Текст книги "На землях рассвета (СИ)"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

За первой была вторая тяжелая дверь, тоже приоткрытая – к счастью. Она так разбухла от сырости, что даже не шевельнулась, когда Лэйми толкнул её.

Миновав двери, он замер в сумрачном основании лестничной клетки. Слева зияла жуткая темнота, – наверное, там лестница уходила глубоко вниз, в совершенно залитый водой подвал. При этой мысли Лэйми показалось, что холодные щупальца обвились на миг вокруг его ног.

Он спешно пошел вперед, но в толще воды двигался медленно, словно в кошмаре. От его груди пошли волны, жутко шлепая о стены. Всего через несколько шагов он достиг новой затопленной лестницы и поднялся по ней. Теперь вода приходилась ему всего на ладонь выше пояса, и он мог осмотреться.

Тут был почти темный коридор. Свет падал из двух окон в торцах, жутко отблескивал на колыхавшейся воде и исчезал без остатка в провалах открытых дверей. Другие двери были наглухо закрыты. От стен время от времени разбегалась рябь. Положив на сырую штукатурку ладонь, Лэйми ощутил быстрые, мгновенные содрогания. Они пронизывали его тело насквозь, отдаваясь где-то глубоко в сердце. Что бы с ними ни случилось, но они пришли сюда не напрасно. Далеко не напрасно...

Слева от него, за спиной, была ведущая наверх лестница. Дрожа от холода, юноша пошел по ней, чувствуя, как мягко, беззвучно прогибаются под ногами влажные пыльные доски.

На верхней площадке Лэйми осмотрелся. Она оказалась небольшой, пустой и неожиданно светлой. Здесь была железная лестница, – она вела к обитому жестью люку на чердак, – и единственная белая филенчатая дверь в левой стене. Оттуда не доносилось ни звука.

Лэйми оглянулся. Охэйо стоял в шаге за его спиной, сжимая в руках излучатель, его глаза недобро блестели. Юноша повернулся – и ударил ногой в дверь.

8.

Удар отдался гулким эхом, но дверь даже не вздрогнула, – она не была заперта, но настолько разбухла от влаги, что Лэйми пришлось нажать со всей силы, чтобы открыть её. Она подалась неожиданно, с оглушительным треском. За ней, в светлом, просторном помещении, – голый дощатый пол, никакой мебели, – стояло два десятка костлявых мужчин в пижамах, и ещё несколько в замызганных белых халатах. Судя по тупым лицам "пациентов", Лэйми и впрямь попал в приют для дебилов. Он был мокрый до костей и дико дрожал от холода, – а может, и не только от него.

На него внимательно уставилось несколько десятков глаз – все одинаковые, темные, неподвижные. Лэйми уже видел такие глаза на улицах, и после рассказа Аннита понимал, что всё это значит.

В тот же миг все, кто был в комнате, бросились на них.

9.

Нападавшие были молчаливы, как муравьи – так никогда не ведут себя люди, бросаясь в атаку, и это рассеяло последние сомнения юноши.

Быстрые синеватые вспышки разметали набегавшую живую волну. Лэйми всего за секунду застрелил пять тварей. Почти в тот же миг открыл огонь Охэйо, – и убитых стало одиннадцать. Их тела с костяным стуком повалились на пол, но это не задержало атаку даже на мгновение: хотя под огнем полегла добрая половина нападавших, уцелевшие и не думали отступать. Один из них налетел на Охэйо, и тот ткнул врага стволом в горло – изо всех сил и не жалея. Из слюнявой пасти выплеснулась кровь, бессмысленные глаза выпучились. Тощая фигура с храпом повалилась назад. Лэйми ударил плашмя, – и второй одержимый скорчился, хватаясь за разбитую тяжелым оружием голову. Из-за него тут же налетел санитар, вышибив из его рук излучатель, и едва не сбив с ног.

Лэйми выхватил острый, как бритва, анатомический нож из лаборатории Мурга, – его лезвие описало широкий полукруг, словно коса, и от него отшатнулись, зажимая кровавые раны. При виде крови в его душе взметнулась дикая ненависть к этим тварям, убивая которых он убивал людей. Юноша сам бросился на санитара, и всадил в него все восемь дюймов нержавеющей стали, – прямо в поддых. Рот санитара исказился, но из него не вылетело ни звука. Оно – Лэйми не смел назвать это человеком – отшатнулось и рухнуло, захлебываясь кровью.

