Текст книги "Юнга Северного флота (СИ)"

Автор книги: Александр Бондарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

  – Сделаем, – согласился Ледяев.

  На том наш разговор и закончился, аврал по демонтажу 45-мм пушек и установку новых «Бофорсов», а так же дополнительно установку на каждый катер, двух «Эрликонов», мы с Петровичем и Кобызевым, обговорили заранее.

  Меня никуда больше не задействовали, отправив спать, сказали, чтобы завтра был с утра хороший завтрак.

  Экипажи двух катеров проработали всю ночь, но к утру все «Бофорсы» и «Эрликоны» были установлены, 45-мм пушек на палубах катеров не было.

  По настоянию командиров катеров 163 и 161, под руководством капитан-лейтенанта Ледяева, после обеда, были запланированы боевые стрельбы для адаптации расчётов пушек.

  В экипажи морских охотников было добавлено по четыре матроса из личного состава Мурманской базы, капитан-лейтенант Ледяев, успел не только провести всё документально, через командира Мурманской базы, капитана второго ранга Гизатулина, но организовать прибытие матросов на катера.

  Как ни странно, на их катер попал давнишний знакомый Ваника по госпиталю краснофлотец Петруха, пока он валялся в госпитале, на его место поставили другого краснофлотца.

  Отстрел «Бофорсов» и «Эрликонов» показал их хорошую эффективность по сравнению с 21-К. Да и увеличивающую огневую мощь катеров нельзя было сбрасывать со счетов.

  Последующие несколько дней не принесли никаких событий.

  Правда на вечерних посиделках под чай или кофе в каюте у Петровича, которые стали традицией. Ваник узнал, что в связи с поступлением его информации о прибытии большой группы военных кораблей в Киркенес, командир их дивизиона морских охотников, принял решение о направлении, на охрану водного бассейна в зоне их ответственности, только 163 и 161. Из-за возросшей их огневой мощи у них был больший шанс или уйти или отбиться.

  Так что, им через несколько дней, был запланирован выход их катера, на замену 162 лейтенанта Бабкина. Дежурить нам предстояло семь-десять дней – зона нашей ответственности район полуостровов Рыбачий и Средний ближе к норвежской границе.

  Экипаж деятельно принялся готовиться к выходу: получалось продовольствие, боеприпасы, проверялись механизмы, моторы и вооружение катера.

  В связи с выходом катера в предпоследний день, я вместе с боцманом Кашкаровым сходил на рынок и растратив часть оставшихся деньги набрал тушенки, сала, кофе, чая, сахара, табака. Всё взятое мы с Кашкаровым, еле дотащили до катера в четырёх сидорах, всё я брал с запасом. Заодно увидел, те же трое парней работали там же, а бухгалтер сидел на своей скамеечке и щёлкал семечки, только его охраняли в этот раз двое знакомый рыжий верзила и ещё один худой парнишка с бегающими глазами.

  – Ну, ну, пусть поработают и не много успокоятся, – подумал я, разглядывая их из далека.

  На следующий день, после плотного завтрака, было построение личного состава экипажа на палубе катера, где командиром дивизиона морских охотников капитан-лейтенантом Ледяевым был доведён приказ по дивизиону о выходе на боевое патрулирование морского охотника за номером 163, на замену 162, лейтенанта Бабкина.

  В этот раз мы добрались до водного района дежурства за сутки, Смена произошла буднично, на прощание экипаж 162, пожелал нам удачи и отбыл на базу в Мурманск.

  Первые два дня прошли баз происшествий, а вот на третий день после обеда, когда мы приблизились близко к Норвегии, примерно в пятнадцать часов дежурный наблюдатель доложил, что со стороны фьорда Петсамовуоно в нашу сторону идёт судно среднего тоннажа.

  Рассмотрев его в бинокль, вызванный на мостик Петрович, сообщил, что это, по всей видимости, вооружённый пароход и скорее всего это финны. Так как, огневая мощь катера значительно возросла, на борт могли стрелять уже три автоматические пушки и один пулемёт ДШК, а финны об этом не знали, считая, что катер вооружён стандартно, Петрович решил проверить новое вооружение в бою. Сделав вид, что мы его не замечаем. Финны со скоростью 17 узлов, прямиком пёрли на катер.

