Текст книги "На землях рассвета (СИ)"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Потом Лэйми опустил взгляд.

5.

При виде окрестностей селения, заваленных гниющими, аккуратно рассеченными трупами ему сделалось дурно. Кажется, он хотел отрезать себе голову, но чьи-то жесткие руки отняли у него разделитель. Он пытался вырываться... его куда-то несли... он плыл в пустоту на твердой, тошнотворно качавшейся платформе...

Всё изменилось совершенно внезапно. Только что Лэйми страдал, чувствуя себя почти умирающим, – и вдруг у него в голове словно потянуло холодным ветром. Там, где его терзала боль, его плоть вскипела, в одно мгновение становясь целой. Он рывком сел и осмотрелся.

Холодный фиолетовый свет заполнял чернильный купол Зеркала Ключа. Его приземистая пирамида тихо жужжала. Друзья – и Охэйо в их числе – внимательно смотрели на него. Лэйми очень хотелось поверить, что ничего не было, что он вообще не покидал Хониара... но он не мог.

– Я не хочу больше выходить наружу, – вдруг тихо сказал Охэйо, глядя в сторону. – Пять сотен людей умерли из-за нашего любопытства. И ничего поделать с ЭТИМ нельзя. Только жить дальше. Как там? "Стремясь к добру, вершим одно лишь зло..." А я не хочу... так. А как ты?

– Так же.

Лэйми нечего было добавить. Охэйо сказал всё, о чем он думал.

– Значит, быть по сему.

Охэйо коснулся клавиш ноутбука. Зеркало Ключа исчезло, открывая сумрачный мир Хониара – мир, который они двое больше не посмеют покинуть.

Глава 24:

Разрубленный узел

Хониар, 200 лет до Зеркала Мира,

Первая Реальность.

1.

Лэйми скользил высоко, под самыми нависшими тучами, высматривая храм и попуто изучая город. Там не было каких-то особых разрушений – да, часто попадались пожарища, кое-где из остовов домов всё ещё шел сизый дым, но главное, что бросалось в глаза – Хониар стал замусоренным. Улицы и дворы были завалены хламом – то ли остатки разметанных баррикад, то ли просто изломанное содержимое разгромленных тварями домов. Сейчас внизу было пусто. Словно всё вымерло.

Конечно, с такой высоты, да ещё сквозь завесу бесконечного дождя Лэйми вряд ли бы смог увидеть человека. Порой там двигалось что-то небольшое, но вот что именно, – никак не получалось разобрать. Во всяком случае, не люди. Огней тоже не было. Лишь далекую громадину электростанции окружал ослепительно яркий в сумраке дождливого дня пояс ртутных ламп. Их свет расплывался маревом в завесе падающей воды. Лэйми мог туда полететь, но не хотел. Кого он мог там найти? Друзей? Союзников? Одного он уже видел, – тот был страшнее всех подземных монстров, вместе взятых. Нет, никого не надо...

Заметив маленькую светлую коробку храма, юноша спикировал вниз. Здесь его ждало жестокое разочарование – выбитые окна, выбитые двери, дикий погром внутри – и никого. Ни людей, ни тварей, ни живых, ни мертвых. Судя по всему, когда Мроо вломились в храм, он уже был пуст.

Конечно, он мог бы попытаться отыскать какие-нибудь священные рукописи, тайные книги, архив – хоть что-нибудь, что смогло бы прояснить ситуацию, – однако не хотел это делать. Он хотел прекратить бойню и сделать так, чтобы его народ оставили в покое.

Лэйми сжал зубы, несколько раз вздохнул, – а потом помчался туда, где, возможно, его ещё ждала Алина.

2.

Пролетая над дворцом, Лэйми заметил следы жестокого пожара. Здание выгорело почти наполовину, от крыш почти ничего не осталось. Откуда-то изнутри ещё шел дым, обволакивая закопченный остов. Правое крыло и фасад были ещё целы, но Лэйми не стал задерживаться. Председатель? Какое ему дело до Председателя?

Овраг ужаснул юношу. Суточный ливень превратил его в реку, стиснутую глинистыми обрывами. На повороте, возле башни, взметнулся высокий бурун, – вода сожрала уже большую часть откоса и остались какие-то лохмотья, до того разодранные и нависшие, что могли обвалиться в любой миг.

