Текст книги "Другая Грань. Часть 1. Гости Вейтары (СИ)"
Автор книги: Алексей Шепелев
Соавторы: Макс Люгер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)
Алексей Шепелёв, Макс Отто Люгер, Валерич
Другая Грань.
Часть 1. Гости Вейтары.
Посвящается Джорджу Локхарду. Человеку, показавшему всем боль драконов – с благодарностью. Человеку, ослепленному этой болью – с надеждой.
Пролог
В котором читатель знакомится с некоторыми героями этой книги.
– Господин!
Ланиста Луций с неудовольствием повернул голову к дверному проему, в котором стоял чернокожий подросток – домашний раб Атрэ.
– Чего тебе?
– Господин, Марке привел новых рабов, купленных сегодня на рынке для школы, и просит тебя их посмотреть.
Луций досадливо поморщился: казначея школы Марке он терпеть не мог. Во-первых, Марке был даже не младший гражданин, а вольноотпущенник хозяина школы Ксантия. Во-вторых, честный воин, отдавший две дюжины вёсен службе Императору Публию и его сыну, Императору Кайлу, додекан в отставке, Луций Констанций, терпеть не мог плутов-финансистов, делая исключения лишь для Ксантия, поскольку тот в молодости преуспел не только на финансовом поприще, но и был действительно отличным ланистой. Правда, старик уже несколько лет как отошел от дел и теперь занимался в отдаленном северном имении выращиванием пушных зверей на шкуры. Да как занимался. Шкурки горностаев и норок с ферм Ксантия Деметра Линвота были известны в Империи ничуть не хуже, чем принадлежащие ему мужественные гладиаторы. Даже за мех простых огнёвок и чернобурок платили порой двойную цену. А уж по выведенным его магом сапфировым, платиновым и золотым лисам столичные аристократы просто сходили с ума.
Вот это и впрямь достойно уважения. А за что можно уважать пройдоху Марке? Однако, порой приходилось прислушиваться и к его словам. Слегка прихрамывая на левую ногу, поврежденную горской клейморой семь весен назад во время подавления восстания Мак-Мортонов, ланиста двинулся во двор.
Зрелище, которое он там увидал, поразило его настолько, что боевой додекан даже несколько растерялся. Посреди двора стоял огромный, не менее трех человеческих ростов, синий дракон. И хотя крылья его были сведены за спиною и удерживались толстым бронзовым кольцом, пропущенным через перепонки, а лапы сковывали крепкие, даже не бронзовые, а железные цепи, концы которых держали каменные големы, от столь близкого соседства с опасной тварью додекану стало несколько не по себе. В войске Императора Луций служил в пехоте и с драконьей авиацией никогда близко не соприкасался, а в личной собственности драконов имели только самые богатые и знатные из благородных сетов. Так что, за всю свою жизнь ланиста никогда не был к дракону ближе, чем в нескольких полетах копья, и теперь ощущал себя весьма неуютно.
– Зачем ты приволок сюда эту мерзость? – раздраженно бросил он стоящему неподалеку и беседующему с магом-проводником Марке.
– Очень, очень хорошая сделка, господин ланиста, – торопливо защебетал Марке. – Люди Толы очень, очень любят смотреть на битвы с дикими животными. А дракона на Арене не было уже больше двух весен. Квиант заплатит очень, очень большие деньги за бой с драконом. А дракон очень, очень силен. Это ведь не просто дракон, это, как они называют себя, диктатор. Скай Синий.
Дракон оглушающе зарычал и бросился на болтуна, но големы дернули цепи, и тварь неуклюже грохнулась на зад, подминая длинный хвост и взрывая огромными когтями плотно утоптанную землю дворика.
– Твари не должны иметь имени.
– Хорошо сказано, гражданин. Ты и есть ланиста этой школы Луций Констанций?
