Текст книги "Юнга Северного флота (СИ)"

Автор книги: Александр Бондарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

  Попадания пошли почти сразу, но кто попал было трудно определить из-за значительного количества зенитных средств.

  Основной целью налёта как мы и предполагали, был наш ВК ПВО, тот продолжал энергично маневрировать в акватории порта, стреляя из всех своих орудий и пулемётов.

  Из первой девятки удалось уйти только двум самолётам, и то они сбросили свои бомбы с большой высоты из-за попаданий, оставляя шлейфы дыма, они устремились прочь от города и порта в сторону своего аэродрома.

  Но и ВК ПВО «Арктическому лису», таки досталась одна бомба в корму, из-за чего тот сильно дымил, имел уже значительный крен на борт и скорее всего, потерял свою подвижность.

  Вторая девятка «Юнкерс-87», самолёт, за самолётом упав на крыло с разницей по времени, пошла на уничтожение столь ненавистного вспомогательного крейсера ПВО. Но тот, казалось бы в последний момент, сделал несколько неожиданных рывков, уходя из под накрытия падающих бомб, при этом самим самолётам доставалось по полной, они то взрывались в воздухе ещё не сбросив бомбы, то попадали под такой град выстрелов с самой нижней точки выхода из пике. Уйти после такого удалось только трём самолётам и то, два из них сильно дымили, судя по всему до аэродрома, на вряд ли дотянули.

  Третья девятка была в замешательстве, что делать? Ведь, от первых двух девяток, осталось всего пять самолётов, которые вышли из под обстрела, и то, не факт, что они все, дотянут до аэродрома.

  Драйва, им в минуты замешательства, добавил один из разрывов всё той же бывшей немецкой батареи ПВО, который пришёлся около одного из самолётов оставшийся девятки. Самолёт просто исчез в облаке взрыва, повредив идущие рядом с ним два самолёта, с которых начали вываливать бомбы, куда попало, лишь бы, побыстрее уйти на свой аэродром.

  Оставшиеся самолеты стали разворачиваться на обратный курс, вываливая бомбы, куда придётся, то есть в основном на город Лиинахамари.

  Всё это время я стоял за своим «Эрликоном», ведя стрельбу короткими очередями, за время налёта, использовав, четыре ленты.

  – Ну, всё до обеда налётов точно не будет, – вытирая выступивший пот, сказал я, кинув взгляд на наш вспомогательный крейсер, тому хватило и одной бомбы, но точно положенной в корму. Он успел в последний момент подойти к причалу. Его экипаж боролся за корабль, но по всему было видно, что если его и спасут, то ремонт длительное время ему гарантирован.

  Весь командный состав катера, что находился на рубке, так же смотрел на ВК ПВО «Арктический лис».

  – И это только первый налёт в первый день, – тихо сказал Кашкаров, наклонив голову к боцману Лукову.

  – Ничего, – ответил я, так же смотря на «Арктический лис», – это хороший размен с немцами, они ним взамен целые миноносец и два тральщика, несколько кораблей ПЛО, плюс ещё один миноносец, который в ремонте. В плюс нам так же вся артиллерия с вспомогательного крейсера.

  – Так-то да, – согласительно сказал Кашкаров, – такой размен нам выгоден, ещё и этот кораблик можно восстановить, если дотащим до Мурманска.

  – Через день-два, – уже тихо проговорил я, – здесь будет размен нашего хорошо подготовленного батальона МООН и батальона морских пехотинцев на несколько полков егерей, вот это уже страшно.

  Мне никто из командного состава катера не ответил.

  Немцы смогли только через два дня перекинуть к городу свои части.

  Эпизод 48

  23 мая 1942 года к городу подступили передовые разведывательные подразделения немецких егерей. В первую очередь, командование подходивших частей, попытались вернуть город с ходу, развернув за несколько часов подходящие части.

  Морские пехотинцы батальона и наши краснофлотцы МООН, за эти несколько дней форы сумели подготовить свои позиции для обороны, построив оборону в несколько эшелонов.

