Текст книги "Другая Грань. Часть 1. Гости Вейтары (СИ)"
Автор книги: Алексей Шепелев
Соавторы: Макс Люгер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)
Глава 11
В которой происходит настоящее сражение
Я только раз бывала в рукопашной:
Раз – наяву, и сотню раз – во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Ю.Друнина
Как его занесло на это незнакомое кладбище, Балис уже не помнил. Бывает ведь такое: идет себе человек, погруженный в свои думы, идет, ничего не замечает, а потом раз – поднимает голову, и видит, что забрел незнамо куда.
В этот раз «незнамо куда» приняло облик старого кладбища. Не заброшенного, с растрескавшимися надгробиями, на которых невозможно прочитать надписи, с давно пропавшими куда-то решетчатыми оградками, с поваленными и погнутыми крестами и расплывшимися холмиками могил, нет. Могилы были ухоженные: большинство из них тщательно расчищены от палой листвы, на многих лежали цветы, порой – совсем свежие, кусты были аккуратно подрезаны, а ограды – покрашены. И все же явственно чувствовалась здесь печать времени: памятники стояли неуловимо старомодные, такие как во времена Балисова детства. Совсем не видно было крестов, которые в конце восьмидесятых сначала робко, в глубине, подальше от начальственных глаз, а затем уж и совсем не таясь, вновь стали появляться над последними пристанищами граждан Советского Союза. Времена обязательного атеизма уходили в прошлое, но на этом кладбище время словно когда-то остановилось и так и не смогло двинуться дальше.
Он внимательно осмотрелся, стараясь определить, где находится выход, и уловил какое-то движение среди надгробий. А через мгновение метрах в сорока среди памятников поднялся какой-то человек в гротескной восточной одежде – намотанная на голову темно-зеленая чалма, халат в желто-сиреневую полоску… Длинная борода чуть ли не до пояса… Выпученные глаза, раскрытый, словно в крике, рот… И автомат, такой знакомый автомат Калашникова, в руках.
Раздумывать было некогда. Гаяускас прыгнул в узкий проход между могилами. И тут же в уши ударил грохот выстрелов, свист пуль, их щелчки по камням обелисков. Карикатурный моджахед выпустил никак не меньше трети рожка, наверное, стрелял в первый или второй раз в жизни. Вскинув свой автомат к плечу и поставив его на стрельбу очередями, Балис осторожно присел на колено, внимательно вглядываясь в ту сторону, откуда прилетели пули. Некогда было даже удивляться, откуда вдруг у него взялось оружие, уж чего-чего, а прогулок по городу с автоматом за спиной за ним никогда не водилось. Вот мелькнула среди могил зеленая чалма… Капитан резко выпрямился, и в тот момент, когда в прицеле мелькнул халат убийцы, нажал на спусковой крючок. Короткая очередь в три патрона и тут же снова вниз. Успевая при этом заметить, как переваливается через ограду и кулем падает на могилу пробитое пулями тело.
Как всегда в таких случаях, время тянулось мучительно долго. До боли в глазах Балис вглядывался в каменные надгробия, пытаясь уловить среди них какое-нибудь движение. Он был почти уверен, что враг мертв, но в бою «почти» – не считается. И выживает в бою тот, кто до самого конца не теряет концентрацию. Это не в футбол играть, где расплата за секундную невнимательность – всего лишь пропущенный мяч. В бою за это платят жизнью.
Но и вечно сидеть в укрытии тоже нельзя. Гаяускас медленно начал подниматься, готовый в любой момент снова распластаться на земле. Однако, этого не потребовалось: никакого движения среди могил не было видно.
Теперь можно было бы и начать удивляться: что это за кладбище, что за человек, но капитану хотелось сначала покинуть это странное место, а уж потом рассуждать. По-прежнему то и дело оглядываясь по сторонам, он вышел на аллею и тут же краем глаза уловил движение, на этот раз – слева от себя. Стоя среди могил поднимал винтовку М-16 («А вторую», укороченную, с телескопическим прикладом, которую Балис видел только на фотографиях) мужчина в камуфляжной форме с аршинной надписью US Army на правом нагрудном кармане и в черных очках. Почему-то бросилась в глаза его борода – не длинная, как у первого, а аккуратно подстриженная и немного вьющаяся.