Они отступили на лестницу. Охэйо поднял излучатель, – но было уже слишком поздно. В этот же миг от лица умиравшего отделилось темное, почти прозрачное облачко, – оно скользнуло к голове Охэйо и, коснувшись её, исчезло. Аннит выронил оружие и начал кататься по полу, вцепившись пальцами в лоб, – казалось, он старается отодрать от себя нечто невидимое. На него бросились сразу со всех сторон, и он исчез, погребенный под грудой тел.

Лэйми бросился в эту кучу, щедро раздавая удары острой сталью. Кто-то свалился на пол со сломанным клинком между лопаток, и пришлось сражаться врукопашную, что оказалось очень нелегко, – силой нападавшие не отличались, зато их было много. Вскоре живая волна прижала юношу к стене. Десятки рук вцепились в его волосы, уши, схватили за руки и за одежду, опрокинули на пол, лицом вниз. Нападавшие дрались на удивление согласованно, словно единое многорукое существо.

Отчаянно, почти ломая кости, Лэйми попытался вырваться. Тщетно! В каждую его руку и ногу вцепилось по несколько чужих ладоней. В бешеной ярости он рванулся ещё раз. В его душе полыхнула ненависть, желание убивать в чистом виде, не облеченное никакими образами, – и куча навалившихся на него тел внезапно рассыпалась с глухими стонами: ещё мгновение – и юноша дотянулся бы до излучателя. Но прежде, чем он понял, что владеет оружием гораздо более мощным, последовал ответный удар, – не по его воле, которая всё равно не поддалась бы, а по глазам. Лэйми ослеп – всего на несколько мгновений, но и этого оказалось достаточно, чтобы его охватил дикий страх. Опомниться ему не дали, – железные пальцы вцепились в горло, как клещам нажали на сонные артерии. В голове всё мгновенно поплыло.

Темнота.

10.

Лэйми очнулся, когда его подняли и куда-то понесли. Его по-прежнему держал добрый десяток крепких рук, и он лишь бессмысленно трепыхался, стараясь вырваться. Твари (или же одна тварь, смотревшая на него множеством глаз) тащили его на удивление сноровисто и ловко, без, казалось бы неизбежной в таких случаях суматохи.

Юноша повернул отяжелевшую голову. Охэйо повис на поднявших его руках и выглядел изрядно ошалевшим. Похоже, он не вполне понимал, что это с ним, однако тоже пытался вырываться. У Лэйми отлегло от сердца. Правду говоря, он не представлял, что стал бы делать, превратись Охэйо в одного из НИХ.

Через вторую дверь, – совсем рядом с той, в которую они вошли, – пленников вытащили в узкий коридор с синими крашеными стенами и множеством других дверей. Многие из них были открыты. Как Лэйми не старался, ему не смог разглядеть там ничего чудовищного, – обстановка была самая убогая, но не более того.

Протащив через весь коридор, их внесли в душевую или в то, что когда-то было душевой, – голую пустую комнату с двумя окнами. Её стены и пол были до половины покрыты гладким белым кафелем, сквозь пыльные стекла, вставленные в закрашенные, зарешеченные изнутри рамы падал ровный, мягкий свет. Здесь оказалось теплее, чем снаружи – застоявшееся, какое-то мертвое тепло, затхловатое, с привкусом грозы и гнили. В центре комнаты...

Лэйми так и не смог это назвать. Оно походило на вихрь из серого тумана, но неподвижный, совершенно беззвучный, – около метра в диаметре и высотой по пояс юноше. От него исходил цепенящий, упорный жар. Края его были полупрозрачные, странно преломляющие свет. При взгляде на них начинали болеть и слезиться глаза. Иногда на мгновение они размывались, и тогда становилось понятно, что вихрь всё же вращается с бешеной быстротой, – именно в эти мгновения всё вокруг пронзала безмолвная дрожь.