  Я же, ещё ранее в разговоре с Соловьёвым, предложил тому не отсиживаться в обороне, а самим активно нападать и выделить несколько групп краснофлотцев МООН, для действий в тылу у егерей, сказав, что бесшумное оружие как раз и подходит для таких действий. Особое внимание при действии таких групп обратил, на артиллерийские, танковые подразделения, склады и штабы противника. И судя по разгоревшимся глазам того, мои слова будут реализованы. В распоряжении Соловьёва, уже было несколько десятков пистолетов с глушителями.

  Немцам в первую очередь, устроили несколько ловушек на подходе к городу за десятки километров, уничтожив несколько моторизованных групп разведки и заставив развернуться части вермахта заблаговременно, до подхода к городу.

  Первые атаки были отбиты, используя только свои два броневика и ещё несколько захваченных броневиков и бронетранспортёров, создавая у немцев впечатление о том, что артиллерии тут нет.

  Установив, места, где начинается наша оборона города, немцы стали накапливать войска, изредка прощупывая оборону стрельбой из артиллерии, экономя боеприпасы.

  Так продолжалось до вечера, а вот когда на землю опустилась ночь, начали действовать наши диверсионные группы, всего на территории занимаемой немцами работало три группы по десять человек.

  К утру, командир 143-го горнопехотного полка полковник Радзи, который был направлен к городу и порту Лиинахамари для его возвращения не досчитался, батареи лёгких пехотных орудий 7,5 cm leIG 18, все орудия батареи были приведены в негодность. Вооружения тяжёлой пулемётной роты – двенадцать станковых пулемётов и четыре миномёта – три лёгких и один батальонный – были разобраны. А так же было уничтожено шесть грузовых машин во втором батальоне полка.

  Не задалось и само утро, после завтрака, и выдвижения на исходные позиции, неожиданно по их позициям ударила советская артиллерия и миномёты, обстрел продолжался около получаса. Вызванная авиация, наткнулась на хорошо организованную оборону ПВО, потеряла два самолёта сбитыми и один самолёт, улетел, имея повреждения. Люфтваффе, задачу по отысканию и уничтожению артиллерии противника не выполнила.

  Попытка быстрого удара по позициям русских с использованием бронетехники, на одном из направлений, провалилась. Были потеряны несколько лёгких танков и четыре бронетранспортёра. Русские массировано применяли немецкие же универсальные пулемёты не жалея патронов, по танкам и бронетехники отстрелялись хорошо укрытые противотанковые орудия, так же немецкого производства, которые после окончания атаки, сменили позиции. Прилёт люфтваффе опять ничего не дал кроме очередных потерь, был сбит один самолёт, ещё два ушли с повреждениями.

  После такого отпора немцы принялись обустраивать свои позиции, всё это делалось под непрерывным пулемётным огнём советов, на попытки подавления пулемётных гнёзд, тут же по обнаруженным позициям артиллерии открывался огонь или миномётный или артиллерийский. При всём том, что советы совсем не жалели боеприпасов. Всё это заставило задуматься немецкое командование, как при таких обстоятельствах действовать дальше. Русские своими действиями совсем разрывали шаблон, по которому до сих пор действовали войска вермахта против противника.

  Кстати при последнем налёте люфтваффе, советы стреляли по самолётам, приспособив для этого свои многочисленные пулемёты.

  Уже когда начало темнеть советы после незначительного артиллерийского обстрела сами неожиданно перешли в атаку, применив в атаке несколько немецких бронетранспортёров и броневиков в пушечном варианте и захватив передовые позиции на ширине нескольких километров. При этом потеряли несколько бронетранспортёров «Ганомаг». При атаке использовалось большое количество ручного автоматического оружия.

  Попытка контратаки захваченных позиций закончилась плачевно, советы активно использовали не только фланговый обстрел из пулемётов, но и не считаясь с боеприпасами использовали большое количество гранат. Потери только от контратаки, были более 50 егерей.