Чем дальше, тем больше ситуация напоминала дешевый боевик, автор которого использует штамп за штампом, не заботясь ни о правдоподобности, ни о логике. Но вот умирать, даже как в дешевом боевике Балису не хотелось. Он упал назад, успев в падении повернуться влево и выпустить в сторону бородача короткую очередь. Почти в то же мгновение заработала и автоматическая винтовка незнакомца, и по тому, что пули над головой так и не просвистели, а там, где мгновение назад стоял этот человек, полетели вниз срезанные пулями ветки тополей и берез, капитан Гаяускас понял, что и в этого он тоже попал.
С кладбища следовало немедленно выбираться. Пригнувшись, он бросился бежать по узкой земляной полосе между асфальтовой аллеей и шеренгами могил к ближайшему большому дереву – высокой, толстой березе. Нога запнулась о железный прут, наполовину выломанный из ограды и отогнутый каким-то идиотом почти до самой земли. Балис не сумел удержать равновесие и полетел на землю вниз лицом. Сгруппировавшись, выбросил вперед руки, чтобы перейти в кувырок, но почему-то не получилось: влажная темная земля мелькнула у самых глаз, так, что он мог различить каждую травинку. Потом должен был последовать удар, но его не произошло: Балис проснулся.
Он лежал в хижине в изонистском приюте, который про себя называл монастырем. На улице еще не рассвело, немного света давали тлеющие в кострище угли. Остальные его спутники крепко спали, если не считать Наромарта, который по своему обыкновению, сидел, привалившись к стене, закутанный в плащ – так, что невозможно было понять: спит темный эльф, или просто придается размышлениям.
Гаяускас откинул покрывало и начал обуваться. Наромарт шевельнулся, давая понять, что он бодрствует. Прихватив автомат, капитан прошел к выходу, отодвинул полог. На мгновение задержался в дверном проёме, приглашающе кивнув целителю. Тот вышел вслед за офицером.
– Что-то случилось? – тихо спросил эльф, когда они вышли во двор.
– Не знаю. Вроде бы все тихо, но…
– Но…
– Я опять видел странный сон. И я чувствую беспокойство.
– Беспокойство? Может, ты переживаешь за похищенных детей?
Балис досадливо поморщился.
– Нет, не то… Разумеется, я за них волнуюсь, но это совершенно другое чувство. Оно было у меня только два раза: перед тем, как убили мою семью, и перед тем, как… Перед тем, как я очутился на Дороге. И вот теперь я снова чувствую какую-то опасность. Словно она подбирается ко мне… Ко всем нам…
– К таким предчувствиям следует относиться внимательно, – серьезно произнес Наромарт. – Но, с другой стороны, прямо сейчас нам ничего вроде не угрожает. Давно у тебя это чувство?
– Вчера вечером всё было нормально. А сейчас возникло, когда проснулся.
– Так, а перед этим был странный сон… Расскажешь?
– А чего скрывать? Снилось, что я забрел на какое-то незнакомое кладбище. Ни единой живой души, одни могилы. И вдруг появляется какой-то душман и начинает в меня палить…
– Кто появляется?
– Как тебе объяснить? В своём мире я участвовал в войне. Наших врагов называли «душманы». Кажется, это слово означает бандит на одном из местных языков… Не знаю точно, я там был-то всего ничего…
– Будем надеяться, что эти подробности не важны. Итак, неожиданно появляется твой враг и…
– И убить пытается… У меня вдруг вот эта игрушка оказывается, – Гаяускас потряс автоматом, – справился я с ним, а там еще один чудик с другой стороны выскакивает. Я и его положил – и проснулся.
– Напрашивается такое продолжение: проснулся – а вокруг идет битва. Но вокруг – тишина. Значит, битва ещё не началась.
– Или её не будет…
– Мне кажется, что предчувствие тебя не обманывает. Слишком хорошо оно ложится на сон.
