Текст книги "Хулиганы города Китежа (СИ)"

Автор книги: Александр Богатырев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 39 страниц)

   Грязь под ногами, за зиму успела слежаться и даже изрядно затвердеть. Так что серьёзно увязнуть Коля не рисковал. Разве что набрать на подошвы своих ботинок толстые грязевые вериги. Но это, так сказать, издержки.

   Ещё раз оглядевшись, и убедившись что рядом нет никого из двуногих и четвероногих, он сделал пару шагов к зданию. Тем более, что его заинтересовала небольшая дыра в заграждении, закрывавшем дверной проём. Через неё вполне можно было проникнуть внутрь и исследовать всё.

   Но не успел он подойти ближе, как за его спиной упали две фигуры. Он только и успел заметить: почти у земли, их падение резко замедлилось. Как будто некая сила вдруг плавно потянула двух неизвестных школяров вверх, тормозя их падение.

   Только вот незадача: приоткрытое окно было... на третьем этаже.

   Не успел Коля удивиться, как ближний к нему парень – по виду ровесник или чуть старше – быстро шагнул вперёд, схватил его за отворот куртки и резко прижал к стенке.

   – Попа-ался! – торжествующе воскликнул он. – Что, падла, следил за нами? А ну колись, кто тебя подговорил! Петюнчик да?

   У Коли от обиды на глаза слёзы навернулись. И от того, что его так, сходу обвинили в каком-то диком деле, о котором он ни сном ни духом, и от того, что сила, которой он мог бы противостоять этим двум, у него заблокирована. Бессилие просто бесит! Он уже приготовился к тому, что его будут бить, даже руки инстинктивно поднял на уровень лица, чтобы заслониться, как второй резко осадил:

   – Миха стой! Он из наших!

   – Че-его?! – не отпуская Колю, удивился нападавший.

   Первый молча подошёл к Коле и подозрительно покосившись на него скомандовал:

   – Руки покажи!

   Второй, которого явно звали Михаил, отпустил Колю, но стал так, чтобы при попытке к бегству можно было легко подсечь и повалить на землю. Уже по этим телодвижениям было видно, что парни опытные.

   Первый, тем временем, схватил Колю за запястье и потянул рукав вверх, обнажая замотанные наручи.

   – Я же говорил: кандалы на пацане. – С удовлетворением заметил он.

   – И чё? Его не мог подговорить и послать Петюнчик? – фыркнул Миха.

   – Вряд-ли. – посмотрев в глаза Коле, ответил первый. – С Петрилой никто из наших не водится. А то бы я знал.

   – Ну... если нет, то... – протянул Михаил и рыкнул. – Всё равно колись чего тут делал!

   – Гулял. – мрачно буркнул Коля. – Арматуру искал. Обрезки.

   – Нафига?

   – Бате нужно вот и искал.

   – И с Петюней Ветровым не знаком?

   – Вааще не знаю кто это.

   Парни переглянулись.

   – Не врёт. – отметил пока безымянный первый. В то время как Михаил оглядывался по сторонам.

   – Во дворе больше никого нет. – отметил тот и заметно расслабившись продолжил. – Ты опоздал. Тут ещё в ноябре всё, что можно было, растащили.

   – Да я на «а вдруг». Иногда везёт.

   – Пфе! «Искатель», блин! – стал насмехаться Михаил. – Ты лучше скажи за что на тебя кандалы навесили. Ведь не «за просто так»!

   – Ну... Одного придурка приложил. А он боднул дерево и... короче сейчас в больнице мозг лечит. От сотрясения.

   Парни неожиданно заливисто рассмеялись.

   – А чё такого я сказал? – удивился Коля.

   – Ну ты могёшь... сказать! – аж согнулся первый. – Сказанул, так сказанул! Приколист... Ладно! Убедил. Айда с нами внутрь. А то какая падла будет тут пробегать – ещё увидит.

   У дыры он ещё остановился, смерил скептическим взглядом Колю и добавил:

   – Не боись: своих не трогаем. Айда, у нас интересно.