Без всяких церемоний Лэйми просто бросили в жерло воронки, головой вниз. Его подхватило, понесло, мгновенно гася сознание, куда-то глубоко, в бездну серого тумана.

Во тьму.

Глава 14:

Гибель Империи

Гитоград, 0-й год Зеркала Мира,

Вторая Реальность.

1.

Найко плохо запомнил обратную поездку, – по крайней мере, большую её часть: вначале он чувствовал себя паршиво, потом, после десятка каких-то таблеток из аптечки машины, ему стало лучше, – и тут же невыносимо захотелось спать, как, впрочем, и всем остальным. Слишком сильно было пережитое потрясение, слишком много отняло оно душевных сил, да они и не спали уже больше суток, – только вот остановиться они не могли.

Юноша спал урывками, часто просыпаясь от тряски в теплой утробе машины, и окончательно проснулся уже вечером, к своему удивлению, во вполне приличном состоянии. Ему очень повезло, – хотя военная медицина была в Империи развита отлично, придворная стояла всё же несравнимо выше, а Вайми пользовал их из личной аптечки принца. Это означало, что неприятных последствий не будет, – если они, конечно, останутся в живых.

Сейчас они ехали по области – когда-то стране – Эннор. Вернее, по тому, что от неё осталось. Мроо собрались тут так кучно, что кому-то пришло в голову сбросить на них одну из "легких" термоядерных ракет ПКО.

Сейчас людей – и ничего живого – здесь уже не было, пожары успели отгореть, и ветер очистил небосвод от кромешного дыма. Ехать по выжженым пустошам не составляло никакого труда, но возникли иного рода сложности: попросту, почти всем хотелось по нужде, – а туалета в "Хейсе", к сожалению, не было.

Сверившись с дозиметром, Вайми разрешил остановиться. Выбравшись из машины, Найко по щиколотку провалился в серый летучий пепел. Он инстинктивно отряхнул ноги, одновременно осматриваясь. Его охватил сухой, горячий и пыльный воздух, от которого сразу вспотели ладони. Вокруг лежала тускло-серая, ровная, как стол, пустыня, – она тянулась во все стороны, насколько хватал глаз. Лишь на западе виднелись крутые бока далекого горного кряжа, облитые пыльной желтизной низко стоящего солнца. Покров плотных коричневых туч, изрезанных йодисто-желтыми разводами, нависал над землей, словно потолок огромной душной комнаты. Сама равнина была совершенно безжизненной и гладкой до удивления. На юге, куда они ехали, где-то, бесконечно далеко, земля и тучи сплавлялись в темной рыжеватой мгле. На её фоне застыла наклонная, нелепо растянутая колонна пылевого смерча, окрашенная всё той же желтизной. Она соединяла землю и тучи, окруженная словно бы недоразвитыми отростками. Пейзаж был странный и чуждый, словно на другой планете.

Вдруг пришло ощущение чужого пристального взгляда, столь острое и реальное, что юноша невольно попятился. На многие десятки километров вокруг не осталось ни единой живой души, – но ощущение взгляда не исчезло, оно всё усиливалось, и, наконец, стало непереносимым. Торопливо справив нужду, он вернулся в машину, и она продолжила свой невеселый путь.

2.

На обширных пепелищах Эннора им не встретилось ни единой живой души, но по мере того, как они приближались к Гитограду – и подходил к концу день – напряжение в "Хейсе" возрастало. В конце концов, Найко помотал головой, отгоняя печальные мысли. БТР мчался теперь по прекрасному шоссе, но настроение у него всё равно было скверным. Все остальные, кроме водителя, естественно, устав от тревог, спали. Забившая дно машины мешанина взятых в чьем-то брошенном доме одеял, подушек и диванных пуфиков пополам с полунагими телами смотрелась достаточно дико. Вел её сейчас Найте, – один из гвардейцев и лучший среди них водитель. Найко сел рядом с ним, на месте командира, глядя на внешний мир через галерею мониторов. Солнце уже зашло, над горизонтом, очерченным черной полосой леса, парило мрачное, красно-коричневое свечение, отражаясь тускло-фиолетовым в низко нависших тучах. Вдруг он заметил впереди, – прямо посреди дороги, – огромный светящийся гриб высотой метра в три. Вначале Найко решил, что ему кажется, и не сразу понял, что шляпка гриба, – это сплюснутый пузырь мутной белесой мглы, окаймленный красными сполохами, а ножка – конус яркого сине-желтого света. Сердце юноши замерло. Это могли быть только Мроо.

