Текст книги "По ту сторону Бездны (СИ)"

Автор книги: Алина Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

В общем, то ли присмотрелась я уже ко всему вампирскому, то ли наоборот, слишком жива была во мне моя детская вера, что у вампиров все «из ряда вон», а здесь ничего такого совсем уж особенного не было. Куда больше меня притягивал восточный берег, неровный, возвышенный. Там тянулись отроги Сияющих гор, густо поросшие темным лесом. Там вдали возвышались над соснами и кедрами странные светлые вершины каких-то «лысых горок», не слишком широких в диаметре. И мы вроде как даже собирались туда слетать, но все как-то не складывалось.

Поэтому, в тот день, когда Дэлиате резко стало плохо, и Анхен велел нам с Рин погулять где-нибудь подальше и подольше, мы отправились именно туда.

До ближайшей скалы было километров десять, а то и больше, и, пользуясь тем, что «взрослым» глубоко не до нас, мы тихонько позаимствовали машину Дэлы (своей у Рин еще не было), и отправились в путь. Вид открывался потрясающий. Здесь, в горах, царствовал лес, хотя город на берегу, да и западный берег реки подставляли навстречу солнцу бесконечное море трав, лишь изредка разбавленное перелесками.

Лес над нами не тянулся бесконечным нудным ковром, как я привыкла прежде, но колыхался, словно переливаясь огромными темно-зелеными волнами, впадины и возвышенности сменяли одна другую бесконечно, создавая запутанный лабиринт из коротких хребтов, грив, сопок. И из этой темной массы «пляшущего» под нами леса поднимались светлые скалы самых причудливых очертаний и форм. Их было множество, хаотично разбросанных на огромной территории, и они были такие разные!

Издалека эти скальные выходы напоминали остатки неких гигантских сооружений, то тут, то там возвышались загадочные шпили, зияли провалами арки, порой скалы напоминали оплывшие остовы невероятного размера стен, порой под нами проплывали лишь невероятных размеров хаотически разбросанные камни, по форме больше напоминающие закаменевшие гигантские мешки с песком. Иногда эти «мешки» лежали один на другом, ровно или с наклоном, где-то обрывались, внезапно обнажая острый край. И казались гигантскими, в десятки метров высотой, каменными скульптурами.

Я заметила это не сразу. С одной стороны летишь – вроде как просто скала. Но тут машина делает поворот, и...

– Ой, Рин, смотри, это же лягушка! Да правда, правда, настоящая жаба!

– Ага, – удовлетворенно кивает юная вампирка. – Сейчас я тебе еще «крокодила» покажу. А потом полетим смотреть на «воина»... А там и до «девы» недалеко...

И я действительно вижу и вытянутую пасть крокодила, и грубое лицо мужчины... Непонятно только, почему он воин, скорее, старик с бородой... Ах, да, у них же ни стариков, ни бород...

– Рин, а что это? Кто все это делал? Все эти гигантские скульптуры?

– Да это не скульптуры, Лар, что ты. Так, игра природы. Это естественные скальные образования.

– Естественные? – с трудом в это верится. – Ну ладно, может не скульптуры. Но все эти стенки, арки... Ну посмотри, они же из отдельных блоков, один на другой положенных. Только оплывших каких-то. Словно они мягкие были, когда их укладывали.

– Ну конечно мягкие, Лар, это магма. Застывшая этак 500 миллионов лет тому назад, – радостно просвещает меня Ринхэра. – Здесь тогда горообразование шло активное, вулканы бурлили. Вот та магма, что наружу не вырвалась, заполнила пустоты в земле и по их форме застыла. Ну а потом – выветривание всякое, вода, лед – все слабые породы «сдуло», а застывшая магма осталась. Очень прочный камень... И никаких следов разумной деятельности.

– Да? Знаешь, столько с вампирами общаюсь, что уж и не знаю, чему и верить. Может, ты и права, это ж какими гигантами надо быть, чтоб все это вырезать и построить... Но выглядит похоже. Слишком. Словно что-то было здесь. Давным-давно. И это не извержение вулкана.

– Да не извержение. Вернее – не совсем извержение... Давай спустимся, ближе рассмотришь – нет там ничего, ни следов обработки, ни скрепляющего раствора.