   Коля слегка помялся, но любопытство пересилило. Тем более, что ребята никакой агрессии больше не выказывали, а то, что он их чем-то сильно заинтересовал по их физиономиям было видно отчётливо.

   Внутри, как и ожидал Коля, было довольно темно. Чуть тормознув у лестничного марша, проморгавшись и привыкнув в темени, он поторопился вверх.

   – Так говоришь, на какого-то придурка колданул так, что тот мозги растряс? – прыгая через ступеньку спросил первый, на вид более старший чем Михаил. – Чем же ты его приложил, если он так...

   – «Силой Ветра». – коротко ответил Коля и тут же спросил в свою очередь. – Вы, кстати, не назвались.

   – О-от же ж! – досадуя крутанулся на пятке первый, допрыгав до второго этажа.

   – Меня Семёном кличут. А его Михаилом. Соколовы мы. – ответил первый, протягивая руку.

   – А меня Коля. Змиев. – Ответил он пожимая протянутую руку.

   Михаил же, пожимая руку, почему-то не спешил её отпускать и спросил.

   – Случаем не из первой?

   – Случаем...

   – Ха! Теперь ясно и кто ты, и почему ты. – усмехнулся Михаил таки отпуская ладонь Коли.

   – А что, такая громкая история?

   – Ясен пень! Вы там просто люто отожгли! – Вклинился Семён, продолжая подниматься на третий этаж. – Нас родители проинструктировали и застращали. Никаких имён не называли, но говорили, что Невыразимцы чего-то там зело сердиты были на вас. Ведь ты не один был?

   – Да была... ещё одна... Лиса.

   – Так что гордись – знаменитым стал... С этой твоей Лисой.

   Коля было, вскинулся, возразить, что, мол она «не его» и вообще, но вовремя сдержался. Понял, как это будет выглядеть. Как оправдания в предосудительных среди мальчиков действиях и мыслях. А оправдания, в их среде, всегда считались подтверждением вины.

   Но что же такое наплели этим двоим родители? Колино любопытство всё больше разгоралось.

   Тут вся троица поднялась на третий этаж вышла в длинный, сквозной коридор и свернула в комнату, из которой лился свет. Именно в ней, окно было приоткрыто.

   – Во! Наша временная база. – с гордостью заявил Семён, широким жестом обводя комнату и пояснил. – Пока строители не вернулись и нас не выгнали.

   – ...Или Петюнчик не пронюхал. Который Ветров. – добавил Михаил.

   – А это кто?

   – Да есть тут один хмырь... Запарились ему морду бить.

   – Ага. Всё никак не успокоится – как настучим ему в пятак, он собирает новую команду и снова идёт с нами «разбираться»... – насмешливо пояснил Семён.

   – И вас до сих пор не повязали?! – изумился Коля.

   – А то! – с гордостью ответил Михаил, усаживаясь на два ящика, сложенные один на другой и прислонённые к стене.

   – Садись на тот. – махнул Коле Семён на ящик напротив усаживаясь рядом с братом.

   – ...Нас не поймать!

   – Так вы чо, не ворожите?!

   – Ворожим! И ещё как! Тока ловят нашего брата на том, когда мы на кого-то что-то колданём. И на нём следы остаются от ворожбы. – Заявил Семён, за что удостоился осуждающего взгляда Михаила.

   – Ерунда! – отмахнулся Семён, заметив этот косой взгляд. – Если «Силу ветра» уже пользует, то сам скоро догадается.

   – ?!

   – Надо не на хмыря колдовать, а на себя! – с апломбом заявил Семён. – Понял?

   – На себя?!!

   – Ну, да! Ты же видел, как мы сиганули с третьего, чтобы тебя поймать... Когда подумали, что ты из петюновых.

   – Научите?!! – немедленно загорелся Коля. – А то меня тока-тока учить начали... и... мало.

   На последних словах он насупился вспомнив, что не только мало учат. Но ещё и вот ЭТО. Он со злостью покосился на наручи. С хитрыми замочками.

   – Э-э, друган! – тут же прищурился Семён. – На то, чтобы научить тебя, тебе надо в нашу команду прописаться. Усёк?

   – А это как?