  За ночь было вырезано несколько взводов пехоты, а так же взорвано несколько грузовых машин, но самое страшное – было уничтожено большое, голов в 60 стадо коней. Попытки пройти по следам диверсантов закончились потерей ещё 40 егерей, подрывы мин происходили в самых неожиданных местах на путях отхода диверсантов.

  Командир роты 112 горного разведывательного батальона, был полон решимости найти, до такой степени обнаглевших русских, отправив назад раненых в сопровождении отделения солдат, он бросился вперёд по оставленным следам, но уже через минуты три услышал сильные взрывы в стороне, куда двинулись его раненые в сопровождении отделения солдат. Повернув назад он через пять минут достиг места подрыва. Все его восемнадцать солдат были разбросаны возле нескольких воронок от взрывов. Как только его остатки роты 37 егерей, приблизились к убитым солдатам, с двух сторон по ним ударили хорошо замаскированные немецкие пулемёты МГ-34, одновременно с этим начали взрываться брошенные гранаты. После трёх минут интенсивной стрельбы в живых от роты никого не осталось. Заминировав убитых и пополнив патронами свои запасы разведгруппа растворилась в окружающей горной местности.

  На утро 8.00 25 мая 1942 года полковник Радзи собрал совещание командиров частей, которые выдвигались к городу Лиинахамари.

  Командир 6 горнопехотной дивизии генерал-лейтенант Кристиан Филипп, для возврата города и порта Лиинахамари, смог выделить следующие части: 143-й горнопехотный полк (нем. 143. Gebirgsjäger-Regiment), 112-й горный разведывательный батальон (нем. 112. Gebirgs-Aufklärungs-Abteilung), 68-й горный велосипедный батальон, 91-й горный полевой запасной батальон (нем. 91. Gebirgsjäger-Feld-Ersatz-Bataillon).

   На совещании присутствовали все командиры батальонов как его 143-го горнопехотного полка, так и приданных батальонов.

  Понимая, что захватить город и порт Лиинахамари быстро, такими силами навряд ли получится, полковник Радзи приказал, окапаться вокруг города отрыв окопы полного профиля, на ночь выставлять усиленные посты охраны, как в тылу, так и передовой, а с завтрашнего утра 26 мая пробовать на разных направлениях оборону русских. Кроме того командиру 112-го горного разведывательного батальона уже этой ночью, вменялось в обязанность, отправить несколько групп, для захвата пленных, чтобы выяснить какими силами располагают советы при обороне города. Карлу Рюфу, майору, командиру 3-го батальона 143-го горнопехотного полка, ставилась задача отбить выгодные позиции, которые советы захватили 24 мая вечером, с этой возвышенности открывался хороший вид не только на город, но и на порт.

  Как это не удивительно, но позиции немцам удалось вернуть очень быстро, ещё до 12.00, советы с неохотой их оставили, не разрушив ничего ни блиндажи, ни укрытия, ни окопы. Проверка ничего подозрительного не выявила. В дальнейшем в течении дня были вялотекущие обстрелы с обоих сторон, ночь почти до самого утра так же прошла спокойно, без всяких нападений со стороны советов, но так было до 6.00 утра 26 мая. Хотя стоит сказать, что и немецким разведчикам не удалось приблизиться к позициям советских войск, их обнаруживали и обстреливали на отходе. Да и немцы не рвались, вперёд стараясь в первую очередь сохранить свои жизни.

   А вот в 6.00 утра 26 мая начали одновременно взрываться блиндажи, укрытия, взлетать в воздух от взрывов стрелковые ячейки. В этот момент русские открыли артиллерийский огонь и атаковали позиции немцев снова.

  Потери от взрывов у немцев были значительные, на ночь в блиндажи и укрытия набилось много народу, да и взрывы мест в которых, были установлены пулемёты с дежурными расчётами, вывели тех их строя. Только от взрывов погибло около сотни егерей. Карл Рюф, как только сориентировался, бросил в качестве подкрепления резервную 6-ю роту. Но советы уже к тому времени заняли окопы и были готовы встречать их в ходах сообщений, установив дополнительно на флангах по нескольку пулемётов, потеряв ещё полсотни, немцы были вынуждены отступить.

