Текст книги "Хулиганы города Китежа (СИ)"

Автор книги: Александр Богатырев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 39 страниц)

   Коля оглянулся. Завуч по учебной части, пока прибывшие рассаживались, куда-то ушла тихо затворив за собой дверь и теперь они с Ирой стояли одни посреди помещения, напротив комиссии. Если сказать, что Коля почувствовал себя неуютно – ничего не сказать.

   Кстати и странное местоположение мамы Иры – в торце президиума, как у секретарей – тоже сбивало с толку. Коля уже бывал на подобных разборках хулиганов на комиссии, правда как свидетель. Потому и запомнил, что ведущие обязательно поближе к середине сидят. Но никак не с краю.

   Тем не менее, начала не директор, а Людмила Зверева.

   – Как уже было сообщено комиссии, вчера в больницу доставлен ученик средней школы номер один. С сотрясением мозга. Причина – драка между ним и здесь присутствующим учеником шестого "А" класса Змиевым Николаем.

   На лице «милицейской лошадки» мелькнуло удивление. Она, было, дёрнулась посмотреть в свою папку, но не успела.

   – В виду такого исхода драки, а также того факта, что таких драк городской Детской Комнатой Милиции... – Людмила Зверева, сделав короткую паузу, пристально посмотрела на милиционершу и та не успев открыть свою папку, уставилась на докладчика. – ...зафиксировано, к сожалению, слишком много, было решено провести выездное заседание расширенной комиссии в самой школе.

   При этом «бюрократ» покосившись на директрису, важно кивнул.

   – Присутствуют представитель Горкома КПСС по делам национальностей, Депутаты Горсовета, представители Детской Комнаты Милиции и «Подразделения К» Комитета Государственной Безопасности. – закончила перечисление Зверева. Как ни странно, но она вела себя как председатель.

   – Поясняю для опоздавших: Дело, которое разбирается – неоднозначное. Именно поэтому здесь присутствуют представитель от Горкома КПСС, «Подразделения К», так как речь идёт о детях Народа Макоши.

   – Так это что... секта? Религиозная секта? – скроив презрительную улыбку брякнула директриса. – Потому и КГБ?

   Видно Дубовая слышала где-то что-то типа: «Макоши – мифическая богиня дохристианского старославянского культа», но что целый народ так называется – была не в курсе. Что само по себе удивительно, так как жила ведь в Малом Китеже, а не где-нибудь ещё.

   Директриса вообще была по многим аспектам «не в курсе». Коля помнил, как эта мадам, после посещения урока физики, выговаривала в коридоре, в присутствии учеников, молодому учителю, что: «...вы абсолютно некомпетентны! Что за чушь вы говорите детям? Как может вес измеряться в каких-то ньютонах! Если я на рынке рыбу покупаю, ведь мне её продают в килограммах, а не в этих... ньютонах!»*.

   **(Кстати: такой случай реально был в одной из школ Анапы и реплика директрисы буквальная)**.

   При этом на лице физика, постеснявшегося прерывать пояснениями «высокое начальство», весь диалог застыло выражение крайнего изумления. Да он и после целый день с этим крайним изумлением взирал на окружающих – видно никак не мог прийти в себя от такого феерического невежества целого директора школы. То, что директриса была историком, её никак не извиняло.

   Впрочем она была знаменита не только этим случаем, от чего школяры между собой, при произнесении её фамилии, ставили ударение на букву "о", а не "а", как полагается по правилам.

   – Это не секта, а народ, гражданка ДубовАя! – поправила её вежливо улыбаясь Людмила Зверева.

   Ирина Зверева, наблюдая всю эту пантомиму аж покраснела еле сдерживая рвущийся смех. Ведь получалось так, что директриса назвала сектанткой её мать. Что не могло, по мнению Иры, не иметь последствий.

   – А КГБ здесь, потому, что речь идёт о нарушении «Кодекса К» непосредственно относящегося к Народу Макоши – вдруг разразился тирадой «бюрократ».

   – Возможного нарушения Кодекса – поправила его мать Ирины. – Ещё ничего не доказано. Мы для этого и собрались, чтобы установить твёрдо – был ли «Кодекс К» нарушен или нет.

