Текст книги "Университет языков (СИ)"
Автор книги: Александра Андреева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 49 страниц)
«Ты моя лучшая подруга и заслуживаешь самого лучшего. Но это как актёр из любимого фильма – замечательный, слишком замечательный – можно сходить по нему с ума, но надеяться, что однажды он появится на пороге твоей маленькой квартиры и скажет…»
«Только вот надолго ли его хватит? Он такой красивый, умный, богатый…»
«Рядом с ним должна была быть другая девушка…»
«Все эти невозможные цветочки, кружочки, квадратики, ромбики! Воланчики, рюшечки! Безумные сочетания цветов и… эти мутно – серые глаза и волосы! Да одно её имя…»
«Я должен тебе сказать… Сол, он…»
НИКОГДА НЕ ПОЛЮБИТ ТЕБЯ.
– Извините, пожалуйста, – сухим, мёртвым голосом произнесла Ниа. – Пойдём, Мэт.
Глава 37. Плачущая и Ненавидящая
Какого цвета ненависть? Чёрного. Тяжёлые жадные пятна, расползающиеся по листу. На твоих часах больше нет цифр, только чёрные стрелки медленно движутся по чёрному диску. Утро, день, вечер – уже не важно.
И природа словно смеётся над тобой. Вместо снега с неба льётся дождь. А тебе так хочется зимы, чтобы всё вокруг стало белым… Но под ногами только листья и грязь, листья в грязи… Ещё недавно ими восхищались, собирали в огненные букеты, засушивали в старых книгах. А теперь без сожаления топчут ногами – изъеденных холодом и дождями. Ты тоже топчешь. Потому что они, как ты.
В кармане пальто включённый на полную громкость плеер. Сначала эта музыка тебя оглушала, но потом ты привыкла, и она уже кажется тихой… Идти в темноту, без зонта, пока не кончится дорога. Потом залезть в горячую ванную, раскрутив до упора кран, чтобы даже твоя собака не слышала, как ты плачешь. И каждый раз заставлять себя выйти, а не утопиться.
Зачем? Просто потому что кто-то решил, что жить – это правильно, а умереть – неправильно? Да ты даже не знаешь, существует ли Тот, кто придумал это дурацкое правило! Но упрямо продолжаешь следовать ему. Нет, не ради Него, а чтобы отомстить себе. Ведь больше всего на свете ты ненавидишь себя.
Профессор сказал: «Ненависть – одна из форм самоубийства». А ты рассмеялась. Смех – это тоже способ отомстить. Но смеёшься ты теперь редко. И никогда не улыбаешься. Не разговариваешь, не смотришь телевизор, не читаешь книг. Только когда входишь в класс, забываешь о ненависти. На пять часов. И ни минутой больше. Потом опять.
Друзья пытаются развеселить тебя, один раз, второй, третий, десятый… Наконец, у них опускаются руки. Ты видишь, что причиняешь им страдания, и от этого начинаешь ненавидеть себя ещё больше.
А иногда ты вспоминаешь его. Это происходит внезапно, к этому нельзя подготовиться. Или какая-то вещь, или сон… Самое страшное, конечно, сны. После них ты просыпаешься посреди ночи и понимаешь, что уже проиграла, что теперь каждый грамм твоей души заполнен болью. Ты идёшь босиком на кухню, садишься на пол и прижимаешь к груди колени.
«Не смей! Слышишь, не смей никогда плакать из-за меня!»
«А вот посмотри! Я посмела! Я плачу, плачу!»
Ты словно разделяешься на две половинки. Одна плачет на полу, а другая смотрит сверху на эту, плачущую, и ненавидит её.
Ты можешь проплакать до утра. Потом Ненавидящая заставит Плачущую подняться и пойти на занятие. Где-то по дороге они соединятся и снова станут тобой.
Боль и ненависть… Ты открываешь глаза и чувствуешь их. Так начинается каждое утро. Без надежды. Ничего не изменится. В твоём мире больше нет будущего. Следующая минута такая же, как эта. Следующий день такой же, как этот. Боль и ненависть…
***
Ниа остановилась перед залом заседаний и прижала к себе тетрадь так сильно, что твёрдая обложка больно врезалась в грудь. Она ждала этого дня две недели, а теперь, когда он, наконец, наступил, боялась даже сделать шаг.
– Хочешь, я напишу этот дурацкий протокол, а ты не ходи сегодня? – предложила Рейчел.
– Нет! Нет, я пойду! – вскричала Ниа.
Она быстро вошла в зал, села на своё место и только потом подняла глаза.
