Текст книги "Юнга Северного флота (СИ)"

Автор книги: Александр Бондарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

  Крикнув стоящему рядом краснофлотцу – «бегом заряжай», переместился к левому пулемёту. По указанию Кобызева, со второго пулемёта стоящий матрос не стрелял, но стрельбе он, уже был готов. Четвёртая «штука» находилась пике с увеличивающимся воем сирены, но я интуитивно развернул ствол пулемёта в сторону города, почти в то же мгновение из-за сопки вынырнули две тени самолётов.

  Мессершмитт -110 – по силуэту узнал я двухмоторный тяжёлый истребитель, расстояние до них стремительно сокращалось, огонь я открыл примерно с километрового расстояния, всадив в ведущего пары патронов двадцать. Отчётливо наблюдая по трассерам попадания в самолёт.

  Ведущий тут же резко нырнул к земле. Ведомый пары мгновенно сориентировавшись сделал левый разворот, отворачивая от порта назад, именно в этот момент я и прошёлся из ДШК по всему самолёту, Самолёт выдержал попадания, но один из движков задымил и из него помимо дыма показался огонь. Больше заниматься им, у меня не было времени.

  – Уйдёт, так уйдёт, – подумал я, разворачиваясь стволом пулемёта в сторону порта.

  «Штука», уже скинула бомбу и очень удачно – было прямой попадание, в стоящую у причала баржу, судя по небольшой детонации, пол баржи взорвалось сразу, остальная половина медленно опускалась на дно на месте стоянки.

  «Штука» же удачно попав, начала набирать высоту, приближаясь к километровому барьеру.

  – Врёшь, не уйдёшь, – проорав я, открывая огонь по ней. По трассирующим патронам я видел, как длинная патронов на двенадцать очередь, приблизившись, и буквально последней парой патронов прошила самолёт в районе мотора, были ли последние патроны бронебойными или нет, я не знаю, но за самолётом пошёл еле заметный дымок.

  Больше никто из «штук» не пикировал, они просто сбрасывали с высоты свой груз бомб на город, вызывая многочисленные взрывы и пожары.

  Стрелять по подбитой «штуке» уже не было смысла, она больше чем на четырёх километрах, да и патроны в ленте ДШК закончились. Поэтому я, просто опустится, на настил палубы катера – сказалось сильное напряжение, руки просто ломились от усталости. Но сесть на палубу мне не дали, несколько сильных рук, тут же подхватили меня.

  – Что случилось, – первым, с вопросом ко мне подскочил Кобызев.

  – Устал стрелять, утомился, – осипшим голосом проговорил я, – мне бы воды попить.

  Кобызев только посмотрел на стоящего рядом краснофлотца, как тот сорвался к люку. Через полминуты я уже пил воду жадными глотками, оторвался от фляжки только когда высосал почти всю.

  К тому моменту около меня стоял не только старшина Кобызев, но и лейтенант Корнейчук и старшина Кашкаров, сзади них пристроился, только что, вылезший из люка мичман Икулов.

  – Ну, ты дал копоти немцам, – произнёс восхищённо Корнейчук, – будут теперь репу чухать, что это было.

  – Нормально у них было, – произнёс я, – то есть спланировали они нормально. Эти сто десятые были на подстраховки, как раз на такой случай. Как только четвёртая «Штука» спикировала, с высоты скоординировали подход сто десятых, чтобы наверняка и одновременно. Если бы я стрелял по «штуке», сто десятые расстреляли нас из пушек, их по нашим трассерам навели бы сверху.

  – Поесть бы чего, да и устал я, – произнёс я, сидя на палубе, протирая ладонями глаза, – откат от заклинания зоркого глаза, – и отдохнуть, не помешало бы. Такое ощущение, что весь день вагоны с цементом разгружал.

  – Смирнов, Горностуев, – скомандовал Корнейчук, – проводить юнгу, до кубрика, – Виктор Османович, обратился, он до Кашкарова, организуй, что ни будь на перекус.

  Меня подхватили с двух сторон названные краснофлотцы, осторожно подняли с палубы и потащили к люку катера.

