Текст книги "Ростерия (СИ)"

Автор книги: Александра Шпатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

– Ты слишком много хочешь, солнышко, – заметила женщина. – Я же не слепая, вы состоите в отношениях несколько месяцев, а ты до сих пор не познакомила нас с ним. Подожди, – она воинственно нахмурилась, – он тебя не обижает?

– Мама, – рассмеялась девочка, обняв Светлану за талию. – Я бы пожаловалась тебе в первую очередь, что, собственно, и делаю. Ох, как же мне поступить? – она всплеснула руками.

– Сейчас я советую тебе переодеться, потому что иначе ты опоздаешь на встречу с подругами, – мать задумалась, – а проблему с Андреем мы решим, но позже. Договорились?

***

Выйдя из общественного транспорта вместе с тремя приятельницами, Марго судорожно достала из кармана куртки влажные проспиртованные салфетки, которыми стала тщательно вытирать руки.

– Это обязательная операция? – с любопытством заглянула ей через плечо Первая Дарья.

– Ты же двумя пальчиками за поручень держалась! – хихикнула вторая.

– Девочки, – строго прикрикнула Анюта. – У нас мало времени, потому что кое-кто, – она многозначительно мигнула Дашкам, – опоздал. Так что идём в темпе вальса, скоро начнётся экскурсия, – и поцокала маленькими каблучками в сторону огромного роскошного здания с лепниной и средневековыми воротами. Вскоре студентки преодолели порог музея, продемонстрировали охранникам билеты, впрочем, не без происшествий.

– Ой, – побледнела Дарья, хлопая себя по бокам, бёдрам и прочему, – а где же мой пропуск?

– Прошу не задерживать очередь, – рявкнул грозного вида мужчина на входе, протягивая широкую ладонь в белой перчатке.

– Как же так, – захныкала девушка.

– Подождите! – воскликнула её подруга. – У меня два абонемента!

– Какая неорганизованность, – пожурила одногрупницу Анюта уже после того, как всё благополучно разрешилось. Следующие полтора часа девушки гуляли по бесконечным залам, коридорам, сначала в сопровождении сонного тусклого гида, поднимавшего жуткий крик, стоило подойти к какому-нибудь малоизвестному пейзажу в рамочке чуть ближе дозволенного, потом – поодиночке. Дашкам больше нравилось исподтишка фотографировать картины и прятаться от музейных работников (количество которых в свете последних краж увеличилось многократно), чем любоваться произведениями, Анюта же засматривала полотна до дыр, а у Ритки была цель – найти место, где ещё на прошлой неделе красовался холст «Лунная ночь на Днепре». Волкова забрела в маленькое помещение, спрятавшееся за большим рекламным объявлением, и наконец, обнаружила прореху среди пейзажей. Разумеется, долго пустовать стене не дали – «дыру» закрыли плоским экраном, демонстрирующим утерянное произведение, историю его создания, первые эскизы, биографию художника.

– Интерактив заменяет искусство, – печальный голос старосты заставил Марго вздрогнуть.

– Что ты здесь делаешь?

– Это Третьяковская галерея, Маргарита. Любуюсь, – минута тянулась в гнетущем молчании, и Рита уже направилась к выходу, от греха подальше, когда однокурсница резко остановила её. Анюта топталась на месте, не зная, как начать разговор, и Марго мгновенно заподозрила, что приятельница хочет чем-то её обременить.

– Я знаю, на тебя можно положиться, – начала та, разглядывая свои туфли. – Видишь ли, у меня появились неотложные дела и… Не могла бы ты взять часть обязанностей старосты на себя, на время?

Рита закусила губу, чтобы не обречь себя на вечные муки. Почему помощи постоянно просят у неё? Потому что не умеет отказывать. Это несправедливо! Скоро полгорода повиснет на её шее – нужно что-то менять, иначе она станет копией Ольги Сергеевной.

– Аня… – с нечеловеческим усилием выдавила она. – Не обижайся, но я не могу!

– Что? – несказанно удивилась та. – Почему? – но почувствовала слабость и надлом собеседницы и заныла, увлажняя взгляд. – Но пожалуйста!

