Текст книги "Другая Грань. Часть 1. Гости Вейтары (СИ)"
Автор книги: Алексей Шепелев
Соавторы: Макс Люгер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)
– Хорошие… Если потеряю, то потом мне долго на такой не заработать.
– Да ладно. Можем прихватить пару мечей, продашь – кинжалы купишь.
– Купишь, как же. Все мечи здесь продать, на такие кинжалы денег не хватит. На них ведь наложены специальные чары.
– А-а-а, – несколько разочарованно протянул Гаяускас. – Я-то думал, что ты и вправду умеешь кинжалы метать. А выходит, всё дело в чарах…
В хижину протиснулся Наромарт.
– Йеми, что случилось?
– Всё нормально. Я просто слишком сильно вздохнул.
– Ну-ка, давай послушаю.
Черный эльф неловко наклонился к груди кагманца и приник к ней чутким острым ухом.
– Фонендоскоп бы тебе, Нар, – пожелал Нижниченко.
– Что мне?
– Фонендоскоп. Слуховую трубку.
– Никогда не слышал про такую. Как она устроена?
– Я потом расскажу.
– Хорошо.
Внимательно выслушав раненого, эльф прощупал пульс, а затем объявил:
– Думаю, ты прав, ничего страшного нет. Постарайся не дышать глубоко и поменьше разговаривай. Сегодня тебе нужен покой.
– Времени у нас мало, Наромарт, – извиняющимся тоном ответил кагманец. – Сам понимаю, что надо бы отлежаться, но нельзя: отсюда надо уходить, и как можно скорее. Если про приют узнали, то его в покое не оставят. Вслед за первым отрядом сюда придет второй, более сильный. Наверное, пришлют целую центурию. И мне совсем не улыбается, если она потом будет дышать нам в спину, когда мы будем отыскивать детей.
– А кому этого хочется? Поверь, я сделаю всё возможное, чтобы ты скорее оправился от раны. Но ведь и мои способности не беспредельны. Надеюсь, завтра с рассветом я смогу оказать тебе действенную помощь.
– И что потом?
– В каком смысле? – удивленно переспросил черный эльф.
– В прямом. Пусть завтра я буду здоров. Что мы будем делать дальше?
– Об этом я ещё не думал. Извини, голова была занята совсем другими мыслями.
– Я понимаю. Но, когда ты исполнишь свой долг священника, прошу присоединиться к нам, чтобы поразмыслить над этим вопросом.
С привычной неуклюжестью Наромарт опустился на топчан, откинулся назад, оперевшись на стену.
– Полагаю, что я его исполнил. Элистри не любит длинных молений об одном и том же. Думаю, Иссон так же не требует многословия. Надеюсь, что душа Тианы уже пребывает в его чертогах. А посему, расскажите мне, что вы решили.
– Ничего мы пока не решили, – вздохнул Мирон. – Первый вопрос: кого преследовать – разбойников, похитивших Риону или вернуться и догнать рабский караван?
– Мне кажется, что необходимо возвращаться. Боюсь, что от разбойников мы отстали просто безнадежно. У них же лошади, а у нас…
Заканчивать фразу он не стал – и так всё было понятно.
– Да, преследовать разбойников сейчас неразумно, – согласился и Йеми. – В любом случае мы от них отстали и отстанем ещё сильнее. Я согласен, нужно спасать Анну-Селену и Сережу, пока их не успели угнать далеко.
– Тогда, завтра с утра нам нужно двинуться на юг. Предварительно расспросим Битого насчет кратчайшего пути.
– Я хотел предложить Огустину и всем остальным на время укрыться в Кагмане. Если они согласятся, то до южных предгорий у нас общая дорога.
– Это ещё лучше, – энергично кивнул Мирон. – Значит, через хребет перейдем с проводниками. А дальше что? Лошадей и мулов мы сможем быстро найти?
– На это рассчитывать не приходится. В деревнях живут небогатые люди, лошади есть мало у кого, и продавать их никто не захочет. Особенно, если мы окажемся не в Торопии, а в Прундже, что весьма вероятно, поскольку сейчас мы где-то рядом с границей.
– А чем хуже Прунджа?
– Тем, что там живут беднее. Лошади есть не просто мало у кого, а вообще почти у единиц. Да и что за лошади… Клячи. Пахать на них хорошо, а не ездить по дорогам.
– Клячи, не клячи, но на них мы всё одно будем двигаться быстрее.