Конечно, он не смотрел на неё. Но это было не важно. Ей казалось, что всё это время она жила словно в дыму, а сейчас ей поднесли кислородную маску. И она дышала, дышала, рискуя отравиться кислородом.
– Ниа! – толкнул её Мэт. Сегодня он сел рядом с ней.
– Что?
– Перестань!
Ниа нервно отмахнулась от него.
– Профессор Вирго, у вас какие-то прблемы? – недовольно спросил заместитель ректора.
– У меня?.. У меня… нет.
– Хорошо. Итак, начнём заседание.
За год работы она научилась записывать слова, не вдумываясь в их содержание. А последние две недели даже жила, не имея смысла жизни. Но сейчас это всё было не важно. Сейчас нужно только дышать и смотреть.
Его лицо такое же бледное, как и обычно. Чёрные пряди тенями отражаются на коже. Когда-то ей можно было прикоснуться к нему. На чуть-чуть, а потом сразу уйти. Но ей хватало. По сравнению с тем, что сейчас, это кажется настоящим богатством, миллиардом миллиардов бриллиантов.
– Ниа, вы пишете или мечтаете? – недовольно сказал Доминик.
Она вздрогнула и посмотрела на свою руку – та выводила буквы на столе.
Раздались смешки.
– Простите…
– Если вы до сих пор нездоровы, то, может, вам лучше вернуться в госпиталь?
– Нет! – в голосе послышался страх. – Нет, я здорова, совершенно здорова!
– Тогда продолжим. Байри Нерва успешносдал экзамен по албалийскому и на днях должен уехать в Албалию вместе с профессором Феста.
«Мэт? Мэт уезжает?»
– Я хотел тебе сказать… Это ещё не окончательное решение, если ты хочешь, чтобы я остался… – прошептал ей на ухо юноша.
– Ваши личные проблемы вы обсудите, когда мы закончим, – перебил Доминик. – Следующее заседание состоится уже после нового года, поэтому нужно обсудить отпуска. Кто собирается уехать из университета на праздники?
Несколько человек подняли руку.
– Ниа! Ты же собиралась домой на каникулы! – снова зашептал Мэт. Он схватил её руку и поднял вверх.
– Профессор Вирго? – вопросительно посмотрел на неё Доминик.
– Нет… – тихо сказала Ниа. – Я не поеду…
– Ниа! – тут уже к Мэту присоединилась Рейчел.
– Я не поеду! – она выдернула руку и положила на колени.
– Как хотите, – пожал плечами заместитель ректора. – Остальные не забудьте оформить отпуск хотя бы за неделю. На этом, пожалуй, всё…
– А отчёт профессора Альгеди о конференции в Мейсе? – напомнила Ливора.
– Профессор Альгеди сказал, что представит его в письменном виде.
– Но я хотела бы послушать…
– Ничего, прочитаете, – резко произнёс Солус, вставая.
Проходя мимо Ливоры, он бросил бумаги на стол.
Ниа закрыла глаза. Ещё четыре недели.
– Уже конец года, мне нужны все протоколы, – сказал ей Доминик.
– Да.
– Профессор Феста, задержитесь ненадолго.
Ниа осталась подождать Мэта.
– И долго ты собираешься себя вести, как последняя идиотка? – спросила подошедшая к ней Ливора.
– Что?
– Ты не видишь, что превратилась в посмешище для всех?
– Посмешище?
– Мужчины все такие. Попользуются нами, а потом выбрасывают, как ненужную вещь. Но ты не должна позволять другим смеяться над собой.
– Ничего… пусть смеются… Мне совсем не больно…
***
Больно жить четыре недели без него. Находиться так близко и не иметь возможности просто пройти мимо. Это ты себе запретила. Строго-настрого. Иногда ты бываешь очень строгой.
Каждый вечер ты заводишь будильник. Большой, металлический. Он звонит так, что разбудит мёртвого. Как раз для тебя. Заводишь его на восемь. Часа вполне достаточно, чтобы одеться, погулять с собакой, позавтракать и дойти до класса. Теперь это настоящее путешествие. Чтобы не встретиться с ним, ты ходишь по длинной стороне, а он, как раньше, по короткой. Ты хорошо придумала. Может, он даже скажет тебе спасибо. Про себя, конечно.
Это твоё правило, почти закон. Четыре недели, а потом смотреть на него несколько часов и дышать. Но иногда становится так невыносимо, что хочется всё бросить и бежать, плакать, умолять. Ты не бежишь. Ты знаешь, что не нужна ему.