Осторожно спускаемся, стараясь не поцарапать машину о ветки деревьев. И теперь я могу точнее соотнести размеры. Вот пихта. Вот я под ней. А вот, над нами, возвышается гигантское нечто розоватого камня. Единая скала словно расщепилась на отдельные пластины, похожие не то на гигантские птичьи перья, не то на зубья потерянной великаном расчески. Выветривание? Может быть, я не геолог. Остаток древнего – чего? Придумать не выходит. Задрав голову, пытаюсь сообразить, сколько же этажей уместилось бы в доме, размером с эту скалу? Явно больше десяти.

Осторожно обхожу это чудо по периметру, раздумывая о том, можно ли забраться туда, не будучи вампиром. Видимо нет. А жаль.

А вдалеке виднеется еще одна скала. Теперь уже не только высокая, но и невероятно длинная. А «с торца» она...

– А это же лев, Рин, смотри, вот морда – нос, уши, пасть, а здесь словно часть лапы, – восторженно показываю на дальнюю скалу.

– Лев, – соглашается вампирка, – страж портала.

– Какого портала? – удивленно оглядываюсь. Ничего похожего на портал в округе не видать. Хотя, как он выглядит, этот портал?

– Идем, покажу, – Рин направляется к гигантскому льву пешком. Я почти бегу за ней следом. Вампирка уверенно ведет меня сквозь пихты, густо растущие на склоне, словно бывала здесь уже не раз.

– Конечно, – подтверждает она. – Мы в детстве здесь по неделям пропадали. Даже придумали историю, будто все это – развалины гигантского города великанов. Великаны были огромными, метров десять в высоту, и черными, словно эльвины селиарэ . И пока служили они добру и свету – процветал их город, но обратились они ко злу – и боги разгневались на них, и скрыли от них город в иной реальности. А им оставили лишь насмешку – нелепое нагромождение скал на месте их дворцов и храмов. Но, – продолжает она, пробираясь меж камней и деревьев, – остался портал. Его сторожит спящий лев, и пока лев спит, и портал никуда не ведет. Но раз в пятьсот лет лев просыпается, и открывается портал в истинный город. И в истинный храм. И если туда попасть, то можно просить богов о чем угодно, они исполнят.

– И что великаны? Помыкались свои пятьсот лет, и вернулись в свой город?

– Не, они ж не были эльвинами, так долго не жили. А их дети позабыли, когда конкретно истекают назначенные богами пятьсот лет. А может, не захотели возвращаться в свой город. А потом и вовсе сгинули. Город пуст. И если туда попасть, можно попросить, чтоб тот мир стал нашим миром, и тот город – нашим городом.

– Но зачем вам другой мир и другой город? Вам и здесь неплохо. Вампирам принадлежит в этом мире все.

– И поэтому они умирают? Что толку владеть всем, если ты не в силах владеть собой? Если даже воздух, который ты вдыхаешь, отравлен? Ты не представляешь, что это – жажда, которую ты не в силах контролировать, каково это – вмиг перестать быть разумным существом, превратившись в нечто, что и названия не имеет...

– Зато я представляю, что ваша жажда для нас, и мне вполне хватает, – видно, мой ответ был слишком уж резкий, потому как развивать тему Рин не стала. Просто молча шла себе вперед, продираясь сквозь ветки. Я, так же молча, двигалась за ней.

Мы вышли к каменному проему где-то в «теле льва». Пихты росли здесь слишком густо, не давая разглядеть скалы издалека, приходилось задирать голову, стоя у самого подножья. Две скалы, расступаясь, образуют проход, поросший деревьями и частично засыпанный огромными камнями. Но на самом верху, метрах в двадцати от поверхности, эти отдельные скалы соединяет огромный валун, размером, наверное, с Дэлин дом, словно вбитый враспор меж вершинами.

– Ну что, – хитро интересуется Рин, – пройдешь порталом львов, или побоишься?

– И чего мне бояться?

– А вдруг лев проснется именно сейчас? Не сочтет тебя достойной – так и камень тебе на голову скинет. А если и сочтет – попадешь в город великанов, а оттуда нет выхода.

– А у меня и так нет выхода, если ты не в курсе. А там хоть богов попросить можно, – беспечно заявляю я и начинаю пробираться меж скалами. Но взгляд, брошенный наверх, заставляет вздрогнуть и чуть ускорить движение.

