... и ей – зачем? – вот уж действительно, с чего ему волноваться? Если он хочет меня себе – так у человека от вампира все равно детей быть не может, а если я ему не нужна – так не все ли ему равно?

– Потому, что я люблю тебя, глупая ты девочка. И хочу, чтобы была счастлива. А без этого... Я слишком хорошо знаю, что такое бесплодие. Наши женщины сходят от него с ума. Это очень страшно, Ларис, поверь.

– А... у Сэнты...есть дети? – про него спросить не решилась.

– Да. У Сэнты есть. А теперь давай я доделаю, и мы поедем. Поверь, Сэнта не та благородная дева, что готова всю ночь ожидать припозднившихся путников.

– Мне встать?

– Да нет, сиди, ты мне не мешаешь. Разговорами не отвлекай.

Молчу. Гляжу, как мелькают его пальцы по кнопочкам, и бегут по экрану непонятные строчки. А ведь он только что сказал, что меня любит. Но...то ли это, о чем я думаю? Он и Еве говорил, что любит. И, наверное, много кому еще. Кто их знает, этих вампиров, что именно они обозначают этим словом.

– А это что за язык? – не выдерживаю я тишины и собственных мыслей.

На экране успевает появиться еще строчки четыре, прежде, чем он отвечает:

– Это не язык, Ларис, это технические коды. Необходимы для активизации ряда заложенных сюда программ.

– А буквы зачем? На кнопочках?

– А на буквы можно переключить, и тогда это будет работать как простая печатная машинка.

– А бумагу тогда куда? – что-то морочит он мне голову со своей вампирской чудо-техникой, понять бы еще, где?

– Бумагу, Ларочка, потом и не сюда. Давай-ка вставай, бери телефон и рассказывай родителям, что уезжаешь со мной в командировку в Новоград на неопределенный срок. Завтра перезвонишь, скажешь точнее. А я пока как раз успею закончить.

– Ну вот как тебя понять? То сиди, то вставай, – ворчу я, поднимаясь на ноги.

– Сидеть просил молча. А ты разговорами отвлекаешь, – пожимает плечами вампир. – А даже я не в состоянии думать одновременно на двух языках, когда ты истекаешь кровью мне на колени.

– Я не... – краснею и бросаю взгляд на его брюки. Да нет там ничего!

– Фигурально выражаясь, – усмехается Анхен. – Звони.

Звоню. Слушаю долгие гудки, а его пальцы вновь мелькают по клавишам. К телефону подходит папа. Пытаюсь пересказать ему предложенную Анхеном версию, но накатившая на меня после приступа слабость отражается в голосе, и он не слишком-то верит в командировку. Предполагает худшее. Я беспомощно отнекиваюсь, и Анхен, сжалившись, отнимает у меня трубку.

– Добрый вечер, Сергей. Анхенаридит. Вы правы, у Ларисы есть сейчас проблемы со здоровьем, но не те, о которых вы подумали. Скажите, у вашей жены были выкидыши?.. Сколько?.. А в случае с рождением Лары? Были проблемы с беременностью?.. Попросите супругу вспомнить. Возможно, позднее я перезвоню, уточню подробности... Я не знаю, Сергей, это не мой профиль. Лариса свяжется с вами завтра. Приятного вечера.

***

Дом Сериэнты был точно таким, каким мне запомнился. Простой, уютный, деревенский. И Сэнта была все такой же – красивой и себе на уме. Я не могла для себя решить, как она ко мне относится. И не знала, как мне относится к ней. Она была со мной дружелюбна, я пыталась отвечать тем же, но правда была в том, что я все-таки ее боялась. Воспоминания о том, как от одного взгляда в ее глаза я полностью отключилась, были еще свежи. А ведь все остальные люди вот так же беспомощны перед любым вампиром, запоздало пришло мне в голову. Вскользь брошенное Анхеном замечание, что с такой же легкостью его дорогая бабуля и вампиров вырубает, энтузиазма, почему-то не добавляло.

Сэнта ждала нас на веранде, покачиваясь в кресле-качалке, и поглаживая за ушком своего толстенного кота. Тот жмурился, блаженствуя на ее коленях и самозабвенно впивая когти в тонкую ткань ее летнего платья. Новоград был, без сомнения, южным городом, но этим дождливым ноябрьским вечером мне было не жарко даже в пальто. А ее полураздетая фигурка выглядела такой ранимой и беззащитной, что хотелось немедленно укутать пледом ее едва прикрытые платьем плечи и обнаженные руки. Хоть я и знала прекрасно, что холода она не чувствует. Совсем.