Найте попробовал объехать "гриб", но тот не дал, – пьяно вильнул в сторону и вновь загородил дорогу.

– И что дальше? – спросил он. – Он не дает нам двигаться, а возвращаться мы не можем.

– Давай дальше... потихоньку, – Найко не имел права тут командовать, но будить Вайми и выяснять, что им делать, просто не было времени.

Едва Найте вновь поехал вперед, "гриб" попятился, сохраняя расстояние метров в двадцать. Они двигались, – но со скоростью пешехода.

– Так дальше не пойдет, – сказал Найко. – Вот что: включим щит и попробуем прорваться.

Найте посмотрел на него.

– И что будет, если... а, ладно. Не можем же мы ехать так постоянно.

Он вдруг дал полный газ. "Хейс" резко рванулся вперед. "Гриб" не успел – или не захотел – уклониться, и машина прошла сквозь него. Со странным вибрирующим звуком он вскочил на нос машины и соскользнул вправо. Двадцать тонн брони ощутимо качнулись: этот свет был плотным. Найко поежился, представив, что было бы, едь они в простой машине или иди, упаси Боже, пешком. Сейчас же...

Он обернулся. "Гриб", вихляясь, пересек кювет и исчез за забором – очевидно, в поисках новых жертв. Позади юноши завозились проснувшиеся люди.

– Что там? – сонно спросил Вайми.

– Мроо. Он пытался нас задержать, но не смог.

– Черт, черт! Он наведет остальных. Найте, гони на самой большой скорости! Найко – к пулемету. Остальные – к амбразурам. Смотрите в оба!

Юноша, вздохнув, взобрался в тесную раздвижную башню, не представляя, за что ему эта честь – он ни черта в этом не разбирался. Но опыт стрельбы по Мроо у него уже был, и окажись тут кто-то ещё, ему, возможно, повезло бы меньше. Как бы то ни было, Найко здесь нравилось, – сейчас башня была закрыта, и его окружал целый венец экранчиков. Он приникал то к ним, то к зенитному перископу, стараясь смотреть сразу во все стороны. Вокруг было пусто, но в далеком лесу мерцал блуждающий столбами свет, – "грибы" сновали по глухим закоулкам в поисках затаившихся людей, вынюхивали, высматривали, шарили... это значило, что вся система обороны Империи уже рухнула, но Найко не хотел думать об этом.

Несколько минут они ехали вполне спокойно. А потом, словно ниоткуда, появился синий, очень ярко светящийся шар размером с небольшой дом. Найко попытался, но не успел поймать его в прицел. Шар прошел над ними и завис на высоте метров в двадцать. Вдруг их залило ослепительным сиянием. Двигатель машины моментально заглох, свет внутри неё, мониторы и пульты погасли. "Хейс" остановился, словно врезавшись в гору из ваты – мягко, но быстро. Найко пребольно ударило лбом о броню, и несколько секунд он не видел ничего, кроме разноцветных звезд в глазах. Тем, кто был внизу, досталось меньше. Тем не менее, и оттуда донеслась неистовая ругань.

Опомнившись, юноша приник к триплексам, но яростный свет снаружи не давал ничего разглядеть, – они словно попали внутрь неоновой трубки. Когда он взял микрофон и попытался вызвать Вайми, оказалось, что внутреннее радио точно так же мертво, как и всё остальное. Сам он мог говорить, но не двигаться: сила тяжести вдруг выросла в несколько раз. Воздух в машине наполнился электричеством, волосы Найко встали дыбом, как проволока.

Уступая всё возрастающей тяжести, он навалился на казенник, и ствол пулемета задрался вверх на девяносто градусов. Его пальцы уже лежали на спуске. Пошевелить ими оказалось невероятно трудно. Тем не менее, это удалось, и он вздрогнул от оглушительного грохота.