Марго зажмурилась, подавляя желание крепко сжать виски.

– Значит, ты для этого позвала меня в музей? – лучшая защита – нападение; ей не за что извиняться, нужно заставить себя ощутить злость! – Чтобы переложить всю ответственность на меня? – ещё, ещё больше обиды. – Конечно… А я ведь на экскурсию пойти согласилась только из-за тебя!

– Нет, как тебе в голову такое взбрело, – отступила одногрупница. В том, чтобы победить в словесной перепалке со старостой, нет ничего геройского, но уже достижение. – А если не хочешь мне помогать, то не надо, сама справлюсь! – рано было трубить победу. Маргарита вся сжалась, представляя себя следующие несколько месяцев бегающей по коридорам МФМУ, выполняя поручения педагогов, Анюта воинственно блеснула стёклами очков, понимая, что подавила однокурсницу и избавилась от тяжкого бремени. Ритка чувствовала себя смертельно раненной в бою, и даже увидела такую картину: она, в помятых латах, зажимая бок, мешком лежит на земле, а приятельница, с гербом противника на доспехах и блестящим мечом стоит над ней. «Кстати, замечательная зарисовка, обязательно нужно описать её в книге. Или чересчур избито?»

– Тебя никто за язык не тянул, – удар из последних сил, грязный, подлый, но удар – не ждали? – Сказала, значит, сама разберёшься.

После этого Марго замолчала и встряхнула плечами, сбрасывая неподъёмный груз. Тяжело хамить людям, смотря им в глаза.

– Как же так, – скорее поражённо, чем расстроенно выдохнула староста, и не известно, чем бы всё закончилось, если бы не плоский телевизор, временно заменяющий картину Архипа Куинджи, что вдруг решил заговорить голосом диктора, чем очень удачно отвлёк девушек.

– К сожалению, в июне этого года произошла настоящая трагедия: неизвестный, – на экран выведена размытая фотография человека в странном плаще до пола и несуразном головном уборе, – похитил произведение, причём ни один из посетителей музея не заметил или не счёл нужным воспрепятствовать злоумышленнику. Грабитель до сих пор на свободе и, судя по размытым показаниям свидетелей, на тот момент собирался вывезти картину за границу. Некоторые мотивы и детали преступления остаются неясными и по сей день.

– Спасибо большое, Ирина Марьина, – телеведущий сменился, и на девочек смотрел мужчина сорока пяти лет, – за подробное описание ситуации, но недавно нашим учёным-криминалистам стали известны новые факты: во-первых, хищения памятников искусства по статистике сильно увеличились с 2002 года и продолжают набирать обороты – за уходящий год были украдены несколько предметов живописи, скульптуры и прочего. Однако два месяца назад полиции удалось задержать неудавшегося преступника; напомним, позже его признали невменяемым и насильно отправили в психиатрическую больницу для оказания медицинской помощи, – и вновь вставка: тот самый мужчина, но теперь уже тощий, со впалыми щеками, безумным взглядом, раскачивался взад-вперёд на белой койке. Марго вздрогнула от отвращения – местными процедурами любого можно с ума свести. Тем временем диктор продолжал. – Однако злоумышленник оказался нам полезен: его лепет разъяснил многие детали расследования. Так, например, наши специалисты обнаружили, что существует временная закономерность между «набегами» – они совершаются сразу после больших политических праздников, очень продуманно, да?

– Он только что похвалил злой гений? – удивилась Анюта, а Рита промолчала, не желая вновь обращать на себя внимание.

– Также манера поведения и одежда грабителей имеют невероятное количество сходств! Из всего выше перечисленного мы можем сделать вывод, что… – драматическая пауза. – Преступники действовали не поодиночке – существует целая банда, причём, хорошо кем-то поддерживаемая!

