Текст книги "Университет языков (СИ)"

Автор книги: Александра Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 49 страниц)

– Это дворец? – шёпотом спросил у Рои Халди.

– Наверное, – пожала плечами девочка.

Уладив формальности, Солус отправил всех по своим номерам, а сам поднялся с Ниа в их комнату.

На окнах тяжёлые шторы, расшитые золотыми нитями, стены завешены гобеленами, мебель из красного дерева.

– И даже после этого я не позволю ему купить университет, – пробормотал Солус.

– Тебе надо отдохнуть, – сказала Ниа, – дорога была длинной.

Она размотала шарф, сняла с него пальто и пиджак.

– Я не устал.

– Пожалуйста.

– Хорошо, – вздохнул Солус.

Ниа тихонько разобрала их сумку: повесила в шкаф вещи, положила косметические принадлежности в ванную, напоминающую размерами зал для танцев, – и заглянула в спальню.

Солус лежал на кровати и смотрел на потолок, пальцы рассеянно играли на покрывале какую-то мелодию. Ниа опустилась на ковёр и коснулась губами его руки.

– Можно, я буду тебя целовать, а ты будешь просто отдыхать? – спросила она и снова поцеловала тонкую голубую жилку на руке.

– И как ты думаешь, долго я смогу просто отдыхать? – улыбнулся Солус, поворачиваясь к ней.

***

В дни, оставшиеся до концерта, Рейчел заставила женскую половину компании обойти все магазины. Даже Кайли удалось один раз вытащить, а костюм для бабушки Тутеллы выбирали общими усилиями. Ниа хотела надеть что-нибудь попроще, но подруга заставила её купить золотисто-кремовое платье с рукавами из тонкой полупрозрачной золотой сеточки и пушистой юбкой чуть ниже колена. Да ещё обшитые кружевом туфли.

– Если ты не купишь, то я куплю и подарю тебе. И тогда тебе всё равно придётся это надеть, иначе я обижусь, – было сказано ей. Пришлось подчиниться.

Но на этом Рейчел не успокоилась. Перед концертом она притащила в отель сестрёнок-парикмахерш, подружек Кайли, и заявила:

– Мы никуда не пойдём, пока нам не сделают суперпричёски.

Сестрёнки сделали из прямых волос Векси много блестящих колечек, покрасили Рейчел в ещё более яркий красный цвет и закололи пряди лилией из блестящих серебринок.

– А для вашей сестры мы нашли вот такие кремовые лилии, – они достали цветы сплетённые из металлической проволоки и обтянутые тонким нейлоном.

– Рейчел! – Ниа умоляюще посмотрела на подругу.

– Терпи! А я пошла одеваться.

Для себя Рейчел выбрала довольно неожиданный наряд – строгое тёмное платье.

– Ну, как? – показалась она подруге.

– Ты… Ты просто красавица! – восхищённо прошептала Ниа. – Тебе так идёт!

– Немного непривычно… Я никогда так не одевалась, – Рейчел покрутилась перед зеркалом, оглядывая себя.

– Очень красиво!

«Надеюсь, ему бы тоже понравилось…»

Ниа опустила голову, она поняла, о ком думает Рейчел.

– Осторожно! – подскочила к ней парикмахерша. – Подбородок повыше, ещё чуть-чуть… Хорошо!

Они ещё час копались в её волосах, потом Рейчел помогла надеть платье, сунула в руку маленькую золотистую сумочку-мешочек и повернула к зеркалу.

– Смотри! И кто из нас красавица?

Отражающаяся в зеркале девушка была чем-то похожа на Ниа: невысокая, даже на каблуках, худенькая, тот же пыльно-серый цвет волос, глаз и всё-таки… В самих глазах уже что-то другое.

– Вот бы Эридан обрадовался! Ты, наверное, сейчас совсем как его сестра!.. Ты не обижаешься, что я это сказала? – Рейчел быстро посмотрела на подругу.

– Нет, – медленно произнесла Ниа. – Если бы не Сорора, моя жизнь никогда бы не стала такой, как сейчас.