В воротах, ведущем во дворик со стороны тренировочной арены, стоял высокий темноволосый человек в диковинных доспехах, выглядевших как сплетение огромного числа мелких колечек из похожего на железо, но более крепкого металла, секрет которого был известен только гномам Среднегорья и Ордену. Поверх доспеха был надет табард: на белом фоне восходил желтый Ралиос. Луций приложил правую руку к груди и склонил голову, маг приподнял свою широкополую шляпу, Марке преклонил одно колено, рабы – оба, а дракон вновь зарычал и рванулся вперед – с тем же успехом. И только бездушные големы абсолютно никак не прореагировали на появление отца инквизитора, не считать же за реакцию то, что они очередной раз сдержали порыв дракона.
– Слава Императору Кайлу! – громко вскричал ланиста.
– Слава, – откликнулись волшебник и Марке.
– Слава, – шагнул во двор отец инквизитор.
Славить Императора было привилегией граждан, рабам полагалось молчать.
– Чем могу служить тебе, отец мой?
– Я пришел сюда за этой синей тварью, точнее, за её жизнью. Сколько вы за неё заплатили?
– Четыре тысячи пятьсот ауреусов, мой господин, – зашелестел Марке. – Очень, очень, высокая цена. Диктатор стоит очень, очень дорого.
– Ты будешь рассказывать мне про диктаторов? – презрительно бросил казначею инквизитор. – Я знаю этих тварей гораздо лучше, чем ты можешь себе представить.
Марке, обладавший феноменальной смесью трусости и наглости, дополненной столь же исключительным чутьем на то, какое именно из этих двух качеств надлежит в данный момент демонстрировать, что и обеспечило ему столь блестящую карьеру: от комнатного раба до казначея лучшей гладиаторской школы Толы, тут же сменил тон.
– О да, отец мой, мы – всего лишь смиренные городские обыватели, а вы, воинствующие отцы Ордена, оберегаете наш покой, – тут он сделал небольшую паузу, пытаясь определить, к какому из ответвлений Ордена принадлежит гость, но, не найдя никаких указаний в облике инквизитора, добавил на удачу. – От проклятых нечек, которые давно бы заполонили собой всю землю и поработили и уничтожили бы весь род человеческий, если бы не Орден и не наш Император, да продлят боги его жизнь!
В самом деле, драконом, то есть обладающим по ошибке богов зачатками разума нечеловеку, нечке, интересоваться пристало именно инквизитору Меча.
Воин в ответ на эту тираду с высокомерным видом легонько кивнул головой, давая понять, что от столь жалкого червя, как Марке, даже восхваления ему не особо интересны, и снова повернулся к ланисте.
– Итак, Луций, Орден возместит школе затраты, если ты сейчас же передашь мне эту тварь. А я от себя добавлю шесть дюжин ауреусов – за беспокойство. И, разумеется, заплачу все пошлины и работу мага-проводника. Что скажешь?
– Слышишь, тварь? Отец-инквизитор желает приобрести твою жизнь. Почему ты не лижешь мои сандалии и не умоляешь меня не продавать тебя достойному отцу?
Дракон не удостоил ланисту ответом, но в его глазах было столько ненависти, что её хватило бы, чтобы уничтожить десять инквизиторов, если бы синий диктатор умел убивать взглядом.
Предложи инквизитор Луцию эту сделку сразу, не тратя времени на общение с Марке, ланиста наверняка бы согласился. Однако, пока шел разговор с казначеем, старый вояка успел оценить эффект от появления дракона на Арене Толы. И эффект этот выглядел очень соблазнительным. Умел Марке без всякой магии предвидеть будущее и одной фразой нарисовать радужные перспективы, этого у него было не отнять. Во-первых, дракон появлялся на Арене крайне редко и одним своим присутствием гарантировал огромное стечение публики и столь же огромные доходы. С обычной прибылью не сравнить. Во-вторых, в руках Луция был не обыкновенный дракон, а диктатор; ежели это с умом подать, то можно заполучить немало дополнительных денег. Опять же, престиж школы, да и самого ланисты… Так можно подумать о том, чтобы в столицу перебраться, осуществить давнюю мечту. Кстати, Ксантия с собой захватить можно, порадовать старичка.
