Текст книги "На землях рассвета (СИ)"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– Наместник будет здесь через несколько минут, – сказал пилот, обращаясь сразу ко всем. – Не стоит паниковать, скоро придет помощь!

Лэйми не очень в это верил. Они ждали. Из машины никто не выходил. Вдоль улицы тянулись густые купы невысоких деревьев и кустов, по которым ветер гнал волны. Вдруг там показалось что-то ещё – двуногое, однако совсем непохожее на человека. Пилоту оно, похоже, не понравилось, – он сразу поднял авиус метров на восемь. Тот издавал странные звуки и покачивался, словно решая – опрокидываться ему, или ещё нет. Однако пилот как-то повернул авиус и ударил тварь снопом пламени из носовых тормозных дюз. Через несколько секунд та превратились в обугленный комок плоти.

Как всё это, оказывается, просто...

7.

Пилот не лгал: помощь подошла быстро, буквально через пять минут. Авиус наместника состыковался с ними прямо в воздухе, и они перешли на его борт, оставив лишь двух добровольцев, решивших довести покалеченную машину до ближайшего ремонтного завода.

Авиус наместника круто пошел вверх, разворачиваясь к аэродрому. Он был переполнен – все комнаты, и даже проходы оказались забиты пёстро одетым испуганным народом. Здесь не было особенно тесно, – все они сидели, большей частью, прямо на полу, – но вот пройти между людьми уже удавалось с трудом.

– Там, внизу, наверно, много раненых, – сказал кто-то в офицерской форме, когда они пролетали возле дымной тучи, скрывшей развалины Ворот. – Мы должны им помочь...

– Да? Чем? – ответил некто очень важный, весь в золоченой парче, – кажется, сам наместник Хониара. – Ты знаешь, что надо делать? Или кто-нибудь из нас знает? И потом, они очень... возбуждены. Вряд ли нас встретят там цветами...

– Но это же люди! Живые люди!

– А мы кто? Дохлые, что ли? Ты думаешь, за Зеркалом не осталось больше этой дряни? Наверняка её немного, но этого достаточно. Наверное, то, что проломило Зеркало, – это какой-то дефектный экземпляр их маток. А вот что делать, если такая туша распадается на сотни миллионов мелких тварей, и они жрут всё подряд, как безумные? Ты хоть представляешь, что с нами стало бы, не будь Генератор Зеркала хотя бы частично закончен? Но если армия не справится с вторжением, – мы всё равно погибнем здесь. От неё осталось всего восемьдесят расчетных (теперь Лэйми знал – это по 2304 человека в каждом) полков – ни одного более крупного соединения. А тут ещё эти беженцы! Они всё равно, что яд. Хониар почти захвачен. Что там творится... это похуже визита Разрушителя. Беженцы привезли много оружия, и далеко не все из них верны Империи. Они тут такого могут натворить...

– Лучше, если бы их всех сожрали, да?

Наместник вздохнул.

– Если откровенно, то да. Провиантские склады, знаешь, не резиновые, и неизвестно, сколько ещё нам тут сидеть. Командующий фортом говорил, что они никогда не прорвались бы в Ворота, если бы не дымовая завеса. Если бы...

– Между прочим, это я предложил им пустить дым, – рассеяно сказал офицер. – Твои солдаты не захотели пропустить меня домой, и я... – он замолчал. Вокруг него повисла тишина – недобрая, враждебная.

– Так это ты, – совершенно спокойно сказал наместник. – Я мог бы догадаться и так. Ты недаром изучал устройство Врат. Ты предатель!

Лэйми запомнил всё это в мельчайших подробностях. Он помнил лица собравшихся здесь, – их буквально распирало от радости, что найден долгожданный козел отпущения и сейчас, в своей памяти, он ошарашенно смотрел на них. После всего, что они видели, делить людей на своих и чужих! Искать среди них врагов! А впрочем, пусть благодаря предательству, но сотни тысяч людей, обреченных на смерть, были живы. Этим стоило гордиться, хотя теперь Лэйми знал, что беженцы всё равно прорвались бы, – с помощью предателя или без неё. Пусть этот офицер ускорил падение Ворот, но что было бы, продержись они дольше? Ещё больше жертв, только и всего.

