Текст книги "Бунин. Жизнеописание"
Автор книги: Александр Бабореко
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)
Издатель «Журнала для всех» В. С. Миролюбов просил Бунина написать стихи о Пушкине к 100-летию со дня рождения поэта. 26 апреля Бунин писал ему:
«Сознание, что я во что бы то ни стало должен написать хорошее, да еще юбилейное стихотворение, умерщвляло во мне всякое чувство. А потом я уж истомился, и Пушкин стал представляться мне врагом». Стихи, по его словам, получились «жалкие» [188]188
И. А. Бунин. Письма к В. С. Миролюбову (1899–1904) //Литературный архив. Т. 5. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. С. 129.
[Закрыть] .
Творчество Пушкина, как и Лермонтова, всю жизнь было для Бунина высочайшим образцом настоящего искусства. Он не раз повторял, что «проза Лермонтова и Пушкина остались непревзойдены» [189]189
В большой семье. С. 247.
[Закрыть] .
По словам Бунина, он не знает «примеров такого такта и такого ума» [190]190
Там же. С. 248.
[Закрыть] , как у Пушкина.
«Мы почти ничего не знаем про жизнь Пушкина… А сам он ничего о себе не говорил. А если бы он совершенно просто, не думая ни о какой литературе, записывал то, что видел и что делал, какая это была бы книга! Это, может, было бы самое ценное из того, что он написал. Записал бы, где гулял, что видел, читал…» [191]191
Там же.
[Закрыть]
В дневниковых записях Г. Н. Кузнецовой приводится несколько высказываний Бунина о Пушкине. 22 декабря 1928 года, в связи с разговором о том, что хорошо было бы написать художественные биографии некоторых писателей, она записывает слова Бунина:
«Это я должен был бы написать „роман“ о Пушкине! Разве кто-нибудь другой может так почувствовать? Вот это, наше, мое, родное, вот это, когда Александр Сергеевич, рыжеватый, быстрый, соскакивает с коня, на котором ездил к Смирновым или к Вульфу, входит в сени, где спит на ларе какой-нибудь Сенька и где такая вонь, что вздохнуть трудно, проходит в свою комнату, распахивает окно, за которым золотистая луна среди облаков, и сразу переходит в какое-нибудь испанское настроение… Да, сразу для него ночь лимоном и лавром пахнет… Но ведь этим надо жить, родиться в этом!» [192]192
Грасский дневник. С. 93–94. – Слова «ночь лимоном и лавром пахнет» – цитата из «Каменного гостя», сцена 2-я.
[Закрыть]
Двадцать восьмого февраля 1932 года Г. Н. Кузнецова вновь записала в дневнике:
«Вечером Иван Алексеевич читал мне стихи Пушкина. Читает он их так, как, пожалуй, сам Пушкин должен был читать: то важно, то совсем просто, то уныло… Но лучше всего у него вышло: „О, если правда, что в ночи…“, которое он прочел глухим, таинственным, однообразным тоном, нигде не повышая его. Я напомнила, что Метнер в музыке кончает вскриком, как бы уже зовом в присутствии призрака: „Сюда! сюда!“ Он покачал головой: „Неправда. Этот зов в сущности беспомощен“» [193]193
Там же. С. 242.
[Закрыть] .
В годы его молодости, о которых Бунин вспоминал в «Жизни Арсеньева», Пушкин был для него «вовсе не чтением, а подлинной частью» его жизни. По его словам, у Пушкина «был совершенно непогрешимый инстинкт, какое-то чудовищное, небывалое чутье». Он также говорил: «Его проза суховата, но как необыкновенно прекрасна. Пушкина надо читать всю жизнь. Закрыть книжку на последней странице и начинать снова с первой».
В другой раз, возвращаясь домой по горам в окрестностях Грасса, мимо шумного потока, вдруг он декламирует:
Дробясь о мрачные скалы,
Шумят и пенятся валы,
И надо мной кричат орлы,
И ропщет бор…
И сказал: «Это черт знает, как хорошо. Точнее и лучше сказать невозможно. Каждый раз, как я вспоминаю какие-нибудь пушкинские строчки, на меня точно столбняк находит. Я немею от восторга, от удивления. В мировой литературе не было ничего отдаленно похожего» [194]194
Проблемы реализма. Вологда, 1979. С. 177.
[Закрыть] .
Двадцать первого июня 1949 года Бунин в Париже произнес речь о Пушкине [195]195
См.: Бунин И. А. Собр. соч.: В 8 т. М.: Моск. рабочий, 1993. Т. 1. С. 284–285.
[Закрыть].
Двадцать пятого мая 1899 года Бунин писал Брюсову: «Страшно одинока и непонятна жизнь… Еду в деревню… Буду думать думы на степных могилах» [196]196
ЛН. Кн. 1. С. 445.
[Закрыть] .
С 17 июня Бунин жил в Краснополье, наслаждаясь, по его словам, отдыхом и «ездою верхом… Успел уже порядочно загонять двух верховых лошадей…» [197]197
Там же. С. 493.
[Закрыть] .
Но семейная жизнь разладилась, и ему пришлось пережить немало тяжелого, что видно из писем к брату.