   Бюрократ важно кивнул.

   – А это что за Кодекс такой? – снова встряла директриса демонстрируя невежество. – Это из Уголовного что-ль?

   – Можно сказать и так. – уклонилась от ответа Зверева, всё также вежливо улыбаясь. При этом депутаты непонимающе переглянулись, но встревать с расспросами не спешили.

   Коля, наблюдая за эмоциями комиссии, припомнил вчерашнюю ехидную реплику отца, когда он описывал подобное действо: «Когда Облечённый Доверием товарищ, уверенно говорит, ссылаясь на некий Кодекс явно с большой буквы, ни один аппаратчик не будет уточнять. Ведь уточнять, равно поколебать свою Авторитетность и показать своё незнание». «Хотя все они, по большому счёту – невежды!» – закруглил папа.

   «И меня будут судить невежды! Кл-ласс! – подумал Коля и тут же мысленно добавил: – И Ирку тоже».

   Людмила Зверева, окончив свои речи, вопросительно посмотрела в сторону Представителя горкома и кивнула. Тот подобрался, приосанился, сделал суперважное лицо и...

   – Я думаю, что стоит для начала выслушать заместителя директора по воспитательной работе. Пусть она нам всем охарактеризует присутствующих здесь учеников. – выразился он важно, и кивнул директрисе.

   Похоже, что именно этот дядя и является в комиссии председателем.

   Директриса изобразила на лице приятную улыбку, что больше была похожа на оскал и тут же переменив выражение на официальное кивнула заму. Та преисполнилась, вышла из-за стола...

   «О нет! – подумал Коля. – Сейчас будут речи часа на два! А нам всё это время стоять?».

   И действительно всегда было так: стоило этой молодой кобыле залезть на кафедру, выйти к микрофону на общешкольной линейке и после хоть вешайся – раньше чем через час не закончит. К великому сожалению Коли она подтвердила не только это подозрение.

   Начала она казённо, от чего Коля уже привычно пропускал мимо ушей речь большими кусками.

   – В то время как все советские люди, выполняя решения очередного съезда КПСС... (ну и как обычно в таких случаях много-много слов и предложений прям из передовицы газеты «Правда»)... ученики школы, засучив рукава изучают учебные предметы ( ну как сказала!), встречаются среди них отдельные нерадивые ( и снова трескучие фразы)...

   Лица сидящих депутатов горсовета закаменели. На лицах же представителей родительского комитета прописалась лютая скука. Благо из президиума их плохо было видно да ещё и глядели все больше на Колю, что ему было очень сильно неприятно. Под этими взглядами ему хотелось броситься бежать куда-нибудь.

   Только взгляд мамы Иры и сидящего напротив неё, тоже в торце стола человека были направлены на докладчика и директрису.

   «Кстати кто это?» – заинтересовался Коля, пытаясь хотя бы таким образом избавиться от сверлящих ощущений.

   Взгляд брошенный в ту сторону, почему-то соскользнул. Но вот ощущение, что человек там есть и куда смотрит никак не исчезло. Значит он там определённо есть, но почему-то скрывается. Зачем? И тут замдиректора таки добралась до сути. Ну, если так можно выразиться «добралась».

   Бодро расписав как она и учителя школы борются с нарушениями дисциплины на уроках, как берут на поруки кого-то там, кто «несознательно себя ведёт» и так далее, и тому подобное, она таки сказала.

   – К сожалению, как и в других школах у нас случаются отдельные эксцессы с драками между учениками. Но мы этих учеников обязательно разбираем на совете дружины, в комсомольской организации...

   – Отдельные? – Тут же придралась к словам Людмила Зверева. Докладчица запнулась.

   – Именно отдельные, товарищ Зверева! – бодро отрапортовала замша. – Вот этот дикий случай, что мы сейчас, к сожалению, вынуждены разбирать, он первый за....

   Да. Тут она запнулась, так как не знала какой именно период соврать. Но быстро вышла из положения.

   – Все эксцессы, что происходят на территории школы мы обязательно разбираем! У меня всё подшито!