  Съев банку тушёнки, выданную коком катера Серёгой Марочкиным, по указанию Кашкарова, запив всё это крепким чаем, я завалился спать.

  Эпизод 4

  Проснулся утром, часов в пять по привычке. Организм уже восстановился, сбегал в гальюн, умылся и отправился на камбуз к Марочкину отрабатывать банку тушёнки, которую съел вчера. Ещё по предыдущим жизням я очень любил поесть да и готовить любил. В одной из перевоплощений, мне даже пришлось работать на кухне в харчевне, кстати, довольно успешно, харчевня была знаменита своей кухней в этой части города, сюда не брезговали заходить даже очень богатые люди. Серёга тоже только встал, спал он в том же кубрике и тоже сверху. Для готовки завтрака, просмотрев, что есть на камбузе, предложил приготовить плов. Все ингредиенты были в наличии, плов я готовить умел на оценку «отлично». Поэтому предложил Серёге посидеть в сторонке и не мешать принялся «колдовать» на камбузе. На готовку мне хватило полтора часа, вполне успели до завтрака.

  Плов, приготовленный по моему рецепту, экипаж катера заценил, так как его подавал Марочкин, то и все похвалы были адресованы ему, я тоже хвалил его, при этом хитро подмигивая, тот естественно первый снял пробу, прежде чем давать его экипажу. С ним, я сразу же договорился, что готовил его он, я же только помогал, иначе помощи впоследствии ему не будет

  Командиру катера лейтенанту Корнейчуку завтрак оставили, так как его на катере не было, его рано утром вызвали к начальнику Мурманской базы, вместе с командиром дивизиона.

  К девяти часам, Корнейчук прибыл на катер вместе с командиром дивизиона капитан-лейтенантом Ледяевым, после завтрака по распоряжению командира было объявлено об общем построении. На построении после доклада Корнейчука Ледяеву, последний довел, что морской охотник 163 будет сопровождать буксир и две баржи с продуктами и боеприпасами, а так же военным имуществом из Мурманска до полуострова Рыбачий и Средний. Командование фронтом планирует со временем, оборудовать на них отдельный оборонительный район. Выход планируется после обеда. Экипаж довольным гулом отреагировал на выход катера, на задание. По поводу меня, Ледяев объявил, что подписан рапорт у командира Мурманской базы капитана второго ранга Гизатулина и что теперь я, Ваник Северный, официально вхожу в экипаж 163, в ранге юнги, что вызвало довольное гудение экипажа.

  Умолчали командиры только, о ложке дёгтя в бочке с мёдом, о чём я выяснил гораздо позже. В кабинете командира Мурманской базы, присутствовал батальонный комиссар Чернов, когда Корнейчук заговорил о том, что я сделал и что достоин награды, что подтвердил и находящийся здесь командир дивизиона морских охотников капитан-лейтенант Ледяев. Чернов, сначала чуть ли не брызгая слюной, с присущей только ему вдохновением, говорил минут пять как весь советский народ во главе с товарищем Сталиным, с доблестной Рабоче-крестьянской Красной армией, а так же с Рабоче-крестьянским красным флотом изнемогает от полчищ немецких захватчиков. А в это самое время, на севере пытаются награждать мальчишек ещё и не в форме, не понятно за какие заслуги. При его последних словах, скривился капитан второго ранга Гизатулин, кто-кто, а он знал, что говорили как первые сбитые пилоты люфтваффе, так и вторые сбитые. Об этом ему доложил особист базы капитан Соловьёв Игорь Александрович.

  Тогда, Гизатулин, молча, взял рапорт Корнейчука о включении меня в экипаж морского охотника номер 163 и постановки на все виды довольствия, на котором была уже наложена виза «Не возражаю», командира дивизиона капитан-лейтенанта Ледяева, наложил свою визу и передал рапорт обратно, на уже Ледяеву.

  Весь экипаж, деятельно принял участие в подготовке к походу, доставляя на борт катера боеприпасы, запасы воды и продовольствия, проверяя штатное вооружение и другую технику.