Очередь 15-миллиметровых снарядов ударила прямо в брюхо Мроо. Их идемитные сердечники поглощали энергию пленившего их силового луча и взрывались за её счет, разбивая его. Силовой конус не гас, но его основание начало подниматься и под ним становилось темно. Секунд через пять стрельбы луч окончательно исчез, и шар с огромной скоростью умчался. Тотчас все лампочки вновь вспыхнули, и "Хейс" рванулся вперед с такой силой, что чуть не опрокинулся.

Снизу донесся дружный вздох облегчения: все понимали, что уцелели только чудом: будь на "Хейсе" столь прельстившая Найко лучевая пушка, уже никакая сила на свете не смогла бы их спасти. Но силы Мроо отличались прекрасной координацией и очень быстро усваивали неприятные уроки, так что никто не знал, смогут ли они вернуться в Малау.

3.

Найко обнаружил, что быть героем, вообще-то, очень приятно. Его громко хвалили и хлопали по плечам, но как-то смущенно – как люди, обязанности которых выполнил кто-то другой. От благодарности Вайми ему стало неловко, – так тот мог бы обращаться с собакой, которая спасла дом от воров или что-то вроде, – ведь он даже не служил в армии, а Вайми командовал охраной третьего сына Императрицы. Впрочем, эти мысли не занимали его долго: были и более насущные проблемы.

– Что это такое? – наконец спросил Найко. – Как он смог отключить генератор?

– Я не знаю, Найко, – тихо ответил ламаец. – Это вопрос к физикам.

– А какого черта им было от нас нужно? Почему они сразу не бабахнули по нам плазмой или чем похуже?

Вайми отвернулся.

– Мроо не убийцы, Найко – они воры. Им нужны наши жизни, нужна возможность... воплотиться. Их силовой луч изменяет саму природу наших тел. Достаточно попасть в него всего на несколько секунд, – и ты станешь одержимым, как та черная тварь. Это называется пластинация.

Найко поежился. Бронированная ультрапластом крыша спасла их от таких вещей, но лишь теперь он начал понимать, что такое настоящий страх – не перед смертью, нет. Страх потерять себя, свою сущность. Ничто не могло быть хуже.

4.

Когда они въехали в Гитоград, вокруг по-прежнему никого не было. Огромный город казался вымершим – ни одного огня, ни одного целого здания. Они ехали среди бесконечных, безжизненных развалин.

Мост через Трир, по счастью, уцелел, – но, проезжая по нему, Найко увидел, что гидростанция тоже превратилась в развалины. Хотя фасад её остался целым, окна зияли прямоугольными дырами, и за ними громоздились завалы. На них сквозь бреши в крыше падал бледный, призрачный свет. Гостиница тоже превратилась в мертвый, выгоревший остов, просвечивающий насквозь. Найко не представлял, что тут творилось. Он хотел спросить Вайми, но не осмелился, – не хотел показаться мальчишкой.

Миновав рисовые поля, они вновь въехали в развалины. Вскоре Найко заметил, что в них шныряют зловещие черные тени. Одержимых становилось всё больше. Вначале они попадались поодиночке, потом – небольшими группками, а когда БТР подъехал к Малау, Найко увидел возле неё целую толпу. Твари запрудили дорогу и взобрались на вал. Вагончик для охраны был сожжен и искорежен, ворота выбиты, но сама Малау ещё вполне держалась, – темно-синий силовой щит перекрывал пролом ворот и куполом вздымался над двором.

Найко сидел за пулеметом и ещё метров с пятидесяти открыл огонь. Взрывы полебойных пуль рвали одержимых на куски, – но Мроо и не думали отступать. Они повернулись всей массой и бросились на машину. Найко косил их справа налево и обратно, но всё равно не успевал расстреливать всех. "Хейс" с ходу врезался в эту толпу, его силовое поле стянулось в несколько ослепительных огненных шаров – они, как челноки, сновали вокруг, скручивая одержимых пылающими спиралями и разрывая их на части. Найко стрелял почти в упор и вокруг "Хейса" ширилось адское месиво из шлака и клочьев обугленной протоплазмы. Это было жуткое побоище, – но Мроо всё равно не сдавались.

