Текст книги "Ростерия (СИ)"

Автор книги: Александра Шпатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Почему же тогда не остановила меня? Пропала куда-то.

– Я целый вечер была рядом.

– Правда? А я не заметила…

– Вы прекратите кричать на всю окрестность? – присоединился кто-то, явно знающий о двух заключённых и поощряющий такие методы воспитания. Девочки хором посоветовали грубияну не вмешиваться в чужие дела, не в самых вежливых выражениях.

– А где родители? – спросила Санька, убедившись, что нахал замолчал.

– Побежали докладывать правителю о готовящемся бунте.

– Но ведь они делают это не только из-за нас? Они, наверное, тоже что-то знали? – молчание. – Ах, Лиза, это просто ужасно! Если ребята действительно готовят восстание, то они…

– Сказочные глупцы, – закончила та.

– Нет же, они в опасности – им грозит наказание похлеще выговора.

– Они сами виноваты. К тому же, мы не можем быть уверены в наших выводах. Однако ты права, сидеть сложа руки крестом на груди я не собираюсь.

Сёстры замолчали и прислушались – не стОит продолжать беседу в том же духе, они же в гостинице не одни.

– Надеюсь на тебя, – позволила себе напоследок Саня.

***

Чета Заболоцких возвращалась на ранее так горячо любимый постоялый двор, едва переступая ногами, нехотя и в скверном расположении духа: во-первых, потому что там их ждали узницы, очевидно чувствующие себя преданными, непонятыми и злее ростерийской зимы; во-вторых, новости были отнюдь неутешительные. Супруги давно ощущали гнетущую атмосферу нарастающего недовольства, причём имеющую очень странную структуру – как будто аллергия, выступающая на холёном лице ростерийского общества красными очажками заразы. Если размыть взгляд и смотреть издалека, то кажется, словно болезни и не существует, но если подойти ближе… Разумеется, супруги приняли тяжёлое решение изолировать девочек на некоторое время от внешнего мира не без оснований, особенно Лизу – она такая впечатлительная. А император… Заболоцкие не озвучивали думы вслух, но внутри у обоих, словно расплавленное масло на сковороде, бурлило и выплёскивалось негодование. Интересно, правитель действительно не замечал очевидного, следовательно, нельзя и надеяться на мирное разрешение конфликта, или с завидным мастерством притворялся, дабы не вносить лишнюю смуту, а сам расправлялся с последними ополченцами? Одним словом, дворяне не знали, что и думать, и это было самым страшным: они понятия не имели, что предпринять. Если опасность миновала, то стеснение свободы дочерей и затворнический образ жизни в ближайшее время вызвет множество вопросов у общественности, если же властитель правда несколько недальновиден, то сейчас вместо сожалений и душевных терзаний следовало уезжать из столицы, куда-нибудь подальше, на Майские ущелья, укрепиться там с прислугой. Но не надо сейчас строить слишком далекоидущие планы, мало ли, Елизавета частенько в запале ссоры попрекала родителей тем, что они чересчур драматизируют. Конечно, и те в долгу не оставались, в пику называя дочь очень ветреной особой, но всё же частенько задумывались – а не слишком ли они осторожничают? Даже Император к их приезду отнёсся довольно холодно: сам на аудиенцию не явился, заставил Заболоцких битый час, терпеливо сложив ладони на коленях, просидеть в одиночестве на жёстких стульях с высокой спинкой в зале ожидания. Супруги успели до рези в глазах и дыр на обоях рассмотреть каждую деталь в помещении, хотя рассматривать было, в общем, нечего. Поражающий воображение высочайший потолок, испещрённый потрескавшимися древними фресками, изображающими сказочные сюжеты зауральских мифов, невероятный размах – таких широких комнат Заболоцким видеть не приходилось; толстые, как будто слоновьи ноги, колонны, покрытые целлюлитом лепнины. Пусто. И эту пустоту не смог заполнить даже нерасторопный суетящийся советник Императора, всячески пытавшийся доказать собственную значимость, вследствие чего, видимо, не обращавший внимания на все приводимые дворянами аргументы.