  Обед, я тоже помогал готовить коку Серёги, меня не привлекали к работам по техническому обслуживанию, а так же по переноске всего необходимого для похода. Я попросил Серёгу чтобы, он через Кашкарова, определил на период подготовки к походу меня к нему в помощь. Тем более продукты и воду на катер получал боцман старшина Кашкаров и кок Марочкин. На обед я приготовил гороховый суп с мясом, на второе пшеничную кашу и традиционно компот. Экипаж, а также присутствовавший на нём Ледяев, съели всё до дна, нахваливая кока Марочкина.

  Выход из порта караван судов состоялся в пятнадцать часов, первым шёл морской охотник, за ним в кильватере выбрасывая шапку чёрного дыма, шёл буксир «Герой», натружено таща одну за другой две баржи.

  На вооружении буксира стоял всего лишь один пулемёт, «Максим», установленный на вертлюге.

  На каждой из барж разместилось по взводу солдат пехоты, пополнение обороняющим войскам полковника Васильчикова. Это всё, что могли выделить Карельский фронт для укрепления обороны полуостровов как Рыбачьего, так и Среднего.

  До места разгрузки добирались три дня, подстраиваясь под ход буксира.

  Никаких происшествий за время движения каравана не произошло.

  Во время пути я большее время провёл, в камбузе помогая Серёге готовить, а то и занимаясь готовкой сам. У боцмана Кашкарова выпросил леску и крючки и раз в день с утра пораньше ловил рыбу бросая леску за борт, навыки в ловли рыбы были да и что творилось под водой я знал, бросая при рыбалке заклинание рыбака, – оказывается, есть и такое и я ему был обучен. Поэтому рацион питания экипажа, тоже существенно увеличился.

  Кроме того по вечерам рассказывал много разных историй из жизни лесных, озёрных и городских невидимых и видимых обитателей не человеческого происхождения. По первости краснофлотцы смеялись, но слушали, потом начали слушать с интересом, я во время рассказа давал такие подробности, что сам рассказ или повествование приобретали особый шарм. А через некоторое время, меня начали зазывать в большой кубрик, куда набивались все остальные, чтобы послушать что-нибудь интересное, рассказывать я умел и делал это с большой охотой. Слушать приходили даже мичман Икулов и боцман Кашкаров.

  Наконец мы караваном добрались до места разгрузки.

  Я рассматривал с кормы берег с причалами, когда подошёл старшина Кобызев.

  – Ну что приплыли, – проговорил я, – что дальше?

  – Очень хорошо, что мы добрались до точки разгрузки ближе к вечеру, – проговорил, старшина Кобызев, на мой вопрос – почему, ответил, что до немцев тут не так далеко и те стараются с утра держать один самолёт в воздухе, совершая облёт полуострова Рыбачий. У них есть время до утра разгрузить основное с барж, так как те точно будут бомбить. И предупреждая, мой следующий вопрос сказал, – высота обычно не ниже пяти тысяч.

  – Надо бы переговорить отдельно с командиром, – сказал я, – в вашем присутствии, вопросительно посмотрев на Кобызева.

  – Решаемо, – проговорил он, – заодно и чайку попьём. Тащи кипяток к нам в каюту.

  Лейтенант Корнейчук и старшина Кобызев обитали в одной из кают для комсостава катера. Во второй из кают комсостава жили Икулов с Кашкаровым.

  Каюта была небольшого размера, но разместится втроём, там было можно. После того как все расселись и хлебнули чаю на меня уставились Корнейчук и Кобызев, ожидая, что я им сообщу.

  – Ну что можно сказать, – начал я, – если хотите добиться успеха, стреляя из пушек, их надо менять, обе, посудите сами. Углы возвышения составляют от -10 до +85 градусов, а скорость наведения всего 10 и 20 градусов в секунду. Вопрос как попасть в пикирующий бомбардировщик, если при пикировании та же «штука» разгоняется до 600 километров?

  На что согласно со мной, кивнул Кобызев.

  -Идём далее, продолжил я, – номенклатура боеприпасов хорошая, но. Здесь я акцентировал внимание командиров на то что, – у всех выпускающихся снарядов отсутствует дистанционный детонатор. Если бы он был, то его подрыв около самолёта приводил к его поражению или уничтожению. Отсюда вывод: самолёт можно сбить, если попасть в него прямым попаданием и ни как иначе.