Четырнадцатого декабря 1899 года он пишет об обстановке в доме Н. П. Цакни и постоянных посетителях – участниках любительских спектаклей в «народной аудитории», в которых выступала в качестве певицы и Анна Николаевна:
«С конца июля я нахожусь, ты знаешь, в каком состоянии, и это продолжается до сей минуты. Я скверно, стыдно и пришибленно себя чувствую. И уже одно это положительно разрушает мое здоровье. Вымышленно или нет мое горе – все равно я его чувствую, а это не проходит даром, и мне жаль себя. Нет сил подняться выше этой дрянной истории, очевидно, в этом виноваты мои больные нервы – но все равно, я многое гублю и убиваю в себе. И до такой степени не понимать этого, то есть моего состояния, и не относиться ко мне помягче, до такой степени внутренно не уважать моей натуры, не ставить меня ни в грош, как это делает Анна Николаевна, – это одно непоправимо, а ведь мне жить с ней век. Сказать, что она круглая дура, нельзя, но ее натура детски-тупа и самоуверенна – это плод моих долгих и самых беспристрастных наблюдений. Сказать, что она… тоже нельзя, но она опять-таки детски-эгоистична и… не чувствует чужого сердца – это тоже факт. Ты говоришь – ее невнимание и ее образ жизни – временно, но ведь беда в том, что она меня ни в грош не ценит. Мне самому трогательно вспомнить, сколько раз и как чертовски хорошо я раскрывал ей душу, полную самой хорошей нежности, – ничего не чувствует – это осиновый кол какой-то. При свидании приведу тебе сотни фактов. Ни одного моего слова, ни одного моегомнения ни о чем– она не ставит даже в трынку. Она глуповата и неразвита, как щенок, повторяю тебе. И нет поэтому никаких надежд, что я могу развить ее бедную голову хоть сколько-нибудь, никаких надежд на другие интересы. Жизнь нашу я тебе описывал. В 8 ч. утра – звонок – Каченовская. Затем – каждые пять минут звонок. Приходят Барбашев – который абсолютно… не делает с Бебой – затем… Лев Львович, старик аршин ростом с отвислой губой, битый дурак омерзительного вида, заведующий аудиторией, затем три-четыре… переписчика нот, выгнанный из какой-то гнусной труппы хохол Царенко… Затем студент Аблин, типичнейший фельдшеришка-плебей, которого моя дура называет рыцарем печального образа (!!), затем – вылитый И. Адамов – мальчишка-гречонок, певчий из церкви – Марфеси, 18 лет, затем еще два-три студента, и все это пишет ноты, гамит, ест и уходит только на репетиции вместе с Бебой, Аней и Элеонорой Павловной (мачеха А. Н. Цакни. – А. Б.). Так продолжалось буквально каждый день до прошлого воскресения. Николай Петрович, наконец, не выдержал, заговорил со мной. Он со слезами рассказал мне, что эта жизнь ему, наконец, невтерпеж. „Я, говорит, пробовал несколько раз говорить с Элеонорой Павловной – сердцебиение, умирает. Что мне делать? Я едва, говорит, сдерживаюсь“. Не стану тебе передавать всю нашу беседу и все его беседы с Элеонорой Павловной, вот одна из них – типичная. Недели полторы тому назад, поздно ночью вернулись с репетиции. Я ушел в свою комнату, Николай Петрович, который думал, что я уже сплю, пошел отворять дверь. Там он сказал Ане: „Здравствуй, профессиональная актриса“. Затем произошел скандал. Он со слезами кричал, что он выгонит всю эту ораву идиотов и пошляков, что Элеонора Павловна развращает его детей, что из Бебы выйдет – идиот, что Аня ведет настолько пустую и пошлую жизнь, что ему до слез больно, что она без голоса примазалась к этой идиотской жизни и т. д. К великому моему изумлению, это не произвело на Аню особенного впечатления. Словом, жизнь потекла снова так же. Николай Петрович не имеет злого вида, но иногда прорывается, а между тем почти перестал обедать, завтракать и бывать дома. Он и говорил: „Хорошо, я сбегу“, и действительно, нет часа, чтобы у нас кого-нибудь да не было. Элеонора Павловна плакала, обещала все это прекратить, но не прекратила. Я с ней говорил о жизни Ани – она говорит, что папа ее не понимает, объясняет все ее суетными дурными наклонностями, а между тем „девочка увлечена делом, как она думает“. Отчасти Элеонора, конечно, врет, ибо сама не может расстаться с „Жизнью за царя“… Мне Цакни сказал, что это он терпит только до поры до времени. Если будет другая опера и Аня будет участвовать – он предложит ей оставить его дом. Но куда ему… привести это в исполнение! Поставили в прошлое воскресенье (6-го дек.) оперу, ноты у нас кончились, но жизнь мало изменилась. Буквально все [дни] снова проходят в разговорах, ни на секунду – клянусь тебе – не умолкаемых, и все об одном и том же. Все знакомые, все родные – клянусь тебе – глаза таращат, говорят, что они с ума сошли. И действительно это не поддается описанию!..
Но главное – она беременна, уже месяц» [198]198
Музей Тургенева. № 2794.
[Закрыть] . (Сын Бунина Николай родился в Одессе 30 августа 1900 года.)
Анна Николаевна сказала, пишет Бунин в другом письме: «„Чувства нет, без чувства нельзя жить“. Вечером я расплакался до безумия… Я связывал ее… Она насиловала себя, подделываясь под мою жизнь и под мою серьезность… Чувствую ясно, что не любит меня почти ни капельки и… не понимает моей натуры и вообще гораздо пустее ее натура, чем я думал. Так что история проста, обыкновенна донельзя и грустна чрезвычайно для моей судьбы» [199]199
Письмо без даты // Музей Тургенева. № 2786.
[Закрыть] .
«Ты не поверишь: если бы не слабая надежда на что-то, рука бы не дрогнула убить себя. И знаю почти наверно, что этим не здесь, так в Москве кончится. Описывать свои страдания отказываюсь, да и ни к чему. Но я погиб – это факт совершившийся… Давеча я лежал часа три в степи и рыдал и кричал, ибо большей муки, большего отчаяния, оскорбления и внезапно потерянной любви, надежды, всего, может быть, не переживал ни один человек… Подумай обо мне и помни, что умираю, что я гибну – неотразимо… Как я люблю ее, тебе не представить… Дороже у меня нет никого» [200]200
Письмо без даты // Там же. № 2860.