– Отец мой, – осторожно начал Луций. – Я – верный подданный Императора Кайла, и чту Орден, как повелел Император, и отец его, Император Публий, и дед его, Император Север, и благородные их предки, но этого дракона я тебе не отдам. И дело тут не в деньгах. Я всю жизнь сражался в рядах славного Восьмого Легиона с врагами Императора, и больше половины битв были с мерзкими нечками. Я не понаслышке знаю, сколь злокозненны эти существа, и как они способны при малейшей возможности вредить человеку. Но здесь, в Толе, где люди видят нечек только в цепях и ошейниках, почти все забыли сколь велика опасность человеку и не отдают должного уважения тем, кто денно и нощно охраняет человечество от этих богомерзких тварей. Отец мой, ты видел, что этот проклятый ящер даже закованный в цепи остается непокорен. Дай ему волю – и его клыки и когти обагрятся кровью десятков людей.
При этих словах морду дракона исказила мрачная гримаса, не оставляющая сомнения, что если бы он был свободен, то и впрямь бы набросился на своих мучителей.
– Видишь, отец мой? Ты заберешь его и даруешь ему легкую смерть…
– Его смерть не станет легкой, – ответная гримаса на лице инквизитора ясно показала, что в его руках о легкой смерти дракону не стоит и мечтать.
– Пусть так, – горячо прервал его Луций. – Но, если он умрет тайне, где-то во дворе Вальдского замка, то такая его смерть ничему не научит горожан, и они так и останутся погрязшими в самодовольстве. А если я выведу его на Арену… О, отец мой, все увидят эту чудовищную силу, эту ненависть к людям, эту опасность, и поймут, каково это – положить свою жизнь на защиту человечества от этих ужасных монстров. А потом, когда тварь издохнет с распоротым брюхом, они воочию убедятся, что именно человек, любимое дитя богов, должен властвовать по всему миру, а нечки существуют на свете для того лишь, чтобы служить человеку и угождать ему. А те из них, кто не желает смириться с этим – должны быть уничтожены.
По окончании этой горячей речи ланиста утер со лба обильный пот. Вроде бы, все было сказано правильно: надлежаще почтительно и патриотично. Попробуй, после этого, обвинить его в том, что он не отдал инквизитору дракона из корыстных побуждений. Хотя главным мотивом нежелания расставаться с тварью была именно корысть: осознав возможные доходы, Луций с каждой минутой все больше и больше хотел их заполучить. Если уж боги дали ему такой шанс – грех отказываться. Да и инквизитор тоже хорош: предлагает уплатить расходы и шесть дюжин ауреусов "за беспокойство". Нет, шесть дюжин ауреусов – это, конечно, хорошие деньги. Даже очень хорошие. Но, в сравнении с теми прибылями, которые мог принести школе и лично Луцию этот дракон, эта сумма выглядела просто смешной.
Инквизитор несколько секунд молчал, очевидно, такого поворота событий он не ожидал. Наконец, приняв решение, гость заговорил.
– Что ж, Луций, будь по-твоему. Пусть дракон останется в вашей школе, но мы будем следить за его судьбой.
– Как тебе будет угодно, отец мой. Я позабочусь о том, чтобы тебя беспрепятственно пропускали на все бои с его участием, – почтительно склонил голову ланиста, мысленно улыбаясь.
– До встречи, гражданин. Да пребудет с тобой благословение Ренса.
С трудом скрывая раздражение, инквизитор развернулся и быстро покинул двор. Ланиста же, напротив, придя в отличное расположение духа, начал отдавать распоряжения.
– Марке, пусть эту тварь посадят на цепи в бестиарии. Никого к ней не подпускать и хексаду не кормить. Потом займемся тренировками. И договорись с почтенным мастером Слова с платой за услуги, его големы нам ещё очень пригодятся. А я отправлюсь к благородному Квианту, управляющему Ареной, чтобы обсудить с ним, как лучше порадовать народ новым зрелищем.
Глава 1
В которой сообщаются некоторые подробности строения Великого Кристалла.
И даже в краю наползающей тьмы,
За гранью смертельного круга.
Я знаю, с тобой не расстанемся мы:
Мы – память! Мы – память!
Мы звездная память друг друга!