  Завтра если самолёт появится, сбить его попробую, но, – тут я пожал плечами, отпевая очередной глоток чая, – никакой гарантии, разве что он, спустится пониже хотя бы на километр, два, тогда и с ДШК достанем.

  По поводу пушек нужно менять в первую очередь на 20-мм «Эрликон» или на худой конец 40-мм «Бофорс». Но лучше на «Эрликон».

  – Что за звери такие? – тут же спросил Кобызев.

  – По моему на сухогрузах стояли, ответил я, – добавив, «Эрликон» как я уже говорил 20-мм автоматическая зенитная пушка, устойчивая высота стрельбы до трёх километров, по дальности до 4,4 километра, 450 выстрелов в минуту, снаряд 120 граммов. Хороший аппарат. Подпорок палубы не надо её вес всего 68 килограмм.

  – А «Бофорс»? – тут же спросил Кобызев.

  – «Бофорс» 40-мм автоматическая зенитная пушка, полное название «Бофорс» 40-мм L/60, хотя ствол длинной всего 56 калибров, а не 60, как заявлено в названии. Темп стрельбы 80 – 100 выстрелов в минуту и более, если орудие ведёт огонь с небольших углов возвышения. Увеличение количества выстрелов в минуту связано с силой тяжести подачи механизма боеприпаса. А если короче, то собственный вес помогает в работе механизма перезарядки. Фугасный снаряд 900 грамм весом. Заряд пушки обоймами по четыре патрона. Вставляются обоймы в ручном режиме. Потолок стрельбы около четырёх километров. По наземным целям до семи километров. Но мое мнение, пушка так себе.

  – Ну и где мы их возьмем? – с улыбкой спросил Корнейчук.

  Отпив чая, сказал, – у союзников конечно.

  – Они нам сразу же по приходу в Мурманск их дадут, – снова вставил свои три копейки Корнейчук.

  Но на сухогрузах же были, – вполне резонно сказал я, – а вот заинтересовать владельцев судов в продаже, это другое дело. Боеприпасы у них же есть.

  Судя по задумчивому виду Кобызева, я зацепил его своим предложением.

  – Ну и чем же ты их заинтересуешь? – голос Корнейчука исходил ехидством.

  – Золотом конечно, – спокойно ответил я, – если им будет выгодно, снимут по одной пушке как пить дать, важно одно – сколько предложить им.

  Корнейчук демонстративно залез в карманы штанов, вывернул их, посмотрел на меня, сказал со вздохом, – и здесь нет золота.

  На что, я спокойно ответил, – и у меня нет, но у меня здесь, есть друзья, хорошие друзья, попрошу у них, здесь самое главное, чтобы вы и руководство согласилось. А дальше я сам всё прокручу. Скоро на самых верхах нашей страны и Британии, а так же со штатами, будет заключено соглашение, о поставках вооружения, в том числе и «Эрликонов» и «Бофорсов». А те свой флот, в том числе и торговый, вооружают ими уже сейчас.

  – Ну, насчёт нашего согласия и согласия руководства, считай, ты его имеешь. Так что, крутись, если сможешь, – высказался Корнейчук, – кстати, можешь, если мы без начальства называть меня по имени и отчеству – Василий Петрович.

  – Тогда Петрович, – с улыбкой сказал я, – так и авторитетней будет.

  – Идёт, – ответил Петрович.

  – А по поводу завтра, конечно, попробую, – протянул я, – но за результат не ручаюсь, если с трёх раз не попаду, больше стрелять не буду, нечего просто так переводить снаряды.

  – Ничего, – сказал Кобызев, – снарядов у нас хватает.

  А как же анекдот про патроны в военное время, – ехидно спросил я.

  – Ну-ка, ну-ка, – заинтересовано спросил Кобызев.

  Во время войны для солдата патронов или очень мало, или просто мало, или больше не унести, – произнёс я.

  Судя по довольным улыбкам, мой анекдот оценили.

  – Кстати, – вспомнив, что-то произнёс Петрович, – что-то нас в последнее время кок кормить стал как в ресторане. И вновь на меня уставились оба находящихся в каюте командира.

