Текст книги "Университет языков (СИ)"

Автор книги: Александра Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 49 страниц)

– А ты какое право имеешь распоряжаться его вещами?

– Эридан любил Рейчел, я уверена, он бы не возражал.

– Он всех любил, кроме меня!

– Тебя он тоже любил, любил так, как никого больше.

На мгновение из её взгляда исчезли злость и зависть. Перед Ниа стояла просто очень несчастная девушка. Но мгновение прошло, и глаза снова затопила жгучая ревность.

– Да, он любил меня, только меня! И вы никогда не сможете этого изменить! – она резко повернулась и убежала.

Ниа вздохнула и провела рукой по лбу. Наверное, пора было уже привыкнуть к таким разговорам, но они по-прежнему причиняли боль.

– Пойдём, Хаски, – печально прошептала она. – Нет, Хаски! Нам пора домой!

Но щенок уже нёсся в противоположную сторону и через несколько секунд скрылся за поворотом.

– Хаски!

Ну, и где его теперь искать? Пройдя через студенческое общежитие, Ниа подошла к спортивному залу. Дверь была приоткрыта. Может, он туда забрался?

– Хаски! – осторожно позвала она, заглядывая в спортзал.

Он был там и радостно прыгал вокруг Солуса, держащего в руке волейбольный мяч.

– Ой… – Ниа, видевшая Солуса только в строгой, официальной одежде, во все глаза уставилась на его спортивный костюм.

– Вы уже вернулись? – спросил он и тут же подумал про себя: «Что за глупый вопрос! Конечно, она вернулась, раз стоит сейчас передо мной».

– Да… мы… Я взяла в библиотеке словарь, – она показала ему книгу. – А потом Хаски убежал, и я… Простите, что помешали вам.

– Вы не мешаете… По правде говоря, сегодня мне совсем не хочется заниматься.

Хаски подпрыгнул, пытаясь выхватить мяч.

– Он слишком большой для тебя, – объяснил щенку Солус, но тот продолжал прыгать. – Ну, хорошо, – он размахнулся и бросил мяч в дальний угол зала. Хаски вихрем помчался за мячом.

Ниа заворожённо наблюдала как мяч, очертив в воздухе дугу, ударился о стену.

– А у меня никогда не получалось даже через сетку его перебросить. Поэтому мне не нравились уроки физкультуры. Единственное, что я любила – бегать на длинные дистанции. Странно, на короткие у меня бегать никогда не получалось. А вот длинные… Мне всегда удавалось пробежать их до конца… Простите! – она даже прикрыла рот ладошкой, поняв, что ни с того ни с сего начала рассказывать ему о себе.

– А какие предметы вам нравились?

– Литература и лабрийский язык.

– Давно хотел спросить вас, почему вы решили изучать алгольский? Не думаю, что он очень популярен в вашей стране.

«Давно?..»

– В Лабрии иностранные языки вообще не особенно популярны.

Хаски не мог взять мяч в зубы, поэтому решил подкатить его, но не рассчитал силы для последнего толчка, и мячик убежал к стене. Солус подошёл, достал его и посмотрел на Ниа. Она сделала несколько неуверенных шагов к нему и опустилась на скамейку. Он сел рядом.

– Так почему вы выбрали алгольский?

– В школе у нас не было иностранного языка. Я просто услышала одну песню. Нашла старый диск у бабушки на чердаке… Там была такая музыка и голос… Я хотела понять, о чём он поёт, и спросила своего учителя лабрийского. Он сказал, что эта песня на алгольском. Он немножко знал ваш язык и помог мне перевести слова. Но мне хотелось… понять их на алгольском, и я попросила его позаниматься со мной. А когда я училась в последнем классе, он сказал, что в Университете Геммы… Это главный университет в Лабрии. Вот, там есть факультет, на котором можно изучать не только родной язык, но и иностранные. И алгольский тоже. Я решила попробовать поступить туда. Бабушке не сказала. Она у меня была… немного консервативной… Нужно было сдать три экзамена: лабрийский, алгольский и отечественную историю. По поводу лабрийского и истории я не волновалась, но первым был алгольский… Бабушка верила, что я поступлю, но она не знала об этом первом экзамене: я сказала, что хочу учиться на факультете лабрийской филологии. Экзамен состоял из письменного теста и собеседования. Абитуриентов было не очень много, но почти все они закончили специальные школы. Тест я написала, правда, не всегда понимала вопросы, на которые отвечала. А устный экзамен должен был принимать декан факультета профессор Веспер…

– Веспер? – переспросил Солус. – Кажется, я где-то слышал эту фамилию.