  По курсу движения с парохода могли стрелять три пушки, Всё это я рассмотрел в бинокль, выпрошенный у Кобызева. На мой вопрос о том, сколько у него всего орудий по борту, Кобызев задумчиво сказал не более четырёх, а то и три.

  Тут я громко, чтобы слышали все, произнёс:

  – Ну что братцы, «Сарынь на кичку», как говорили наши предки, там финны, а те до последнего драться не будут, тем более на этом сарае, что плывёт по недоразумению, больше полусотни бакланов не будет, нам на один зуб.

  – Посмотрим, – задумчиво произнёс Петрович, стоявший па мостике боевой рубки.

  – По низу судна не стреляем, – громко, чтобы слышали все, снова прокричал я, – стараемся попасть по пушкам, пулемётам, рубке судна и вообще где скученность народу. «Сарынь на кичку».

  Я стоял у «Эрликона» на правом борте, у второго «Эрликона» левого борта ни кого не было. Я убедил как Петровича и Кобызева, что лучше быстрее перезаряжать «Бофорсы» для их высокой скорострельности. А мне достаточно двух матросов, для быстрой перезарядки, а стрелять одновременно с двух «Эрликонов» с одного борта не получиться, с чем они согласились.

  Когда дистанция между нами сократилась до шести километров, финны начали стрелять, пристреливаясь по нашему катеру. Пока разрывы снарядов ложились в несколько кабельтовых. Темп стрельбы был не большой, 10 выстрелов в минуту.

  Катер постоянно маневрировал, выписывая дуги на различных скоростях, сбивая прицелы наводчиков пушек, но на полную скорость не выходил.

  Но вот, наконец, расстояние сократилось примерно, до пяти километров катер под управлением Петрович резко увеличил ход, до максимума, заложив крен на правый борт, и Кобызев прокричал «огонь».

  Как только финны начали стрелять по нам, я наложил на себя заклинания зоркого глаза, ещё одно бросил на наводчика стоящего у «Бофорса» расположенного на корме катера и стал отслеживать приближение парохода через прицел.

  После команды Кобызева «огонь», нажал на гашетку, отправив в пушку стоящую на носу парохода первую 20-ти патронную очередь. Мне было хорошо видно, как разрывы точно ударили где-то в районе орудия, уже на второй очереди после коррекции стрельбы все фигурки людей исчезли возле него, стрелять оно перестало. Перенеся огонь на правое орудие, прошёлся по нему огненной метлой, сметая и там всех матросов как кегли. Досталось и надстройкам парохода, в районе орудия, от них полетели какие-то куски. В это время в пароход попало несколько снарядов из «Бофорса» – это «золотое попадание», по его рубке, и сделал его наводчик кормового орудия.

  Из рубки парохода во все стороны полетели стёкла и дерево, крыша рубки на пароходе приподнялась на несколько метров крупными осколками, а потом просела обратно.

  Пушка, стоящая по левому борту мне уже была не доступна, поэтому прошёлся хорошей очередью по всем верхним надстройкам парохода, сметая фигурки расчётов, стоящих там, у двух крупнокалиберных пулемётах.

  В это время наводчик кормового орудия так же эффективно разобрался с расчётом кормовой пушки парохода, вогнав в то место, где она стояла снаряда три. На корме что-то горело, дым стелился за пароходом, который рыскал по курсу.

  В это время я прошёлся со стороны кормы по надстройкам судна и сосредоточился на антеннах парохода, дав снова 30 патронную очередь.

  В живых па пароходе никого не было видно, расстояние до него было около 2 кабельтов.

  – Прекратить огонь, – командует Кобызев.

  В это время Петрович в рупор кричал, чтобы сдавались.

  – Ты лучше прокричи, что если не сдадутся, то никого в плен брать не будем, всех утопим, – посоветовал ему я.

  – Это не законно, – посмотрев на меня, произнёс Петрович, – мы ж не фашисты, – добавил он.