– Как думаешь, Николенька, – обратилась к мужу Олеся, чтобы немного отвлечься, – можно показать девочкам сегодняшний выпуск газеты? В нём описываются только последние события из сферы образования, нет никаких провокационных статей.

– Они само отсутствие скандальных ситуаций воспримут за провокацию, – отрезал мужчина, – потому что очень обижены. И просить прощения у них до поры до времени не нужно – посчитают, что мы раскаиваемся, значит, признаём, что поступили неверно.

– Как всё сложно, – пробормотала она. – И почему бунтовщики выступили именно здесь? – в сердцах воскликнула женщина. – Как будто других стран мало.

Пара подошла к заветному порогу. Николай распахнул ворота, пропуская вперёд жену, та поколебалась, но ступила вперёд.

Сначала родители захотели навестить младшую дочь, которую утром перед своим уходом не осмелились будить и разъяснить ново установленный режим тотального контроля – пожалели. Но чем больше они откладывали разговор, тем неприятнее он становился, так что мама приблизилась к проёму, как будто взиравшему на гостей с заведомой укоризной, и робко постучала.

– Ждёшь, пока откроет? – съязвил отец, но сразу исправился. – Извини.

Олеся раздражённо откинула локон со лба и негромко позвала.

– Саша? Золотце? Ты внутри?

– Один из самых риторических вопросов в моей жизни, – нервно прокомментировал папа.

– Не ёрничай, – шикнула женщина. – Санечка, мы хотим поговорить. Не молчи, пожалуйста.

– Александра! – не выдержал Николай, но результата тоже не добился.

– Доченька, мы войдём, ты не против? – Олеся уже судорожно снимала засов. Крепкая доска с грохотом упала на пол, супруги нетерпеливо толкнули створку. А та даже не шелохнулась – по-прежнему твёрдо упиралась в косяк, смотря с долей ехидства на незваных посетителей. Родители несколько раз повторили попытку, но упрямое дерево не сдвигалось ни на миллиметр.

– Что за фокусы? – вытерла пот над верхней губой мать.

– Она заперлась изнутри! – поразила страшная мысль отца. – Отворяй, негодная девчонка!

– Какие вы слова знаете нехорошие, – раздалось певучее сопрано за соседней дверью. – Саша придвинула комод со своей стороны, так что теперь возникает вопрос: кто из вас закрыт?

Заболоцкие старшие метнулись вправо, вдвоём сдвинули массивную щеколду и ворвались в комнату старшей дочери, к счастью, не догадавшейся так же выстроить изнутри баррикады. Лизавета лежала поверх одеяла, неестественно выпрямившись, закинув босые ступни на спинку кровати и даже не повернув головы в сторону визитёров. Нетронутый ужин (на самом деле пару минут назад принесённый))) стыл на тумбе. Мама жалостливо опустилась на постель.

– Мы тебе газету принесли, – хрустящая бумага приземлилась рядом с едой.

Лизавета вздохнула тяжело и повернулась к женщине спиной. Лопатки и позвонки горбинками с упрёком выпирали через тонкую ткань платья.

– Мы, пожалуй, завтра утром зайдём, – произнёс Николай, взял жену за плечо и вывел из спальни. Какой смысл в односторонней беседе?

Первое марта. Худший день в году. Именно так подписала в календаре кривым почерком женщина, еле державшаяся на ногах после бессонной ночи. Её муж тоже выглядел не лучшим образом – одетый в серый официальный костюм, с измятым галстуком и тёмным пятнышком на туфлях, он пил вторую порцию кофе. Сегодня Заболоцкие собирались нагрянуть в гости ко всем знакомым Осведомителям, следователям и градоправителям, чтобы заручиться их поддержкой и снова нанести визит Королевскому Двору.

– Если бы император услышал нас и пообещал бы, что погасит пыл неразумных детей, то мы бы в тот же миг отпустили бы девочек, – возмущалась Олеся. – Верно же?

– Узнать бы, кто курирует нашу несовершеннолетнюю банду, – туманно отозвался мужчина.

– Ты меня не слушаешь? – нахмурилась она.