– Представляете, оказалось, что он тоже учился здесь! Профессор Сатабиша преподавал ему алгольский! – оживилась Ниа.

– Ах, да… Хидори рассказывал… И как прошёл устный экзамен? – быстро произнёс он, заметив удивление в глазах девушки.

– Это был просто ужас! – всплеснула руками Ниа. – Понимаете, мой школьный учитель, он в глаза не видел ни одного алгольца. Он сам изучал алгольский по старым учебникам, и я по ним занималась. Я даже не знала, правильно ли произношу слова… Когда профессор Веспер задал мне вопрос, я словно услышала знакомый и одновременно совсем незнакомый мне язык. Я попыталась ответить, как смогла. Он слушал, слушал, а потом рассмеялся и сказал: «Ваш алгольский устарел минимум лет на сто. Извините, но это так забавно звучит». Мне-то было совсем не весело, я так расстроилась, что забыла и то, что знала. Я постаралась объяснить, что изучала алгольский по старым учебникам, но он снова рассмеялся. Потом написал что-то в бланке для оценок и протянул его мне. Там стояло «отлично»! Я несколько раз перечитала, думала, может, ошибка какая-нибудь. А он мне сказал: «Если вы смогли выучить все эти старые формы, определённые способности к иностранным языкам у вас, наверное, есть»… Прямо как вы тогда про физику сказали… Когда я сдала остальные экзамены, профессор подошёл ко мне, протянул новый учебник алгольского и сказал: «Поздравляю. Но некоторые ваши знания нужно всё же обновить». Вот так… – она улыбнулась, вспомнив тот день. – А вы какие языки изучали в школе?

– Разные… – пожал плечами Солус. – Албалийский был обязательным, вторым языком я выбрал хатисский. Ещё два изучал на курсах и несколько самостоятельно.

Во взгляде девушки отразилось восхищение, смешанное с ужасом.

– Мне нужно было прочитать книги по физике, но некоторые из них не были переведены на алгольский, поэтому… – объяснил Солус.

Ниа пыталась вспомнить, что она читала в школьные годы. Но в голову приходили только стихи и романы.

– А о чём была та песня? – спросил вдруг он.

– Она грустная… – Ниа посмотрела на Солуса, сомневаясь, стоит ли ему рассказывать. Но он молча ждал ответа. – Там человек живёт в сером мире. И он пытается нарисовать картины акварелью. Сначала город, в котором родился, потом свою семью и свою девушку. Но в том мире идёт дождь, постоянно идёт дождь. И вода смывает картины, нарисованные человеком. И тогда он начинает рисовать себя, и его портрет медленно исчезает, размытый водой… Мне кажется, когда человек рисовал первые три портрета, он пытался оставить в мире память о тех, кого любил и потерял. А когда он рисовал последний портрет, он хотел убить себя.

– Действительно, грустная песня, – отчуждённо произнёс Солус.

– Простите, не нужно было рассказывать.

– Ничего…

В зале стало тихо, даже Хаски неподвижно замер, словно тоже слышал слова Ниа.

– И что вы подумали, когда перевели её? – спросил Солус, рассеянно глядя куда-то вдаль.

– Я подумала, что где-то, пусть даже и в песне, существует мир, в котором ко мне не стали бы относиться как к чему-то странному, неприятному, – с печальной улыбкой проговорила девушка. – Но я ошибалась. Жители того мира, каждый день видящие дождь, смывающий все краски, возненавидели бы меня за то, что я делаю их мир ещё более бесцветным.

– Пожалуйста, не говорите так! Я совсем не это имел в виду!.. На самом деле, я рассердился тогда не на вас, а на себя!

Ниа не очень поняла, как связан с ним цвет её одежды, но на всякий случай сказала весело:

– Всё в порядке, я уже забыла!

Это была неправда.

В большие окна заглянули лучи заходящего солнце. Зал наполнило золотистое марево, в котором медленно кружились крохотные пылинки.