– Предлагаешь устроить боевую тревогу? – усмехнулся Балис.
– Рановато, – Наромарт то ли не понял иронии, то ли не обратил на неё внимание. – Сначала надо провести разведку.
Он глянул на чуть начинающее светлеть на востоке небо.
– Примерно четверть часа у меня есть. Полетаю.
– Господин!
Мгновенно просыпаться Валерий Кудон научился еще в далекие времена юности.
– Что?
– Звезды Серпа начинают клониться к земле, господин! Вы приказали будить вас, когда это произойдёт.
Значит, примерно четыре часа, как наступили новые сутки. Итак, всё происходит по заранее намеченному плану. Четверть часа на свертывание лагеря, час на дорогу, четверть – на непредвиденные задержки… До рассвета час с небольшим, они должны начать атаку как только станет светло.
– Общий подъем. Скомандовать тихо, без труб. Дюжина Пульхерия снимает шатры, Лонгина и Линория – срывают вал.
– Да, господин!
Верный традициям армии, Кудон на каждом ночлеге, который выпадал вдали от жилья, приказывал строить укрепленный лагерь, хотя, имея под рукой всего лишь три дюжины солдат, имел право этого и не делать.
Легионер покинул палатку, чтобы передать приказание, а командир поспешил надеть обмундирование.
Валерию Кудону исполнилось двадцать две весны, и дюжину из них он провел на военной службе божественному Императору Кайлу, да будет долгим его правление. Сначала в легких вспомогательных войсках, основную массу которых и составляют подростки, затем в пятнадцать весен он стал легионером, а когда ему исполнилось две дюжины – додеканом. Дважды его награждали за храбрость: кленовым венком и фалерой, а последние две весны младший центурион сделал его своим оптием. И вот теперь выполнение этого самостоятельного задания должно было открыть ему путь к новому повышению: должности младшего центуриона в родном Двадцать десятом Торопийском легионе.
Покончив с одеванием, Кудон вышел на свежий воздух. Работа кипела вовсю: легионеры разбирали частокол на вершине окружавшего лагерь земляного вала и уже начали срывать сам вал, сбрасывая землю в вырытый перед валом ров. Из соседней палатки выбрался младший из инквизиторов, отец Коглер, совсем еще юноша, едва-едва начавший бриться.
– Доброго утра, командир Кудон! Да будут боги благословенны к нам и да помогут они уничтожить это гнездо нечестивой изонистской ереси, – приветствовал он командира отряда.
– Да сбудутся ваши молитвы, отец, во благо Императора, – сухо ответил Валерий.
То, что его подразделение было усилено двумя инквизиторами и магом, имело как свои достоинства, так и недостатки. Боевая мощь, конечно, заметно возрастала. Инквизиторы, как и благородные лагаты, имели право на ношение длинных мечей, чем оба воинствующих отца и воспользовались. А уж то, что железные доспехи намного прочнее бронзовых, знал каждый солдат. У отца Коглера доспехи состояли из железных блях, нашитых на кожаную безрукавку наподобие рыбьей чешуи и кожаной шапки, укрепленной изнутри железными пластинами. У старшего инквизитора, отца Кокрмента на кожаную основу были нашиты густо натекающие одно на другое железные кольца, защищая все тело и руки до локтей, а длинный подол кольчуги закрывал ноги до середины бедер. Дополнительной защитой были такой же колпак на голову и перчатки для рук. Валерий не мог не задавать себе вопроса, смог бы он справиться с инквизитором один на один и всякий раз вынужден был давать на него неутешительный ответ. И доспехи, и оружие отца Кокрмента превосходили снаряжение оптия (разве что вместо большого тяжелого щита легионеров у инквизиторов были щиты чуть ли не втрое меньшие, но зато железные), надеяться можно было только на свое мастерство. Но, посмотрев на то, как вечерами воинствующие отцы упражняются с оружием, Кудон вынужден был признать, что мечи у них не только чтобы крестьянам да слугам почтение внушать.
Что же касается мага, то в рукопашной схватке его наверняка можно было убить первым же ударом, но для этого сначала к нему нужно было подойти. Военному же магу, чтобы уничтожить своего врага, подходить вплотную совсем не требовалось.