– Я предлагаю навестить девочек прямо сейчас, – подтвердил догадку жены Николай, поставил опустошённую чашку на стол и широко зашагал к лестнице. Супруга едва ли поспевала за ним. Поднявшись на второй этаж, они без особой надежды встали у ближайшего проёма, сняли задвижку и налегли на дверь.

– Как же она похожа на Лизу. Такая же упрямая! – выпустила пар женщина. – Я никогда не думала, что это будет меня так раздражать.

– Ей нужно время, чтобы остыть, – мягко возразил отец, – ведь она пострадала из-за знакомств своей сестры. Возможно, Санька понятия не имела о разного рода интригах.

Олеся подняла руки, сдаваясь, и перешла к другой створке.

– Предупреждаю, – с угрозой начала мама, пока Николай прислонял тяжёлый засов к стене, – если ты взяла с Саши пример…

Но стращания не пригодились – дверца гостеприимно и послушно распахнулась настежь от одного касания. Не ожидавшие подобного родители пожали плечами и с улыбками прошли внутрь.

– Доброе утро, принцесса. Надеюсь, сегодня ты настроена благожелательнее… – отец застыл с открытым ртом, не договорив слова, жена его полностью отражала его позу и выражение лица. И такое поведение немудрено, ведь посетители поняли, что комната их старшей дочери абсолютно, полностью и определённо пуста.

– Лиза! – кричала в ужасе мать, хлопающими движениями проверяя постель, заправленную с наглой аккуратностью.

– Лиза! – вторил ей отец, ощупывая каждый угол спальни и десятый раз заглядывая в миниатюрную тумбочку. Всё напрасно. Супруги кружили по помещению, сталкиваясь, ругаясь, болезненно всматриваясь в каждую точку.

– Под кроватью! – осенило женщину. – Мы ещё там не искали!

Плюнув на дорогие костюмы, люди распластались на полу, по обе стороны от мебели.

– Ты что-нибудь видишь?

– Тебя, – Олеся стукнула кулаком по ковру и вскочила. Зашипела, обнаружив, что подол почернел от сажи. В очередной раз она обратила внимание на взметнувшуюся угольную пыль, особенно густым слоем осевшую около камина, которую Заболоцкие качественно распространяли и втаптывали в старые доски. В голову женщине пришла очередная идея, особенно безумная, и оттого наиболее правдоподобная.

– Коленька, – осторожно дёрнула мужа за рукав. – А ты не думал, что наша изобретательная Лизавета могла… – и ткнула пальцем в потолок. Николай вник в слова жены мгновенно («Значит, тоже предполагал подобное») но стал активно отрицать:

– Забралась на крышу по дымоходу, спрыгнула с высоты четвёртого этажа, не повредила себе при падении ни единой конечности и сбежала, никем не замеченная? Вздор!

Мужчина сердито выдохнул, уперев руки в бока. Потом чета переглянулась и одновременно выбежала из комнаты, опережая и отталкивая друг друга. Помещение опустело. Хотя нет, не совсем. Тем временем Лиза, уцепившись руками и ногами в каркас кровати и прижавшись к её основанию всем телом, красная от натуги, наконец позволила себе разжать пальцы и рухнула на пол. Она протяжно охнула, выкатилась из-под мебели и подула на дрожавшие ладони.