– Знаете, этот зал напоминает мне домик на даче у бабушки, – Ниа провела рукой по воздуху: они закружились быстрее. – В доме была одна комната, почти пустая, и там тоже вот так светило солнце и летали пылинки. Бабушка всегда отправляла меня туда во время дневного сна. В комнате стояла узкая деревянная кровать, её дедушка сделал. Я, конечно, не хотела спать, поэтому ложилась на кровать и начинала разглядывать обои. На них были нарисованы чёрточки, много-много чёрточек. И в зависимости от угла зрения эти чёрточки складывались для меня в разные фигуры. Там были и принцесса, и принц, и злая ведьма, которую я очень боялась… Правда! – сказала Ниа, заметив, что он улыбается.

– Ниа, вы придумаете себе что-нибудь, а потом сами радуетесь и грустите из-за этого. Как… нелогично…

– Да, наверное, – улыбнулась она.

***

На следующее утро Ниа встала по будильнику. Она погуляла с Хаски, перекусила и села за ноутбук. Последние дни у неё не получалось заняться работой: в пятницу она разговаривала с Солусом, вчера – тоже разговаривала с ним. Девушка зажмурилась, подставляя лицо солнечным лучам. Казалось, вместо сердца у неё – большая мягкая подушка.

В двенадцать зашла Рейчел, приглашала пойти погулять.

– Извини, я ещё не подготовилась к занятиям, – сказала Ниа.

– Ты же вчера собиралась готовиться! – удивилась подруга.

– Вчера… как-то не получилось…

– Ну, ладно, занимайся, попробую Мэта вытащить, – махнула рукой Рейчел.

Ниа не отрывалась от ноутбука несколько часов, даже пообедала перед монитором. Наконец, она поставила последнюю точку и откинулась на стуле, потирая руками глаза. Зато материалы на два занятия готовы.

В дверь постучали. Она подошла и открыла.

– Здравствуйте, Ниа, – сказал Солус, на нём был светло-серое пальто и кашемировый шарф.

– Здравствуйте…

– Я собирался немного погулять. Подумал, может, вы согласитесь составить мне компанию.

– Конечно… – глаза большие и радостные.

– Хорошо, тогда буду ждать вас внизу.

Он ушёл, а Ниа продолжала стоять. Позади раздалось недовольное сопение Хаски: «Ты разве не слышала, нас позвали гулять!» Девушка быстро сунула ноги в сапоги, схватила пальто, шарф, беретку и побежала вниз.

Солус стоял под деревьями, и тонкие ветви ажурными тенями ложились на его светлое пальто. «Боже, как нелепо я, наверное, выгляжу рядом с ним», – мелькнуло в голове у Ниа.

Они свернули на небольшую аллею, ведущую к озеру.

– Вам нравится здесь? – спросил Солус.

– Что?.. А… нравится, очень нравится. Сначала я, правда, не сильно хотела ехать сюда. Даже немного расстроилась, что профессор Веспер решил отправить меня в этот университет… Я ведь раньше не была за границей. И самое странное, даже как-то не задумывалась об этом. Когда живёшь в Лабрии, кажется естественным жить только там… Я надеялась, профессор оставит меня на кафедре. Но он выбрал мою подругу, а мне сказал ехать сюда. Наверное, сначала я воспринимала это как практику в лагере – два месяца, которые просто надо пережить. А здесь три года. Но, как и в случае с лагерем, постепенно я привыкла к этому месту… Простите, я слишком длинно ответила. Наверное, достаточно было просто слова «да»?.. Вы тогда сказали госпоже Брилле…

– Вы все мои слова запоминаете? – улыбнулся Солус.

– Почти, – ответила она, глядя под ноги.

– Вы скучаете по Лабрии? – снова задал вопрос он.

– Скучаю, конечно… – медленно произнесла Ниа. – Но мои друзья работают в разных уголках страны, даже живи я там, мы не смогли бы часто встречаться. А так у меня там не осталось родственников.

– Вы ведь не ездили домой в прошлом году?

– Нет, Лабрия далеко, не успеешь приехать, как пора уже будет возвращаться. Но в этом году я хочу поехать на новогодние праздники. Я обещала Тихэ. Это друг, с которым мы вместе учились. Я его встретила недавно в Хадаре.

– Понятно.

– А вы скучаете по Алголии?

– Я сам принял решение уехать. И пока не собираюсь возвращаться. Конечно, в последнее время политика Алголии несколько изменилась. Я езжу туда на конференции несколько раз в год, и мне этого достаточно… А вы собираетесь возвращаться в Лабрию?