В общем, все это было замечательно, но, как говорят, и на Ралиосе, бывают пятна. Хотя, если разобраться, то кто их видел? Но одно дело командовать боевыми легионерами, которые беспрекословно подчиняются приказам и готовы в случае необходимости без колебаний умереть за Императора Кайла и державу. И совсем другое – руководить инквизиторами, которые всегда себе на уме, и магом, который и вовсе ни дня не нюхал военной жизни. Оптию все время приходилось быть настороже в ожидании неприятностей, но, слава богам, инквизиторы и маг проблем ему пока что не создавали. Обращались к нему холодно-почтительно и выполняли все его распоряжения. Еще бы не выполняли, если командиром этой экспедиции Кудона назначил не старший центурион и даже не трибун, а сам наместник Императора в Торопии. Ну, разве что из-за мага пришлось держать более низкий темп на марше, да нагрузить на легионеров его поклажу. Впрочем, будучи человеком опытным и острожным, Валерий не торопился вздыхать с облегчением: поход еще не закончен, мало ли что их ожидает впереди.
Да вот, пожалуйста, лагерь уже почти свернут, а чародей на службе Императора Ланарвалий Петруций с сонным видом хлопает глазами и время от времени зевает с риском вывихнуть челюсть.
– Господин Ланарвалий, мы сейчас выступаем. Я бы хотел, чтобы ты в любой момент мог оказать нам магическую помощь, для которой тебя сюда послали.
– Не беспокойтесь, командир Валерий, я всегда готов исполнить свой долг, – подавил зевок колдун.
Хорошо бы, если б так…
– В таком случае, после построения займите свое место в походном порядке. Рядом с отцами-инквизиторами.
Как и подавляющее большинство легионеров, Валерий не уважал ни инквизиторов, ни магов. Первых – за то, что претендовали, пусть и не очень явно, на некоторую независимость от Императора. Боги, они, конечно, боги, но на земле есть только один властелин – Император Кайл, да будут долгими дни его жизни. Во всяком случае – на земле Моры. А инквизиторы – всего лишь слуги богов, и по отношению к Императору должны вести себя с надлежащим почтением.
Ну а маги… Непонятное всегда заставляет быть настороже. Если знаешь, что кто-то в любой момент может нанести тебе смертельный удар, да еще так, что ты поймешь, что тебя убивают, когда уже поздно будет что-то делать, то хорошему расположению духа это явно не способствует. Самый хороший маг – это мертвый маг. А если он все-таки живой, то лучше держаться от него подальше.
Но уж если представляется случай досадить и тем и другим одновременно, то грех его упускать. О том, что инквизиторы ненавидят магов, а маги – инквизиторов, в Империи знал любой ребенок. Отчасти именно поэтому оптий при первой же возможности пытался поставить их как можно ближе друг к другу. Пусть потихоньку позлятся, им полезно. А упрекнуть Кудона им не в чем: попробуй, докажи, что командир имел в мыслях хоть что-то, кроме обеспечения безопасности вверенных ему персон.
– Господин, палатки собраны, – погруженный в свои думы Валерий и не заметил, как подошел додекан Пульхерий.
– Хорошо. Строй свою дюжину.
Частокол уже был полностью разобран и частично увязан за спинами солдат, а частично сломан и заброшен в кусты. Легионеры заканчивали закапывать ров. Еще минута-другая и лагерь окончательно будет срыт.
А дюжина Пульхерия уже выстроилась напротив оптия, плечом к плечу. За спиной поверх вещмешков – тяжелые большие щиты с медной окантовкой. На правом бедре – ножны с короткими мечами, в правой руке легкий пилум, в левой – тяжелый. Медные панцири-сегментаты защищают тела, медные же шлемы с высокими гребнями – головы. У Пульхерия на шлеме небольшой султан из конского волоса – знак того, что он командует дюжиной. У самого Кудона султан втрое толще – как и положено центуриону. И еще Кудону не полагалось пилумов, зато на поясе был подвешен короткий жезл для наказания нерадивых воинов. Впрочем, за все время похода ему пришлось пускать жезл в дело всего один раз: в горы были отправлены не зеленые новобранцы, а опытные воины, знающие дисциплину.