Одержимые как-то очень быстро кончились, – но их место заняли какие-то твари, похожие на обросших губками крабов размером с лодку. Из этих бокаловидных "губок" вылетали огненные шары, но силовой щит держался, хотя страшные удары бросали машину то вправо, то влево, а ослепительное полыхание растекавшейся по полю оранжевой плазмы закрывало Найко весь обзор. Что делать дальше, он не знал, но тут им открыли проем в поле, и "Хейс" устремился во двор.

Они уже въехали внутрь, когда "крабы" дали согласованный залп, ударивший в корму машины. Зад "Хейса" подбросило, он прыгнул вперед метра на два и замер, как вкопанный. Все огни внутри погасли, завоняло дымом, – а "крабы" готовились к новому залпу. Найко развернул башню и снес их всех одной длинной очередью, прикончившей остатки боезапаса. Потом поле за ними сомкнулось, но дым становился всё гуще, и Вайми приказал покинуть машину.

Увидев её снаружи, Найко непроизвольно сглотнул. Их верному "Хейсу" пришел конец: плазменный удар пробил поле и полтора дюйма ультрапластовой брони. В корме машины зияли две страшных выжженых дыры, обрамленных седой бахромой нановолокна. Сквозь них виднелись смолистые остатки исходившего дымом и жаром машинного отсека. Юноша отвернулся, пряча невольные слезы, – жалеть мертвую машину было глупо, но она не один раз спасала им жизни, и он успел привязаться к ней, словно к живому существу.

Парк Малау остался неизменным, и привычные виды странно успокоили юношу, – казалось, он вернулся домой. Но на валу вокруг кишели одержимые. В десятках мест они яростно рыли землю: поле кончалось у её поверхности, и было ясно, что вскоре они ворвутся внутрь. Двое уцелевших "крабов" подбежали к проему ворот, и на мерцающую пелену поля обрушился град плазменных ударов.

Найко передернул плечами. Оставив бесполезный БТР, они вошли в здание. Гвардейцы заперли двери – внешние и внутренние. И те и другие представляли собой просто застекленные рамы из дюраля, но за ними замерцало сияние силового щита: его создавала пара встроенных в здание генераторов, и Найко немного успокоился, – хотя и эта преграда вовсе не была неприступной.

Они поднялись на третий этаж, прошли мимо гостиной, в которой он впервые встретился с Охэйо. В торце длинного пустого коридора, была ещё одна дверь из дюраля и черного зеркального стекла. Она вела на перрон прорезавшей Малау монорельсовой дороги – очень длинный и совершенно пустой коридор. За стеклянными панелями его правой стены виднелся бесконечный ряд каких-то пустых помещений и вторая застекленная стена, выходившая на улицу. Свет здесь почему-то не горел, лишь снаружи падал багровый отблеск... заката?

Они быстро пошли влево. Вокруг них роились какие-то призрачные, неопределенные звуки, и Найко тревожно осматривался, пока не попал на перекресток – здесь справа был короткий коридор, упиравшийся в громадное окно. Возле него стоял кто-то в длинном черном одеянии, расшитом серебром.

Сначала Найко подумал, что на голове человека капюшон, потом понял, что это длинные черные волосы. Из-под полы виднелись ровные босые ноги в легких сандалиях, – по ним он узнал Охэйо раньше, чем тот обернулся. Лицо принца было хмурым.

– Найко, – сказал он, – иди сюда.

Юноша подошел к окну – монолитной плите в стальной раме, дюймов в шесть толщиной. Вероятно, все окна на фасаде Малау были такими же. Оно выходило на восток – там, на площади, колыхалось сплошное море черных тел. Зловещий сумрак за несчетной массой одержимых прорезало зарево пожара – Найко видел монолитную, в полгоризонта, стену дыма, подсвеченную снизу сполохами пламени. Вдали, на её фоне, двигались огромные, как скалы, силуэты – их форма была слишком чуждой, чтобы он мог осознать её. Сквозь бронестекло и поле звук доносился глухо и казался нестрашным, но всё равно, у него свело все мускулы, – картина была вполне апокалиптическая.