[Закрыть] .
Из Затишья он уехал в Огневку, вернулся к жене осенью.
Январь 1900 года (по-видимому, весь месяц) Бунин прожил в Москве у брата.
Брюсов записал в дневнике в конце января – начале февраля 1900 года: «В Москве Бунин и Перцов [П. П.]. С Буниным виделся раза три. Он гораздо глубже, чем кажется. Иные размышления его о человечестве, о древних египтянах, о пошлости всего современного и позоре нашей науки – даже сильны, производят впечатление. В жизни он, кажется, очень несчастен» [201]201
Брюсов В. Дневники. М., 1927. С. 80.
[Закрыть] .
Из Москвы Бунин отправился в Одессу.
Двадцать шестого февраля 1900 года он писал брату:
«Мое положение трагическое. Относительно поездки в Константинополь и т. д. думаю, что это было бы для меня спасением, но что же сделать? Ведь я сейчас только понял, что я мечтаю как ребенок… где денег взять? Ради Христа, подумай, – не придумаешь ли что-нибудь? Ведь пойми – я пропадаю. По целым ночам реву от горя и оскорбления, а днем бегаю и стискиваю себя, чтобы быть спокойным. И ни копейки денег! Серьезно, надоедать стала мне эта штука, называемая жизнью. И впереди то же» [202]202
Музей Тургенева. № 2781.
[Закрыть] .
Вера Николаевна писала 5 января 1959 года об отношениях Бунина к Анне Николаевне: «Прочла все письма периода Цакни сразу. Расстроилась: представляла иначе – считала более виноватым Ивана Алексеевича. А, судя по письмам, не только жизнь была не для творческой работы, а у самой Анны Николаевны не было настоящего чувства, и ей хотелось разрыва… Это понятно, конечно, они были и по натуре, и по среде, и по душе очень разные люди. И как с годами Иван Алексеевич, я не скажу, простил, а просто забыл все, что она причинила ему. Я менее злопамятного человека не знаю, чем он. Когда проходит известный срок того или другого отношения к нему человека, он забывал почти все».
В 1900 году Бунин записал: «В начале марта полный разрыв. Уехал в Москву» [203]203
Сообщено Л. Ф. Зуровым в письме ко мне 7 августа 1964 года.
[Закрыть] .
В Москве Бунин пробыл до начала апреля. 11 марта B. Брюсов записал: «В Москве опять был Бунин. Заходил ко мне. Потом я был у него в каких-то странных допотопных меблированных комнатах с допотопными услужающими. Бунин только что вернулся с Михеевым от Васнецова. Восторгались оба безумно его новой картиной „Баян“» [204]204
Брюсов В. Дневники. М., 1927. С. 83.
[Закрыть] .
Двенадцатого апреля Бунин приехал в Ялту. Поселился в гостинице «Крым».
Четырнадцатого апреля туда приехал Художественный театр, который ставил в Севастополе и Ялте спектакли «Чайка», «Дядя Ваня», «Одинокие» Гауптмана и «Гедда Габлер» Ибсена. Бунин познакомился с Вишневским, Станиславским и Книппер. Встретился с Чеховым, Горьким, бывал у Срединых, у Е. М. Лопатиной, встречался с Маминым-Сибиряком, Елпатьевским, Телешовым [205]205
Об этих знакомствах и встречах см. письмо Бунина – Юлию Алексеевичу // Русская литература. 1963. № 2. С. 181.
[Закрыть] . Познакомился с C. В. Рахманиновым [206]206
См. статью Бабореко А. К. Знакомство Бунина с Рахманиновым // Вопросы литературы. 1964. № 5. С. 251; и заметку того же автора: Бунин о музыке и живописи // Там же. 1981. № 7. См. также о Бунине и Рахманинове в издании: Рахманинов С. Литературное наследие. Т. 1–3. М.: Советский композитор, 1978–1980.
[Закрыть] .
В Ялту приехал Юлий Алексеевич, и, должно быть, в начале мая братья отправились в Одессу, надеясь вместе совершить заграничное путешествие. Но ехать в Константинополь раздумали, опасаясь чумы. К тому же Бунин захворал.
В середине мая Бунин уехал в Огневку, по пути заглянул в Ефремов к сестре Маше, где в то время находились его отец и Н. А. Пушешников.
Бунин писал Юлию Алексеевичу 16 мая 1900 года из Ефремова:
«Выбраться в Огневку нет средств. Положение, брат, ужасное! У Евгения, говорят, лопать решительно нечего. Надеюсь все-таки удрать и пешком дойти до Огневки» [207]207
РГАЛИ, ф. 1292, on. 1, ед. хр. 19, л. 65.
[Закрыть] .
В деревне Бунин засел за работу; «…много пишу, читаю, – говорит он в письме к Федорову, – словом, живу порядочной жизнью, а это… кажется, только и можно делать, что в Огневке. Кроме того, сильно тянет меня к себе Горький, – он в Полтавской губ., а Полтавскую губ. я чрезвычайно люблю. Живет недалеко от Кременчуга. Там славные места!» [208]208
Письмо А. М. Федорову от 1 августа 1900 года. – РГАЛИ, ф. 519, оп. 2, ед. хр. 2, л. 3.