  Ко всему же к утру стали раздаваться взрывы далеко в тылу немцев. Через час с небольшим, на позиции немцев вышел ефрейтор Хельмут Фальтинер, командир разведывательного патруля 1-й роты 143-го горнопехотного полка. Тот сообщил командованию, что советы в тылу уничтожили колонну машин с продовольствием и боеприпасами, при этом был уничтожен и их разведывательный патруль в полном составе. Советы использовали при нападении не менее полуроты своих пехотинцев, активно используя немецкие пулемёты МГ-34, не меньше шести штук. Вырваться из той бойни удалось только ему одному.

  Наличие в тылу возможно, значительного пехотного подразделения противника, заставило полковника Радзи, направить во все возможные стороны моторизованные и велосипедные патрули. Половина из них, назад к обеду не вернулась.

  Эпизод 49

  Рано утром 23 мая 1942 года, на оборудованную около города Лиинахамари площадку, приземлилась эскадрилья истребителей И-16, имевшая в своём составе восемь самолётов, и немцы в тот же день это прочувствовали, делая до обеда очередной налёт на порт и город Лиинахамари в попытке добить наш ВК ПВО «Арктический лис» стоявший у причала порта.

  Хоть и две девятки Ю-87 и сопровождало четыре истребителя Ме-109, но появление в воздухе восьми истребителей И-16 для них было полнейшей неожиданностью, про налёт на порт немецкие лётчики уже и не думали. В итоге боя был сбит один наш истребитель, немцы не досчитались двух своих истребителей, а пикирующие бомбардировщики не досчитались шести самолётов, ещё два, из оставшихся ушли со значительными повреждениями и задымлениями. Плюсом боя было ещё и то, что свой бомбовый груз немецкие лётчики экстренно сбросили на ближние тылы своих же войск, одной из бомб даже куда-то попав, вызвав значительный взрыв и большое облако дыма. Всех тех немецких лётчиков, кто сумел выскочить не так далеко от города, посбивали ещё в воздухе из пулемётов бойцы батальона МООН.

  Зная о мстительности немцев, наше сухопутное командование, предложило перекинуть на аэродром подскока ещё восемь истребителей, всего лишь на одни сутки. Так сказать для отбития ещё нескольких атак авиации и продления у немцев эффекта неожиданности. Что и было сделано рано утром 24 мая, к 9 часам утра, на аэродром подскока приземлились ещё восемь истребителей И-16.

  Немецкие самолёта появились к 10.30 часам утра 24-го мая, тремя девятками пикирующих бомбардировщиков в сопровождении четырёх пар истребителей прикрытия. Три пары охраняли подлетающие пикировщики непосредственно, а ещё одна пара осуществляла прикрытие на высоте около 8 километров.

  На отражение налёта взлетели все пятнадцать истребителей. Три пары ишаков связали прикрытие пикировщиков, а девять истребителей накинулись на пикировщиков. В этот раз немецким лётчикам так же пришлось вываливать весь свой бомбовой груз на опять же ближайшие немецкие тылы. Итогом часового воздушного боя стал девять сбитых Ю-87, ещё четыре ушли с повреждениями, был так же сбит один Ме-109, наши лётчики отделались серьёзным повреждением одного самолёта. Немецкие лётчики-истребители, не хотели воевать один на один, поэтому почти сразу бросили своих комрадов. Так же удалось расстрелять несколько экипажей бомбардировщиков.

   Больше налётов в этот день не было. По-видимому, немецкое воздушное командование взяло тайм-аут для переваривания потерь за последние три дня воздушных боёв в районе города и порта Лиинахамари. Советское же воздушное командование, в лице командира авиационной дивизии, над успехами воздушных боёв над Лиинахамари, думало не долго, и перекинуло к 9.00 утра 25 мая на аэродром подскока весь авиационный полк. То есть, ещё одну эскадрилью и четыре транспортных самолёта, на которых прибыли технические специалисты, а так же небольшой запас авиабензина. Причина такой щедрости командира авиадивизии выяснилась только 26 мая, после прихода в порт кораблей Мурманской флотилии.