– Наш мир уже мертв, – тихо сказал Охэйо. – И, если мы хотим жить, то не должны видеть, что ждет его после смерти.

5.

Единственным местом, где они могли теперь укрыться, была Ана-Малау, но ехать к ней было уже не на чем, – да и неисчислимые полчища Мроо и не дали бы этого сделать. Оставалось только ждать поезда: отослав на нем всех, кто ещё был в здании, Охэйо почему-то не уехал, и Найко недоумевал – зачем. Не из-за них же?..

– Я надеюсь, что принц прав и линия ещё работает, – тихо сказал Вайми. – Иначе... идти нам просто некуда.

Они прошли в одну из примыкающих к перрону комнат, – светлое, просторное помещение, застеленное пушистым белым ковром. Вдоль всех его стен стояли диваны, обитые роскошной черной кожей. Стены и потолок были из панелей черно-зеркального стекла, и ярко-белые прямоугольники ламп в нем смотрелись тревожно.

Охэйо не без труда вытащил откуда-то тяжелый ящик из зеленой стали, и откинул крышку.

– Линия не доходит до Ана-Малау, – сказал он, – и нам придется пробиваться с боем. Тут новое оружие – экспериментальные модели, ещё не пошедшие в производство. Ну, разбирайте...

На самом верху лежало два плоских, изогнутых блока, которые крепились на спине ремнями, – генераторы личного силового щита. Один Охэйо нацепил на себя, второй отдал Найко, и показал, как с ним обращаться, – роль пультов играли толстые браслеты с индикаторами. Глубже лежало оружие – массивные, сантиметров в сорок длиной, цилиндры с одной ручкой и разъемом для магазина сзади, очень точно сделанные.

– Что это? – спросил Найко. – Ни затвора, ни ударника. Я, вообще-то, слышал о безгильзовых патронах, но...

– Это ручные гаусс-пушки, – пояснил Охэйо. – Стреляют подкалиберными оперенными пулями – само собой, идемитными – со скоростью в два километра в секунду.

Заряды – длинные тонкие треугольные призмы с выпуклыми боками – хранились в отдельных ячейках, запечатанные в узкие прозрачные пачки. Они же служили и батареями – в каждой, помимо сердечника, содержался жидкий идемит. Распадаясь в миг выстрела, он выдавал мощнейший импульс тока, питавший ускоряющие катушки. Найко не утерпел, зарядил оружие и выстрелил. Звук был негромкий, но отдача – неожиданно сильной. Из ствола вырвалось длинное синее пламя, – а в стене возникла внушающая уважение звездообразная дыра.

Вместе с оружием хранились подсумки, обоймы и прочая амуниция. Одна круглая тяжелая обойма вмещала шестнадцать идемитных зарядов. Полный личный боекомплект состоял из восьми таких обойм в двух подсумках.

Гаусс-пушек в ящике хватило, чтобы вооружить всех гвардейцев – теперь они могли оставить свои винтовки и гранаты со шрапнелью, толку от которых всё равно было мало. Под пушками лежали энергетические призмы – серые, шестигранные, толщиной в два дюйма. Одна из них, длиной дюймов в двадцать, стреляла жгутом силового поля, который разрывал и разбрасывал предметы, – за исключением достаточно массивных, вроде каменных стен, – на расстоянии метров тридцати. Эта страшноватая штуковина досталась Вайми, остальные призмы, покороче, длиной всего дюймов в пять – офицерам из штаба Олмейна. Они были лазерные, не очень мощные, однако вполне способные распороть живот, – что было смертельно для человека, но не для Мроо. К ним прилагались запасные батареи, похожие на маленькие консервные банки.

Для ближнего боя Охэйо роздал фокаторы, на вид – одни удобнейшие ручки с вмятинками для пальцев, толщиной в полтора дюйма и длиной в восемь. Стоило Найко сдвинуть спусковую собачку, как шесть стальных лепестков, составлявших заостренный конец стержня, раскрылись с негромким щелчком. Синий огненный шарик выскользнул между ними и замер на тончайшей светящейся нити. Повинуясь едва заметным движениям его пальца, он то прижимался почти к самой рукояти, то мгновенно выстреливал метра на три. Касаясь любого плотного материала он скручивал и плавил его. Как объяснил Охэйо, единственным недостатком этой милой игрушки была её непригодность для поединков, – если нити двух фокаторов пересекались, они просто взрывались, и обращение с ними требовало большой осторожности.