– Я поступил так, как считал нужным, – сказал офицер. – Спроси тех, кто прошел Врата – кем они меня назовут?

Впрочем, наместник и сам знал, кем. Наверно, именно поэтому он крикнул:

– Схватите предателя!

Никто, однако, не стал выполнять его приказ.

8.

Лэйми помотал головой. Всё это было так давно... он мог бы подняться в зал всего этажом выше, где хранились архивы, и выяснить досконально, – кто был тот офицер, кто – тот наместник... но все они давно обратились в неподвижные глыбы в катакомбах Хониара, и их могло оживить лишь отключение Зеркала... или убить окончательно, вместе с остальными. Здесь остались только невинные дети, которые за эти двести лет смогли построить свою, совершенно непохожую на всё это культуру...

Зеркало появилось не сразу. Генератор достраивали, – или, быть может, он достраивал сам себя. Лэйми за это время успел опомниться, и потому хорошо запомнил тот, последний перед его включением день... и ночь.

9.

Тот день выдался очень жарким. Солнце, казалось, совсем не грело, просвечивая сквозь Зеркало, как сквозь промасленную бумагу, но оно удерживало в себе тепло, словно парник. Знойное марево ватным одеялом окутало весь город. В довершение удовольствия, оно было ещё и влажным – так как испарявшаяся вода, естественно, никуда не девалась.

Ближе к вечеру жара достигла своего пика. Все живое, что могло спрятаться, скрылось под землей или в зданиях с кондиционированным воздухом. На улицах остались лишь редкие фигурки в охлаждающих воротниках, налитых жидким кислородом. Вот бесстрашная девушка в ослепительно-белой куцей тунике словно плывет в волнах раскаленного пара, пряча прелестное личико в тени роскошной гривы черных, как ночь, волос... Лэйми, ошалевший от жары, распластавшийся прямо на прохладном цементном полу просторной лоджии, в одном куске ткани, небрежно обвязанном вокруг бедер, проводил её восхищенным взглядом с высоты шестого этажа.

Было ли ещё что-то, кроме этого? И будет ли?..

На закате солнце отбросило в воздух длинные тени дымчато-сизых против света утесов генераторных башен, окрасило багрянцем перистые облака в глубокой синеве неба. Город окутался вуалью летних сумерек. В их дымчатом пологе вспыхнули золотые огни окон и мертвенно-синее пламя уличных фонарей. Жара несколько спала, но город, уставший за день от летней духоты, суеты, затаенного страха, который несли новости из внешнего мира, пребывал в прежнем дремотном оцепенении. На фоне догорающего неба черными силуэтами скал замерли защитные башни. На пустых улицах, полных шелестом листвы и мертвенным, туманным светом фонарей, подобно неведомым ночным животным, то там, то здесь, причудливыми стайками мелькала неутомимая молодежь, осторожная и быстрая. Ночь – время размышлений, невинных приключений и любви, не страшащейся близкой и вполне возможной смерти...

Лэйми, выспавшийся днем, неторопливо переходил от парапета к парапету плоской, мощеной гранитными плитами крыши башни-дворца, глядя на далекую землю. На нем была лишь набедренная повязка, но ему не было холодно, – раскаленное марево дня перетопилось под Зеркалом в ровное, мягкое тепло, которое сохранится до рассвета...

Отсюда, с высоты двенадцати этажей, улицы казались ему застывшими реками, длинными облаками прозрачного свечения, замкнутыми горными хребтами зданий с редкими пещерами освещенных окон. За ними, в непроглядной темноте дворов, клубилась непроницаемая масса сомкнувшихся крон. Из этой темноты наверх неожиданно четко доносились разговоры, поцелуи, ловкие и в темноте шаги босых ног...