– А ты смелая, – усмехается Рин, проходя следом. – Знаешь, у нас в детстве некоторые под висящим камнем проходить отказывались.

– А что, вампира этим камнем прибить можно? Или восстановитесь?

– Издеваешься? Да тут все кости в труху, да и поднимут его с тебя не скоро, а скорее и вовсе поднимать не станут, потому как – без шансов там выжить, что вампиру, что вампиренку. Да вот только, – Рин отодвигает рукой ветки, проходя ближе к каменным основаниям, – не упадет он. Это только кажется, что он отдельный, на самом деле все это одна цельная скала, просто такой причудливой формы. Идем наверх, – зовет она, – тут пологий ход есть, даже ты заберешься.

Карабкаюсь за ней наверх. Рин лезет честно, лететь даже не пытается. Видно, это тоже часть их какой-то детской игры, когда сам себе придумываешь условия во имя призрачной цели, сам же их выполняешь в надежде на чудо. А чуда нет...

Камень вырывается из-под ноги, я скольжу вниз, обдирая ладони и коленки, но все же цепляюсь, вновь начинаю подъем.

– Ну что же ты, – зовет меня сверху Рин, – тут даже дети поднимаются.

– Вампирские дети, – ворчу я, но упорно карабкаюсь за ней. Не так уж сложно. Просто камень – предатель.

До вершины я добираюсь, и даже без приключений. Остается лишь шаг, чтоб встать на ноги.

– Давай руку, – вампирская ладошка тянется мне навстречу, и я хватаюсь за нее. Рывок, и я наверху. Потрясающе. Даже самые высокие деревья темнеют под нами, и это я сама, без всяких вампирских машин! Лес колышется низинами и сопками, и даль затянута дымкой, и ветер обдувает разгоряченное подъемом тело...

Вот только руку мою Рин так и не выпускает. И держит... слишком уж крепко.

– Рин? Ты что, я ж не падаю. Можно отпустить.

С видимым усилием она разжимает пальцы. Отворачивается.

– Ты ладонь поранила. Аккуратней, ладно? Идем, на портал сверху взглянешь, – и, не дожидаясь моего ответа, начинает движение к висячему камню. Иду за ней, отмечая, как воровато подносит она к лицу ладонь, которой сжимала мою пораненную руку.

А камень отсюда выглядит скорее мостом. Вполне себе вампирским. На безумной высоте и без перил. Вот только едва ли внизу имеется защитная пленка. Вампиренышам зачем? Поскользнулся и полетел. Ой, бездна, а камень и правда скользкий! Двигаюсь медленней, подавляя желание встать на четвереньки. Рин же прошла. И даже не пошатнулась. Уселась вон посередине, ножки свесила. И не смотрит по-прежнему.

– Рин, – зову ее. – Ну ты чего? Это ж просто царапина... Думаешь, он ругаться будет? Он что, сильно тогда ругался из-за лодки?

– Да нет, терпимо... Я привыкла, на меня часто ругаются, – синяя даль интересует ее в этот момент невероятно. – А авэнэ... да он просто не знал, на что ругаться надо было. Подозревал, конечно... Недаром они нас наедине так долго не оставляли...

– Ну... – осторожно присаживаюсь, – я думала, они опасались, как бы мы еще в какую неприятность не вляпались. Я, вернее.

– Опасались... – она нервно сжимает и разжимает кулак, гипнотизируя облака.

– Рин, да не тяни ты уже, скажи как есть!

– Да пожалуйста! – она резко разворачивается и смотрит мне прямо в глаза. – Голову ты тогда разбила, кровь у тебя текла... А я, когда домой тебя на ландэр везла... там ведь слишком близко... и не отстраниться никак... – решимость ее угасает на глазах, голова опускается.

Ой, горе мое, вот как среди них жить?

– Только кровь? – смотрю в ее опущенные глазки.

– Ну... почти.

– Рин!

– Ну а что ты от меня хочешь?! – она взвивается, даже на ноги вскакивает. Едва ли не взлетает вообще. – Я вампирша, знаешь ли! Вампиршей родилась, вампиршей умру! А ты человек, будь ты хоть сто тысяч раз аниара!

– Я не аниара. А то б хоть с лодкой этой справилась. Это Анхен бредит, а они ему противоречить боятся, – вздыхаю. – Но ты! Я ж без сознания была, все равно, что мертвая. Ты что же, и трупы будешь?..