– А я не понимаю, – вступил в разговор Балис. – Мы же деньги честно платим. Отдал свою лошадь, пошел с деньгами на базар и купил другую. В чём проблема-то?
– Во времени. Весна, сейчас в деревнях каждый человек от зари до зари работает. А в город идти – это потерять чуть ли ни целую осьмицу. Земля-кормилица ждать не станет.
– А чего мы их спрашиваем? – подал голос Женька. – Сашка же у нас прынц. Лошадь взял, денег на землю кинул и пошел своей дорогой. А если кто возбухнет – в репу. Или здесь все господа такие вежливые и добрые, что к крестьянам приходят исключительно с поклонами? "Не изволите ли дани заплатить?" Так что ли?
В хижине повисло неловкое молчание, словно каждый ждал, что мальчишке ответит кто-то другой.
– Господа здесь совсем не вежливые и не добрые, – первым заговорил Йеми. – Ограбить крестьян нам будет не очень сложно, но они пожалуются своему жупану, а тот – императорскому наместнику. В общем, может случиться, что нас в самый неподходящий момент задержат для выяснения истории с ограблением этих крестьян.
– И что, судить будут? Что за такое ограбление полагается?
– Ну, за ограбление придется заплатить какой-нибудь не очень крупный штраф, с этим проблем не будет. А вот, например, за то, что Саша выдает себя за благородного господина, не являясь таковым, ему, по имперскому закону, полагается бросить в печь.
– Однако, – не выдержал Нижниченко, – когда мы придумывали легенду, ты об этом ничего не говорил.
– Мирон, чему ты удивляешься? Выдать себя за благородного господина – очень серьезное преступление. В твоём мире за это не наказывают?
– Чему удивляюсь? Жестокости. Зачем за это убивать? Да ещё так мучительно.
– Ты говорил, что в своём мире занимался похищением секретов иных стран. Скажи, какое наказание полагается разоблаченным лазутчикам?
– Самое умное – заставить их сообщать своим хозяевам то, что нужно тем, кто их разоблачил.
– Да, это – мудрое решение, – согласился Йеми. – И что, ваши правители всегда так мудры? А попавшие в плен лазутчики всегда соглашаются сообщать ложь?
– Не всегда, – вынужден был признаться Нижниченко. – Тогда их расстреливают из того оружия, которыми пользуется Балис. Или вешают. Но без жестокости.
Память немедленно подсказала историю последнего шага по служебной лестнице, которому предшествовала гибель начальника Службы Безопасности Юго-Западной Федерации в вольере с аллигаторами. Обосновывать мягкость подобной смерти относительно сожжения заживо Мирону никогда не позволила бы совесть. Потом вспомнилась история Михаила-Махмуда, сваренного заживо в масле. Пожалуй, апеллировать к нравам на Земле смысла не имело. Разведчик нашел в себе силы признаться:
– Йеми, у нас тоже хватает жестокости, но, по крайней мере, её не возводят в закон.
Кагманец только что глазами не захлопал.
– Прости, Мирон, мне это понять совсем уже трудно. Если за какое-то преступление положено определенное наказание, то его и должно применять. Преступника можно помиловать, смягчив наказание, но никак не увеличить его. Конечно, бывают тираны, вершащие суд исключительно по своему разумению и не связанные никакими законами, но подданным ли тиранов попрекать жестокостью тех, кто живет под властью законов, а не под прихотью одно лишь правителя.
– Обсудить нравы и законы в разных местах, бесспорно, крайне занимательно и полезно, – вмешался Наромарт, – но сейчас, мне кажется, важнее решить иные проблемы. После того, как мы сражались с воинами этой страны и убили многих из них, полагаю, нам всем при поимке грозит самое жестокое наказание и вряд ли кто из нас может рассчитывать на снисхождение. Так что, все мы в равных условиях, все рискуем жизнью, и, на мой взгляд, не должны из-за этого держать друг на друга зла.
– А никто и не держит, – немедленно ответил Сашка. – Я бы за ребятами по-всякому пошел, что бы мне ни грозило.
И, уже про себя, тихо, по-русски добавил:
– Замучаются печку топить. Дров не хватит.
Никто из людей этого просто не услышал, Наромарт же, не владеющий русским языком, её хоть и слышал, но не понял. Это его, впрочем, не отвлекло:
– Тем лучше. Давайте сосредоточимся на том, что же нам делать дальше. Итак, нам нужны лошади. Йеми, не может быть, чтобы они не продавались.
