Текст книги "Университет языков (СИ)"
Автор книги: Александра Андреева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 49 страниц)
Глава 56. Когда идёт снег
Солус медленно открыл глаза. Наверное, утро… Тихо. За окном падает снег… Серые волосы на одеяле. Ниа.
Вздрогнул, и она проснулась.
– Что ты… здесь делаешь? – голос словно не его.
Ничего не говорит. Просто смотрит, смотрит. Может, не услышала?
– Я ведь просил… чтобы ты… не приезжала сюда, – длинное предложение произнести трудно: сначала одну половину, потом другую.
Осторожно поцеловала его руку. Стало тепло. А щека у неё мокрая.
– Я же просил…
За дверью голоса, в палате теперь ещё два человека. Один – его друг Лорус Интари. Второго он не знает. Невысокий, полноватый, в круглых очках. Похож на торговца воздушными шариками.
– Ну, как наши дела? – с улыбкой спрашивает он.
Какие дела? Почему они не уведут Ниа?
Интари проверяет показатели приборов, а второй доктор достаёт шприц и капсулу.
– Пора принимать лекарство.
Ниа поднимается и подходит к окну – такая тоненькая на фоне белого неба.
Доктор делает укол и тихо говорит о чём-то с Интари, потом поворачивается к ней.
– Ниа вам нужно позавтракать.
Наконец-то, хотя бы одна здравая мысль!
– Я не хочу…
– Подумайте, какой пример вы подаёте Солусу, – мягко произносит доктор.
Она нерешительно смотрит то на него, то на доктора.
– Иди… – чуть приподнявшись на подушке.
Уходит, оглядываясь.
– Прослежу, чтобы она всё съела, – доктор снова улыбается.
– Я сейчас подойду, доктор Залюбер, – говорит Интари.
– Кто он? – спрашивает, когда закрывается дверь
– Врач, у него клиника в Порриме.
– Зачем… он здесь?
– Он помогает мне лечить тебя, вернее, я помогаю ему. Ладно, мне надо идти. Отдыхай.
Лечить? Он сказал – лечить? Это просто слово? Оборот речи? Или… Конечно, это просто слово! Он с тоской посмотрел в окно.
***
Пришла через полчаса, тихо села на краешек кровати.
– Можно побыть с тобой? – накрыла ладошкой его руку.
– Ниа… это неразумно, – но убрать руку нет сил.
– Почему неразумно?
– Тебе будет больно.
– А тебе?
«Мне давно уже больно… Только иногда… рядом с тобой… я хочу жить… Боже! Как я хочу жить!»
– Сегодня на улице идёт снег. Очень красиво.
– Правда?
– Да… Знаешь, я поговорила с доктором Залюбером и доктором Интари, и они согласились, что будет лучше сказать тебе…
– Сказать что?
– Только, пожалуйста… – она придвинулась к нему, подняла его руку и прижала к груди.
– Ниа…
– Нет, послушай меня… Доктор Залюбер, который заходил сегодня утром, он долгое время занимается изучением этой болезни, и… Это ещё не точно, но, кажется… кажется, он смог найти… лекарство
Что?.. Что она… только что…
– Лекарство?
– Да. Пока это только эксперимент, но надежда… теперь есть надежда.
– Это правда?
– Правда!
Плачет и целует его руки. Неужели…
– И теперь многое зависит от тебя! Понимаешь? Чтобы жить…
Жить... зависит от него…
***
Тихо падает снег. Даже не падает, а просто кружится в воздухе.
Теперь он может видеть. Она ставит кресло у окна, а сама забирается на подоконник и что-то рассказывает. Про снеговиков, которых лепила с папой, про снежные домики для кукол, про метель.
– Как красиво! – поворачивает кресло и показывает ему луну.
Красиво…
– Когда я была маленькой, мы с бабушкой Ави каждый вечер ходили искать луну. Я думала, луна – это мячик, который мальчишки закинули в небо, и всё ждала, что он упадёт. Мне очень хотелось поймать такой мячик.
Смотрит на луну так, словно до сих пор считает её мячиком.
– Ниа…
Он ещё не может встать, поэтому, когда хочет поцеловать её, она наклоняется к нему.
По вечерам она читает ему что-нибудь. Сказки, стихи, один раз пыталась прочитать книгу по физике. Смешно произносит термины – как дети в школе.