Р.Рождественский
Дети маленькие – заботы маленькие, дети подросли – подросли и заботы. Вечерней прогулке по городу с родителями и младшим братом Кристина предпочла подготовку к экзаменам в компании подружек. Конечно, девятый класс – это девятый класс, граница между средней и старшей школой, и к экзаменам следовало отнестись с соответствующей серьезностью. Но теперь к волнению за результаты экзаменов у Балиса примешивалось и легкое беспокойство за то, как дочка распорядится взятой на себя самостоятельностью. Легкое, потому что до сей поры переходный возраст Кристины протекал без великих потрясений. Нет, время от времени, конечно, вспыхивали конфликты, но небольшие и неизменно завершавшиеся к общему удовольствию полным примирением враждующих сторон. У родителей хватало ума не пытаться удерживать ребёнка (а кто же она еще в четырнадцать-то лет) на коротком поводке, а у девочки – не опускать отца и мать до уровня «предков», годных быть лишь бессловесным источником денег. И главная заслуга в этом, конечно, принадлежала Рите. Наверняка, она сейчас волнуется гораздо больше, чем он, но внешне это совсем незаметно.
А вот кто совсем не волновался – так это Ирмантас. И чего ему было волноваться? Что может быть лучше, чем гулять вот так теплым майским вечером по городу с папой и мамой? Тем более что папа бывает свободным не так уж и часто, обычно он приходит с работы поздно, когда Ирмантас уже спит. Ничего не поделаешь, такая у папы работа, он – офицер. Тем приятнее, когда он так вот приходит неожиданно рано, и тогда они отправляются на прогулку. В прошлый раз папа водил его и Кристину в Петропавловскую крепость. Вообще-то, Ирмантас там уже был – с классом на экскурсии. Но с папой интереснее: он знал про город много всякого, чего экскурсовод не рассказывала. А папу этому научил его дедушка, тот самый, в честь которого мальчику дали это имя – Ирмантас. Дедушка тоже был офицером, моряком и воевал с фашистами. Жаль только, что он умер раньше, чем Ирмантас родился, поэтому мальчик дедушку видел только на фотографиях.
А еще хорошо, что «Зенит» сегодня выиграл Кубок России. В классе у Ирмантаса все мальчишки болеют за «Зенит» и он тоже болеет, уже больше года. Даже сейчас на нем сине-бело-голубой зенитовский шарф. Правда, Ирмантас, единственный в классе, болеет ещё и за «Жальгирис», но сейчас это неважно, потому что сегодня выиграл «Зенит», и весь город этому радуется. Поэтому сейчас на улице много людей в таких же шарфах, как и у него.
– Кубок наш! – громко кричит мальчишка, обмирая от восторга.
– Ого!
Звонкий голос ребенка привлек внимание группы болельщиков, пьющих пиво в летнем кафе. Один из них, солидный уже мужик, с изрядным пивным животиком, поднимается из-за столика и подходит к Гаяускасам.
– Молодец у тебя сын, кап-два. Настоящий питерец!
Почему он назвал Балиса капитаном второго ранга? Балис украдкой косит глаза на плечо, на черном погоне два просвета и две больших звезды. Просветы правильные – красные, но не отличить по их цвету морпеха от офицера плавсостава для штатского человека более чем простительно.
– А как Саша Панов сегодня, а? Красава! Два таких положил…, – не унимается мужик в шарфе. Сын смотрит на него снизу вверх блестящими от восторга глазами.
Балис не понимает, что происходит. Почему он – подполковник? Почему улица Софьи Перовской вымощена плиткой и превращена в пешеходную зону? И кто такой Саша Панов?
Видимо, болельщик начинает понимать, что что-то не так. Он торопливо бормочет:
– Ладно, извини…
И возвращается обратно к друзьям под синий тент, на котором огромными белыми буквами написано «Балтика».
Балис поворачивается к жене. Рита молча смотрит на него. Она почти совсем не изменилась, только появились чуть заметные морщины в уголках глаз, да первая седина пробилась за годы, прошедшие после ее смерти.
Смерти?