   – Извините, что ещё раз прерываю, – снова вмешалась Зверева. – И кроме этих, как вы выразились «отдельных эксцессов» у вас ничего не случается?

   – Если вы имеете в виду нарушения дисциплины на уроках, они тоже рассматриваются и мы принимаем меры!

   «Во дела! Так она что, не знает какие в школе банды имеются?! Или...».

   Пока шёл этот диалог, внимание комиссии было отвлечено от Коли и ему, хоть и мимолётно, но полегчало. Но тут снова зам вернулась к «разбираемому». И тут Коля почувствовал что очень хочет куда-нибудь удрать, да вот некуда. Что ни говори, но зам по воспитательной умела толкать речи. В том числе и обличительные.

   А в её речи, Коля выглядел вообще матёрым уголовником.

   И что также бросалось в глаза, замша очень аккуратно в своей речи обходила Ирину Звереву. Как будто её здесь вообще нет.

   «Блюдёт „табель о рангах“? Хочет задобрить „суровую начальницу из КГБ“? Похоже на то. Но если мама Иры сказала что меня сейчас будут здесь оправдывать, то почему она молчит?» – возмутился про себя Коля.

   Он покосился на Иру.

   Та взирала на происходящее с весьма растерянным видом.

   «Вот! Та тоже ничего не понимает. Ведь если обещали разбираться, то почему не спрашивают как всё было на самом деле? Почему эта „воспиталка“ на меня так бочку катит? Они что, уже всё решили, всё расписали и слушать меня не будут?!!»

   Коля ощутил себя как-то слишком беззащитно и ничтожно. И тут его взяла обида и злость. Он выпрямился и как маленький волчонок посмотрел в сторону директора. Та как раз с удовлетворением слушала своего зама и с видом, ничего хорошего не обещающим, мерила Колю.

   «А может эта комиссия вообще не по наши души, а по их? – догадался он. – И теперь они, грубо используя нас, пытаются выплыть, спасти себя от гнева вышестоящего начальства?! Нас топят, чтобы себя оправдать?!».

   Коле очень сильно захотелось снять наручи. Чтобы хоть так не чувствовать себя беззащитным. А ещё... Ещё захотелось чем-нибудь так вмазать этой тётке.

   Последняя мысль испугала. Он не ожидал за собой настолько кровожадных мыслей. Тем более, что его воспитывали в духе Высокой Морали, что девочек, женщин и стариков бить нельзя ни в коем случае. Раньше это положение было как аксиома. Но под яростным напором голословных обвинений и ярлыков, которые щедро вешала «воспиталка» на Колю, эта аксиома дала трещину.

   И тут сзади хлопнула дверь. Зам сбилась и посмотрела кто вошёл. Коля ощутил, что теперь и его спину кто-то сверлит взглядом. Цоканье каблуков по паркету приблизилось. Коля скосил глаза. На прямоугольник света, падающего из окна, на лак паркета стала нога в туфельке, на низком каблуке.

   Он поднял глаза выше.

   Его классный руководитель – Ольга Дмитриевна Кук.

   Коля не знал что и думать. Вообще Ольга Дмитриевна славилась изрядной жёсткостью. И от неё попадало часто и изрядно. Не Коле. Тем, кто так или иначе проштрафился. Кстати, больше всего его бывшему соседу по парте – Игорьку Новосилину как главному хулигану класса.

   «Интересно, – подумал Коля, – она будет меня спасать или...»

   – Классный руководитель шестого "А" класса, Ольга Дмитриевна Кук. – представила пришедшую комиссии директриса. Комиссия закивала.

   – Опять ваш ученик прославился! – садистским тоном заметила замша.

   – Новосилин?! – ничуть не смутившись переспросила Кук.

   – Да нет! Вот этот вот голубчик! – подхватила директриса и с таким же вожделением показала рукой на Колю.

   Коля заскрипел зубами, а Кук с изумлением оглянулась на него.

   – И что он сотворил? – деловым тоном спросила она.

   – Представьте себе, избил ученика нашей школы так, что тот попал в больницу.

   Ольга Дмитриевна покачала головой и не верящим тоном заметила.