– Нельзя было быстрее обыск заканчивать? – проворчала она, с трудом поднимаясь на ноги. Немного отдохнув от продолжительной физической нагрузки, девушка с гордостью посмотрела на пепел, небольшими завихрениями перемещающийся по комнате. Фиктивные доказательства побега она когда-то подсмотрела в Сашиной книге и сейчас с удовольствием думала, что чтение – не такое бесполезное занятие. Ведь спектакль был не напрасен – прямо перед Елизаветой её заслуженная награда: поскрипывающая дверь, в спешке позабытая и незакрытая. Свобода. Блондинка радостно взвизгнула, быстро сменила домашнюю обувь на тёплые сапоги, схватила накидку и выбежала в коридор. Сощурилась от непривычно яркого света, сориентировалась и бросилась к ступеням, по дороге постучав в Сашкину створку и отперев её. Заболоцкая почти соскользнула с перил, пропустила мимо ушей озабоченные оклики Ирмы и её брата. Услышав топот за спиной, ускорилась, нырнула влево, плечом толкнула ворота и выскочила на улицу. Оглянулась – хозяева гостиницы с намерением схватить бывшую пленницу, гнались следом. Лизавета ойкнула, на бегу набросила шаль и уже через две секунды оказалась за территорией негостеприимного дома. Дворянка заметалась – куда идти? Признаться, девушка растерялась: она не планировала такое дерзкое дезертирство – её идея не выходила за пределы освобождения, но сейчас становилось понятно, что если Лиза не хочет снова сесть под замок, но уже с более жестокими условиями, то она должна спрятаться где-нибудь и переждать бурю вплоть до шестнадцатого марта, если память её не подводит. И ребят следует натолкнуть на путь истинный. Не место детям на войне! Елизавета выбилась из сил и согнулась пополам, уперев ладони в колени. Внезапно её поразило странное обстоятельство: главная улица впервые за всё время Лизиного пребывания здесь опустела, обезлюдела. «Розыгрыш?» – мнительно обозрела всё вокруг Заболоцкая средняя и в тот же миг хлопнула по лбу ладонью: «Шляпа! Сегодня же День Весны, все горожане собрались на площади перед дворцом». Блондинка уже пошла в обратном направлении, когда приметила объёмную расплывчатую фигуру, плывущую по тропинке и скрывающуюся в тени деревьев. Сама не зная, зачем, девушка покралась следом, почти сливаясь с еловыми стволами. Неизвестный направлялся на праздник. «Прекрати немедленно!» – приказала себе дворянка, продолжая слежку за странным прохожим: «Каждый второй здесь живущий идёт полюбоваться на торжество. Бедный мужчина запоздал немного, по личным причинам. Останови шпионаж!» Но, увы, ноги сами плелись за громоздким человеком в мантии. И вдруг небо вознаградило её подозрительность: гражданин резко остановился и юркнул за сосны, а Елизавета едва успела спрятаться и предотвратить собственное обнаружение. Она внимательно обводила глазами лес вокруг, когда от ближайшей пихты отслоился тонкий силуэт. Угловатый и длинноногий. Принадлежащий подростку.

– Павел Петрович, – почтительным шёпотом обратился мальчик к плащу, и это единственное, что удалось различить Заболоцкой. Последующий короткий, но, видимо, содержательный диалог вёлся очень тихо, не более двух минут, после чего юноша кивнул, пообещал «не подвести» и затерялся меж деревьев. Мужчина же вернулся на дорогу, капюшон спал с его лица…

– Евгений Витальевич?! – девочка стояла посередине тропы, шокированная, с округлившимся ртом. Учитель политологии раздосадованно выдохнул, но изумлённым не выглядел. Преподаватель смотрел на девочку снизу вверх, в прямом и переносном смысле, от его разведённых плеч исходила уверенность, широко расставленные ноги крепко держали их обладателя, глаза утратили отвратительную сахарность и блестели сталью. Он вообще перестал быть похожим на самого себя. Волосы, разумеется, не отросли, но даже круглый череп демонстрировал мужество. «Какие неожиданные метаморфозы делает с людьми обычный плащ», – давалась диву Лиза.

– Что ты здесь делаешь? – равнодушно спросил мужчина. – Разве ты не должна развлекаться на празднике Весны?

Девушка молчала, так как не знала, что сказать, а мямлить и путаться в онемевшем от шока языке гораздо хуже, чем не отвечать. Она бы с удовольствием поучаствовала в мартовском представлении, если бы чьи-то домыслы не заставили родителей принять крайние меры.

– Я не смогу разговаривать с тобой, если ты не будешь отвечать. И не следует буравить меня оскорблённым взглядом, я не ростеритовая скважина. Спрашивай же, – подбодрил он ученицу, – а я подумаю, хочу отвечать или нет. Но не тяни время – мне нужно спешить. И желательно побольше конкретики, как учитель политологии тебе говорю, на абстрактную тему можно рассуждать несколько часов, так и не удовлетворив любопытства собеседника.

