Текст книги "Паутина"

Автор книги: Александр Гласьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Но и это ему не удалось. Как по команде, “топтуны” подхватили его под руки и, не давая опомниться, с размаху ударили об столб. Федеркомовец осел на альбетон, теряя сознание. Брезгливо плюнув на него, оба “топтуна” заторопились на людный проспект. Вдалеке взвыла сирена полицейской машины.

Проводив Джека до дома в седьмом секторе, где он еще в Космопорту снял квартиру, и выждав контрольное время, наблюдатели отправились с докладом в кооператив. Там как раз начиналось Заседание, Как всегда, назначенное на поздний вечер – любимое время председателя “Прогресса”.

10

Стакан, стоявший на маленьком одноногом, столике в углу кабинета, привлекал внимание своей необычной формой. Это был восьмигранник из простого потускневшего стекла. Хозяин дома получил его в наследство от родителей.

Серебряная ложечка в стакане время от времени начинала тихо дребезжать. Достаточно было передвинуть стакан на другое место, и все прекратилось бы. Но хозяин вовсе не хотел этого, напротив, он с большим трудом нашел в своем кабинете ту единственную точку, где чувствовалась едва заметная вибрация, заставлявшая дребезжать маленькую ложечку.

Хозяина звали Айзек Мендлис. Всю свою жизнь, за исключением двух циклов, он провел в этом доме, в этом блоке, на первом ярусе. Но большую часть времени Мендлис проводил в своем кабинете или в маленькой комнате, примыкавшей к нему. И на то были свои причины.

Несчастный случай в раннем детстве привел к параличу ног. Конечно, Айзек мог поставить биотронные протезы, однако он предпочел сохранить собственные ноги, поэтому по дому передвигался в специальном кресле на колесиках. Лишь изредка, направляясь в Город, он надевал на ноги корсеты с сервомоторами, которые позволяли довольно сносно передвигаться по улице.

Он учился в специальном лицее для больных детей, и уже там прославился своей расчетливой наглостью, хитростью и патологической страстью к присвоению чужого. Лучшие психоаналитики Города несколько циклов подряд занимались Айзеком. Постепенно их усилия принесли свои плоды: никто больше ни разу не уличал Айзека Мендлиса в краже.

Мендлис начал свою карьеру плановиком-консультантом у Мацуды. Самые сложные операции разрабатывались на компьютере Мендлиса, и только потом их реализовывали квалифицированные специалисты вроде Кича, которого Айзек давно и открыто ненавидел. У Кича было все, что было у Мендлиса, – ум, влияние на хозяина, деньги. У Кича было все, чего у Мендлиса не было, – привлекательная внешность, разнообразная и подвижная жизнь, приключения, женщины, которые не интересовались его счетом.

Мацуда знал об их соперничестве, но не особенно тревожился. Если бы не болезнь Мендлиса, тот, конечно, стал бы компаньоном и наследником Мацуды. А так что ж… Здоровая конкуренция только на пользу делу.

Но Мацуда ошибся. Его, как и многих других, ввела в заблуждение простодушная внешность Айзека. Темно-шоколадная кожа, широкий, совершенно сплюснутый нос, полные вывернутые губы, короткие курчавые волосы, постоянное недоуменное выражение в агатовых глазах… Даже то, что Мендлис не сумел скрыть свое отношение к Кичу, на которое Кич отвечал презрением, бесившим Айзека, как бы подтверждало мнение Мацуды: да, умен, да, хитер, но до определенной степени.

И поэтому для хозяина “Реквиема” оказалось полной неожиданностью исчезновение лучшего сотрудника и еще нескольких человек вместе с выручкой от последней очень крупной операции.

Два цикла малочисленная группа Белого – так с легкой руки Кича звали Мендлиса недоброжелатели – скрывалась от бывших коллег. Мендлис и сейчас с содроганием вспомнил это ужасное время. Потом, через посредников, мир с Мацудой был заключен; заключен ценой полного возмещения материального ущерба, причем с высокими процентами, и выдачи трех перебежчиков. Появившись вновь в своей квартире – единственном месте во всей Вселенной, где он чувствовал себя спокойно и комфортно, – Мендлис торжественно зарегистрировался в качестве председателя производственно-транспортного кооператива и собственноручно привинтил на дверь сияющую табличку: “Йожеф Айзек Мендлис. Кооператив “Прогресс”.