– Какой ужас! – воскликнула староста, а Маргарита, заставив себя оторвать взгляд от экрана, незаметно выскользнула из помещения. В коридоре, гораздо лучше освещаемом, слава Богу, перестало теснить грудь – девушка смогла вдохнуть спокойно. Она знала, что в позорном бегстве не было смысла, не станет же девушка прятаться от однокурсницы вечно! Рано или поздно придётся ещё раз объясниться, и, возможно, что все недавние Риткины усилия канут в лету. Но ей абсолютно не нравится общественная деятельность! «Сегодня чёрный день», – успокаивалась студентка, отдаляясь от роковой залы: «Совсем скоро он закончится и…»

– Маргоша? – звонкий Дашкин (или Дашкины?) голос облетел весь музей, и окликаемая вынужденно остановилась и повернулась к приятельницам. Про себя Марго всегда называла их вишенками: во-первых, из-за того, что они были тёзками; во-вторых, потому что имели одинаковые круглые розовые лица; и в-третьих, с самого рождения они были соединены, как черенком, проводками наушников. – Ты уже уходишь?

– Да… – участливые взгляды размягчили девушку. – Настроение отвратительное, очень устала. Поеду домой.

– Хочешь, мы тебя проводим? – хором спросили Дарьи. Сначала Марго действительно думала согласиться: если бы только иметь возможность увидеть удивлённое глуповатое выражение Анютиного лица, когда она поймёт, что спутницы бросили её в Третьяковской галерее! Ох, как же Ритка оскорбилась… Пригласить в музей, чтобы заставить другого взяться её работу! А девочка наивно считала, что староста умоляет составить ей кампанию потому, что ей интересно общество однокурсницы. Но всё же оставить Аню здесь одну – бесчеловечно.

– Спасибо большое, – искренне поблагодарила она студенток, – но я сама смогу сесть в автобус, – ещё раз тепло улыбнулась (вдруг ответ получился грубым?) и поспешила к выходу.

***

Два с половиной месяца зимы пролетели со скоростью стрижа, а первые скворцы запаздывали; на улицах бугристые плотные сугробы, на удивление белейшие, без соринки, и искрящиеся. Снег отражает свет, и даже в тёмное время суток бывает светлее, чем летом. Ветра утихли далёкой осенью, декабрьские морозы, и январские, и февральские Россию обошли стороной, и пуховые куртки и шубы продолжили без надобности висеть в шкафах. Каждый день происходило то же, что и вчера – говоря проще, ничего. Ни одного знаменательного события не осталось в Маргаритиной памяти – словно этот сезон выпал из её жизни. Тяжёлый подъём, прощание с родителями, поездка, учёба, поездка, возвращение домой. Серая рутина, к которой девочке не привыкать. Единственное, что изменилось – вагон метро стал Рите вторым домом. Отчего-то девушка уверилась, что подземный поезд, что так любезно подвозил её, всегда одинаковый, родной; только временные товарищи – пассажиры – разные, и студентка постоянно пыталась отыскать знакомое лицо в толпе, но безрезультатно. Это расстраивало и одновременно вдохновляло – увидеть целые полчаса жизни незнакомца! Словно он сам позволил тебе кое-что рассмотреть, а что-то, нелицеприятное, наоборот, скрыл. А ещё Марго выискивала среди живых людей своих книжных персонажей, желая убедиться, что выдуманные герои ведут себя по-человечески, и в то же время отрицая любое сходство: прохожий то оказывался слишком обыкновенным, то чересчур экстравагантным, то откровенно гадким и тошнотворным, то внешность (на которую Рита опиралась в первую очередь) неподходящая. Да, наступило время, когда студентку вдохновляло всё на свете: и огорчения, и плотный график, и обыденность, и собственные мысли, а времени и сил писать не было. Редкие мгновения творчества служили настоящей отдушиной. Хотя нет, произошло за зиму немного больше – отношения с Андреем ухудшились. Вполне возможно, последний об этом и не подозревал, однако Рите становилось всё сложнее и сложнее радоваться, когда её кавалер провожал её до самого подъезда. Отчего, спросите вы? Не оттого ли, что изначальное любопытство иссякло, или у Масленцова закончились интересные истории, или юноша вдруг сильно изменился? Нет, коренной перелом произошёл после новогодних праздников, которые Марго к своему счастью провела с семьёй; тогда парень не намекнул, а со свойственной ему честностью и прямолинейностью попросил познакомить его с Риткиными родителями. Здесь девушка не смогла отказать, ибо способ она нашла только один – прекращение всяческого общения, а студентка не была к такому готова. Мама с папой повели себя наилучшим образом – встретили гостя, как родного (девочка удивилась, как Андрей после такого горячего приёма не захотел навечно поселиться в её квартире), весь вечер наблюдали за молодыми людьми, а после проводов в один голос заявили дочери, что отношения пора разрывать.