– Кто Вы? Павел Петрович или Евгений Витальевич? – белёсые брови требовательно взлетели на лоб.

– Скажу тебе по секрету, на самом деле я Иван Владимирович, – осклабился тот, окончательно запутав собеседницу. – Но до завтрашнего дня никому не слова, договорились? – он перевёл взгляд с задохнувшейся от непонимания девочки (Что это? Шутка или всерьёз?) на наручные покоцанные часы. – А теперь дела, дела, дела… Заболтался я.

Он развернулся и стремительно, едва не срываясь на бег, зашагал прочь от сражённой наповал девушки, когда из леса вдогонку ему выбежала стайка ребят, в которой дворянка с ужасом разглядела Женьку, Тёмку, пару новых учеников из её лицея…

– Павел Петрович! – заверещали они в унисон. – Нам нужно поторопиться, люди уже заполнили площадь.

– Поверить не смею! Артём, ты якшаешься с ними? – компания обернулась на обличающий голос. Позади стояла Лизавета, грозно сверкавшая потемневшими очами и уже оправившаяся после потрясения. – А твой отец? Он считает, ты помогаешь в организации торжества! Ты не сойдёшь со своего места, пока всё не расскажешь мне! – она чувствовала нестерпимый зуд в мозгу, как будто от множества комариных укусов, увеличивающийся с каждой секундой и бесконечно раздражавший. Будучи не в силах держать накопившееся в себе, подбежала к бывшему преподавателю и не менее бывшим друзьям и со злобой дёрнула Тёму за плечо. Он тоже погорячился: резко развернулся и… с неожиданной силой толкнул блондину. Та аж подлетела, преодолела в воздухе добрых полметра, вытянула руки, словно желая ухватиться за воздух и предотвратить неминуемой приземление или же, наоборот, утянуть ребят за собой… А потом со свистом рухнула на спину, да так, что почти совершила кувырок назад. Удар был не столько болезненным, сколько вышиб весь дух, и девушка, с непониманием на лице, замерла, заглатывая воздух. Она с трудом оперлась на локти и успела увидеть, как куратор со своей свитой бесшумно заворачивал на узкую тропинку, ведущую к большой площади – только полы плаща взметнулись на прощание, а затем тень деревьев с готовностью поглотила заговорщиков. Некоторое время Заболоцкая не двигалась, а потом брови её взметнулись вверх, она ударила кулаком по твёрдой земле. Всё! Достаточно! Она хотела им помочь, честно хотела! Но если они такие самостоятельные, то она тоже вольна делать, что ей угодно, трепать языком, мешать их планы. И она точно больше никого не попробует предостеречь, если за ценные советы теперь платят побоями. Она вернётся домой, но не сразу, чтобы не сидеть оставшийся месяц в спальне, и забудет об этом бардаке до большого коллективного суда. Ни словечка не замолвит! Девочка, злая как дьявол, маршировала по улице, сердито стряхивая пыль с одежды. Первый километр преодолён, второй, и виднеется вдалеке забор гостиницы. Подумав, девочка всё же поменяла направление и с повинной направилась к калитке. С заключением она мириться не собирается, но надо показаться Саньке, предупредить, что заночует она у Софьи, наверняка в людской у Лихоборовых много свободного места. Заболоцкая толкнула ворота, разумеется, открытые, переступила ограду. Но провидение и не думало пожалеть бедную Лизу и подарить ей немного покоя. Потрясения не заканчивались – на скамеечке, нервно постукивая каблуками туфель по мощёной дорожке и сцепив пальцы до покраснения костяшек в плотный замочек, сидел Питер. Девушка упёрлась ногами в камень, скрестила руки на груди и кашлянула. По всем законам жанра парень вздрогнул, подскочил, завертел головой, а отыскав источник беспокойства, выпрямился по струнке, оправил рубашку и нервно вздёрнул подбородок. Лизавета не спешила начинать беседу, ибо считала, что первый заговоривший заведомо ставит себя ниже второго. Её почти колотило от злости: она не желала видеть кого-либо из ребят в ближайшие полгода. Возможно, такой неумолимый срок сокращался бы по мере остывания девушки, но, к несчастью юноши, он явился в самый разгар страстей.