Вопреки моим опасениям, того самого взгляда в глаза не последовало. Нежно поцеловав Анхена и улыбнувшись мне, как старой знакомой, она провела нас в дом. Уложила меня на диван, долго сосредоточенно водила руками над моим телом, прислушивалась к ощущениям. Ее руки не касались даже моей одежды, но я явственно ощущала идущее от них тепло.

– Ты прав, – наконец произнесла она, опуская руки и оборачиваясь к Анхену, – это мертвая кровь.

Анхен оторвал взгляд от тьмы за окном и медленно повернулся к нам. Легкий ветерок, влетающий в комнату через открытую форточку, чуть шевельнул пряди его распущенных волос.

– И насколько все серьезно?

– Организм пока борется. Все-таки люди живут весьма недолго, и природа заложила в них весьма действенный механизм воспроизводства. Года два-три у нее есть. Потом мертвая кровь победит, и девочка станет стерильна.

Года два-три? Это мне даже универ не успеть закончить. Что, все бросать, и бежать рожать ребенка от первого встречного? И ненавидеть потом всю жизнь – и этого ребенка, и этого встречного?.. Или плюнуть и забыть, мне бы вон Варьку вытерпеть, на что мне сдался еще и собственный вечно вопящий младенец? Но ведь когда-то потом мне, наверно, захочется... всем ведь когда-нибудь хочется – семью, детей...

– Нет, этот вариант не подходит, – прервал мои раздумья Анхен. – И речь даже не идет о том, что ни в мои, ни в ее планы дети сейчас не входят...

Опа как! У него, оказывается, планы на отсутствие-присутствие у меня детей! И они определенно важнее моих!

–... Но даже если я завтра же найду потенциального отца ее будущему ребенку, – невозмутимо продолжал меж тем светлейший куратор, – и заставлю их заниматься воспроизводством немедленно...

– Анхен, а вот как бы ничего, что я все это сейчас слушаю?! – такого я уже молча снести не смогла.

– Ничего, Ларочка, ничего, – его моя вспышка не смутила. – Ты не к словам придирайся, ты суть послушай. Я всего лишь говорю об объективно самом быстром способе сделать тебя беременной. Потому, как ждать, пока ты встретишь свою большую и чистую любовь – даже мне времени может не хватить, помру от старости.

– Не смей надо мной смеяться!

– Да не смешно пока. Так я закончу. Я всего лишь пытался сказать о том, что даже если пытаться забеременеть ты начнешь уже сегодня, и будешь заниматься этим ежедневно и неустанно, не факт, что успеешь родить за два оставшихся года.

– И откуда такие выводы? – невозмутимо интересуется Сэнта. Она уже отошла от меня и присела в легкое плетеное кресло в дальнем углу комнаты. Рыжий кот, неизвестно когда проникший в комнату, с независимым видом валялся в двух шагах от нее, повернувшись хвостом к хозяйке.

– Поговорил с родителями. Лариса родилась через пять лет после того, как они впервые «задумались о ребенке». Три выкидыша. Крайне тяжелая беременность, практически вся – под наблюдением врачей. Других детей в семье нет, хотя им всегда хотелось. А у Ларисы мутации гораздо сильнее, поскольку врожденные, а не приобретенные, как у ее отца.

– Так. То есть ты, наконец, нашел мне время сказать, что «дитя крови» у нас – урожденное? То-то я удивляюсь, при чем здесь Дэлиата?

– Нет, она, конечно, над колыбелькой стояла, кровью истекая.

– Сам себя не обмани однажды. О чем еще ты мне не рассказываешь?

– Множество вещей, дорогая. О строении солнечной системы, к примеру. Не интересует?

– Пока не очень. Но буду знать, к кому обратиться.

– Сэнта, девочка должна иметь возможность рожать детей. Даже если она никогда ей не воспользуется.

– Да? И вот очень интересно, зачем? Что хорошего ждет этих детей, если они унаследуют способности матери? И что хорошего ждет тебя, если станет известно, что ты выводишь тут очень странную породу?

– Я не вывожу...породу! – прежде невозмутимый, Анхен вдруг разозлился. – Я просто хочу, чтоб она перестала мучиться! И имела возможность прожить нормальную полноценную жизнь!

– И ты дашь ей прожить эту жизнь?

– Разберемся. После. Что ты можешь сделать с деторожденьем?

– Я могу сделать настой, который раз и навсегда закроет вопрос деторожденья и связанных с ним мучений. И для девы с ее наследственностью это было бы самым правильным вариантом. А если ей так уж захочется ребенка – возьмет приемного. Люди и так наплодили их больше, чем в состоянии вырастить.