– Я должна работать здесь три года, но, учитывая популярность лабрийского языка, не уверена, что мне удастся продержаться дольше двух. Вряд ли для меня чудесным образом найдётся ещё один ученик… Вообще-то я ещё не думала о возвращении. Да мне и некуда особенно возвращаться. Я оставила свою квартиру подруге. Она на пятом курсе вышла замуж, а когда писала диплом, уже ждала ребёнка. Ему скоро будет год. Я так хочу его увидеть! Тихэ сказал, что он очень милый… А в вашем доме кто сейчас живёт?

– Никто, – коротко ответил Солус, отвернувшись.

– Извините, – Ниа закусила губу.

– Со мной трудно говорить, правда? – произнёс он, смягчившись. – Приходится всё время подбирать слова, избегать многих тем.

– Извините, пожалуйста! Просто я волнуюсь, поэтому сначала говорю, а потом думаю.

– Да уж, ваше сознание – забавная вещь.

– Вы сейчас говорите, как… Как называется человек, который умеет читать мысли?

– Телепат?

– Вот-вот, как телепат.

– Нет, ни в коем случае. Если бы мне сейчас предложили способность читать мысли, я бы отказался.

– Вы считаете, я думаю о вас что-то плохое? – испугалась Ниа. – Я честно не обижаюсь на те слова!

– Я боюсь прочитать не ваши мысли.

– А чьи?

– Свои…

Ниа вопросительно посмотрела на него.

– Я снова говорю странные вещи?

– Я ничего не понимаю, – виновато протянула она.

– Вот и хорошо…

Он медленно пошёл по аллее.

Глава 34. Чувство без названия

В понедельник Ниа встала за несколько минут до того, как прозвенел будильник. Она погуляла с Хаски, ещё раз просмотрела конспект занятия и всё равно оказалась в столовой раньше всех.

Рейчел с Мэтом подошли к концу завтрака. Плюхнувшись на стулья, они сонно уставились в тарелки.

– Что с вами? – Ниа чуть не рассмеялась, увидев их лица.

– До трёх резались в «Монополию», – объяснил Мэт.

– Вдвоём?

Он отрицательно покачал головой.

– Мы Нубеса позвали и Майю, – протянула Рейчел. Майя была её ученицей, которую природа наградила прекрасной внешностью и, соответственно, массой любовных проблем.

– Хотя бы детей пожалели!

– Ничего себе дети! – фыркнула Рейчел. – Нубес, между прочим, старше тебя, а Майя творит такое, что тебе и не снилось!

– Ну, а Байри?

– А что Байри? Я сейчас кофе выпью и стану как огурчик! – пробормотал Мэт.

– Вообще это несправедливо, – сказала Рейчел Мэту. – Мы отдыхали, а теперь хотим спать. Она всё воскресенье работала, а сидит такая бодрая и довольная!

– Ладно, я пошла на занятие, приятного аппетита, – Ниа ушла из столовой, так и не узнав, совершило ли кофе чудесное превращение Мэта в огурец. Она была пока не готова обсуждать с друзьями причину своего бодрого и довольного настроения.

Три пары пролетели быстро. Вэле принёс фотографии Геммы, принадлежавшие его бабушке, и все перемены они разглядывали старый город. Столица почти не изменилась, многие здания были отреставрированы и даже отстроены заново, но, сравнивая их с оригиналами, Ниа не замечала большой разницы.

После уроков она ждала Мэта, который просил помочь сделать домашнее задание по языку Аин, но тот не пришёл. Видимо, действие кофе закончилось, и он уснул. Подумав, Ниа решила не проверять правильность своих предположений и занялась подготовкой к занятиям.

Ближе к вечеру недовольно засопел Хаски: «И сколько ты ещё собираешься сидеть? Я вообще-то гулять хочу!»

– Хорошо-хорошо, сейчас пойдём гулять, – сказала щенку Ниа.

По аллеям уже разлились сумерки. Казалось, они стекаются в долину со всех земель, расположенных вокруг. Девушка бродила между теней деревьев, пока не зажглись фонари.

– Хаски, скоро ужин. Я есть хочу! – жалобно протянула она.

Щенок сразу двинулся в обратный путь. «Еда – это святое!»