  – Да всё нормально, – ответил я, махнув рукой, – объяснение тут простое, сам поесть люблю, да и в общем готовить могу на приличном уровне.

  – Вот, – обличающее ткнул в меня Петрович, под ехидный смешок Кобызева, – тогда будешь помогать коку на постоянной основе, если не стоишь у пулемёта.

  – Без проблем, – заверил я, – только Османовича предупредите сами.

  – Да он сам к нам уже подходил, – со смехом сказал Петрович, – по этому вопросу и от имени экипажа.

  С ужином я Серёге помог, делали его вместе. Но мыл он всю посуду, сегодня сам.

  После ужина, отправился на боковую, всё равно на дежурства меня не привлекали.

  Проснулся я как обычно рано утром, вместе с Серёгой Марочкиным. Дальше всё пошло штатно по расписанию.

  Немец прилетел ровно в восемь пятнадцать. – Хоть часы сверяй, – сказал стоящий на мостике Петрович с биноклем.

  Приноравливаясь к пушке, с уже наложенным заклинанием зоркого глаза, взяв упреждение, сделал первый выстрел. Свободные от вахты, высыпали на палубу катера, не мешая, однако работающим у пушки матросам. Разрыв снаряда был выше и левее, его я прекрасно видел со своим зрением. Небольшая корректировка и снова выстрел. На этот раз, снаряд прошёл рядом с самолётом, но разорвался опять выше. Третий снаряд ушёл к всё, тому же самолёту, и опять – мимо, даже со своим зрением, я был не в состоянии попасть без хорошей оптики в такую цель. Снаряды шли рядом – это сколько надо выстрелить снарядов, чтобы попасть даже по теории вероятности.

  Повернувшись к мостику, я покачал головой, давая понять, что не попаду.

  – Ну нет так нет, сказал, – сказал стоящий рядом со мной старшина Кобызев.

  В это время немец, даже не сбросив со своей высоты бомбы, на стоящие у причала баржи, улетел в сторону Норвегии.

  – Однако напугал ты его точно, – сказал, свесившись с мостика Петрович. От чего, все кто был на катере, заулыбались.

  В это время обе баржи разгружались, разгрузкой занимались оба взвода которые на них прибыли. По всей видимости, местное командование посчитало, что три дня им было достаточно для отдыха. Ближе к обеду мы так же, караваном вышли обратно. Кроме несколько десятков раненых, да сопровождающей их медсестры, на баржах никого не было.

  Назад мы добрались за двое суток, из-за возросшей скорости тащившего пустые баржи буксира.

  Всё это время, я, помогал Марочкину на камбузе или он мне – это как сказать. О том, что экипаж стал лучше питаться, можно было судить, по их довольным лицам, когда они выползали после очередного приёма пищи из кают-компании.

  Эпизод 5

  В порту Мурманск на пирсе нас встречал командир дивизиона морских охотников капитан-лейтенант Ледяев Игорь Викторович, а так же выписавшийся из госпиталя раньше срока краснофлотец Малышев, в том, что у него всё зажило гораздо быстрее, я не сомневался. Как не сомневался, о выписке из госпиталя и боцмана Сергеича из 161 и Петрухи, из морского охотника номер 162.

  Потом потекли серые будни, перемешанные немногими событиями, о которых я сейчас расскажу.

  Первое я припомнил Малышеву, о своём обещании осмотреть упавшие в районе порта самолёты и попросил его договориться с боцманом Кашкаровым. Тот с боцманом договорился, но боцман почему-то решил так же поучаствовать в это мероприятии, им была организована поездка на шлюпки имеющийся в наличии на борту катера, за вёсла он посадил четверых краснофлотцев, сам же сел рулить рулевым веслом.