   – А что бы прописаться, тебе надо нас убедить, что ты не хиляк и не трус. И ещё словам своим хозяин. Держать данное можешь. Сечёшь? – ответил уже Михаил.

   – Ну... так!... – попытался выпятить грудь Коля. Его съедало лютое любопытство, да ещё раненое самолюбие. Ведь новые друзья, вот так просто взяли и усомнились в его несомненно высоких качествах. Хотелось доказать.

   И не ясно кому больше хотелось доказать – вот этим малознакомым пацанам, или самому себе.

   – Мы не неволим! – тоном гуру вещающего истину в последней инстанции начал Семён. – Захочешь, покажешь что ты не чмо**. Не захочешь – твоё дело. Также как и присоединяться к команде.

   (**чмо (жарг.) – бытует мнение, что слово произошло от аббревиатуры – Человек Морально Опустившийся. Собственно то и обозначает.**)

   – И что я должен сделать? – помрачнев ещё больше лицом, осторожно спросил Коля.

   – Иди сюда. – нехотя слезая со своего насеста молвил Семён и подходя к полуоткрытому окну.

   Удостоверившись что Коля тоже смотрит в ту же сторону, что и он, продолжил.

   – Видишь во-он ту халабуду? С этакой луковкой наверху и крестиком.

   – Церковь, что-ли?

   – Верно глаголешь. Тебе что-нибудь родители говорили про этих, которые внутри?

   – Про тех, что попы? Что там мёртвому богу поклоняются?

   – Ага. Можешь зайти туда и пробыть там...

   Семён нахмурился и скептически посмотрел на Колю.

   – Ну... предположим, минут пять!

   – Пусть уж лучше пятнадцать. – насмешливо предложил брат, с каким-то неясным, хохмаческим подтекстом.

   – И всё? – удивился Коля, но на этот «риторический» вопрос заработал встречный.

   – Часы есть?

   – Есть.

   – Ну и молоток! Как видишь задание простое. – пожал плечами Михаил.

   – А... если меня там милиция застукает? Что мне говорить?

   – Какая милиция?!! Там храм мёртвого бога! Открытый. Все кто хочет – могут зайти. Вот и зайди... Если не струсишь ещё на подходе.

   – А если всё-таки будет? Чё им сказать?

   – Чего-чего?! Да скажи гулял и заглянул ради любопытства! Типа там красиво.

   – А там чё, так страшно?

   – А вот зайди и увидишь. – пожал плечами Михаил.

   – Да и всегда убежать можно. – как аргумент добавил он.

   Коля с подозрением оглядел обоих Соколовых. Те сохраняли твердокаменно-серьёзные мины.

   Коля ещё раз посмотрел в сторону храма.

   Он чувствовал подвох. Но никак не мог сообразить в чём.

   Но так как ему самому стало любопытно что там внутри такого – он решил рискнуть.

   «Если и обманули, – подумал Коля, – так хоть своё любопытство потешу. Да и родители мне ничего про эти храмы не говорили и запретов заходить в них как-то не припоминается».

   Соколовы проводили Колю до края площади, где стояла церковь. Вблизи она производила впечатление: большая, красивая... и загадочная. Двери были открыты и иногда туда входили и выходили люди. Редко. И в основном весьма преклонного возраста. Лишь один раз мелькнул какой-то странный мужик в коричневом платье, сильно похожем на женское.

   Коля оглянулся на всё ещё сохраняющих абсолютную серьёзность Соколовых, пожал плечами и двинул вперёд. По направлению к дверям.

   «Во прид-дурок! – меж тем „тихой речью“ обратился Семён к своему брату. – Он ничего не знает! Прикинь! Прикинь какой пентюх!».

   «А то! Я и не знал, что среди наших такие идиоты встречаются. И ведь согласился! Легко! Я думал он будет ржать, над твоей шуткой. А он на полном серьёзе!!!».

   «Ну всё! Приготовились! Цирк начался! – оборвал его Семён. – Во ща буде-ет!».