– А я тебя ждал здесь со вчерашнего дня, – признался мальчишка. – Даже ночью приходил под окна, но ставни были закрыты. Даже пробовал камешки бросать, но ты не обращала внимания. Не верю, что ты отлучалась почти на сутки.

– А я целую ночь сидела под замком, – парировала она.

– Родители зверствуют? – жалостливо спросил Петя. И блондинка взорвалась.

– А какое для тебя имеет значение, кто меня запер – отец, мать, сестра или Ирма – и запирали ли вообще? Я, может, нагло тебе лгу? Откуда ты, гнилые источники, знаешь подробности из моей личной жизни?!

– Следил, – честно ответил несколько опешивший гость.

– Замечательно, – прошипела девушка, ощущая, что притупившийся зуд в голове возобновился с утроенной силой, стараясь выжечь остальные чувства, и беспрестанно от этого роящегося беспокойства отколупывались новые и новые пчёлы – мельтешащие мелкие мысли. – В таком случае убирайся отсюда, иначе я закричу.

Парень глубоко вздохнул, собираясь с мыслями и пытаясь расслабиться. Морщины между бровей медленно разглаживались.

– Чего ты ждёшь? – свирепствовала Елизавета. – Спешу огорчить, твои друзья уже давно ушли на праздник, поэтому скатертью дорожка и… – она обдумала наиболее обидную фразу. – Передай им моё пожелание счастья и здоровья, – последние слова прозвучали, как проклятье. – И почему ты до сих пор не присоединился к торжественному параду?

– Они уже отправились на центральную площадь? – в ужасе взлохматил волосы юноша, но сразу же спохватился. – Я приходил именно по этому поводу – их нужно немедленно остановить! Хотя бы кого-нибудь!

– Я и с места не сдвинусь, пока меня не введут в курс дела, – для убедительности блондинка закрыла собой калитку. Парень почти взвыл от досады.

– Нет времени на пререкания, всё случится уже сегодня! Лиза! – юноша оказался рядом и схватил недоумевающую Заболоцкую за плечи. – Миленькая, вспоминай, пожалуйста! Я ничем не смогу тебе здесь помочь, – он отступил и с горечью добавил, – я умею только вводить людей в заблуждение, а распутывать они должны уже сами. Год назад, вербовка… – он с надеждой взглянул на девушку.

– Я не поняла не единого слова, – буркнула Елизавета, тщетно порывшись в подёрнутом поволокой сознании. – Не мудрено, ведь у тебя в мыслях такой сумбур. Но ты не отчаивайся, – неожиданно прониклась она жалостью к поникшему мальчишке, – лучше расскажи, отчего спешка – шестнадцатое марта, конечно, не за горами, но несколько недель в твоём распоряжении есть.

– Даты уже пересмотрены, – убито сообщил он, – восстание вспыхнет на празднике весны.

Девушке понадобилось несколько секунд, чтобы сопоставить числа и события. Она покрепче прижалась к ограде, чтобы не осесть на землю.

– Сегодня? Хм… Тогда ты опоздал, – она помолчала. – Если говорить честно, то ты как будто не спешишь спасать друзей от величайшей ошибки в их жизни.

– Я больше не состою в их клубе, – пасмурно оповестил её Питер. – Поэтому обо всех нововведениях узнаю в последний момент. И нам нужно поторопиться, если мы надеемся остановить хотя бы кого-то из ребят.

– Не убивайся так, – неуверенно ободрила его Лиза. – Твоим приятелям грозит месяц в местной тюрьме за хулиганство, но условия там не самые плохие, и заключение послужит им уроком.

– Ты не слушаешь! Их план гораздо масштабнее, чтобы пройти по графе «проступок». И почему я пытаюсь объяснить тебе элементарные вещи, когда должен… – внезапно вспыливший юноша махнул рукой, подвинул девушку и вышел за ворота.

– А моя сестра? – выкрикнула девушка Пете вдогонку.