Иногда заходит Рейчел. На фоне белых стен её волосы кажутся ещё более красными, а лицо… Теперь она смотрит на него с почти испуганной благодарностью, как на чудо. Странно… Просто потому что он живёт…
***
Идёт снег. Неслышно ложится на лицо и тает.
Она катит кресло и смеётся. Потом вдруг поскальзывается, и они оба падают в сугроб. Она вскрикивает, начинает извиняться, ругать себя. Он обнимает её, и становится тихо.
***
Он сидит на скамейке и читает утреннюю газету. Она вместе с ребёнком из детского отделения лепит огромного снеговика. К ней подходит служащий клиники и что-то шепчет на ухо. Она отдаёт ребёнку морковку, поворачивается к нему и говорит, что скоро вернётся.
Ребёнок провожает её грустным взглядом, потом пытается воткнуть морковку. Но силы не хватает. Морковка падает на снег.
Он встаёт и медленно идёт к ребёнку. Поднимает морковку и вставляет в верхний комок – ребёнок улыбается.
***
Ниа открыла дверь кабинета главврача. Олеум Нафта приподнял шляпу:
– Профессор Вирго, сегодня заканчивается мой визит в Алголию, и я подумал, что неплохо было бы заглянуть к вам. Кстати, позвольте представить. Начальник службы безопасности Албалии Клайв Креди.
Она наклонила голову.
– Понимаю, в свете всего произошедшего вам вряд ли доставляет особое удовольствие видеть меня, – вздохнув, произнёс Нафта. – Однако я не собираюсь извиняться. Я поступал в соответствии со своим долгом, как вы поступали в соответствии со своим. Раньше я уже говорил вам, что мы похожи, и нынешняя ситуация – лишь очередной пример. Албалия…
– Кажется, Албалия подала не очень хороший пример господину Перфи, – тихо проговорила Ниа.
– Албалия тут ни при чём. Годри Перфи совершил преступление и понесёт за него наказание, – возразил Олеум Нафта. – Мне жаль, что из-за него ваша жизнь и жизнь близких вам людей подверглись опасности. Все деньги, принадлежащие вам и профессору Альгеди, возвращены. Что бы ни думали вы и ваш погибший друг, я не вор, мне не надо чужого. Я хотел бы также засвидетельствовать своё почтение профессору Альгеди, говорят, он чудесным образом смог победить болезнь?
– Да, ему лучше, но думаю, сейчас не самое подходящее время для встречи с ним.
– Строго, но справедливо, – рассмеялся Олеум Нафта. – Что ж, в таком случае мы пойдём, – он снова приподнял шляпу и, обойдя вокруг стола, коснулся ручки двери.
– Подождите, – тихо сказала Ниа. – Господин Креди, вы не могли бы оставить нас ненадолго?
Клайв посмотрел на президента, тот кивнул.
– Не знаю, правильно ли я поступаю, но мне кажется, я должна вам сказать, – она нервно сплетала и расплетала пальцы. – В прошлый раз, когда мы виделись, вы рассказали о вашей дочери. Лаэти. Она… она не умерла.
– Как… не умерла?
– Её оставили одной крестьянской семье. В деревне недалеко от нашего университета.
– Этого не может быть! Верна…
– Не убивала девочку. Она жива, ей сейчас одиннадцать.
– Да, должно быть одиннадцать, – прошептал он. – Но это невозможно! Это наверняка какой-то другой ребёнок!
– Когда девочку нашли, у неё был листочек с именем.
– Лаэти?
– Да. Но… один человек неправильно прочитал это слово, и её зовут по-другому.
– Как?
– Рои, Рои Викту.
– Кто-нибудь знает? – быстро спросил он.
– Нет.
– Она знает?
– Нет.
– Лаэти… Лаэти жива, – он пытался и никак не мог соединить в сознании два этих слова. – Чем она занимается? Какая она?
– Она замечательная. Очень добрая и мудрая. Она учится в школе при университете. Дружит с мальчиком, которого учил Мэтью Феста. Его зовут Байри Нэрви, он теперь учится в музыкальной школе Сонара Ферри.
– В Албалии? Она тоже была в Албалии?
– Да, приезжала на прошлый Новый год и летом на каникулах.
Он потерянным взглядом обвёл комнату.
– О господи…
– Только… – голос у неё стал каким-то жалким. – Только она не может говорить.
– Что? Как это не может?
– Не может.
– И она… не знает албалийский?