– Да я не тронула почти! Я тебя привезла, из последних сил держалась, и это мне благодарность?! И эти еще косятся, все ждут, что я мозгами двинусь, как малолетка, бросаться на тебя стану! Я что, сумасшедшая, себе карьеру портить? Я в Страну Людей хочу. А может, и еще куда подальше.

– Куда подальше?

– Тебе сказать забыли! Я жизнь тебе спасла, считай дважды, а мне за это одни упреки! Ах, подумаешь, потрогали ее не там! Не съели, и радуйся!

Она с размаху бросается на изогнутый ствол молодого кедра, умудрившегося прорасти прямо тут, на вершине скалы. И, раскачиваясь на нем так, что того гляди сломает, начинает остервенело откручивать от веток шишки.

– Рин, – «радуюсь» я, конечно так, что аж слезы наворачиваются, – дерево-то за что?

– Ор-рехов хочу!

– Орехи-то тебе зачем?

– Белок кормить, зачем еще. Не самой же... Тебя вот могу угостить. Ты же ешь кедровые?

– Да ты-то что психуешь, ну подумаешь. Это мне психовать впору. Это мне, лишь только человеком себя почувствую, вы быстренько напоминаете, что я для вас лишь тело для утех и кровь для пропитания. Тебе-то что за печаль? Ты всю жизнь так живешь.

– Буду, – хмуро уточняет она. – Пока не жила.

Шишка, сорванная «для белок» летит вниз, сама она оставляет истерзанное дерево и перелетает на скалу по ту сторону «моста». Садится там обхватив коленки, вся какая-то поникшая, жалкая. Волосы эти ее глупые топорщатся, словно иглы окрестных елок.

– Я раньше никогда... так... не чувствовала, понимаешь. На охоту меня еще не брали, в Страну Людей тем более. Не встречала я еще... Читала только. Рассказы слушала. Все думала, со мной так не будет, что не настолько, что... – она как-то совсем уж судорожно всхлипывает.

– Ну а животные ваши... рабы... Ну не в пакетах же тебе кровь все эти годы носили! А они ведь тоже люди, я знаю, я видела...

– Они... были люди, Лар. Ты прости, я понимаю, тебе неприятно, но они... не люди уже. Давно. Много поколений. И это... специально все было сделано, чтоб можно было пить, не чувствуя... не ощущая... чтоб жаждать только их крови, и ничего больше...

– То есть вы хотя бы их...

– Да! Разумеется! Мы их пьем, Лара. Просто пьем. Их для того и низвели до состояния овощей, чтоб хоть на их тела желание не пробуждалось!

– Для того? Скорее уж побочный эффект, ради этого-то зачем было заморачиваться? Вы ж и так готовы с каждым...

– Мы совсем, по-твоему, уроды? – вновь взвивается на крик Рин. И мгновенно потухает. – Ну да, уроды, конечно. Мутанты... Но думаешь, мы хотим?... Думаешь?.. – она вновь прерывисто вздыхает. – Ты не думай, у меня были любовники. Много, разные. И я знаю, что такое возбуждение, и умею... Но то, что я чувствую к тебе – это не то. Это совсем не то... Это как жажда, только еще сильнее, потому что и жажда тоже, и не важно, сыт ты или голоден. Это... все нутро переворачивает, мозг вообще отключает, ты на глазах звереешь. Вот только звери... ни один зверь свою добычу отыметь не хочет. Убить хочет, наесться хочет, ну и все. А мы... мы же прокляты, Лар, мы хуже последнего зверя... И ты не думай, что это как любовь, что это я именно тебя... Я в Стране Людей буду хотеть любого. Любого, понимаешь? Не просто любого, каждого. Ненавидеть, но хотеть, презирать, но хотеть. Любить, но все равно хотеть до смерти!

Она плачет. Вздрагивают острые плечи, она вытирает слезы коленками, словно не в силах расцепить стиснутые руки.

– К тебе... хоть подойти-то можно?

– Сиди. Сорвешься еще.

– А ты? Не сорвешься?

– Я сильная. Ты не думай, это я так. Сейчас успокоюсь, – она очередной раз попыталась вытереть слезы. Но, кажется, они все равно текли.

Проклиная себя за глупость, медленно встала и осторожно двинулась к ней по скользкому каменному мосту. Нет, он не то, чтобы был совсем уж узким, просто... неширок. И пропасть под ним... Но вниз я смотреть не буду...