  Но перед этим, что бы Кашкаров не особо волновался, мне пришлось нырнуть рядом с катером и немного обследовать дно рядом с пирсом. Применив кроме заклинания тёплого тела ещё и заклинание видимости в темноте, заклинание дыханья под водой, а так же заклинание поиска предметов из золота, так на всякий случай. Под водой я мог находиться около получаса за раз, не более. И мне сразу же повезло, я услышал слабый звуковой сигнал на золото. В течении небольшого времени копания руками в мулу мне попалось небольшое колечко из золота. Что я продемонстрировал Кашкарову, сказав, что больше ничего интересного тут нет. На того, даже такой успех произвёл неизгладимое впечатление.

   Прежде чем нырять я пристроил на ноге свою финку в чехле, а так же надел через плечо довольно вместительную сумку. На первом месте самолёт я нашёл довольно быстро, первым делом обследовал летчика, освобождая его от предметов, которые представляли ценность. Кобуру с пистолетом «Парабеллум» снял вместе с ремнём, с пальца правой руки снято золотое кольцо, забрал также лётные очки, шлемофон и кожаную утеплённую куртку пилота, планшетку с размокшей картой, из карманов галифе был извлечён серебряный портсигар с каким-то вензелем. С кителя я снял железный крест, какую-то медаль, аккуратно срезал погоны, из бокового кармана дослал небольшой пистолет Вальтер. Эта модель П-38 – подумал я, засовывая его в сумку. Никакого дискомфорта я не испытывал обирая утопленника. Кое-как, отцепив парашют от лётчика, начал подниматься наверх, вынырнул около самой шлюпки. Отдав сумку с парашютом, нырнул опять, в этот раз раздел стрелка радиста. Сняв с него утеплённую куртку, лётные очки, шлемофон, планшетку, снял пояс с кобурой, отцепил парашют, снял с крепления пулемёт MG-81 с лентой, забрал несколько запасных лент и стал всплывать к шлюпке, вынырнув рядом с ней. Меня тут же выдернули сразу несколько сильных краснофлотских рук из воды, попутно прихватив и парашют из рук, и пулемёт, запасные ленты к нему. Кашкаров накинул на мои плечи одеяло, которое заблаговременно прихватил с катера.

  Вывалив из сумки свой хабар, отжал пустую сумку, сказал, чтобы плыли к другой точке, показав направление куда плыть.

  Второй самолёт искать пришлось немного дольше минут на пять, но и его нашёл всё-таки, вскрыв кабину, занялся мародёркой. В принципе всё тоже самое: у пилота шлемофон, лётные очки, кожаная утеплённая куртка, кобура с пистолетом и поясным ремнём, планшетка с размокшей картой, из наград – на шее у него был крест, орден на кителе, но зато из нагрудного кармана была извлечена небольшая плоская фляжка так же серебряная. В боковом кармане нашёлся небольшой футляр – очки, наверное, – подумал я, засовывая в сумку. Прихватив в конце парашют, поплыл к шлюпке наверх. Выгрузив в неё всё добытое ушёл опять к самолёту в кабине остался стрелок радист, с него снял утеплённую куртку, лётные очки, ремень с кобурой, планшетку, шлемофон, снял с крепления пулемёт с лентой, забрал несколько запасных лент и стал всплывать к шлюпке, вынырнув рядом с ней.

  Меня так же быстро освободили от груза, втащили в шлюпку, укутали в одеяло, поверх которого, боцман Кашкаров накинул дополнительно взятый краснофлотский бушлат.

  – На сегодня хватит, – сказал я, – можно домой на катер.

  По команде боцмана, – Вёсла на воду, – краснофлотцы налегли на вёсла, уже через пятнадцать минут, шлюпка подошла к борту нашего морского охотника. Когда шлюпка только начала движение, у меня сработало заклинание поиска предметов из золота, причём выдало очень сильный звуковой сигнал на золото. Запомнив это место, я не стал останавливать шлюпку, всё же под водой я пробыл больше получаса.

  К тому времени я уже успел одеться, накинув свой бушлат, отжал сумку и сложил туда всю мелочёвку.

  Нас заинтересованно встречал весь экипаж, во главе с оставшимся комсоставом. Рядом с Петровичем стоял и капитан-лейтенант Ледяев.

  Все заинтересованно смотрели, как из шлюпки выгрузили парашюты, а так же две кожаные на меху куртки, два шлемофона и сумку.