– Он же говорит только о себе! – ужасались они. – Очень интересно, конечно, но слова вставить не даёт!

– Не поверите, но только поэтому я с ним и дружу, – призналась Марго. Ей показалось, что она вмиг полюбила отца с матерью ещё больше. А ведь Маргарита даже пожаловаться и повздыхать не успела! Они сразу всё поняли. Масленцов воспринимался больше как источник знаний, как Волкова давно заметила, энциклопедия, а не как спутник жизни, потому что после нескольких сотен совместных перерывов между занятиями и проведённых вместе праздников, студентка поняла, что больше не может терпеть. Нашлась и вторая причина внезапного охлаждения – девушке было стыдно. Она с октября чувствовала, что нагло использует юношу для своего романа (да-да, забавный каламбур), выжимает из Андрея все соки, требует ещё и ещё, ведь казалось, две недели упорного труда – и произведение закончено. Но, многим писателям известно, чем быстрее она двигалась, тем дальше виднелось логическое заключение. Появлялись новые и новые подробности, неведомые ранее самому автору, всплывали старые тайны героев, конфликты. Не подумайте, Рита в восторге от прилива вдохновения, но, к своему ужасу, она обнаружила, что её кавалер бледнел и слабел с каждым днём, становился каким-то пустым, плоским, даже его бесстыдная искренность и глупые шутки выглядели порядочнее и умнее. «Колорит растерял», – шутили родители.

– Однажды, несколько лет назад, – вновь погрузился в воспоминания парень, увидев из окна университета пробегающую собаку, – я случайно встретил на улице бездомного пса, чистого, ухоженного, но без ошейника, и, главное, он на прохожих смотрел с такой мольбой в глазах, на какую способны лишь брошенные животные. Он ни на кого не бросался, не лаял, а я маленький был, пожалел его, купил миску в ближайшем магазине, воды налил, а Васька (так я его назвал) пить отказывался, а лишь продолжал грустно на меня глядеть.

Девушка незаметно поёжилась – её дрожь пробирала от подобных слёзных исповедей, которых в последнее время становилось всё больше.

– Я не удержался, позвал зверя за собой, тот так обрадовался, хвостом завилял, подбежал. Мы до дома вместе шли, я придумывал оправдания для родителей, а пёс тёрся о мою руку. И один раз случайно клыком задел, совсем несильно, оцарапал чуть. А отец как узнал, испугался страшно, выгнал собаку и, ничего не объясняя, повёл меня в госпиталь.

– Уколы от бешенства? – осведомилась Марго.

– Именно.

– А Васька действительно был заражён?

– Да, – юноша помолчал, вдруг его губы растянулись в широкой улыбке, и он подвёл итог. – Мораль: даже большая любовь не отменяет контрацепции.

Девушка рассеянно кивнула. «Ах, а как поживает Аделаида Петровна? Здорова ли?», – печальные думы атаковывали девушку. С утра на улице потеплело, образовались проталины, и снег теперь не искрился так красиво на солнце, а студентка с мазохистским удовольствием отметила новый повод для унылого бездельничества. Анюта окончательно перестала разговаривать с одногрупницей, таинственно шепчась с подругами, едва увидев её. Зато Рита не составляла списки отсутствующих и не бегала отчитываться в деканат. Задание на дом после первых экзаменов (которые девушка тоже не запомнила, но сдала хорошо) уменьшилось втрое, и студентка не знала, чем себя развлечь, или хотя бы придумать занятие, дабы не идти на прогулку с Андреем.