  – Так они не знают, что мы их не утопим, но бояться будут, – пожав плечами, сказал я, не отрывая взгляда от парохода, движения на нём не было.

  Петрович кивнув мне, начал кричать в рупор, что если в течении, пяти минут не сдадут судно, то мы их утопим и никого спасать не будем.

  Через минуту из одного рубочного люка показалась, белая простынь.

  – Кричи, чтобы все живые выходили на корму с поднятыми руками и без оружия, иначе стреляем на поражение, – посоветовал я Петровичу. Что тот и сделал.

  Когда на корме появилось около двадцати человек матросов, некоторых сразу же начало выворачивать, от вида покрошенных в мелкий фарш остатков расчёта кормовой пушки, мы подошли ближе со стороны, которую хорошо обработали до того.

  Но, по всей видимости, ни о каком сопротивлении, не было и речи. Все оставшиеся были под впечатлением, увиденного на корме.

  Посоветовав раздать матросам все наличные пистолеты, на десяток должно хватить, а больше абордажной команды, мы выделить не могли.

  Через три минуты, после подхода нашего катера к борту парохода, Кобызев шедший старшим команды доложил – это все кто остался в живых.

  Дизеля парохода в норме, только рубка разгромлена полностью, но пароходом можно управлять голосом.

  Заперев около пятнадцати моряков в одной из кают приставив к двери и окну по часовому, остальных шесть человек, что работали в моторном отсеке, отправили для запуска, двух двигателей парохода под контролем нескольких человек нашего экипажа.

  Еще через десяток минут, бывший торгово-пассажирский пароход «Лейна» водоизмещением 3,5 тис. тонн, дал ход и на скорости 15-17 узлов направился в сторону полуострова Рыбачий.

  По прохождении мыса Кекурский, Петрович связался с полковником Васильчиковым, попросив его узнать, у командира Мурманской базы капитана второго ранга Гизатулина о дальнейших действиях 163. Через полчаса пришёл приказ сопроводить торгово-пассажирский пароход «Лейна» до Мурманска, на замену 163 уже вышел 161 лейтенанта Миронова.

  До Мурманска шли, чуть больше суток, ход «Лейны» позволял. Вход в Мурманский порт был триумфальный, на пирсе бывший торговый пароход встречали, как командир дивизиона морских охотников капитан-лейтенант Ледяев, так командир Мурманской базы капитан второго ранга Гизатулин, ещё какой-то пожилой, но подтянутый военный, в форме батальонного комиссара, особист капитан Соловьёв. Присутствовал сержант в форме войск НКВД, в сопровождении пяти бойцов. Помимо них, так же были представители управления порта и ещё несколько представительно одетых в гражданскую одежду человек, по всей видимости, представители партийной номенклатуры.

  После доклада лейтенанта Корнейчука вышестоящему начальству о боевом столкновении с вооруженным кораблём под флагом Финляндии, все прибывшие поднялись на борт захваченного парохода.

  Торгово-пассажирский пароход «Лейна», водоизмещением 3,5 тис. тонн, был произведён на верфях Осло, три года назад в 1938 году, имел в качестве энергетической установки два дизеля способных разгонять пароход до 22 узлов при полной загрузки, дальность плавания до 1000 миль, загрузить в свои трюмы до 1000 тонн грузов, и имел палубу с каютами 1 и 2 класса, и палубу с каютами эконом класса.

  После боя весь верхний ярус: с каютами 1 и 2 класса, кают компания, камбуз, рубка управления, узел связи, труба парохода представляли сплошное сито. Вооружение парохода состояло из двух старых 76-мм пушек, четырёх 47-мм пушек, а так же четырёх пулемётов Мадсена стоящих на креплениях. «Эрликон» своими патронами и «Бофорсы» своими снарядами, не дали ни единого шанса находящимся там матросам, их остатки были во время пути выкинуты за борт, туда же пошли мелкие и крупные обломки. Находящийся за старшего, на пароходе, старшина Кобызев, с тёмными кругами под глазами от недосыпания, доложил о захваченных двадцати двух моряках. За время перехода никто из краснофлотцев, не спал, неся службу на различных постах.