Но, перейдя к другой стороне крыши, Лэйми видел границу города. Там, у зыбкого марева Зеркала, в океане непроглядного мрака бродили мертвенные зеленовато-фиолетовые огоньки – не огни машин, нет. Взяв сильный бинокль, он разглядывал подвижные белесые силуэты на самом краю бледной полосы света, падавшего с окраинных улиц. Каждый из них был размером с небольшой домик. Очертания их не удавалось разобрать, он видел только, что на концах длинных шей, в сердцевине похожих на диковинные цветы голов горит резкий, неприятно мерцающий свет. Время от времени то у одной, то у другой твари оттуда вылетали молнии. Чаще всего они гасли в застывшей мути Зеркала, или, порой, редко, рассыпали облаком искр неосторожную ночную птицу. Но это не угроза, а защита от угрозы, против которой воздвигнуто Зеркало. Настоящая опасность там, за ним, и назначение этих чудовищных стражей – в том, чтобы она не проросла изнутри. Война тлела там, глупая и уже безнадежная... и Лэйми тщетно старался представить её. Здесь она давала о себе знать только горьковатой дымкой в теплом воздухе – запахом старых пожаров.

Мальчик незаметно задремал, прямо на каменных плитах, и проснулся уже на рассвете. В городе вдруг завыли сирены, но это мало его трогало, – он лежал на спине, глядя на огоньки размытых Зеркалом звезд, пока они не начали бледнеть. Нарастающий шум суматохи всё же заставил его встать и подойти к парапету.

Он не успел заметить, что творится на земле, – первый его взгляд упал на север. Там, поначалу высоко, плыл узкий, сияющий серп Аниу, одной из малых лун Джангра, так быстро, что в секунду смещался на два или три своих диаметра. Он был больше, гораздо больше, чем помнил мальчик. В нем всё ярче разгоралось зеленоватое сияние, обозначая бледный диск, – и на его фоне рдело несколько раскаленных пятен. Приближась к горизонту, серп пожелтел, потом вдруг стал красным, словно облился кровью, и погас. Несколько мгновений Лэйми ещё видел скользящую тень, потом и она исчезла за грядами далеких холмов.

Ещё через несколько мгновений над холмами поднялась вторая заря – блеснула, как зарево, и в то же мгновение бесшумно разлилась на полмира. Цвета её были невозможно яркими, насыщенными – алое, как расплавленная сталь, сияюще-желтое, пронзительно-зеленоватое, – а над ним поднималось огромное солнце, купол незамутненной, сияющей белизны. Лэйми закрыл глаза, но всё равно свет оставался очень ярким, даже пройдя через Зеркало. Он почувствовал резкое давление тепла. Когда через минуту оно ослабело, он вновь поднял ресницы.

Над северным горизонтом распускалось что-то, похожее на чудовищных размеров цветок. Самые нижние лепестки его были черными, в резких отблесках пламени, выше сотнями струй косо поднимались миллионы бело-золотых искр, оставлявших светящиеся следы, – а в самом центре вздымался перевернутый конус белого, прозрачного сияния. Вокруг него по небу разбегались быстрые синеватые вспышки. Медленно, едва заметно, вокруг "цветка" расходилась синяя сияющая стена, – волна спрессованной до твердости стали плазмы.

Крыша под ним дрогнула, потом ощутимо нажала на пятки. Весь чудовищный массив земли, ограниченный Зеркалом, поднимался наверх, выжатый толщей силового поля: между шпилей Генератора сияло гневное солнце, не уступающее по ярости тому, что всходило на севере.

Оцепеневший Лэйми забыл дышать, глядя на чудовищный взрыв за горизонтом. Сердце билось так быстро, что он испугался, – мириады пылающих комет летели, казалось, прямо в него, заполняя полнеба. Нижние лепестки чудовищного цветка отчетливо загибались вниз, рушились.

Первой пришла сейсмическая волна. Лэйми издали заметил её – высоко вздымавшийся темный вал. Ещё несколько мгновений – и вся земля за Зеркалом взлетела вверх, словно взорванная. Защищенный толстенной силовой подушкой Хониар лишь медленно, плавно приподнялся, а потом так же плавно пошел вниз.