***

Последняя неделя февраля, грязь на улицах, простуда, середина семестра. Студентка ненавидела этот месяц, потому что дни перед весной тянутся непростительно долго. Маргарита же для себя решила, что в марте всё наладится, нужно только закончить зимние и осенние дела. В теории всегда что-то выглядит проще, нежели на практике, но тащить за собой старые проблемы в тёплый сезон девушка не хотела. В вагоне метро она заснула, как только опустилась на сиденье, едва не пропустила нужную станцию, в институте тоже клевала носом, предусмотрительно договорившись с однокурсниками о том, чтобы позже одолжить их конспект. Кстати, круг Риткиных хороших знакомых сузился в одночасье, после совместной поездки в Третьяковскую галерею, а Дашки, наоборот, стали теснее общаться с Волковой. «Молодцы, вишенки. Свои головы на плечах». Марго после первого спаренного урока стояла у левой главной лестницы и ждала Масленцова, изредка вглядываясь в толпы людей. Неужели он опаздывает? Сообщения, оповещающего о пропуске занятий, Ритка не обнаружила.

– Ты всегда такая унылая? Здравствуй, – постоянное Андреево приветствие, но где он сам? Студентка заозиралась в поисках синей макушки. Рядом раздался смех, и чья-то ладонь помахала перед её глазами. Девушка увидела-таки товарища, но, силы небесные, он на себя не похож!

– А-а-а-а… – только и произнесла та.

– Не узнала меня? Конечно, – он радостно тряхнул головой, – краска, качественная, негодяйка, насмерть въелась. Пришлось в парикмахерскую идти, стричься, – парень довольно взлохматил ворс русых волос. – Не молчи же! Что думаешь?

– Ты словно другой человек, – юноша, приняв оценку за похвалу, хмыкнул и наклонился для поцелуя.

***

Девушка сидела на кухонном диване и слизывала с губ слёзы, попутно восполняя жидкостные потери организма холодной водой из кулера. Почему, почему она вечно чувствует себя виноватой?

– Не понимаю, из-за чего ты плачешь, – успокаивал её отец, гладя по голове, как маленького ребёнка. – Я бы понимал, если бы с тобой разорвали отношения, но ведь это твоя инициатива.

– Я… самая… послед-ледняя…

– Попрошу без ругательств, – строго топнула мама. – Расставания – нормальное явление, а ты бы сильнее корила себя, если бы продолжила мучиться. Хватит. Это новый период жизни, радоваться надо, что не стоишь на месте. К тому же, мне Андрей с самого начала не понравился.

– Ты раньше говорила по-другому, – всхлипнула дочь.

– Людское мнение непостоянно, – невозмутимо поддержал супругу Максим. – А ты поступила правильно. Он бы понял, что не любим, а от этого ещё горше.

– Такой лоб, хотя и поступил на гуманитарное направление, вряд ли обладает эмпатией, – тихо усмехнулась Рита. Она поставила кружку с водой на стол, но рука дернулась, и содержимое выплеснулось на стол.

– Ой…

– Не переживай, – папа быстро вскочил, с секунду подумал и вместо салфеток принялся вытирать скатерть сегодняшней газетой. Рита, разумеется, не специально всмотрелась в убористый шрифт.

– Новости? Опять новости?

– Да, солнышко. Ты взгляни, их наглость просто возмутительна! – и невзначай пододвинул дочери мокрые, но почти не пострадавшие листы. Та принялась читать.

– «Новый набег похитителей предметов искусства». Неужели снова кража?

– Ты сама посмотри, – посоветовал Николай с победной интонацией в голосе.

– Угу, это понятно, это не интересно… Ага! «В произошедшем есть, как положительные стороны, так и отрицательные: злоумышленникам не удалось украсть ни одного произведения, кроме того мы теперь можем с уверенностью заявить, имеем дело с профессиональной бандой, однако, к сожалению, пока один преступник отвлекал внимание правоохранительных органов, инсценируя пожар, его сообщник проник в психиатрическое отделение специализированной больницы и вызволил содержащегося там пойманного ранее грабителя, которого готовили к новому допросу и переводу в тюремную камеру. Все трое мужчин скрылись в неизвестном направлении». Кошмар! Надеюсь, они никого не ранили или…

– Да, настоящее проклятие, – согласилась Света. – Ты, возможно, в декабре в последний раз посетила музей, потому что все картинные галереи и прочее закрываются с катастрофической скоростью.