  Захваченных моряков передали представителям особого отдела и войск НКВД. Которые сразу же убыли в областное управление НКВД.

   Пожилой, военный, в форме батальонного комиссара, оказался новым заступником командира Мурманской базы по политической части, Будько Павел Васильевич, из потомственных рабочих.

   Руководство порта и морремзавода, сразу же стали определять объём робот, по восстановлению парохода для дальнейшей эксплуатации. Один из матросов, ещё во время пути в Мурманск, закрасил название «Лейна» и сделал надпись «Мурманск». На что прибывшее начальство косилось, но ничего не говорило.

  Перед прибытием в Мурманск Петрович, сделал двух часовую остановку. Во время которой, Кобызев собрал и передал на 163 все пистолеты, матросов вооружили штатными тремя Мосинками, а также снятыми с креплений четырьмя Мадсенами. На 163 было передано несколько пистолетов, два бинокля, которые нашли в развороченной рубке управления, хозяйственный Кашкаров, перетащил не только всё продовольствие, но и набор посуды для камбуза, необходимое имущество для кают-компании 163, много хороших новых матрасов для кубриков матросов, много других полезных в хозяйстве вещей, инструмента, морских карт и другого уцелевшего имущества парохода.

  Через два часа, мы, наконец, сдали пароход и капитан-лейтенант Ледяев, выделил для личного состава катера, 12 часов на отдых.

  Я, в это время, стараясь не отсвечивать, помогал коку Марочкину готовить обед.

  На следующий день, нам дали время до вечера, на приведения катера в порядок, проверку работоспособности двигателей и вооружения. Ледяев боясь, что немцы и финны не придумали нам ответку, приказал готовиться нашему экипажу для усиления 161 лейтенанта Миронова.

  Ушли мы, на ночь, пополнив боеприпасы. Через сутки без происшествий пришли в водный район, где нёс службу морской охотник номер 161 лейтенанта Миронова.

  В районе дежурства всё было спокойно. Так продолжалось три дня а на четвёртый мы увидели приближение корабля со стороны всё того же фьорда Петсамовуоно.

  На этот раз приближался, миноносец со скоростью не менее 24 узлов.

  – Это из линейки новых норвежских миноносцев кто-то типа «Титер», «Пантер», «Леопард», «Лоу» – произнёс, опуская бинокль Петрович.

  161 лежал в дрейфе, рядом с нашим катером 163, расстояние было ещё большое и было время подумать, что делать дальше, бежать или принимать бой.

  – По скорости он быстрее нас, уйти не даст, а вот по вооружению мы вдвоём его делаем, у него всего одна 105-мм пушка, две спаренных 20-мм пушек, и одна 37 пушка. Надо только выработать тактику.

  – А чё тут думать, – встрял я, – идём на него, за пять километров расходимся и атакуем с двух сторон, сближаясь. У нас автоматы и это наше преимущество, а когда сблизимся, в дело пойдут крупняки и алес капут фашистам. Одновременно они не смогут, стрелять по нам, тут главное на директрису, своего не влезть идти надо под углами к нему, а не под 90 градусов.

  – А что идея здравая, – произнёс Кобызев задумчиво, может получиться.

  – Могу добавить, – снова влез я, – можно перед основным планом в поддавки поиграть, если, влепим по 105-мм пушке, тогда разворот все вдруг. Могу поработать за «Бофорсом» попадания на пяти километрах гарантирую.

  – Вариантов нет, – решительно произнёс Петрович, взяв рупор, начал доводить её до обоих экипажей, заранее обговаривая сигналы.

  Подождав некоторое время, катера стали расходиться, держа дистанцию между собой около двух кабельтов.

  Миноносец под военно-морским флагом Германии, прибавил скорость до 30 узлов, рванул вперёд, догоняя наши катера. Наконец орудие, установленное на носу миноносца, сделало первый выстрел на дистанции более 8 километров.

  Первый выстрел был с недолётом. Немцы почему-то выбрали наш катер для обстрела. Петрович тут же сбросил скорость, второй упал с перелётом. На этот раз Петрович сбросил скорость до минимума. Расстояние уменьшилось до приемлемых шести километров.