Смерти! Пустынная предрассветная улица Вильнюса, красное лицо за ветровым стеклом «Москвича», тела Риты и Кристины на снегу, натекающая лужица крови, темные внутренности реанимобиля, кожаная кушетка в приемном покое, бесконечная усталость в глазах врача…
– Мы сделали все, что можно, но…
Балис смотрит на Риту, не решаясь задать вопроса, но жена понимает его без слов. Они часто чувствовали мысли друг друга.
– Ты помнишь нас, Балис. Ты любишь. И до тех пор, пока ты будешь помнить и любить – для тебя мы будем живы.
– Я буду помнить и любить тебя всегда. И Кристинку. И Ирмантаса.
– Значит, для тебя мы всегда живы. Mes visada gyvi.[1]1
Мы всегда живы (лит.)
[Закрыть]
– Jыs visada givi [2]2
Вы всегда живы (лит.)
[Закрыть], – повторил Балис и проснулся.
Небо уже начинало бледнеть, а звезды – меркнуть: начиналось утро нового дня. Тишину нарушало только тихое пофыркивание отсыпающегося после праведных дневных трудов коня. Спутники Гаяускаса еще крепко спали. Слева от Балиса с головой завернулся в одеяло Мирон, справа Серёжка, спавший одновременно беспокойно и крепко, как умеют только дети, отбросил на сторону одеяло и сжался почти в комочек, подтянув острые колени к подбородку. Позади Мирона в темноте угадывался Сашка. Женька и Анна-Селена ночевали внутри повозки. А вот Наромарта нигде не было видно.
Балис быстро намотал портянки, натянул сапоги, тихонько, стараясь не потревожить спящих, поднялся на ноги и обошел повозку. Эльф неподвижно сидел, прислонившись спиной к заднему колесу. Плащ, скрывающий фигуру, не давал понять, спит ли он или бодрствует. Капитан на мгновение замялся, стоит ли попробовать разбудить спутника или подождать, пока тот проснется сам, но тут Наромарт повернулся к нему.
– Вы что-то хотите мне сказать? Я не сплю. Я же говорил, что почти не нуждаюсь во сне, – негромко, чтобы никого не разбудить, произнес эльф.
– Да, я хотел посоветоваться, – Балис присел рядом, оперевшись спиной на борт фургона. – Со мной происходит что-то странное… Я привык принимать рациональные решения, но сейчас ничего разумного мне в голову не приходит.
Эльф вздохнул, и это прозвучало как-то трогательно по-человечески.
– Вы не можете поверить в реальность Дороги?
– Это другое… Дорога, встреча с Мироном и даже с вами – это, так сказать, в пределах допустимого.
– Тогда что же за его пределами?
– Помните, мы вчера утром говорили о наших тайнах? Вы сказали, что мои тайны не меньше чем Ваши. Что Вы имели в виду?
– Я сказал "может быть".
– И все же…
Наромарт сделал неловкое движение, пытаясь повернуть корпус к собеседнику. Балис мысленно выругал себя, что присел с покалеченной стороны, не подумав о последствиях. Точнее, подумал только о том, как удобнее присесть самому.
– Я врач, Балис. А для врача самое главное – не навредить тому, кто просит у него помощи. Вы сказали мне слишком мало…
– Спрашивайте, я отвечу.
– Спрашиваю. Что все-таки не так? Конкретно.
– Сны… Иногда я вижу странные сны.
– Вас это удивляет?
– Еще больше меня удивляет то, что это не удивляет Вас.
– Та-ак… – с минуту эльф молчал, обдумывая услышанное. Затем решительно произнес. – Давайте так: Вы рассказываете мне хотя бы один странный сон. Полностью, ничего не скрывая.
– Хорошо.
Гаяускас на мгновение задумался, выбирая, какой из снов этой ночи рассказать Наромарту. По странности один другого стоил, но первый все же требовал более быстрого толкования: а что если и вправду сегодня в пути их ожидает развилка у старого дуба.
Эльф выслушал его предельно серьезно, не перебивал, не торопил, когда Балис запинался, вспоминая подробности или подбирая нужное слово. А когда Гаяускас закончил рассказ, сам погрузился в размышления. Капитан его тоже не стал подгонять, хотя нетерпение так и рвалось наружу. К счастью, раздумывал Наромарт не долго, не больше пары минут, но и этот срок показался Балису вечностью.