А он тебе нужен. Рейчел говорит, ты становишься похожей на наркоманку. Если наркоману долго не дают наркотик, у него начинается ломка. А если человеку не дают воздух, то как это называется? Тоже ломка? Значит, у тебя ломка. Ломка от отсутствия воздуха.
Больно вспоминать, что было и чего никогда не будет. Особенно мучительны эти несуществующие воспоминания. Поиграть в снежки, полежать летом в траве, заснуть над книгой у него на ковре… Раньше казалось реальным, просто из будущего, которое когда-нибудь обязательно наступит. Теперь эту реальность вырвали из тебя, поэтому так больно… жить четыре недели.
***
– Послушай, если ты скажешь, чтобы я остался, я, конечно, останусь. Но я подумал… Кажется, я ничем не могу тебе помочь… – Мэт грустно посмотрел на Ниа.
– Ты очень помогаешь мне, – тихо ответила она. – Но Байри ты сейчас нужнее. Для него этот конкурс сейчас самое важное, и ему будет легче, если ты поедешь с ним.
– Ты, правда, так считаешь?
– Правда.
– Я ещё тут подумал… Не за чем им с бабушкой Тутеллой жить в гостинице. Парень, у которого я последнее время снимал квартиру, готов снова мне её одолжить, так что… Много денег я, конечно, не заработал, но на первое время хватит.
– Хорошая идея.
– Ты больше никогда не будешь улыбаться?
– Что?
– Понимаю, тебе больно. Но это ведь не конец. Надо жить дальше!
– Я живу, Мэт, – голос спокойный, без всяких эмоций.
Раньше она говорила тоже самое ему. Но тогда она ничего не знала. Не знала, что бывает, как сейчас. Даже когда умер папа… Глядя, как отец с каждым днём пьёт всё больше, глупо было надеяться, что он проживёт долгую жизнь. И бабушка. И Эридан. А он… Она надеялась, что проживёт рядом с ним вечность. И вдруг в одно мгновение вечность закончилась. Нет, встреться она с Солусом сейчас, она не знала бы, что ему сказать.
– Это не жизнь, – прошептал Мэт.
– Но это всё, на что я сейчас способна.
Ни Мэт, ни Рэйчел не догадываются о том, что живёт внутри неё. Иногда немножко чувствуют, но она их надёжно прячет. Плачущую и Ненавидящую. А вот профессор знает, от него трудно спрятаться.
– Ниа, почему ты не хочешь поехать на каникулы домой? – голос тихий и мягкий.
– Придётся снова всё рассказывать. Я к этому не готова.
– Но твои старые друзья, твой родной город помогут тебе пережить горе.
– Нет.
– Пойми, ты сама не отпускаешь боль!
– Простите, профессор, я знаю, как много вы потеряли, – на мгновение в ней проснулась та, прежняя Ниа. – И, наверное, я кажусь вам жалкой и ничтожной. Я сама себе такой кажусь… Я не понимаю, почему со мной это происходит, но я не могу! Просто не могу…
Он подошёл, сел рядом и погладил по голове:
– Каждый прожитый день – это уже хорошо. Иногда всё, что нам остаётся, просто пытаться жить. Но не позволяй тому, что внутри, убить твою душу.
– Может, они и есть моя душа.
– В душе человека много всего…
– Как в слоёном пироге?
– Что-то вроде того. Но всегда есть основа, нужно только найти её.
– Основа? Тесто?
– Может, и тесто. А может, ягодная начинка или взбитые сливки.
– Я думаю, всё-таки тесто… Смотрите, профессор! Снег пошёл! Первый снег в этом году. Так поздно…
Заснуть над книгой у него на ковре, полежать в траве, поиграть в снежки…
***
У первого снега странная судьба. Падать и знать, что исчезнешь, едва долетев до земли. Наверное, так было и с тобой. Только ты не знала.
Теперь летит второй, третий, пятый… Во все стороны, так, что почти не видно неба. Вокруг, сколько хватает взгляда, белый цвет. Как ты хотела.
Ты выходишь в это снежное крошево, чтобы стать такой же лёгкой и холодной, чтобы не чувствовать. Идёшь, заплетаясь ногами в сугробах, пока кости не становятся ледяными. Упадёшь – и сломаются. Ледяной становится кожа, волосы, по венам течёт жидкий лёд. И только сердце, это сердце никак не замёрзнет. Бьётся и бьётся, бьётся и бьётся. Надоедливый комочек крови и мышц. Плачущая всё время плачет над ним, а Ненавидящая ненавидит. Сколько ещё нужно нести его сквозь зиму, чтобы оно, наконец, остановилось?