Около университета Ниа остановилась, заметив сидящего на скамейке Нубеса. Рядом с ним стояли два огромных чёрных пакета с мусором.

– Привет, Нубес!

– Здравствуйте, профессор! – выпалил юноша, вскакивая.

– Сиди, пожалуйста! Мы же не в классе, и я не твой преподаватель.

– Да, профессор, – он послушно опустился на скамейку.

– Как твои дела?

– Хорошо.

– Тогда почему у тебя такое лицо?

– Просто спать очень хочется…

Ну, Мэт! Сам спать завалился, а Нубесу ещё работать и работать!

– Ты с ними так долго не играй. Мэт от «Монополии» совсем голову теряет.

– О, нет! Я очень рад, что ваши друзья меня пригласили. Раньше ведь со мной почти никто не общался. Элафос и остальные ребята были первыми.

– Ты и сам можешь с кем-нибудь познакомиться, – попробовала посоветовать Ниа. – Ты ведь знаешь албалийский.

– Когда приехал, не знал. Меня профессор Альгеди научил… – в глазах вдруг промелькнул испуг. Похоже, он рассказал то, о чём обещал молчать.

– Не волнуйся, я никому не скажу.

– Спасибо… Только вряд ли другие захотят общаться со мной, когда узнают, кто я, – грустно проговорил Нубес.

– А кто ты? – не поняла Ниа.

– Бенеташец.

– А, ты про это… Я уж подумала что-то плохое.

– Разве может быть хуже? – вздохнул юноша.

– Ну, если бы ты кого-нибудь ограбил или убил…

– Я ограбил миллиарды людей и миллиарды убил. Моя страна…

– Перестань…

– Они так думают. Я очень боюсь, мне кажется, все они следят за мной. И как только догадаются… они убьют меня! – его глаза залили страх и тоска. – Рано или поздно они найдут меня, нельзя ведь прятаться вечно.

– Нет, тебе точно нельзя столько играть в «Монополию»! – постаралась как можно беззаботнее произнести Ниа. – Что ты такое говоришь? Никто не собирается тебя убивать! Здесь люди, которые любят тебя!

– Мне так страшно… Когда я только приехал, я иногда не мог выйти из комнаты – боялся, что они узнают… Правда, после того как я стал жить с вашими студентами, все стали думать, что я из Матара. Но и сейчас мне иногда бывает страшно.

– Всем бывает страшно, Нубес, – ласково сказала Ниа. – Когда мне сказали, что я должна поехать в Университет языков и преподавать мой язык жителям другой страны, я так испугалась! И в поезде – я ехала и боялась. И перед тем, как идти на первое занятие боялась. И потом ещё много раз. А сейчас, знаешь, сколького я боюсь сейчас?

– Вы хороший преподаватель, – покачал головой юноша. – Вэле всё время про вас говорит. Какая вы хорошая.

– Ну… – смущённо пробормотала Ниа, – это он так… Я просто хотела сказать, что все мы боимся. Главное, не позволять страху победить нас.

– Я постараюсь… – протянул Нубес.

– Не грусти!

«Похоже, мне не удалось убедить его…» – печально подумала Ниа, поднимаясь по ступенькам университета.

Нубес ещё немного посидел на скамейке и поволок пакеты к контейнерам. Может, из-за усталости, а может, из-за чего-то другого настроение сегодня было ужасным. Ещё эта работа… Язык всегда давался ему с трудом, чтобы так говорить по-албалийски, ему пришлось в буквальном смысле заниматься ночами, а бенеташский оказался намного сложнее… Но сейчас его беспокоила не работа.

Этот юноша появился в середине лета. Игни Ультор – так называли его другие. Нубес не знал, какой язык он изучает, а спросить боялся. Раньше Игни не замечал его, но с тех пор, как Элафос уехал, юноша внимательно приглядывался к Нубесу, и его глаза становились всё более красными.

– Глупости, не смотрит никто на тебя, – пробормотал он, швыряя пакеты в контейнер.

Но возвращаться в университет не хотелось.

– Надо закончить на четвёртом этаже, – от одиночества он научился говорить с самим собой.

Обычно Нубес начинал уборку с пятого этажа, чтобы к концу дня, когда совсем устанешь, не нужно было подниматься. Но сегодня ему так хотелось спать, что он начал снизу.

– А теперь давай, вот, иди.