  Привычно кинув на себя заклинания зоркого глаза, начал наводить прицел «Бофорса» на миноносец. Как только снаряд миноносца упал в кабельтове от катера, крикнул Петровичу «Ровно», выпустил всю обойму по миноносцу, корректируя выстрелы. Снова мой крик «Маневр». Петрович рванул катер в правую сторону.

  По правую сторону и чуть позади от миноносца взлетели фонтаны попаданий от снарядов.

  – Первый блин комом, – прокомментировал я свой выстрел.

  – Готово, – донеся крик заряжающего краснофлотца, вставившего в приёмник обойму.

  Миноносец постепенно сокращал расстояние между ним и нашими катерами.

  С 161 удалось сделать почти накрытие, рядом с миноносцем упал один из снарядов, что уже можно было считать попаданием.

  С проклятого миноносца, досталось следующим выстрелом и нам, снаряд разорвался в пяти метрах от катера, у носового «Бофорса» появились первые раненые.

  – Вот гад, достал, – сквозь зубы прошептал я, и на выкрике заряжающего «Готово», наконец влепил все четыре снаряда в проклятый миноносец.

  Попадания пришлись в доставшую нас башню 105-мм. В орудие первым снарядом, следующие легли за ним в районе боевой рубки и трубы миноносца.

  – Пора, – прокричал Петрович и боцман Кашкаров, стоящий наготове дал сигнал, выстрелив из ракетницы красной ракетой.

  Все находящиеся на палубе катера матросы вцепились, кто во что смог.

  Петрович заложил вираж катером, развернув его на 180 градусов. На полной скорости катер понёсся на миноносец, расстояние между кораблями быстро стало сокращаться.

  – Теперь сами, – крикнул я, стоящему рядом со мной наводчику «Бофорса», сам переместился к правому «Эрликону», начал лихорадочно наводить на миноносец прицел пушки, беря упреждение, на скорость.

  Выпустил сразу длинную очередь патронов на двадцать, попав последними шестью в надстройку миноносца. Тут же поправился и начал садить, во всё возрастающий в прицеле миноносец, очередями, патронов на десять. Стараясь попасть по рубке, или 20-мм пушке миноносца. Миноносец начал заваливаться на лево, в сторону катера лейтенанта Миронова. Как только в моём прицеле появилась корма, я начал бить все очереди по десять патронов в срез у воды, чтобы вывести из строя ход миноносца.

  Через три очереди ход миноносца начал падать, кто-то из нашего носового орудия попал в надстройку со стороны кормы. С миноносца уже стреляло, только 20-мм пушка со стороны 161, и таки добилась попаданий в катер, попав в рубку 161. В этот момент мы с носовым «Бофорсом» попали в стреляющую пушку одновременно. Живых там точно не осталось. Но на корме несколько матросов пытались развернуть в нашу сторону торпедный аппарат, я это хорошо видел и сразу же дал туда очередь. В разные стороны полетели кровавые ошмётки, от тех, кто наводил ТА. В это же время на корме раздался взрыв, от попадания одного из снарядов «Бофорса» вдобавок ко всему произошла детонация двух торпед, и мин расположенных на корме. Взрыв оторвал около шести метров кормы миноносца, дальше он двигался только по инерции.

  В это время у меня кончились патроны в барабане пушки.

  Перезарядка заняла минуту, но дальше торопиться было уже не куда, со стороны миноносца не стреляли, он просел на корму, из рубки шёл дым, трубы как таковой на миноносце не было, от попадания ее просто снесло в воду. У корабля начал выходить из воды нос, всё более и более принимая вертикальное положение, уходя кормой под воду всё быстрее и быстрее. Через минуту волны скрыли его полностью.

  Мой взгляд упал на 161, – на нём практически не было боевой рубки, многие, кто находился на палубе катера, были или убиты или ранены, раненых было очень мало. Петрович подводил наш катер к 161.

  Краснофлотцы, оторвавшись от орудий, под руководством боцмана Кашкарова, соединяли между собой два катера.