Между тем дюжины Лонгина и Линория завершили уничтожение укреплений и встали в строй, образовав вторую и третью шеренги.
– Легионеры! – негромко, но четко обратился Валерий Кудон к стоящим напротив него воинам. – Я веду вас в бой. В бой против врага, осмелившегося нарушить волю Императора Кайла. Слава Императору!
На последних словах он немного повысил голос и ударил себя кулаком в грудь – туда, где под медным панцирем билось сердце.
– Слава Императору! – легионеры, как один, повторили возглас и жест своего командира.
– Один Император! И все в Империи принадлежит ему. Его воля – закон. Все, кто дерзнет противиться ей, да будут уничтожены. Слава Императору!
– Слава Императору!
– Мы – воины Императора! Мы – его меч, который должен покарать бунтовщиков. Если надо – погибнем ради Императора, но исполним его повеление. Слава Императору!
– Слава Императору! – в третий раз откликнулись легионеры.
– Слушать приказ! Тех, кто окажет сопротивление, можете убивать. Тех, кто сдается на милость, берите живыми. После боя передадите их отцам инквизиторам. А сейчас отец Кокрмент благословит вас на эту битву.
Инквизитор Пламени выступил вперед. Даже в слабом свете звезд и лун оптий видел довольную улыбку на его лице: инквизиторы отличались изрядным тщеславием и любили быть в центре внимания. Эх, будь бы сейчас в отряде адепт Ренса, никто бы об инквизиторе и не вспомнил, но к каждым трем дюжинам своего жреца не приставишь. Пусть уж хоть инквизитор благословляет, как известно, в длинном походе и коза – тоже баба… Хотя, из тех, кто так говорит, козу в этом плане использовал едва ли один из сотни: вопреки слухам, которые ходили среди гражданских, в легионах подобное не только не поощрялось, а прямо презиралось.
– Именем Ренса, бога сражений, благословляю вас, славные воины, на этот бой. Да будет с вами удача и успех. Бейтесь смело и мужественно, и Ренс прибудет с вами и дарует победу.
Инквизитор умолк и отступил на шаг назад.
– Дюжина Пульхерия идет первой, дюжина Лонгина – второй, дюжина Линория – замыкает. Отцы инквизиторы и чародей идут между дюжинами Лонгина и Линория. Штурмовые бревна несет дюжина Линория. Напра-во! Походным порядком за мной – марш!
До оплота изонистов можно было добраться совсем скрытно, не выходя из леса, но Кудон посчитал это излишним. Прячущиеся в горной долине неправоверующие были не тем противником, который ночью расставляет вокруг лагеря патрули и дозоры. У них, наверное, и народа-то для этого не наберётся. А если и наберётся, то что это за народ? Сволочь, разношерстная публика, набранная с рощи по сосенке. Не хотел бы сам Кудон спать в том лагере, который охраняют такие дозорные. Слишком легко раз проснуться ночью – уже без головы или с мечом в брюхе.
В общем, не мудрствуя лукаво, оптий кратчайшим путем вывел своих воинов к реке и повел их вдоль потока. Это гораздо быстрее и удобнее, чем в лесу спотыкаться о корни и биться лбом о ветви. Время половодья уже давно минуло, и между водой и зарослями орешника образовалась широкая полоса, усыпанная крупной галькой, по которой и двигались легионеры. Мерное журчание воды, изредка прерываемое всплеском крупной рыбины, заглушало стук деревянных подошв калиг о камни. Погода, слава богам, благоприятствовала походу: пелена высоких облаков была не густой, и свет Умбриэля и убывающей Иво пробивался сквозь нее, давая людям возможность видеть свой путь. Ветер то стихал, то принимался шуметь в кронах деревьев и трепать султаны на шлемах Валерия и его додеканов.