– Всё вспомнила. И помогает мне, – донеслось до блондинки. Та прислонилась к забору, мучительно зажмурившись и массируя виски – неужели дети стали такими деловыми, что у них каждая минута на счету и им некогда даже внятно сформулировать проблему? Эти отрывочные пояснения, не желающие складываться в единую картину, уже порядком надоели дворянке. И муть в голове. «Питер хорошо постарался», – всплыл образ якобы учителя политологии. Мозг словно кольнуло раскалённой иглой, болезненный импульс пронёсся по извилинам, пощипывая и пронзая мелкими разрядами тока, срывая полупрозрачную фату. Год назад семья Заболоцких на два дня поехала в Юрганский особняк… Нарастающий топот и загнанное дыхание заставили Лизавету очнуться и выглянуть на улицу.

– Саня, – изумлённо опознала она сестру в красной мчащей навстречу девочке.

– Ты ещё здесь? – не снижая скорости, взвизгнула та. – Бежим быстрее, я на Ветвистую Аллею, ты на Гостевой Сквер!

– Но зачем? – с недоумением спросила блондинка, мгновением позже обнаружив, что замелькали перед глазами ранее неподвижные дома, смешались деревья в одно зелёное расплывчатое облако, почва сменилась прямой дорожкой, крики Саши с поразительной скоростью отдалялись. Девушка летела в указанном направлении, перепрыгивая через кочки, выбоины, грозно выдыхая пар на каждом третьем шаге, сильно наклонившись вперёд и, кажется, потеряв где-то шаль. Но это совсем неважно. Главное – перестать думать, усыпить мысли, беспрестанно бьющиеся о череп и готовые выплеснуться наружу. Чувствуя, как загорелись лёгкие, блондинка с мазохистским рвением ускорилась. Главное – частично лишить мозг кислорода и способности вспоминать, остановить поток ярких беспорядочных картинок, с радостью освободившихся от гнёта гипноза и сообщающих невообразимое количество информации: иерархии клуба, отношения между участниками, страшная тайна ПаПе… Или Евгения Витальевича? Дворянка, оставляя борозды каблуками, остановилась около знакомого дома. Здесь, судя по Санькиным рассказам, поселилась Евгения с Люсей. Девушка, придерживая бок, который грозил отвалиться, так сильно в нём кололо, похромала к двери, но на середине пути хлопнула себя по лбу: Женька ушла на площадь вместе с куратором! И Людмила, конечно же, последовала за ней. Здание без сомнений пустое – тёмные окна спрятаны за тяжёлыми ставнями. Заболоцкая средняя проглотила новую порцию воздуха и побежала к ярмарке, уповая на то, что там обнаружит отколовшихся от общей массы горе-революционеров, по дороге выискивая глазами гостиницы или особняки, в которых теплился свет. Елизавету не покидало предчувствие, что она не успела. Спустя неопределённое время окончательно обессилевшая, едва держащаяся на ногах Заболоцкая плелась по опустевшей улице, стреляя взглядом направо и налево. Её повело, она с тихим стоном опустилась на скамейку, растирая пылающие икры. «Бесполезно», – уныло думала Лиза: «Ребята наверняка пришли на представление заранее, чтобы застигнуть гостей врасплох. Бедные зрители. Зрители… Мама и папа!» – озарило девочку. Она вновь вскочила: до недавнего момента она считала происходящее невинным детским протестом, но теперь… А вдруг кураторов больше, чем один? А вдруг выступление перерастёт в теракт? А вдруг! Как гром среди ясного неба на необитаемой дороге появилась крадущаяся тень! Лиза вскинула голову – из переулка вынырнул мальчишка с покрытой головой, жмущийся к стенам домов и в крайней степени подозрительно. Блондинка даже не размышляла – она бросилась на подростка, взмыла в прыжке, издала то ли боевой клич, то ли звериный рёв и повалила бунтаря на землю.

***

Дима злился. Дима ужасался. Дима нервничал. Дима бросался от одного к другому. В общем, Дима катастрофически опаздывал и делал именно то, что свойственно делать всем спешащим людям, будь то повар, аристократ, повстанец или примерный отец. Он срывал плохое настроение на тех, кто точно не мог ответить: на подушках, шкафе, стульях, на конспиративных поношенных штанах и рубахе в заплатках, которые отказывались налезать на широкие кости мальчика.