– Что нельзя купить за деньги, то можно купить за очень большие деньги… Разумеется, если отдать за каждую лошадь эдак полторы сотни ауреусов, то хозяева возражать не будут. Но столько денег у меня нет. Моих запасов не хватит даже близко даже на одну лошадь, а ведь одна лошадь наших проблем не решит.
– Да, это плохо, – согласился Наромарт. – Расплачиваться ювелирными изделиями с крестьянами смысла не имеет.
Ответом ему было понимающее молчание.
– Почему? – не удержался от вопроса Женька.
– Быстро превратить их в деньги никак не получится. А ведь крестьянам нужно покупать лошадей взамен, – пояснил Мирон.
– Кроме того, дорогие украшения у крестьян могут вызывать подозрения у чиновников. Дальше возможно различное развитие событий, но, в любом случае, без привлечения к нам внимания дело не обойдется.
– Тогда что нам делать?
– Тогда нам нужно как можно быстрее вернуться в Плесков и купить лошадей там.
– А зачем возвращаться назад, когда можно идти вперед? – возразил Балис.
– Вперед? Куда? Ближайший город на нашем пути – это Шоф, столица Прунджи. Безусловно, в нём мы тоже сможем купить всё необходимое, продав местным ювелирам драгоценности, но до него слишком долго идти.
– И всё же, сколько нам до этого Шофа добираться?
Йеми обвел товарищей задумчивым взглядом. В пути отряд всегда выравнивается по слабейшему. Слабейшим в пешем переходе, конечно, был Наромарт. Хромающий нечка навряд ли был способен за день преодолеть больше трёх лин. Разумеется, по равнине, в горах – ещё меньше. Можно посадить его на Ушастика, весу в целителе немного, как говорится "кожа да кости". Тогда самыми медленными будут мальчишки, точнее Женя. Саша, наверное, не уступит взрослым ни в скорости, ни в выносливости. Значит…
– Примерно день уйдет, чтобы перевалить через Южный хребет. И дней восемь-девять – на дорогу до города. Пожалуй, так. Хотя, без хотя бы одного привала на целый день мы вряд ли сможем обойтись.
– Итого одиннадцать дней. Где одиннадцать, там и двенадцать, будем рассчитывать на худшее. Плюс три дня, прошедшие с момента выхода каравана. Итого – пятнадцать дней. Почти две осьмицы, как ты говоришь. Как далеко за это время уведут рабов?
– Слишком далеко. Если их повели из Плескова на восток, то, значит, ведут в Альдабру. До неё караваны в среднем доходят за одиннадцать дней. Максимум – за дюжину. А уж из Альдабры ведет много дорог. В любой из остальных городов Восьмиградья, оттуда могут увезти морем. Кроме того, могут и посуху отправить – через перевал на север, в Грождигу.
– А в Шоф их не могут отвести? Он ведь ещё ближе к Плескову, чем Альдабра? И в том же направлении?
– Шоф действительно ближе, но он стоит в стороне от дороги и совершенно не торговый город. Купцы Восьмиградья просто не позволят вырасти сильному конкуренту поблизости от своих владений. Караваны невольников очень редко сворачивают с дороги.
– Но мы не можем не отработать и этот вариант.
– В Шофе мы, так или иначе, окажемся и, разумеется, расспросим тамошних купцов.
– Эх, оказаться бы там побыстрее…
– Для этого необходимо вернуться в Плесков и закупить лошадей. По дороге до города не больше пяти лин. Скорее всего, даже не больше четырёх.
– То есть, где-то около двадцати пяти – тридцати километров, – задумчиво пробормотал Балис. Не привлекая к себе слишком большого внимания, такой путь вполне можно было проделать за день. Конечно, не всем. А значит…
– Те, кто может идти быстро – идут в Плесков. Те, кто не могут – идут по дороге на Альдабру. Дальше плесковская группа закупает мулов и лошадей и догоняет идущих по дороге. Классика. К концу второго дня мы соединяемся и продолжаем путешествие верхом, – уверенно изложил свой план капитан.
– Разделяться не хотелось бы, – нахмурился Мирон. – Но, похоже, придется: время дороже. Какие идеи по составу групп?
– Какие могут быть идеи, когда всё очевидно? Наромарт, Женька и ты двигаетесь по дороге, а мы с Сашкой и Йеми идем в город. Если, конечно, Йеми завтра будет как новенький.