  Как только стало возможным, я перепрыгнул на 161. Картина вблизи была ещё не радостней, убитых было шесть, остальные раненые, кто легко кто тяжело.

  Лейтенанта Миронова взрывом отбросило назад с мостика боевой рубки к стоящему кормовому «Бофорсу». Если бы он в печатался, в орудие, к его ранениям добавились ещё и переломы, смотря как бы он приложился, на его счастье он всем телом попал в заряжающего краснофлотца. К нему я и бросился в первую очередь, в него изначально попало около четырёх осколков, он лежал весь в крови. Сосредоточившись, водя руками на местах осколков, начал вытаскивать их обратно, бросая заклинание малого исцеления, на место каждого вытащенного осколка. Минуты через три сосредоточенных действий, с Мироновым я закончил – потерю крови можно будет компенсировать потом.

  Переходя от одного краснофлотца, до другого стал, вытаскивать осколки, укрепляя места ранений, заклинаниями малого исцеления. Перескочивший на 161 Петрович, видя, что я делаю, приказал своим краснофлотцам подносить ко мне раненых, а после обработки опускать в кубрики экипажа.

  Закончил я за час, валясь от усталости, находясь в предобморочном состоянии, там же на палубе и отключился.

  Эпизод 9

  Очнувшись, я обнаружил, себя лежащим в своём кубрике, но на нижней полке, наш катер, судя по болтанке и работающим движкам, куда-то плыл, еле поднялся – слабость давала о себе знать вместе с откатами, поплёлся в гальюн.

  – О, очнулся, – сказала голова Малышева, заглядывающая, через люк катера, тут же исчезла, заорав сверху на палубе, – Ваник очнулся.

  Не успел я добраться до своего места, как нарисовались Петрович, Кашкаров и Икулов.

  – Ну что выспался, – сказал Петрович, присаживаясь на кровать.

  – Вроде бы, – сказал я, немного помолчав, добавил, – есть хочется.

  Кашкаров понимающе кивнул, выскочив на минуту из кубрика.

  – Как там все, – я замолчал, – посматривая на сидящих, рядом со мной.

  Ответил Икулов, – ты всех раненых вытянул, а так многих бы не довезли, даже до Рыбачьего.

  – Им сейчас много пить давать надо, – сказал я, – особенно сладкий чай, для восстановления крови.

  – Сделаем, – кивнув головой, сказал Петрович.

  В это время появился Кашкаров, с миской дымящегося варева и хлебом и банкой кофе под мышкой правой руки, следом за ним в кубрике появился Марочкин, принёсший чайник с кипятком кружки и сахар.

  У меня в желудке при виде пищи заурчало.

  – Ну да, больше суток провалялся, – понимающе сказал Петрович, передавая мне миску.

  Пока я торопливо ел, комсостав катера потягивал кофе.

  – Добавки? – спросил Марочкин, забирая у меня, пустую миску, увидев мой положительный кивок, тут же исчез, появившись через несколько минут с полной миской и здоровым куском хлеба.

  Ещё через несколько минут, я наконец, передал Марочкину пустую миску и взял кружку с кофе.

  Кофе благодаря мне Серёга варить научился замечательно, особенно по-турецки.

  – Куда сейчас плывём, – для затравки спросил я, все уже кофе выпили кроме меня.

  – На базу конечно, в Мурманск, через пару часов будем там, – ответил Петрович, – оттуда уже вышел 162, для нашей замены. А нам через полковника Васильчикова, приказали привести 161, там больше половины раненых, во главе с Мироновим, мы перекинули часть матросов со своего, Кобызев там старшим. Катер хоть и идёт своим ходом, но на ремонт встанет минимум на полмесяца.

  По прибытию в порт Мурманска, на месте стоянки 163 нас встречали Ледяев, Гизатулин и Будько. К швартовавшемуся, рядом 161-му, подъехала полуторка с крестами на бортах, из которой выпрыгнули несколько санитаров, а из кабины вышла, конечно же, блондинка Вероника Павловна.