– Этот вариант не подходит, Сэнта. Вырезать матку я в состоянии и сам.

– Вот и вырежи.

– Нет. И если ты не хочешь стать моим врагом, ты сделаешь то, о чем я прошу.

– Ты не понимаешь, о чем ты просишь. Такие изменения нельзя произвести локально! Будут задеты другие органы, другие функции!

– Это ты не понимаешь, видимо, в чем пытаешься мне отказать!

– Она человек, Анхен, не вампир. Не надо переносить на людей вампирские беды. У них их нет!

– Вот и у нее пусть не будет!

– Может, ты спросишь мнения Ларисы? Это ее организм, ты не находишь?

– Я не собираюсь ее ни о чем спрашивать! Ей 19 лет, у нее мозгов, как у курицы! Тем более, что ты сейчас наговоришь ей с три короба, запугаешь побочными эффектами, и она с радостью с тобой согласится! А смотреть, как она страдает всю оставшуюся жизнь, придется мне! А я на такое уже достаточно насмотрелся, тебе не кажется?!

Никогда прежде не слышала, чтоб он позволял себе говорить на повышенных тонах. Прежде, когда он злился, то наоборот, начинал говорить подчеркнуто тихо. А тут, кажется, сам воздух в комнате накалился. И уже было все равно, что они при мне, но без меня, решают мою судьбу, что меня обозвали безмозглой курицей и лишили права голоса. Хотелось только, чтоб они, наконец, умолкли. Даже кот не выдержал и слинял, когда начались эти безумные крики.

– Да открой ты уже окно, не мучайся! – раздраженно бросила Сериэнта, не снисходя до ответа.

– Нет необходимости. И Лариса замерзнет, – Анхен явно попытался взять себя в руки.

– Там не так уж холодно, – тем не менее, Сэнта встала, достала из шкафа плед и бросила мне.

– Да? – усмехнулся Анхен. – Что ж она тогда так дрожит?

– На тебя любуется. Голодный вампир в прыжке – то еще зрелище. Как правило – последнее.

– Я не голоден.

– В глаза не бросается. Пойдем, провожу до машины. Может, хоть дождь тебя промочит, можно будет нормально с тобой разговаривать.

– Я и сейчас нормально разговариваю.

– Выйди, я сказала!

Как ни странно, вышел. Не говоря ни слова, даже не взглянув в мою сторону. Сериэнта ушла за ним, и дом укрыла столь желанная мне тишина. Завернувшись в плед, я лежала, ожидая возвращения вампиров. Мыслей уже не было. Только усталость и страх. Они решат мою судьбу и ни о чем не спросят. Как и всегда. Как и со всеми. Только все не знают этого, а я знаю. И все равно – ничего не могу сделать.

Сначала вернулся кот. Запрыгнул в кресло, где только что сидела его хозяйка, и развалился там с самым блаженным видом. А минут через десять пришла и Сэнта. И сообщила, что Анхен улетел. Вот так, молча. Даже не попрощавшись. Ну а что, собственно. Я же курица без мозгов. И вообще, он со мной не разговаривает, сама напросилась. Поддержал, конечно, когда совсем загибалась, и больше некому было, но при первой же возможности сдал в добрые руки. И улетел.

Знать бы еще точно, что руки эти добрые, и до чего они там договорились.

Меж тем Сериэнта распахнула настежь окно и уселась на подоконник.

– Тяжело, – улыбнулась она в ответ на мой взгляд. – Сильный запах крови, да еще в замкнутом помещении... Бьет прямо в мозг. А его твой запах и в обычные-то дни с ума сводит. Удивляюсь, как вы вообще до меня долетели. Он же чуть не сорвался сейчас, без всяких шуток.

Как долетели? В багажнике меня устроил с комфортом, и шторкой отгородился, чтоб отдыхать мне не мешать. А чтоб его когда мой запах с ума сводил... Что-то не припомню. Вот в Бездне разве что. А потом он всегда себя контролировал. И хорошо, если только себя. Так с ума не сходят. А сейчас... не знаю. Я не ощутила, что это из-за меня. Казалось – просто ругаются. Но вампирам видней, наверное. Они же друг друга чувствуют.

Да и не так уж важно уже. Улетел и улетел. Со мной-то теперь что?

– Ну и что? – задумчиво проговорила Сэнта. – Спросить мне тебя, что ты сама обо всем этом думаешь, или и время не терять?

– А что, разговор с человеком для вас – это просто потерянное время? – обиженно отозвалась я. Подумать только, я так прониклась к ней в прошлый приезд, когда она меня о моих желаниях спросила.