Он опустился на балкон возле железной двери, лупил в неё кулаками, кричал, – однако все звуки тонули в реве бушующей воды. Лэйми опомнился лишь, когда дверь вдруг поехала куда-то вверх, – он не сразу осознал, что балкон вместе с подпорной стеной сползает в клокочущую, хлещущую пеной пропасть.

Юноша взлетел и кое-как зацепился за ручку, упершись пальцами ног в узкий бетонный порог. Где же Алина? Почему она не открывает ему?

Его размышления прервал пронзительный треск – весь повисший в воздухе фасад начал оседать и опрокидываться, грозя прихлопнуть его, словно муху. Лэйми едва вывернулся. Через несколько секунд лавина бетонных обломков и земли рухнула в реку – так, что вода выплеснулась за тридцатиметровый обрыв.

Лэйми уже ничего не соображал; он видел лишь обнажившуюся стену шахты, из которой выступал нелепо нависший короб вентиляторной. На его глазах тонкий пол проломился, и в поток вместе с бетонными плитами посыпались ржавые машины.

Лэйми поднырнул под повисшую в воздухе железобетонную стену. К счастью, внутренняя дверь оказалась закрыта, но не заперта и легко подалась. Он увидел внутренность шахты, неизменную, всё так же освещенную длинными лампами. И – никаких следов Алины. В рухнувших помещениях её не могло быть, иначе она, даже спящая, услышала бы его отчаянный стук.

Лифт был опущен на самое дно шахты. Лэйми стремительно понесся туда, внезапно с ужасом поняв, что субмарина исчезла. Она поплыла их искать? Или просто сбежала?

Осмотр дока ничего не дал. Вода и здесь заметно поднялась, штрек был затоплен почти наполовину. Однако Лэйми смог разглядеть, что кабели были аккуратно отсоединены. И оставленное Алине оружие исчезло.

Что здесь случилось? Лэйми понимал, что никогда уже это не узнает. Гораздо важнее другое – что делать? Он знал, что нужно возвращаться, но вот куда? К кому?

Где-то высоко наверху гудел и ярился поток, и пол под ногами заметно вибрировал – сейчас вся мощь новорожденной реки била в стену шахты. Выдержит ли та? Что творится с другой стороны, где машина?

Лэйми не мог это узнать: плавал он совсем неплохо, но даже самый лучший пловец не сможет нырнуть на пятьдесят метров, а потом проплыть под водой ещё сто. Но если он владеет Внутренней Энергией? Ей ведь безразлично, где его толкать, – в воздухе, или под водой...

Лэйми набрал побольше воздуха и решительно нырнул. Он захлебнется, не достигнув цели? Пусть!

3.

Вначале теплая вода показалась Лэйми восхитительной, но затем он ощутил нарастающее давление. Заболела голова, заныли ребра, воздух, несмотря на отчаянные усилия его удержать, начал выходить из груди. Но он продолжал яростно стремиться вглубь, и что-то – ярость или пламя внутри – не дало его ребрам треснуть. Через пятнадцать секунд он достиг дна, уже почти теряя сознание от страшных тисков. Теперь – только вперед!

Но, как Лэйми ни рвался, пережигая внутреннюю силу и себя, двигался он медленно. Воздуха в нем уже почти не осталось, и перед глазами поплыли красные круги. Внутренняя Энергия не давала погаснуть сознанию, – но вот облегчить муки удушья она не могла. Когда тебе не надо дышать, удушье – самая жестокая пытка. Невыносимо хочется вдохнуть, но в то же время нельзя, невозможно потерять сознание...

Похоже, его рассудок всё же на какое-то время отключился: только что он рвался к мерцавшему впереди свету, – и вдруг понял, что сидит на краю бассейна, хватая воздух в мучительных судорогах. Перед глазами плавали багровые круги, но всё слабее, слабее...

Наконец он смог осмотреться. Свет здесь горел, подводной лодки не было: Алина оказалась достаточно практичной девушкой, чтобы поплыть в другую сторону. Сама же вода заметно поднялась, – она тонким слоем переливалась через край бассейна, утекая в коридор.