   А Коля уже дошёл до порога и заглядывал внутрь. Вблизи храм уже не производил такого впечатления как раньше. Что-то не так. Как будто реально кто-то здесь умер и по нему скорбят. Вечно. И эта скорбь разливалась вокруг как нечто вязкое, давящее.

   Коля поёжился. Но раз решил пройти это испытание, то надо! Ведь не зря же они сейчас стоят там, в ста метрах за спиной и сверлят его спину взглядами. Аж между лопатками чешется.

   Откуда-то из-за колонны вывернулась сухонькая старушка, замотанная в белый платок, с добрейшим личиком, в скромном до пят сарафане.

   – Деточка! Ты заходи, не мнись на пороге. Господь всех нас любит и ждёт. Не бойся!

   Коля отлип от каменных ступенек и сделал робкий шаг внутрь.

   Он и не подозревал, какие последствия для него и вообще для города будет иметь этот шаг.

  – Глава третья

   Где Коля знакомится со странными людьми

   С порога шибанул в нос запах чего-то пряного. Двигаться стало тяжелее. Вся обстановка храма давила. Как будто вся его громада легла на плечи Коли. Да ещё вдобавок ощущение скорби и печали резко усилилось.

   Он огляделся.

   Стены были покрашены какой-то зелёной краской, прибавлявшей мрачности, и выше примерно полутора-двух метров от пола были изукрашены даже на вид древними фресками.

   Почему древними?

   Слишком уж они примитивно смотрелись по сравнению с теми картинами, что Коля однажды видел в краевом музее. Да и выполнены фрески были потускневшими от времени красками.

   Сплошь какие-то карапузы и взрослые мужики с крылышками, старики и тётки с измождёнными лицами. Причём настолько измождёнными, что, казалось, всю их жизнь над ними издевались, причём весьма изощрённо. Такими же выглядели и лики на больших и малых иконах. Но верх мучений тут олицетворяла полутораметровая картина в узорной рамке – явный новодел: полуголый мужик распятый на кресте в окружении каких-то непонятных людей в платьях. Вот же кому пришлось помучиться! Ведь не просто был к тому кресту привязан, а именно прибит толстенными гвоздями торчащими из запястий.

   Всё это, – в сочетании с довольно красивыми изразцами, узорчатым полом, золочёными окладами икон, – производило дикое впечатление. Коля даже не сразу и сформулировал для себя его суть. Но больше всего для этого подходила фраза «торжественные похороны».

   Говорят, что первое впечатление – самое сильное и... часто самое правильное. Тётенька, что сопровождала Колю, поспешила подтвердить в его глазах эту истину. Проследив за его взглядом, заметив, что он пристально рассматривает картину с распятием, она слащавым голоском пояснила.

   – Это господь наш – Иисус Христос! Сын божий! Он добровольно принял смерть мученическую, чтобы жертвою своей взять на себя все грехи людей, очистить от первородного греха.

   «Он что, был из тех, которых называют мазохистами? Что боль любят и от неё балдеют?» – подумал Коля, но вслух сказал другое. Более, как он считал, важное.

   – А он как, за наших? – спросил он простодушно у тётеньки, смотря на неё ясным, незамутнённым ничем, взором.

   Ну а что Коля мог спросить? Для него эта дихотомия – за_наших–против_наших – определяла почти всё. И определяла главное – враг или друг. Да и время потянуть надо было. Ведь обещал проторчать в этом душном и, что тут греха таить, страшноватеньком здании, аж пятнадцать минут. Коля не знал почему, но и от самой церкви, и от её убранства, он чувствовал какую-то неясную угрозу. Будто сама смерть обступает его примериваясь как в него вцепиться когтями и утащить в свои мрачные чертоги.

   Так или иначе, но простой и бесхитростный вопрос вбил тётеньку, старающуюся выглядеть добрейшей, в мимолётную растерянность.

   – Т... т... так как же это?!!! – наконец выговорила она в изумлении разводя руками и хлопая глазами.

   – Ну... так это... – сам в свою очередь удивился Коля. – Если на нас снова нападут, какие-нибудь там немцы... или американцы... он за нас сражаться будет или против нас?

   Для него вопрос казался совершенно очевидным. Также как и ответ.