Ты ведь можешь идти долго. Сама говорила, тебе всегда удавались длинные дистанции.
За спиной слышится лай. Это Хаски. Взгляд сердитый, почти угрожающий. Сделаешь ещё один шаг, и он прокусит тебе ногу, а потом схватит за капюшон и оттащит в госпиталь. И ведь не шутит же.
Махаешь рукой и возвращаешься домой.
***
– Ниа.
– Да, профессор.
– По-моему, твоё пальто не очень подходит для зимы.
– Что?
– Если хочешь гулять по вечерам, нужно купить себе что-нибудь потеплее.
«И откуда он всё знает?»
– Не то чтобы я специально гуляла вечером, просто в другое время занятия.
– Конечно, свежий воздух полезен для здоровья. Только вот ангина нам ни к чему.
– Я за полтора года ни разу не простужалась.
– И замечательно. Съезди с Рейчел в Сайф, зимой там очень красиво.
***
Песок и снег. Странное сочетание. Нигде такого не бывает, только в Сайфе.
Оставили машину на стоянке и зашли в магазин.
– У них уже Новый год… – протянула Ниа, увидев елочные шарики и мишуру.
– Ну, да, ведь уже декабрь!
– Декабрь…
– Так, сначала выберем тебе одежду, а потом пообедаем! – бодрым тоном сказала Рейчел.
– Вообще-то я собиралась купить только пальто.
– Пальто – обязательно, а там – посмотрим! Как тебе это? – Рейчел протянула ей розовое пальто с большими помпонами вместо пуговиц.
– Нет, давай что-нибудь попроще.
– А это?
– На нём снежинки жёлтого цвета.
– Ну, и что?
– Снежинки не бывают жёлтыми.
– Тогда вот! Простое и милое! – Рейчел показала на зелёное пальто с узором из еловых веточек на рукавах и подоле.
– Красивое… Но я, наверное, померяю это, – она достала с вешалки простое чёрное пальто с воротником-стоечкой.
– Ниа… – в фиолетовых глазах подруги отразилось беспокойство.
– Оно тёплое и недорогое, я померяю.
Ниа зашла в кабинку, повесила на крючок сумку и сняла своё клетчатое пальтишко.
– Попробуем… – она надела чёрное пальто и повернулась к зеркалу.
Оттуда на неё смотрела незнакомая девушка. Черты лица острые, под глазами круги. Волосы отросли ниже плеч. Раньше она никогда не оставляла их такими длинными, а теперь… теперь всё равно.
– Можно взглянуть? – в кабинку просунулась голова Рейчел.
– Как будто по мне сшито, правда? – она покрутилась направо, налево.
– Да, но… это слишком мрачно и печально, – пробормотала подруга.
– А мне нравится! – Ниа сняла пальто. – Давай купим что-нибудь ещё!
– Ты же не хотела…
– Я передумала!
Чёрный свитер, чёрные колготки, чёрная юбка с бордовыми цветами, тёмно-фиолетовая кофточка.
– Ниа!
– Если хочешь, возьму эту зелёную беретку! – подмигнула она подруге.
– У тебя денег-то хватит? – вздохнула Рейчел.
– Хватит-хватит, на Рои я начну откладывать с нового года.
– С Рои мы все тебе поможем, она же теперь вроде как общий ребёнок.
– Тогда… я могу купить ещё и сапоги!
– Тоже чёрные?
– Какая разница… – внезапно поникшим голосом произнесла Ниа. – И у тебя чёрные.
– Ладно, не сердись, – Рейчел быстро хлопнула её по плечу и взяла пакеты с одеждой. – Пошли за сапогами!
Потом они сидели в стареньком кафе и смотрели на падающий снег.
– Ниа, скажи, я похожа на Ливору? – тихо произнесла Рейчел.
– Почему ты спрашиваешь?
– Я слышала, что она сказала тебе тогда на заседании. Что не надо показывать другим, какая ты есть, и позволять им смеяться над тобой. Я ведь говорила почти тоже самое. Тогда, давно. Помнишь?
– Да… – сказала в ложку, ложка чуть-чуть запотела.
– Я похожа на неё?
– Не знаю, может быть, чуть-чуть.
– Извини меня, я сказала ужасные вещи.
– Ты что, я уже всё забыла.
– Нет, не об этом. Про С… – она не произнесла имя до конца.
– Ничего, ты была права.