Лэйми инстинктивно шарахнулся от океана летящих вверх обломков, но они очень быстро, как ему показалось, начали падать. Потом начали падать выброшенные взрывом пылающие осколки, оставляя длинные дымные хвосты, – с кулак, с дом и с гору размером, и там, куда они падали, над пыльным морем вновь распускались цветы из огня и земли, и от них расходились прозрачные купола ударных волн, и Зеркало содрогалось, принимая удар за ударом.

А потом Лэйми увидел плазменную волну – сияющий, как солнце, вал. Сжигая и разбрасывая тучи, он поднимался уже в самый зенит. И тут мягким пологом опустилась непроницаемая тьма, – Зеркало Хониара достигло, наконец, полной мощности. Оно защитило укрытый им город, но Лэйми швырнуло вперед, потом отбросило далеко назад. Потом всё стихло, но у мальчика странно шумело и кружилось в голове. Воздух вокруг стал каким-то вязким.

А потом на фоне бархатной черноты неспешно проступили заря и звезды – такие же, как за минуту до этого. И это иллюзорное небо осталось над Хониаром навсегда.

Глава 16:

Хроники

расстрелянной луны

Гитоград, 0-й год Зеркала Мира,

Вторая Реальность.

1.

Найко разбудили назойливые гудки интеркома. Какое-то время он лежал, пытаясь понять, не снятся ли они ему, – реальность в Ана-Малау оказалась иной, чем снаружи. Любой сон здесь стал подобен целой жизни – каждый раз новой, хотя иногда он видел продолжение забытого сна. Но сейчас всё оказалось иначе – проснувшись, он почти ничего не запомнил.

Не вставая, юноша протянул руку к крохотному пульту в изголовье и нажал кнопку. Маленький экранчик над ней показывал пятый час утра. Какого черта...

Экран внутренней связи вспыхнул почти сразу, и Найко не удивился, увидев в нем Охэйо. Тот был в своей "принцевой" хайлине, и, казалось, вовсе не ложился спать, – но его живо блестевшие глаза противоречили этому.

– Хеннат? Какого... В чем дело?

– Через полчаса к Джангру подойдет Четвертый флот. Думаю, тебе будет интересно посмотреть на него.

– Да. Разумеется!

– Ну и отлично. Я буду ждать внизу, у лифтов.

Едва экран погас, Найко поджал пятки к заду, и одним рывком спрыгнул с постели. Он тщательно, до дрожи, потянулся и оделся, а потом вышел в коридор. Там было совершенно пусто и почти темно, только вдоль стен струились, тускло мерцая, фиолетовые завесы силовых полей. Времени в Ана-Малау не было, – казалось, тут навечно воцарился поздний вечер или ночь.

Вне всяких сомнений, сейчас из всех её обитателей только он и Охэйо не спали. Эта мысль сразу придала Найко сил. Он провел здесь уже две недели – едва ли не самых лучших в его жизни. Охэйо – надо сказать, с большим вкусом – подобрал экипаж Ана-Малау, и думать о том, что творится снаружи, Найко было просто некогда: он всё время общался с массой собранных здесь талантливых ребят или работал в мастерских, наравне с остальными, пытаясь создать что-то достойное. Обстановка вокруг весьма способствовала вдохновению – возможно, всех их ждала смерть, но это вовсе не значило, что нужно заползти под кровать и выть от ужаса. Творчество оказалось превосходным лекарством – оно не только отгоняло всякие неприятные мысли. Юноша понимал, что теперь ему не стыдно будет умереть, – даже если об этом никто не узнает.

У него мелькнула мысль разбудить Иннку, но он тут же оставил её, – все здесь спали в отдельных, наглухо запертых комнатах. Мощные силовые щиты делали сон под ними очень крепким, – и, будь иначе, один человек с ножом смог бы за ночь уничтожить всё население здания. Короткая история войны с Мроо уже хранила жуткую память о нескольких подобных катастрофах.

Охэйо ждал его внизу, у лифтов, как и обещал. Они пошли по просторным пустым коридорам, освещенным лишь фиолетовым мерцанием силовых полей. Толстые двери из черной зеркальной стали раздвинулись перед ними, пропуская их в экипировочную – высокую обширную комнату с обшивкой из сине-серых металлических панелей. Она служила шлюзом, и, одновременно, складом снаряжения. Ее освещали странные серые лампы, скрытые в прорезях стен.