…Серебряная ложечка в стакане вновь чуть слышно зазвенела. Мендлис замер, вытянув шею. Но тут же его взгляд скользнул на таймер, и он с досадой подумал: “Не успею”. И действительно, через несколько минут послышались шаги, и в кабинет стали входить члены правления кооператива. Все мужчины, разного возраста, телосложения, цвета кожи, но в чем-то все же похожие друг на друга. Должно быть, настороженным взглядом, которым каждый окидывал шефа. Не в пример либералу Мацуде Мендлис – подчиненные ласково звали его Батей – славился холодной и не всегда оправданной жестокостью.

Каждого входившего хозяин кабинета приветствовал ласковой улыбкой, и лицо того застывало. Улыбка у Мендлиса – это было уже совсем скверно! Она означала, что на следующем заседании кого-то могут и недосчитаться.

Лишь один из семерых членов правления помнил самое первое заседание. Тогда Мендлис ласково улыбался всем присутствующим, шутил, подмигивал, даже хохотал. В течение следующей декады трое членов правления, те самые, с которыми Мендлис ушел когда-то от Мацуды, погибли – один при аварий эр-буса, другой отравился чем-то в автокафе, третий умер от разрыва сердца… Теперь этот Старожил, звали его Олрайт, возглавлял, службу безопасности кооператива и прекрасно знал, как организовать совершенно естественную смерть в течение двух-трех часов. Это знание частенько мешало ему спать по ночам.

«Пол? Или Кросби? Или, может быть, Пустельга?» – напряженно размышлял тем временем Мендлис, дружески поглядывая на соратников. С некоторых пор он чувствовал, что кто-то из членов правления подрабатывает у его бывшего хозяина. Конечно, Айзек и сам содержал несколько сотрудников Мацуды, но сейчас речь шла о члене правления. Эго было плохо. Это было опасно, особенно сейчас, когда в делах наметилось некоторое оживление. И вот результат – срыв чрезвычайно важной операции, о которой в той или иной степени знали все семеро. В какой именно степени, вот что было важно. «Саар? Он технарь, отвечает за сборку, к передаче груза никакого отношения не имел. Пол и Денич занимались внешними контактами, на выходе и на входе. Пол занимался поставщиками, к тому же знал посредника по прошлым операциям, мог догадаться и об остальном. Значит, Пол? Вряд ли. Глуп.

Кросби? Кросби плановик, прокручивал всю операцию, Если бы утечка шла от него, люди Мацуды не действовали бы так грубо. Кич, должно быть, постарел – не нашел ничего лучше, чем сбросить каким-то образом посредника с верхнего яруса на глазах у людей Олрайта. И как он его туда заманил?

За транспортировку и передачу груза отвечал Фюрье. Выхода на другие звенья у него не было. Если это он, то операцию можно считать окончательно проваленной.

Теперь – Пустельга. Против него улик нет. Он подключился к операции в самом конце – то есть подключился бы, если бы все тело нормально. В правлении он недавно, контактов ни с кем наладить Не успел. (И все же Мендлис никак не мог избавиться от чувства неприязни к этому человеку. Не нравился ему Пустельга, и все тут!

Наконец, Олрайт. Как всегда, он обеспечивал безопасность всех звеньев. И, должно быть, плохо обеспечивал. Олрайт знал почти все: место первой передачи, адрес посредника, маршрут груза. С другой стороны, он явно засиделся в правлении. Пора бы ему и на покой… если он человек Мацуды – тогда плохо. Олрайт знает слишком много, в том числе и то, кто из людей Мацуды работает на Мендлиса. Это, безусловно, ошибка – Дать ему в руки столько нитей. Нет, у преемника Олрайта функций будут гораздо уже.