  После доклада Петровича, о бое с миноносцем противника, потерях и раненых своих и с 161, перед строем экипажа выступил капитан второго ранга Гизатулин. Сказав, что за заслуги перед Родиной, а также захват вооружённого парохода противника, лейтенанту Корнейчуку Василию Петровичу присвоено очередное звание «Старший лейтенант», старшине 1-й статьи Кобызеву, присвоить воинское звание «главный старшина».

  После него выступил батальонный комиссар Будько. Похвалив экипаж катера за захват вооружённого парохода противника, за бой с миноносцем и его потопление, сказал, что на наш экипаж, теперь держат равнение все экипажи Мурманской базы.

  Уже после построения, я заметил как Петровича и Ледяева, отвёл в сторону Гизатулин, тот был очень удивлён наличием на катерах как «Эрликонов» так и «Бофорсов» вместо, положенных 21-К.

  Ледяев пояснил, что у юнги катера, нашёлся очень хороший знакомый, Генри Джеймс – владелец большого военного транспорта «Виктория», который был недавно в порту Мурманска, у него был какой-то долг, по прежнему пребыванию в Архангельске, его он погасил, дав нам ДОБРОВОЛЬНО «Эрликоны» и «Бофорсы» и боеприпасы к ним.

  – Ну-ну, добровольно, – повторил Гизатулин, но больше не возражал, усиление Мурманской базы при скудном выделении всего необходимого, его всё же радовало. Вооружённый торговый пароход «Мурманск», – ему утвердили это название, водоизмещением 3,5 тис. тонн, способный после ремонта, комфортно перевозить как людей, так и груз 1000 тонн, при скорости 17-20 узлов был очень востребован. Его ремонт морремзавод Мурманска ещё не закончил, а экипаж, во главе с командиром, вновь назначенным, уже приступили к своим обязанностям, активно помогая в ремонте судна.

  Сообщение об уничтожении миноносца, хоть и 1-го класса противника, ещё больше подняло настроение капитана второго ранга Гизатулина, да и пополнила копилку побед, вверенной ему базы. После последних событий ему было, что докладывать на верх, а если прибавить, к уже выше перечисленному, ещё и сбитые, – десяток самолётов, то получается совсем прекрасно.

  161, после того как с него забрали всех раненых и убитых, переставили к пароходу «Мурманск» стоящему у причала ремзавода.

  Наш катер на своей стоянке простоял ещё четыре дня, за это время был один авиа налёт, который успешно был отбит. После потери двух пикирующих бомбардировщиков, остальные поспешно скинув бомбы на город, повернули назад. Тем более, что в этот раз снаряды с «Бофорсов» стали ложиться всё ближе и ближе к летящим на высоте самолётам.

  К двум упавшим, с которых, никто не прыгал, я с боцманом Кашкаровым, сплавали в тот же день, не дожидаясь захода солнца.

  Привезли стандартный набор: парашюты, утеплённые куртки, лётные очки, планшеты с картами в более, менее хорошем состоянии, ремни с кобурами, пистолеты – два Вальтера П-38, одно золотое кольцо и как всегда серебряный портсигар, а так же серебряные круглые часы на цепочке, два пулемёта MG-81 с запасными лентами.

  Ещё через день наш 163 ушёл на замену 162 для охраны всё того же водного района. Добрались до района патрулирования, без происшествий и боевых столкновений. Пожелав нам удачи, ушёл на базу в Мурманск 162, лейтенанта Бабкина.

  Несколько дней ничего не происходило, не считая пролёта на высоте немецкого разведчика. Сидеть без дела надоело и мне и экипажу. Экипаж катера и старшего лейтенанта Корнейчука, я понемногу приучил к активности, а простое ничего не деланье стало уже надоедать им. Поэтому я предложил Петровичу на наших вечерних посиделках за чаем, посмотреть на затонувший норвежский миноносец. Тем более район затопления был отмечен в боевом журнале нашего катера. Глубины там не совсем большие в пределах 50 метров, я предварительно посмотрел на карте.

  На следующий день туда мы и выдвинулись, перед тем как нырять договорился с Петровичем, что если будет нужна мой экстренный подъём, то они выстрелят в воду несколько раз, вполне услышу.