[Закрыть]
В это время Бунин писал «Листопад». Н. А. Пушешников отметил в дневнике:
«В 1900 году, когда Иван Алексеевич писал поэму „Листопад“, он жил в Огневке… Писал он на маленьком столике из некрашеных тесин, стоящем у окна. На столе, помню, всегда (в этот период) лежали ободранные, без обложек, книги стихов Фета, Майкова и др., в Огневке Иван Алексеевич постоянно гулял по одной и той же дороге (вечером) – на запад, к железной дороге. Он говорил, что очень любит ходить к железной дороге, потому что это вызывает у него воспоминания о путешествиях, юге, что он любит больше всего в жизни» [209]209
Музей Тургенева.
[Закрыть] .
В августе Бунин отправился в Москву, где пробыл до 6 сентября. Здесь он отдал «Листопад» для октябрьской книги «Жизни» и передал В. Я. Брюсову в издательство «Скорпион» сборник стихов (вышедший в 1901 году под заглавием «Листопад»). Поэма «Листопад» здесь напечатана с посвящением М. Горькому – «по его – Горького просьбе» [210]210
Запись Бунина на книге А. А. Волкова «Русская литература…», на которой он сделал множество пометок. Хранится у автора этих строк.
[Закрыть] .
Пятого сентября, довольный успехом переговоров с издателями, он уехал на две недели в Петербург. Остановился у А. М. Федорова.
Двадцать первого сентября Бунин сообщал Телешову, что возвращается в Москву – очень ненадолго. В этот приезд он бывал у О. Л. Книппер, присутствовал в Художественном театре на первом представлении «Снегурочки». Ольга Леонардовна писала Чехову 30 сентября, что после премьеры «Снегурочки» актеры ужинали в «Континентале», «были Горькие и Бунин, кутили до 5-го часу утра. Бунин был и у нас, принес мне свою книгу» [211]211
Переписка А. П. Чехова и О. Л. Книппер (Т. 1. М., 1934. С. 202). В библиотеке Музея Художественного театра сохранилась книга: Бунин Ив. Стихотворения. 1903–1906. СПб.: Знание, 1906, с надписью: «Ольге Леонардовне Чеховой – Ив. Бунин, ее верный раб и поклонник, 20 окт. 06».
[Закрыть] .
В начале октября он уехал в Одессу – остановился не у Цакни, а у В. П. Куровского (Софиевская, 5).
Одиннадцатого октября 1900 года Бунин отправился вместе с Куровским в заграничное путешествие. 10-го он писал Юлию Алексеевичу: «Еще в Одессе, задержал Куровский. Уезжаем завтра… едем на Берлин прямо в Париж, откуда через Вену» [212]212
РГАЛИ, ф. 1292, on. 1, ед. хр. 19, л. 75.
[Закрыть] .
Вечером 29 октября (10 ноября н. ст.) [213]213
В письмах, написанных из-за границы, Бунин пользовался и старым и новым стилем одновременно.
[Закрыть]они приехали в Швейцарию [214]214
Это путешествие описано в письме Бунина к Юлию Алексеевичу от 18 ноября н. ст. 1900 года (см.: Новый мир. 1956. № 10. С. 207–209).
[Закрыть] .
Восемнадцатого ноября нового стиля Бунин писал Брюсову из Rigi-Kulm: «Был в Альпах Бернских, в Гриндельвальде и Мюррене, на большой высоте, в снегах и зимней горной глуши, совсем перед вечным лицом Финстерааргорна и Юнгфрау. Теперь провожу вечер на высоте более 2000 метров, совсем в снегу, на Риги-Кульм. Взошел без проводников, один, по дикой дороге. – Хорошо!» [215]215
ЛН. Кн. 1. С. 451.
[Закрыть]
25/12 ноября он писал брату из Мюнхена:
«Мюнхен прелесть, картины Бёклина замечательны. Еду сейчас в Вену, вечером буду там, – там день, затем в Дрезден – тоже день, и домой!» [216]216
РГАЛИ, ф. 1292, on. 1, ед. хр. 19, л. 95.
[Закрыть]
Семнадцатого ноября 1900 года Бунин сообщал брату: «Сегодня, 17 ноября, возвратился в Петербург… Выеду отсюда или послезавтра, то есть в воскресенье, или в понедельник 20-го, то есть 21-го буду в Москве» [217]217
Там же. Л. 83.
[Закрыть] .
В середине декабря Бунин был в Огневке, немного хворал [218]218
См. письма Бунина – Брюсову 15 и 18 декабря // ЛН. Кн. 1. С. 453–454.
[Закрыть] .
После 20 декабря – опять в Москве, 21-го он заходил к О. Л. Книппер-Чеховой.
Ольга Леонардовна писала об этом посещении 23 декабря 1900 года М. П. Чеховой: «Был у меня Бунин, узнал из газет, что я больна, пришел. Сердится и негодует на тебя, что ты его не известила, ему так хотелось ехать с тобой (в Ялту. – А. Б.). Какой-то он растерянный, глаза болезненные, не знает, куда себя деть. Говорит, что поедет или в Ялту, или в Ниццу. Я его сильно уговаривала ехать в Ялту» [219]219
А. П. Чехов. Сборник статей и материалов. Симферополь, 1962. С. 93.
[Закрыть] .
По-видимому, именно в этот свой приезд в Москву Бунин в последний раз встретился с Толстым. В декабре 1902 года он говорил К. И. Чуковскому, бывшему в то время корреспондентом газеты «Одесские новости»: «Как-то в прошлом году прохожу я по Арбату, смотрю – в темноте Толстой. – Здравствуйте, Иван Алексеевич. Почему вас не видать? Я растерялся как школьник. Просто не знаю, куда шапку свою девать» [220]220
Одесские новости. 1902. 28 декабря.
[Закрыть] .