– Да нет, конечно, не по адресу обижаешься. Просто я в любом случае буду вынуждена сделать так, как повелел наш Прекрасный Принц, поскольку с Принцами, а, тем более, с Прекрасными, как известно, не спорят, – ирония в голосе была, а вот радость не ощущалась.

– Ну, прошлый раз же вы отказались. Причем без всяких споров.

– Потому, что в прошлый раз это была блажь, и он знал это не хуже меня. Потому и не настаивал. Ну а теперь – это слишком больной вопрос. И если я посмею ему отказать – он реально сживет меня со света. А я бы еще пожила. Какое-то время.

– А почему это для него столь больной вопрос?

– А это он сам тебе расскажет, если захочет. А мы с тобой давай сперва о делах, – Сэнта спрыгнула, наконец, с подоконника и прикрыла окно. – Не сильно я тебя заморозила?

– Ничего. Вы дали мне достаточно теплый плед.

– Ну что ж. Тогда слушай. У меня огромный опыт лечения вампиров. У меня весьма обширный опыт лечения людей. Но с проблемой, подобной твоей, я еще не сталкивалась. Хуже я тебе не сделаю, это точно. Но вот что с мертвой кровью у тебя сцеплено что-то еще, я даже не сомневаюсь. Переплетение потоков у тебя весьма сложное. Разбираться буду долго. Не гарантирую, что обойдемся без побочных эффектов. Но наладить тебе репродуктивную функцию, скорее всего, мне удастся.

– Хорошо, – только и смогла ответить я. А что еще скажешь.

– Это хорошо, что все-таки хорошо, – согласилась Сэнта. – Пойдем, покажу тебе твою комнату.

Комната была небольшая, оформленная подчеркнуто просто. Минимум мебели, никаких украшений на стенах. Вот только на столе стоял огромный букет хризантем. Что в вампирской традиции означают хризантемы, спрашивать не хотелось. В конце концов, они же не для меня. Они тут просто стоят, комнату украшают.

Ощущая мою нервозность, Сериэнта пообещала, что в ближайшие дни я буду только отдыхать, поскольку тело мое к переменам еще не готово. Я подумала об одном, но оказалось, не все так просто: кормить меня в ближайшие дни тоже никто не собирался.

А я от голода тут не умру под красивые разговоры о необходимости всеобщего очищения организма?

– Не переживай, – ободряюще улыбнулась мне Сэнта, но не слишком-то меня этим взбодрила.

А потом напоила какой-то дрянью, и реальность уплыла, оставив меня в зыбком межмирье, где-то между сном и явью, в краю неясных теней и неоформившихся желаний. Я вроде видела комнату, и могла, при необходимости, перемещаться по дому, но при этом с трудом осознавала кто я, где я, что происходит вокруг. Мной владела апатия, и большей частью я либо лежала, либо сидела, безразлично глядя перед собой, без мыслей и ощущений. Временами появлялась Сэнта, но смысл ее действий и слов ускользал от меня, она неизменно поила меня своей отравой, и, хотя на вкус напиток был отвратителен, желания протестовать у меня не возникало. Никаких желаний не возникало, и множество дней слились в один, а потом я потеряла даже его. Вокруг меня клубилась серая равнодушная ночь.

А однажды я открыла глаза, и увидела солнце, льющееся в окно, и разглядела в подробностях комнату, где провела столько дней, и даже заметила, что на столе по-прежнему стоит букет хризантем, вот только уже не розовых, а ярко-желтых. И подумала, что цветок такого солнечного цвета едва ли обозначает что-то плохое.

Я чувствовала себя слабой, но ни сил, ни желания лежать в кровати у меня не было. Поэтому встала на ноги и, пошатываясь, пошла искать Сериэнту.

А Сериэнта варила кашу. Застыв в дверном проеме, я некоторое время молча любовалась этим дивным зрелищем. Потом она обернулась и предложила мне сесть.

– И чему ты так удивляешься? – поинтересовалась она. – Что, если я готовлю тебе лекарства – это нормально, а если еду – из ряда вон? И только потому, что там конечный продукт жидкий, а здесь – нет? Процесс-то примерно одинаков. Да и потом, – продолжила она, ставя передо мной тарелку. – Кормлю же я как-то кота. С голода пока не помирает.

Вот уж кому не грозило. Когда он запрыгивал на стул, ножки у стула мучительно дрожали. Выше котяра не залезал никогда. Справедливо полагая, что падать вместе с проломившимся под его весом предметом мебели с большей высоты будет значительно больнее.

– А как его зовут? – решила поинтересоваться я. Все же столько дней в одном доме. – Ну, кота?