Добралась. Села сзади, обняла ее, прижала спиной к себе. Она слегка напряглась, а потом вроде расслабилась, даже коленки свои отпустила.

– Ну зачем тебе в Страну Людей? Можно спокойно жить и здесь. Пить себе ваших рабов, ничего лишнего не хотеть и ни о чем не плакать...

– А я хотела... – вздыхает она. – Ты только не смейся. Я ведь все знала, что так бывает, что это со всеми, только... вот смотрела я на рабов и думала: те же люди. Ну, одеть, причесать, в школу отправить, научить хоть скамейки сколачивать... и что, я их захочу? Резко, до потери контроля? Не верила. Глупая была. Думала, я особенная, со мной так не будет. Ну или будет – ну как обычное желание, когда ты друзей хочешь, или любимых. Можно поддаться, можно перетерпеть. Но не так! Не так...

– Ну перестань, все, тихо, – укачиваю ее, как младенца. – Я встречала вампиров в Стране Людей. Не только Анхена. Разных. И видела, как они себя там ведут. Они холодные. Сдержанные. Ни на кого не бросаются. Да, они людей и хотят, и берут. Но не всех подряд. Они выбирают. И тех, кого выбирают, вовсе не обязательно убивают. Очень многие просто любят. Заботятся. Вот Дэла например. Или Анхен. Он своих девочек никогда...

– А кого они убивают взамен?

– Что? – услышать из ее уст свои собственные слова и практически собственные интонации было неожиданно. Очень.

– Да, конечно, ты не знаешь, тебе не рассказывали, – она не понимает причину изумления. – А мне вот – во всей полноте. Могу просветить. Конечно, они сдержанные. И выбирают. И холодность изображать пытаются. Так этому учат годами. А хотят они все равно всех. Абсолютно всех. Даже тех, кого не выбирают. Кого презирают и отталкивают. Отсюда и холодность, и высокомерие. Они ненавидят собственную слабость. Неистребимую жажду не только крови, но и плоти своих жертв. И рано или поздно они срываются. Все – срываются. И выходят на улицу, и хватают первого встречного, и убивают в остервенении – не ради еды, не ради секса – ненавидя себя за эту жажду и людей – за то, что эту жажду вызывают.

– Одного-двух в год, – киваю я. – Да, светлейший авэнэ рассказывал.

– Что? – теперь безмерно удивляется она.

– И показывал. Горло он перерезает, не вынимая... – скатываться совсем уж на пошлости не хотелось, договаривать не стала. Снова все это вспомнилось, и стало так... гадко, горько. Вот сижу я тут, вампирку молодую утешаю. Что она со всем справится и станет хорошей. А она не станет, это она еще пока, по молодости, а потом... Да обе мы знаем. Будет соблазнять, убивать и не морщиться. Что ей люди? Чужой народ. Я же вон с Анхеном живу. Люблю его даже. А Елена была человеком. Как я... Я и про Лоу не могу плохо думать. Он мне жизнь спас, рассудок, поддержал, выходил. А Лиза была для меня всем. А он убил и не заметил...

– Ну вот, еще и тебя огорчила, – Рин решительно вытерла последние слезы и встала, решительно же протягивая мне руку, – идем, покажу тебе путь на храм.

– Храм? – за руку я ухватилась, не задумываясь. И встала с ней рядом.

– Да нет, не тот, не аниарский. Наш.

Смотрю на нее, не понимая. Храмы множатся, как грибы.

– Да он и не храм на самом деле. Просто мы так придумали, когда играли. Вон, смотри, видишь ту скалу? Она здесь самая высокая, от земли – 90 метров с лишним. А уж если считать от Ионэсэ...

– Давай не будем, высоко, верю. И что с той скалой?

– Мы придумали, что это – остов древнего храма великанов. И раз лев спит слишком долго – то должен быть и другой путь. Например, надо суметь подняться на храм.

– И в чем проблема? Или вы в детстве не летаете? Вы летать, вообще, когда начинаете?

– Да когда и ходить. Не в этом дело. Тут нельзя летать. Нужно только пешком.

– Это еще почему?

– Ну, просто. Придумали мы так. Так ты пойдешь со мной? Или устала?