Лэйми попробовал встать и не смог, – сил не было. Посиди он подольше – слабость бы, наверное, прошла, но ждать он не хотел. Внутренняя Энергия безмолвно понесла его вперед – туда, где он ощущал присутствие другой, куда более могучей силы.

4.

Вплыв в зал машины, Лэйми замер. Он совсем не знал, что делать дальше. Здесь почти ничего не изменилось – да, уровень воды поднялся, но свет ещё горел, над изогнутыми рогами по-прежнему мерцали призрачные огни...

Лэйми поднялся повыше. Крыша машины была плоской, в низких радиальных выступах. Между них, в центре, зиял колодец, заполненный сине-белым пламенем. Внутренняя суть Лэйми тянулась к нему, и он не стал её сдерживать, – он все равно не смог бы разобраться в здешних пультах управления. Оставалось одно – попытаться напрямую подчинить громадную, но бездушную силу своей, безмерно более слабой, но сознательной.

Повиснув над мерцающим жарким маревом, он мгновение помедлил. Всё же, бросаться, по сути, в огонь, было страшно. Но пламя в его груди разгорелось в ответ ещё ярче – однако же, не обжигало. И, сжав зубы, Лэйми бросился вниз.

5.

Он мгновенно потерял ощущение тела и реальности. Вокруг, в нем, был только свет – пронизывающий, чистый, яркий. У него не осталось ни одного из привычных чувств. Вместо них было... знание? память? Что-то такое, что втекало в него... или он просто стал частью того, с чем слился?

Эта машина была изначально хранителем, создателем барьеров, чтобы никто не смог вторгнуться в эту часть Реальности извне. Только в решающий час здесь не оказалось никого, кто мог бы привести её в действие. Лэйми чувствовал, что может подчинить машину. Только вот что именно ему НУЖНО здесь сделать?

Его чувства тянулись во все стороны, словно ощупывая мироздание – бесконечно огромное, разнообразное, но, в то же время, – одинаковое.

Это походило на сон – бешеный вихрь образов, который он не успевал осознавать. Но среди них вдруг мелькнул совершенно другой Хониар, его родина, – место, где пространство не рвется, словно ткань; место, в которое Мроо не войдут никогда. Он мог соединить две части Реальности, – и просто уйти из этой, обреченной, домой...

Но был и ещё один выход: вернутся вспять, до самого дна и начать всё сначала. Создать чистую реальность, в которой никто не сможет путешествовать во времени... и в которой не будет пространственных воронок, разрывов. Тогда никакого вторжения не случится, – никто не сможет и вспомнить о каком-то Всеобъемлющем Прорыве...

И все, павшие от руки тварей, – равно как и их врагов – будут жить вновь. А вот сам он умрет, – потому что там, в той Реальности, он и не рождался.

Дай он себе труд подумать, он бы, возможно, нашел лучшее решение. Но всё, что он хотел, – это создать Реальность, где не будут никого убивать. Поэтому Лэйми вцепился в эту, измененную часть Реальности, и потянул со всей вновь обретенной чудовищной силой.

Ткань мироздания подалась. Когда узел его Реальности распустился, по ней пробежала рябь, причудливые водовороты, волны, исправляя то, что разрушено, и возвращая то, что ушло.

И Лэйми не заметил, как сам исчез из Реальности. Он уже был в том бескрайнем океане света, где вечно пребудет среди великолепия и чудес.

Глава 25:

Империя жизни

Хониар, 211-й год Зеркала Мира,

Вторая Реальность.

1.

Тяжелый гром сотряс подземелье, пол комнаты качнулся и поплыл. Лэйми испуганно вскочил, поёжившись от холода; одеяло свалилось с его плеч. В последние месяцы землетрясения случались всё чаще: недвусмысленные предупреждения о том, что срок службы Генератора подходит к концу. Он собрал разлетевшиеся листы рукописи в аккуратную стопку и задумался.