– Знает. Она может написать ответ или показать.
– Показать?
– Да, она придумала очень красивый язык жестов. Его легко понять. Мы почти все выучили.
Он прислонился горячим лбом к стеклу.
– Это всё, что я хотела сказать.
Олеум Нафта несколько минут молча смотрел на падающий за окном снег, потом подошёл к двери.
– Спасибо, – тихо произнёс он.
***
Солус положил рубашку, книгу и обвёл взглядом палату. Кажется, всё. Он застегнул сумку.
Раздался тихий стук в дверь и вошёл доктор Залюбер.
– Собираетесь? – спросил он с улыбкой.
– Да, – кивнул Солус. – Доктор, я…
– Не надо, – остановил его Отто. – Всё это трудно говорить и слушать, поэтому обойдёмся без слов.
– Хорошо… Вы не видели Ниа? Она должна была уже прийти.
– Я попросил её помочь заполнить кое-какие документы. Это должно занять не менее получаса, – Отто заложил руки за спину и подошёл к окну. – Я долго думал и решил, – он повернулся к Солусу, за его спиной кружился снег. – Рассказывая вам это, я нарушаю обещание, поэтому ни она, ни остальные никогда не должны узнать о нашем разговоре. Я поступаю так не только ради неё, но и ради вас. Надеюсь, это поможет вам по-другому посмотреть на мир.
***
– Извини, доктор Залюбер попросил…
Он сидел, закрыв лицо руками.
– Что случилось? – она подбежала и убрала руки. О господи! Он плакал!.. Никогда… никогда она не видела, чтобы он плакал!
– Тебе больно? Позвать доктора?
Он вдруг прижал её к себе.
– Что с тобой? Что с тобой? – повторяла она, а он прижимал её к себе ещё слабыми руками.
– Может, останемся ещё на пару дней? Доктор…
– Нет, поедем, – он встал, надел пальто и шарф.
– Ты уверен? Может, всё-таки…
– Поедем, – взял сумку и пошёл к двери.
В такси он не говорил с ней, не смотрел на неё, просто сжимал её руку в своей. Лицо его было бледным, а в глазах по-прежнему стояли слёзы.
Такси медленно ехало по скользким улицам, дворники стирали прилипшие к стеклу снежинки. Сквозь метель видны было только огни соседних машин и сигналы светофора: красный, оранжевый, зелёный.
– Подождите, – вдруг сказал он водителю и назвал какой-то адрес. – Сначала туда.
Ниа с беспокойством посмотрела на Солуса, но так и не смогла поймать его взгляда. Только рука сжимала её руку.
– Подождите нас, – сказал он, когда машина остановилась.
Металлическая ограда, калитка, Солус достал ключи и снял замок, дверь заскрипела. Дорожка, кусты жасмина, заметённые снегом, скамейка под большим раскидистым деревом, качели. Двухэтажный каменный дом, под снегом трудно найти ступеньки. Повернул ключ и несколько минут стоял перед отпертой дверью. Потом вошёл.
Все шторы задёрнуты, поэтому в доме полумрак. Слева столовая. Длинный овальный стол, накрытый тёмно-зелёной с золотыми узорами скатертью. Над ним – большая хрустальная люстра. Шкафы с посудой и декоративными фигурками. Мальчик и девочка в голубом – мальчик читает книгу, а девочка разглядывает бабочку, севшую на его плечо. На стенах картины. Сосновый лес, осенний парк и цветы жасмина.
Справа гостиная. Мягкий ковёр, диваны, кресла, большие пуфики-подушки, на которых часто засыпал Тэрси. Полки с книгами, дисками, причудливой формы свечи. Их любил делать отец.
Дверь в подвал – там его лаборатория.
Широкая деревянная лестница на второй этаж.
Спальня родителей и мастерская мамы. Большая комната почти без мебели. Только мольберт, табурет и низкий столик. И окна – во всю стену. Мама говорила, сколько бы она не рисовала, тот, кто за окном, всегда рисует лучше. Сегодня он рисует снег.
Комната Тэрси. Двухэтажная кровать. Когда-то они спали там вместе, а потом Тэрси попросил не выбрасывать её. Ему нравилось спать «в домике». На столе аккуратно сложенные учебники и тетради. Из-за монитора компьютера выглядывает грустная плюшевая собачка. В комнате много игрушек, но их сразу не видно. Нужно присмотреться. Вот к большой энциклопедии прислонил свою длинную шею жираф, а вот медвежонок пытается дотянуться лапами до теннисного мячика. Рядом лежат ракетка и бейсболка. Отец им обоим привёз такие из последней командировки. На стене рядом с ковром написанная маслом большая белая лилия.