– Знаете, боюсь, что одним разговором нам не обойтись. К тому же, наше сегодняшнее положение оказалось сложнее, чем я думал.
– Вы придаете такое значение тому, что я увидел во сне?
– Да. И сейчас поймете почему.
И Наромарт изложил Балису свой сон.
– Как видите, в обоих снах от нас хотят одного и того же. Думаете, совпадение?
– Не верю я в такие совпадения.
– И я не верю. Полагаю, что следует разбудить Мирона.
Пока они пересказывали друг другу свои сны, совсем рассвело, но остальные путешественники ещё продолжали спать. На часах Балиса, которые тот аккуратно заводил, было только полседьмого, а накануне они улеглись ближе к полуночи.
Несмотря на то, что будить Мирона Балис старался тихо, чтобы не потревожить сон ребят, чутко спящий Сашка обозначил свое пробуждение, но, после того как Нижниченко порекомендовал ему спать, пока есть возможность, мальчишка дисциплинированно уткнулся в одеяло.
– Что у вас стряслось? – хмуро поинтересовался Мирон, присаживаясь напротив Наромарта.
– Да вот, сны обсуждаем. Тебе вот сегодня ночью что снилось?
– Мне? Мне как раз снилось нечто достойное обсуждения.
Рассказав про таинственный разговор с Серым Эм и выслушав истории Наромарта и Балиса, Нижниченко мрачно подвел итог:
– Похоже, нас усиленно толкают на эту самую боковую дорогу. Что будем делать?
– Выбор невелик, – задумчиво протянул Балис. – Либо свернуть, либо – не свернуть.
– Что значит – "не свернуть"? – удивился Наромарт. – Конечно, вы вправе принять любое решение, но для меня вопроса не стоит: моей богине угодно, чтобы я свернул – и я поверну.
– Это может быть ловушкой…
– Ловушкой… И кто же у нас такой общий враг, которому так и не терпится загнать нас всех в ловушку? Враг, который настолько хорошо знает меня, что использует образ наставника Антора, и настолько хорошо знает взаимоотношение между Балисом и его дедом. Назовите мне его, а то я до сих пор не подозреваю о его существовании.
– Не знаю такого врага, – признался после короткой паузы Мирон. – Просто, понимаешь, не люблю я, когда меня, как марионетку, на ниточке дергают.
– Это мало кто любит, – согласился Наромарт. – Но нельзя же принимать серьезные решения только потому, что вам не понравилось, как с вами поговорили. Думаете, так легко находить общий язык с незнакомцами? Когда мучительно раздумываешь над каждым словом, чтобы случайно не обидеть. Когда пытаешься скрыть то, что может показаться враждебным, а потом переживаешь, что это выглядит как обман.
Целитель произносил этот монолог со все нарастающим напряжением, очевидно, Нижниченко задел в его душе чувствительную струну.
– Я не принимаю решения, я раздумываю, – поправил его Мирон. – И, потом, не ясно, зачем мне что-то скрывать. Я ничего не скрываю. И Балис. И ты.
– Ошибаешься, – жестко сказал целитель и откинул капюшон. Балис, уже видевший изуродованное лицо эльфа, вынес это спокойно, а вот Мирон, не смотря на все свое хладнокровие, не мог не отшатнуться.
И было от чего. Правая половина головы Наромарта представляла собой один большой шрам, уничтоживший ухо, глаз, волосы… Только бугрящиеся рубцы, уходящие вниз, к ключице, плечу, лопатке.
– Вот видишь, Мирон, мне есть, что скрывать.
– Напрасно, – глухо проговорил Нижниченко. – Я сужу о людях не по их внешнему виду.
– Встречают именно по внешности, – возразил целитель, в запале даже не отреагировавший на то, что его назвали человеком. – Потом – да, потом уже мудрые судят по делам. Но в первое мгновение судят по внешнему виду. Всегда. Все. Поверь, я часто встречался с самыми разными существами и не понаслышке знаю, какие проблемы способно породить первое неприятное впечатление.
– И все же нужно уметь в себе перебарывать эту неприязнь, – не сдавался Мирон.