Однако зимой 1901/02 года, как следует из этих слов Бунина, встреча произойти не могла. Толстой жил в Крыму и в Москву не приезжал. Позднее декабря 1900 года она также не могла произойти, так как Бунин 28 декабря был уже в Ялте и пробыл там январь и почти весь февраль, а в своих воспоминаниях он свидетельствует, что встретились они зимой, «в страшно морозный вечер» [221]221
Бунин И. Освобождение Толстого. Париж, 1937. С. 89.
[Закрыть] .
Позже Бунин так рассказал об этой встрече:
Лев Николаевич спросил, пишет ли он что-нибудь. Бунин ответил:
«– Нет, Лев Николаевич, почти не пишу. И все, что прежде писал, кажется теперь таким, что лучше и не вспоминать.
Он оживился:
– Ах, да, да, прекрасно знаю это!
– Да и нечего писать, – прибавил я.
Он посмотрел на меня как-то нерешительно, потом точно вспомнил что-то.
– Как же так нечего? – спросил он. – Если нечего, напишите тогда, что вам нечего писать и почему нечего. Подумайте, почему именно нечего, и напишите. Да, да, попробуйте сделать так, – сказал он твердо.
Так видел я его последний раз» [222]222
Там же. С. 91.
[Закрыть] .
Двадцать восьмого декабря Мария Павловна сообщила из Ялты А. П. Чехову: «Бунин приехал и остановился у нас внизу» [223]223
Чехова М. П. Письма к брату А. П. Чехову. М., 1954. С. 165.
[Закрыть] .
Бунин вспоминал об этих днях:
«…Мария Павловна пригласила меня жить у них „до возвращения Антоши“. Я согласился, некоторое время мы жили втроем, а потом я остался вдвоем с Евгенией Яковлевной (матерью А. П. Чехова. – А. Б.).
Теперь я из письма Чехова к матери узнал, что Антон Павлович был доволен, что я гощу у них.
Жить в Аутской даче мне было приятно. Пробовал писать, делал заметки о нашем с Куровским путешествии. Много читал. Подолгу вел разговоры с матерью Чехова…
Ездили мы с Марьей Павловной на водопад Учан-Су, в Гурзуф» [224]224
Бунин И. А. О Чехове. Нью-Йорк, 1955. С. 66–67.
[Закрыть] .
А. И. Куприн писал Бунину: «Я вижу, что в доме Чеховых тебя все очень любят» [225]225
РГАЛИ, ф. 44, on. 1, ед. хр. 133, л. 19.
[Закрыть] .
В семье Чехова Бунин стал, по его выражению, «своим человеком». С Марией Павловной был в «отношениях почти братских» [226]226
Бунин И. А. Воспоминания. Париж, 1950. С. 13.
[Закрыть] .
«У Чеховых я как родной» [227]227
ЛН. Т. 68. 1960. С. 398.
[Закрыть] , – писал он Ю. А. Бунину в это время. Впоследствии вспоминал: «У меня ни с кем из писателей не было таких отношений, как с Чеховым. За все время ни разу ни малейшей неприязни. Он был неизменно со мной сдержанно нежен, приветлив, заботился как старший» [228]228
Там же.
[Закрыть] .
Никто из писателей не умел так смешить Чехова, как Бунин. «Когда истощался личный запас юмора, Бунин читал Чехову его собственные юмористические рассказы, и Антон Павлович смеялся так, как будто это были чужие произведения» [229]229
О Чехове. Сборник воспоминаний. М., 1910. С. 285.
[Закрыть] , – вспоминал А. М. Федоров.
В эти дни Бунин писал из Ялты Ю. А. Бунину (5 января 1901 года): « Христа ради, немедленно вышли(десять рублей. – А. Б.). У меня две копейкии не на что даже письма никуда послать… Начал писать много. Тут дивно, но я просто в отчаянии» [230]230
РГАЛИ, ф. 1292, on. 1, ед. хр. 191, л. 97.
[Закрыть] ;
И. А. Белоусову (12 января): «Одиноко, но дивно. Если бы ты знал, какие дни и какой вид у меня из окон! Пишу стихи и рассказы, читаю» [231]231
РГАЛИ, ф. 66, on. 1, ед. хр. 534, л. 27.
[Закрыть] . Он написал «Сосны», «Туман на море» и «бился» над «Белой смертью» (позднее, окончательное название – «Белая лошадь»). «Дни мои протекают, – писал он А. М. Федорову, – в каком-то поэтическом опьянении… Много пишу стихов, много-много начинаю рассказов…» [232]232
ЛН. Т. 68. М., 1960. С. 396.
[Закрыть] ;
Н. Д. Телешову (24 января): «Дорогой и милый друг! Прости, что не пишу, много работаю, да и много дней проходит в странном состоянии каком-то. Боже мой, ты не можешь себе представить, что за дни стоят! По 25 градусов тепла на солнце. Сейчас я на балконе гостиницы „Россия“ – в одном пиджаке, и то жарко. Море, небо полно невыразимой радости, а я один, дьявольски один, то есть не в смысле знакомых, конечно… Пропадает моя молодость ни за что! – Я все еще у Чехова» [233]233
ЛН. Кн. 1. С. 524.
[Закрыть] .
Бунин провел с Чеховым, приехавшим из Италии, «неделю изумительно» [234]234
ЛН. Т. 68. М., 1960. С. 398. – О дружбе Бунина с Чеховым и о датах их встреч см. там же мою статью «Чехов и Бунин». Переписка с М. П. Чеховой опубликована в сборнике «Время» (Смоленск, 1962).
[Закрыть] ; с его приездом он переселился в гостиницу «Россия». 22 февраля отправился в Одессу и опять остановился у Куровского.