Как и профессор Вирго, он всегда выбирал лестницу. Нубес не знал, почему она боится лифта, его же пугала возможность оказаться в закрытом помещении наедине с кем-то. Заместитель ректора, конечно, ругался, мол, нечего тащить мусор через все пролёты, но Нубес неизменно выбирал лестницу.

Поднявшись на четвёртый этаж, он дошёл до поворота, когда услышал позади быстрые тяжёлые шаги.

«Чего ты испугался? Мало ли людей ходит…»

Шаги стали медленнее. Потом Игни остановился и спросил, пристально глядя в его глаза:

– Ты ведь не из Матара, да?

Нубес попятился.

Игни резко схватил его и прижал к стене:

– Отвечай, откуда ты?

Юноша, дрожа, смотрел в пол.

– Отвечай!

– Из Бенеташа… – прошептал он.

– Так я и думал, – медленно произнёс Игни. Губы растянулись в широкой голодной улыбке. – Наконец-то я нашёл тебя… Поговорим? – он занёс руку для удара.

– Значит, вы всё-таки встретились, – произнёс спокойный, чуть усталый голос.

– Профессор! Не мешайте мне! – закричал, повернувшись, Игни.

– Ну, что вы, я и не собирался вам мешать. Но давайте зайдём в класс. Коридор не самое подходящее место для таких разговоров.

– Иди! – приказал Игни Нубесу. Тот обречённо поплёлся в класс.

Последним вошёл Солус. Пройдя через всю аудиторию, он молча сел за последнюю парту.

– Ну, что? Хотел спрятаться от меня? – насмешливо спросил Игни, но его трясло от ярости.

– Я не знал… – пролепетал Нубес, – не знал, что вы… ищите меня…

– А кого я мог искать? Кто ещё мог причинить мне столько зла, кроме вашей поганой страны?

– Я не знал… я не знал… – продолжал повторять Нубес.

– Прекрати, ты, жалкая тряпка! Удивительно, как такие никчёмные твари смогли придумать это жуткое оружие! Вы же ни на что не способны, вы не смогли создать ничего своего, только крали и копировали, крали и копировали! – его взгляд вдруг упал на лежащую на столе книгу о мальчике с васильковыми глазами. – Вы тупые, трусливые, бесполезные! – ещё громче закричал он, переходя на бенеташский.

Нубес вздрогнул, услышав родной язык.

– Что, страшно слышать такое на твоём языке? Это правда, правда, которую следовало вколотить в вашу башку много лет назад! Чтобы вы не совали свои грязные руки туда, куда не следует! Половина моей страны стала дном океана! Мужчины, женщины, дети пошли на корм рыбам! Ты можешь их вернуть? Я спрашиваю, ты можешь их вернуть?

– Нет…

– Не слышу!

– Нет…

– Громче!

– Нет! Я не могу! Не могу… я…

– Тогда почему ты ещё жив? Как ты смеешь жить, когда их нет?

– Но я…

– Ты жалкое существо, которое не имеет силы даже умереть. Ты никому не нужное, всеми презираемое существо…

– Нет… – с трудом выговорил Нубес. – Она сказала… здесь есть люди, которые любят меня…

– Кто она?

– Профессор Вирго…

– Да пошла она!.. Все ненавидят тебя! Как думаешь, сколько ты проживёшь, если я выйду и скажу: «Здесь человек из Бенеташа!»? Пятнадцать минут, десять, пять? А может, и того меньше?.. Не волнуйся, я не стану звать их. Я всё сделаю сам. Как тебя зовут?

– Нубес…

«Чёрт, того мальчика из книжки тоже звали Нубес!»

– Ну, что, Нубес, пришла пора умирать?

– Пожалуйста…

– Хочешь попросить меня сохранить твою жалкую жизнь? А у них даже не было времени попросить. Волна накрыла всех и швырнула в океан! Ты знал это? Ты знал, как погибла моя страна?

– Нет…

– Ты плохо учил историю?

– Я не учился в школе…

– И правильно, Нубес, иначе ты бы уже лежал в земле… Зачем же ты пришёл сюда?

– Я хотел выучить свой язык.

– Что?

– Я хотел выучить свой язык.

– Так вы, профессор, вы… преподавали и мне, и ему бенеташский?

– А почему я не должен был преподавать ему бенеташский? – спокойно спросил Солус.