  Из выжатой сумки я вытащил первую кобуру с пистолетом и протянув его командиру дивизиона морских охотников капитан-лейтенанту Ледяеву, – вам презент.

  – Чего, – переспросил тот, не поняв, что я сказал.

  – Презент, – это на английском дословно переводиться как – «подарок, подношение», – пояснил я, – вам в подарок пистолет пилота с кобурой, только его в порядок привести надо, – почистить.

  Вытащив из сумки вторую кобуру, с пистолетом протянул её Петровичу со словами, – это вам презент, вам же будет одна куртка, когда приведу её в порядок.

  Следующим вытащил из сумки пистолет Вальтер П-38, протянул его старшине Кобызеву, – со словами, – ваш презент, но без запасной обоймы. Вам кстати и пулемёты немецкие MG-81, их только почистить и готовы к применению, запасные ленты выгреб все.

  Потом из сумки появилась серебряная небольшая плоская фляжка, поболтав ею и убедившись, что там что-то есть, протянул её боцману Кашкарову, со словами, – ваш презент.

  Серебряный портсигар с вензелем достался мичману Икулову, – я точно знал, что он курит, а портсигара у него не было.

  Две планшетки пошли Ледяеву и Петровичу.

  Выгреб из сумки награды – два креста и две медали, сказал, чтобы все слышали, – это экипажу презент, думаю пристроить в самом хорошем месте, сделал паузу, чтобы все осознали, добавил, – гальюне, рядом с толчком им там самое место. Ответом мне был дружный хохот всего экипажа катера.

  Футляр, а там действительно находились очки в тонкой серебряной оправе, отдал единственному очкарику на катере, который работал с шумопеленгаторной станцией «Посейдон».

  – Всё остальное парашюты, лётные очки, шлемофоны, ремни передал хозяйственному боцману Кашкарову, со словами, – найти им применение, на что тот понимающе кивнул. Себе оставил только куртку и ремень с кобурой и пистолет «Люгер».

  Петрович пригласил Ледяева на чай, в свою каюту сказав, коку, чтобы принёс кипяток, махнув мне, чтобы я шёл за ними. В каюте за небольшим столом устроились на единственном стуле Ледяев, остальные: Петрович, Кобызев и я на кровати.

  Пока чай заваривался, командиры принялись рассматривать полученные от меня в подарок пистолеты, за те несколько суток, что они пробыли в воде, с ними ничего те случилось, но высушить кобуры и почистить их не помешало бы.

  – Спасибо за подарки, – сказал первым Петрович, – мы переговорили с капитан-лейтенантом Ледяевым Игорем Викторовичем, пока вы плавали с боцманом, он тоже согласен, но хочет знать, как будет всё это реализовываться.

  Достав из кармана и выложив их на стол – два золотых кольца, одно небольшое найденное около пирса, другое более основательное снятое с пальца пилота.

  Вот, – произнёс я, – это всего лишь за час роботы моей под водой, кстати, с самолётов можно снять ещё пушки, хоть это и будет трудновато, но возможно. Но вопрос встанет с боеприпасами.

  – А по делу, – тут я задумался, как это всё преподнести командирам, понял, что надо выкручиваться, так чтобы они не поверили, но был результат, потому замялся, но всё же сказал, – начну издалека.

  Мне большую часть своей жизни пришлось провести в лесу, так сказать в медвежьем углу, места у нас глухие, только есть рядом довольно большое озеро. В этом озере главный был водяной, после этой фразы весь комсостав заулыбался.

  – Сначала у нас с ним была вражда, но после одного случая, не буду уточнять какого мы стали друзьями. Так вот когда я уходил сюда, он попросил передать весточку своему дружбану детства, который живёт здесь, его просьбу я выполнил и у меня здесь появился тоже друг. А как вы знаете, друг моего друга, мне друг тоже. Так вот подхожу к нашей проблеме, – сделав паузу, отпил чай из своего стакана, продолжил, – я попросил его мне помочь с золотом и он согласился. Чтобы вы знали оно для них не главное, но не в этом суть. Сегодня, когда я нырял договорился на завтра, чтобы он мне что-нибудь приготовил. Хочу завтра, если получиться сплавать к ещё двум самолётам и заодно посмотреть что он мне приготовил, но нужна небольшая лодка, на несколько человек, для так сказать уменьшения круга посвящённых.