В своё время эта странная история явилась к нему целиком, хотя он изрядно намучился, воплощая её образы в слова. Это был сон, но сон совершенно реальный: между миром придуманным им, и данным ему миром не нашлось принципиальных отличий. Переживания того Лэйми ничем, по сути, не отличались от его собственных, и он был, хотя и бессознательно, уверен, что всё это и впрямь произошло наяву, в какой-то другой реальности, изменившейся и сгинувшей, как сон мироздания.

Он помотал головой. Вот уже два дня, как Хониарская Сеть была мертва. Она перестала работать, и за эти два дня никто не починил её. Вначале он не обращал на это внимания, но теперь его охватил страх. В любые времена и в любом обществе одиночка существовал лишь наполовину, как призрак, способный сгинуть без следа.

Одевшись, Лэйми стал собирать вещи. Кроме него здесь уже не было жителей, и оставаться в Муравейнике стало небезопасно. Внешняя дверь запиралась надежно, но ТЕ легко могли устроить засаду сразу за ней. Пока этого не случалось, но Лэйми не хотел испытывать судьбу.

Всё, к чему он был привязан, вошло в одну наплечную сумку. Остальное... да черт с ним! За двести лет в комнате накопилось порядочно барахла. Подаренные ему безделушки, одежда, книги – собрание любимейших его историй... Чтобы вывезти всё это, пришлось бы искать грузовик, но зачем это ему? Книги он знал наизусть, в остальном было мало толку. Прощаясь со своим жилищем, Лэйми сел на выступ возле входа и задумался.

Уже десять лет прошло со времени его первой, трагической вылазки за Зеркало, – а там, снаружи, все пятьдесят. Охэйо не стал скрывать своё открытие, и оно потрясло Хониар. Толпы любопытных хлынули наружу. Потом кто-то попробовал вынести из-под Зеркала несколько тел тех, кто окаменел, не сумев приспособиться к нему.

Едва оказавшись вне Зеркала, эти люди... ожили. Их жизненные процессы пошли вновь с той точки, на которой были остановлены, словно и не прошло этих двухсот – или тысячи – лет. И это, по сути, уничтожило мир Лэйми.

Четыре миллиона людей, погребенных в городских катакомбах, обрели новую жизнь. Империя Хилайа возродилась. А жители Хониара ушли за своими родителями. Туда, к настоящей жизни, в бескрайний мир, где у них могли быть дети. Уходя, они уносили с собой всё, что им было дорого, и всё, что могло пригодиться в их многотрудном обустройстве, и мир Зеркала опустел. Теперь он стал пустой скорлупой, давно исполнившей своё предназначение.

Охэйо предупреждал, что ушедшие не смогут вернуться: месяцев через пять, когда возобновившийся обмен веществ вымоет из их тел измененные Зеркалом атомы, его мир станет для них так же непригоден, как и для их родителей. В ответ он слышал: "Да разве здесь – жизнь? А вот там..."

Из тех, изначальных хониарцев умерло уже больше половины. Но вот детей и внуков у них было уже несколько сот тысяч, и население новосозданной Империи достигло двадцати миллионов человек...

Охэйо мог быть очень доволен: лишь благодаря ему человеческий род – и внутри Зеркала, и вне его – избежал печального финала. Война с Братством, правда, оказалась неожиданно долгой и упорной, но в конце концов враг был повержен. И оказалось, что годы, прошедшие после войны с Мроо, не были безвозвратно потеряны. Новая техника, новая культура и громадный девственный мир. Что ещё надо для счастья?

Только всё это – не для него.

Не оглядываясь, Лэйми выполз из комнаты, закрыл люк. Свет он не стал выключать, – пусть горит для покинутых им грез...

В главном коридоре Муравейника сероватым налетом лежала пыль. Многие лампы уже не горели, и в глубине туннеля сгущались странные, недобрые тени.

Вестибюль тоже был пуст, – лишь возле наружной двери сиротливо стояли его сандалии. Лэйми долго прислушивался, прежде чем открыть её броневую плиту.

Снаружи, в шахте, никого не оказалось. Он наглухо запер дверь, потом надел ваджру и заварил все её стыки, – ему не хотелось, чтобы его дом стал прибежищем ТЕХ.