– Так и перебарывай. Начни с этого сна. Совершенно очевидно, что кто-то пытается говорить с нами. Со мной ему удалось найти общий язык, с тобой – нет. С Балисом…
Темный эльф выжидательно замолчал.
– Скорее да, чем нет. Кто бы ни прятался за образом отца Эльфрика, он сумел понять образ мыслей моего деда. Вряд ли это враг… В общем, я настроен свернуть.
– Остается расспросить ребят, – подвел итог Наромарт.
– Думаешь, они тоже видели сон?
– Думаю, да. Ведь решать, куда держать путь мы будем вместе.
Мирон обошел повозку.
– Саша, спишь? – позвал он громким шепотом.
– Еще чего, – тут же откликнулся подросток, поднимая голову.
– Слышал, о чем мы говорили?
– Кому верю – тех не подслушиваю.
Нижниченко улыбнулся.
– Тогда давай, дуй к нам.
Рассказ казачонка о ночном сне был краток и ясен.
– Ну, и как думаешь, что нам делать? – поинтересовался в конце Балис.
– Сворачивать, – не задумываясь, ответил Саша. – Бочковский дурного не посоветует.
– А тебя не удивляет, что Бочковский оказался здесь? Он ведь умер.
– Мирон Павлинович, я же сколько раз говорил – это Тропа. Здесь не надо ничему удивляться. Да и вообще, для своего мира я ведь тоже, вроде как, умер.
– Кстати, вторые сутки слышу: Дорога, Тропа… Нельзя ли после завтрака рассказать нам с Серёжей поподробнее, где именно мы очутились? А то как-то неуютно, когда все кругом все знают, одни мы такие необразованные.
– Вообще-то я тоже не очень много знаю, – признался Мирон. – Саша мне рассказывал кое-что, но картинка пока не сформировалась.
– Тогда тем более. И решение будет легче принимать. Так как?
Балис выжидательно посмотрел на Наромарта, потом на Сашку.
– Я вообще-то не так уж и много знаю о Дороге и впервые здесь путешествую. Но что известно – расскажу.
– О чем разговор, – поддержал эльфа мальчишка.
– Вот и отлично. Тогда предлагается объявить подъем по отряду…
– Главное, спрашивайте если что непонятно, – начал объяснение Наромарт, когда после завтрака компания двинулась в путь. – Постараюсь объяснить, хотя, предупреждаю заранее, всех тонкостей я не знаю.
Итак, существует несколько различных моделей мироздания. В этих вопросах я не специалист, насколько мне известно, каждая модель строится на том, что хорошо объясняет одну из особенностей устройства мира и более-менее сносно – все остальное. То, с чем мы столкнулись, наиболее полно описывается в модели Великого Кристалла. Что такое кристалл, полагаю, знают все?
– Мы с Сашей знаем, – тоном прилежного ученика ответил Мирон.
– В курсе, – недовольно кивнул Женька.
Анна-Селена молча подняла левую руку, на безымянном пальце которой было надето серебряное колечко, украшенное небольшим темным камушком.
– Серёжа? – поинтересовался Балис.
– А? – мальчишка сидел на задке повозки, свесив ноги наружу, и не сразу понял, что его спрашивают. Поняв, обернулся и кивнул. – Знаю, мы по природоведению проходили. Соль – это кристаллы… Маленькие… А большие кристаллы – это всякие алмазы, изумруды…
– Верно, – кивнул капюшоном Наромарт. – Так вот, в этой модели весь Мир – это такой огромный Кристалл. Каждая Грань Кристалла – отдельный мирок. Для большинства обитателей Грани выход за ее пределы невозможен, но есть два исключения.
Первое – это те существа, которые умеют перемещаться между Гранями. Их довольно много. Среди нас, как я понимаю, таких умеющих двое: Саша и я. Причем у меня эти способности проявились совсем недавно, и я пока еще толком не научился ими управлять.
– Я вообще-то тоже не очень умею, – откликнулся сидящий на передке подросток: поскольку эльф был занят чтением лекции, управление конем автоматически ложилось на казачка.