  25 мая 1942 года немецкое авиационное командование предприняло ещё одну попытку реабилитации, ближе к обеду в небе над Лиинахамари появилось девять пикировщиков под охраной двух десятков истребителей. И этому прилёту сопутствовали ещё две пары истребителей Ме-109, для расчистки воздушного пространства над городом.

  В воздух был поднят весь наш авиационный полк в полном составе. Бой длился более часа, потери с нашей стороны стало три самолёта И-16, одному подбитому И-16 удалось приземлиться на аэродроме, немцы потеряли шесть Ме-109, и три пикировщика, ещё два самолёта ушли со шлейфами дыма.

  26 мая 1942 года ранним утром, в акваторию порта Лиинахамари стали втягиваться военные корабли Мурманской флотилии, а точнее ВК ПВО «Победитель», артиллерийский ВК «Песец», бывшее грузовое судно «Герта», на котором уже, впрочем красовалось новое название «Надежда», бывший миноносец «Кондор» на носу которого красовалось новое название «Полярный», за ним шёл бывший миноносец Т-5 имевший так же новое название «Североморск». Кроме них назад прибыли так же самоходная баржа «Аллаг» переименованная в «Колу», тральщик «Камерун» переименованный в «Шонгуй», тральщик М-31 переименованный в «Заозёрск», корабль ПЛО UJ-1219 переименованный в «Туманный».

  Но удивительным было не прибытие в порт Лиинахамари военных кораблей Мурманской флотилии (за исключением транспорта «Надежда»), а то, что они доставили в порт целую бригаду и пехотный полк, несколько артиллерийских батарей, а так же ещё один батальон морской пехоты. Кроме того на борту самоходной баржи «Кола», находились четыре самолёта И-16 с лётчиками и обслуживающим персоналом для них, запасом авиабензина и боеприпасами к авиационным пулемётам.

  Разгрузка закончилась ещё до наступления рассвета и корабли Мурманской флотилии, не задерживаясь, ушли назад в Мурманск, оставив вместо ВК ПВО «Арктический лис», артиллерийский ВК «Песец». Повреждённый и не имеющий хода «Арктический лис», тащил на буксире «Победитель». Кроме того были забраны и все морские охотники тип МО-2, а были оставлены в качестве усиления оба миноносца «Полярный» и «Североморск».

  Как впоследствии мне удалось узнать от Ледяева, побывавшего на совещании в 12.00, на котором присутствовали и армейские чины, командование сухопутным фронтом совместно с командованием Северным флотом приняло решение о нанесении удара по немцам ещё и со стороны порта Лиинахамари. Для разгрома немецкой группировки около города и порта Лиинахамари данных войск вполне хватало. Далее планировалось наступление в тыл немецкой группировки армии «Лапландия», у немцев не будет выхода кроме отвода войск от Мурманского направления, притом на значительное расстояние до 200-250 километров, если только они не захотят драться в окружении в тылу советских войск.

  Ледяева, как и меня впрочем, больше всего волновало, что предпримут немцы здесь на морском театре военных действий.

  С 22 мая помимо боевого дежурства на входе в залив Петсамовуоно двух катеров РС или МО, далеко на подходах к нему, примерно в 50 милях помимо всего дежурила ещё и пара торпедных катеров. Северный флот, ежедневно отправлял на разведку прибрежной зоны и морской зоны побережья Норвегии, шириной до 50 миль в Баренцево моря самолёты-разведчики, для обнаружения выхода в море тяжёлых кораблей противника.

  После 26 мая на выход на боевое дежурство в залив Петсамовуоно, Ледяев стал привлекать и миноносцы флотилии. На них, усилили вооружение, за счёт, частично снятого с серьёзно повреждённого «Арктического лиса». Тому, всё равно предстоял длительный ремонт.