– Рыжим зовут. Или Толстым. Кому как нравится. Я обычно Кошмаром зову.

– Потому, что он кошмарно толстый?

– Потому, что он кош по имени Мар, – с достоинством представила своего кота вампирская бабушка. – Ты кушай, Ларис. Тебе сейчас надо сил набираться. Организм изменения принял, но при нехватке жизненных сил может пойти откат. Поэтому еще недельку поживешь у меня, я хочу убедиться, что восстановление идет нормально.

– А сколько я уже у вас живу?

– Двенадцатый день сегодня. И можно уже на «ты», мы же не на симпозиуме, – она улыбнулась, провела рукой по моим волосам, и занялась своими делами.

Ну а каша оказалась вполне съедобной, и даже вкусной, но имела странноватый привкус. Подозреваю, без добавления лекарственных трав неизвестного мне назначения, дело не обошлось.

В отличие от промелькнувших мимо моего сознания первых двенадцати дней, всю следующую неделю я провела вполне осознанно, ежедневно общаясь в Сериэнтой и не испытывая при этом дискомфорта. Практически не испытывая.

Я так никогда и не узнала, где она держит своих животных, и насколько конкретен ее интерес к тем людям, что бродят в ее садах. Никто из вампиров за все время, что я жила там, ее не навещал.

Она была со мной неизменно мила и доброжелательна, позволяя мне ощущать себя ее дорогой гостьей, развлекая беседой и прогулками по саду, даря или одалживая мне кучу всевозможных мелочей, которые бывают необходимы в повседневной жизни, но которых я была лишена, словно бесприданница, потому, что кто-то так спешил от меня избавиться, что даже не дал мне возможности заехать домой и собраться.

Она старалась, она честно старалась казаться моей подружкой, но она была вампиршей, и иногда ее прорывало.

К примеру, готовила мне она всегда сама. И готовила на удивление хорошо и разнообразно. Никогда не пробовала то, что готовит, но не было случая, чтоб еда была недоварена или переварена, недосолена или пересолена. Никогда не повторялась, каждый раз предлагая мне что-то новое. Но ни разу не накормила меня мясом. Я осторожно поинтересовалась как-то, а нельзя ли это изменить, наивно полагая, что ей все равно, а мне чем дальше, тем больше хотелось хоть сосиску какую укусить...

– Ларис, а давай ты, хотя бы пока живешь в моем доме, не будешь скатываться до состояния животного, – неожиданно резко отозвалась на мою просьбу Сериэнта. – Для разумных существ употребление в пищу мяса неприемлемо и аморально.

– Д-да? – с усилием приподняла я отпавшую челюсть. – А пить кровь других разумных существ – это вот самый раз, так?

– Нашла, чем себя оправдывать, – фыркнула вампирша. – Мы пьем кровь живых. Это энергия жизни, животворный источник. А вы пожираете трупы, в которых уже процессы разложения запущены. Назвав вас, при таком подходе к питанию, разумными, вам здорово польстили, ты не находишь?

Я, кажется, обиделась. Она искренне не поняла, на что.

В другой раз, гуляя с ней по саду, все еще буйно цветущему, несмотря на позднюю осень, я имела глупость высказать вслух свою смутную фантазию о том, что если во мне столь много вампирской крови, что я в некотором роде гибрид, то, быть может, наши виды не настолько уж несовместимы. Если их кровь моим организмом не только не отторгается, но и меняет мою генетику, то, быть может... ну вот чисто гипотетически... я, ну, или такие как я могли бы иметь с вампирами совместное потомство... Раз человеческая кровь животворяща, а их настолько мертва, что зачатие для них столь часто оказывается невозможным...

– И что будут жрать эти детки? – неожиданно грубо перебила меня Сериэнта. – Мясо с кровью? Так низко мы пока еще не падали. То есть, сначала они выпьют и сожрут свою мамочку, а потом ими отужинает собственный папочка, слегка обозлившись на смерть супруги? Нет, я, конечно, в курсе, что людям детей своих не жалко, но мы же не такие выродки!

– А какие вы выродки? – завелась в ответ я. – Сами жрете нас, не задумываясь, а при этом все такие благородные, от ушей и до хвоста, все такие разумные!

– И кто же меня в этом обвиняет? Не ты ли у меня пару дней назад колбаски просила? Ту колбаску что, из древесной коры крутят? Или тебе перед той коровой стыдно и ты ее по имени помнишь, косточки схоронила и цветы на могилку таскаешь? Так я, заметь, не предлагаю вам с теми коровками спариваться для улучшения популяции, хотя, возможно, коровьи мозги и улучшили бы ваши насквозь гнилые головы!