Так в полном молчании они шли около часа. Умбриэль скрылся за горами, зато просветлело небо на западе: всходил Ралиос. Наконец, они добрались до границы леса, за которой поднимался пологий холм, а на его вершине темнели стены обители изонистов – каменные, высотой чуть меньше семи песов. Сейчас, в темноте, они казались даже выше, но вчера, во время разведки Валерий имел возможность точно оценить их высоту. И приказал делать штурмовые бревна длиною в десять песов. Самые простые штурмовые бревна – затесать на стволе одну плоскую сторону, да набить через каждый пес на неё по поперечной планке – для опоры стопы. Два таких бревна сейчас несли на своих плечах вместе с пилумами воины дюжины Линория. Большего и не нужно, не крепость штурмовать собрались. Но и излишнего благодушия Кудон себе тоже не позволял, он собирался воевать с изонистами по всем правилам. И сейчас, остановив отряд, он подозвал к себе додекана Линория и инквизиторов.
– Линорий, ты возьмешь свою дюжину и скрытно, по лесу обогнешь холм. Когда услышишь наши крики – нападай на убежище с тыла, через стену. Если увидишь бой – атакуй ближайших врагов. Если боя нет – проверяй ближайшие хижины, по три человека на каждую.
– Будет исполнено.
– Отец Кокрмент, не соблаговолишь ли ты отпустить с додеканом Линорием отца Коглера?
– Это еще зачем? – нахмурился старший инквизитор.
– Чтобы придать отряду большую силу и уверенность.
Кокрменту явно не хотелось отпускать от себя юношу, но просьба была произнесена с надлежащей почтительностью, и повода, чтобы отказать Валерию, найти было трудно.
– Слишком много церемоний с этими негодяями, – проворчал инквизитор. – Командир Валерий, ты же не крепость осаждаешь. Слышишь, – он махнул рукой в сторону холма, с которого не доносилось ни звука, – они же все спят. Давайте просто подойдем, маг откроет ворота – и все, они у нас в руках.
– Отец Кокрмент, я командую этим походом. Я исполняю приказание наместника так, как подсказывает мой опыт, и несу за это перед ним полную ответственность. Если ты не согласен отпустить отца Коглера…
– Я согласен, – прервал его инквизитор. – Ступай с додеканом Линорием, брат Коглер, и да пребудут с тобой боги.
А потом, когда додекан и младший инквизитор отошли, добавил:
– И да помогут боги тебе, оптий, ибо, если ты не выполнишь это поручение…
– Я служу Императору, и он волен судить меня в любой момент, – холодно прервал его Кудон, возвращаясь к отдыхающим легионерам. – А сейчас мы обсудим, как будут действовать при штурме основные силы. Пульхерий, Лонгин, Ланарвалий, следуйте за мной.
Два додекана и маг послушно отошли в сторону вслед за своим командиром и инквизитором.
– Выступаем по моему сигналу, – излагал свой план оптий. – Быстрым шагом, двумя шеренгами. Сначала – дюжина Пульхерия, следом – дюжина Лонгина. Пульхерий, выдели двух человек, которые должны в случае, если нас атакуют со стены, прикрыть своими щитами мага. Ланарвалий, ты идешь рядом с теми воинами, которых укажет тебе додекан Пульхерий. Так, чтобы строй был между тобой и стеной. Понятно?
– Да, оптий, я тебя понял, – кивнул маг.
– Отлично. Если кто-то появится на стене – воины Лонгина кидают пилумы, воины Пульхерия могут делать это только тогда, когда все пилумы у дюжины Лонгина кончатся. Когда мы подойдем к воротам, ты их отомкнешь. Первой входит дюжина Пульхерия. Не вбегать, сломя голову. Войти осторожно, осмотреться, если за воротами нет ловушки – тогда уже врываемся внутрь. Следом за людьми Пульхерия входим я, отец Кокрмент и Ланарвалий. За нами – дюжина Лонгина. Если кто-то пытается сопротивляться – уничтожайте. Если мы войдем незамеченными, то блокируйте жилища. По три человека у входа. Внутрь входить только по моей команде, пилумы оставить снаружи, если что – использовать гладии. Всё ясно? Есть вопросы?
Вопросов ни у кого не было.