Итак, трое? Фюрье. Пустельга. Олрайт. Но следить, разумеется, придется и за остальными. Кстати, где Фюрье? Он должен объявить, что индекс квартиры наконец-то получен. Это заставит предателя рискнуть, попытаться выйти на контакт с Мацудой. Ладно, пора начинать».

– Друзья мои, – ласково сказал Айзек и улыбнулся Пустельге, от чего тот невольно заерзал на стуле, – наша операция находится под угрозой срыва. Обычная операция, но масштаб сделки очень велик, и это накладывает на нас как на членов правления особую ответственность перед пайщиками. Правильно? Вы, должно быть, все знаете, что посредник, имея на руках индекс склада, куда был отправлен товар, скоропостижно скончался и не успел передать индекс по назначению. Пока все наши поиски результатов не дали. Делом занимается Фюрье. «Но где же сам Фюрье, – начал нервничать Мендлис, – что могло его задержать?»

– Склад, как вы знаете, – продолжал он, – забронирован на три декады. Со дня на день муниципалитет потребует у посредника или его наследника продления брони. Пока нам приходится выжидать.

Воцарилось молчание, только несдержанный Пол зло выругался.

Послышались торопливые шаги, и в комнату влетел бледный растрепанный Фюрье.

– Батя, эта сука сожгла компьютер!

– Не понял… – лицо Мендлиса окаменело.

– Этот подонок, брат Полины Розетта, которого ты, – тут Фюрье невольно повысил голос, – ты сам приказал не трогать, сжег компьютер, у которого мы торчим две декады!

– Он? – спросил Олрайт, показывая моментальное стерео. Фюрье кивнул. Олрайт протянул карточку Мендлису.

– Полюбопытствуйте, шеф. Сняли утром, но мне передали только что.

Мендлис увидел на фото незнакомого парня, который разговаривал с кем-то на улице. Собеседник стоял спиной к объективу, но Мендлис сразу узнал его и почувствовал, как поплыли в глазах стены кабинета. Усилием воли он вернул на лицо благодушную улыбку и произнес:

– Уйдите. Все. Мне надо подумать.

Члены правления молча поднялись и один за другим вышли из кабинета. Последним шел Олрайт. Он нарочно замедлил шаг у двери, ожидая приказаний, но Мендлис молчал. Он не доверял этим семерым, больше всех – Олрайту. И Пустельге. И всем, всем!

11

Когда дверь захлопнулась, Мендлис откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и попытался сосредоточиться, но никакой разумной версии не выстраивалось. «Брат вдовушки на Альфе всего два дня. Контактов с людьми Мацуды у него раньше не было. Почему он сжег компьютер? Случайно? Как говорится, компьютеры не горят. Он что-то знает, но откуда? Или чутье меня обмануло и эта стерва Розетти прекрасно осведомлена о делишках мужа? Но и она с братом не связывалась две декады как минимум и связываться не могла. А тогда операция только планировалась, и ни сам Розетти, ни его жена знать ничего не знали. Или все же знали? Может, только Джакопо работал на меня, а его жена – на Мацуду? Может, индекс склада ей все-таки известен?..»

Задумавшись, он по привычке наклонился к столу и начал рисовать на листочке пластика забавные рожицы. Под тремя из них почти детскими каракулями подписал: «Фюрье», «Пустельга», «Олрайт».

Время шло, но Мендлис так и не мог прийти к какому-нибудь решению. Возможны были три варианта. Брат вдовы – человек Мацуды и ведет игру. Но тогда он слишком неосторожен. Брат ведет свою собственную игру. Но как он мог узнать об операции? И наконец, брат ни при чем, и все это – цепочка случайностей. Нет! Цепочка слишком длинна. И опять все замыкается на предателе.

В этот момент снова тихо зазвенела серебряная ложечка. «Именно это мне сейчас и нужно», – с облегчением подумал Мендлис. Он нажал кнопку на ручке кресла, и оно с тихим жужжанием откатилось от стола. По широким пандусам Мендлис съехал на технический этаж. В дальнем углу коридора, за поворотом, в стене тускло отсвечивала массивная металлическая дверь с цифровым замком. За дверью открылась глубокая ниша. Мендлис включил подсветку.