– Советую одеться потеплее, – сказал Охэйо. – Снаружи минус сорок. Мроо не выносят холода, и мы использовали магнетронные бомбы, чтобы устроить им зиму.

– А для чего нам выходить наружу? – спросил Найко. – Или наши системы наблюдения испортились?

– Сквозь силовой щит мало что видно. Снаружи сейчас безопасно – нас отделяют от Мроо четыре слоя защиты. А теперь не трать время попусту!

Одеваться им пришлось долго – толстые и теплые штаны, кожаные сапоги до колен, кожаные перчатки, круглые стальные шлемы с наушниками, – и тяжелые, с мягкой подбивкой, куртки из похожих на базальт твердых пластин. Из щелей между ними струился голубоватый свет – эти одеяния, по сути, были силовыми дисрапторами. В них можно было пройти прямо сквозь силовое поле, потому что отключать его Охэйо не собирался даже на миг.

Они пристегнули респираторы, опустили защитные забрала. Только потом Охэйо набрал на узкой панели код, – и стальная плита двери отошла, пропуская их наружу.

2.

Переступив порог, Найко словно оказался где-то глубоко под водой – в синем светящемся сумраке. Это свечение было плотным, и двигаться в нем удавалось с трудом. Каждый шаг сопровождался потрескиванием, по рукам и ногам юноши змеились ярко-голубые струи. Им надо было миновать пять пролетов ведущей наверх стальной лестницы, но он видел ступеньки всего на несколько шагов вперед, и едва различал темный силуэт Охэйо. Тот, не отрываясь, смотрел на наручный компьютер, следя, чтобы частота их дисрапторов и генераторов щита совпадала: если бы она разошлась, они бы в тот же миг изжарились. Даже сейчас, несмотря на защитный костюм, по коже Найко пробегали колючие искорки. Единственным утешением ему служил поразительно чистый топазовый оттенок силового поля. Проекционные матрицы смутно просвечивали сквозь него квадратными розовато-фиолетовыми солнцами, словно сквозь туман.

Энергетический слой был толщиной метров в двадцать, и они прошли его за минуту. По пути Найко миновал несколько рядов чудовищных стальных балок, на стыках которых светились многоугольные матрицы поменьше, – эти внутренние матрицы и опорный каркас делали поле Ана-Малау почти неуязвимым: его не пробил бы даже тактический ядерный заряд.

На последних шагах поле ощутимо выталкивало его наружу, и Найко едва не упал. Потом, восстановив равновесие и отойдя ещё на несколько шагов, он отстегнул респиратор, поднял забрало шлема – его лицо обжег сухой, морозный воздух – и осмотрелся.

Он стоял у начала длинной заснеженной улицы, окруженной глухими черными стенами высотой метров в пять. Под ними с низких фундаментов струили темно-синий, мерцающий свет кубические проекционные матрицы. Силовой щит призрачной зыбью колыхался над их головами, почти не скрывая стылых, лишь у горизонта затемненных морозным туманом звезд. Справа темнели длинные глухие корпуса других убежищ, тоже усыпанные призрачно-синими и фиолетово-зелеными квадратами. Слева, где-то в километре, вздымалось несколько чудовищных тарелок сверхдальних локаторов и похожие на наклонные башни стволы тераджоулевых противоорбитальных орудий. За стенами, по обе стороны улицы, чернели двадцатиметровые усеченные пирамиды, увенчанные плоскими тарелками отражателей. Над венцами острых шпилей пирамид мерцали рои расплывчатых лиловых звезд, а над ними высоко в небо поднимались кинжаловидные столбы призрачного сияния. Эти проекторы формировали самый верхний слой щита – уже где-то в стратосфере. Именно они спасли их при том ядерном взрыве.

Найко поёжился. Перед ним, всего метрах в двухстах, зияли широкие ворота, перекрытые лишь сиянием силового поля, за ними – ещё несколько таких же, уходя, казалось, в бесконечность. Искрился нетронутый снег. Силовые поля жужжали и мерцали. Картина была странная и чуждая, словно на другой планете.