   – Ранее ни в чём предосудительном замечен не был. Никого не бил.

   – Ну да... Меня били. – буркнул под нос Коля, рассматривая танец пылинок в солнечных лучах над паркетом. Но видно буркнул он слишком громко за что немедленно удостоился окрика Музы Григорьевны.

   – Что ты там бурчишь?! Поздно уже оправдываться!... А ну говори, что ты там пробурчал!

   – Я сказал, что раньше меня били. – повторил Коля громче, стараясь не смотреть в глаза директрисе. Благо сверкающие искорки пыли, так и притягивали взгляд.

   – А теперь дал отпор и попал на комиссию. – закруглила Кук. – – Закономерный итог!

   – И каковы факты? Или опять как с тем случаем, подняли шум, а оказалось что не он побил, а его побили? – решительно попёрла Кук на зама. Видно между ними были давние счёты и весьма натянутые отношения.

   – Фактом является то, что благодаря этому хулигану, ученик попал в больницу! – театральным жестом указала зам на Колю. Коля ещё больше набычился. Ведь он чувствовал себя со всех сторон правым. А тут, и директор, и её зам явно нацелились на то, чтобы во всём обвинить его.

   – Я напоминаю, – прервала Людмила Зверева, вошедшую в обличительный раж зама по воспитательной работе. – Дело неоднозначное.

   – Но ведь был нарушен «Кодекс К»! Что выходит за рамки обычной статьи «Хулиганство». – Снова подал голос «закоренелый бюрократ». Сидящие по другую сторону от директрисы люди изображая знание дела, закивали головами. Однако на лице директрисы снова мелькнула тень непонимания. Но она на этот раз, как истинный аппаратчик промолчала. А то, что она что-то упускает, из очень важного, что не владеет ситуацией, было хорошо видно – Дубовую сильно нервирует.

   На Колю же упоминание «Кодекса К» наоборот почему-то подействовало успокаивающе. И теперь, почувствовав что классный руководитель на его стороне, что батя и маман Иры чего-то выжидают... как в засаде... осмелел. Да и как-то обидно было, что им играют. Как куклой. Ведь ясно читалось на лицах и бати, и Людмилы Зверевой, что они поставили цель. И эта цель далеко не оправдание некоего проштрафившегося и поймавшегося на нарушении «Кодекса К» школяра-недоведьмака. Чего-то они оба хотели тут выкрутить. Своё. Также как сейчас своё выкручивала администрация школы.

   А меж тем замша опять распалилась и начала сыпать обвинения в адрес Ольги Дмитриевны. Но у той явно нервы были стальные, так как немедленно перешла в наступление и в свою очередь припомнила кучу действительных фактов и проколов в работе зама по воспитательной работе. Но и тем не менее, глядя на раскрасневшееся лицо зама по воспитательной работе, понял, что этой тётке совершенно наплевать на справедливость. На то, что реально произошло. Главное – покрасоваться перед представительной комиссией, показать себя какая она компетентная, строгая и нетерпимая к проявлениям агрессии в среде мальчиков. То, что рядом с Колей стояла ещё одна «хулиганка», её ничуть не смутило. Она по прежнему вела себя так, как будто самой Ирины Зверевой вообще в природе не существовало – так, пустое место.

   Но видно исчерпав большую часть аргументов, зам внезапно обратилась к Коле.

   – Ну?! И что ты сам скажешь в своё оправдание? Ведь избил! Жестоко избил! В больницу отправил!

   Типа: зашла с козырей.

   Кук, так как не была в курсе происшедшего, также обернулась к Коле ожидая что он скажет.

   – Он на нас напал. – глядя на «воспиталку» исподлобья выговорил Коля. – И намеревался избить. Жестоко избить.

   – Отвечай за себя! Драться нехорошо! И ты это прекрасно знаешь! – припечатала та. Но Колю это ещё больше распалило. Злость на несправедливость развязала язык. И он понёс то, что никогда ранее не делал и даже помыслить не мог. Он вспомнил, как поступали герои его любимых книг. И подумал: «А почему не я? Обидно ведь терпеть несправедливость и молчать!».