– Конечно, я и забыл, алгольцы ведь почти такие же твари, как и бенеташцы!

Нубес резко поднял голову, услышав слово «алгольцы».

– Убирайтесь отсюда! Убирайтесь! – закричал Игни своему учителю.

– Нет, я останусь, – жёстко произнёс Солус. – Я хочу посмотреть, как вы убьёте его, а потом, может быть, убить вас. У меня ведь… тоже есть причины ненавидеть… вас обоих, – он посмотрел на другого ученика. – Вы никогда не спрашивали меня, из какой страны я приехал, Нубес… Боялись? Но видите, от судьбы не убежишь… Одного из вас я должен убить за то, что он уничтожил две трети моей родины. Другого – за то, что из-за него погибла вся моя семья, включая девушку, которую я любил, – он перевёл взгляд на Игни. – Так что я останусь.

– Оставайтесь, – бросил Игни. Сейчас его волновал только Нубес. С профессором он разберётся потом. – Ну, что, помощи ждать неоткуда. Да тебе бы никто и не помог. Знаешь, ведь даже если бы я избил тебя до смерти, так что лицо превратилось бы в фарш, никто из них, – он показал на дверь, – не осудил бы меня.

Игни достал из складок мантии небольшой пистолет.

– Не обещаю, что ты умрёшь быстро и без мучений. Понимаешь, я ведь не знаю, как умирал мой народ, не знаю, сколько они мучались, перед тем как захлебнуться. Сколько их тела плавали в воде, пока их не съели такие маленькие рыбки… не знаю, как они называются на твоём языке…

– Пираньи, – подсказал с последней парты Солус.

– Спасибо, профессор, – юноша скривился в усмешке. – Так вот, не знаю, сколько времени это продолжалось, поэтому боюсь закончить слишком рано. Но ты потерпишь, хорошо?

Он поднял пистолет:

– Последнее слово?

Нубес зажмурился и выдохнул:

– Прости…

– Что?

– Прости меня, – Нубес медленно встал на колени. – Пожалуйста, прости меня. Мой народ причинил много горя твоему народу, пожалуйста, прости нас!

– Да как ты смеешь… – от ярости его голос стал тихим, – как ты смеешь просить о таком?

– Я знаю, ты не простишь меня. И ни я, ни мой народ не заслужили прощения. Но я… я просто хочу сказать, что прошу у тебя прощения… – юноша опустил голову. – Профессор, вы тоже, пожалуйста, простите меня… – прошептал он.

Солус молчал.

– Да пошёл ты к чёрту со своими извинениями! – в голосе появились визгливые нотки. – Пошёл ты к чёрту!

Игни пытался нажать на курок, но пальцы словно парализовало. Опять вспомнился мальчик с васильковыми глазами. Надо же было придумать такую глупую сказку!.. Мальчик Нубес жил с родителями в небольшой деревне. Однажды на деревню напал Князь. Он убил всех. Но глаза мёртвого ребёнка, залитые кровью, выглядели так ужасно, что он сорвал растущие рядом васильки и закрыл ими разорванные веки. И случилось чудо: цветы проросли в ребёнка и воскресили его. Он стал полурастением-получеловеком. Питался водой и солнечными лучами и видел только днём: на ночь васильки всегда закрывались. Прошло много лет, мальчик с васильковыми глазами превратился в юношу, он встретил девушку, которая любила лето и цветы. А однажды он увидел Князя. И чем дольше смотрел на него, тем краснее становились васильки. Князь узнал ребёнка, которого убил много лет назад, и сердце нервно забившись, вдруг остановилось, заливаемое кровью. Он упал на пыльную дорогу, успев прошептать единственное слово: «Прости». Юноша сорвал растущую у дороги ромашку и положил на сердце Князя. И снова случилось чудо: ромашка воскресила Князя. Теперь он тоже питался лишь водой и солнцем, и ночью биение его сердца стихало. А юноша с васильковыми глазами вернулся к девушке, которая любила цветы и лето… Обычная глупая сказка, но теперь Игни смотрел на Нубеса и не мог понять, кто из них Князь, а кто мальчик с васильковыми глазами.