– Я просто никого никогда не любила. Были парни, которые мне нравились, но чтобы так…
– Я тоже.
– Знаешь, Мэт мне даже сказал, что я завидую тебе. Я сначала рассердилась, а потом подумала, может, действительно… Я ни разу не выслушала тебя, только лезла со своими глупыми советами и таблетками. Я не могла представить, что тебе так… Если тебе будет что-то нужно, просто попроси меня. Я не буду спрашивать, зачем, почему… Просто попроси, хорошо?
– Хорошо… Спасибо, Рейчел…
***
В воскресенье Ниа не стала ждать вечера. Глупо идти гулять в новой одежде, когда на улице ничего не видно. Для первого раза она выбрала чёрный свитер, юбку с бордовыми цветами, чёрные колготки, сапоги, новое пальто и зелёный берет.
– Тебе нравится? – спросила она у Хаски.
Тот наклонил голову, разглядывая девушку.
– Не смотри так, – грустно сказала Ниа.
Они долго ходили по заснеженным дорожкам. Хаски отыскал где-то палку и заставил играть с ним. Один раз она размахнулась, и палка застряла в ветвях дерева.
– Ничего себе… – удивилась Ниа. – А я и не знала, что умею так бросать.
Хаски облаял дерево, а потом понуро побрёл за хозяйкой.
– Не расстраивайся, найдём тебе другую палку, – виновато протянула она. Но палка никак не попадалась.
– Давай поиграем в снежки, – она слепила из снега комок и бросила в сугроб.
Хаски полетел за ним.
– Только не бери в рот, он холодный! – закричала Ниаа, но он уже нёсся с тающим шариком обратно.
– А если ты заболеешь?
«Давай ещё!»
– Ещё хочешь? – она слепила новый комок и бросила. Хаски опять принёс его.
«Ещё!»
– Ну, смотри, сейчас я его закину далеко-далеко! – она зажмурилась, отвела назад руку и резко подкинула снежный шарик вверх. Он прочертил в небе кривую линию и ударился в плечо идущего по тропинке человека.
– Не может быть… – беззвучно прошептала Ниа.
Солус отряхнул пальто и, свернув с тропинки, пошёл дальше, не посмотрев на неё.
– Извините, пожалуйста! Я не видела! – закричала Ниа.
Он не обернулся.
И тут к нему побежал Хаски. Животным, как и детям, не объяснить, что папа и мама теперь чужие друг для друга люди.
– Хаски! Хаски, не надо! – Ниа тоже побежала.
– Хаски, перестань, – строго сказал Солус.
Щенок замер и жалобно заскулил.
– Хаски! – Ниа догнала щенка и обняла за шею. – Извините, пожалуйста, – прошептала она, вставая.
Солус впервые посмотрел на неё. Холодный, брезгливый взгляд сверху вниз. Потом повернулся и пошёл дальше.
Ниа опустила голову и села на снег. Чёрное пальто, колготки, сапоги… Она вдруг поняла, какой бессмысленной была эта попытка рассказать ему о Плачущей и Ненавидящей.
Может быть, Рейчел, показывать другим, какая ты есть, действительно глупо, если ты им вообще не нужна.
Глава 38. Сказка о планете и дереве
Говорят, время лечит. Раньше она верила в это. Но время – всего лишь отрезок, в который может что-то произойти, что-то, способное помочь. А если ничего никогда не произойдёт, время бесполезно. Такое время становится мучением, пыткой. Пропастью, протянувшейся от встречи до встречи. Она живёт только во время этих встреч, а всё остальное… пропасть, мучение, пытка.
Рои подбежала и радостно начала говорить руками. Ниа едва успевала различить жесты.
– Байри!.. Его приняли в школу!.. Он будет учиться играть на скрипке!.. У того человека!
– Замечательно, я не сомневалась, что его примут. Он ведь так красиво играет…
«Неужели, ты уже потеряла способность радоваться за других? Тогда зачем ты вообще нужна?»
– Дядя Мэт нашёл квартиру! Они живут там с бабушкой! Он приглашает нас на Новый год! Ты поедешь?
– Нет, Рои, извини, я не поеду.
– А мне… можно поехать?
– Конечно! Зачем ты спрашиваешь? Ты обязательно должна поехать!
– Но тебе будет грустно одной.
– Я сейчас всегда одна.
Всегда и везде, кроме тех нескольких часов раз в четыре недели.
– Рои, что ты чувствуешь, когда Байри нет рядом?
– Байри всегда рядом… здесь, – девочка коснулась рукой груди.