– Через несколько минут взойдет Четвертый флот, – сказал Охэйо, глядя вверх. – Потом, думаю, мы увидим сражение.

– Сражение? Но Императрица же сказала, что все Мроо в космосе уничтожены!

– В то время – да. Но, знаешь, Джангр сам по себе не имеет стратегической ценности. Мроо не пошли бы на такие потери, чтобы захватить его. Мы – просто приманка в западне. На самом деле им нужен Четвертый Флот: только он не дает им разбить Конфедерацию. Если им удасться накрыть его здесь, где остальные флоты Тарены не успеют прийти ему на помощь... но никто не знает, хватит ли им сил для этого. Таренцы, тоже, знаешь, не дураки. Я думаю, они пошлют сюда все силы, какие только смогут. Как и Мроо.

– И остальные ничего не знают об этом?

Принц пожал плечами.

– На исход дела это никак не повлияет. Если нас разобьют, разочарование будет очень сильным. К чему бы?

– А нас разобьют?

– Да или нет... но я не знаю.

3.

Какое-то время они молчали. Найко заметил, что от шлема Охэйо куда-то за воротник тянулся тонкий провод. Но если к принцу и поступала какая-то информация, с другом он ей не делился, – а прочитать что-либо по его лицу, было, разумеется, невозможно.

Найко вздохнул и поднял голову, чтобы весь обзор его глаз заняло ночное небо. Вдруг они удивленно расширились – на востоке, словно рождаясь из снов, из зыбкого небытия на бесконечно далеком горизонте, взошли яркие звезды – сначала немного, потом неисчислимое множество. Он не знал точного размера кораблей – мили, – но отсюда каждый казался безразмерной точкой. Объединенный Флот Тарены насчитывал 342 артиллерийских крейсера и 33 линкора, каждый из которых нес по 112 тяжелых ракет. У него перехватило дух при виде этой мощи.

– Мроо гораздо больше, только они темные, и мы их не видим, – сказал Охэйо. Он сам казался темным силуэтом на фоне неторопливо плывущих звезд. – К счастью, пустоту между миров пересечь куда труднее, чем грань между светом и тьмой. Смешно, правда?

Найко не видел в этом ничего забавного. От исхода боя зависела его жизнь, жизни остальных и жизнь Охэйо тоже, – но вот этого принц, казалось, не понимал. Он вел себя, словно в цирке, – по крайней мере, его лицо не выражало ничего, кроме любопытства.

Вдруг бледно-черное небо озарили яркие сполохи взрывов. Вокруг сияющего созвездия флота вспыхнули разноцветные огненные шары – зеленый, фиолетовый, оранжевый, ещё один зеленый...

– Это пока только ракеты, – сказал Аннит, – но Мроо уже сбросили маскировку. А у таренцев в рукаве туз. Погляди, – он протянул руку, указывая на что-то на крыше соседнего здания, как сначала показалось Найко. Потом он догадался посмотреть чуть выше.

Да! Вот он, свет, бледное сияние, разливавшееся в стороны и вверх. За ним на северо-восточном горизонте появилось фиолетовое пламя, и впилось в небо, словно луч прожектора. Когда оно поднялось над краем земли на три ширины ладони, в основании фиолетового столпа появилось нечто яркое, мерцающее, больше похожее на сполохи далекого фейерверка. Вдруг стало светлее, – словно где-то за домами взошло маленькое солнце. От их темных коробок побежали небывало четкие тени, – и когда то, что отбрасывало их, наконец, показалось над крышами, Найко отвел взгляд, потому что маленький ртутный диск был гораздо ярче, чем самое сильное лунное сияние. Словно большая звезда взошла низко-низко над темной землей, дрожащая, лучистая. Её бесцветный свет разгорался всё ярче, в тысячу раз ярче потускневшей луны. Вся улица купалась в нем. Найко мог сосчитать все снежинки у себя под ногами; он видел, что стальные плоскости ограждающих улицу стен ободранные и грязные.

– Что это? – спросил он.