– Завтра он не будет, как новенький, – предупредил Наромарт. – И послезавтра тоже. Живое существо устроено намного сложнее, чем механизм. Даже такой сложный механизм, как у тебя, – эльф указал на автомат, лежавший рядом с тюфяком Гаяускаса. – Серьезная травма влияет на весь организм, и даже чудесное исцеление по молитвам не может сразу убрать все её последствия. Слабость и быстрая утомляемость останется у Йеми ещё на несколько дней, да и у Мирона нога ещё некоторое время будет побаливать. Конечно, я могу приготовить для них необходимые снадобья, если буду рядом, но, если ты хочешь быстро добраться до Плескова, то Йеми тебе не помощник.
– Хорошо, мы можем отправиться в город вдвоём с Сашкой.
– А не слишком ли рискованно отпускать вас туда без Йеми? – засомневался Нижниченко.
– Не может же он разорваться. Если бы Йеми пошел в город – рисковали бы те, кто пойдет по дороге. Всегда может какой-нибудь встречный патруль придраться.
– Какой патруль? – изумился Женька.
– Какой-нибудь. Откуда я знаю их систему патрулирования? Разве что пленных расспросить, – серьезно ответил Гаяускас.
– Может, нет у них никаких патрулей, – не унимался подросток.
– Может, и нет. Только кто-то должен же за порядком на дороге следить. Что скажешь, Йеми?
– Патрулей на дорогах быть не должно: не война же. Но встретить жупанскую стражу или отряд легионеров можно запросто. И, честно сказать, я бы на месте командира отряда поинтересовался, что это за странная компания по дороге передвигается. Уж больно необычно мы выглядим.
– Думаю, что жупанскую стражу я как-нибудь уговорю. Хотя… Не буду лукавить: при разговоре со здешними стражниками я буду чувствовать себя намного спокойнее, если Йеми рядом. Слишком много неизвестного, слишком много нюансов, слишком мало времени на проработку ситуации. Но те, кто отправляются в город, рискуют гораздо больше. Особенно Балис, вспомните, что архимаг говорил…
– С одной стороны – да. А с другой, что, собственно, в них подозрительного? – задумчиво протянул Йеми. – Бродяг по этим землям ходит не так уж и мало. Благородный сет завтра напишет сопроводительное письмо, что это его слуги, посланные в Плесков для покупки лошадей. Без особой причины к таким людям придираться никто не станет.
– Да, благородный сет тут оказался очень кстати, – согласился Мирон. – Похоже, что с планами мы определились.
Но жизнь, как водится, внесла свои коррективы в намерения друзей.
Рано утром, после того, как Наромарт и Огустин прочли над Йеми целительные молитвы, вернувшие ему силу и бодрость, старый изонист созвал всех обитателей убежища на большой совет. Пленные легионеры, если и проснулись, то не показывались из отведенных им хижин, и не могли подслушать собравшихся позади молельни.
– Да пребудет с нами Иссон, да дарует он нам мудрости принять верное решение, – краткой молитвой начал собрание священник. – Здесь собрались те, кто искал у Иссона защиты и помощи в своих земных делах. Но ныне это место не может более служить убежищем. Милость и защита Иссона да пребудет со всеми нами, но сейчас нам надо самим позаботиться о себе. А кто имеет такую возможность, пусть поможет остальным.
– Позвольте, я скажу, – вступил в разговор Йеми. – Недалеко отсюда Кагман, где поклонение Иссону не преследуется. Мне кажется, вам с Битым и с благородным Олусом стоит на первое время перебраться туда.
– Я думал об этом, – согласился Огустин, – но боюсь, как бы из-за нас не произошло кровопролитие. Слуги Императора не потерпят, чтобы в приграничных королевствах укрывали тех, кого обвиняют в мятеже.
Благородный сет молча кивнул, подтверждая правоту слов изониста.
– Надо сделать так, чтобы никто не узнал о том, что вашим убежищем стал Кагман. Мне кажется, что это сделать не так уж и трудно. Судя по значкам, легионеры, атаковавшие убежище, принадлежат к Двадцать десятому торопийскому легиону. Трибун и всё командование легиона находятся в Белере. В Плескове стоит один манипул. Пусть даже эти воины из Плескова – пока они не дойдут до города, никто ни о чём не догадается. Когда узнают, городская стража, конечно, будет вас искать, но выслать патрули к Кусачинскому броду от своего имени старший центурион не рискнет. Ну а жупаны… Эти долго будут искать крайнего: кто именно должен охранять брод. Никто ведь не захочет своих людей просто так гонять непонятно зачем. Одним словом, если вы пойдете сразу к броду, не заходя в город, то успеете перейти Валагу раньше, чем начнется тревога… Я бы с радостью помог вам проделать этот путь, но я должен искать похищенных детей.