– Здесь… – повторила жест Ниа и подумала, что Рои, как и Сорора, наверное, знает какой-то особый секрет, неизвестный остальным.
Следующей уговаривать её поехать на Новый год в Албалию пришла, конечно же, Рейчел. Вернее прибежала и крикнула с порога:
– Мы едем на праздники к Мэту!
– Рейчел…
– Ничего не хочу слышать! Я сама не вот прям обожаю Албалию, но выбора у нас нет, так что…
– Я не поеду, Рейчел.
– Ниа, перестань! Я понимаю, что у тебя нет настроения, но постарайся, пожалуйста!
– Дело не в этом, – тихо сказала она. – Я просто не могу уехать.
– Тогда и я не поеду! – взорвалась подруга.
– Нет, ты должна…
– Никому я ничего не должна! – крикнула Рейчел.
– Ты должна отвезти Рои, – терпеливо объяснила Ниа. – Ты сама говорила, что она наш общий ребёнок.
– Шантажистка! Ну, что ты будешь делать здесь одна? – она с беспокойством посмотрела на подругу.
– Найду себе какое-нибудь занятие, вот увидишь. Кстати, давай опять съездим в субботу в Сайф, купим подарки к Новому году.
– Ладно, не удалось вытащить тебя на праздники, вытащу хотя бы на день, – пробурчала Рейчел. – Но я ещё не сдалась!
Последним её уговаривал профессор Сатабиша.
– Ниа, почему бы тебе не поехать на Новый год к Мэту? – мягко спросил он.
– Это вам Рейчел рассказала?
– Нет, Мэт прислал длинное письмо. Написал, что пригласил тебя, что ты скорее всего откажешься, и я должен проявить всё своё педагогическое мастерство, чтобы заставить тебя изменить решение.
– Добрый Мэт…
– Ты ведь не хочешь расстраивать его?
– Конечно, не хочу. Но я не могу уехать.
– Ниа…
– Я не могу уехать! – повторила она. – Оставить его одного! Я знаю, что не нужна ему, но я не могу, не могу…
– Хорошо, – он подошёл и обнял девушку. – Не будем больше говорить об этом.
***
В Сайфе Новый год был уже на каждой улице, в каждом окне. Фонарные столбы украшали гирлянды, на главной улице стояла наряженная ёлка. Развернув длинные списки покупок, подруги отправились по магазинам. Скоро первая партия подарков лежала в багажнике джипа.
– Так, теперь для студентов… – Рейчел заглянула в бумажку.
– Что ты подаришь Майе?
– Набор косметики или какую-нибудь побрякушку. Как обычно. Я уже жду не дождусь, когда она выучит эрегийский. Полтора года с ней парюсь! По-моему, родители просто запихнули её подальше, чтобы глаза не видели. А мне теперь следи, чтобы их милая девочка не вернулась домой мамой!
– Рейчел!
– Ой, да ладно! – махнула она рукой. – Почему у меня все студенты – «женского рода»? Я хочу «мужского»! – крикнула она куда-то вверх. – У тебя вот одни мальчики, а ты…
– Мальчикам трудно что-то выбрать, – Ниа перевела разговор на тему подарков. – Но в случае с Вэле я точно знаю, где можно найти то, что нужно!
– И где же?
– В магазине господина Инсоли!
– Судя по твоей интонации, это человек, которого все должны знать, но я почему-то не знаю.
– Я же тебе рассказывала! Забыла? Продавец книг.
– Ну, если я буду запоминать все фамилии, у меня голова лопнет. Ладно, пошли за твоим интеллектуальным подарком, – скорчила смешную рожицу Рейчел.
– Просто Вэле больше всего любит Лабрию!
Господин Инсоли принёс со второго этажа большую книгу с фотографиями Геммы и подарил девушкам наборы старых новогодних открыток.
– Я же говорила, он замечательный!
– Ага, вывоз макулатуры силами покупателей, – усмехнулась Рейчел.
– А мне нравятся эти открытки!
– Ладно-ладно, не обижайся. Магазинчик у него, правда, суперский… Так, мы ведь ещё друг дружке подарки не выбрали. Ты что хочешь?
– Не знаю… – протянула Ниа, – какую-нибудь приятную мелочь.
– Договорились, это будет год бесполезных приятных подарков! Время на покупку – полчаса. Потом встречаемся здесь. Кто не успел, тот дурак! – крикнула Рейчел и побежала.
Ниа вышла на главную улицу и зашла в небольшой магазинчик. Подарок сидел на полке и ехидно улыбался.