– Всё настолько серьёзно?

– Ты же сама прочла. Происходящее гораздо важнее и глобальнее твоего глупого Андрея. И выбрось его скорее из головы!

– Хорошо, – хлюпнула младшая Волкова. – Так и поступлю.

Девушка глубоко вздохнула, встала из-за стола, ушла в свою спальню, но скоро вернулась, с чистым листом бумаги и шариковой ручкой, вновь села на диван и принялась, периодически вытирая мокрые глаза, строчить.

– Милая, что ты делаешь, – осторожно спросила мама.

– Пишу письмо Сообществу Юных Выдумщиков. Старое-то я отозвала…

Ростерия. Жизнь никогда не будет прежней.

Наступил полдень, а на улицах до сих пор сумерки – в восточной части материка редко выглядывало солнце, впрочем, здешние жители уже приспособились. Но, несмотря на привычку, девяносто процентов населения с наступлением холодов перебрались в большие города, например, Григорьевск, Приречный, Юрьев[8]. Но в Кирилльске – столице и красе этого государства, даже в такое время, было на удивление немноголюдно, хотя здесь проживало большинство ростерян, конечно, численность-то народа в северных странах всегда маленькая. Тучи с усердием капиталистов забирали почти весь солнечный свет, оставляя продрогшей земле жалкие два-три луча, но даже они помогали разглядеть местную архитектуру и ландшафт: соотношение культуры и природы примерно четыре части к семи, или, выражаясь языком

ненаучным, почти две трети поверхности занимает неприкосновенная растительность: темнохвойные деревья, сочная густая трава, кустарники, дикие цветы; всё же остальное скромно арендовали узенькие дорожки, рассчитанные на двух человек, и тоненькие, но высокие готические постройки из тёмного крепкого глянцевого камня (хребты не всегда были Плоскими), в котором после дней Чистки можно увидеть своё искажённое отражение. Самым большим и коренастым зданием являлась школа, выглядевшая, как шляпа заправского фокусника, но детей, которых ожидал целый день каторги, такое сравнение ни капли не веселило. На самом деле данное учебное заведение не имело ничего общего со смехом – говорили, что на Руси оно служило тюрьмой для самых отъявленных преступников, приговорённых к казни; отчего правители решили создать на этом жутком месте лицей, из-за наивности ли или хорошего чувства юмора, ученики не знали, но даже самых храбрящихся и насмехающихся над ужасающей историей строения пробирала дрожь. Куда же теперь отправляют бедных обделённых заключённых дожидаться смерти, спросите вы? Не поверите, но лобных мест в Ростерии не существует из-за крохотной численности населения – злоумышленников отправляют в северный город Сибру на общественно полезные работы, иначе говоря, каторгу, по дороге Искупления, пешком. Месячный путь в истрёпанной обуви и изношенной робе по каменистой почве и суровому климату уже заставляет задуматься: а стоила ли игра свеч? А в сочетании с ожиданием рабского труда, недостижимости свободы и общего унылого настроя исправление преступников и их сожаление о содеянном не оставляло сомнений. Преподавательница истории рассказывала ребятам о тяжёлой жизни приговорённых в мельчайших подробностях, словно намекая: учтитесь, дети, прилежно, соблюдайте приличия, не мешайте вашей обожаемой Вере Степановне вести урок, иначе Охранники покинут границу, замуруют школу, и станете вы новыми заключёнными Исправительного учреждения № 1 (смешно, темницей здание было на первом месте. А учебным заведением – на втором). Но бесстрашная Лиза не следовала правилам, и поэтому сейчас с независимым видом сидела в кабинете директора, коего здесь не наблюдалось, зато присутствовали психолог, куратор и оскорблённый учитель ССБ.