  Высадившиеся войска, атаковали немцев этим же вечером 26-го мая. Одновременно ударили и с тыла немцев, хорошо подготовленные к таким действиям разведгруппы МООН Соловьёва, выведя из строя несколько батарей противника, которые были заранее разведаны. Немцы не имея возможности использовать авиацию в тёмное время суток, да ещё потеряв несколько артиллерийских батарей прикрытия, начали планомерный отход от города, бросая при этом технику, не имея возможности её вывезти, не было ни бензина, ни гужевого транспорта. Отход от города, дался немцам тяжело, в самых неожиданных местах оказалось много мин, как на дорогах, так и на обочинах.

  29 мая около 11 часов всех командиров подразделений, вызвал на совещание начальник штаба Мурманской флотилии капитан первого ранга Гизатулин. Я получил вызов на совещание персонально, что говорило о том, что немцы решились на выступление в сторону порта Лиинахамари, по всей видимости, небольшой эскадры. С этим выводом согласился идущий рядом Петрович, на совещании так же присутствовали Ледяев, Соловьёв, Корнейчук, Арбузов, Репин.

  Мне сразу же не понравились задумчивые выражения лица наших начальников Гизатулина и Ледяева.

  В первую очередь, Гизатулин зачитал приказ главкома РККФ Кузнецова о присвоении внеочередных воинских званий по нашей Мурманской флотилии.

  За успешный захват порта и города Лиинахамари очередное звание «вице-адмирал» было присвоено командующему Мурманской флотилией Кучерову, звание «контр-адмирал» получили Гизатулин и Ледяев, звание «капитан второго ранга» получили из находившихся на совещании Корнейчук, Валишев, Арбузов, звание «капитан третьего ранга» получил Репин, звание «старший лейтенант» присвоили Кобызеву. Кашкарову этим же приказом присвоили звание «лейтенант» ну и далее по списку.

  Как следовало, этот приказ главкома вызвал заметное оживление среди начальников. Но сразу же после выступления Гизатулина, выступил Ледяев, тот довёл до всех находящихся на совещании, что по сообщению командира подводной лодки «К-22» капитана 2 ранга Котельникова, лодка которого дежурила в районе выхода из Киркенеса, в порт Киркенес вошла немецкая эскадра в составе четырёх тяжёлых кораблей и четырёх эсминцев, на сопровождении шли торпедные катера. Это означало только одно, прибытие тяжёлых немецких кораблей по нашу душу, но их состав ... Сразу же стало понятно плохое настроение Гизатулина и Ледяева. Да и у остальных командиров лица вытянулись и побледнели от такого сообщения, все прекрасно поняли, зачем эта эскадра прибыла Север Норвегии.

  Противопоставить такой мощи у нас здесь и сейчас, просто было нечего.

  Дальше опять выступил Гизатулин, сказав, что – В этот район боевых действий командование Северного флота направляет четыре подводных лодки, три эскадренных миноносца в сопровождении четырёх торпедных катеров, а так же подойдут три подводные лодки, но прибытие их ожидается не ранее чем, через три-пять дней.

  – До их прихода мы должны держаться, – тут же вставил Ледяев, – от плана мы отходить не будем, в связи с четырьмя тяжёлыми кораблями противника сюда на аэродром перебрасывают три самолёта-торпедоносца, как и было, оговорено ранее. Кроме оговоренного, сюда к завтрашнему утру, так же перебрасывают эскадрилью бомбардировщиков с полным штатом. На подходе к нам ВК «Победитель», тральщики «Шонгуй», «Заозёрск», корабль ПЛО «Туманный», грузовое судно «Надежда», самоходная баржа «Кола», а так же две БДБ одна из которых артиллерийская. На них прибудут несколько полноценных батарей, полк пехоты, авиабензин, торпеды для торпедоносцев и торпедных катеров, боеприпасы для кораблей нашей флотилии, авиации и группировки сухопутных войск. Как вы поняли командование, как нашего флота, так и фронта, сделало ставку на удар от нас в тыл немецкой группировки. Наша задача удержать как город, так и порт Лиинахамари, любой ценой. Удержим, значит, мы победили здесь на Севере, за Полярным кругом.