Задняя стена ниши представляла собой сегмент горизонтального грузопровода. Часть изоляции была удалена, и металл трубы обнаженно сверкнул, отражая огни подсветки. Именно от этого оголенного участка и передавалась к столику в его кабинет легкая вибрация, предупреждая о подходе контейнеров.

Мендлис с усилием вцепился пальцами обеих рук в выпуклую поверхность. Кусок трубы с глухим стуком упал на дно ниши. Разрез был сделан много циклов назад и так искусно, что ни разу не был замечен при ремонте грузопровода. Крохотные магнитные держатели не давали куску трубы выпадать от обычной вибраций.

Прильнув к отверстию и выбрав удобный момент, Мендлис почти неуловимым движением выхватил из потока проносящихся контейнеров самый маленький и сорвал муниципальную печать. В конверте оказалась партия электронных справочников.

Мендлис осторожно приладил на место кусок трубы, погасил подсветку и запер нишу, набрав, как всегда, новую комбинацию цифр. Темное лицо его стало мягче, губы сами собой сложились в благодушную улыбку, глаза полузакрылись. Он не заметил, как раскрытый контейнер выскользнул у него из рук и его содержимое рассыпалось по полу.

Удовлетворив свою давнишнюю страсть, Айзек Мендлис и на этот раз почувствовал необычайный подъем, разрядившийся мозг действовал особенно четко. Теперь он мог предпринять некоторые срочные шаги.

Вернувшись в кабинет, он взял в руки разрисованный им листок. Продолжая улыбаться, он перечеркнул крест-накрест рожицы, под которыми стояли фамилии Фюрье и Олрайта и, после некоторого колебания, Пустельги. Затем энергично нажал кнопку вызова. В кабинет вошел невысокий, худощавый, очень бледный человек с большими ушами. Это был Сашенька, начальник личной охраны председателя кооператива.

– Уберите, – произнес Мендлис, показывая на листок. Сашенька неслышно приблизился, смешно склонив голову, внимательно рассмотрел листок, кивнул в знак понимания и вышел, так и не сказав ни слова. Даже Мендлис редко слышал его голос. Как специалист Сашенька превосходил и Олрайта, и, по мнению Мендлиса, самого Кича.

Мендлис снова остался один. Теперь, забыв на некоторое время о предателе, он мог заняться вдовушкой. «Как ее там? Ах да, Полина. Так называл ее Фюрье.

Все же покойник был человек незаурядный и, чего у него не отнять, умел проявлять внимание к людям. Очень ценное качество для члена правления нашего кооператива».

Полину взяли по инициативе Фюрье – просто так, на всякий случай, чтобы иметь свободный доступ к домашнему компьютеру покойного посредника, а кроме того, чтобы контролировать ее как возможную наследницу. Да и с конкурентами Мендлиса ей встречаться не стоило… Но, видимо, Не такая уж она невинная жертва, как казалось. Как же она подключила брата? Письмо ее тщательно проверили, выбросив пару сомнительных фраз, да и сочиняла она его под нейролептиками, а это средство фантазию не развивает.

«А не познакомиться ли мне с ней лично?» – подумал вдруг Мендлис.

12

Несколько комнат на нижнем ярусе было переоборудовано в больничный отсек. Полина, попав сюда, ни на минуту не усомнилась, что оказалась в клинике интенсивной психотерапии. Ее ежедневно осматривал врач, дважды заглядывал и ведущий специалист, доктор Фюрье, а медицинская сестра добросовестно выполняла все назначения. Полине пояснили, что лечат ее по новой методике, обеспечивая полный покой. Никаких свиданий, прогулок, переписки. Единственно, что позволили, да и то не сразу, – это отправить весточку брату.

Вот уже второй день, как ей перестали делать инъекций и сообщили, что скоро выпишут. Намекнули, что немаленький счет будет оплачен шефом Джакопо. Полина и в самом деле чувствовала себя значительно лучше: Исчезли апатия и головные боли, которые мучили ее с первого дня пребывания в клинике.