– Это возмутительно! – кричал последний, пока двое других пытались его успокоить. Становится непонятно, кто здесь ведёт себя неподобающим образом? – У Лизаветы Заболоцкой полностью отсутствуют представления об уважении к взрослым! То, как она унижает меня перед сокурсниками, недопустимо! Юной леди следует объяснить, как нужно относиться к учителям, или я больше не собираюсь терпеть такое обращение!

– Олег Степанович, прошу, возьмите себя в руки, – убеждала коллегу Ирина Михайловна, – и расскажите, что именно произошло, я уверена, тогда мы сможем прийти к компромиссу, увидеть корень проблемы, выслушаем обе стороны…

– Вы хотите, чтобы я защищал свои права наравне с маленькой… – он запнулся, а девушка, уже навострившая уши, расстроенно откинулась обратно на спинку кресла. – Итак, всё началось с того, что Ваша подопечная, – обратился он к куратору, губы его побелели от усердия, глаза засверкали от воспоминаний недавнего позора, – передразнила меня!!!

Заболоцкая средняя удовлетворённо заёрзала на мягком сиденье – хамить людям без причины она не очень любила, но с учителем ССБ это оказалось до смешного просто – блондинка всего лишь отзеркалила его фразу (на вопрос педагога, не хотят ли Соня с Лизаветой помолчать и послушать его, последняя осведомилась у него о том же). Но какой эффект! Превзошедший самые смелые Лизины ожидания..

– Да, а потом, – Олежа злорадно поправил галстук, – обозвала меня крайне некультурным словом, которого леди и знать не должны!

– Что? Это ложь! – не стерпела клеветы ученица. Она, конечно же, хотела довести до белого каления педагогов, но девочка никогда не использовала в словесных поединках грязных приёмов!

– Молчать! – взвизгнул преподаватель и, кажется, сам испугался своего крика.

– Ирина Михайловна, я готова понести ответственность за содеянное, но за то, чего не совершала, не надо меня судить.

– Как благородно, – скривился Олег Степанович. – Тогда я требую немедленного оповещения родителей Лизаветы.

– Мы уже отправили человека в Приречный, – вздохнула куратор.

– А дорога займёт много времени? – недоверчиво спросил мужчина.

– Нет, что Вы, Николай и Олеся Заболоцкие работают на окраине города.

Девушка прикрыла глаза, ощущая в животе горячий тугой ком волнения, томления от неизвестности и в то же время сладкую непокорность; очень смешанные, неопределённые чувства. Скоро она поговорит с родителями!

– Лизавета, – психолог, убедившийся, что на его подопечную никакие увещевания не действуют, окликнул блондинку. Она вопросительно подняла голову, – можешь идти.

Ученица вынырнула из зыбучего кресла, кинула пренебрежительный взгляд победителя на Олежу, у которого дым из ушей шёл, легко накинула на плечо невесомый портфель (конечно, ведь самого тяжёлого учебника по ССБ там не было) и вышла из кабинета. Снаружи на скамеечке сидели Соня и Саша. Вдвоём. Нужно разузнать, как же их свело вместе. Обе вскочили и уставились на подругу со смесью нетерпения, обеспокоенности и осуждения. Причём последнее чувство превалировало. Но Лиза не стала первой открывать рот – они хотят узнать, пусть сами спрашивают.

– Чем закончился конфликт? – сдалась Александра. Заболоцкая средняя пару секунд размышляла, стоит ли отвечать любимой сестрёнке, но потом смилостивилась и, не смотря на неё, сказала.

– Олег Степанович заставил Ирину Михайловну послать за родителями.

Девочки побледнели, переглянулись, и Софья жалостливо начала.

– Бедная, наверное, оглохла от Олежиных воплей. Но признай, в этот раз ты перегнула палку!

– Да не голосите вы! – возмутилась блондинка. – Во-первых. А во-вторых, почему опять я получаюсь виноватой? Как будто другие ребята походили на выпускников института благородных девиц. Я, по сравнению с некоторыми экземплярами, душка!