– Хорошо! – облегчённо вздохнула Рейчел. – А теперь пора порадовать ещё одного человека, – она мягко вытолкнула Ниа в комнату, где ждал их Солус.

Он сидел в кресле и просматривал какие-то документы.

– Извини, это оказалось ужасно долго, – протянула Ниа, качая сумку-мешочек. – Когда волосы короткие, гораздо проще… Это всё Рейчел придумала! – она с опаской взглянула на Солуса.

А тот, забыв о своих документах, в изумлении смотрел на Ниа.

– Ты похожа на героиню из сказки, которую я читал в детстве, – произнёс он, наконец.

– А что это за героиня? Она хорошая? – забеспокоилась она.

– Ну, вообще-то это кукла, – немного смутившись, сказал Солус. – кукла с мятным сердцем. Я её себе именно так представлял.

– У той куклы были льняные волосы, – улыбнулась Ниа.

– Ты ведь брала у меня тогда книгу… – вспомнил Солус, и в его взгляде снова появилось странная рассеянность. Казалось, теперь она напомнила ему кого-то другого.

В комнату заглянула Рейчел.

– Нам пора, а то Игни порвёт на себе смокинг.

– Да, заставить его надеть более классическую одежду оказалось сложнее, чем я предполагал, – сказал Солус, вставая.

***

Они поехали по украшенному гирляндами городу.

– Я говорить… много-много огоньки… красиво! – восхищалась Векси.

– «Я говорить»! – передразнил её Игни. – Не «я говорить», а «я говорила»! Не «много огоньки», а «много огоньков»!

– Эй, ты, самый умный! – крикнула Рейчел. – Давай я Мэта позову, и он будет твои ошибки исправлять! Тоже мне – знаток албалийского!

– Профессор, вот вас, как ни одень, а всё равно на лицо неисправимая грубость характера.

– На себя посмотри!

– Да, в этом мы с вами похожи – не поспоришь.

– Слава богу, мы приехали, а то я бы тебя придушила! Тем более на мне перчатки, не придётся даже отпечатки стирать, – усмехнулась она. – Всё! Выкатывайся из моей машины.

– Почему «выкатывайся»? Тут ещё Нубес и Векси. Не «выкатывайся», а «выкатывайтесь», множественное число!

– Ты меня ещё поучи! – грозно произнесла Рейчел. – Нубес с Векси – выходят, а ты – выкатываешься!

– Выкатился! – радостно крикнул Игни, выпрыгнув на снег.

– Детский сад, – проворчала Рейчел. – И я туда же…

– Ох, какой большой здание! – выдохнула Векси.

Концертный зал был одним из недавно воплощённых архитектурных проектов. Снаружи он представлял собой неправильной формы трапецию, всю покрытую плитами из мерцающего чёрного стекла.

– Да, впечатляюще, – согласился Игни.

Внутри оно оказалось не менее впечатляющим. Зеркала во всю стену, огромные витражи, мозаичный потолок, широкая лестница, застеленная красной ковровой дорожкой.

– Мы прямо как звёзды кино, – довольно улыбнулась Рейчел Мэту.

Ниа тихо шла рядом с Солусом и с беспокойством смотрела на Рои. Девочка что-то рассказывала Халди. Спокойная, улыбающаяся.

До начала концерта оставалось около часа, все разбрелись по залам. Ниа присела на стоящий в углу диванчик.

– Тебе здесь не нравится? – спросил Солус.

– Нравится, конечно. Просто я больше люблю маленькие города, а здесь… всё такое огромное. И потом…

Что «потом», Солус спросить не успел, потому что к ним подошёл Олеум Нафта в сопровождении своего нового начальника службы безопасности.

– А я везде вас ищу, – произнёс он с немного напряжённой улыбкой. – Профессор Вирго, профессор Альгеди. Наверное, я должен называть вас теперь «господин ректор»? Профессор Рубер сообщила мне радостную новость, примите мои поздравления.

– Благодарю. Прежнего обращения вполне достаточно… вне стен университета, – с холодной вежливостью ответил Солус.