Последняя комната.
Тёмно-синие занавески, и ветер за окном колышет тюль. Опутанный проводами компьютер, стопки книг, на стене маленькие эскизы в простых деревянных рамках. Мама никогда не видела моря, но очень любила рисовать волны. Когда её спрашивали, откуда она знает, что море именно такое, мама с улыбкой отвечала: «Знаю», – и всегда дарила эти рисунки ему. Однажды он тоже спросил, а она сказала: «Это легко, я просто рисую твой портрет».
Море на её эскизах было разным: спокойное, море в шторм, в лунную ночь. А одно – замершее, над которым поднимается сияющее золотое солнце. Он знал, здесь она нарисовала его вместе с Риной.
Небольшая фотография на столе. Улыбающаяся девушка в школьной форме – счастливые зелёные глаза, золотистые волосы треплет ветер.
Он упал на колени, схватившись за край кровати, и заплакал.
Ниа тихо села на пол около него.
***
Машина остановилась напротив главной аллеи, из-за деревьев, поднимая облака снега, с радостным лаем выскочил Хаски.
– Мы хотели вернуться по-тихому, а ты что делаешь? – проговорил Солус с ласковой укоризной.
Хаски мотнул головой: «А я что? Ничего не знаю! Мне хочется лаять!»
– Ладно, посмотрим, может, ты ещё не весь университет разбудил, – он обнял Ниа и медленно пошёл по заметённой снегом дороге.
В вестибюле никого ещё не было, только из боковых коридоров доносились сонные голоса студентов. Из своего кабинета вышел заместитель ректора. Увидев Солуса и Ниа, он остановился.
– Профессор Альгеди… профессор Вирго, с возвращением. Рад, что всё закончилось благополучно.
– Спасибо, – с лёгким кивком произнёс Солус и повернулся к лифту.
– Подожди, пожалуйста, я на минуточку, – шепнула Ниа и побежала догонять заместителя ректора.
– Извините, я хотела спросить. Вы сказали «профессор Вирго»… Я… я ещё здесь работаю? – она с надеждой посмотрела на Доминика.
– Да, вы работаете здесь, – скрестив руки на груди, проговорил он. – Я обещал уволить вас, но ректор выразил пожелание, чтобы вы остались. Это же касается профессора Рубер. Ещё вопросы есть?
– Нет! – радостно воскликнула Ниа. – Спасибо большое! – она быстро поклонилась и побежала к Солусу.
Он стоял на нижней ступени лестницы и говорил с Игни.
– По-видимому, я должен поблагодарить вас, – странно глядя на юношу, произнёс Солус.
– Да я что? Я ж ничего не сделал, – Игни смущённо ерошил волосы. – Это вы… это вы тогда…
– Спасибо вам, Игни, – он сделал шаг, собираясь уйти.
– Профессор! – он теребил ремешок на руке. – Профессор, я тоже хотел сказать… хотел сказать… – ремешок порвался. – Простите меня!
Солус медленно посмотрел на своего ученика:
– Я прощаю вас. Увидимся завтра на занятии. Передайте Нубесу и Векси.
– Я передам. Спасибо, профессор… Я рад, что вы вернулись! – уже в спину крикнул ему Игни.
Солус подошёл к Ниа.
– Что ты хотела спросить у Доминика?
– Узнала, как дела у Халди.
– И как у него дела?
– Отлично!
Солус улыбнулся.
Поднявшись наверх, он достал ключи и открыл дверь своей комнаты.
Тёмно-синие занавески, и ветер колышет тюль.
За окном тихо падает снег.
Глава 57. Светлячок и море
– Ниа, вставай!
– Ещё немного… Сегодня же выходной, можно поспать…
– Вынужден тебя огорчить, но сегодня понедельник.
– Понедельник? – она резко села на кровати. – Сколько сейчас времени?
– Времени достаточно, если ты сейчас встанешь.
– Поняла, встаю…
Сунула ноги в тапочки, набросила халат и поплелась в ванную. Когда же, наконец, Новый год? Выспаться хочется и… Новый год… Она ведь ещё не сказала…
– Сол, нам тут недавно пришли приглашения, – начала Ниа, садясь за стол.