Пытаюсь прикинуть расстояние. По прямой километра два-три, но это по прямой. Бесконечные подъемы и спуски путь, конечно, увеличат, но...

– Ты правда думаешь, что раз я человек, то мне столько не пройти? Люди проходят и больше. Гораздо.

– Да не обижайся, я ж просто спрашиваю. Вот пройдешь – так буду знать точно. Идем, покажу, где спуститься. Тут не сложно. На мой взгляд.

На мой взгляд, тоже оказалось не сложно. Подъем был явно круче. А спуститься удалось без приключений. Затем нас ждало путешествие через бурелом, чавканье по заболоченной низине, затем опять подъем на сопку ничуть не ниже той, с которой мы спускались.

– А эта пирамида чем была? – тыкаю в направлении скалы справа. Тоже громадная. Но близко мы к ней не подходим. – Ну, как вы придумали.

– Зал собраний. Великаны собирались там, чтоб решать вопросы управления городом. Но потом правитель решил царствовать один, и разрушил зал.

– А потом решил, что и боги ему не указ, и разрушил храм, – поддакиваю я.

– Нет, это боги все разрушили, – не соглашается Рин. – Боги злы.

– А правитель?.. – и где тут логика?

– А правитель, как и коэр, продался богам и предал свой народ, – убежденно произносит Рин, и понятно, не о городе великанов она толкует. И придумала не сама.

– Но в чем виновен Коэр? Не этот, всамделишный. За что вы все его так ненавидите?

– Но ведь это он открыл портал.

– Какой портал, Рин? Я про вампиров говорю сейчас, не про придуманные сказки.

– Так и я не про сказки. Когда погибал наш мир – наш родной мир – Коэр сумел отыскать Перекресток Миров, и открыть портал. Сюда. На Перекрестке – двери в тысячу миров, но он открыл – эту. Только эту. А этот мир нас не принял, он извратил нашу сущность, превратив нас в монстров, лишил нас магии, будущего, всего...

– Но он же вас спас! Ты же сама сказала, ваш мир погибал, и все, кто не прошел, погибли. Если бы не он, вас бы не было. Ты бы даже не родилась... Погоди, – смысл ее слов только-только стал доходить, – ваш родной мир – не этот? Вы, что же, пришельцы? Вы – не отсюда? Вы просто пришли, захватили... Реку вам не так назвали... окончание не удобное...

Ну конечно! Они же намекали. Тот мир. Второе солнце. Ноги не держали. Присела.

– Лар, ты что, Лара! – пугается Рин. – Ну прости, я думала, ты знала. Ну это всем известно.

– Мне нет. Мне как-то забыли... Нет, он намекал, он все время намекал, но как он любит, что ничего и не поймешь...И про Перекресток Миров... он ведь рассказывал... он в Бездне, да? И этот ваш портал... который настоящий, он тоже там? Только... вы спуститься обратно не можете, там смерть, даже для вас... Видно, из вашего мира за вами пришла... И Бездна... там просто река текла, вот как здешняя, а вы со своим порталом... раскололи все к дракосу, чуть землю не угробили... И продолжаете гробить... продолжали... Он сломался, да? Ваш портал... А вам сюда не надо, вам дальше... еще какой-нибудь мир осчастливить...

– Лара, Лара, Ларочка, ну тихо, все, хватит. Ну не пугай меня, я не знаю, как людей успокаивать, у меня опыта нет. Ну ты же все знаешь, ты и сама все знаешь, чего ты так расстроилась?

– Так я что, права?

– Ну да. А что? Это общеизвестное, этому в школе учат.

– В нашей – нет.

– Ну да, прости, конечно, там у вас легенды. Я их читала, но не вникала пока, какой-то бред...

– Тебе бред, а я всю жизнь верила, что это правда. Ладно, ничего, – встаю на ноги. – Идем в ваш храм. Так что с Коэром? За что проклятья? Вы ему памятник должны были. Еще при жизни. Куда смог – вывел, он же не бог, да и время, небось, поджимало. Все лучше, чем просто смерть.

– Да. Конечно. Вот только одна деталь. Порталом не прошел ни один ребенок. Все умерли в процессе.

– Мне говорили, один ребенок все же выжил, – неуверенно перебиваю, вспомнив один из рассказов Анхена.

– Да, – соглашается Рин. Неприятным таким тоном. – Один выжил. Догадайся, чей.