– Я это запомню, – он слегка наклонил голову. – А теперь, если позволите, я ненадолго украду вашу спутницу?

Солус нахмурился.

– Я скоро вернусь, – сказала Ниа и пошла за президентом.

– Где девочка? – тихо спросил Олеум.

– Она с Байри. Мальчик-скрипач. Я вам говорила.

– Да, помню. Найдите её и приведите сюда, – он показал на одну из комнат.

– Хорошо, – вздохнула Ниа.

Рои действительно была в гримёрной у Байри. Ниа попросила девочку пойти с ней.

– Там тебя ждёт один человек, – сказала она, остановившись около одной из комнат.

Девочка вопросительно посмотрела на Ниа.

Ниа покачала головой:

– Нет, я не могу пойти с тобой.

Рои толкнула дверь и вошла.

В комнате стоял мужчина средних лет. Дорогой смокинг ещё больше подчёркивал странную асимметрию его лица, даже глаза – один в обрамлении тёмных ресниц, другой – как у пупсов, которых продают в газетных киосках, – казалось, выражали совершенно разные чувства. Удивление, боль, радость, страх.

– Здравствуй, – сказал мужчина.

– Здравствуйте, – Рои приложила руку к груди и наклонила голову.

– Я не понимаю твоего языка, поэтому пиши, пожалуйста, здесь, – он протянул ей блокнот и ручку.

– Здравствуйте, – написала Рои.

– Ты знаешь, кто я? – спросил он.

– Олеум Нафта.

И нарисовала в воздухе прямоугольник и две антенки.

Он кивком указал на бумагу.

– Я видела вас по телевизору, – написала девочка.

– Тебя зовут Рои, да?

Она кивнула.

– Рои, ты знаешь, кто твои родители?

Девочка отрицательно покачала головой.

– Хочешь, я расскажу тебе о них?

Рои замерла, а потом кивнула.

– Твою мать звали Верна Унди. Она жила в Плейоне, это маленький городок в Садальбари. Ты знаешь, где находится Садальбари?

Рои пыталась вспомнить страницу из атласа, но потом покачала головой.

Олеум взял блокнот и быстро нарисовал карту.

– Примерно вот здесь. Твоя мама была доброй и красивой. Когда ты родилась, она назвала тебя Лаэти. На садальбарийском это означает «радость». Рои – это ненастоящее твоё имя.

– Где моя мама? – написала Рои.

– Она умерла. Она хотела для тебя лучшей жизни, чем способна была дать, поэтому оставила тебя другим людям.

– Вы мой отец?

– Да, – произнося это, он так и не смог посмотреть ей в глаза. – Я не знал, где ты. Я думал, ты умерла. И только несколько недель назад… Послушай…

– Почему умерла моя мама?

– Она сама решила умереть. В конце жизни она много пила, все деньги, которые я давал, она тратила на вино… Тебе сложно сейчас это понять.

– Я попробую.

– Хорошо. В то время я был членом парламента. Человек, который был тогда президентом Албалии, проводил политику, которая угрожала благу страны, а я хотел, чтобы моя родина была сильной и процветающей! Для этого мне нужно было самому стать президентом. Но кандидат в президенты не должен иметь женщин и детей из таких стран, как Садальбари. Если бы об этом узнали, я никогда не стал бы президентом и не помог бы своему государству… Я не оставил твою маму! Я дал ей денег, я обещал приезжать к ней. Если бы она подождала… Если бы она подождала, ничего этого не случилось.

Рои тихо сидела на стуле, положив руки на колени.

– Я понимаю, тебе жаль её. Поверь, мне тоже! И ещё больше, чем тебе, ведь я помню её! Но, Лаэти, я… я тоже люблю тебя. И я хочу, чтобы ты была со мной. Я дам тебе всё, что у меня есть. Твоё детство было тяжёлым, я сам знаю, что такое жизнь в бедной семье. Но теперь всё изменится, я всё изменю! Я очень хочу, чтобы ты была счастлива… Лаэти?

Рои тихо сидела на стуле.

– Наверное, тебе нужно время, чтобы осмыслить всё это. Мы ещё поговорим. Скоро начнётся концерт. Ты больше ничего не хочешь мне сказать?