   – А как же в сказках, что вы постоянно нам рассказывали? – подняв голову спросил Коля. – И в пример ставили. Иван-царевич бился со Змеем Горынычем. Он – герой. А почему не мы?

   – Ну и что?!! Надо было пожаловаться учителям! Мне, наконец!

   – Ивану-Царевичу? Пожаловаться вам? И приехать с вами к Змею Горынычу? Биться? Вы бы бились со Змеем? Или пошли бы для того, чтобы Змею Горынычу замечание сделать? – изобразил Коля дурачка. Впрочем, завуч в запале действительно допустила смысловой ляп.

   Комиссия грохнула.

   Такого дружного хохота Коля не ожидал. Зам-воспиталка стояла красная и растерянная. Даже директриса пыжилась пыжилась и не выдержала.

   – Не прикидывайся дурачком! – снова грозно начала зам когда в помещении утих еле задавленный присутствующими смех. – Ты прекрасно понял что я имела в виду. Что я тебе говорила. Что надо было мне пожаловаться!

   – И что бы случилось? Вы бы сделали ему замечание? – набычившись спросил Коля.

   – Конечно! Разобрали бы на совете дружины, вызвали бы родителей в школу...

   – Но от ваших замечаний им, ни холодно ни жарко. Для них ваши замечания – сотрясение воздуха. – выговорил Коля наблюдая как лицо зама наливается гневом. – Вы даже свои угрозы вызвать родителей почти никогда не выполняете.

   «Борзеть, так борзеть! – подумал он с обречённостью висельника. Ведь всё равно они решили меня наказать. Так хоть злость сорву. Но... Они на мне тоже отыграются? Уже отыгрались!».

   Он не видел, как ошарашенно вытаращилась на его Ира. Аж голову в плечи втянула, как будто не Коле, а именно ей достанется за все дерзости здесь произносимые.

   Коля посмотрел в лицо «бюрократу», который сейчас с немалым изумлением наблюдал разворачивающийся спектакль. И понял – если он здесь из контролирующих и имеет право наказывать, то ведь не только его, ученика школы номер один, Николая Змиева. И если мама Иры хотела устроить некий спектакль и на него рассчитывает... Не рассчитывает ли она на нечто подобное что Коля вытворяет?

   Коля посмотрел в сторону Людмилы Зверевой. На её лице ясно читалось одобрение пополам с лукавством.

   «Эх! Пропадать, так с музыкой!» – подумал Коля и его понесло.

   – Они имеют над нами власть. – вперившись в брошь на воротнике платья зама по воспитательной работе выговорил с обидой он. – А вы для них – никто. Потому, что вы им «делаете замечание», а они нас продолжают грабить и бить. Вы им ничего не можете сделать! А они нас избивают. И грабят.

   – Что-о?!! – выпучилась зам на Колю. Видно, что она ожидала чего угодно от школяра, да ещё слывущего тихим, но не такого. Ведь такие чаще всего под массированным психологическим давлением ломались, начинали плакать и дальше из них можно было вить верёвки. Вынудить сказать всё, что угодно. И они говорят, лишь бы избавиться от этой лютой моральной пытки. А этот!... «Воспиталка» растерялась.

   – Вы нас сделали рабами сволочей. – хмуро выговаривал, тем временем, Коля. – Потому, что власть имеет тот, кто в столкновении имеет меньшие потери.

   – Да как ты смеешь говорить такое о своих школьных товарищах?! – пришла на выручку директриса впавшей в ступор заму. – И вообще! Не он тебя, а ты его избил до состояния, когда он попал в больницу! Не хочешь на себя примерить свои эпитеты?!

   – А зачем мне примерять? Не я напал. – пожав плечами дерзко ответил Коля.

   – Драться – нехорошо! – заклинило замшу. У неё явно от шока слова кончились.

   – Да. Нехорошо. Вы это повторяете им. Но они выслушивают, а потом идут и нас избивают.

   – Надо было мне докладывать! – сказала директриса, но Коля лишь бросил на неё скептический взгляд. Он хорошо помнил тот случай с младшеклассниками. – Или своему классному руководителю.