– Приглашения? От кого?
– От президента Нафта.
– И куда же он нас приглашает? – на губах скользнула чуть надменная улыбка.
– На концерт Сонара Ферри. Двадцать девятого декабря. Байри тоже там выступает, поэтому я подумала… Мы ведь всё равно собирались съездить к Мэту на праздники.
– Но я не планировал встречать Новый год в Албалии, – бросил Солус. – И что это он так расщедрился?
Щедрость Олеума Нафта объяснялась просто. Каждое приглашение давало право взять с собой ещё одного человека. И Ниа знала, кого она должна взять.
– Не знаю, но Сонар Ферри очень красиво играет. Я по телевизору видела. Байри тоже… Я понимаю, ты сердишься на Албалию…
– Если ты попросишь, я готов помириться с целым миром… – рассеянно произнёс Солус.
Иногда он говорит что-то с рассеянным видом, и у него появляется такой взгляд, будто он смотрит сквозь неё.
Ниа обняла его за плечи.
– Пожалуйста…
– Хорошо, но двадцать девятое – рабочий день, вряд ли Доминик нас отпустит.
Об этом она не подумала.
– Ну, я не знаю. А вдруг отпустит?
– Ладно, посмотрим… Доедай завтрак, и пошли на занятия.
Три пары с Халди, а потом Байюлу нашёл её в коридоре и сказал, что заместитель ректора срочно собирает всех преподавателей в зале заседаний. Что опять случилось?
Заняв своё место, она вопросительно посмотрела на Солуса, но тот только пожал плечами в ответ. Значит, он тоже не знает.
Вошёл заместитель ректора, опёрся руками о стол и сказал:
– Сегодня ночью умер ректор.
На большинстве лиц почти ничего не отразилось, никто не знал ректора лично, а известие о смерти незнакомого человека редко причиняет боль. Только у тех, кто был уже очень стар, в глазах промелькнул страх.
– От чего он умер? – спросил пожилой преподаватель.
– Сердце. Ректора нашли в его кабинете. Врачи пытались ему помочь, но, увы, безуспешно. Он был третьим ректором университета, и первым, кто умер в его стенах. Похороны состоятся в среду. Тогда же будет назначен новый ректор, – в свете, отбрасываемом красной мантией, казалось, что его лицо горит. – Пока все свободны, – он бросил короткий торжествующий взгляд на Ниа, и она поняла, кто станет следующим ректором.
***
Утром в среду бушевала страшная метель, но с восходом солнца перестала. На главной аллее собралась целая толпа. Всем было интересно посмотреть, что из себя представляет третий ректор Университета языков, пусть даже и после смерти. Ниа с Солусом стояли в стороне.
– Да, плюнь ты на них! – сказала Рейчел, глядя на побледневшую девушку. – Если люди идиоты, им уже не поможешь!
– Я видел! А он даже не старый! – к ним подбежал Игни.
– Ну, а я что тебе говорила? – Рейчел выразительно посмотрела на подругу.
– Я в порядке. Просто неприятно, – пробормотала Ниа.
– А что такое? – удивился Игни.
– Слушай, иди уже отсюда! – шикнула на него Рейчел. – И вообще, здесь преподаватели стоят!
– Подумаешь! – обиженно буркнул юноша.
По дороге на кладбище толпа значительно поредела, а около могилы осталось стоять всего несколько человек.
Доминик подошёл к гробу и начал свою речь.
– Он был третьим ректором Университета языков. Во многих религиях мира «три» – великое число. Время, в которое он жил, было сложным. Государства, медленно оправлявшиеся от ужасных последствий Четвёртой войны, начинали новую борьбу за власть. Сначала Алголия, – короткий взгляд на Солуса, – потом Албалия. Университет выдержал всё и сумел сохранить независимость – во многом благодаря своему руководителю. Мы нечасто видели его в стенах университета, но он заботился о благе каждого ученика и преподавателя. Доказательством этого является то, что умер он здесь, где находилось его сердце.
– Доминик сегодня в ударе, – прошептала Рейчел на ухо Ниа. – Наверное, всю ночь сочинял!
– Он был строгим, но справедливым. Основой его политики было чёткое соблюдение Правил университета, созданных более ста лет назад. И мы, те, кто будут жить и работать здесь после него, должны свято чтить эту традицию.