Девочка смотрела на свои руки.

– Ну, тогда потом. А сейчас иди.

Рои встала и пошла к двери. Олеум Нафта проводил её своими странными глазами, в которых остались теперь боль, страх. И ещё стыд.

Девочка потерянно стояла в коридоре, пока к ней не подбежала Ниа. Проходящие мимо люди восхищённо разглядывали убранство здания. «Вот это да! Как ты думаешь, сколько стоит такая громада?» – спросил кто-то.

Рои сжала руку Ниа. Теперь она знала, сколько стоило всё это. Жизнь её мамы. Это неправда, что она не помнила свою маму. Да, она не смогла бы показать на карте Садальбари и никаких воспоминаний о времени, проведённом там, у неё не осталось. Но маму она помнила все одиннадцать лет своей жизни. В её воображении мама была высокой и красивой, с длинными волнистыми волосами. Она умела шить удивительные платья и ещё, наверное, любила танцевать. Когда мама танцевала, всё замирало – кружились только длинные волнистые волосы и шёлковая юбка-солнышко. Почему-то ей казалось, что у мамы непременно должна быть юбка-солнышко… Сегодня эта придуманная мама умерла. Вместо неё появилась бледная измученная женщина, разрывающаяся между детской кроваткой и бутылкой.

Раздался звонок.

Люди потянулись в зал. Они тоже пошли.

Их четыре места были на первом ряду. Через несколько кресел сидел Олеум Нафта. Халди смотрел на него ненавидящим взглядом. Поднялся занавес и на сцену вышел Сонар Ферри. Халди забыл о президенте и изумлённо уставился на музыканта. Сказав несколько слов, он поднял смычок.

Ни Рои, ни её отец, погружённые в себя, ни Халди, плохо знавший албалийский, не расслышали сказанного Сонаром Ферри, но все они поняли, о чём говорили звуки скрипки. Это была мелодия о мечтах, живущих рядом с людьми. Рядом со слабым живёт мечта о силе, рядом с бедным – мечта о богатстве, рядом с бездомным живёт сотканный из воздуха замок. Рядом с сиротой – держащие за руку родители, рядом с одиноким – все, кто когда-то был с ним, рядом с умирающим – жизнь, которую он мог бы прожить. Все эти мечты реальны, порой они становятся реальнее, чем сами люди… И скрипка в руках музыканта оплакивала эти мечты и этих людей. Тех, кто никогда не встретился со своей мечтой, и тех, кто встретился.

Халди, наклонившись вперёд, пристально смотрел на Сонара Ферри.

Нет, это не просто мелодия о мечтах – это мелодия о горьких мечтах. И горечь мечты тем сильнее, чем больше цветов ты сломал, пока шёл к ней. Ведь каждый цветок – это может быть чья-то мечта, чья-то жизнь.

Скрипка замолчала, несколько минут стояла тишина, а потом всё заполнили аплодисменты.

Старый музыкант играл и играл, а потом взял микрофон и сказал:

– Сейчас на эту сцену выйдет мой ученик Байри Нэрви из Форамении. Чтобы поступить в школу в Албалии, ему пришлось выучить албалийский язык. И для меня большая честь, что сегодня в этом зале присутствуют ректор, преподаватели и студенты Университета языков. Байри исполнит композицию, которую написал сам. Она называется «Мавэн адарина». В переводе с языка Аин это означает «Сон птицы».

Сонар Ферри скрылся за кулисы, а на сцену вышел Байри. Он немного испуганно смотрел на огромный зал, потом потянулся к микрофону.

– Я написал «Сон птицы» для Рои Викту, она тоже сейчас здесь. Но сегодня я хотел бы исполнить эту мелодию в память о тех людях, которых сейчас нет с нами.

И его скрипка заплакала голосом немой девочки.

Потом снова играл Сонар Ферри, но Олеум Нафта уже не слушал его. Глазами, в которых расплывались буквы, он читал несколько коротких предложений в блокноте, написанных аккуратным, но ещё детским почерком.

Здравствуйте.