– Точно как Рейчел.
Купив его, Ниа медленно побрела по тротуару и вдруг увидела бабушку, продающую вязаные вещи. Обычно все сразу начинали предлагать свой товар, а эта бабушка молчала, только глаза жалобно смотрели из-под платка.
– Можно мне карамельные рукавички? – спросила Ниа.
Бабушка засуетилась, пытаясь разлепить прозрачный пакетик. Замёрзшие пальцы не слушались. Наконец, разлепила, положила туда варежки. Ниа протянула ей бумажную денежку. На лице старушки появился испуг. Она жалобно развела руками, показывая, что у неё нет сдачи.
– Всё в порядке, – тихо сказала Ниа. Взяла варежки и пошла дальше.
– Ниа! – её догнала Рейчел. – Ты что, купила мне рукавички?
– Нет, это для Нубеса.
– Для Нубеса?
– Он поздравил меня с днём рождения, мне хочется поблагодарить его… Ой, смотри, это магазин, где я покупала пряжу, чтобы связать Эридану шарф.
– Тот белый, с чайкой?
– Да. Давай зайдём.
– Не уверена, что это хорошая идея, – пробормотала подруга.
Белая пряжа по-прежнему лежала на витрине. Ниа долго смотрела на неё, вспоминая то время, когда ещё так многое было впереди, когда…
– Ниа, – дёрнула её за рукав Рейчел.
– Извини. Пойдём отсюда, – прошептала она и вдруг замерла.
На одной из полок между разноцветных клубков лежала тёмно-синяя пряжа. Ниа подошла и приложила руку к стеклу, словно хотела дотронуться до неё.
– Вам что-нибудь показать? – вежливо спросила продавщица.
– Да. Это… Покажите, пожалуйста, это…
– Ниа, что с тобой? – испуганно прошептала Рейчел.
– Это дорогая пряжа, – продавщица осторожно достала товар. – Шерсть высокого качества и цвет… Очень необычный оттенок.
– Я хочу купить это.
– Ниа, зачем?
– Я хочу купить это! – в голосе послышались боль и слёзы.
– Хорошо-хорошо, только не волнуйся.
Ниа заплатила деньги и прижала к груди пакет с тёмно-синими клубками.
– Может, теперь ты мне объяснишь? – спросила Рейчел, когда они вышли на улицу.
– Ты же хотела, чтобы у меня было какое-то занятие. Начну вязать, – сказала Ниа, глядя в сторону.
– Что вязать?
– Шарф, свитер… не знаю…
– Для кого?
– Какая разница…
– Ниа! – Рейчел вырвала пакет из рук, клубки разбежались по снегу. – Мы все стараемся, чтобы ты поскорее забыла, а ты!
– А если я не хочу забывать? – злые серые глаза. Похожа на загнанного волчонка.
– Прости… прости… я не хотела… – испуганно прошептала Рейчел.
– Я тоже… – Ниа села на снег и стала собирать клубки.
***
Рейчел долго думала, имеет ли она право подарить что-нибудь профессору Сатабиша. Он не был её преподавателем и общались они в основном только из-за Ниа и Мэта. С другой стороны, не поздравить казалось как-то невежливо.
«Ниа бы обязательно поздравила… Ну, да, сравнивай себя с этой дурочкой, у которой небо на месте земли, а земля на месте неба, и кончишь так же… А ты как кончишь? Ты ведь даже ничего не начала…»
Тогда, в Сайфе, она не купила подарок Хидори. Полчаса для этого было недостаточно, а покупать при Ниа постеснялась. Может, поэтому так и разозлилась на подругу за синие клубки. Ниа не боялась покупать их, а она… она испугалась.
Вообще дарить подарок профессору очень страшно. Словно сдаёшь экзамен. А с экзаменами у неё, как и у Мэта, всегда были проблемы. Что можно подарить человеку, у которого всё есть, и который в каждой вещи разглядит кусочек твоей души? Она две недели ломала голову, пока не наступило тридцатое и пора была уезжать.
«Ну, вот, и кто из нас дурочка?»
Рейчел стало так стыдно, что она решила не прощаться с Хидори и просто сбежала. Сейчас Ниа приведёт Рои и…
– Добрый вечер, Рейчел, – сказал профессор.
– Добрый вечер! – она сжала ручку сумки.
– Ждёшь Рои?
– Да, Ниа пошла за ней.
– Как Ниа?
– Как обычно, – мрачно проговорила Рейчел. – Улыбается, только когда вяжет этот свой дурацкий шарф.