– Поешь с нами, – ворчал он, рывками дёргая трещащую ткань вверх, – убери в комнате, попроси прощения у поварёнка, найди парадную одежду. А кусты в саду не подстричь? – воскликнул он, вероятно, жалея, что не сказал этого капризной вездесущей мачехе, с начала утра ломающей планы пасынка и при малейшем признаке неповиновения пускающей крокодилью слезу и зовущей отца. Парень скосил глаза на часы у стены и пнул уже поверженный стул. Моряков задерживался минимум на полчаса! Мальчишка живо представил себе картину: его ровесники, скрытые под балахонистыми запылёнными мантиями, стоят среди своих же родителей, готовые к обнаружению, шоку, последующему захвату инициативы… Дмитрий обиженно сглотнул; он не останется в стороне!

– Митенька! – знакомое требовательное мурлыкание резануло слух. – Ты выбрал пиджак?

Юный заговорщик судорожно обвёл взглядом спальню. Сбежать через коридор, сбив с ног Алину? Жалко. Выскочить в окно?

– Митя!

Мальчик толкнул распухшую деревянную раму. Та поддалась со второго удара, со странным чпокающим звуком распахнувшись наружу. В помещение ворвался весёлый шум, постоянный спутник ярмарок, одна из которых виднелась совсем недалеко. «Разве окна открывались не внутрь?» – мелькнула побочная мысль. Парень перепрыгнул через подоконник, приземлился на прямые ноги, воровато пригнулся, как дикий кот, и потрусил к большой площади. Он незамеченным преодолел несколько гостиниц, спрятался от пожилой, занятой разговором пары, вышел на аллею, ведущую прямо к базару и позволил себе воодушевиться собственной удачливостью. Вплоть до того момента, когда неизвестный с отчаянным воем вцепился ему в шею, вместе с ним рухнул на тропу и кубарем покатился по ней, крепко прижимаясь к парню, хватая его за одежду ползущими по ткани тонкими, словно змеи, руками. «Гвардейцы! Проведали о нашем плане!» – похолодел от страха парень, яростно отбиваясь от многочисленных Осведомителей. Стражники попались отнюдь не тривиальные: страдающие фетишем на девичьи платья и с длинными острыми ногтями. В очередной раз занесённый кулак замер.

– Лиза? – ахнул, наконец, Дима. Девочка только крепче обвила приятеля конечностями.

– Не пущу, – глухо припечатала она, намертво вцепившись в Морякова. Тот сморгнул, уставился на блондинку и криво усмехнулся.

– Слезай немедленно. Ты мешаешь, – он попробовал подняться, но покачнулся и упал обратно.

– Я же сказала, НЕТ. Ваш глупый протест – верная и бессмысленная гибель, потому что Королевский Двор вряд ли остановится на Сибре при вынесении приговора, – в течение всего монолога продолжалась борьба.

– А почему ты уверена, что у нас там нет союзников? – прошипел юноша и стряхнул ошарашенную девочку. – Отпусти же ты!

Блондинка молниеносно перекатилась с живота на спину и выбросила руку вперёд. Пальцы цапнули всколыхнувшийся воздух. Моряков, оправившись, побежал прочь, спотыкаясь и оглядываясь.

– Припадочная! – выкрикнул он напоследок, показав вовсе не аристократичный жест. Девушка в отчаянии схватилась за голову. Это проигрыш, окончательный и бесповоротный. Видимо, то же самое решил и Дима, в очередной раз обернувшись, дабы поглумиться. Парень с торжеством стрельнул глазами в сторону бывшей приятельницы, не останавливая бег. Пока не врезался во что-то очень твёрдое и крепкое. Юноша отшатнулся, с трудом сохранил равновесие, сделав два шага назад, поднял голову и встретился с хмурыми голубыми глазами. Моряков, не разрывая зрительного контакта, попятился, выставив полусогнутые руки вперёд для защиты, но уже в следующую секунду был схвачен стремительно подлетевшим Мишкой.