   – О да! Только её они и боятся. – с готовностью согласился Коля и с благодарностью посмотрел на оторопевшую классрука. – Спасибо ещё раз, Ольга Дмитриевна, что тогда прогнали их.

   – Только она не может нас всегда и везде сопровождать, чтобы вовремя прогнать... разных. – продолжил он обернувшись к комиссии.

   – То есть, ты хочешь сказать, что это не первая с ним драка? – с угрозой спросила Дубовая. – И после такого заявления ты будешь пытаться у нас выпрашивать прощение?

   Последнее явно было сказано на автомате. Вот привыкла директриса к другим реакциям детей. Когда у неё именно что просили прощения. Но и тут её ждало очень серьёзное разочарование.

   – Не буду просить. Потому, что вы нас не защитите... И не защищаете!

   – И что ты будешь делать?! – растерялась директриса.

   – Драться. Потому что иначе – размен неравноценный.

   – Какой такой ещё размен?! – на этот раз и директриса, вслед за замом, похоже впала в ступор.

   Коля же с обречённостью глядя на танец золотистых пылинок в свете солнца монотонным и злым голосом продолжил.

   – У меня: подбиты оба глаза, разбит нос и вся одежда – в грязи. А что было Федьке? Замечание? Поэтому, пока я надеялся на вашу власть, размен был таков: разбитый нос – на замечание. Или весь в грязи, с разбитой мордой на замечание. Как-то неравноценно. – Коля поднял взгляд, склонил голову на бок и уже решительно посмотрел в расширившиеся от изумления глаза директрисы. – Так что я буду лучше разбивать носы и хари, в ответ на то, что кто-то попробует разбить мою или рискнёт это же сделать с моими друзьями.

   – Стоп! А как фамилия пострадавшего? – вдруг побледнев спросила Дубовая. Она только сейчас сообразила, что до этого никто ни разу не назвал её.

   На лице Людмилы Зверевой мелькнуло удовлетворение пополам с лёгким разочарованием. Она явно надеялась что Коля ещё чуть-чуть продержится, прежде чем...

  – Глава сорок восьмая,

   Где Коля сильно обижается на всех

   – Попал в больницу, с сотрясением мозга – Шпинёв Фёдор. Ученик восьмого "А" класса. – С невинным видом с лёгким налётом удивления незнанием заявила Людмила Зверева. Артистизм, с которым она проделала это был просто изумительным. Если бы Коля не знал заранее, что фамилия Федьки до сих пор не названа, то наверняка бы тоже изумился. Как и комиссия.

   – К-ка-ак?!!! – выпучив глаза выпалила зам. – Нет, вы что-то путаете! Не может такого быть! Ведь Шпинёв из ВОСЬМОГО "А"!

   – Вы не доверяете заместителю главы «Подразделения К» Комитета Госбезопасности? – не удержался от ехидной реплики «бюрократ» еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

   «А интересно: этот „бюрократ“ – он заранее знал? Или просто наблюдал как всё разворачивается, изображая верховного арбитра?». – подумал Коля.

   – Но ведь... он... в восьмом классе! Как это могло случиться?!! – заклинило воспиталку. Директриса же выглядела так, что никак не может решить – это в реальности происходит или это ей снится.

   – Я же вам сразу сказала, что дело неоднозначное. – как туповатой школьнице пояснила мама Иры.

   «Тётя-лошадь» из детской комнаты милиции – как окрестил про себя её Коля – при этом тоже медленно выходила из ступора. Непонимание на её лице постепенно сменялось изумлением. Её сосед милиционер откровенно смерил взглядом Колю и тоже счёл за норму удивиться. У депутатского же корпуса с родительским комитетом поотвисали челюсти. Только папаня Коли тихо скалился сдерживая смех и гордился сыном.

   В учительской надолго повисло молчание.

   – Так неоднозначность дела заключается в том, что разбираемый подросток дал сдачи ученику на два года старше его? Так это не повод! Ведь нарушен «Кодекс К»! – нашёл к чему придраться бюрократ.

   – Не только в этом заключается неоднозначность. – мягко возразила Людмила Зверева и обратилась к дочери. – Ну-ка Ира, как свидетель драки скажи нам, сколько было нападавших? Вместе с Фёдором Шпинёвым.