Когда среди ночи в палате зажегся свет и отворилась дверь, Полина, еще не проснувшись как следует, привстала на кровати, ожидая увидеть лечащего врача или веселую медсестру Розу. Однако в дверь на инвалидном кресле въехал толстощекий темнокожий человек, улыбавшийся во весь рот так, что ослепительно сверкали белые зубы. Полине он сразу понравился.

– Здравствуйте, – нерешительно проговорила она, соображая, кто бы это мог быть.

– Здравствуй, здравствуй! – весело ответил Мендлис. – Ну что же, давай знакомиться. Я хозяин твоего покойного мужа. Мои сотрудники, – тут он фамильярно подмигнул, – зовут меня Батей. Когда я не слышу, конечно…

– Полина Розетти. Простите, Джакопо никогда мне ничего не рассказывал о своих делах… Но я вам так благодарна за заботу, – с достоинством произнесла Полина. Ее немного смутило обращение на «ты», но она решила не обижаться.

– Пустяки, пустяки. Это был мой долг. Впрочем, ты можешь отблагодарить меня по-настоящему. Не пугайся, ничего особенного. Просто расскажи мне все, что слышала о нашей последней операции, об индексе склада, и при чем тут твой братец?

– Я вас не понимаю.

– Прекрасно понимаешь! Ну что же, дело твое. Я-то хотел как лучше. Может, ты считаешь, что можешь что-то выиграть? Я предлагаю свободу, здоровье и пять тысяч динаров. За любую информацию. Идет?

– Но я действительно ничего не понимаю, и у меня нет никакой информации. Я же говорю, Джакопо мне ничего не рассказывал. И брат мой тут ни при чем.

– Хорошо, хорошо. Не надо нервничать. Ну, не знаешь и не знаешь. И правильно. И никто ничего не знает. И не надо. Действительно, при чем тут твой брат? Назови только индекс квартиры, где лежит товар, и все. Десять тысяч, и никто ничего не знает. Все равно сама ты ничего с товаром не сделаешь.

– Я не знаю никакого индекса, я ничего не знаю, поймите вы это наконец! – воскликнула Полина и попыталась встать. Мендлис жестом остановил ее.

– Напрасно ты тянешь время. Или я тебя переоценил? Вроде умная женщина… Выбирай: или ты мне сейчас все скажешь, или тебе введут один, препарат, и уж после этого ты действительно скажешь все, вообще все, что знаешь, даже будешь умолять, чтобы я тебя выслушал. Хорошая штука, правда? Жаль, что нельзя часто использовать – делает человека идиотом.

– Да поверьте же, я ничего не знаю! – с этими словами перепуганная Полина вскочила с кровати. Не вставая с кресла, Мендлис точным ударом в лицо отшвырнул ее обратно. В дверях появился врач с инъектором в руках. Полина, оглушенная ударом, не сопротивлялась.

– Долго эта штука работает? – спросил Мендлис.

– Полчаса, – ответил врач, – а начнет действовать минуты через две.

Мендлис внимательно всматривался в бледное лицо Полины. Наконец оно порозовело, под опущенными веками задвигались глазные яблоки. Увидев, что препарат начал действовать, Мендлис придвинул кресло поближе, тряхнул женщину за плечо и начал допрос.

– Твое имя?

– Полина Розетти, – голос Полины звучал ровно, спокойно.

– Где твой брат?

– Я не знаю, он должен был прилететь с Бэты, но я не встретила его.

– Назови индекс квартиры!

– Пять, двести, восемь, ноль, ноль, семь…

– Проверить, – негромко приказал Мендлис, повернувшись к дверям. Тотчас послышались удаляющиеся торопливые шаги. Сашенька, как всегда, был на месте. Мендлис продолжал:

– Это ты сообщила Мацуде об операции? Или ты работаешь на Кича?

– Я не знаю, кто такие Мацуда и Кич. Я не знаю, какая операция…

Мендлис начинал терять терпение. Он прервал допрос на несколько минут, чтобы успокоиться. За дверью вновь послышался шорох шагов. Тихий голос произнес:

– Это ее постоянная квартира.

– Не то! – закричал Мендлис, – назови индекс квартиры, которую снял твой муж перед смертью!