   – Так... так ведь это Бог! Создатель всего сущего! – наконец нашлась тётенька.

   – Ну и что? – не понял Коля. Причём не понял он гораздо больше, чем высказал. В частности он просто не знал значения древнего слова «сущий». И понял его как существо, занимающееся мочеиспусканием. Но так как сие действо, по его мнению, было срамным, он списал это чисто на невоспитанность тётеньки или её оговорку. Поэтому он решил уточнить:

   – Ну... как же... Вот он нас защищать будет? Вот Матушка – нас защищает всегда. Мы её дети. А этот... Бог... Он нас защищать будет?

   Тут надо отметить, что под словом «Матушка», он имел в виду совсем не свою маму, а Великую Макоши – Матерь Подательницу Жизни. Но тётенька поняла... как поняла.

   – Если мы не будем грешить в земной жизни, будем слушаться его заветов, верить в него, то за гробом он нас всех возьмёт на небеса, в Рай.

   Коля покосился на изображение гроба на фреске из которого вылезал какой-то сильно измождённый дед, весь наряд которого состоял из полотенца, слегка прикрывавшего его ниже поясницы. За гробом, из которого тот вылезал, ничего видно не было кроме облаков. Как-то весь процесс взятия в Рай выглядел... странно!

   – Или тебе иное говорили... – с подозрением сказала тётенька. – Паписты они такия... всяку чушь городить горазды! Ты случаем не из тех самых? Не из папистов?

   – А это кто? – вопросил сбитый с толку Коля. И увидев, что тётенька явно недопонимает его вопроса добавил: – Ну... Эти... которые «паписты»?

   – Паписты, это те, что поклоняются Папе Римскому и почитают его превыше Господа нашего, Иисуса Христа! Или вообще матери христовой поклоняются, признавая её главнее сына божьего!

   Последнего пассажа Коля явно не понял: причём тут матерь, как тут говорят, бога, и почему такая путаница – то ли некоему римскому папе (это у него много детей да? Ну тогда он блудник, как таких бабушка называла), то ли самому этому... как его... Христу! Да! Или... матери этого самого...

   Ну а раз не понял, сказал то, в чём был уверен. Годы выкаблучивания в школе, когда надо было отвечать по уроку, а урок был выучен плохо, приучили Колю отвечать бодро то, что он заведомо знает, тщательно уходя от того, что не понял или не запомнил чётко.

   – Не! Я папу люблю! Он у нас в семье главный!.. – Гордо сказал Коля и чуть смутившись добавил. – Ну после бабушки...

   И да: в глазах Коли бабушка была оч-чень грозной фигурой – начальница районного масштаба.

   Тётенька ещё раз покосилась на Колю, но увидев ясный взор честного школяра, расслабилась и понесла.

   – Ты пойми! Христос-бог, он не за кого-то. Он за праведников. Он хочет, чтобы все были праведниками. И только праведники попадут в Рай. Вот ты не будешь грешить, будешь верить в Бога, вот и попадёшь в Рай. Он проведёт тебя. Боженька, наш, Иисус Христос, он добрый!

   В глазах Коли, после слов тётеньки, бог очень сильно упал. Ведь если этот самый ещё будет решать где праведник праведнее, да ещё непонятно за кого... Да тогда, когда идёт война... Когда нужно воевать, защищать Родину... А он там что-то будет решать постороннее, вместо того, чтобы помочь нашим? Не! Он какой-то неправильный!

   Вот с Матушкой Подательницей Жизни тут всё понятно: она помогает всем своим детям. Всем, кто её народа. Кто следует сохранению Жизни. Кто следует её путями. А кто там праведнее – решает сам народ, а не кто-то единолично. Ведь этот единоличник ещё и ошибиться может! Люди могут посовещаться, прийти к правильному мнению и поправить ошибшегося. А кто поправлять будет если решает один? Никто!

   Так объясняла Коле бабушка. И Коля ей верил.

   Да, бабушка говорила конкретно о людях, которые решают. В философские проблемы религий она не вдавалась ни разу. Коля не знал многого из того, что «само собой» для любого церковника. Поэтому понимал вот так!