Примерно с 1 по 15 апреля Бунин снова жил в Ялте – приехал вместе с Куприным по приглашению Чехова. «Куприн жил возле Чехова в Аутке», – писал Бунин.
Двадцать четвертого апреля он сообщал брату: «Еду в Огневку, настроение дьявольски скверное. Ведь я был опять в Одессе и тоскую об Ане страшно. Видел ее два раза на улице. А сынка, конечно, так и не видал, – проходя, видел его только издали, он был на балконе третьего этажа» [235]235
РГАЛИ, ф. 1292, on. 1, ед. хр. 19, л. 109а.
[Закрыть] .
Позднее Бунин рассказывал Г. Н. Кузнецовой, что «виделся он с сыном „раз пять в году“, причем „в это время весь дом затворялся у себя и дышал на меня злобой“. Мальчик выбегал, бросался к нему на шею и звонко кричал: „Папа, покатай меня на трамвае!“ Это казалось ему верхом счастья» [236]236
Грасский дневник. С. 244.
[Закрыть] .
В Огневке Бунин писал стихи, задумал написать статью о Жуковском, 8 мая он писал Ю. А. Бунину: «Поклонись Николаю Федоровичу (Михайлову, издателю „Вестника воспитания“. – А. Б.) и спроси его, не возьмет ли он у меня осенью статью о Жуковском. Ты знаешь, как я его люблю» [237]237
РГАЛИ, ф. 1292, on. 1, ед. хр. 19, л. 111. Статья И. А. Бунина о Жуковском неизвестна.
[Закрыть] .
Двадцать восьмого мая 1901 года из Ефремова он пишет тому же адресату:
«Я как в тумане от работы и сиденья, хотя благодаря жаре, крику Жени (сын М. А. Буниной. – А. Б.) и пыли дело плохо идет и потому пишу тебе мертво. Положение дел таково: мать все время в Ефремове, и глядеть на нее тяжело, так много она, бедная, трудится (прислуги сейчас нет) и не спит при этом ночи из-за Жени… Тружусь упорно… в Ефремове страшная нищета» [238]238
Там же. Л. 112–113.
[Закрыть] .
Побывав в июне в Москве, Бунин 18 июня отправился опять в Огневку, в начале августа он уехал в Одессу [239]239
См. письмо Бунина – Чехову за июнь 1901 года // ЛН. Т. 68. М., 1960. С. 412.
[Закрыть] , поселился на даче Гернета – снял комнату у самого моря.
Третьего сентября, по просьбе Чехова, Бунин приехал в Ялту [240]240
Бунин сообщал В. Я. Брюсову 1 сентября 1901 года из Одессы, что уезжает в Ялту «завтра» // ЛН. Кн. 1. С. 461.
[Закрыть] , оттуда в сентябре отправился в Москву, в середине октября ездил из Москвы в Нижний Новгород. Горький сообщал К. П. Пятницкому (письмом между 13 и 17 октября 1901 года), что у него «был Бунин Иван, был Андреев Леонид, Алексеевский Аркадий, и я два дня не видел себя… Иван Бунин предлагает издать его рассказы у „Знания“… Я – за издание Бунина „Знанием“» [241]241
Архив А. М. Горького. Т. 4. М.: Изд-во АН СССР, 1954. С. 41–42.
[Закрыть] .
Семнадцатого ноября в «Литературном кружке» Бунин прочел лекцию об искусстве швейцарского живописца и поэта Арнольда Бёклина, популярного в то время в России.
О. Л. Книппер-Чехова писала Антону Павловичу 16 ноября: «В субботу Букишон читает о Бёклине в кружке. Маша пойдет, а я занята» [242]242
Переписка А. П. Чехова и О. Л. Книппер. Т. 2. М., 1936. С. 72.
[Закрыть] .
Четырнадцатого декабря 1901 года Бунин присутствовал в театре Корша на премьере «Детей Ванюшина» С. А. Найденова. 15-го, побывав у О. Л. Книппер-Чеховой, уехал в Васильевское к Софье Николаевне Пушешниковой, там провел рождественские праздники.
В январе 1902 года возвратился в Москву. С этого года началось его сотрудничество в «Знании» Горького. В этом издательстве Бунин опубликовал многие свои произведения. В 1902–1909 годах в «Знании» вышли пять томов его сочинений.
Не позднее 11 января он поселился в Одессе, у Куровского.
В письме от 15 января 1902 года Чехов писал Бунину о его рассказе «Сосны», опубликованном в 1901 году в журнале «Мир Божий»: «Писал ли я вам насчет „Сосен“? Во-первых, большое спасибо за присланный оттиск, во-вторых, „Сосны“ – это очень ново, очень свежо и очень хорошо, только слишком компактно, вроде сгущенного бульона» [243]243
Чехов А. П. Полн. собр. соч. Письма. Т. 10. М.: Наука, 1981. С. 169.
[Закрыть] .
В феврале в «Журнале для всех» появился отзыв А. И. Куприна о сборнике стихов «Листопад»: «Стих г. Бунина изящен и музыкален, фраза стройна, смысл ясен, а изысканно-тонкие эпитеты верны и художественны». По его словам, Бунин «с редкой художественной тонкостью умеет своеобразными, ему одному свойственными приемами передать свое настроение» [244]244
Журнал для всех. 1902. № 2.
[Закрыть] .
В конце марта Бунин отправился вместе с Нилусом в Ялту, часто бывал у Чехова. Нилус писал портрет Антона Павловича (хранится в Музее Чехова в Москве); на сеансах, по настоянию Антона Павловича, присутствовал Бунин, вносивший оживление своими шутками и остротами. Чехов в это время волновался по поводу того, что не было утверждено избрание Горького в академики. Об этом пишет и B. Н. Муромцева-Бунина в своей книге [245]245
См.: Жизнь Бунина. С. 207.