   – Хотелось бы выслушать ваше мнение о дальнейших наших действиях, – добавил Гизатулин, – может быть будут какие-то предложения по действиям.

  – Ага, – тут же подумалось мне, – «... Мы тут посоветовались с вами, и я решил ...», тут надо действовать тоньше и филиграней.

  – Разрешите, – тут же поднял руку я, – так сказать как самый младший из присутствующих.

  Гизатулин и Ледяев синхронно кивнули головами, давая разрешение.

  – Ну, во-первых, чем их больше, тем нам лучше, – начал я, поднявшись со стула, – не надо за ними бегать далеко. Хотя проблемка для меня вырисовывается только одна, – где мы такую толпу немцев хоронить будем? Там же под тысяч десять народу будет, не менее, а то и более.

  Сидящие рядом со мной Корнейчук и Кобызев, а так же Репин сразу же заулыбались моим словам, понимая, что я этим хотел сказать – кого в море можно хоронить? Вопрос чисто риторический.

  Видя их улыбки я с серьёзным лицом продолжил, – и, тем не менее, чем больше будет у них кораблей, тем меньше таковых надо выпускать отсюда. Во-вторых, как и говорили ранее, действуем только ночью, как только они войдут в радиус действия торпедоносцев, погода при этом значения не имеет, для нас главное выйти на них и не потерять из виду. Приоритет при этом тяжёлые корабли немцев. Репин со своей тройкой катеров будет постоянно крутиться рядом с ними, его основная задача не потерять в ночи немецкую эскадру, наводить нас и в случае чего добивать подранков или тут же торпедировать те эсминцы, которые будут оставаться для оказания помощи, торпедированным кораблям немцев. Оставляя для этого по одному катеру. По торпедоносцам, – первое, все три в постоянной готовности, второе, всю ночь летаем с одним и тем же экипажем, меняем только самолёты, сразу же по прилёту.

  – Почему? – тут же влез Ледяев, а Гизатулин, с таким же немым вопросом уставился на меня.

  – На всё, про всё, у нас, будет всего одна ночь, – ответил я, – это первое, второе, не будете же вы утверждать что вам, – я посмотрел на Ледяева как задавшего вопрос, – комфортно, быстро, удобно и главное РЕЗУЛЬТАТИВНО работать каждый день с разными начальниками штабов, к примеру, флотилии, при проведении одной из операций?

  Ледяев кивнул головой, что принял и понял мои аргументы, как впрочем, и согласительный кивок Гизатулина.

  – Идём далее, – продолжил я, – третье, в идеале нам необходимо торпедировать как можно более кораблей противника, одна торпеда – один корабль, но это в идеале. В четвёртых необходимо спланировать так чтобы за ночь успели сделать как минимум четыре самолетовылета, а лучше пять. Это что по немцам, теперь по нам. На ночь из тех кораблей, что здесь присутствуют, выходят только ВК ПВО «Победитель», артиллерийский ВК «Песец», и два миноносца «Полярный» и «Североморск». Объяснять, почему или не надо? – уточнил я.

  Ледяев, быстро сообразивший, тут же сказал – нет.

  – Почему? – задал вопрос, не сообразивший Арбузов.

  – Количество стволов, на первых, скорость и торпеды на вторых, – пояснил я Арбузову, – на самый плохой случай у нас, это размен наших ВК на боевые корабли немцев, миноносцы уйдут из-за запаса скорости, а в лучшем случае уничтожение артиллерией и минами подбитых кораблей немцев.

  Седевшие рядом со мной Корнейчук и Репин согласительно закивали головами как впрочем, и некоторые другие из сидевших здесь же начальников.