– Генератор планетарной защиты, – ответил Охэйо. – Это найларская разработка, из новых. Его мощность – сто миллионов тераджоулей. В боевом режиме он может разрушить тысячемильную луну. Такое не каждый день увидишь.

– У Конфедерации есть связи с Найларом?

Охэйо пожал плечами.

– Что такое Конфедерация? Сто миллиардов людей на тридцати планетах из... не знаю, многих тысяч, наверное, заселенных Мааналэйсой. А у Найлара населения за триллион. Они тоже враги Мроо. И более могущественные, чем мы. Неважно, какой у них общественный строй.

Найко не был противником коммунизма, но манеры Найлара внушали ему подозрения. Их главным оружием были пентагрианские фабрики – гигантские звездолеты-заводы, способные производить всё, что угодно, – в том числе, и новые пентагрианские фабрики. Когда даже одна такая штуковина зависала над какой-нибудь планетой, и с неё начинал падать чистый шоколад, всякое сопротивление найларским реформам обычно кончалось. То, что экономика при этом завещала долго жить, и пентагрианские фабрики становились жизненно необходимыми, мало кого волновало. Это, конечно же, было несравненно лучше тотального геноцида Мроо, но идея о непротивлении злу насилием не входила в число найларских добродетелей. Им нравилось нести благо ближнему, но это вовсе не значило, что они не могут убить его, если их благотворительность отвергнут. Их корабли были небоеспособным мусором, – те, что появлялись первыми. Но если сопротивление становилось серьезным, – прилетало что-то вроде этого.

А Генератор всё поднимался и становился всё больше, и Найко уже видел, что это – целая крохотная галактика яростного алмазного сверкания. Она взошла в зенит, точно над ним...

А потом от неё во все небо развернулся пышный струящийся занавес – тончайшее плетение синих кружев, словно бы подсвеченных тончайшим розовым, – от горизонта до горизонта, за считанные секунды. Найко ахнул, приоткрыв рот, как мальчишка, – а небо над ним медленно менялось. Розовый цвет растекался, густел, пока не залил весь небосвод с севера на юг. На его фоне иногда словно приоткрывался ослепительно белоснежный, как ледяные кручи, занавес, и Найко представал причудливый танец боя. Казалось, яркий волшебный свет вдруг проливался на изысканные самоцветы, и они, рассыпая по небу снопы лучей, истекали радужными бликами. Ядерные взрывы вспыхивали, как заходящие солнца, бросая на снег зыбкие тени, сначала белоснежные, а через несколько секунд кроваво-красные. Их свечение становилось коричневым, тускнело и угасало, но представление не прекращалось.

Вдруг всё небо вспыхнуло от взрывов, – их было десять или двадцать, на сей раз, в узко ограниченном пространстве – Мроо прорывались сквозь строй флота к Генератору. Вскоре участок взрывов так сжался, что Найко понял – дело плохо. Вокруг резко заплясали тени. В его ослепленных глазах все поплыло. Сине-зеленые вихри вокруг Генератора, словно водоворот ада... огромное свечение, дальше, ближе, пульсируя...

Найко закричал от испуга, чувствуя себя бактерией под каблуком – очень неприятное ощущение – моля, чтобы всё это прекратилось. И, словно отвечая ему, в восточное небо взметнулись еще пять крошечных огоньков, оставляя странные световые зигзаги, как медленные молнии. Один из них вдруг погас, но остальные сошлись вокруг Генератора, – и, подобно четырем солнцам, осветили простершуюся во все стороны огромную равнину неба. Сияние Генератора поблекло рядом с ними, он стал просто блестящей спиралью. Она плыла среди вспышек, словно льдинка среди падающих солнц. Взрывы были теперь ясно различимы – растущие облака огня. Найко уже отчетливо видел двенадцатиконечную спираль Генератора, удиравшего от них, и его длинный синий выхлоп. Вдруг он сам превратился в слепящее солнце, залив всё мертвенным светом летнего полудня, запылал так ярко, что перед глазами всё расплылось от боли. Тепло обрушилось на Найко, как удар, почти обжигая, снег на всей улице засиял белыми алмазными искрами.