   Но всё равно оставался ещё один вопрос. Очевидный.

   – А как бог определяет кто праведнее? Ведь он самых правильных берёт в Рай? Да?

   Тётенька, не подозревающая о том, что сейчас Коля надумал, просияла. Ведь вопрос был действительно очевидный и, по её мнению, очень даже правильный.

   – Господь нам посылает испытания. – начала она проникновенным голосом. – И чем больше он нас любит, тем больше испытаний. Значит он, испытывая нас, направляет нас в царствие небесное!

   Коля удивился. О концепции божественных испытаний он даже не подозревал. Как-то вот не было такого в сказках бабушки о Макоши. Макоши либо помогала, либо вредила. Помогала – тем, кто следует её закону. Вредила – тем, кто ленится, или поступает вопреки её закону. Но чтобы ещё и испытывать?!

   – А как? Как он испытывает?

   Тётенька осеклась. Видно для неё это было самоочевидным. Тем, что подразумевается. А вот сформулировать своё знание, да для школяра, которому всё в новинку – оказалось проблема!

   – Ты, деточка, мало пожил... Но вот мы... Мы многое повидали. И Нечистый нас искушал, и...

   В образовавшуюся было паузу Коля попытался вставить свою реплику. Ведь кто такой Нечистый он не знал. Но тётенька таки собралась с мыслями и её понесло.

   – Дабы попасть в Рай, нам всем нужно быть крепкими в вере. И для того, чтобы укрепить её бог нам посылает испытания невзгодами. Вытерпим мы, не поддадимся греху, не отвернёмся от Него, значит Вера наша крепка. А Невзгоды и мучения... Они всю жизнь! Человек, который мучается здесь, блажен, потому что чем больше он страдает в жизни этой, тем большую получает пользу для жизни иной. Это происходит потому, что он расплачивается за свои грехи.

   – Так это бог посылает страдания? Но зачем?! Ведь если он всё знает... – изумился Коля.

   – Иисус терпел и нам велел!

   «Это вон тот, который на картинке? – подумал Коля повернувшись в её сторону. – Мучился, а теперь говорит мучиться всем остальным?!!».

   – И вообще... Пути Господни, неисповедимы!

   «Это, наверное, тётенька ответила на вопрос „нафига?!“ – отметил про себя Коля. – Типа: чего он издевается над людьми, мы не знаем, и узнать не можем. Класс! Так он что, верховный садист?!! Если над всеми издевается. Так, наверное, и удовольствие от этого получает! Вот же ж! Ну, по крайней мере так про садистов было в энциклопедии написано...».

   Все эти мысли промелькнули в голове у Коли сея в нём уже откровенный страх. Ведь если у этих такой суровый и зверски жестокий бог, то лучше уж держаться от них подальше.

   – Так это что, надо терпеть, если над тобой издеваются, чтобы попасть в Рай?!

   – Если посмотреть на испытания, постигшие тебя мирским взглядом, то ты покажешься несчастным. Однако посмотрев на них взглядом духовным, мы поймем, что ты счастлив, и в жизни иной вам будут завидовать те, которые считаются счастливыми в жизни этой. Так что надо радоваться испытаниям. – сказала тётенька так, как будто кого-то цитировала.

   – Радоваться мучениям? – попытался уточнить Коля.

   – Ведь это бог их посылает, чтобы тебя испытать, а значит надо радоваться. Если бы люди не испытывали немного боли, болезней и подобного этому, то они превращались бы в зверей и совсем бы не приближались к Богу.

   И так далее, и в том же ключе. Коля пригорюнился.

   Отключился от проникновенной трескотни тётеньки и пытался понять: «Может именно это имели в виду Соколовы, что я не смогу вытерпеть? Однако... Как говорится, „брань на вороте не виснет“. С другой стороны, если верить этой тётеньке, то для обретения праведности, надо искать себе на седалище „приключений“, огребать там по самой высокой пробе, да ещё и требовать добавки! Чтобы мучился, да ещё „умер мученической смертью“, а после смерти попал в тот самый ихний Рай».