[Закрыть] . Много говорили о болезни Толстого, которого навещал в Гаспре доктор C. Я. Елпатьевский, частый гость Чехова, все с тревогой следили за тем, как Лев Николаевич поправлялся.
Май Бунин прожил в Огневке, июнь – в Москве.
В. Н. Муромцева-Бунина пишет:
«В Москве, Петербурге, Одессе, даже в Крыму Иван Алексеевич часто бывал в ресторанах, много пил, вкусно ел, проводил зачастую бессонные ночи. В деревне он преображался… Разложив вещи по своим местам в угловой, очень приятной комнате, он несколько дней, самое большое неделю, предавался чтению – журналов, книг, Библии, Корана. А затем, незаметно для себя, начинал писать. За все время пребывания в деревне, как бы долго он там ни оставался, он жил трезвой, правильной жизнью… Он сразу облекался в просторную одежду, никаких крахмальных воротничков, даже в праздники, не надевал. Почти никуда не ездил, кроме того, что катался по окрестностям. Знакомства ни с кем из помещиков не заводил» [246]246
Там же. С. 85.
[Закрыть] .
Двадцать седьмого июня Бунин сообщил Горькому, что едет в Одессу «покупаться». В конспекте событий из своей жизни за 1902 год он записал: «Июль. Я под Одессой, на даче Гернета», – 13-я станция трамвая от Одессы на Большой Фонтан. 6 июля: «Моя беленькая каморка в мазанке под дачей. В окошечко видно небо, море, порою веет прохладный ветер; каменистый берег идет вниз прямо под окошечком, ветер качает на нем кустарник, море весь день шумит… С юга идут и идут, качаются волны».
Вера Николаевна пишет: «У него шел роман с Верой Климович, дочерью богатого дачевладельца» [247]247
Там же. С. 210.
[Закрыть] .
В этом году вышла книга Бунина «Новые стихотворения», изданная Карзинкиным. В октябре – декабре он снова жил в Москве. 5 ноября присутствовал в Художественном театре на первом представлении «Власти тьмы».
В ноябре – встречи с литераторами, как отметил в дневнике Брюсов: «Юргис Балтрушайтис был в понедельник у Андреева. Там были все великие: Скиталец, Горький, Шаляпин, Бунин etc…Видел их всех, кроме Горького, на первом представлении „Власти тьмы“» [248]248
Брюсов В. Дневники. М., 1927. С. 123.
[Закрыть] .
Восемнадцатого декабря 1902 года он присутствовал на премьере пьесы Горького «На дне» в Художественном театре и на ужине, устроенном по этому поводу в ресторане «Эрмитажа» [249]249
См.: Бунин И. А. Автобиографические заметки 1927 года // Собр. соч. И. А. Бунина. Т. 1. Берлин: Петрополис, 1936. С. 62–63.
[Закрыть] .
Двадцать седьмого он дал интервью корреспонденту газеты «Новости дня», в котором говорил о Некрасове:
«Я очень люблю Некрасова и часто перечитываю его с большим удовольствием. Это большой и яркий талант: возьмите хотя бы некрасовский „Мороз, Красный нос“ – какое это ослепительное великолепие! Как хороши в нем картины русской природы, как пленительны образы русской женщины. Я положительно удивляюсь, как Толстой, этот великий художник, почти со сладострастьем изображающий картины пластического мира – вспомните, например, его описание царскосельских скачек, – не оценил поэтического дарования Некрасова. После Пушкина и Лермонтова Некрасов не пошел за ними, а создал свою собственную поэзию, свои ритмы, свои созвучия, свой тон – между тем как и Ал. Толстой, и Майков, и Полонский творили под влиянием Пушкина. По моему мнению, Некрасов далеко еще не отжил своего времени; и не скоро еще потеряет интерес, так как это был искренний и настоящий художник» [250]250
Вопросы литературы. 1969. № 5. С. 249–250.
[Закрыть] .
Вера Николаевна, вспоминая о встречах Бунина с писателями, пишет: «Иван Алексеевич посещал вечера Рыбаковых (Любовь Ивановна Рыбакова – жена поэта Георгия Чулкова. – А. Б.), где собирались „декаденты“ и „декадентки“ с Бальмонтом во главе. Последние так облепляли его, что сидели у его ног, на ручках его кресел и чуть ли не у него на коленях… Молодая хозяйка, художница, воодушевляла всех своей легкостью, непосредственностью. Она красива, настоящая флорентийка, сложена как мальчик… На щеки спадают черные локоны, огромные глаза сверкают радостью» [251]251
Жизнь Бунина. С. 211.
[Закрыть] .
В конце декабря Бунин уехал вместе с С. А. Найденовым в Одессу.
Чехов писал жене 1 января 1903 года: «Бунин и Найденов теперь герои в Одессе. Их там на руках носят» [252]252
Чехов А. П. Полн. собр. соч. Письма. Т. 11. М.: Наука, 1982. С. 111. – О пребывании Бунина и Найденова в Одессе и о их выступлениях на литературных вечерах см.: Одесские новости. 1902. 28 и 29 декабря; 1903. 11 и 17 января.
[Закрыть] . Остановились они в гостинице «Крымская».