Найко упал лицом вниз, закрывая голову руками, потому что всё небо над ним взорвалось адскими сполохами, – это была сама смерть, он видел её воочию. Его окатила волна жара, опалив руки и шею, и на миг лишив возможности понимать происходящее, – и вдруг резко спала, как будто он вошел в тень летним днем. Вокруг заклубился туман, создавая первый по-настоящему ощутимый ветер, и Найко почувствовал, какой он холодный.

Как только восстановилось зрение, он осторожно приподнял ресницы, и, часто моргая, посмотрел вверх, всё ещё щурясь и держа руку у глаз.

Диски беспощадного света расплывались в мутно-алые облака, тускнея на глазах. Когда они перекрыли друг друга, вспыхнули складки, как в полярном сиянии. Они пряталось за широким пятном с зеленоватыми переливами по краям – облаком от взрыва Генератора. Всё вокруг было затоплено его ярким оранжевым светом, но пятно тоже начало расплываться. На секунду снова полыхнул огонь, а затем разлетелся на отдельные искры, словно последняя головешка догоревшего костра.

Ни одна вспышка больше не нарушала черноту неба. Во мгле угасал голубой столп, а возле его верхушки маячили останки Генератора: красный, тускло-дымный шар, похожий на затмившуюся луну в облаках. Через несколько минут он угас почти полностью, но появились другие огни, – яркие вспышки за зданиями на востоке. На западе несколько световых точек всё быстрее и быстрее поднимались к зениту. За каждой тянулся зыбкий световой шлейф. Найко помнил, что у Империи еще оставались "легкие" ракеты ПКО – 169 магнетронных и 36 термоядерных, – но толку от них в такой битве было бы немного.

– Кажется... всё, – сказал Охэйо, так тихо, что Найко едва слышал его. – Мроо... их больше нет. Но от таренского флота тоже почти ничего не осталось. Не думаю, что кто-либо из них появится здесь в обозримом будущем. Они, по сути, уничтожили друг друга.

Найко не отводил глаз от неба. Хотя ничего подобного тем пылающим солнцам больше не было, игра света оказалась сильнее и красивее любого полярного сияния. Две сияющих звезды летели по небу всё быстрее и быстрее. Призрачные завесы их шлейфов распустились до самого западного горизонта. Звезды высоко на западе горели ярко, как миниатюрные копии тех, ядерных огней. Они начали тускнеть и расплываться, световые столбы поползли от точки их исчезновения, вспыхивая ярче там, где встречались с прежним свечением.

– Четвертый флот... вошел в гиперпространство, – сказал Охэйо. – У найларцев сингулярный привод, и они...

Найко рывком вскинул голову и замер, потрясенный: в небе то здесь, то там вспыхивали ослепительно-белые клубки, и тут же начинали стремительно расти, словно круги, бегущие по глади ночного озера. Эти яркие звездочки выбрасывали голубые, желтые и алые нити, – и, закрутившись спиралью, сжимались в точку, как закрывавшиеся на ночь цветы. И, словно следы алмаза на стекле, вновь проступили безукоризненно четкие бело-голубые полоски выхлопов. Самое важное было уже позади, но медленное призрачное движение света продолжалось.

А потом из самого центра неба вдруг вырвалось яркое пламя, его тонкие нити разошлись во все стороны. Попытка бегства? Во всяком случае, на покинутом поле боя окончательно воцарился мрак.

– Ушли все. Я ничего не слышу, – сказал Охэйо. – Сейчас они пойдут к опустевшим базам Мроо и разрушат их, а потом отступят к Найлару. Скорее всего, весь этот сектор будет эвакуирован. Возможно...

Вдруг что-то вспыхнуло, и их швырнуло в море света. Найко инстинктивно зажмурился, но четко видел собственные мозги, парящие в ослепительном лиловом сиянии, – казалось, откуда-то со стороны, зависнув в неком безопорном пространстве. Затем земля ударила его по ногам, раздался невероятный грохот, и через несколько секунд налетел жаркий вихрь. Взрывная волна обрушила на них шквал снега и мелких камешков. По лицу точно серпом резанули – остро и больно. Найко отбросило шагов на семь – к счастью, он упал в сугроб.