Поднявшись на балкон Лэйми замер, напряженно осматриваясь. Ничего, казалось бы, не изменилось, – только вот окна в окружающих пустырь домах уже не горели.

Спустившись, он почувствовал страх, – под низкими кронами висел какой-то тревожный, просвечивающий полумрак. Лэйми быстро, оглядываясь, пошел по тропинке, прислушиваясь к каждому шороху. Их было гораздо больше, чем обычно. Ему даже начало казаться, что за ним кто-то следит.

Рывком обернувшись, он заметил метнувшуюся в заросли фигуру. Вроде бы человеческую. Если так, то он убрался из дома поистине вовремя...

У него не было блика, и он побежал, стараясь выбраться побыстрее на свет. Лэйми надеялся, что изрядная дистанция между ними не позволит ТОМУ его догнать.

Выбежав к своему скутеру, он с облегчением перевел дух. Машина была на месте и цела... единственная на большой стоянке.

Лэйми запихнул сумку и сандалии в багажник, сел... и в этот миг увидел совсем рядом человека. Точнее то, что когда-то БЫЛО человеком – голые грязные плечи, спутанные волосы и совершенно белые глаза – но не от природы, а от ненависти. Он вскинул ваджру и всадил в тварь полный заряд. ТОГО отбросило в кусты, как пустышку... но здесь, под Зеркалом, такое оружие могло дать отсрочку едва в несколько секунд. Лэйми торопливо включил скутер, и на предельной скорости повел его по улице.

На перекрестке он повернул к Библиотеке, надеясь отыскать там оставшихся и найти место в их компании. Темных дворов Лэйми избегал, – теперь он не решался соваться в них даже на скутере. В последние месяцы там всё чаще появлялись ловушки – очень странные, но изощренные и смертельно опасные.

Площадь перед Библиотекой встретила его пустотой. Ни одного скутера. В самом здании все окна темны, громадные стекла в двойных запертых дверях – разбиты.

Лэйми не решился спешиться. В принципе, уклон лестницы был слишком крут для скутера, но, разогнавшись, он с ходу поднял машину к порталу, через разбитые двери направил её в вестибюль, остановил и прислушался.

Свет не горел, ничто не двигалось, – но из темной утробы громадного здания доносились странные звуки. Может быть, крысы или другая мелкая живность, которая сохранилась под Зеркалом, – а может...

Не в силах одолеть искушения, он выбрался из машины, и, держа ваджру наготове, медленно пошел наверх.

2.

Зал Вторичного Мира встретил его сумрачной пустотой – собрание историй, которые уже никогда не будут закончены. Их создатели покинули мир в первую очередь, отвергнув опостылевшую Вселенную грез. Лишь несколько десятков фанатиков ещё пытались продолжать уже лишенный смысла труд, но вот и они все куда-то исчезли...

Кое-где Лэйми заметил разбросанные книги, опрокинутые лесенки. ТЕ уже побывали здесь, и он чувствовал, что они и сейчас находятся где-то в здании.

При виде этого громадного труда сорока тысяч человек, занявшего более века, – труда брошенного и оказавшегося совершенно напрасным, у него перехватило горло. Там, снаружи, выходцам из-под Зеркала было не до утонченных историй. А для жителей возрожденного Джангра они и вовсе были совершенно непонятны...

Лэйми понимал, что Библиотеку нужно спасти – вывезти её книги хотя бы в Арсенальную Гору (благо её арсенал давно опустел – накопленное там оружие сыграло решающую роль в войне с Братством, и его уходящие брали много и охотно. А производить новое стало некому...). Вот только у него просто не хватит на это сил...

Он хотел было пройти к своему уголку и взять хотя бы свои любимые книги, потом передумал. Оттуда, из дальнего конца зала, долетали подозрительные шорохи – крысы, а может, и не только они...

Лэйми понял, что оставаться здесь небезопасно – конечно, ТЕ боятся его ваджры, но кто даст ему гарантию, что у них нет оружия?

Он торопливо скатился вниз. Как он, собственно, уже ожидал, багажник его скутера был открыт, сумка исчезла. Сандалии лежали на полу, далеко друг от друга. Он подобрал их, потом в ярости огляделся. Откуда-то из темной глубины коридора явственно донеслось хихиканье.