Старик задумчиво покачал головой.
– Ты оказал нам большую помощь, как и подобает последователю Иссона. Вижу, что ты чтишь его заветы не только на словах, но и в сердце. Это похвально. Я ни коим образом не осуждаю твоё решение помочь детям, ибо мы можем и сами позаботиться о себе, они же – нет. Да пребудет с тобой и твоими спутниками благословение Иссона в этом достойном деле. Что же касается твоего совета идти в Кагман – возможно, мы последуем ему, а возможно и нет. Я стар и не могу идти так долго и так быстро, как бывало в то время, когда я был молод. Легионеры покинут убежище вскоре после того, как уйдем отсюда мы. Они молодые и сильные, они будут идти намного быстрее, чем я. Как только они спустятся с гор на дорогу, то быстро нас догонят.
– Среди солдат есть тяжелораненые, которые замедлят их скорость. Ни один легионер никогда не бросит раненого товарища, пока есть надежда, что того можно вылечить, – возразил благородный сет. – Кроме того, здесь есть мой конь, которого я готов предоставить вам с Битым, чтобы вы могли быстрее добраться до Кагмана.
– А что же будет с тобой? Коню не снести троих.
– Этого и не потребуется. Я не буду прятаться. Я сделал большую ошибку, когда начал убегать от своей беды. Благородному сету пристало встречать опасность лицом, а не спиной. Я уже наказан за то, что пренебрег этим правилом. Бежав из своего имения, я бросил на произвол судьбы тех людей, которых обязан был защищать. Вчера я обнажил меч против солдат моего Императора и убивал их. Теперь мне нужно искать прибежища в чужой стране. Довольно! Я не желаю быть изменником. Я отправляюсь в столицу и отдам себя на справедливый суд Императора Кайла.
– Боюсь, что от Императора ты получишь лишь плаху и палача, – не вытерпел Битый.
– Пусть так. Но так я сохраню свою честь.
– Зачем тебе честь, если у тебя не будет жизни? – удивился марин.
– Зачем мне жизнь, если у меня не будет чести? – парировал сет.
– Остановитесь! – властно вмешался Огустин. – Каждый волен распоряжаться своей судьбой по своему разумению. Когда благородный сет нуждался в помощи и защите – мы предоставили ему и то и другое. Но это не значит, что теперь мы будем решать за него, как ему следует жить. Мы готовы дать совет, но не более того.
– Но вы примете мою помощь? – Олус повернулся к старику.
– Можешь не сомневаться. Правда, в моём возрасте не очень прилично разъезжать на лошади, ну да приличия хороши в обычной жизни, а сейчас возможно ими пренебречь.
– А вы? – теперь благородный сет повернулся к Йеми. – Накануне вы просили у меня письмо к префекту Альдабры. Думаю, если я самолично попрошу его помочь вам, то это принесет ещё большую пользу.
Повисла длинная пауза.
Путешественники переглядывались, не решаясь принять решение. Предложение морритского аристократа с одной стороны сулило немалые перспективы, а с другой подвергало серьезному риску.
– Разумеется, мы рады разделить с вами нашу дорогу, – медленно подбирая слова, заговорил Наромарт. – Что же касается разговора с префектом Альдабры, то я думаю, что по дороге в город мы обсудим необходимость этого разговора, и, если он действительно сможет принести пользу, то мы будем благодарны за помощь.
Благородный сет недоуменно уставился на собеседника. При других обстоятельствах он бы посчитал себя смертельно оскорбленным в ситуации, когда при морритском лагате и иноземном принце с ним осмеливается говорить какой-то нечка. Пускай священник, пускай целитель, но всё же нечка. Но сейчас Олус понимал, что никакого оскорбления в этом нет. Среди этих людей этот нечка был не только равным, но и в некоторых вопросах первым среди равных. Можно было только гадать о том, как такое могло случиться, но что произошло – то произошло. И теперь надо было либо принимать этих людей, точнее, людей и странного нечку, такими, как они есть, либо не оказывать им помощи. Второе, вероятно, было благоразумнее, но Олуса Колину Планка понимал, что не сможет оставить в беде тех, с кем вместе сражался в бою, пусть даже это был бой против имперских легионеров, а его союзником оказался нечка.