– Он про свою политику нам рассказывает, – снова прокомментировала девушка.
– Другие могут делать с правилами, что хотят. Но мы учим соблюдать законы всех языков, на которых говорит мир! Нельзя допускать ошибок, ошибки должны наказываться.
– А это про нас, подружка. Солуса-то оставят, а вот нам, похоже, придётся искать другую работу.
– Посмотрим, – тихо произнёс Солус.
– Поэтому сегодня, над телом этого человека, я хочу призвать всех: и наших преподавателей, и наших студентов – никогда не забывать того, чему мы учим и чему учимся!
Он отступил назад, наклонив голову.
Солус отошёл в сторону, чтобы не мешать рабочим, несущим крышку гроба.
– Странно… – пробормотал он.
– Что странно? – спросила Ниа.
– Ректор… Он напомнил мне… У нас на факультете висел портрет Макса Людера.
Ниа выглянула из-за его плеча и вдруг дёрнулась вперёд. С возвышения, где они стояли, было хорошо видно бледное худое лицо, нос с горбинкой, тёмные с проседью волосы аккуратно уложены на белой подушке. Этого не может быть!
– Вы живёте уже сто пятьдесят лет?
– Примерно, признаться, я давно перестал отмечать свой день рождения.
– Этого же не может быть!
– Разве у каждого народа не хранятся предания о том, кто живёт дольше других?
– Бог? Вы считаете себя Богом?
– А что, я не похож на него?
– Не может быть… – прошептала Ниа.
– Конечно, не может, – сказал Солус. – Макс Людер был деканом физико-математического факультета ещё до Четвёртой войны. Просто лицо очень похоже.
Ниа медленно подошла к гробу. Даже смерть не стёрла эту улыбку, полную торжества и отчаяния. Она наклонилась и поправила выбившуюся седую прядь.
Подошли рабочие и закрыли крышку, раздался стук молотков. Гроб опустили в яму, рядом с могилой профессора Сатабиша, засыпали мёрзлой землёй, и люди медленно потянулись с холма.
– Рейчел, забери Рои и Халди, – сказал Солус, заметив, что Ниа продолжает потерянно стоять около могилы ректора.
– А вы?
– Мы скоро придём.
Солус подошёл к Ниа и положил руки ей на плечи.
– Он напомнил мне одного человека… – тихо проговорила Ниа.
Она смотрела на две могилы перед собой, потом сказала:
– Давай сходим к Эридану?
Небольшую плиту почти замело. Солус наклонился и смахнул снег с высеченных букв, Ниа сняла варежку и коснулась рукой камня. Некоторое время оба о чём-то молча разговаривали с умершим, потом медленно спустились с холма.
Когда они вернулись в университет, все уже собрались в зале заседаний. Рейчел напряжённо смотрела перед собой. Она переживала только за близких людей, поэтому похороны ректора не произвели на неё сильного впечатления. Сейчас главным было, останутся ли они с Ниа в университете. Рейчел, с детства привыкшей сбегать от родителей и проводить время в гаражах или на площадках, это чувство казалось особенно странным. Она только недавно по-настоящему поняла, насколько важным стало для неё это место.
– Согласно правилам, – начал Доминик, – ректор Университета назначается предыдущим ректором из числа тех, кто работает в Университете, или же выбирается человек со стороны. Выбор оглашается в день и час, установленный предыдущим ректором. Это время почти пришло…
В двери постучали, и Байюлу вручил Доминику доставленный почтальоном письмо.
– До настоящего времени ректорами становились люди, не преподававшие здесь, – Доминик открыл конверт.
– Мы поняли, теперь будет по-другому! – пробормотала Рейчел, глядя на него исподлобья.
– Напомню, в случае, если выбранный человек не желает принять этот пост, его занимает заместитель ректора, – он улыбнулся тонкой улыбкой.
– Ну, вы-то желаете, – прошипела она.
– Итак, думаю, все готовы услышать имя нового ректора, – Доминик взглянул в лист, который держал в руках. Там было только имя, печать и короткий постскриптум внизу: «Хотел бы я увидеть сейчас твоё лицо».
Лицо его посерело, он положил листок на стол и сказал:
– Солус Альгеди.
Солус удивлённо поднял голову. Он продумывал разные способы, как оставить Ниа и Рейчел в университете, но такого предположить не мог.