– Тогда додеканам довести приказания до солдат. Ждать моего сигнала. Всё!
Резким взмахом руки он отпустил подчиненных, а сам подошел к журчащему потоку, зачерпнул в ладони холодную чистую воду и умыл лицо. Надо было выдержать несколько долгих томительных минут, пока дюжина Линория пробирается в обход холма через буковый лес и заросли орешника и ежевики. Оптий задумчиво подтолкнул калигой камушек, тот свалился в речку и, коротко булькнув, ушел на дно.
Кажется, ему было немного жаль тех, кто сейчас безмятежно спал на вершине холма. Конечно, они преступники, которых надлежит предать справедливому имперскому суду, но… Император милосерден, суд мог бы сохранить им жизнь. А вот легионеры тех, кто окажет сопротивление, щадить не станут. Не станет щадить их и сам Валерий. Законы войны предельно ясны: тот, кто противостоит легионеру с оружием в руках – враг, а враг должен быть уничтожен. Но все же жаль. Валерий давно потерял счет тем, кого убил своей рукой, тем более не помнил тех, кого убили его люди. Но раньше это были те, кто по своей воле избрали путь воина, а сейчас против него могли оказаться мирные люди, взявшие оружие в руки впервые в жизни.
Край Ралиоса появился над горными вершинами. В долину хлынул свет. Кудон подтолкнул в реку еще один камень – вода сомкнулась и над ним. Хватит мучаться. Тех, кто на холме, никто не понуждал к принятию ложной веры, и теперь им придется за это ответить. Тех, кто не окажет сопротивления, он передаст инквизиторам для передачи справедливому суду. Ну, а те, кто посмеют сопротивляться… Судить их души будет мрачный Аэлис…
Он резко развернулся и решительным шагом направился к солдатам. Те без команды вскочили на ноги и торопливо строились в две шеренги.
– Боевой порядок принять! – скомандовал оптий.
По шеренгам прошло шевеление: легионеры вытаскивали укрепленные за спиной на кожаных ремнях большие щиты, и брали их вместе с тяжелыми пилумами в левую руку. В правой полагалось держать легкие пилумы, которые кидались во врагов в первую очередь.
– К воротам укрепления быстрым шагом… марш!
– "Пора просыпаться!"
Битый разлепил глаза – в хижине было совсем темно.
– "Разве Ралиос уже взошел?"
– "Взойдет совсем скоро".
– "Ну, так и разбудило бы меня совсем скоро…" – недовольно подумал Воин Храма Изона.
– "Извини, но я беспокоюсь, что в долине что-то неладно".
Сон мигом исчез прочь. Битый рывком сел на ложе, отбрасывая одеяло, и потянулся за штанами. Стражу Врат просто так ничего не мерещится. Если он считает, что в долине что-то случилось – значит, и впрямь что-то произошло. Разум, способный проникнуть в мозги любого существа на пол-лины вокруг, просто не способен поднять ложную тревогу.
– "Что именно неладно?"
– "Я само не понимаю. Я не чувствую никакого присутствия чужаков, но все мелкие животные от реки уходят вглубь рощи. Мне кажется, они чем-то напуганы, чуют какую-то опасность".
– "И поблизости нет никого поумнее, способного дать более понятную мысль?"
– "Увы! Все более разумные слишком далеко, я не могу призвать их. Конечно, я могло бы воспользоваться лошадями, их разума должно хватить, чтобы понять, что происходит. Но чинить ворота конюшни потом придется тебе…"
– "Обойдемся без этого", – воин уже надел штаны и рубаху, натянул кожаные чувяки, набросил сверху опочку: жилетку-безрукавку из бараньей кожи шерстью внутрь, и, прихватив малый цеп, вышел из хижины.
На дворе уже начало светать. В тонкой белесой пленке облаков, затянувшей небо, то тут, то там зияли разрывы, сквозь которые лился свет крупных звезд. Над восточными отрогами гор уже появилась верхняя часть багрового (как всегда на восходе) диска Ралиоса. Вдохнув полной грудью свежий утренний воздух, Битый направился к смотровой площадке над воротами приюта.