– Что же, решено. До дороги мы можем дойти вместе, а там разделимся. Мы с Битым отправимся на восток, в сторону Плескова, а вы – на запад, в Альдабру.
– Как быстро мы сможем добраться до дороги? – поинтересовался Нижниченко.
– Я знаю в этих горах все тропинки, Мирон. Ралиос ещё не скроется за горизонтом, а мы будем на дороге, – успокоил Битый.
Балис склонился к уху сидящего рядом Сашки и шёпотом поинтересовался:
– Ночной марш-бросок потянешь?
Мальчишка почесал пятерней лохматый затылок. Было видно, что он не играет, а действительно оценивает свои возможности. Очевидно, задача, которую подкинул ему отставной капитан, была на их пределе.
– Должен выдержать.
Чего уж там говорить, на Тропе Сашка почти забросил физические упражнения: не было смысла. А теперь выяснилось, что прежняя выносливость не то чтобы совсем куда-то исчезла, но изрядно поуменьшилась. Утренние пробежки с капитаном далась казачонку с немалым трудом. Да и во время боя он вымотался так, что потом еле стоял на ногах.
Но есть такое слово «надо». Сейчас от их быстроты зависело, как долго ещё будут находиться в неволе Анна-Селена и Сережка. По вчерашним прикидкам выходило, что времени, чтобы настигнуть невольничий караван до Альдабры, с учетом того, что необходимо заглянуть в находящийся в стороне от главной дороги Шоф, у них в обрез. Решающим мог оказаться каждый час. И тут было просто необходимо напрячь все силы, чтобы привести из Плескова лошадей как можно быстрее. Форсированный марш на тридцать верст (а что ещё могло обозначать это непривычное слово марш-бросок) – испытание тяжелое, но всё-таки преодолимое.
И, теперь уже с твердой уверенностью в голосе, мальчик повторил:
– Должен выдержать.
– Вопросов больше нет? – подвел итог Огустин. – Тогда быстро завтракаем и выступаем в путь. С командиром легионеров я поговорю.
Завтрак из хлеба, сыра и овечьего молока занял совсем немного времени. Не долгими были и сборы: вещи уложили ещё с вечера. Йеми предложил изонистам взять с собой ещё и доспехи инквизиторов, имевшие огромную ценность.
– В Кагмане продадите. Деньги вам пригодятся.
Битому эта идея понравилась, но Огустин решительно воспротивился.
– Грешно заниматься мародерством, сын мой. Если бы ещё эти вещи могли сослужить нам службу в пути – куда ни шло. Но обирать трупы ради того, чтобы потом на этом нажиться – противно заветам Иссона. Тот, кто не чтит мертвого, не окажет уважения и живому.
– А разве эти люди заслужили уважения? – не согласился кагманец.
– Всякий человек достоин уважения. Просто за то, что он человек. Как бы ни велика была степень его падения, но всегда есть возможность для покаяния, стоит лишь пожелать этого.
– Вы действительно верите в то, что инквизиторы могут покаяться? – поинтересовался слышавший разговор Мирон.
Изонист развернулся к неожиданному собеседнику.
– Мирон, я говорю сейчас не просто как человек, но как священник Иссона. Я объясняю завет моего бога. Как же я могу солгать? Это будет страшнейшим прегрешением, которое только может совершить священнослужитель: сознательно исказить слово своего бога. Да сохранит меня Иссон от такого святотатства.
– А вы можете сказать не как священник, а просто как человек: вы видели когда-нибудь кающегося инквизитора? Или хотя бы слышали о таком?
– Нет, ни видеть, ни слышать мне не приходилось.
– Тогда почему вы верите в то, что никогда не видели?
– Мирон, верят только в то, чего не видели. Иначе – это не вера, а знания. А сейчас простите, я должен ещё собрать свои вещи.
Слова священника, видимо, произвели большое впечатление на Йеми. Он долго вертел в руках инквизиторский меч, не решаясь ни отложить его в сторону, ни взять с собой. И только когда Битый и Огустин появились во дворе убежища с туго набитыми дорожными мешками за плечами, кагманец тихонько пробормотал:
– Если эта вещь может сослужить службу в пути – куда ни шло. А благородному лагату являться на людях без меча не пристало.
После чего решительно подвесил меч себе на пояс.