– Класс! – громко произнесла Рейчел. Она поднялась и подошла к Солусу. – Поздравляю!
– Сядьте, профессор Рубер! – крикнул ей Доминик.
Девушка вернулась на своё место.
– Да, заместитель ректора.
– Профессор Альгеди, ваш ответ? – он повернулся к Солусу.
– Я никогда не хотел стать ректором, – медленно произнёс Солус, – и сейчас у меня были совсем другие планы, – он быстро посмотрел на Ниа. – .Но, кажется, другого выхода нет… поэтому… Я согласен.
– В таком случае… Тогда… – Доминик отошёл, освобождая место во главе стола.
– Не надо, – остановил его Солус. – Сегодня не самое подходящее время для подобных церемоний. Если это всё, что вы хотели нам сказать, то, думаю, мы закончим.
– Да, это всё. Осталось передать вам ключи и печати.
– Хорошо, – Солус поднялся и подошёл к Доминику.
Рейчел хлопнула подругу по плечу и побежала рассказывать Нубесу, Векси и Игни потрясающую новость.
Ниа вышла в коридор и остановилась у лестницы.
– Радуешься, да? – произнёс за спиной высокий ломкий голос.
Ниа медленно повернулась к Ливоре.
– Ты получила всё, что хотела? Можешь праздновать! Но даже если твой Солус стал ректором, даже если весь мир будет тебя обожать, знай, что я всегда буду тебя ненавидеть! Слышишь, я всегда буду ненавидеть тебя! – крикнула она и убежала.
Ниа перегнулась через перила. Она знала, слишком хорошо знала: есть те, кому мы не можем помочь.
Чьи-то руки осторожно подняли её. Ниа спрятала лицо в его мантии.
***
Солус сидел на кухне и рассеянно смотрел на остывающий кофе.
– Господин ректор, – подойдя к нему, с улыбкой произнесла Ниа, – у меня к вам большая просьба. Не могли бы вы отпустить профессора Альгеди и профессора Вирго на несколько дней раньше? Скоро двадцать девятое и…
– Дайте подумать, – тоже с улыбкой сказал Солус, сажая её к себе на колени. – Профессора Альгеди я, пожалуй, отпущу. Пусть едет, куда хочет… А вот профессору Вирго придётся остаться, – добавил он, обнимая девушку.
– Нет, я серьёзно. Ведь скоро… – начала Ниа.
– А если серьёзно… – и у него снова появился такой странный взгляд. – Знаешь, иногда я бываю резким и… Просто… даже если человек понял что-то очень важное, ему трудно сразу измениться.
– Это ты сейчас о чём? – не поняла Ниа.
– Я?.. Я о том, что… Кофе остыл и… нам пора на занятия.
– А концерт? Мы поедем на концерт?
– Поедем, – он поцеловал её в щёку и поставил на пол. – Но сначала пойдём на занятия.
– Спасибо! – обрадовалась Ниа. – Я подумала, мы ведь можем взять ещё кого-нибудь… Давай я возьму Рои, а ты Халди?
– Вряд ли он захочет поехать в Албалию.
– В Албалию – нет, но он хочет послушать Байри. И я сказала, что есть албалийский музыкант, который очень красиво играет.
– Хорошо.
– Я хотела пригласить доктора Залюбера и доктора Интари, но у них, наверное, очень много работы.
Отто и Интари каждый в своей лаборатории пытались создать вещество, аналогичное тому, которое было получено из идисов, но пока безуспешно.
– Рейчел тоже поедет. Мэт достанет ей билеты.
– Куда уж без Рейчел, – улыбнулся он.
Они спустились на четвёртый этаж. В коридоре перед аудиторией разговаривали Игни, Нубес и Векси.
– А что мне делать с моими учениками? – вспомнил Солус.
– Может, возьмём их тоже с собой? Мэт и им билеты достанет.
– Ну, конечно! Очень им захочется ехать на Новый год в Албалию!
– Албалия? – услышал Игни. – Мы поедем в Албалию? Вот это круто!
Солус сердито посмотрел на него: «А ты-то чего там не видел?»
– В Новый год там очень красиво. Я видеть по телевизору. Много-много огоньки! – восхищённо протянула Векси.
– Идите все в класс, – строго сказал им Солус и повернулся к Ниа. – Но они поедут с Рейчел! Я в свою машину возьму только детей!
– А меня?