Смотрю на нее, и не могу поверить. Лоу? Мой Лоу? Седовласый мальчик. А мне все казалось, что они серебряные... А он седой. С детства.

– Он предал нас. Нас всех, ради сына. Выторговал у богов его жизнь. И за это ему открылись не все двери, а эта. Только эта. А здесь для нас нет жизни. Только смерть. Та, что несем мы и та, что идет за нами. Боги посмеялись над старым коэром, и сам он умер, проклятый всеми, и сын его вырос злобным бездарным уродом...

– Ты его видела?

– Кого? Сына коэра? Вот оно мне надо...

– Вот желаю тебе его встретить. И когда ты влюбишься в него без памяти, а он даже забудет спросить, как тебя зовут, покидая наутро...

– С чего мне в него влюбляться?

– Потому что он красив, Рин. Сказочно красив, тебя обманули твои старухи.

– Ты человек, тебе все вампиры красивы.

– Не льсти вампирам. Не все. А уж таких, как он, я и близко никогда не встречала. И он самый добрый, заботливый, нежный. И он пишет стихи и выводит души из мрака. И может заставить цветы цвести. Вот ты можешь?

– Что?

– Заставить цветок выпустить хоть один бутон? И раскрыть его?

– Лар, успокойся, никто из Новых это не может.

– А он может.

– А он Древний.

– А он – не бездарен!

– Мне казалось, ты любишь авэнэ, – не выдерживает моего напора Рин.

– Люблю. Но зрение от этого не теряю. И память. К сожалению. Скоро уже твой храм? Идем-идем...

– Да если бы. Ты то сидишь, то падаешь.

Остаток пути проходим в молчании. Мне есть, о чем подумать, а Рин... кто там знает, что думает Рин...

– Ну вот, – произносит она, когда мы, наконец, добираемся. – А здесь правило было такое: надо забраться наверх. Самому, без машин и полетов. Пешком, как люди. Здесь, на самом деле, много путей, есть совсем легкие, даже младенец заберется. А есть и те, где и вампиру тяжело, если без крыльев. И надо найти самый сложный, нехоженый. И забраться. И не сорваться, не полететь. Только ногами, руками. И потом – провести там ночь. Встретить рассвет. И тогда – боги услышат.

– Зачем вам? Боги ж злые.

– Ну, Лар, это все же игра. А в игре добро побеждает. И боги слышат. И исполняют. Потому что им надоело нас мучить. Ну мечтали мы так. Вот вы в детстве что, разве не мечтали?

– Ну, мечтали, конечно. О всяком. Кто о прекрасных вампирах. Кто о летающих машинах. Мне хотелось весь мир увидеть... Вот, почти сбылось, – невесело улыбаюсь. – А теперь так домой хочется. К маме. И ничего больше не нужно, и ничего за это не жалко... – мысленно встряхиваюсь. Ну вот еще, не хватало расплакаться. – А ты, Рин? О чем мечтала? Зачем тебе было – туда, «в храм»? Да еще столь сложным способом?

Мнется.

– Ты смеяться будешь.

– Да не буду. Я разве смеялась?

– Ну... я хотела стать человеком.

– Че-го?

– А чего? Если уж нельзя уйти, если жить здесь, то хоть нормально. Без крови, без жажды. Без безумия. И солнце чтоб не сжигало. Я разве много прошу? Просто жить.

– И за это ты готова отдать и способность летать, и возможность повелевать... Но Рин, если бы ты была человеком, ты б уже старая была. Умирала, а не на скалы лазила.

– Но ведь я бы уже жизнь прожила. Училась, женилась, работала, путешествовала. Дети б у меня были, много. Внуки, даже, наверно, правнуки... А я ведь и не жила еще. У меня только детство и было.

– 80 лет на детство – не многовато?

– Откуда? Всего тринадцать. А потом – половое созревание и жажда. И ты уже не живешь, выживаешь в бесконечной борьбе за собственный разум. Тебя взаперти держат, в буквальном смысле, потому как от малейшего дуновения разум теряешь. На своих бросаешься, не то, что на людей. И чтоб научиться это контролировать... хоть как-то контролировать, уходят десятилетия... Ладно, мы будем подниматься или?..

– Будем мы подниматься. Где, покажешь? Или это я сама должна искать?

– Нет, со мной. Игры играми, а ты ведь и взаправду разбиться можешь.