Ему захотелось броситься туда, отобрать свои вещи... вот только именно этого ТЕ и ждали. ТЕ были безумны; они не поняли, что проще было угнать его скутер, да он им и не был нужен. Им был нужен сам Лэйми.

Какое-то время он награждал себя самыми нелестными эпитетами за столь глупую потерю барахла (собственно, там не было ничего ценного – так, милые его памяти игрушки детства, заметки об истории Хониара, запасная одежда...) потом плюнул и сел в скутер. Всё, что у него теперь осталось – ваджра и рукопись первого его труда, которую он, свернув в трубочку, непонятно зачем сунул в карман куртки. Ну да ему ничего больше и не нужно...

Скутер скатился с лестницы, словно с горы. Лэйми едва не врезался в фонарный столб, потом повернул машину и направился к Ключу. В его душе всё росла холодная ярость, – может быть, и ему плюнуть на этот выморочный, отслуживший своё мир и выйти туда, наружу, где у него, по крайней мере, может появиться семья?

Тот, первый Ключ, созданный Охэйо, конечно, не мог пропустить всех желающих, – а также их авиусы и террейны. Ему пришлось построить новый – ребристую срезанную пирамиду шириной у основания в пятьдесят метров и высотой в десять, с пятью игловидными шпилями, торчавшими из её плоской крыши.

Ключ наверняка ещё работал. Он мог создавать Зеркало диаметром метров в пятьсот, – но им не пользовались уже два здешних года. Все, кто хотел, давно покинули город, никто из внешнего мира не мог вступить сюда, не обратившись в камень, и оставшиеся – те, кто превыше всего ценил свои бесконечные жизни, – решили использовать его для создания Малого Хониара, если работа Генератора станет неустойчивой. Вокруг даже были построены удобные двухэтажные дома. Лэйми давно хотел присоединиться к ним, но сомневался, что жизнь внутри столь небольшого пространства окажется приятной, – даже если учесть неисчерпаемость Вторичного Мира...

Ещё издали он понял, что опоздал: у основания Зеркала уже вздымался колоссальный полукупол непроницаемой рыжеватой мглы. Убедившись, что ворота на свободу захлопнулись, он повернул обратно, к центру города. Громада Генератора возвышалась в конце его пути, словно гора.

Лэйми чувствовал нечто, весьма похожее на отчаяние: он хорошо представлял, какой станет его жизнь под Зеркалом наедине с ТЕМИ. Внутренности у него заледенели, но сознания страх пока не коснулся: он ещё мог надеяться, что Охэйо заново откроет выход наружу.

Туда, за Зеркало, ушли Алина, Ксетрайа... вообще все, с кем он мог разделить свои чувства. Что с ними сейчас? Он не знал. Они звали с собой и его, но он не пошел. Почему? Никто не ставил ему в вину жертв первого, трагического столкновения с Братьями Силы, но сам Лэйми не мог простить себя. Он решил остаться в своем мире до конца.

Вот только мир Зеркала на глазах переставал быть ЕГО миром.

3.

Обогнув Генератор, он увидел шестнадцатиэтажную громаду Арсенальной Горы. Вход в неё оказался наглухо закупорен монолитной квадратной плитой, – в ней Лэйми не сразу признал поворотную террасу. Охранявшие проем боевые звери куда-то исчезли. По дороге сюда он тоже никого не видел, но это только усилило страх. В последние три месяца он вообще не видел ни одного живого лица. Собственно, и не стремился, но всё же...

С другой стороны в Арсенальную Гору вели вторые ворота, поменьше, и Лэйми решил попытать счастья там. Но на западной стороне обегающей её улицы лежало Кладбище – и увидев его, он испытал настоящее потрясение.

Ворота в высоченной ограде из дерева и колючей проволоки оказались распахнуты. Бродившие за ними боевые звери – последние, что остались в Хониаре, – тоже куда-то пропали. Теперь там, среди куч глины, копошились бледные фигурки. Многие могилы уже зияли отверстыми ямами. Это... это...

ТЕ пришли, чтобы освободить своих.

На Кладбище их покоилось больше четырех тысяч.

4.