– Странно, правда? Это оказалось сложнее, чем ты думал, – тихо заговорил Солус. – Он на коленях, у тебя в руке пистолет, осталось одно движение. Но пальцы вдруг становятся, словно из металла, ты пытаешься и не можешь их согнуть. Ты смотришь на него и видишь… себя… В детстве на тебя почти не обращали внимания. Все – мать, отец, даже бабушка с дедушкой – обожали старшего брата, а ты всегда был один. Другие дети тоже не хотели дружить с тобой, слабаков никто любит. Когда ты подрос, ты заставил других заметить твоё существование. Кулаки – аргумент, против которого трудно возразить. Но, увы, это не могло заставить твоих родителей заметить тебя. Несколько выходок – и отец угрожает выгнать из дома. Это конец. Надо что-то придумать. Цель, которая всё расставит по своим местам, всё оправдает. Избавиться от ненависти к себе просто – научись ненавидеть кого-нибудь другого. И ты быстро находишь подходящий объект. Ты ненавидишь его всей душой и хочешь уничтожить его. Ты учишь язык, на котором он говорит, находишь его, приставляешь пистолет ко лбу… И вдруг понимаешь, что целишься в самого себя. Ведь если ты убьёшь его, кого тебе останется ненавидеть?

– Что вы сделали со мной? Что вы сделали? – трясущимися губами произнёс Игни.

Солус молчал.

Игни бросил пистолет на пол и выбежал из класса.

Нубес по-прежнему стоял на коленях, схватившись рукой за сердце. Через несколько минут он поднялся и шаркающей походкой направился к двери. На пороге он остановился, но потом вышел, так и не обернувшись.

Солус неподвижно сидел в полутёмном кабинете.

Дверь открылась, и в аудиторию влетел Доминик.

– Что произошло? Ко мне прибежал Игни Ультор и потребовал, чтобы я вернул ему деньги! Солус, что у вас произошло?

– Всё в порядке, – ровным голосом произнёс Солус. – Не волнуйтесь, он вернётся.

– Вы уверены?

– Уверен… Они вернутся, оба, – прошептал он, когда Доминик, наконец, покинул класс. – Те, кому некуда идти, всегда возвращаются.

Всё завершилось так, как он рассчитывал, но ещё немного и… Нубесу, конечно, ничего не угрожало, но если бы Игни нажал на курок – это был бы конец.

Солус встал и подошёл к доске такой же шаркающей походкой, как только что его ученик. Нагнувшись, он поднял с пола пистолет. Выдвинул ящик стола и бросил туда, потом достал из кармана пули и хотел положить к пистолету, но руки дрожали, и пули рассыпались по паркету. Он опустился на колени и медленно собрал их. Задвинул ящик и закрыл на ключ. Руки всё ещё дрожали. «А казался таким спокойным… – усмехнулся он про себя. Снял мантию и повесил на стул. – Но достаточно на сегодня».

В коридоре было пусто и тихо. Те, кому некуда идти, всегда возвращаются… А куда идти ему?.. Два пролёта по лестнице, держась за перила, потом налево, повернуть и десять комнат, одиннадцатая…

«Что ты делаешь?»

Она открыла и удивлённо посмотрела на него.

– Здравствуйте, Ниа, – сухое, усталое, даже не старался, чтобы голос звучал мягче.

– Здравствуйте… а…

– Можно войти?

– Конечно…

Несколько шагов вперёд, ни за что не держась, и сесть на ковёр между небольшим столиком и кроватью.

– Я думала, вы ещё… у вас ещё… занятие…

– Игни встретился с Нубесом, поэтому занятие закончилось раньше, – будничным тоном, взгляд где-то в стороне.

– Игни и Нубес? – испугалась Ниа. – И… и что?..

– Ничего. Всё в порядке.

– Но как…

– Вам лучше не знать. Боюсь, вы не одобрите моих методов, – рассмеялся. Смех похож на кашель.

Ниа испуганно посмотрела на Солуса: да он весь дрожит!

– Хотите, я приготовлю вам чай?

Он не ответил, продолжая разглядывать ковёр.

Ниа подогрела ещё не остывший чайник, в воздухе запахло васильками и апельсинами. Она поставила кружку на стол перед Солусом, но он неподвижно сидел, словно перестав замечать происходящее вокруг.

– Солус… – Ниа осторожно дотронулась до манжеты его рукава, пальцы случайно коснулись кожи.

Он резко отдёрнул руку.

– Простите!

– Я ненавидел их, – глухо прошептал Солус, – их обоих.