Блики в тёмных глазах задрожали… Внутри вдруг стало очень тепло, и снова появилось это чувство. Впервые Солус ощутил его, когда они ездили с Халди в Сайф. Он боялся его, потому что за долгие годы привык к одиночеству. Одиночество было его законом. Но теперь… теперь все эти люди стали для него семьёй.
***
– Халди, садись в машину! – поторопила Ниа мальчика, всё выбиравшего между ненавистью к Албалии и желанием снова услышать, как Байри создаёт из нот дом. – А тебе, Хаски, придётся остаться.
«Я тоже хочу слушать музыку!» – тявкнул пёс.
– Я знаю, знаю, но Байри приедет к нам на каникулы и сыграет что-нибудь специально для тебя.
– Ага, собачий вальс, – хохотнул Игни.
– Вообще-то его обычно исполняют на фортепиано, – заметил Солус.
– Клави о тебе позаботится, – продолжала уговаривать собаку Ниа, – у неё много вкусной еды. И потом, мы же ненадолго уезжаем. Мы вернёмся и будем играть с тобой в снежки.
«Ну, ладно, – проворчал Хаски. – А про снежки я запомнил!»
– Ну, всё, кажется, можно ехать. Рейчел, ты готова? – спросил Солус.
– Готова!
– А почему она? – обиделся Игни. – Я думал, я буду машину вести!
– Ты – багаж! – отрезала Рейчел.
– Нет, подождите, я не согласен…
– Быстро все сели! – прикрикнул Солус.
– А машину я всё равно вожу лучше, чем она, – шепнул Игни, садясь на заднее сиденье рядом с Векси.
Они ехали по шоссе, мимо деревьев, усыпанных ледяными кристаллами, переливающимися в свете фар.
– Сегодня очень красиво, – сказала Рои.
– Да, как будто в сказке, – улыбнулась Ниа. – Один раз мы с бабушкой гуляли по аллее, и там все ветви у деревьев были покрыты льдом. Похоже на стеклянную трубочку, а в ней веточка. И ягоды рябины словно стеклянные.
Халди вопросительно посмотрел на девочку, он ещё не очень хорошо понимал по-албалийски.
Рои знаками объяснила то, что сказала Ниа.
– А в школе учитель химии показывал нам, как выращивают кристаллы меди, – вспомнила девушка. – Они голубоватого цвета. Очень красивые.
– Мой отец тоже… делал такие кристаллы, – тихо проговорил Солус.
Некоторое время они ехали молча.
– Расскажи, пожалуйста, про Макса Людера, – вдруг попросила Ниа.
– Это великий учёный. Он занимался разными науками: математикой, физикой, химией, биологией, психологией. И в развитие каждой внёс свой вклад. Больше всего его интересовали математика и программирование. Он преподавал их в нашем университете.
– Он из Алголии? Имя и фамилия, кажется, не алгольские.
– Нет, Макс Людер многие годы жил и работал в Алголии, но сам он из Лесатии.
– Как доктор Залюбер! Его предки тоже из Лесатии.
– Да, он говорил мне… Когда началась Четвёртая война, Людер находился в командировке. Там он узнал, что его родина уничтожена. Сам Людер не пострадал. Не пострадала и его семья – жена и дочь. Но потом у них обнаружили эту болезнь… Через год они умерли. Дочери ещё не исполнилось шестнадцати… После их смерти Людер несколько лет проработал в университете, а потом покинул Алголию.
– Понятно… – механически произнесла Ниа.
– Мы уже подъехали к границе, достань, пожалуйста, пропуск.
Ниа долго искала в своей сумке документы, сложенные в единственном внутреннем кармане. Когда машина остановилась, она протянула пропуски Солусу, и тот показал их работникам пограничной службы Албалии.
Халди нервно заёрзал на сиденье.
– Всё в порядке, можете проезжать! – сказал человек в форме.
Машина поехала уже по албалийской дороге. Халди уставился в окно напряжённым тяжёлым взглядом. Ниа прислонилась к окну и, закрыв глаза, стала читать про себя старую лабрийскую молитву.
***
В Альнаире их ждал дорогой отель. Президент Нафта побеспокоился и об этом. Схватившись за Солуса, Ниа осторожно шагала по мраморному полу, в котором отражались огни огромных хрустальных люстр. Мимо пролетел Игни, решивший использовать начищенный пол в качестве катка. Конечно, он поскользнулся и упал. К нему подбежала Векси.