Мы поднимались... скорее долго, чем трудно. Пару раз я, правда, срывалась, но Рин подхватывала, не то, что пораниться, испугаться не успевала. Ближе к вершине стало действительно сложно, но вдвоем мы справились. Вползли. Рин сразу на ноги вскочила, а я еще на четвереньках немного... постояла. Не потому, что страшно, я высоты никогда не боялась, просто ноги гудели так, что казалось, стоит мне встать – и они обратно сложатся, не выдержав моего веса.

Но все же – встаю. И замираю в восторге, не в силах осознать, вместить... Здесь все. Сразу, вместе. Полет и падение. Итог и бесконечность. Тайна и простота. Страх и спокойствие. Величие. Красота. Свобода. И нет больше слов...

А целый мир – есть. Огромный, величественный, прекрасный, бесконечный. Весь мир подо мной. А я – на его вершине. Не потому, что меня привезли. Не потому, что внесли на руках. Но потому, что я сюда забралась. Сама. Да, мне помогали. Но трудно ведь без поддержки. Очень трудно, почти невозможно.

И я понимала Рин. Да, это надо было сделать вот так, на пределе сил и возможностей. Чтобы стоя здесь, под солнцем и ветром, на трясущихся от напряжения ногах, поправляя волосы дрожащими от усталости руками, почувствовать себя – Человеком. Тем, кем мечтают стать даже вампиры. Сильным, несмотря на всю свою слабость. Могучим, несмотря на всю свою немощность. Принадлежащим этому миру каждой клеточкой, каждым биением сердца.

И не надо вампирских чудес и вампирской магии. Этот мир все равно мой, а я – его. И в этом мире обязательно есть для меня место. Это им нужен портал. А я – найду и так.

Рин говорила, здесь, на вершине, надо просить богов, и они могут услышать. Но я не умела просить богов, меня этому не учили. Меня и верить-то в каких-то богов никогда не учили, и, даже живя с вампирами, я этому не научилась. Поэтому просто стояла, смотрела, наслаждалась. Смотрела на горы вокруг, волнами вздымающие темные кроны хвойного леса. Смотрела на светлое пятно осиника, и на березовый лог чуть в стороне. На речушку, несущую свои воды вниз, к Ионэсэ. На Великую Реку и город на ее берегах и островах. И на тот хребет, что высился за рекой.

– А там есть что-нибудь... столь же интересное? – интересуюсь у Рин, прерывая затянувшееся молчание.

– Так, один вулкан потухший. Но он ведь уже даже и не дымит. Так что – нет, там скучно. А здесь смотри, еще сколько всего. Вон там, видишь, крепость. Ну, почти, похоже очень. А там – каменный лабиринт, и застывшие воины. А вон там, дальше, видишь, речка. В ней пещер много всяких. Есть глубокие. Я ж говорю, тут неделями бродить можно.

– Неделями не дадут. А если мы вздумаем встретить тут восход солнца...

– Да я догадываюсь.

Мы похихикали, представив себе явление разгневанного авэнэ в «небесном храме», а потом еще долго сидели молча, человеческая девочка, затерявшаяся в стране вампиров и молоденькая вампирка, мечтавшая стать человеком.

И я все думала. Об авэнэ, заботливом, но жестоком, которого язык так и не повернулся назвать нежным именем Нэри. О седовласом сыне коэра, умеющим быть тем, кто нужен сейчас. О его розовой ванне, в которой ушла в мир иной моя Лизка, и в которой и я сама... почти потерялась, почти захлебнулась, почти смирилась со всем...

А вот отсюда, сверху, все это казалось таким мелким, таким ничтожным. Потому что мир... он был больше. Больше вампиров с их кроваво-сексуальными играми, больше вопроса, как и в чьих постелях спать, на что закрывать глаза и чьей морали следовать. Я почти утонула, выбирая между любовью и любовью. Той, что мне навязали и той, что мне позволили. Да, мне бесконечно хорошо с Анхеном, да, я каждый раз умираю в его объятьях не то от потери крови, не то от слишком острого наслаждения. Да, мне и с Лоу было не хуже, да и вдвоем они... что уж там, себя не обманешь. Но разве это – предел моих желаний? Разве жизнь дана для того лишь, чтоб выбрать правильную постель? Я всегда хотела быть кем-то а не чьей-то...