В. Н. Муромцева-Бунина рассказывает:
«…„Бунин и Бабурин“, как шутя прозвал Чехов Ивана Алексеевича и Найденова… время проводили по-одесски: ездили к Федоровым в „Отраду“, самую близкую дачную местность, где Федоровы на зиму снимали… большой дом в саду, который на зимние месяцы сдавался дешево… Комнаты высокие, просторные, что давало Федоровым возможность приглашать к себе на обеды приезжих писателей и художников. Такие обеды проходили оживленно и весело. Чествовали приезжих в Артистическом кружке сотрудники местных газет совместно с любителями литературы: „Дети Ванюшина“ уже гремели по всей России. Веселились они у Доди на „Четвергах“, а свободные вечера просиживали в пивной Брунса за кружкой пива с сосисками – хозяин был австриец. Туда же к 11 часам приходили художники, и все сидели до полуночи» [253]253
Жизнь Бунина. С. 215–216. – У Брунса – в доме Вагнера на Дерибасовской.
[Закрыть] .
К. И. Чуковский в эти дни поместил в «Одесских новостях» [254]254
Одесские новости. 1903. № 5899. 26 февраля.
[Закрыть] статью о Бунине, в которой писал, что стихи его выражают «здоровье духа» в нынешние «путаные» времена.
Девятого апреля Бунин отправился в Турцию. «Он в первый раз целиком прочел Коран, который очаровал его, и ему хотелось непременно побывать в городе, завоеванном магометанами, полном исторических воспоминаний, сыгравшем такую роль в православной России, особенно в Московском царстве» [255]255
Жизнь Бунина. С. 219.
[Закрыть] .
Двенадцатого вечером Бунин писал брату Юлию из Константинополя:
«Выехал из Одессы 9 апреля, в 4 ч. дня, на пароходе „Нахимов“, идущем Македонским рейсом, то есть через Афон. В Одессу мы приехали с Федоровым 9-го же утром… на пароход меня никто не провожал. Приехал я туда за два часа до отхода и не нашел никого из пассажиров первого класса. Сидел долго один, и было на душе не то что скучно, но тихо, одиноко. Волнения никакого не ощущал, но что-то все-таки было новое… в первый раз куда-то плыву в неизвестные края… Часа в три приехал ксендз в сопровождении какого-то полячка, лет пятидесяти, кругленького буржуа-полячка, суетливого, чуть гоноровитого и т. д. Затем приехал большой плотный грек лет тридцати, красивый, европейски одетый, наконец, уже перед самым отходом, жена русского консула в Витолии (близ Салоник), худая, угловатая, лет тридцати пяти, корчащая из себя даму высшего света. Я с ней тотчас же завел разговор и не заметил, как вышли в море. „Нахимов“ – старый, низкий пароход, но зыби не было, и шли мы сперва очень мирно, верст по восемь в час. Капитан, огромный, добродушный зверь, кажется, албанец, откровенно сказал, что мы так и будем идти все время, чтобы не жечь даром уголь; зато не будем ночевать возле Босфора, а будем идти все время, всю ночь. Поместились мы все, пассажиры, в верхних каютах, каждый в отдельной. За обедом завязался общий разговор, причем жена консула говорила с ксендзом то по-русски, то по-итальянски, то по-французски и все время кривляясь а-ля высший свет невыносимо. И все шло хорошо… медленно терялись из виду берега Одессы, лило вечерний свет солнце на немного меланхолическое море… Потом стемнело, зажгли лампы… Я выходил на рубку, смотрел на еле видный закат, на вечернюю звезду, но недолго: наверху было ветрено и продувало прохладой сильно. Часов в десять ксендз ушел с полячком спать, грек тоже, а я до двенадцати беседовал с дамой – о литературе, о политике, о том о сем… В двенадцать я лег спать, а утром солнечным, но свежим пошел на корму… поглядел на открытое море, на зеленоватые тяжелые волны, которые, раскатываясь все шире, уже порядочно покачивают пароход. Добрался до каюты. Затем заснул и проснулся в одиннадцать часов… Балансируя, пошел завтракать, съел кильку, выпил рюмку коньяку, съел паюсной икры немного – и снова поплелся в каюту; завтракали только капитан и полячок. Остальные лежали по каютам, и так продолжалось до самого входа в Босфор. Пустая кают-компания, утомительный скрип переборок, медленные раскачивания с дрожью и опусканиями – качка все время была боковая, – пустой полусон, пустынное море, скверная серая погода… Проснусь, – ежеминутно засыпал, спал в общем часов двадцать, – выберусь, продрогну, почувствую себя снова хуже – и опять в каюту, и опять сон, а временами отчаяние: как выдержать это еще почти сутки? Нет, думаю, в жизни никогда больше не поеду. К вечеру мне стало лучше, полное отсутствие аппетита, отвращение к табаку и тупая сонливость продолжалась все время. К тому же солнце село в тучи, качка усилилась – и чувство одиночества, пустынности и отдаленности от всех близких еще более возросло. Заснул часов в семь, снова выпил коньяку, – за обедом я съел только крохотный кусок барашка, – изредка просыпался, кутался в пальто и плед, ибо в окна сильно дуло холодом, и снова засыпал… В два часа встал и оделся, падая в разные стороны; в четыре часа, по словам капитана, мы должны были войти в Босфор. Выбрался из кают-компании к борту – ночь и качка – и только. Сонный лакей говорит, что до Босфора еще часа четыре ходу. Каково! В отчаянии опять в каюту и опять спать. Вышел часа в четыре – холодный рассвет, но ни признака земли, только вдали раскиданы рыбачьи фелюги под парусами… кругом серое холодное море, волны, а внизу – скрип, качка и холод… Снова заснул… Открыл глаза – взглянул в окно – и вздрогнул от радости: налево, очень близко гористые берега. Качка стала стихать. Выпил чаю с коньяком – и в рубку. Сюда скоро пришли и остальные, за исключением дамы; солнце стало пригревать, и мы медленно стали входить в Босфор…