– Учтем на будущее, что умение перемещаться между Гранями не является сильной стороной нашей компании, – серьезным голосом подвел итог Наромарт. – Поэтому, сосредоточимся на втором исключении: стыках. Так называются места, где сходятся одна или несколько Граней и для перехода зачастую не нужно никаких особых знаний или умений. Мне кажется, Мирон, что твой Севастополь является именно таким местом. Вы с Балисом обитали изначально на разных Гранях, но тогда, в детстве, оказались в области их слияния. Потом Грани снова разошлись, поэтому вы уже не могли встретиться. Это я вам уже говорил…
– Об этом нам есть, что расспросить, но это позже… Продолжай.
– Хорошо. Про Грани для начала, думаю, достаточно. Теперь о Дороге. Это совершенно особая сущность, о ней знают даже меньше, чем о самом Кристалле. Доподлинно известно, что Дорога граничит со многими Гранями. Мудрецы полагают, что она соприкасается со всеми, но доказать это невозможно: Граней у Кристалла великое множество, думаю, истинное их число известно только Творцу. Кроме того, Дорога граничит и с иными планами бытия.
– Что значит – иные планы?
– Мы живем в материальном мире, но помимо него существует множество так называемых тонких миров. Условно их принято делить на «внутренние» и «внешние», только не надо видеть в этих названиях грубое отражение сути. К внутренним мирам относятся Эфир, Сумрак, планы стихий и промежуточные планы. К внешним – Элизиум, Лимбо, Пандем…
– Ох, – поморщился Балис. – Честно сказать, очень похоже на полную ерунду. Знаете, в моем мире часто встречаются люди, которые способны часами рассказывать об эфире, стихиях, карме, просветлении… Как правило для того, чтобы выманить денег. А если и нет… Все равно, ничего реального эти «маги» и «гуру» сделать не в состоянии. Так, одни только разговоры.
– Шарлатанов, которые пускаются на разные уловки, чтобы выманить деньги, хватало во все времена и во всех местах, – удрученно ответил эльф. – Одни представляются великими воинами, другие – великими купцами, третьи – великими магами… В общем, способов много. Но ведь это не отменяет того, что на свете существуют настоящие купцы, воины, целители… Почему же надо с порога отметать существование магов? К тому же примите во внимание, что далеко не всегда, когда хороший мастер берется за дело, он добивается результата. И великие полководцы проигрывали битвы, на руках самых великих врачей умирали пациенты, порой заблуждались и самые великие ученые… Опять-таки, почему же у магов нет права на ошибку?
– Потому что врачей, ученых, генералов и адмиралов я видел. Настоящих. Которые добивались результата. Пусть не всегда, но добивались. А магов…
– Неужели все, что происходит здесь, на Дороге, ничего не изменило в Вашем взгляде на жизнь?
– Изменило, конечно. Глазам своим я верю. Но вот заходить слишком далеко в выводах из увиденного не хочу. По крайней мере, пока. Да, существует Дорога – это факт. Реальность, о которой в нашем мире никто, или почти никто, не знает. Но из этого не следует, что я должен верить в магию или в этот, как его… "Элениум".
– Элизиум, – машинально поправил морпеха Наромарт. – Хорошо, оставим иные планы пока что в покое, тем более что сейчас, кажется, от них ничего не зависит. Итак, Дорога граничит со многими Гранями, причем граница эта непостоянна. Точки соприкосновения все время меняются и, как правило, существуют не очень долго во времени, позвольте не уточнять, о каком именно времени идет речь. Правда, известны и устойчивые места перехода с Дороги на ту или иную Грань, но их очень немного. Не в том смысле, что мало, а в том, что намного меньше, чем неустойчивых точек соприкосновения. И вот эти самые неустойчивые точки можно создать путем определенного воздействия.
– Магического? – поинтересовалась Анна-Селена.
– Не совсем, – отрицательно покачал головой Наромарт.
– Но ведь нам на Дорогу помогли выйти маги, – напомнил Женька.
– Да, но все же магией это назвать нельзя. Правда, чтобы понять, почему, надо иметь представление хотя бы об основах магии, которых, как я понимаю, кроме меня никто здесь не знает. Поэтому, прошу поверить мне на слово.