Лэйми плохо запомнил, как оказался у задних ворот Арсенальной Горы. Вероятно, его руки сами управляли скутером, пока сознание вопило от ужаса.

Эти ворота, утопленные в глубоко врезанном в наклонную стену портале, были не очень большими – квадратные, высотой метров в пять. Их монолитные створки открывались только изнутри, и Лэйми оставалось лишь ждать, когда его заметят. Ожидание оказалось долгим. Он имел время подумать, что делать, если в Горе никого нет.

Это были очень неприятные мысли.

5.

Когда плиты толщиной в полметра, наконец, дрогнули и поползли в стороны, Лэйми уже почти решил искать себе укрытие в другом месте. Несколько бледных фигурок на Кладбище подошли к ограде, – слава Богу, с внутренней стороны – и принялись пристально смотреть на него. Лиц в полумраке было не различить, но всё равно Лэйми пробрала дрожь.

За внешними воротами был глухой шлюз. Когда скутер вплыл внутрь, они сомкнулись, и несколько секунд Лэйми был заперт в темном бетонном кубе. Потом перед ним раздвинулись внутренние створки. Он увидел главный коридор Горы – совершенно пустой и полутемный. Большая часть громадных панелей на потолке уже не горела, уцелевшие, разбросанные как попало, предсмертно мерцали.

Охэйо стоял у стены, у маленького пульта, управляющего воротами. Вот он совсем не изменился – всё в той же зеленовато-синей кожаной куртке и черных штанах, босой. На его левом запястье висел блик. Лицо у него было задумчивое и даже несколько меланхоличное.

В последнее время, в одиночестве, Лэйми много думал об Анните. В старой Империи таких называли "видящими суть вещей": они открывали её обществу, создавая юридические законы и научные теории, часто с опозданием признаваемые гениальными. Идеальный лидер в критической ситуации, Охэйо скучал в мирной обстановке, и часто возвращался к своим делам до следующего кризиса, когда его вновь звали "спасать". Его нетерпимость к чужим грехам тоже раздражала очень многих, – но, видя потенциальные возможности людей и ситуаций, Охэйо управлял и теми, и другими через совокупность неизмеримых отношений, как и его старший брат. Часто против его противника создавался невидимый ему союз, и тот оказывался в одиночестве. Системное видение мира, чувство относительности (систем отсчета – в физике, моральных принципов – в этике, логических правил – в математике) было присуще ему больше, чем кому-либо другому. Лэйми удивлял интерес Охэйо к науке: обычно анта Хилайа предпочитали иметь дело с людьми, а не с природой или обществом. Но, как бы то ни было, это был его единственный друг, и, едва посадив скутер, Лэйми бросился к нему.

– Аннит, что случилось? Где боевые звери? Где все? Что происходит?

Охэйо широко улыбнулся ему, – словно сбылось что-то, на что он не смел и надеяться.

– Я думал, что уже не увижу тебя, – сказал он, взяв Лэйми за руки, – наверное, чтобы убедиться, что он живой. – Я вообще думал, что остался один. Совсем.

– Так что же происходит? – спросил Лэйми.

Они уже шли по коридору-каньону к тем комнатам, в которых Охэйо устроил себе обиталище.

– Всё началось как-то постепенно. Когда люди начали исчезать, все оставшиеся собрались в Библиотеке. Тогда их было ещё около четырех сотен; я думаю, что собрались не все. Потом... у ТЕХ тоже появились боевые звери. Не наши, какие-то другие. Тут, под этими стенами, – он стукнул по облицованной мрамором глухой стене каньона, вздымавшейся вверх метров на двадцать, – произошло целое сражение. Я поначалу отгонял их огнем лазерных пушек, – убить их он не может, но назад отбрасывает далеко... Потом пушки приказали долго жить, – вся система испортилась. Срок её службы, знаешь, давно вышел... Я пробовал починить, но 45-мегаваттное орудие весит четырнадцать тонн, сердечник – около тонны, и у меня нет сил с этим возиться. Пока я разыскивал запчасти, они как-то одолели наших боевых зверей, и ТЕ начали... ну, да ты сам видел.

– Но ведь этого не может быть! Боевые звери...