– Я не знаю об этом…

– Твой брат знает этот индекс?

– Джек все может, спросите у него…

Взбешенный Мендлис позвал врача.

– Может ли человек выдержать это ваше зелье и не проболтаться?

– Она молчит? – не поверил врач.

– Она болтает, да не то. Все «не знаю» да «не знаю»…

– Ну, значит, действительно не знает.

Он подошел к Полине, задрал ей веко, удовлетворенно хмыкнув.

– Умножь 287 на 652!

– 187124, – без запинки ответила Полина.

Повернувшись к удивленному Мендлису, врач пояснил:

– Этот препарат заставляет нервные клетки работать в сотни раз интенсивнее обычного, а центры торможения при этом отключаются. Человек сам спешит выговориться, если ему есть что сказать. Но хватает его на полчаса, потом кора погибает, и человек превращается в животное.

Некоторое время Мендлис молча переваривал услышанное. Значит, он опять ошибся и эта идиотка действительно ничего не знает? Но не случайно же ее братец оказался в центре событий! Да, надо браться за него. Будем считать, что их семейная черта – склонность к этому препарату. Он-то скажет все: и откуда знает Кича, и зачем сжег компьютер, и как звали их двоюродную бабушку!

– Как звали твою двоюродную бабушку? – спросил он Полину. Та молчала, глядя на него пустыми, остекленевшими глазами.

– Кончилось, – прошептал врач.

Мендлис вновь задумался. Индекс квартиры хранится в муниципальном компьютере, на который можно выйти лишь через Большой Федеральный. Туда доступа Мендлис не имел, по крайней мере сейчас, а время истекало. Если бы этот проклятый компьютер не сгорел перед самым окончанием срока брони!

Ему и в голову не могло прийти, что сгоревший компьютер уже выполнил свое предназначение, что Джакопо, маленький человек, который и слыхом не слыхивал, что такое гнев Белого, да и о самом Белом тоже, решил сэкономить на чужих деньгах. Он забронировал квартиру не на три декады, как полагалось, а на две с половиной, и положил в карман небольшую разницу.

Мендлис обычно доверял своим подчиненным, когда дело касалось пустяков, не веря никому по большому счету. Он привык к тому чувству ужаса, которое внушал окружающим, и даже не допускал мысли, что его могут обмануть так нагло всего на полсотни динаров. Именно поэтому подчиненные не упускали такой возможности и, отчитываясь в расходах, спокойно и преданно смотрели в глаза грозному шефу. Они слышат и, что Мацуда, старый конкурент Мендлиса, лично проверяет каждый цент, и посмеивались над его скупостью. Но ведь в брешь, пробитую полусотней динаров, могут вылететь и сотни тысяч…

Мендлис равнодушно, думая о другом, посмотрел на Полину:

– Этот мусор выбросить на улицу. Надеюсь, она ничего не вспомнит?

– Нет-нет, не беспокойтесь, – заверил врач с легким оттенком профессиональной обиды.

Мендлис еще раз, уже внимательнее, взглянул на застывшее лицо женщины. Ошибка раздражала его, но вместо раскаяния он чувствовал привычное удовольствие. Ещё одна… Урожайный денек… Ну, в конце концов, он мог себе это позволить.

Председатель преуспевающего кооператива повернул кресло к выходу и покатил в свой кабинет. У него было еще много работы, на весь остаток ночи. Предстояло, например, выбрать и пригласить к себе трех новых членов правления. Уже завтра они должны войти в курс дела. Время не ждет.

13

Узенькая улочка, выходившая на проспект Пятой Космороты, с другого конца заканчивалась тупиком. А в тупике, в полуподвале облезлого серого здания, размещалась крошечная кофейня, такая же запущенная, как и весь район.

Джек забрел сюда случайно – в двух кварталах отсюда находилась его новая квартира. Он искренне надеялся, что об этой квартире никто из его возможных преследователей не знал. На всякий случай он сразу же обеспечил охрану покоя и тут.

Сибирцев стоял у поцарапанной стойки, медленно потягивая темно-зеленый горячий напиток. Он давненько не пробовал настоящий кофе. На Пятнистой кофе считался деликатесом, и готовили его только для старших офицеров.