   «Да ну нафиг! – подумал Коля. – Чтобы я, да становился тем самым, кого так презирали взрослые, называя мазохистом?!!».

   Коля ещё попытался уточнить: зачем мучиться, если можно сделать всем жизнь как минимум сносную, без мучений. Но получил ещё один заход того же характера.

   – Деточка! Вся наша жизнь – юдоль скорби. И никак от этого никуда не денешься. Так что надо радоваться тому, что Бог нас укрепляет в Вере. И если ты был праведным, то за гробом тебя ждёт райское блаженство, а не адские муки.

   – Но как быть праведным?

   – Жить по заповедям, молиться Господу нашему Иисусу Христу, ходить в Церковь, соблюдать таинства и умершвлять плоть – источник адских соблазнов.

   Последнее сильно резануло по нутру.

   – Это как?!!

   Тётенька как-то подобралась, глаза её остекленели, и она торжественным тоном выдала:

   – Потому, что сказано в Библии: «Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти, ибо плоть желает противного духу, а дух – противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы. Если же вы духом водитесь, то вы не под законом. Дела плоти известны, они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, соблазны, ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное. Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царствия Божия не наследуют. Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона. Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями».**

   (**прим.: церквобабка цитирует Новый Завет, Галилеянам 5:16-24**)

   У Коли отвисла челюсть. Он совсем потерялся. Так как из сказанного «высоким стилем», почти ничего не понял. Единственно что он понял, что от плоти идёт всё зло. И к злу в том числе относится... волшебство. А уж то, что многие из ведьмаков и ведьм зело уважают Мать Подательницу Жизни... Как говорила бабушка, её, служители мёртвого бога, почитали идолом и её изображения всячески изничтожались.

   «Во, я попал!» – подумал Коля.

   Смятение, однако, охватило его ненадолго. Он вспомнил, где находится – в храме мёртвого бога. А как говорила бабушка, они все ненавидят то, что им недоступно или непонятно. И волшба к этому относится непосредственно.

   Он также вспомнил жуткие рассказы из старины, как найденных и уличённых в волшебстве Детей Мокоши, сжигали живьём на кострах. И именно жрецы мёртвого бога сжигали! Хоть и говорили, что сейчас церковь такого не делает, что Советская Власть запретила им этим заниматься, но Коля запаниковал. А вдруг вот эта тётенька, а стоящий и помалкивающий у него за спиной дяденька схватят его, свяжут, заткнут рот чем-нибудь а ночью спалят?!!

   Да, страшилки и сейчас рассказывают. Чтобы потом над ними смеяться. Но Коле сейчас было не до смеха.

   Однако вспомнив, что до срока осталось всего-то три минуты, решил что удрать он всегда успеет. А если что... Соколовы помогут. Ведь помогут? Да? Ну... Они же наши? Из нашего народа?..

   Ноги казалось, захотели бежать и сразу же в разные стороны. Коле стоило больших усилий побороть панику. Он обозвал себя идиотом и пришёл в себя.

   «Ты же ни разу не сказал, что ты из ведьмаков, дубина! Даже не заикнулся! – стал он себе внушать. – Значит и бояться нечего! Веди себя как простой пацан, который о волшбе разве что в сказках читал. И слушай! Вона как тётка вылупилась. Может хочет завлечь в свою церкву, чтобы я это... как у них там... крестился да?».

   Эти мысли и желания промелькнули у Коли в пару секунд. Но как он надеялся, страху не показал.

   – А как это... «умершвлять»? Что это значит? – решил он переспросить. Но получил в ответ ТАКОЕ!... Тётенька с горящими глазами, подвывая для торжественности, высказалась.

   – Умерщвление плоти означает, что человек должен быть чужд всем своим знакомым, своей семье, своим родственникам, уйти в чужую страну и избрать для себя спокойное место, которое спокойно от всякой суеты. И будет он жить там в телесной нужде, в одиночестве, в бедности, лишенный общения с людьми, видимого собеседования с ними и утешения. В слезах и плаче, с болью сердечной умоляет он Бога помочь ему преодолеть склонность к греху.