Обойдя молельню, он с удивлением обнаружил, что не один бодрствует в столь ранний час. Высокорослый воин Балис топтался у входа в хижину, в которой жил Йеми со своими спутниками. А на плече у него висело то самое странное ольмарское оружие. С чего бы это?
– "Ты почему мне ничего не сказало про пробудившихся путников?" – недоуменно поинтересовался Битый у Стража.
– "Ты же знаешь, что я не могу войти в разум тех, кто принят убежищем, если меня не призывают. А хотелось бы. Его друг сейчас летает над окрестностями и, наверняка, видит всё, что происходит".
– "Друг? Летает?"
– "Да, тот, кого зовут Наромартом".
На душе у Воина Храма становилось всё тревожнее. Чем необычнее существа приходят просить помощи в приют, тем крупнее у них неприятности. Взять вот Гручо. Обыкновенный душегуб: убийца и насильник. Ну и кто за ним охотиться будет? Городская стража, да родственники погибших, чтобы виселицу заменить чем-нибудь более основательным. А вот у летающего нечки враги должны быть намного могущественнее. Вполне возможно, что сам приют их не интересует, им надо только добраться до этой странной компании. Но раз что-то оказалось под ногами – растопчут и не заметят.
Нет, конечно, он, Битый, выполнит свой долг до конца и будет защищать приют и находящихся в нём от любой опасности до последней возможности, но до чего же не хочется рисковать своей жизнью на чужой войне…
С этими невеселыми мыслями он добрел до хижины ольмарцев.
– Утро доброе, Балис. Что это в такую рань поднялся?
– И тебе того же, уважаемый. Не спится вот, кошмары что-то мучают.
– Надо же, кошмары, – усмехнулся изонист. – Давненько уж я о таком не слышал. Здесь, в горах, место спокойное, воздух чистый. Сон у всех крепкий, словно у детишек.
Балис развел руками.
– Вот, однако, не спится – и всё тут. Я так переволновался, что даже попросил Наромарта посмотреть, нет ли чего подозрительного в округе.
– И как?
– Не знаю. Сейчас вернется, расскажет.
– Уже вернулся, – черный эльф шагнул к ним из-за хижины. – И у меня плохие вести. К воротам спешит отряд воинов. Два-три десятка.
– Проклятье! – Битого всего передернуло, словно иглу в пятку вонзило.
– "Страж! Тревога!"
– "Тревога! На нас напали! На обитель нападают!"
Призыв Стража раздался в головах всех обитателей приюта, извещая об опасности. Но спящим сладким утренним сном людям было тяжело сориентироваться в том, что происходит вокруг них. Драгоценные мгновения уходили на то, что они нелепо таращились во тьму ничего невидящими глазами, пытаясь привести в порядок свои мысли.
Балис сдернул с плеча своё оружие и откинул приклад.
– Ворота заперты? – бросил он Битому.
– На засов. Снаружи не открыть, – ответил Воин Храма, доставая из-за пояса малый цеп. – Если только…
– Что "только"?
– Магия…
– Магия? – переспросил Наромарт. – Да, среди воинов был один человек, не облаченный в доспехи.
– Что за тревога, кто нападает? – послышался из глубины хижины недоуменный голос Нижниченко.
– Мирон, возьми пистолет у меня под подушкой. Быстро.
– Понял, – ответил Мирон совсем другим голосом.
Из домика напротив выскочил благородный сет Как-Его-Там-Из-Какой-То-Ветви. Как ни странно, без пурпурного шарфа. Как, впрочем, и без остальной одежды: наготу почтенного аристократа прикрывала лишь узкая и легкая набедренная повязка легкомысленного желтого цвета. Зато при себе сет имел куда более полезную в данных обстоятельствах вещицу, а именно двуручный меч с клинком почти метровой длины.
– Откуда опасность? Я могу прикрыть ворота.
– Ворота держу я, – возразил бывший морпех.
Меч, конечно, производил впечатление, но в возможностях обнаженного коротышки остановить ломящихся через ворота воинов Гаяускас испытывал серьезные сомнения. В любом случае, старый добрый «Калашников» – надежнее.