   – Пятеро! – хлопая ресницами с готовностью ответила та.

   – Они все были старше вас?

   – Да. Все пятеро!

   – Ты их раньше видела?

   – Ага! Это те самые, что напали на Колю... – сказала Ира и запнулась. Но Людмила Зверева утвердительно кивнула и после кивала на каждое предложение дочери. – И... его товарища... двадцать второго марта... Когда их обоих в грязи вываляли... Ольга Дмитриевна тогда этих... старших прогнала...

   Также мягко, как и в беседе с дочерью, Людмила обратилась к классному руководителю.

   – А вы что можете по этому поводу сказать, Ольга Дмитриевна?

   Видно Кук тоже была в некотором ошеломлении от поступившей информации, так как она встрепенулась и в довольно агрессивном тоне высказалась.

   – Всё так, как сказала Ира Зверева. Я как раз подоспела, когда Шпинёв и Савельев повалили в грязь Змиева и Зорина, и избивали их. На мой окрик вся компания Шпинёва ударилась в бега.

   Но тут пришла в себя директриса.

   – Почему мне не доложили?! – с подвизгиванием выкрикнула она. – Вы должны были немедленно мне доложить!!!

   Видно Дубовая поняла чем грозит дальнейшее разбирательство и решила выставить во всём виноватой классного руководителя. Но не тут-то было! Лицо Кук немедленно закаменело она выпрямилась и уже сквозь зубы стала цедить.

   – Я предоставляла докладную на ваше имя по тому инциденту. Могу предоставить комиссии заверенные копии всех своих докладных. Вы сказали, что разберётесь, но до сих пор никаких мер воздействия на эту группу восьмиклассников так и не было наложено. Также, на следующий день, эти же устроили большую драку в коридоре второго этажа. Аналогично – никаких разбирательств я так и не дождалась. По крайней мере меня не приглашали.

   – Родители всех участников драки были вызваны в школу. – попыталась спасти положение зам по воспитательной работе, но Ольга Дмитриевна даже не взглянула на неё, продолжая сверлить взглядом директрису.

   – И где они? – ядовито спросила у неё Кук, сверкая стёклами очков. – Я их здесь не вижу. Вот отца пострадавшего ученика – вижу. Но ни одного из родителей тех, кто его тогда вывалял в грязи и избил – нет. И вообще: мне здесь, пред этой представительной комиссией больше хотелось бы видеть отца самого Шпинёва Фёдора, а не родителей кого-то из его дружков. Ведь именно Фёдор является заводилой и организатором большинства хулиганств в школе.

   – Мы слегка уклонились от темы. – мягко влез бюрократ и напомнил. – Был нарушен «Кодекс К».

   – Как становится ясно из только что прозвучавшего, – мягко и лукаво выговорила Зверева канцеляризм, – Кодекс не был нарушен.

   Выделение последних слов было явным.

   – Но ведь Николай... Зверев...

   – Николай Змиев. – поправила его Зверева.

   – Да! Николай Змиев... Применил против Фёдора Шпинёва специфический клановый приём. Причём из потенциально опасных. – выговорил бюрократ и после припечатал. – По классификатору он именно к таковым и относится.

   – Что за «клановый приём»?! – встряла директриса. – Вы издеваетесь?

   – Здесь присутствующие Николай Зверев и Ирина Зв... извините, опять перепутал, – хмыкнул бюрократ и поправился. – Николай ЗМИЕВ и Ирина Зверева принадлежат к Народу Макоши.

   – А причём тут народ?

   – Вы, я вижу, не в курсе специфики нашего города. – уже в упор посмотрел на директрису председательствующий. – Вы не из коренных? Когда вы переехали в город?

   – Четыре года назад. И три года назад получила эту должность что сейчас занимаю.

   – Тогда ясно. Чтобы не вдаваться в длинные пояснения, с Народом Макоши дела обстоят как с японскими кланами... Да-да, как в том кино, что неделю назад в кинотеатрах шёл. И если в Японии есть кланы развивающие карате, дзю-до и прочие рукомашества и мордобойства, то в нашем случае нечто подобное есть у Народа Макоши. И «Кодекс К» как раз регулирует применение ими специфических навыков и приёмов.