   Коля понял, что имеет дело с явно больной тётенькой. Больной на голову. А раз так, то... Он тихонько в пару коротких шажочков, чтобы не было заметно, на всякий случай увеличил расстояние между собой и этой... странной.

   Коля не знал многого. Поэтому пал жертвой и своего незнания, и своих страхов.

   Да, церквобабки, впадая в раж, иногда ТАКОЕ выдают, что хоть стой, хоть падай!

   Они напрочь не соображают, что слова, которые для них вполне правильные и уместные, могут восприниматься окружающими, кто вне их верований и «системы бреда», именно как лютый бред, кошмар и ужас. Причём зачастую то, что ПОНИМАЮТ из их речей, бывает мягко говоря далеко от того, что они ХОТЕЛИ БЫ сказать.

   Ранее Коля ни разу с таким не сталкивался, и поэтому просто впал в мимолётный ступор. Он уже его преодолел, как случилась ещё одна неприятность. Тот, кто стоял в паре метров за его спиной наконец подал голос.

   – Плоть слаба. И этим пользуются демоны, склоняя нас к греху. Потому и надо бороться с позывами её. Например, если ты любишь много есть, это есть грех. Грех чревоугодия.

   Коля резко обернулся.

   Возле него оказался тот самый мужичок, которого Коля заметил ранее. В длинном платье с большим крестом на цепочке. Если бы не борода и голос, то в целом его можно было принять за сильно раздобревшую тётку. Или даже беременную – слишком уж круглым был выпирающий под платьем живот.

   – Ибо чревоугодие – грех великий, наущаемый демоном адским имя которому Вельзевул!

   При последних словах мужик в платье спешно перекрестился, глядя на большую икону и бормоча что-то неразборчивое.

   – И много этих... демонов? – с сомнением спросил Коля, про себя думая что как раз вот этот-то мужичок в еде себе не отказывал. И физкультурой явно брезговал. Не говоря уже о тяжёлом физическом труде – руки, как хорошо видел Коля, у него были холёные.

   – Много! По числу наших грехов. Гнев, гордыня, алчность, чревоугодие... зависть, лень, похоть. И за каждый грех отвечает свой демон. Со всеми грехами надо бороться, оберегая от них бессмертную душу. А так как плоть наша слаба, и она сосуд греха, то и говорят, что её надо умершвлять, дабы через грех не пасть в ещё большие мучения, не сгубить свою бессмертную душу, не обречь её на мучения адские.

   Краем сознания Коля отметил, что на предплечьях что-то слишком уж жарковато стало. Возникло желание закатать рукава, чтобы охладиться. Но так как если закатать, то станут видны наручи-ограничители, Коля задвинул эту идею и решил слегка потерпеть. Тем более, что судя по часам он уже аж целых тринадцать минут находится в этом... да что там кривить душой – СТРАШНОМ здании! Здании Бога, люто издевающегося над своими людьми.

   Он вспомнил записи в старой семейной книге Зориных. Там тоже говорилось о демонах. Но смысл был такой, что ведьмак, не только может вызвать его, но и каким-то образом создаёт его. Создаёт из всего того, что было плохого в том ведьмаке, на момент вызова. Демоны, по описанию там, никак не являлись неким высшим существом.

   Да, они были сильны. Но сила их происходила из силы вызывающего. И уязвимы они были. Почему в руководстве особо прописывалось, что при вызове должна присутствовать группа из ведьмаков-элементалистов разной специализации – отличной от той, на которой специализируется вызыватель. Чтобы при случае помочь не просто укротить, но и уничтожить демона.

   Пока думал, «беременный мужик»(как того Коля про себя обозвал), обошёл его и стал возле тётеньки. Но за спиной Коли находился вход в храм! А это значит, что сзади ничто не загораживает путь бегства!

   Коля ещё чуть-чуть по полшажка отодвинулся от пары церковников с каждым сантиметром удаления от них обретая уверенность и смелость.

   «Если что – прыгну назад, как учили. У меня это всегда хорошо получалось. Уже не достанут при случае». – подумал Коля и слегка расслабился.

   И тут его очередной раз подвело любопытство.