Дверь, взвизгнув, впустила в подслеповатый зальчик еще одного посетителя. Это был плосколицый детина с гладкими темными волосами. Привыкая к полутьме, он замешкался у двери. Джек никогда не видел его, но почему-то пить кофе ему сразу расхотелось. Он поставил чашку на стойку, положил первую попавшуюся купюру и быстро пошел, почти побежал к выходу. Когда он проходил мимо темноволосого, тот как-то слишком равнодушно отвернулся. Джек, не оглядываясь, захлопнул за собой дверь.

Очутившись на улице, он нарочито медленно, ругая себя за мнительность, свернул во двор, заваленный грузовыми контейнерами. Нет, все было тихо, дверь кофейни не скрипнула. И все же…

Подчиняясь необъяснимому, почти паническому импульсу, Джек огляделся. В углу двора штабель старых пластиковых контейнеров почти достигал края широкого отверстия, пропускавшего коммуникации через основание первого яруса. Сорвавшись с места, Джек с разгона, одним махом вскочил на шаткую опору и, прежде чем штабель с грохотом рассыпался, ухватился за край отверстия, подтянулся на руках и, уцепившись за колено какой-то трубы, перевалился на площадку следующего яруса. Этот трюк удался ему только потому, что сила тяжести на Альфе была чуть меньше, чем на Бэте.

Потом Джек быстро пробежал по грузовому туннелю и по винтовому эскалатору выскочил в соседний двор, оттуда на улицу, на проспект, и наконец, задыхаясь, буквально втиснулся в переполненный эр-бус, шедший в первый сектор.

Не доезжая до Главного Штаба, он вышел. Напротив остановки к стене прилепились кабины видеофонов. Сибирцев вошел в одну из них и, уже набрав номер сестры, вспомнил, что накануне сам сжег ее компьютер. Как и следовало ожидать, номер не ответил. Связываться с Луи? Его скорее всего нет дома. Просто так, на всякий случай, Джек набрал номер собственной квартиры и личный код. Домашний компьютер неожиданно сообщил ему, что кто-то пытался связаться с ним и оставил номер. Заинтригованный, Джек поспешил вызвать неизвестного абонента.

Абонент, впрочем, оказался известным – на экране он увидел знакомого старшину из муниципальной полиции пятого сектора. Флегматичный старшина на сей раз был таким мрачным, что Джек забеспокоился. Не отвечая на приветствие, старшина устало сказал:

– Слушай, поручик, поезжай немедленно в Центральный госпиталь, найдешь там четвертое отделение. Я тебя встречу у входа.

Экран погас. Джек стоял, собираясь с мыслями. Служба на Бэте приучила его настороженно относиться к неожиданным вызовам. Ничего хорошего, как правило, они не сулят. Что бы это могло быть на сей раз? Только одно: что-то случилось с Полиной.

Когда эр-такси со свистом опустилось у входа в четвертое отделение, старшина уже ждал Джека. Не говоря ни слова, он механически пожал ему руку и тут же повернулся, явно ожидая, что Джек последует за ним. Они прошли холл, несколько коридоров. По дороге им то и дело попадались женщины в розовых или зеленых халатах. Одна из них вроде бы хотела остановить посетителей, но воздержалась, выразительно посмотрев на форму старшины.

На дверях комнаты, к которой они подошли, висела табличка. Джек успел прочитать: «Доктор М. Б. Похья».

За огромным столом, покрытым, как с изумлением отметил Джек, толстенным бронепластиком, сидел человек совершенно необычной внешности. Во-первых, на голове у него не было ни волоска. В рассеянном утреннем свете отсвечивал абсолютно голый череп. Отсутствие волос на голове с лихвой компенсировалось густой растительностью в нижней части лица. «Видно, не проходил в молодости косметический курс», – подумал Джек. У него самого, как и у всех мужчин на Альфе, подобная растительность была быстро и безболезненно уничтожена еще во время учебы в колледже. Но еще более удивили Джека два круглых выпуклых стеклышка, закрывавших глаза доктора. Они соединялись между собой тоненькой черной перемычкой с зажимом, обхватывавшим переносицу.