– Душка-то ты душка, но ведь намеренно выводила из себя преподавателя? – предположила проницательная Саня.

– Это оказалось несложно, – не сдержала довольную ухмылку Лизавета, вспоминая недавний подвиг: как её за руку выволакивал из кабинета ССБ учитель под летящие ему вслед насмешки и одобрительные аплодисменты и крики одноклассников, адресованные уже Елизавете.

– Ты специально подставлялась под удар? – поразилась рыжая. – Глупо! Нет никакого смысла в том, чтобы доводить родителей до белого каления, они взрослые умные люди и мгновенно тебя раскусят!

– А можно подробнее для неосведомлённого участника разговора? – Сашкины глаза едва не вылезли из орбит.

– Соня, – предостерегающе нахмурилась блондинка.

– Твоя сестра придумала себе, что отец с матерью перестали с ней общаться из-за произошедшего в Юргане недоразумения, – наперекор подруге произнесла Сонечка. Заболоцкая средняя раздражённо насупилась: не удаётся ей сохранять секретность чего бы то ни было дольше, чем пару месяцев – и про туннели однокурснице рассказала, и Саня, скорее всего, узнала, кто же Лизин таинственный друг Икс. Да, конспиратор из неё посредственный. Поняла бы она это раньше…

– О, святые источники, умеешь ты драматизировать, – фыркнула Александра, а блондинка снова сделала вид, что не заметила. Сашка сконфузилась, но продолжила. – Вам же с родителями ссориться не в первый раз, отчего же такая досада? Я уверена, они забыли давно об ограблении и твоём… Своего рода пособничестве, а ты всё ещё обижаешься то ли на себя, то ли на них. Но ничьего греха здесь нет.

– Давайте разъясним: виновата Лиза, иначе отчего бы так рьяно старалась доказать обратное?

– Замолчите обе! – зарычала девушка. – И без вас тошно, – вспомнился вечер того же злосчастного дня кражи, когда сёстры узнали, что Николай с Олесей, обеспокоенные поведением старшей дочери, направились за младшей и услышали обрывки диалога, закончившегося первой серьёзной ссорой девочек. Отец с матерью сложили два и два и уже больше месяца игнорировали Лизавету. – Хорошо. Может, вернёмся в залу ССБ? Мутит…

– И правда, настоящая дворянка, – закатила глаза Кунжутова. – При любой проблемной ситуации – обратный ход. Тошно ей, мутит…

Блондинка укусила себя за язык – сохраним весь запас ругательств на чёрное время. Вдруг её охватило нездоровое мрачное веселье; она широко улыбнулась и повернулась сначала к одной спутнице, потом к другой.

– Отлично, Соня, отлично, ты права! – заявила она занервничавшей подруге. – Да, я не могу остановиться и признать ошибку, но! я хочу заключить пари.

– Какое? – в голос спросили девочки.

– Ирина Васильевна отправила родителям письмо с просьбой приехать. Готова поспорить, они откажутся.

– Лиза, ты ведь знаешь, мама с папой занятые, и путь неблизкий… – открыла рот Санька, но махнула рукой. – Я принимаю.

– Я тоже. Что на кону?

– Плитка шоколада зауральского образца с картиной Шишкина на упаковке, – выпалила блондинка.

– Договорились, – но только девушки собрались разбить кулаки, как из кабинета вышел взлохмаченный и злой Олежа. Он застыл изваянием, всматриваясь в представшую перед ним картину и заверещал:

– Заболоцкая! Азартные игры в школе! Совращение других учеников! – раньше, чем он успел закончить пламенную речь и приступить к действиям, подруг уже и след простыл.

Спустя два урока Лиза сидела на мягком табурете в зале истории и подслушивала разговоры то одних сплетников, то других. Стук каблучков о паркет не отвлекал девушку, пока нежданный гость не остановился рядом и объёмная тень не погребла под собой парту целиком. Только тогда Елизавета подняла голову и увидела чересчур радостную Саню. Девушка подняла брови, прося разъяснений, и мгновенно получила их в виде сладкого брусочка в цветастой обёртке, положенного на столешницу.