  – Приблизительно так, – проговорил я, – ну и само собой усилить здесь патрулирование, да чуть было не забыл, ещё необходимо согласовать частоты для работы, как самолётов, так и всех наших кораблей. А эскадрилья бомбардировщиков это наш резервный вариант на самый крайний случай.

  – Почему? – тут же задал вопрос уже Репин.

  – Потери среди них будут, большие, а результаты мизерные – неохотно пояснил я, и видя продолжающее непонимание Репина, добавил – слишком устаревшие самолёты, не соответствуют требованиям времени – нет соответствующей скорости, бомбовой нагрузки, точности бомбометания, плохая защищенность. Но что имеем, то имеем.

  Других дельных предложений на совещании не поступило, далее обговорили текущие вопросы и вопросы взаимодействия. С Репиным решили отправить Корнейчука так сказать для подстраховки. Старшим нашей эскадры был назначен Ледяев – шёл на флагмане эскадры ВК ПВО «Победитель», с ним так же шёл Валишев на артиллерийском ВК «Песец», а на миноносце «Североморск» выходил Арбузов.

  На том совещание и было закончено.

  Торпедные катера Репина вышли в Баренцево море, по окончанию совещания и полным ходом устремились в сторону Киркенеса.

  На аэродром после обеда меня отвёз лично Гизатулин, предварительно переодевшись в новую форму соответствующую его статусу. Ледяев остался встречать подходившие корабли флотилии и одновременно готовить корабли к выходу в море.

  На аэродроме наша легковая машина сразу же подрулила к трём стоявшим в стороне самолётам-торпедоносцам, а именно ДБ-3Ф как мне потом объяснили.

  Подошедший к нам высокий военный, приложив руку к шапке, представился – капитан Гарбуз, командир звена 6-й минно-торпедной эскадрильи 2-го гвардейского смешанного авиационного полка, для удобства пройдёмте в землянку.

  Уже в землянке, он садясь за стол сказал, – меня наш командир полка очень-очень попросил, чтобы я оказал вам максимальное содействие.

  – Как там ваш Феоктистович, уже оклемался после госпиталя? – задал я вопрос капитану, когда и мы с Гизатулиным устроились за столом в землянке.

  – Откуда его знаешь? – как бы мимоходом, поинтересовался капитан Гарбуз.

  – Да недавно пришлось его и лейтенанта Иволгина вытаскивать из плена, – пожав плечами, сообщил я, – я тогда был прикомандирован к разведгруппе сержанта Леонова из отдельного разведывательного отряда Северного флота, на период выхода. Заодно у немцев спасатель угнали.

  – Так это был ты? – у капитана Гарбуза, казалось, от удивления вылезут глаза из орбит, – Ваник Северный, юнга нашего Северного флота?

  – Юнга, – согласительно кивнул головой я, подтвердив, – из экипажа РС-513, Мурманская флотилия, Северный флот.

  – Борис Феоктистович, вместе с лейтенантом Иволгиным после госпиталя заезжали к разведчикам поблагодарить за свое спасение, так Леонов и его командир такое им по рассказывали, что мы просто не верили, – проговорил Гарбуз, – но наш особист – хороший мужик, всю информацию подтвердил. Так что за спасение Феоктистовича тебе большое персональное спасибо, от всего полка. Да и спасатель здорово помогает уже троих лётчиков спас.

  Всё время во время нашего разговора Гизатулин молчал, отдавая инициативу разговора в мои руки, как мы с ним договорились заранее.

  – Ладно, это дела давно минувших дней, – проговорил я, – как у вас с полётами и успехами на этом поприще в качестве торпедоносцев?

  – Пока особо похвастаться нечем кроме постановок авиамин, – пожав плечами, ответил капитан Гарбуз, – всё-таки, плохая погода и метеоусловия за зиму, не давали особо летать, да и эффективность, от этого тоже маленькая. Звено прибыло на Север с Балтики 9 сентября 1941 года, и до конца года совершило 36 боевых вылетов. Характер боевой роботы, первоначально заключался в бомбёжке ближайших фронтовых тылов, портов и изредка аэродромов противника.