  Миноносец я нашёл на втором погружении, он лежал на глубине 37 метров, на правом боку. Меня интересовала рубка и другие верхние помещения. Но, тем не менее, передохнув пару часов, набравшись сил, ушёл под воду третий раз. Поверхностный осмотр миноносца принёс первые удачи, я нашёл и снял два дальномера производства «Карл Цейсс» с этой добычей сразу же пошёл наверх. После очередного посещения миноносца моей добычей стали два бинокля, так же производства «Карл Цейсс», один барометр, несколько хороших хронометров, три пистолета с кобурами,– всё это мне удалось найти в боевой рубке. На прощание заглянул в кормовую башню вход, в которую был гостеприимно открыт, и снял оптику с 105-мм пушки. После этого начал всплывать.

  На верху, всё было спокойно, у меня всё приняли и отправили в кубрик отдыхать. Больше всего радовались Петрович с Кобызевым, – так как оптика была превосходной, привести её в порядок брался Кобызев, за результаты он ручался.

  Ещё несколько дней всё было спокойно, а вот за день до нашей смены к обеду на меня напала ощущение опасности, ничего, не понимая, я выбрался на палубу катера и осмотрелся, служба неслась, как положено, наблюдатели осматривали свои сектора обзора. Увидев мою нервозность, ко мне подошёл старший смены, боцман Кашкаров, – спросив, что случилось?

  – Что-то тревожно мне, – всё ещё не видя причины для беспокойства, произнёс я. Сам не знаю почему, будто кто-то смотрит что ли, – неуверенно закончил я, озираясь.

  Боцман отнёсся к моим опасениям очень серьёзно, приказав вызвать Петровича и усиление смены.

  Наверх, поднялся не только Петрович, но и Кобызев. В это время я всё же догадался бросить заклинание кругового поиска, каково же было моё удивление, когда я обнаружил по левому борту отметки множества людей – под полсотни человек.

  Тут до меня дошло, я заорал – подводная лодка, по левому борту, удаление десять кабельтов.

  Ударил колокол громкого боя. Из люков начали появляться краснофлотцы, занимая свои места по боевому расчёту.

  Катер уже разворачивался носом к предполагаемому месту похождения подводной лодки, стал набирать ход.

  – Атака подводной лодки! Большая серия! Глубина взрывов пятнадцать метров! Товсь!, – немедленно начал командовать Петрович.

  – Наблюдаю, перископ подводной лодки, немного правее по курсу, дистанция восемь кабельтов, – закричал стоящий на рубке наблюдатель, всматриваясь в бинокль.

  – Василий Петрович, – закричал я, с палубы катера, Петровичу, стоящему на мостике боевой рубки, – разрешите более точно навести на неё катер, я знаю, где она и мне будут подсказывать, куда она повернёт и её глубину.

  Петрович сверху махнул мне рукой, чтобы я поднимался к нему.

  – Перископ исчез, лодка прямо по курсу, дистанция пять кабельтов, дистанция сокращается, – выкрикнул, наблюдатель.

  – Неужели уйдёт, – сказал поднявшийся на мостик вместе со мной старшина Кобызев.

  – У них сегодня неудачный день, – скаламбурил я, – здесь не наливают, здесь пинают, закрыв глаза, начал командовать: лодка поворачивает вправо глубина до двадцати метров. До лодки 100 метров, 50 метров, десять метров. Сброс.

  – Бомба!.. Бомба!.. Бомба!.. – тут же скомандовал Петрович.

  – Стоп сброс, – скомандовал я.

  – Стоп сброс, – повторил Петрович, позади катера раздалась серия взрывов, особенно выделился второй по счёту.

  – Лодка опускается на грунт, мы её прошли, – всё ещё с закрытыми глазами комментировал я.

  – Есть попадание, – громким голосом, комментировал боцман Кашкаров, – на поверхности воды позади катера, образовался большой воздушный пузырь, есть мазутное пятно, всплывает мусор. Буквально через миг на поверхности появились два мёртвых тела.