– Будь с ней помягче, хорошо?
– Я не…
– Ниа сильная, она справится. Должна справиться.
Рейчел показалось, он много раз повторял себе эти слова.
– Да… С наступающим Новым годом! – профессор протянул ей коробочку.
– Это мне? – испуганно прошептала она.
– Вроде бы здесь больше никого нет, – шутливо ответил Хидори.
– Можно открыть?
– Можно.
Рейчел сняла крышечку и увидела маленький металлический кулон с выгравированным знаком.
– Это буква «Р», – объяснил Хидори.
Она опустила голову.
– А я… я тоже хотела, только ничего не смогла придумать.
– Ты заботишься о Ниа, это очень важно для меня.
«Я плохо забочусь! Обижаю её!»
– Кстати, вот и она, поэтому сделай лицо повеселее, – шепнул Хидори.
– Здравствуйте, профессор! – сказала Ниа.
– Здравствуйте.
– Привет, Рои! Как дела?
– Хорошо.
– У меня есть подарок для тебя и для Байри. Передашь ему?
– Обязательно. У меня для вас тоже есть подарок.
Профессор с девочкой отошли в сторону.
– Точно не поедешь с нами? – спросила Рейчел.
– Извини.
– Ладно, я хотела подарить тебе подарок. Как мы договаривались, милый и бесполезный. Держи! – она достала из сумки плюшевого мишку.
– Ой, спасибо! А вот мой подарок! – Ниа вытащила из-за спины красного чертёнка с рожкам и ехидной улыбкой.
– Это называется милый?
– Он похож на тебя!
– Ну, спасибо, – надула губы Рейчел.
– Тебе не нравится?
– Нравится, – Рейчел схватила чертёнка и запихала в сумку.
– Точно?
– Сто процентов. Сто пятьдесят!
– Ура! А то я немножко боялась, что ты обидишься…
– Совсем я не обиделась! – Рейчел обняла подругу. – Мы вернёмся в воскресенье, девятого. Не делай глупостей, пожалуйста!
– Конечно, обещаю делать одни только умности!
– Хотелось бы верить, – протянула подруга. – Ладно, пойдём, проводишь нас.
Они вчетвером вышли на улицу, где тихо падал снег.
– Красиво! – показала Рои, а потом потянула Ниа за рукав. – Смотри, дедушка едет!
По замёрзшей дороге медленно катилась телега дедушки Викту. Через несколько минут она остановилась около университета, и старичок, кряхтя, спрыгнул на снег. Он поздоровался с профессором на своём родном языке, а потом подошёл к Ниа.
– Рои мне подарки твои передать. Очень большое спасибо.
– Не за что, дедушка Викту!
– Она ещё сказать. Ты этот год не нужна большая ёлка. Поэтому дарить маленькую. Праздник. Маленькая ёлка, но должно быть, – он достал из телеги маленькую ёлочку и протянул Ниа.
– Спасибо, – тихо сказала она.
***
Тридцать первого Ниа работала. И она, и её студент собирались встречать Новый год в университете, поэтому не было смысла отменять занятия. Устраивать на последнем занятии праздник с одним Вэле ей показалось странным, поэтому она решила, что проведёт обычный урок.
В конце, написав на доске длинное, на все выходные, домашнее задание, Ниа достала из стола свёрток, перевязанный ленточкой.
– Поздравляю с Новым годом! – весело сказала она. Как бы ни было тяжело, она всегда старалась соблюдать главное правило преподавателя: для учеников у тебя должно быть самое хорошее настроение.
– Спасибо! Спасибо большое! – Вэле снял обёртку и осторожно коснулся рукой обложки. – Она… она же, наверно, очень дорогая…
– Главное, что тебе понравилось!
– Спасибо… Я… тоже хотел подарить вам… – он протянул ей продолговатый футляр.
– Боже, какая красота! – в футляре лежал браслет из маленьких цветов с перламутровыми лепестками.
– Я рад, что вам понравилось. Давайте, помогу, – он надел браслет на правую руку и застегнул замок. На чёрном рукаве цветы казались живыми.
– Спасибо.
– Ниа… – спросил он, глядя в пол, – что вы будете делать в Новый год?
– К профессору Сатабиша приезжает его бывшая ученица. Мы собирались посидеть вместе. А что?
– Нет, ничего… Счастливого Нового года!
– Счастливого Нового года, Вэле.
Юноша ушёл, а она стала собирать бумаги. Потом побрела к лестнице своей длинной дорогой.