– Не живые существа. Они устроены гораздо проще, и, значит, гораздо менее прочны. Они могут быть разрушены. Я только не знаю, как это случилось. Не видел ни конца боя, ни останков. Потом ТЕ... и их звери попробовали вломиться в Гору, но ворота здесь прочные. Только... знаешь, стены здесь наклонные. Если вбить в них крючья для веревок, по ним можно забраться на крышу, как на склон горы. Я запер все двери, которые туда выходят, но их, если они доберутся, можно выбить. А тогда... ну, сам понимаешь...

– А как же остальные наши?

– Когда они узнали, что у ТЕХ есть боевые звери, то ушли из Библиотеки. К Ключу, в Малый Хониар. Сказали, что будут там теперь жить. Что с ними сталось потом – я не знаю. Сеть перестала работать. Она уже давно барахлила. Я ни с кем ни могу связаться. Может, кроме нас уже никого не осталось. А может, ещё что-то. Не знаю.

– А ты? Что ты здесь делал? Чем занимался?

Охэйо усмехнулся.

– Нашлось дело... Пойдем, покажу.

6.

Они свернули в просторный боковой коридор, миновали его и оказались в другом, обегавшем Арсенальную Гору по периметру. Потолка тут не было, просто наклонная толща трехметровой внешней стены примыкала к внутренней, отвесной. Высоко на той, почти у стыка, сияли белые лампы-блюдца.

Они шли в этом глухом треугольном туннеле довольно долго. Далеко впереди Лэйми заметил рваную дыру, зияющую в безупречной глади облицовки. Осколки мрамора были разбросаны по полу. В серой основе стены из шершавого, неровного бетона темнел прямоугольный проем, очевидно, когда-то залитый цементом, теперь тоже вывороченным и глыбами лежащим на полу. Из глыб торчали ржавые лохмотья железа, – похоже, цемент так крепко пристал к запиравшей проем двери, что её пришлось выковыривать по кускам.

– Этого помещения нет в плане здания, – пояснил Охэйо, останавливаясь у развороченной дыры. – Как я его нашел – отдельный разговор. Посмотри, что там, внутри...

Лэйми вошел. Пустая бетонная комната, с земляным, неровно утоптанным полом и зияющими прямоугольными дырами в потолке. Такие же, но забранные заржавленной решеткой проемы – в стене напротив входа. И ещё – дверь, ведущая куда-то дальше, когда-то очевидно наглухо запертая, а теперь тоже развороченная ржавыми клочьями. Подпалины и брызги застывшего металла говорили, что всё это сделано ваджрой.

Он миновал второй разрушенный проем. Здесь Охэйо успел подвесить мощную лампу-сферу, и Лэйми увидел...

...Темный стальной потолок, подпертый по диагоналям скрещенными балками высотой в половину его роста, – с них лохмотьями свисала ржавчина. Темно-серые бетонные стены с отпечатками досок. Длинные вертикальные лампы на них – давно мертвые, покрытые пылью...

Не веря, боясь узнать, он сделал пару осторожных шагов. Здесь было нечто вроде лоджии, огороженной трухлявыми от ржавчины перилами. За ними – шахта, по стене которой тянулась заросшая ржавчиной же колея подъемника. А внизу, метрах в семидесяти, блестела темная вода.

7.

Лэйми прислонился к стене, чувствуя, как слабеют ноги. Сердце бухало, казалось, прямо в горле. Он уже видел это место, – думая, что оно создано его воображением, – а оказалось, что оно существует наяву. Не просто похожее, а в точности такое же. Значит, и остальное... всё это время под их ногами... твари... тот сгусток тьмы...

Охэйо не заметил его состояния. Он поставил босую ногу на странное устройство, похожее на небольшую торпеду с тупым стеклянным носом и двумя парами коротких крылышек, и принялся увлеченно объяснять:

– Всё началось, когда я решил выяснить, сколько ещё протянет Генератор. Как ты знаешь, в него нельзя попасть, но в его подземелья ведут от реки два туннеля. Для начала я решил их исследовать, и сконструировал этот вот зонд. Странно, что эта идея не пришла мне в голову раньше...