Олеум Нафта.

Я видела вас по телевизору.

Где моя мама?

Вы мой отец?

Почему умерла моя мама?

Я попробую.

Последнюю композицию перед антрактом Сонар Ферри исполнил вместе с Байри. Две скрипки рассказывали историю встречи юности и зрелости, ученика и учителя, желания учиться и учить. Их звучание становилось то выше, то ниже, и казалось, словно ученик и учитель меняются местами. Будучи зрелым в одном, учитель оказывался совсем юным в другом, а ученик вдруг открывал в себе способность не только учиться, но и учить.

Старый музыкант и маленький скрипач поклонились, и опустился тяжёлый занавес. Начался антракт. Рои ушла за кулисы к Байри, Рейчел отправилась в буфет, Солуса забрали какие-то знакомые из алгольского посольства.

Ниа есть не хотелось. Она тихо сидела в кресле, разглядывая свою сумочку. Интересно, эти блёстки вручную пришивают или на машинке? Наверное, всё-таки на машинке, если бы вручную, сумочка стоила бы…

– Извините… Извините, пожалуйста! – к ней подошёл мужчина средних лет в смокинге. Его лицо показалось Ниа знакомым.

– Это вы? Та девушка-переводчица? В автобусе… Я хотел сказать вам спасибо. Если бы не вы… Здесь мои жена и дочь, – он подтолкнул вперёд невысокую женщину и девочку лет четырёх с большим розовым бантом на голове, – они тоже хотели поблагодарить вас.

– Спасибо вам большое! – проговорила женщина почти со слезами.

Девочка посмотрела на маму и повторила:

– Спасибо вам большое!

– Не за что… Я совсем не… – пробормотала Ниа, комкая золотой мешочек.

– Нет, если бы не вы… – и тут мужчина замолчал, заметив сидящего в соседнем кресле Халди. Некоторое время он поражённо смотрел на него, а потом перевёл взгляд на Ниа.

– Познакомьтесь, это мой ученик, его зовут Халди, – сказала Ниа, взяв мальчика за руку.

– Очень приятно… – растерянно произнёс мужчина.

– Очень приятно! – радостно крикнула девочка, которой, видимо, понравилось повторять за родителями слова.

– Не будем вам мешать. Ещё раз спасибо. Я так хотел увидеть вас, чтобы сказать… Извините… – мужчина взял за руку жену и дочь и пошёл на свой ряд.

– Он узнал меня! Он расскажет! – испуганно прошептал Халди.

– Не расскажет, – тихо проговорила Ниа.

Тут напротив их ряда остановился администратор концертного зала. Увидев девушку, он подошёл к ней.

– Прошу прощения, вы Ниа Вирго?

– Да, это я.

– Вас спрашивает один человек.

Халди испуганно посмотрел на Ниа.

– Не волнуйся, я скоро приду, – сказала она, вставая.

– Я провожу вас.

Администратор вышел из зала, пересёк коридор и остановился около небольшого кабинета.

– Прошу, – сказал он, открывая дверь.

– Спасибо, – вежливо ответила Ниа и шагнула внутрь.

Там за столом, опустив голову на руки, сидел человек. Услышав звук шагов, он поднял голову. Это был президент Сепер.

– Вы? – Ниа подалась вперёд, не веря своим глазам. – Это вы?

– Ниа Вирго? – усталым, вымученным голосом произнёс Абдэре Сепер.

– Да, но… как? Как… Вы здесь?

– Пожалуйста, сядьте. Мне нужно поговорить с вами.

Ниа поражённо смотрела на президента.

– Пожалуйста, сядьте, – повторил он.

Ниа села.

– Ваш бывший ученик, Вэленди Нэрэр, сказал, чтобы я обратился к вам, – с трудом начал Абдэре Сепер. – Он сказал, может быть, вы сумеете помочь. У вас был мужчина, который тяжело болел… Я спросил у работников зала. Вы приехали с мужчиной. Это он? Он не умер?

– Да, он не умер, – холодно произнесла Ниа.

– Значит, вы нашли лекарство? – он подался вперёд, в покрасневших глазах зажегся тусклый огонь.