  Если до этого на лицах всех присутствующих были скептические выражения, то при произнесении последней фразы, они уже серьёзно закивали головами. Всё-таки, вещественные доказательства посещения самолётов лежали сейчас перед ними. Попросив Петровича убрать в сейф кольца, сказал, что пора отдыхать начались откаты от применения заклинаний, в особенности пошло сильное раздражение на глаза, которые я начал усиленно тереть.

  Добрался до своей койки, тут же вырубился. Мой организм ещё не набрал достаточного количества энергии, и сбоил, ещё, но не сильно, что уже приятно.

  Серёге пришлось готовить самому, я ему не помогал, проспал до самого утра. Утром встал как обычно вместе с Марочкиным и отправился на кухню помогать готовить завтрак. На этот раз готовил я, Серёга только помогал мне, решил приготовить макароны по-флотски, как положено в Италии готовить «Pasta Fiottarini», всё это объяснял по мере приготовления Серёги. Экипаж это оценил, оценил это и командир дивизиона морских охотников капитан-лейтенант Ледяев, которому как своему другу, Петрович предложил столоваться у нас, на катере, когда мы находимся в порту Мурманска.

  Часа в три, командир дивизиона, подогнал нам небольшой ялик на четверых, на вёсла сели Кобызев и Икулов, решивший немного размяться и вспомнить молодость, правил яликом боцман Кашкаров, меня посадили на нос, откуда я и командовал куда плыть.

  В этот раз обчистили три самолёта, места которых я знал. Набор, в общем-то, был стандартный, помимо этого мне досталось ещё два золотых кольца, ещё один серебряный портсигар, две цепочки с католическими золотыми крестиками, один из которых был довольно большим, ещё одна серебряная плоская фляжка. Так же, неожиданно из одной кабин самолёта, мне достался маузер С-96, в автоматичной версии 1936 года, находившийся в деревянной, приставной приклад-кобуре. Все немецкие пулемёты MG-81, я снял как забрал и все запасные ленты к ним.

  Только, после трёх самолётов. Я направился к месту где был сильный звуковой сигал на золото. Искать его долго необходимости не было, всё увеличивающийся звуковой сигнал вывел меня на еле просматривающийся борт древнего корабля, на глаз я определил, что этот корабль был, скорее всего, коч или как говорили раньше кочмара. Перед входом в кормовое помещение стоял большой сундук, от которого и шёл фоном сигнал. Хоть и сделан он был добротно, но вскрыл его финкой, я быстро. Наполнен он, был многими мешочками из моржовой кожи, но меня заинтересовал его отдельный маленький отсек всего с шестью мешочками. Срезав завязки на одном из них, более тяжёлом, я увидел золотые монеты, горсть золотых монет бросил поверх остальных монет, отправил тяжёленький мешочек в сумку, туда же отправил и остальные пять мешочков. Остальные мешочки трогать не стал. Больше мне здесь делать было не чего, поэтому начал быстро подыматься наверх, к ялику.

  Вынырнув около борта, скомандовал, – сумку осторожно взяли, – понятливый Кобызев мгновенно схватил сумку и перекинул её через борт, следом вытянули и меня, боцман накинул на меня, как и вчера, одеяло и сверху бушлат.

  В этот заплыв, я попросил, чтобы взяли две сумки, в одну из них я набил оружие, и сложил мелочёвку, другая была уже занята, но туда же пошли и золотые и серебряные изделия.

  У катера ждали как Петрович и Ледяев, все вещи мгновенно переместили на палубу катера. Боцман Кашкаров тут же организовал перегон ялика назад, где его брали и скомандовал, что забирать, парашюты кожаные меховые куртки. На виду у всех, кто был на палубе, я вынимая из одного мешка, передал ему все очки пилотов, шлемофоны, а так же передал и очередные награды для гальюна катера, под очередной хохот краснофлотцев. Они уже все оценили немецкие награды, опущенные ниже плинтуса, как выразился один из них, кажется Луков.