На этом чудесный ящик почти опустел, – на его дне осталось всего несколько гранат. Пара из них была плазменными, а ещё пара, – тяжелые, зеркально блестевшие цилиндры со скругленными кромками, – содержали идемитные заряды мощностью в тонну. Их Охэйо тоже разделил попарно, – ему и Найко досталось по штуке каждого вида. Вайми был явно недоволен тем, что самое мощное оружие – и самую надежную защиту – принц разделил не с ним, но возражать всё же не стал, хотя Найко понял бы его...

Вооружившись, они вернулись на перрон, и минут пять ждали там, в напряженном молчании. Найко нервно гулял по туннелю, косясь на кищащую площадь, и до рези в глазах смотрел на север. Твари уже ворвались в сад и толпились под незащищенной эстакадой, – юноша знал, что если им придет вдруг в голову взобраться на неё или если поезд опоздает, им придет конец. Когда он показался-таки вдали – ещё едва заметный, – его бешено колотившееся сердце не успокоилось. Казалось, состав совсем не двигался, и вечность прошла, прежде чем донесся его шум. Он шел очень быстро, и в какой-то миг Найко даже испугался, что он проедет мимо – после всего, что им довелось пережить, это стало бы самой жестокой насмешкой.

К счастью, его страхи не оправдались. Хотя поезд был пустым, он затормозил и остановился, как положено. Двери вагонов – тяжелые стальные рамы с толстыми стеклами – с мягким шипением раздвинулись, пропустив их. Найко плюхнулся на потертое кожаное сидение слева от прохода, и с облегчением вздохнул, – из глубины Малау уже слышался плеск бьющегося стекла и яростный рев одержимых. Ещё минута – и...

Едва двери вагонов сошлись, поезд тронулся – так резко, что Найко вдавило в спинку. Оглянувшись, он увидел, как лопнула стеклянная дверь станции. Черная масса затопила перрон, хлынула на пути вслед за ними, – но состав двигался быстро, и она стремительно убегала назад.

Когда Малау осталась позади, юноша отвернулся, неотрывно глядя в окно. Перед ним замерли пурпурно-рыжие облака, гася сияние бесконечно далекого заката. На их фоне зловеще, без единого огня, чернела рваная, остроконечная гребенка развалин и равномерно, через каждую минуту, проплывали сумрачные вестибюли жилых башен ойрат. Тогда закат отступал ещё дальше, отгороженный слоями пыльного стекла. Все эти вестибюли были совершенно пусты, лампы погашены, застекленные двери заперты. Башни спасло от разрушения силовое поле, но сейчас здесь не горели даже огоньки лифтов. Их обитатели сбежали ещё днем, опасаясь нашествия.

На восток Найко почти не смотрел, – хотя их было всего семнадцать в сумрачном, неосвещенном вагоне, и тот был, в сущности, пуст. С той стороны, у подножия длинного травянистого склона, тянулась бесконечная стена длинных четырехэтажек, тоже спасенных уже бесполезным щитом. На тусклой желтизне их стен алели миллионы мутных глаз, – окна отражали тревожное сияние заката. Море зеленовато-ржавых крыш сливалось на горизонте с темно-сизыми тучами. Там, ещё очень далеко, поднимались пугающе толстые колонны черного дыма, подсвеченные снизу мощным мерцающим заревом.

Вагон не останавливался ни на одной из станций. Нигде не было видно ни единой живой души. Все молчали, не говоря ни слова, лишь Охэйо, поддаваясь магии стремительного движения, вдруг негромко запел, и Найко невольно улыбнулся, глядя на друга. Больше всего ему нравилась в нем эта независимость от мира, – Охэйо не давал никаким неприятностям испортить ему настроение. Его отстраненность, правда, отдавала безумием, – но если и так, оно пришлось очень даже к месту.