– Один доктор из Ситулии нашёл лекарство…

– Из Ситулии? Вы знаете его? Вы знаете, где он? Как найти его?

– Знаю.

– Скажите мне! – он почти лёг грудью на стол.

Ниа медленно отстранилась.

– Пожалуйста! Я прошу не для себя! Мой сын! Мой сын болен! Врачи сказали, ему осталось меньше года. Пожалуйста, моему сыну только четыре! Он ни в чём не виноват! Помогите мне спасти его! Чтобы приехать сюда, я снял барьер! Пусть народ Лабрии осуждает меня. Наверное, я плохой президент. Я отказался от политики, которую обещал проводить, я пошёл против собственных решений. Но я должен спасти своего сына!

– Ваша политика, ваши решения… – глухо произнесла Ниа. – А вы знаете, что для приготовления лекарства нужны идисы?

– Идисы?

– Да, идисы!.. Мы смогли спасти только двоих, двоих! А знаете, сколько людей умерло за этот месяц? Знаете, сколько их умирает каждый день?

– Нет… это не…

– Правда! Это правда!

– Но… но вы…

– Я дам вам адрес клиники в Порриме, это небольшой город в Ситулии. Доктора зовут Отто Залюбер. Вы договоритесь с ним о поставках идисов, и он приготовит лекарство, – Ниа достала из сумочки записную книжку, карандаш и быстро начала писать. Абдэре Сепер застывшим взглядом следил за её рукой. – Это адрес. А это отдадите доктору Залюберу, – она написала несколько предложений на другом листке.

– На каком языке говорит доктор?

– На албалийском, ситулийском… наверное, ещё на каких-то языках, я не знаю.

– Я не говорю по-албалийски, – пробормотал Абдэре Сепер, показывая старый лабрийско-албалийский разговорник.

– В клинике работают юноша и девушка из Матара, они знают лабрийский, они переведут.

– Хорошо.

Ниа закончила писать и сложила оба листка пополам.

– Я отдам вам их в любом случае, – сказала она, посмотрев на президента, – но я прошу, отпустите профессора Веспера, Тихэ Каллида, Ленни Клеменс и двоих юношей из Матара – Элафоса и Тэроса.

– Конечно! – торопливо произнёс Абдэре Сепер.

– Надеюсь, вы спасёте своего сына, – Ниа протянула ему листки.

– Спасибо… – Абдэре Сепер спрятал их в нагрудный карман, поднялся и, оглядываясь, пошёл к двери. Он так и не смог ей сказать, что месяц назад Элафос скончался в своей камере.

Ниа механически положила блокнот с карандашом обратно в сумочку. Она собиралась вернуться в зал, но, сделав несколько шагов, почувствовала, как у неё дрожат колени. Она прислонилась к стене и медленно опустилась на пол… Даже подумать страшно… А если бы президент Сепер сделал такой же выбор, как когда-то президент Нафта?

Дверь открылась, и на пороге появился Солус. Обведя взглядом комнату, он вдруг заметил сидящую на полу девушку.

– Что с тобой? – он опустился на колени рядом с ней.

– Ничего, ничего… – она обняла его за шею.

– Ниа… – Солус отстранился и посмотрел на её бледное лицо.

– Просто немного душно.

– Держись за меня, – он помог ей подняться и подвёл к окну.

– Спасибо… Теперь всё хорошо… всё хорошо…

Солус посмотрел на горящие в прозрачном зимнем воздухе огни ночного города. Сколько он видел таких городов и таких огней. Но сегодня вдруг подумал, что каждый огонёк – это чья-то жизнь, счастливая или печальная, но всегда удивительно хрупкая, связанная тонкими серебристыми нитями с другими огоньками-жизнями.

Он осторожно поправил лилию в серых волосах. Вот эта девочка, наверное, таких городов не видела, поэтому смотрит заворожённо, а в глазах дрожат разноцветные блики.

– Красиво, – она коснулась рукой стекла. – Похоже на… Я в детстве читала книжку. Там была картинка. Море, полное светлячков.