Увидев вошедших, доктор вежливо приподнялся, при этом Джек заметил, что он довольно мал ростом, и, кивнув в знак приветствия, снял с переносицы загадочное стеклянное сооружение. При этом он как-то растерянно заморгал, словно только что проснулся.

– Доктор, – сказал старшина, имя которого Джек так и не удосужился узнать, – это поручик Сибирцев, брат гражданки Розетти.

– Я так и подумал, – отозвался доктор и снова чуть заметно кивнул.

Джек вежливо улыбнулся, но ответной улыбки не последовало. Со временем он узнал, что доктор Похья не улыбается никогда.

– Когда вы в последний раз видели свою сестру, коллега? – спросил доктор.

Джек не понял последнего слова, но поспешил ответить, что не видел ее почти два цикла, зато два дня назад получил от Полины письмо.

– Это любопытно. И что же она писала?

– У нее недавно погиб муж, вот она и уехала в какую-то местную клинику, подлечить нервы. Писала, что на днях будет дома. Я пробовал узнать адрес клиники, но ничего не вышло.

– Значит, выздоравливает и скоро будет дома? Скоро будет… – задумчиво протянул доктор. – Выздоравливает… Что ж, пойдемте.

– Куда? – удивленно спросил Джек, оглядываясь на старшину.

– В шестую палату второго яруса, – коротко отвечал доктор.

У дверей палаты он остановился, пропуская Джека вперед. Тот вошел в ярко освещенную комнату и замер. На кровати, забившись в угол, сидела женщина с лицом Полины, одетая в нелепую больничную одежду. Но это не могла быть Полина! Полина, которая вечно улыбалась, не переставая разговаривала с любым, кто ее слушал, и даже с теми, кто не слушал… Женщина, неподвижно сидящая на кровати, смотрела перед собой лишенными всяческого выражения глазами, Когда открылась дверь, она чуть повернула голову, равнодушно взглянув на Джека, и вновь уставилась в пространство.

И все же это была его сестра. Джек увидел на ее щеке знакомую родинку, которую Полли так и не захотела снять, несмотря на все уговоры подруг.

– Ее подобрал под утро наш патруль, – негромко сказал старшина, стоявший за спиной Сибирцева. – Послали ориентировку по секторам, стерео, описание примет… Я был на дежурстве, вспомнил твое заявление и решил проверить.

Джек, не слушай полицейского, повернулся к доктору. Тот понял его немой вопрос и заговорил:

– Случай необычный. Полная потеря ориентации, памяти, сознательной реакции… всего, что делает человека человеком. Функциональное обследование мозга показало, что кора разрушена в результате действия какого-то мощного препарата. Какого именно, пока неясно, да это и неважно. Все равно процесс необратим. Вам надо смириться с тем, что она останется такой навсегда. Есть соответствующая статья в федеральном законодательстве, этот случай подпадает под действие закона о принудительном соцобеспечении. Идемте, тут вам делать больше нечего.

– Подождите, – снова вмешался старшина. – Поручик Сибирцев, вы узнаете вашу сестру, гражданку Розетти?

– Узнаю, – хрипло произнес Джек. – Узнаю, это Полли…

Старшина вытащил из кармана полицейский блокнот и, не торопясь, тщательно выговаривая слова, составил протокол. Джеку пришлось повторить, что он узнает свою сестру. Сделал заявление и доктор Похья в качестве эксперта и свидетеля.

– Гражданин Сибирцев, – произнес торжественно полицейский, – официально объявляю вам, что муниципальная прокуратура пятого сектора начала расследование по делу вашей сестры. Вы будете еще раз допрошены как свидетель, поэтому не исчезайте из Города, не предупредив нас.

Тут он с тревогой взглянул на побледневшего Джека и обратился к доктору:

– Слушайте, док, может, ему укольчик какой?

– Укольчик? Не надо, – почти выкрикнул Джек.

Доктор Похья внимательно посмотрел на него и утвердительно кивнул – «не надо».