   Видно директриса заметила взгляды, бросаемые на неё родительским комитетом и депутатами. А взгляды были... ну как на последнюю дуру. Она очень сильно смутилась. И лицо у неё медленно но верно покраснело соревнуясь в цвете с ярко-рыжим париком.

   Кстати с этим стало понятно первоначальное удивление депутатов – они-то были в курсе что такое «Кодекс К». Были в этом компетентны и Коля в них ошибся. А удивились они тогда невежеству директрисы.

   – Опасный приём? – уже очень осторожно спросила зам.

   – При определённой сноровке им можно убить. – как ни в чём ни бывало заявил бюрократ.

   – Положим, у подростка сил для этого просто не хватит. – вдруг подал голос некто, сидящий в торце стола президиума, напротив Зверевой. – В той форме, что применён, он годится разве что для отбрасывания противника.

   "Оба-на! Оказывается там действительно сидел некто под «отводом глаз»! – вытаращился на появившийся персонаж Коля. Также обратил внимание на то, что сидящие рядом депутаты горсовета даже ухом не повели – восприняли как должное.

   – Но, товарищ Саблезубый, – вскинулся бюрократ, – вы же не будете отрицать то, что ученик попал в больницу с сотрясением мозга!

   Проявившийся товарищ, улыбнулся во всю ширь своих зубов и ответил.

   – Это говорит лишь о том, что тому хулигану сильно не повезло. И любая экспертиза это подтвердит. Но это только во-первых.

   – И что же во-вторых? – с интересом спросил бюрократ.

   – Во-вторых за нашего хм... подсудимого говорит пункт три главы три: «...При реальной опасности для здоровья и жизни» и далее по тексту. В данном случае, нападение аж пяти хулиганов, каждый на два года старше, да ещё уже давно прославившихся хулиганствами и избиениями...

   Бюрократ лишь кивнул и вперился взглядом в Колю.

   – Николай! Ты какой приём применил? Только честно!

   – «Силу ветра» – буркнул он и опустил взгляд. К танцующим пылинкам в солнечном свете.

   – Солидно! – почему-то выговорил председательствующий. – А ты, Ира?

   – Так она тоже?!! Тоже дралась?!! – выпучилась директриса на худенькую маленькую девочку, явно недавно перенёсшую какую-то тяжёлую болезнь.

   – Да. – Почему-то удивившись подтвердил представитель горкома КПСС. – А вы думали, что она только свидетель? Она же и пострадавшая.

   – Э-э... – выговорила знаменитую во всём мире фразу директриса и надолго потеряла дар речи. Видно количество выходящих за всякие рамки новостей перешло у неё таки в качество и теперь она находилась где-то на грани умопомешательства.

   Бюрократ, увидев это, лишь хмыкнул и снова обернулся к Ирине.

   – Так всё-таки? Твой приём...

   – Стан. Из латинских. – сделав печальное лицо ответила Ира.

   – Угу... Последний приём не из перечня...

   – ...Потенциально опасных. – Подсказал товарищ Саблезубый, на что Людмила Зверева улыбнулась своей лисьей улыбкой, а Ира словив взгляд товарища Саблезубого испуганно попятилась за спину Коли. Уж очень улыбочка у этого волшебника была... саблезубой.

   – Да... Ну да! – поддакнул «закоренелый бюрократ» и посмотрев по сторонам на комиссию, хлопнув по столу ладонью спросил:

   – Я думаю, что учеников можно отпустить. Так как с ними всё ясно!

   ******

   «Конвоировать» пару учеников обратно в класс, вдруг оказалось некому, так что пришлось отпускать без сопровождения.

   Впрочем... куда они могли деться? Всё уже решилось!.. Или ещё не?

   Как-то всё вышло неопределённо. Коля хребтом чуял, что что-то ещё будет. Какая-то подляна. Либо ему, либо Ире, либо им обоим, либо.... Нет! Вот про Андрюху тут никто не знает. Удалось умолчать о его подвигах и его талантах с доблестями.